Текст книги "Лягушка-путешественница (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 66 страниц)

– Солнце ослепляет, и никто не сможет смотреть на него слишком долго. Хочешь, чтобы твои зрители сразу разбежались?

– Нет, госпожа Юлиса, – покачал головой паренёк.

– Луна слишком непостоянна, – продолжала вешать ему лапшу на уши путешественница. – А талантливый актёр должен всегда играть великолепно. Понял?

– Да, госпожа Юлиса, – кивнул парнишка и убежал.

– Менран – моя поздняя радость, – шумно вздохнул старый актёр. – Надеюсь, Нолип, наш небесный покровитель, услышит ваши слова. Не хочется, если моё дело умрёт вместе со мной.

Наверху оказался просторный зал, который пересекали несколько протянутых под самым потолком верёвок с висевшими на них занавесками, сейчас сдвинутыми к стене. Видимо, на ночь их расправляли, получая отдельные комнатушки.

"Мне тоже так жить придётся?" – с раздражённым разочарованием подумала девушка.

Солнечный поток, врывавшийся сквозь выходившие во двор окна, ярко высвечивал убогость обстановки. Из мебели присутствовала только монументальная рассохшаяся кровать, где могли легко уместиться пять человек не самого субтильного телосложения. Поверх тощего матраса валялись две лоснящиеся от жира цилиндрические подушки и скомканные одеяла.

На полу вперемешку с облезлыми шкурами лежали чашки, миски, корзины, кувшины с отбитыми горлышками. В тёмном углу громоздились какие-то мешки.

"Мдя! – хмыкнула про себя путешественница. – И куда я влезла с такими деньгами? Так и надо было в гостиницу селиться. Сэкономить решила, дура".

– Идите за мной, госпожа Юлиса, – с прежним радушием пригласил Гу Менсин.

Ловко лавируя между расставленной по полу посудой, он направился к противоположной стене, в которой девушка заметила завешанный дырявой циновкой дверной проём.

Увы, но и эта комната тоже оказалась занята, а мебель так же отсутствовала. У стены кто-то спал, тихо похрапывая и причмокивая губами.

– Эй, Анний, – толстяк беззастенчиво ткнул его ногой в бок. – Завтрак проспишь, а я скажу Принии, чтобы тебе ничего не давала.

– Сейчас встану, – проворчал актёр. – Вчера вечером Превий Стрех свою новую пьесу читал...

– Надо посмотреть, – сделал неожиданный вывод старший урбы. – Если ты так долго не спал, значит, интересно получилось.

– Только с рифмами местами перемудрил, – отозвался собеседник, поднимаясь и представ перед ними во всей своей неприкрытой красоте.

– Оденься, бесстыдник! – возмутился толстяк. – Не видишь, какие у нас гости?!

Тут Анний сделал вид, будто только что заметил Нику и неторопливо завернулся в заплатанное одеяло.

– Простите, госпожа Юлиса, никак не избавлюсь от власти Яфрома.

Та с трудом удержалась от брезгливой гримасы: "Он что, хотел поразить меня своим... внешним видом?"

– И впредь веди себя прилично, – строго пожурил младшего коллегу Гу Менсин, и обернувшись к застывшей с каменным лицом спутнице, указал рукой.

– Туда, пожалуйста, госпожа Юлиса.

Только тут девушка увидела низенькую дверь из толстых досок, скреплённых двумя бронзовыми полосами.

– Тут у Меркфатиса кладовка, – ответил толстяк на её недоуменный взгляд. – Некоторые урбы держат там свои припасы и другие ценные вещи. У нас ничего такого нет. Вот мы и отправили туда Стреха и Палла, чтобы Превий не надоедал всем своими стихами.

Со скрипом распахнув дверь, толстяк радушным жестом пригласил войти.

– Только после вас, – напряжённо улыбнулась путешественница, представив, как та с лязгом захлопывается у неё за спиной.

Недоуменно пожав плечами, актёр шагнул через порог. Нике пришлось сильно пригнуться, чтобы проследовать за ним.

