Текст книги "Поздний эллинизм"

Автор книги: Алексей Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 76 страниц)

15. Аисторический характер эстетики Адрастии у Плотина

Чересчур малая популярность неоплатонизма в Новое время (да и в настоящее время изучается почти один только Плотин) привела к тому, что еще и до сих пор приходится встречаться с весьма поверхностными и часто в корне совершенно неверными суждениями об этой великой философско-эстетической школе, просуществовавшей не менее четырех столетий в самой античности и не менее тысячелетия в средние века.

Так, обычно говорится, например, что философия и эстетика неоплатонизма есть идеализм. Конечно, если под идеализмом понимать учение о примате идеи над материей, то Плотин, само собой разумеется, является чистейшим идеалистом. Но сказать, что тут перед нами только идеализм и на этом успокоиться, это значит высказать такое правильное суждение, которое в то же самое время является и суждением вполне банальным, поскольку разновидностей идеализма было в истории неисчислимое количество.

И если мы скажем, что здесь перед нами не просто идеализм, но идеализм античный, это будет гораздо более правильно, хотя и здесь весьма легко впасть в ничего не говорящую тривиальность. Ведь мало привлечь здесь античность только в хронологическом смысле слова. Еще нужно понимать эту античность как такую культуру, которая вырастает на почве обожествления сил природы. А это в свою очередь заставляет нас признать и античное рабовладение в качестве основы для всей культуры, равно как и античную мифологию в виде чисто человеческого и даже иной раз вполне бытового представления о богах и демонах. Такое понимание античного идеализма несомненно конкретизирует нашу историческую оценку неоплатонического идеализма и делает ее гораздо более жизненной и наглядной.

Этим, однако, вносится существенное добавление к обычному и вполне правильному пониманию философии Плотина как философии идеалистической. Действительно, представление об идеальном мире не только у Плотина, но уже у Платона и Аристотеля дошло до учения об активно действующих на материю божественных идеях. И тут водворился в античности полный идеализм. Однако стоит лишь внимательнее присмотреться к божественному миру античности, как становится вполне понятным чисто человеческое, а иной раз даже порочное и преступное поведение античных богов. Следовательно, идеализм водворился в античности, скорее, только формально и структурно, поскольку было выработано понятие нематериальной идеи, активно определяющей собою весь материальный мир. Что же касается существа дела, то античные боги были только абсолютизацией материальных сил природы и общества. Следовательно, если выражаться точно, то эстетика Плотина была идеализмом только в структурном смысле слова, По содержанию же своему эта эстетика была вполне материалистической, поскольку признаваемые здесь высшие сферы бытия обосновывали собою также и все отрицательное, все уродливое и порочное, что творится в человеческом мире. Так оно и должно быть в религии, где боги являются только обожествлением материальных сил природы и общества. Мировая Душа, то есть средоточие всех движущих сил в космосе, определяет собою у Плотина, во-первых, все прекрасное, доброе и вечное, а во-вторых, и все безобразное, все злое и все временным образом ограниченное, что творится в мире. Плотин не останавливается даже перед тем, чтобы трактовать всю мировую жизнь Души как театральную сцену, как вечную игру красоты и безобразия, как постановку пьесы, в которой жизнь и смерть не только чередуются, но это чередование и является последней целью и содержанием мировой драмы. Следовательно, в эстетике Плотина имеется не только абсолютный идеализм, но и любая прихотливая смесь идеалистических и материалистических устремлений. В структурном смысле слова идея здесь является приматом над материей, но по своему содержанию, наоборот, божественная идея определяется здесь материей, и в этом смысле уже материя обладает приматом над идеей.

