Текст книги ""Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"

Автор книги: Александра Первухина

Соавторы: Андрей Буторин,Христо Поштаков,Павел Стретович,Валерий Вайнин,Антон Мякшин,Эдуард Байков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 356 страниц)

Гаврила хмыкнул – довольно пренебрежительно, надо сказать. Тут я немного обиделся: трудно ему ответить приветствием, что ли?

– Мог бы и поздороваться, – заметил я. Дубинка приподнялась и гулко ткнулась в землю, едва не вызвав сотрясение недр. Детина сплюнул в сторону (плевок заметно поколебал мирно росшую в отдалении осинку), нахмурился и отчетливо выговорил:

– Не желаю я тебе здравствовать, погань, нечистая сила!

Вот тебе раз! Клиент, конечно, всегда прав – это закон, но такое явное нарушение субординации надо пресекать в самом начале! А то клиент совсем на шею сядет и хворостиной погонять начнет – был, между прочим, такой прецедент, описанный в художественной литературе одним хохляцким писакой…

– Знаешь что, Гаврила Иванович… – начал я. – Давай сразу условимся: пока работаем вместе на договорной, так сказать, основе, будем соблюдать приличия. Взаимная вежливость! Или я сейчас свистну, гикну и улечу туда, откуда прилетел. Выцыганивай потом у консультанта свои бездарно пропавшие тринадцать гривен, понял?

Детина недоуменно приоткрыл рот. Пока смысл сказанного мною просительно стучался в его лоб, я прислонился к случившемуся за спиной дереву, отставил ногу, вытащил сигареты и рассеянно так стал покуривать… Гаврила отвесил челюсть чуть не до пупа – вот это пасть! Вот это размеры! В такую я мог бы совершенно свободно голову вложить, как дрессировщик цирковому тигру!

– Короче, – добавил я, чувствуя, что мыслительный процесс собеседника зашел в тупик, – будешь выпендриваться – возьму за ногу, раскручу и отправлю на ту сторону леса! Как того додика с саблей… Теперь доступно?

Челюсти с костяным стуком сомкнулись. Детина глянул на меня, потом на дубинку в своей руке и вздохнул:

– Добро. Ну, это… Как…

– Адольф меня зовут, – подсказал я. – Можно просто – Адик.

– Бес?

– А то кто же, – подтвердил я. – Бес, клянусь адовым пеклом…

– Здравия тебе, Ад… Адик… – сподобился Гаврила Иванович. – Только это… докажи мне, что ты тот, кого я видеть хотел.

– Это всегда пожалуйста… – Приподняв бейсболку, я продемонстрировал рожки. – Убедился?

Гаврила вздрогнул, уронил дубинку, хотел было перекреститься, но вовремя опомнился.

– А… копыта есть? – осведомился он.

Я вздохнул. Пришлось стаскивать ботинок. Кому хоть раз в жизни приходилось иметь дело с высокими армейскими ботинками, шнуровка на которых до колен, тот меня поймет…

– Хвост? – продолжал инспектировать Гаврила – как я понял, не по причине недоверия, а чисто из интереса.

– Штаны снимать не буду! – заявил я. – Хватит с тебя рогов и копыт. Тоже мне, юный натуралист!.. Скажи лучше, почему ты от костра отвалил, меня не дождавшись?

Гаврила смутился. Вот уж чего я никак не ожидал!..

– Спужался я, – признался парень. – Под вечер из родной деревеньки Колуново вышел, к ночи в чащу добрался. Еще подождал, как велено было. Ночью-то здесь… страшно. Думал, как заговорные слова скажу, так из пламени покажется чудовище адское – с пятью головами, с тремя хвостами и лапами-крючьями… Спрятался, а как светать стало, слышу – голоса рядом. Пошел на шум. Гляжу – а там опричники мельника Федю ведут. Тут и ты подскочил…

– Так-так, – припомнил я. – Опричники… Значит, век сейчас шестнадцатый, на престоле Иван Грозный, правильно?.. Веселенький период!

– Ох, грозный Иван Васильев, батюшка, – покачал головой парень. – Сил нет, какой грозный! Зверствует и бога забыл!.. Всех бояр изменщиками окрестил! Татарина Едигера во главе земщины поставил! Сам в Александровской слободе монастырь устроил – только не истинный тот монастырь, а бесовской! Главных разбойников в монахов переодел, сам звание игумена принял! Тьфу!

Очередной плевок – мощный, как ядро из пиратской пушки, – врезался в ствол близстоящего дуба. Могучая крона затрепетала, перепуганные птицы с шумом брызнули в разные стороны.

А Гаврила прокашлялся и продолжил:

– С виду ты вроде обыкновенный. Только волосы рыжие, харя хитрая и по-басурмански одет… Даже и не по-басурмански: басурмане так чудно не одеваются.

– Ну не Карден, – согласился я. – Даже не Зайцев… Зато удобно.

– Силушкой ты не обижен, однако. Как ты этого Еропку паскудного отправил на небо пастись! Я бы и сам его как-нибудь пристукнул, но…

– С представителями власти иметь дело не хочешь, – досказал я. – Неприятности будут.

– Ага… На кол посадят. Али к столбу вниз челом привяжут и сожгут.

– Серьезно у вас, – покачал я головой. – А еще говорите – адовы муки… Здешние заплечных дел мастера куда изобретательнее!