Дневной свет, с трудом пробиваясь сквозь зарешеченное оконце, освещал серые, неприветливые камни стен, лишённые какой-либо штукатурки. Девушка подумала, что вряд ли сможет здесь вытянуть разведённые в сторону руки. Зато имелась широкая лавка, видимо, предназначенная исполнять функции кровати. Причём, судя по свежим царапинам на относительно чистом полу, внесли её совсем недавно специально для гостьи. Вообразив себя на секунду узницей этой каморки, попаданка с неприязнью подумала: "У графа Монте-Кристо в замке Иф и то, наверное, просторнее было".

Заметив её реакцию, толстяк пробормотал, пожимая покатыми плечами:

– Я предупреждал. Если хотите, можете остановиться в гостинице.

– Меня всё устраивает, – заверила его путешественница. – Особенно цена.

Собеседник довольно хохотнул, хлопнув себя по выпирающему животу.

– У меня только одна просьба, господин Гу Менсин.

– Слушаю, госпожа Юлиса?

– Пусть кто-нибудь поможет моей рабыне перенести вещи, – сказала она самым любезным тоном.

Увидев, где им придётся провести ближайшие пять дней, Риата испытала чувство тихого ужаса.

– Я сейчас осла в конюшню ставила, госпожа. Так у него хлев и то больше.

– Как-нибудь переживём, – отмахнулась хозяйка. – Зато дверь настоящая, и замок имеется.

– С двух сторон, госпожа, – еле слышно пробормотала невольница, опасливо пряча глаза.

Ника хотела рассердиться, но потом передумала и стала рассуждать, оглядывая загромождённую комнатушку.

– Кувшин у нас есть. Нужны ещё светильник, тазик для умывания и ночной горшок.

С последним обещал помочь Меркфатис. Смотрящий за театром заявился вскоре после того, как рабыня с госпожой кое-как растолкали по углам немногочисленные пожитки, и торжественно вручил девушке ключ: деревянную пластинку с фигурными вырезами, вроде той, что открывала сундук Наставника, только побольше.

Выслушав пожелания новой постоялицы, отпущенник пообещал выдать необходимую утварь из своих запасов. Отправив с ним Риату, Ника спустилась вниз, чтобы посетить ещё одно место, расположение которого заранее выяснила её расторопная рабыня.

Критически осмотрев каменную будочку с плетёной из прутьев дверью, отверстие на приступочке, видимо, выполнявшем роль стульчака, попаданка отмахнулась от многочисленных мух, с утробным жужжанием летавших у лица. Кажется, дом консула Мерка Картена ещё долго будет для неё образцом удобства и комфорта.

Потом она неторопливо обошла просторный двор. Нашла свинарник с двумя тощими, похожими на собак, поросятами, сарай с аккуратно сложенными дровами, заглянула в конюшню, где, разделённые дощатой перегородкой, отмахивались от докучливых насекомых ослик и мулы. Рагул в грязном фартуке сгребал деревянной лопатой навоз, что-то недовольно бурча себе под нос.

Здесь Нику и нашла незнакомая девочка лет девяти, и смущаясь, пригласила завтракать. Путешественница хотела попросить передать, что она не голодна, но потом решила не обижать хозяев и сказать это самой.

– Как зовут тебя, малышка?

– Тсева, – тихо ответила маленькая посланница и убежала, сверкая грязными икрами.

Войдя в зал, девушка убедилась, что артисты уже расселись за столы и ждут только её.

– Вы наша гостья, госпожа Юлиса, – торжественно провозгласил Гу Менсин. – Поэтому прошу занять место рядом со мной.

– Благодарю за приглашение, – ответила путешественница. – Но я хорошо позавтракала в доме господина Картена и совершенно не хочу есть.

– Ну тогда хотя бы выпейте с нами? – после секундной паузы предложил толстяк.

– С удовольствием приму дар Диноса вместе с вами, – улыбнулась Ника, обратив внимание, что вновь оказалась одна в чисто мужской компании.

Женщины расставляли миски с оливковым маслом и маслинами, раскладывали на выщербленной столешнице свежие, пахучие лепёшки. Приния, видимо, не без умысла, поставила перед супругом ярко раскрашенный сосуд для смешивания вина с торчавшей из него ручкой медного черпака. Старший урбы наклонился над ним, принюхался и сразу погрустнел. Когда кудрявый, симпатичный мальчик лет двенадцати принёс путешественнице наполненный бокал, та сразу поняла причину расстройства толстяка. Воды в чаше оказалось гораздо больше, чем вина.