Да и в чисто теоретическом плане, отвлекаясь от религиозных представлений, необходимо сказать следующее. Учение об идеях возникло в античности в результате наблюдения над тем, что каждая вещь, как бы она ежемгновенно ни менялась, есть нечто, поскольку при отсутствии такого "нечто" нечему будет и меняться, нечему будет и протекать. Но ведь материя тоже есть нечто. Правда, в платонизме она объявлена не-сущим. Но ведь не-сущее также есть нечто, так как если оно есть действительно абсолютное ничто, то о нем нельзя будет сказать даже и того, что оно есть не-сущее. Следовательно, в бытии, где все есть "нечто", только и существует идея; а то, что мыслится вне этой идеи, есть только ее более слабое функционирование. Значит, решительно все бытие только и есть идея, но функционирующая начиная от своих бесконечных потенций и кончая потенциями нулевыми. Точно так же, если стоять на позициях Плотина, можно сказать и то, что все бытие, все существующее и вся действительность только и есть материя, но функционирующая тоже от нуля до бесконечности. В одних случаях она действительно есть абсолютное ничто, то есть вечная смерть; а в других – она действует со всей своей бесконечной потентностью, являясь вечной жизнью, то есть такой вечностью, которая всегда только движется вперед без ухода в прошлое, всегда здоровая, веселая и молодая. Поэтому, в конце концов, нельзя и понять, что именно является философией для Плотина, идеализм или материализм. Скорее, это какая-то игра идеализма с материализмом. Конечно, идеализм Плотина слишком безличностный, а его материализм – слишком созерцательный. Эта беспомощность того и другого перед гибнущей громадой Римской империи и заставила их сблизиться, а временами даже отождествиться.

Из всего вышесказанного вытекает, между прочим, огромное значение принципа структуры в эстетике Плотина. Ведь если все на свете есть нечто, то есть содержит какой-нибудь смысл и отличается от всего прочего какой-нибудь своей идеей, то тогда получается, что вообще все на свете есть только идея, но данная в бесконечном проявлении своей структуры. Этому вопросу Плотин посвящает целый трактат (VI 6), который так и называется "О числах". Здесь Плотин доказывает, что всякая вещь, состоя из тех или других частей, обязательно определяется так или иначе функционирующим числом, а числовое строение вещи – это ведь и есть ее структура. Следовательно, если все бытие, начиная от Единого и кончая неорганической областью и пустым пространством, определяется так или иначе упорядоченными числами, то это и значит, что все определяется числами, и идеализм Плотина есть именно числовой, или количественный, идеализм. В этом же смысле можно говорить и о материальной сущности бытия, которое и в материальном смысле всегда есть так или иначе структурно упорядоченное множество. Этому структурному упорядочению всего бытия, повторяем, посвящен целый трактат VI 6, из которого можно указать такие тексты, как: 1, 23-29; 6, 37-42; 7, 8-19; 14, 27-35. Напомним, что даже свое первоначало, или Благо, Плотин чаще всего называет Единым, употребляя здесь, таким образом, чисто арифметический или чисто числовой, термин. Поэтому необходимо сказать, что структурное оформление своей красоты Плотин выдвигает на первый план.

Некоторые доходят до той премудрости, что считают неоплатонизм не просто античным идеализмом, но поздней и последней ступенью его развития. Конечно, такого рода представление еще больше обогащает нашу историческую оценку неоплатонизма. Но даже и такое вполне правильное представление не нужно превращать в ничего не говорящую и поверхностную банальность.

Этот последний период античного мышления есть мышление весьма зрелое и даже перезрелое. Оно уже не удовлетворяется отдельными и частичными представлениями, выступавшими в античности в течение последнего тысячелетия ее существования. Такое завершительное античное мышление хочет добраться до самой последней основы античного мышления вообще. А так как этой основой в античности была ее знаменитая мифология, то неоплатонизм и оказался не чем иным, как диалектикой мифологии. А это уже не просто идеализм, но его существенная и завершительная ступень.

Но вот в чем дело. Если подходить к неоплатонизму конкретно-исторически, то он станет для нас даже и не просто диалектикой античной мифологии. Дело в том, что, добравшись до античной мифологии, как до своей исходной основы, античный неоплатонизм не мог не почувствовать всей ограниченности, а в известном смысле и беспомощности, такого рода мышления. Ведь обожествлять всю природу и каждый малейший ее момент – это значит узаконить все происходящее в природе, это значит преклоняться перед всем происходящим и решительно все происходящее считать и логически обоснованным, и эстетически прекрасным, и морально дозволенным. Получается та удивительная картина "эстетики Адрастии", которая уже не видит ни в чем никакой направленности и никакого стремления к той или иной цели.