Однако, данное обстоятельство не помешало Гу Менсину произнести тост во славу Нолипа и Нутпена. После чего, отдав дань домашним богам, артисты принялись за еду. Они ломали лепёшки, макали куски в масло и жадно жевали, подхватывая с блюда маслины. Ника неторопливо потягивала воду с лёгким привкусом вина, дожидаясь удобного момента, чтобы уйти.

– А где вы осла с тележкой взяли, госпожа Юлиса? – неожиданно поинтересовался Анний Мар.

"Он что, видел их раньше и теперь узнал? – от этой мысли девушка чуть не подавилась. Выигрывая время для поисков подходящего ответа, она поставила бокал на стол и аккуратно вытерла губы платком. – Актёры бывали на хуторе, или Руб Остий к ним приезжал? Да какая разница!"

– Это подарок господина Картена, – улыбнулась путешественница. – Чтобы не пришлось пешком до Империи идти. Но почему вас это заинтересовало?

– Не подходит ваша повозка для дальней дороги, госпожа Юлиса, – пояснил собеседник, "раздевая" её похотливыми глазами.

– Мне она показалась довольно крепкой, – возразила Ника, чувствуя нарастающее раздражение.

– Для крестьянина или торговца и такая подойдёт, – фыркнул актёр. – Капусту в город возить.

Он насмешливо усмехнулся.

– А вот путешествовать на ней плохо будет, госпожа Юлиса. В дороге дождь может застать, холодный ветер, даже снег.

– Он говорит, что лучше бы вам приобрести фургон, госпожа Юлиса, – вмешался в разговор старший урбы, строго глянув на молодого коллегу.

– И сколько он может стоить? – заинтересовалась девушка.

– Если брать такой, как наш, – очевидно, пытаясь сообразить, обстоятельно заговорил толстяк.

– Нет, нет, господин Гу Менсин, – сразу же оборвала его собеседница. – Мне нужно что-то поменьше.

– Семьсот риалов, госпожа Юлиса, – подал голос Превий Стрех. – У Квартия Струса есть, если ещё не продал. Я видел, когда вы меня в его мастерскую колесо ремонтировать посылали.

Согласно кивнув, старший урбы посмотрел на гостью. Скривившись, та недовольно проворчала:

– К сожалению, сейчас я такими средствами не располагаю.

И тут же поинтересовалась:

– Но разве нельзя поставить стенки и потолок на мою тележку?

– Наверное, можно, – задумчиво пожал плечами Анний Мар. – Колёса у неё хорошие, дно крепкое.

– Надо спросить мастера, – глубокомысленно заявил начинающий драматург.

– Вы не могли бы проводить меня к нему? – ухватилась за его слова Ника.

Актёр растерянно взглянул на Гу Менсина.

– Я тоже знаю, где мастерская Квартия Струса, – сказал Анний Мар.

– Вас мне бы утруждать не хотелось, – путешественница чуть скривила губы в намёке на презрительную улыбку.

– Это почему? – с наигранно-дурашливой обидой вскинул брови артист.

– Вы плохо ночью спали, господин Анний Мар, – тем же ледяным тоном пояснила девушка. – Ещё заснёте где-нибудь по дороге.

Старший урбы улыбнулся. За столом послышались смешки.

– Ваша божественная красота спасёт меня от власти Яфрома, – изящно парировал укол обладатель выдающихся мужских достоинств.

Но Ника оставалась непреклонна.

– И все-таки я не хочу рисковать. Господин Превий Стрех, проводите меня до мастерской.

– Но он же тоже не спал! – возмутился Анний Мар.

– А по виду не скажешь, – небрежно дёрнула плечом путешественница. – Он выглядит гораздо бодрее.

Обиженный актёр хотел ещё что-то сказать, но девушка резко встала.

– Я сама выбираю себе спутников, господин Анний Мар!

За столом воцарилась тишина. В ответ на безмолвный вопрос начинающего драматурга старший урбы хмуро кивнул.

– Сходи.

Женщины и дети сели завтракать после мужчин. Только Ника пользовалась привилегированным положением ввиду знатности рода и статуса гостьи. Приния уже хотела разливать разведённое вино, но замерла, посмотрев на шагнувшую к столу путешественницу.

– У меня появились дела в городе, поэтому возьмите деньги сейчас.

С этими словами она выложила перед супругой Гу Менсина кучку серебряных монет.

– Благодарю, госпожа Юлиса, – кивнула женщина, прикрыв ладонями раскатившиеся кругляшки.

– Я же его уже распрягла! – чуть не заплакала Риата, услышав приказание хозяйки.

– Ещё раз запряжёшь, – с металлом в голосе отчеканила та, с досадой подумав, что невольница уже начинает ей возражать, чего раньше не случалось: "Нужной стала, слабину почувствовала. Если так будет продолжаться, она на шею сядет и ножки свесит".

– Тебе полезно, – тем же тоном продолжила девушка. – Для тренировки.

– Слушаюсь, госпожа, – скромно потупив глазки, пролепетала невольница, почувствовав явное неудовольствие владелицы.

Корин Палл вышел проводить милого друга. Воспользовавшись удобным моментом, Ника подошла к воркующей парочке.

– Мне жаль, что вам пришлось покинуть свою комнату, и я хочу хотя бы немного компенсировать вам неудобство.

С этими словами она достала из висящего на поясе кошелька два серебряных риала.

– Поверьте, моя благодарность гораздо больше, чем я могу дать.

– Зачем, не нужно, – засмущался Превий Стрех, протягивая ладонь. – Право, это такие пустяки...

Немного подержав монеты, он со вздохом передал их Корину Паллу.

– Возьми, а то я не удержусь и опять потрачу на какую-нибудь ерунду.

Усевшись на тележку, будущий гениальный драматург наклонился к своей спутнице и тихо спросил:

– Правда, госпожа Юлиса, что вы помогали искать дочь господина Картена её жениху?

– Да, – нехотя призналась девушка, поправляя то и дело сползавшую накидку. – Мы случайно встретились на дороге. Я надеялась, что вместе с Вестакией похитили и мою служанку... К сожалению, эти негодяи успели её убить.

– Так вы видели встречу влюблённых? – всполошился молодой человек. – Расскажите, как они себя вели? Что сказали друг другу? Как горели счастьем их глаза?

– Не могу, господин Превий Стрех, – покачала головой путешественница.

– Почему? – разочарованно протянул собеседник. – Здесь кроется какая-то тайна?

– Вовсе нет, – чуть помедлив, возразила Ника. – Просто у меня не хватает нужных слов, чтобы описать всё это. Я же не поэт. Я просто вижу, а сказать не могу.

– Ну хотя бы расскажите, каким образом жених сумел найти свою невесту? – жалобно попросил начинающий драматург.

– А вот это уже тайна, господин Превий Стрех, – рассмеялась путешественница. – И не моя, а господина Румса Фарка.

– Кого? – удивился собеседник, потом сообразил. – Ах да, это жених дочери господина Картена.

Посмотрев на обиженное лицо спутника, девушка с мягкой улыбкой сказала:

– Не переживайте вы так. Лучше почитайте свои стихи.

– На этой дороге так трясёт, что я могу прикусить язык, – сердито проворчал актёр.

– Я готова идти пешком, чтобы услышать ваши произведения! – пылко заявила Ника, добавив про себя: "Тем более, тут уже недалеко".

Тогда поэт стал ссылаться на отсутствие вдохновения, потом на плохое настроение и так далее. В конце-концов он сдался и остаток пути до Канакерна декламировал свои стихи, причём не покидая тележки.

Едва проехали ворота, как он приказал Риате направить повозку вдоль городской стены. Метров через двести девушка почувствовала запах смолы и свежих опилок. Ещё через сто показались ворота, из которых вышел важный пузан в бледно-синем хитоне, за которым два раба тащили резную дверь.

– Вот и мастерская Квартия Струса, – обрадовался артист. – Нам сюда.

Маленький дворик тесно обступили навесы, под которыми лежали аккуратно сложенные брёвна, доски, какие-то выгнутые деревяшки. Там же два пожилых раба в фартуках что-то вырезали, сидя за столом. Маленький мальчик с рабским ошейником на цыплячей шее сметал веником стружку у них из-под ног.