Плотину не жаль ничего прошлого, и он не видит ничего особенного в будущем. Прекрасно понимая, где добро и где зло, Плотин тем не менее достаточно равнодушен к победе одного начала над другим или к его поражению. Эстетика Плотина ровно ни к чему не стремится; ей вполне достаточно того, что происходит само собой и случается по необходимости. Вот здесь-то и заключается тот последний момент, который в настоящее время делает для нас эстетику Плотина максимально оригинальной и исторически оправданной.

Этот момент заключается в том, что в такой мудрейшей и глубочайшей эстетике мы находим все, что угодно, но только не чувство своеобразия и физиономической неповторимости исторического процесса. В эстетике Плотина имеется учение о богах и демонах и даже о том, что выше их, учение о всеобщей закономерности, о судьбе и свободе, о небе и обо всем, что выше и ниже неба, о душе, о человеке, о природе, о логике и диалектике всего происходящего, о науках, искусствах, о морали и человеческом поведении. Но у Плотина нет и намека на какое-нибудь учение об истории. Он мог бы употребить такого рода термин, подобно тому как Плиний Старший говорил об "естественной истории". Другими словами, история для Плотина есть только описание существующего, и притом вечно существующего. Процесс развития в истории и в обществе, конечно, ему известен. И все такого рода исторические процессы Плотин имеет все основания признавать как вечно беспокойные и бурлящие. Но ведь так же беспокойно и море, так же бурлит и океан. И это природное бурление не говорит нам ровно ни о каком историзме.

Мы уже напоминали читателю, что свое высшее начало, или Благо, Плотин называет чисто арифметическим, то есть чисто числовым или количественным термином "Единое". Сейчас мы скажем, что такого рода терминология является у Плотина только подтверждением аисторизма всей его эстетики. Единое Плотина, хотя и выше всего и является богом всех богов, совершенно не имеет никакого собственного имени и не имеет своей биографии. Ему чужда какая-нибудь священная история, то есть оно так же безлично, как и та природа, конечным обожествлением которой оно является. Оно не есть кто-нибудь, и обращение к нему человека не есть обращение к кому-нибудь. Это просто теоретически мыслимый и холодно переживаемый предел всего существующего.

Правда, у Плотина Ум и зарожденная в нем Мировая Душа уже не являются просто абстрактным пределом всего существующего. Они ведь характеризуются у Плотина как вечность. И вечность эта всегда молодая, всегда движется вперед без ухода в прошлое, всегда радостная и блаженная, всегда восходящая и всегда подвижная. Но, как и у Платона, она есть только неподвижный образ времени. Она обнимает в себе все времена, начиная с их зарождения и кончая их гибелью. В одной точке она объединяет текучесть всех времен, и потому она вечный миг. Но при таком понимании вечности совершенно ясно, что ей у Плотина не свойствен ровно никакой историзм. В ней все живет, молодым образом бурлит и все развивается. Но, с другой стороны, каждое ее мгновение уже содержит в себе все начала и концы. И, значит, тут вовсе нет историзма, как он понимался в Новое время. В ней никто ни о чем не страдает, и в ней каждый момент содержит в себе все прочие моменты. В ней нет направленности и в ней нет борьбы. Какой же это историзм? В ней все есть, и, собственно говоря, ей не только не к кому, но и не к чему стремиться. И плотиновская вечность и плотиновское космическое бурление внутренне неподвижны. В них нет ровно ничего прогрессивного. Но ведь Адрастия всегда неожиданна, ее нельзя предвидеть и она есть никому не понятная судьба, хотя Плотин не перестает любоваться на эту судьбу и не перестает ее восхвалять.

Можно сказать, что эстетика Плотина в этом смысле полна пассивности. И мыслитель новейшего времени отметит здесь не только безусловный пассивизм, но и какое-то отчаяние. А вот тут современный европейский человек и ошибется. Эстетика Плотина полна пассивизма и не имеет никаких надежд на преобразование мировой истории. Но Плотин – античный человек; и потому при всем своем бессилии преобразить мир и при всей своей беспомощности перед неизмеримой громадой вечно-бурлящей действительности он совершенно далек от всякого уныния и отчаяния. Я умру. Ну, и пусть себе. Зато родится другой. Вот разрушилась какая-нибудь общественно-политическая система. Ну, и пусть себе. Зато появится какая-нибудь другая. Я несчастен, а ты счастлив. Ну, и пусть себе. Значит, в мире существует гармония. Я сижу и плачу в своем углу, забытый всеми. А ты красуешься на виду у всех и вполне этим доволен. И что же это значит? Это значит, что мы с тобою входим в общемировую гармонию и составляем ее симметрию. Это даже пропорционально и даже весьма логично. А истории нет никакой. Ведь для исторического процесса в ту или иную эпоху должна существовать какая-то направленность этой эпохи, какое-то ее стремление к определенной цели. А у Плотина нет никакой направленности, и ни к чему он не стремится.