Возле ограды стояли две, почти такие же, как у попаданки, тележки, а напротив, у дома, небольшой четырёхколёсный, светлый от свежего, не успевшего потемнеть дерева, фургончик с покатой крышей. Из-за него, вытирая руки тряпкой, вышел невысокий мужчина неопределённого возраста с седой бородой, странно смотревшейся на молодом лице.

– Здравствуйте, господин Струс! – громко поприветствовал его поэт, растягивая губы в широкой улыбке.

Хозяин мастерской на миг нахмурился, словно стараясь его вспомнить, потом солидно кивнул.

– Добрый день, господин актёр. Опять колесо сломалось?

– Нет, господин Струс, – отстранила драматурга от переговоров путешественница. – Это я попросила господина Превия Стреха привести меня к вам.

– Кто вы, госпожа? – поинтересовался мастер. – И что вам нужно?

– Я Ника Юлиса Террина, – представилась девушка. – Мне бы хотелось, чтобы вы переделали мою повозку в фургон, способный вынести дальнюю дорогу.

– Вы не из Канакерна, госпожа Юлиса? – сведя брови к переносице, уточнил Струс.

– Нет, – подтвердила та.

– Но я уже слышал ваше имя, – задумчиво, то ли обращаясь к самому себе, то ли к собеседнице, проговорил мужчина.

– Я прибыла в город на корабле консула Мерка Картена, – внесла ясность путешественница, с тревогой заметив, как глаза мастера неприязненно сощурились при последних словах.

– Так это вы переплыли океан с любовником, бросив больного, беспомощного отца среди дикарей? – подтвердил её наихудшие опасения Струс.

– Я исполнила его волю! – процедила сквозь зубы Ника. – И люди, которых вы так презрительно называете, никогда не оскорбляют незнакомого человека при первой встрече.

Гордо выпрямившись, девушка надменно вскинула подбородок.

– Прощайте. Заплачу свои деньги кому-нибудь другому.

– Постойте! – повысил голос мастер. – Да стойте, я сказал!

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать? – презрительно фыркнула путешественница.

– Никто, кроме меня, фургон не сделает! – усмехаясь, предупредил Струс, уперев руки в бока.

– Разворачивайся! – скомандовала хозяйка Риате, которая уже и так изо всех сил старалась заставить осла двигаться задним ходом.

– Может, вы один такой мастер на весь Канакерн, – насмешливо проговорила девушка. – Только Канакерн – не единственный город на Западном побережье.

– Эй, Чвар! – рявкнул Струс, наблюдая, как тележка медленно, но неуклонно выползает со двора. – Останови их, быстро!

Из-за груды причудливо изогнутых сучков, очевидно, дожидавшихся своей очереди на обработку, выскочил коренастый раб в набедренной повязке и кожаной безрукавке на голое тело. Жуя на ходу, он уставился на хозяина, явно ожидая дополнительных указаний.

– Их, болван! – заорал тот, ткнув пальцем в направление ворот. – Не хватало, чтобы меня в собственном доме оскорбляла какая-то меретта!

– Стойте, госпожа, – невольник, попытавшийся заступить дорогу гостье, вызвавшей неудовольствие господина, едва увернулся от полосующего удара.

– Только попробуй ещё раз встать у меня на пути, раб! – в голосе Ники клокотала вся ненависть, презрение и обида, скопившаяся за месяц пребывания в этом городе. – И не успеешь подобрать свои кишки!

Видимо, Чвар осознал всю серьёзность её намерений, потому что, вытерев губы тыльной стороной ладони, растерянно глянул на хозяина.

– Что смотришь?! – по-прежнему громко, но уже не так грозно и решительно прикрикнул тот. – Хватай мерзавку! Эй, Бреза, Матрас, все сюда!

"Вот батман, угораздило на дурака нарваться! – мелькнуло в голове путешественницы. – Бежать надо".

Оглянувшись, она с облегчением увидела, что рабыне удалось-таки вывести повозку на улицу. Но удирать, не сказав на прощание несколько слов, не хотелось. Вот только, как на зло, ничего подходящего на ум не приходило.

Только когда стали подниматься со своих мест резчики, а из дверей дома выскочил парнишка с дубинкой в руке, Ника презрительно рассмеялась:

– Славные мужи Канакерна, вчетвером двух женщин испугались! Не знаю, насколько ты искусный мастер, но то, что трус и невежда, это точно!

Подхватив подол, она вихрем вылетела со двора, и запрыгнув в тележку, скомандовала застывшей в напряжении невольнице:

– Гони!!!

Как девушка и предполагала, Струс с подручными не стал устраивать погоню. Видимо, понял, что за испуганным ослом не угнаться, или постеснялся соседей, чьи любопытные головы уже торчали из калиток, и прохожих, шарахнувшихся в сторону от дребезжащей тележки.

"А как же поэт? – со стыдом подумала путешественница, увидев впереди башню Северных ворот. – Что, если этот придурок решит ему отомстить за мои слова?"

Однако возвращаться и выручать будущего гениального драматурга – как-то не хотелось.

"Он все-таки мужчина, хотя и нетрадиционный, – подумала беглянка. – Вот пусть сам и выпутывается".

Тем не менее, доехав до театра, она первым делом отыскала Гу Менсина. Актёры как раз репетировали. Дождавшись, когда толстяк закончит монолог, Ника подошла и рассказала о досадном недоразумении в мастерской Квартия Струса.

– Он оскорбил вас? – вытаращил глаза артист.

– Меня и мою семью, – проворчала путешественница и досадливо поморщилась. – Но дело не в этом. Там остался Превий Стрех, и я опасаюсь, как бы тот грубиян не навредил ему чем-нибудь.

– Что вы сказали, госпожа Юлиса? – прервался на полуслове Корин Палл. – Где Превий, что с ним?

Старший урбы в коротких, точных выражениях описал молодому человеку положение его возлюбленного. После его рассказа актёры пришли в страшное возбуждение, и забыв о репетиции, стали собираться выручать коллегу из беды.

Примчался Ванир Меркфатис, привлечённый начавшейся суматохой. Выслушав девушку, он скривился, словно раскусил лимон.

– Этот Квартий Струс должен деньги господину Картену. Ему уже давали отсрочку, но он не вернул ни риала. Теперь у него могут отнять дом. Струс ужасно злится на господина Картена. Вот и нагрубил вам, госпожа Юлиса.

– Его денежные проблемы не дают право так со мной разговаривать! – выпалила Ника, всё ещё чувствуя бурливший в крови адреналин.

– Конечно, госпожа Юлиса, – поспешно согласился отпущенник. – Струс вёл себя, как варвар и дикарь!

Пока они беседовали, актёры нестройной толпой вышли за ворота. Сгрудившись у дверей дома, женщины принялись тревожно перешёптываться.

– А они живут дружно, – одобрительно пробормотала путешественница.

– Урба словно семья, госпожа Юлиса, – почтительным, но слегка наставительным тоном проговорил Меркфатис. – Переезжая с места на место, артисты всегда среди чужих людей. Чтобы заставить себя уважать – им надо защищать друг друга.

– Один за всех, и все за одного, – улыбнулась попаданка, вспомнив девиз киношных мушкетёров.

– Что-то вроде этого, – залился своим мелким, противным смехом отпущенник и уже серьёзно, по-деловому осведомился:

– Могу я узнать, госпожа Юлиса, зачем вы заходили к Струсу?

Ника сильно сомневалась в том, что причина её визита в злополучную мастерскую действительно неизвестна смотрителю за театром, но пояснила:

– Хотела попросить его переделать тележку в фургон.

Слащаво улыбнувшись, собеседник осуждающе покачал головой.

– Клянусь Нутпеном, госпожа Юлиса, вам не стоило так себя утруждать.

– Почему? – вскинула брови девушка. – В дороге он гораздо удобнее.

– Простите мою смелость, госпожа, – потупил глазки Меркфатис. – Но, видимо, господин Картен оказался не слишком щедр при расставании.

Путешественница нахмурилась, подумав с нарастающей тревогой: "Неужели этот прохвост узнал о тысяче золотых вместо пяти?"

– Клянусь Нутпеном и Наклувом, я ни в коем случае не сомневаюсь в доброте моего покровителя, – тут же заюлил бывший невольник.

Но попаданка, желая поскорее разобраться в его словах, раздражённо прервала его взмахом руки.