Но тут становится понятной и еще одна сторона дела, на этот раз весьма страшная сторона. Она заключается в том, что тогдашняя Римская империя постепенно шла к своей гибели, и мудрому мыслителю уже не на что было надеяться. Такого рода беспомощность и связанная с ней консервативность и даже реакционность мысли не раз указывалась в литературе по неоплатонизму. Не понимали только того, что это обстоятельство нисколько не удручало неоплатоников, что перед картиной грозных космических судеб они чувствовали себя удивительно как спокойно, что это внеличностное восприятие истории было самым настоящим аисторизмом и что этот аисторизм в своей последней основе только и был возможен как результат мировой трагедии. Трагедии же здесь не видели потому, что Плотин слишком проникнут самообладанием и спокойствием. В период классики такая трагедия вызывала страсти и сопровождалась воплями отчаяния, поскольку в V-IV вв. до н.э. античность еще не созрела до осознания всей безвыходности своей внеличностной структуры. Впрочем, и у Софокла Эдип не только издает вопли отчаяния, но, в конце концов, тоже приходит к всеутешительному спокойствию. Мы сейчас не должны лишь забывать того, что аисторическая "эстетика Адрастии" есть самый настоящий трагизм, который, однако, приводит Плотина вовсе не к отчаянию, а, напротив, – к внутреннему покою и утешению.

Трагический аисторизм есть последняя физиономическая наглядность "эстетики Адрастии" у Плотина.

Так Древо тайное растет душой одной

Из влажной Вечности глубокой,

Одетое миров всечувственной весной,

Вселенской листвой звездноокой:

Се, Древо Жизни так цветет душой одной.

Восходят силы в нем в мерцающую сень

Из лона Вечности обильной,

И силы встречные струятся в сон и тень

На лоно Вечности могильной, -

Где корни звездную распростирают сень.

Глядятся Жизнь и Смерть очами всех огней

В озера Вечности двуликой;

И корни – свет ветвей, и ветви – сон корней,

И все одержит ствол великий, -

Одна душа горит душами всех огней.

...Вся жизнь – игра.

И всё сменяется в извечной перемене

Красивой суеты. Всему – своя пора.

Всё – сон и тень от сна. И всё улыбки, речи,

Узоры и цвета (то нынче, что вчера) -

Чредой докучливой текут – и издалече

Манят обманчиво. Над всем – пустая твердь.

Играет в куклы жизнь, – игры дороже свечи, -

И улыбается под сотней масок – Смерть...

(Вячеслав Иванов)

Библиография (опущена)

Примечания

Часть Первая

1. Настоящая книга является 6-м томом многотомного исследования А.Ф.Лосева "История античной эстетики" (т.1 – 1963 г., т.2 – 1969 г., т.3 – 1974 г., т.4 – 1975 г., т.5 – 1979 г.). В ссылках – ИАЭ с обозначением тома и страницы. – Ред.

2. Frank E. Plato und die sogenannten Pythagoreer. Halle, 1923 (имеется позднейшая перепечатка).

3. О пифагореизме Спевсиппа и Ксенократа – ИАЭ III, с. 414.

4. Diels9 гл. 14, 1. 4.

5. Diog. L. 8, 22.

6. Отрывок из него можно читать у Дильса, гл. 14, 7.

7. Rоhdе Е. Psyche. Tubingen, 1925, 9-10, Aufl. S. 106, примеч. 2.

8. Томсон Дж. Первые философы. М., 1959, с. 137-251.

9. The Pythagorean texts of the Hellenistic period. Collected and ed. by H. Thesleff. Abo, 1965. Ввиду того, что в этом издании не содержится общей нумерации фрагментов, в дальнейшем мы будем приводить цитаты путем указания на страницы этого издания и после запятой – на номер строки данной страницы.

10. Тhеiler W. Untersuchungen zur antiken Literatur. Berlin, 1970, S. 507, Anm. 12. По поводу возможности неоплатонической интерпретации философии Модерата возникла целая литература, с которой можно ознакомиться по книге: Kramer H.J. Der Ursprung der Geistmetaphysik. Untersuchungen zur Geschichte des Piatonismus zwischen Piaton und Plotin. Amsterdam, 1964. S. 251-253,

11. Julg H. Neupythagoreische Studien. Wien, 1892.

12. Греческий текст "Золотых стихов" содержится в изд.: Jamblichi. De vita Pythagorica liber, recensuit A. Nauck. Petropoli, 1884, p. 204-207 (с подробным исследованием памятника, написанным А. Наукой). Имеется два русских перевода (ниже, с. 736).

13. Греческий текст этого комментария помещен в изд.: Fragmenta philosophorum graecorum, collegit, recensuit etc. F.G.A. Mullachius. Parisiis, 1883, p. 416-484. Имеется русский перевод (ниже, с. 736).

14. Жизнеописание Аполлония Тианского цитируется по изд.: Flavii Philostrati opera, ed. C.-L. Kayser, 1. Lipsiae, 1870 (из двух томов Кайзера весь первый том посвящен именно биографии Аполлония Тианского, все последующие греческие цитаты из Аполлония будут делаться именно по этому первому тому Кайзера).

15. Грабарь-Пассек M.E. Философский роман. Филострат "Жизнь Аполлония Тианского", – В кн.: Античный роман. М., 1969, с. 230-255.

16. Вirmеlin E. Die kunsttheoretischen Gedanken in Philostratos Apollonios. – "Philologus", 1933. Bd 88, S. 157-168.

17. Вirmаеlin E. Op. cit., S. 161.

18. Panofsky E. Idea. Ein Beitrag zur Begriffsgeschichte der alteren Kunsttheorien. Leipzig, 1924, S. 76.

19. Wаlter J. Geschichte der Asthetik im Altertum ihrer begrifflichen Entwicklung nach, Leipzig, 1893; Hildesheim, 1967, S. 793.

20. Walter J. Op. cit., S. 794.

21. Вirmеlin E. Op. cit., S. 393-414.

22. В русской литературе особенно красноречиво и доказательно этот дуализм Филона представлен в кн.: Муретов М. Философия Филона Александрийского в отношении к учению Иоанна Богослова о логосе. М., 1885; Учение о логосе у Филона Александрийского и Иоанна Богослова в связи с предшествовавшим историческим развитием идеи логоса в греческой философии и иудейской теософии. М., 1885. Ценный анализ Филона (и гораздо более ценный, чем анализ предыдущих греческих философов) дан в кн.: Трубецкой С. Н. Учение о логосе в его истории. Философско-историческое исследование. М., 19062, с. 77-165.

23. Fаlter Q. Beitrage zur Geschichte der Idee. Teil 1. Philon und Plotin. Giessen, 1906, S. 44-57.

24. Kramer H.J. Der Ursprung der Geistmetaphysik. Untersuchungen zur Geschichte des Piatonismus zwischen Piaton und Plotin. Amsterdam, 1964.

25. Попытку его реконструкции по сохранившимся сочинениям Филона предпринял: Staehle К. Die Zahlenmystik des Philo von Alexandreia. Leipzig, 1931. Ср.: Goodenough E.R. A new-pythagorean source in Philo Judaus. – "Yale Classical Studies", III, 1932, p. 115-164.

26. Об этом см.: Тhуen Н. Die Probleme der neueren Philo-Forschung. – "Theologische Rundschau", 1955, XXIII, S. 230 ff.

27. Kramer H.J. Op. cit., S. 270.

28. Guуоt H. L'infinite divine depuis Philon le Juif jusqu'a Plotin. Paris, 1906, p. 38-56.

29. Wolfson H.A. Philo. Foundations of Religious Philosophy in Judaism, Christianity and Islam. 1-2, Cambridge, 1947-1948.

30. Bormann К. Die Ideen– und Logoslehre Philons von Alexandreia. Eine Auseinandersetzung mit H.A. Wolfson. Koln, 1955, S. 5.