– Откуда вы знаете?

– Иначе, он сам купил бы вам новый фургон, госпожа Юлиса, – на лицо собеседника вновь вернулась ехидно-слащавая улыбка. – А не отдал бы старую телегу Руба Остия Круна.

– Вы проницательный человек, господин Меркфатис, – с трудом подавив вздох облегчения, пробормотала Ника, на всякий случай отведя глаза.

Смотритель театра скромно пожал плечами, явно наслаждаясь заслуженной похвалой.

– Только вы же сказали это не просто так? – взяв себя в руки, поинтересовалась путешественница.

– За небольшую плату я превращу вашу повозку в замечательный фургон, – клятвенно пообещал отпущенник. – Тёплый, лёгкий, удобный.

– Вы? – вскинув брови, девушка окинула его скептическим взглядом.

– Не сомневайтесь, госпожа Юлиса! – горячо заверил собеседник. – До того, как милостивый господин Картен даровал мне свободу, я немало потрудился топором и тесалом. Да и сейчас ещё делаю декорации.

Ника сделала вид, будто все ещё колеблется, а мужчина продолжал убеждать.

– Возможно, у меня нет душистых кедровых досок, как у господина Струса, но чем хуже сосна или липа? А главное – я возьму гораздо меньше, и вам не надо никуда ходить.

– Сколько вы хотите? – перешла к главному вопросу девушка.

– Двести риалов, – выпалил Меркфатис. – Поверьте, дешевле никто не сделает.

Она попробовала поторговаться, но собеседник остался неумолим. Путешественнице удалось добиться только контроля за проведением работ и устранения брака за счёт исполнителя. Зато мастер вытребовал пятьдесят риалов задатка на материалы.

Они как раз успели договориться до возвращения актёров. В центре гомонящей толпы, широко улыбаясь, шёл ужасно довольный драматург.

– Простите, господин Превий Стрех, что мне пришлось отступить, оставив вас на поле боя, – шагнув к артистам, развела руками Ника. – Но я прислала помощь.

– Что вы, госпожа Юлиса! – под смех коллег замахал руками молодой человек. – Мне ничего не угрожало. – Струс принялся ругать своего раба за то, что не смог вас остановить. Обзывал его трусливым щенком и даже грозился побить. В это время я ушёл. Просто пожалел их. Связываться не захотелось.

Учитывая довольно субтильное сложение поэта, последние слова не могли не вызвать нового взрыва хохота, заставившего сорваться с ограды воробьёв.

– Вы очень умело владеете кинжалом, – сказал актёр, по-прежнему улыбаясь. – Едва не выпустили кишки тому рабу.

– Отец научил меня не только читать и писать, – с подчёркнутым спокойствием пояснила путешественница. – Он считал, что девушка нашего рода должна уметь постоять за свою жизнь и честь.

– И вам приходилось использовать свои навыки? – с ясно различимым подтекстом спросил старший урбы.

– Неоднократно, господин Гу Менсин, – тем же невозмутимым тоном ответила Ника, бестрепетно встретив недоверчиво-колючий взгляд старого актёра. – Грубияны встречаются не только в Канакерне.

Отыскав глазами красивое лицо Анния Мара, добавила с неприкрытой угрозой:

– Очень надеюсь, что среди вас таких нет.

– Можете не сомневаться, госпожа Юлиса, – солидно откашлявшись, заверил её толстяк, тут же сменив тему разговора.

– Всё, посмеялись и хватит! Пора репетировать. Солнце уже высоко. Ты, Балк Круна, опять в такт не попадаешь?

– Я пою правильно! – обиженно возразил хорист. – Это Крайон Герс всё время сбивается.

– Я? – возмутился молодой человек. – Уши прочисти, Балк Круна! Только что сам в третьем такте опоздал!

Проводив взглядом исчезавших в доме артистов, девушка оглядела двор. Стоя у конюшни, Риата с непривычно серьёзным лицом слушала театрального раба, время от времени кивая головой.

Почувствовав взгляд хозяйки, невольница поспешно с ним распрощалась.

– Осла надо бы пастись отвести, госпожа, – почтительно проговорила женщина.

– Где это можно сделать? – тут же поинтересовалась Ника.