31. Horovitz J. Das platonische noёton dzoon und der philonische cosmos noetos. Marburg, 1900. Diss.

32. Klеin F.N. Die Lichtterminologie bei Philo von Alexandreia und in den hermetischen Schriften. Untersuchungen zur Struktur der religiosen Sprache der hellenistischen Mystik, Leiden, 1962.

33. Klein F.N. Op. cit., S. 11 (см.: Reitzenstein R., Schaeder H. Studien zum antiken Synkretismus aus Iran und Griechenland. Leipzig, 1926, S. 30).

34. Klein F, N. Op. cit., S. 31-43,

35. Иваницкий В.Ф. Филон Александрийский. Жизнь и обзор литературной деятельности. Киев, 1911.

36. Иваницкий В.Ф. Указ. соч., с. 526-527.

37. Там же, с. 534-536.

38. Иваницкий В.Ф. Указ. соч., с. 536-537.

39. Там же, с. 537.

40. Там же, с. 539.

41. Brehier E. Philo Iudaeus. – In: Brehier E. Etudes de Philosophie antique. Paris, 1955, p. 207-214.

42. Brehier E. Les idees philosophiques et religieuses de Philon d'Alexandrie. Paris, 1908, p. 57-58.

43. Там же, с. 61.

44. Christiansen I. Die Technik der allegorischen Auslegunswissenschaft bei Philo von Alexandria. Tubingen, 1969.

45. Там же, с. 29-46.

46. Там же, с. 30.

47. Там же, с. 31.

48. Там же, с. 32.

49. Christiansen I. Op. cit, S. 34.

50. Там же, с. 35.

51. Сhristiansen I. Op. cit., S. 47-98.

52. Там же, с. 47.

53. Там же, с. 47-75.

54. Там же, с. 51.

55. Сhristiansen I. Op. cit., S. 52.

56. Там же, с. 75-98.

57. Там же, с. 76.

58. Там же, с. 83.

59. Сhristiansen I. Op. cit., S. 96.

60. Там же, с. 98.

61. Там же, с. 132.

62. Там же, резюме на с. 132-133.

63. Christiansen 9. Op. cit., 9. S. 134.

64. Там же, с. 135-136.

65. Там же, с. 137.

66. Ср. в кн.: Stenzеl I. Kleine Schriften, 2, Aufl. 1957, S. 216 ff.

67. Сhristiansen I. Op. cit., S. 138.

68. Сhristiansen I. Op. cit., S. 139-142.

69. Christiansen I. Op. cit., S. 150-151.

70. Ср. о необходимости расширенного понимания аллегории: Нахов И. М. Традиции аллегоризма и "Картина" Кебета Фиванского. – В сб.: Традиция в истории культуры. М., 1978, с, 61-78.

71. Платон. Соч. в 3-х т., т, 3, ч, 1. М., 1971, с. 652-656.

72. В этом отношении много сделал русский исследователь Филона М.Д.Муретов (Учение о логосе у Филона Александрийского и Иоанна Богослова. М., 1885), выводами которого мы здесь пользуемся.

73. Тексты Альбина можно найти в VI томе сочинений Платона у Германа (ниже с. 739). Ср. также: Frendenthal J. Hellenistische Studien. Hf. 3. Berlin, 1879.

74. В дальнейшем будет иметься в виду издание: Numenius. Fragments, texte etabli et traduit par Edouard Des Places. Paris, 1973, Цитация фрагментов Нумения будет производиться у нас по этому изданию.

Часть Вторая

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 116-117.

Часть Третья

1. Во всех дальнейших цитатах из Порфирия по изданию Анри-Швицера (см. ниже, с. 742.) первая цифра обозначает главу, остальные цифры – строки этой главы.

2. Barnes Т.D. The Chronology of Plotinus' Life. GRBS, vol. 17, N 1. Durham. N.C., 1976.

3. Перевод в нашей книге; Античный космос и современная наука. М., 1927, с. 272-274.

4. Гегель. Лекции по истории философии, пер. Б.Столпнера. Кн. 3. – Гегель. Соч., т. 11. М.-Л., 1935, с. 38.

5. Анализ платоновского "Парменида" см.: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930, с. 508-512.

6. Анализ см. там же.

7. Wehrli F. Die antike Kunsttheorie und das Schopferische, – "Museum Helveticum", vol. 14, Fase. 1, 1957, S. 39-49.

8. Wehrli F. Op. cit., S. 43.

9. Hager F.P. Zum Problem der Originalitat Plotins. Drei Probleme der "neuplatonischen" Interpretation Piatons. – "Archiv fur Geschichte der Philosophie", Bd 58, 1976, Heft 1, S. 10-22.

10. Hager F.P. Der Geist und das Eine. Untersuchungen zum Problem der Wesensbestimmung des hochsten Prinzips in der Griechischen Philosophie. Bern und Stuttgart, 1970.

11. Graeser A. Vier Bucher uber Plotin. – "Gottingische Gelehrte Anzeigen", 224. Jahrgang, Heft 3/4. Gottingen, 1972, S. 191-205 (специально критическая оценка вышеуказанной книги Хагера).

12. Armstrong А.Н. Elements in the thought of Plotinus at variance with Classical Intellectualism. – "The Journal of Hellenic Studies", XCIII, 1973, p. 13-22.

13. Armstrong A.H. Op. cit., p. 13-14 (в этом смысле особенно показательны трактаты III 8; V 8; II 9 и VI 7). Вопрос о бессознательном у Плотина затронул Э.Р.Доддс в статье "Tradition and Personal Achievment in the Philosophy oi Plotinus." – "The Journal of Roman Studies", 1960, p. 1-7, где он, приводя ссылки на места IV 4, 8; IV 1, 12; IV 4, 4, утверждал, что Плотин открыл бессознательное, а также что его можно считать предшественником Фрейда.

14. Armstrong A.H. Op. cit., p. 15.

15. Armstrong A.H. Op. cit., p. 16.

16. Там же.

17. См.: Pepin J. Theologie cosmique et theologie chretienne. Paris, 1964.

18. Armstrong A.H. Op. cit., p. 18.

19. Там же.

20. Armstrong А.Н. 19-20.

21. Там же, с. 20.

22. Там же, с. 21.

23. Там же, с. 22.

24. Severgnini D. L'estetica in Plotino. – "Giornale critico della filosofia italiana", 1929, Vol. X, Fase. 6, nov. – die. p. 459-463.

25. Brennan R.E. The philosophy of beauty in the Enneads of Plotinus. – "The new scholasticism", vol, XIV, 1940, Jan., n. 1, p. 1-32.

26. Brennan R.E. Op. cit., р. 20-31.

27. Brennen R.Е. Op. cit. p. 25.

28. Там же, с. 31.

29. Rist J.M. Plotinus. The road to reality. Cambridge, 1967, p. 54.

30. Rist J. Op. cit., p. 65.

31. Mortley R. Negative theology and Abstraction in Plotinus. – "American Journal of Philology", 96, 1975, p. 363-377.

32. Статья А. Армстронга излагалась нами выше (с. 222-125).

33. Mortley R. Op. cit., p. 365,

34. Mortley, R. Op. cit., p. 66.

35. Beierwaltes W. Die Metaphysik des Lichtes in der Philosophie Plotins. ZPhF 15, 1961, S. 334-362.

36. Rich Au.N.M. Plotinus and the theory of artistic imitation. – "Mnemosyne Bibliotheca classica Batava", Ser. IV, vol. XIII, Fasc. 3, 1960, p. 233-239.

37. Riсh A.N.M. Op. cit., p. 235.

38. Там же, с. 238.

39. Там же.

40. Bour bon di Petrella F. Il problema dell'arte e delia bellezza in Plotino. Firenze, 1956, p. 2.

41. Там же, с. 33.

42. Там же, с. 35.

43. Там же, с. 45.

44. Bourbon di Реtreila F. Op. cit., p. 75.

45. Там же, с. 79 слл.

46. Там же, с. 83.

47. Там же, с. 87.

48. Bourbon d i Реtrella F. Op. cit., p. 108.

49. Там же, с. 151.

50. Веcker О. Plotin und das Problem der geistigen Aneignung. Berlin, 1940.

51. Там же, с. 102.

52. Krakowski Ed. Une philosophie de l'amour et de la beaute. L esthetique de Plotin et son influence. Paris. 1929, p. 43.

53. Там же, с. 77.