– На той стороне холма, – махнула в сторону театра собеседница. – Там артисты своих мулов держат.

– А не уведут? – опасливо сощурилась путешественница.

– Там за ними ребятишки из урбы присматривают. Заодно и нашего осла постерегут.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Только отнеси им лепёшку из тех, что госпожа Картен дала.

– Они в комнате, госпожа, – напомнила Риата. – А ключ у вас.

Поднявшись наверх, Ника выделила юным пастухам в качестве оплаты лепёшку и отрезала кусок окорока, что очень не понравилось невольнице.

"Как бы сама дорогой не слопала", – запоздало подумала хозяйка, закрывая дверь за невольницей.

Вытащив из корзины мешок с деньгами, девушка пожалела о том, что Картен передал их не с глазу на глаз. Не стоило вводить в соблазн Риату. Кто знает, что придёт в голову не слишком чистой на руку рабыне? Теперь она точно не поверит, что хозяйка получила от морехода только пятьдесят империалов. С другой стороны, точная сумма ей до сих пор неизвестна.

Отобрав сотню золотых, попаданка разделила их на две части. Одну половину спрятала в шкатулку, где хранилась самая большая её драгоценность – письмо Наставника родичам, а вторую – в старую шкуру, которой обернула дротики.

В отличие от семьи Картена, члены урбы кушали на обед овощной суп без каких-либо следов мяса, заедая всё теми же лепёшками и рыхлым, попахивавшим овцами, сыром.

Пожалуй, единственным преимуществом театра перед домом канакерского консула явилось наличие воды. Её доставали деревянным ведром из круглого каменного колодца, над которым висел на столбах привычного вида барабан из куска древесного ствола с намотанной на него верёвкой и колесом, напоминавшим корабельный штурвал.

Правда, располагался этот источник водоснабжения в каких-нибудь пятнадцати-двадцати шагах от сортира с его выгребной ямой.

Ника невольно поёжилась, вспоминая о холере, дизентерии и прочих не очень приятных сюрпризах, которые может таить подобное соседство, но, заглянув в колодец, немного успокоилась, увидев, что зеркало воды поблёскивало на глубине не менее пятнадцати метров.

Именно в этой части двора между уборной, колодцем и сараем располагалась, если так можно выразиться, "кухня" урбы. Здесь жёны артистов готовили еду на двух, обложенных камнями, очагах, стирали, чинили одежду, судача между собой.

Спустившись, путешественница с удивлением обнаружила, что Риата уже успела влиться в их дружный коллектив. Присев на корточки возле низкой корзины для отбросов, рабыня чистила здоровенную луковицу, вытирая слезившиеся глаза и непринуждённо болтая с Принией и ещё двумя женщинами, перебиравшими фасоль на расстеленной тряпке. При этом собеседницы, казалось, вовсе не замечали таблички с именем владелицы на груди невольницы.

Подождав, пока она закончит возиться с овощами, девушка сделала приглашающий жест рукой.

– Звали меня, госпожа? – подойдя, спросила Риата.

– Пойдём, – кивнула та. – У нас есть дела.

Оказавшись в каморке и тщательно закрыв дверь, Ника показала ей немного похудевший мешочек.

– Здесь золото. Много. Но я не хочу держать его в одном месте.

Рабыня непонимающе захлопала ресницами.

– Надо сшить два или три мешочка, – пояснила хозяйка. – Таких, чтобы можно было под одеждой носить.

– Ясно, госпожа, – с готовностью кивнула невольница. – Мой предпоследний хозяин носил под туникой пояс с монетами.

– И нам нужно что-то вроде этого, – сказала девушка.

Из куска кожи и старого платья Паули, которое всё ещё болталось в одной из корзин, Ника с Риатой кое-как соорудили два плоских мешочка с завязками.

Ужинали в театре поздно, уже после представления, освещая зал тусклым светом масляных фонарей. Опасаясь, что окорок может испортиться, путешественница отдала его в общий котёл, отчего каша по уверениям актёров получилась особенно вкусной. Насытившись, мужчины отправились наверх отдыхать. Их места за столом заняли женщины.

Разумеется, почётная гостья ушла одной из первых. После того, как Риата помогла хозяйке раздеться, рабыня опять ушла вниз ужинать и помогать навести порядок.