54. Krаkowski Ed. Op. cit., p. 159.

55. Там же, с. 211.

56. Там же, с. 212.

57. Там же, с. 214.

58. Там же, с. 231.

59. Grabаr A. Plotin et les origines de l'esthetique medievale. – "Cahiers archeologiques. Fin de l'antiquite et Moyen Age", vol. 1, 1945, p. 15-34.

60. Grabar A. Op. cit., p. 18.

61. Там же, с. 19.

62. Там же.

63. Grabar A. Op. cit., p. 24.

64. Там же, с. 24-25.

65. Grabar A. Op. cit., p. 31.

66. Лосев А. Ф. Диалектика числа у Плотина (перевод и комментарий трактата Плотина "О числах"). М., 1928.

67. Rist J.M. Plotinus. The road to reality. Cambridge, 1967.

68. Там же, с. 182.

69. Работа эта – "Античный космос и современная наука" (М., 1927). Во-первых, здесь дается общий анализ всего трактата II 4 – с. 399-401. Во-вторых, в этой книге нами переведены трактаты II 4, 6 (с. 320), II 4, 7 (с. 415-416), И 4, 8 (с. 364), II 4, 13 (с 365-366), II 4, 14 (с. 366), II 4, 15 (с. 366-367), II 4, 16 (с. 291-292).

70. Эти главы тоже переведены нами в той же нашей работе (с. 322-325).

71. Ср.: Matten Р. Zum Einfluss des platonischen "Timaios" auf das Denken Plo-tins. Winterthur, 1964.

72. Эти восемь диалектических позиций Платона в его "Пармениде" рассмотрены нами в статье во 2-м томе "Сочинений" Платона (М., 1970, с. 588-590).

73. Dоdds E.R. The "Parmenides" of Plato and the Origin of the Neo-Platonic One. – "Classical Quarterly". Vol. XXII, 1928, p. 129 слл.

74. Dodds Е.R. Op. cit., p. 142.

75. Brehier E. Le Parrnenide de Platon et la theologie negative de Plotin. – "Sophia", 1938, Janv. – Marz., p. 33-38 (перепечатано в сб. статей того же автора: Etudes de philosophie antique. Paris, 1955, p. 232-236).

76. Платон. Соч., т. 2. M., 1970, с. 571-572.

77. Для понимания умозрительных категорий Плотина имеет значение работа Nebel G. Plotinus Kategorien der intelligiblen Welt. Ein Beitrag zur Gaschichte der Idee. Tubingen, 1929 и особенно сопоставление Плотина с категориями "Софиста" у О.Хоппе.

78. См.: Hорре О. Die Gene in Plotins Enn. VI 2. Interpretationen zu Quelle, Tradition, Bedeutung der prota genё bei Plotin. Gottingen, 1965 (в связи с творчески становящимся характером "родов" у Плотина вообще).

79. Hорре О. Op. cit., S. 9, 92.

80. Volkmann-Schluck К.H. Plotin als Interpret der Ontologie Platos. Frankfurt, 1941.

81. Hoppe Op. cit., S. 95.

82. Там же, с. 96.

83. Там же, с. 96-97.

84. Там же, с. 100.

85. Volkmann-Schluck К.H. Op. cit. S. 143.

86. Tigerstedt Е.N. The decline and fall of the neoplatonic interpretation of Plato. – "Commentationes humanarum litterarum", 52. Helsinki. 1974.

87. Об этом см.: Tigerstedt E.N. Op. cit., p. 71.

88. На эту тему ср.: Vogel С.J. On the neoplatonic character of Platonism and the Platonic character of neoplatonism. – "Mind", 1953 (перепечатано в изд.: Philosophie. I. Assen, 1970).

89. Armstrong A.H. The Architecture of the Intelligible Univers in the Philosophy of Plotinus. An Analytical and Historical Study. Cambridge, 1940.

90. Will R.E. Albinus and the history of Middle Platonism. Cambridge, 1937.

91. В старой литературе сочинение Альбина ошибочно приписывалось некому Алкиною, под чьим именем оно находилось в рукописи.

92. Armstrong A. Op. cit., p. 12.

93. Armstrong A. Op. cit., p. 12-13.

94. Dodds E.R. Op. cit., p. 129 ff.

95. Armstrong A. Op. cit., p. 15,