Гаврила заволновался. Видно, ребята-опричники давно поперек горла стояли богатырю. Насколько я помню курс русской истории – не только ему одному…

– Черные ходят! – шипел парень, пристукивая дубиной. – Как ночь! Как тьма! Черную одежду носят, на вороных конях скачут! А к седлу мертвая собачья голова приторочена и метла! Дескать, поставлены мы за тем, чтобы государеву измену вынюхивать и выметать прочь! А сами!.. Девок портят, над парнями измываются, и никто им слова сказать не смеет! Тьфу!

На сей раз плевок свистнул над моей головой, с треском влепившись в осину. Я, конечно, утверждать не берусь, но, по-моему, деревцо покосилось… А если Гаврила мне в лоб ненароком угодит? Снесет же башку к едрене-фене!

– Государь со всей Русской земли собрал себе человеков скверных и всякими злостьми исполненных и обязал их страшными клятвами не знаться не только с друзьями и братьями, но и с родителями, а служить единственно ему и на этом заставлял их целовать крест!.. Тьфу, отродье!

Плевок, зарывшись в кучу валежника, взорвался тучей переломанных веточек. Гаврила перевел дух, вытер ладонью губы.

– Чтоб им пропасть всем! – резюмировал он.

– Между прочим, – встревожился я, – ты меня не затем вызвал, чтобы я с опричниной разобрался?

– А ты можешь? – воодушевился Гаврила.

– Вообще-то нет. Влиять на ход исторических событий запрещено.

– Обидно! А то бы… Ух! – Парень сжал кулачищи и шумно втянул ноздрями воздух. – Ух! Они-то совсем уже… Гады такие… Тьфу!.. Но я тебя не за тем позвал.

Видимо, неудачники бывают не только среди людей, но и в массе братьев наших меньших встречаются. Думала ли ворона, спокойно сидевшая на дубовой ветке, что ее постигнет унизительная смерть от комочка слюны, превращенной ротовой полостью человека буквально в снаряд? Наверное, нет. Когда несчастная птица бездыханно рухнула в валежник, я вдруг подумал:

«Какое же у этого Кинг-Конга ко мне дело? Кажется, со всеми проблемами ему вполне по силам справиться самому?»

– Слушай-ка, бомбардировщик, – позвал я Гаврилу. – Тебя предупреждали, что ты вправе дать мне одно-единственное задание? И насчет оплаты – предупреждали?

– А то как же, – нахмурил брови детина. – У вас, у нечистых, одна плата: душу вам христианскую подавай!

– Допустим, не обязательно христианскую. Спросом пользуются также мусульмане, иудеи, буддисты, кришнаиты, идолопоклонники, сатанисты… Последним, как известно, скидка. Давай-ка это… Пойдем куда-нибудь отсюда.

– В хоромы? – напрягся Гаврила. – Батюшка-то мне по ушам надает за то, что я беса в гости притащил!

– Ну, не в хоромы, а в… чистое поле. За неимением полигона. Иначе ты весь лес порушишь. В поле и поговорим. И договор подпишем.

Гаврила классически почесал затылок.

– Пойдем лучше к Заманихе, – предложил он.

– Кто такая?

– Да ведьма, бабка, которая меня научила, как нечистого… тебя, то есть, вызвать. Изба у нее в лесу, но не в этом, а по соседству.

– Пошли, – согласился я. – Там обстановка подходящая. Кстати, в ее избушке я и остановлюсь на время выполнения задания. Далеко идти?

– Вброд через речку – недалеко.* * *Люблю я всё-таки среднерусские пейзажи! Особенно летние… Приятно работать в приятной обстановке!.. Нет, конечно, весна в японских предгорьях – тоже зрелище вовсе не отвратительное. Да и африканский Нил в период разлива – ничего. Осенью и зимой в Южной Америке хорошо… Я, кстати, бес сентиментальный – довольно редкая разновидность. Меня, в отличие от некоторых моих товарищей, не особенно возбуждают оскаленные черепа, пещерная темень, крики истязаемых жертв, окровавленная сталь, раскаленное железо и прочая дребедень. Я, как бес, много путешествующий по роду службы, привык к постоянной смене окружающих декораций и к непосредственному общению с людьми. Можно даже сказать, что я привязался к ним, как к неотъемлемой части своей работы!.. Только эскимосов переношу с трудом. И северного сияния не люблю! Снега, льда – вообще всего, что с холодом связано! Что ни говори, а существо я теплокровное. Место жительства у меня такое: там, где я живу, замерзнуть практически невозможно. Вот и не привык к холоду.

А здесь хорошо – клянусь всеми семью кругами! Теплынь… За лесом зеленеет поле, на косогоре вдали видны избушки. Деревня там… Как называется-то? Ага, Колуново… По левую руку речка журчит – даже отсюда слышно… Кузнечики чирикают – дождя, значит, не ожидается. Спокойно прогуляемся… А копыта немного зудят – верная примета, что побегать придется… С другой стороны, когда это я на работе не бегал? Служба у меня поистине дьявольская, расслабиться ни на минуту нельзя!.. А так хочется иногда просто в травке полежать – и чтобы вокруг не было никого, чтобы никто не мешал, не голосил, не плевался…

– Кстати, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что плеваться постоянно некрасиво? – обратился я к своему спутнику.

– А я плевался? – удивился Гаврила.

Вот те раз! Такой пришибет – и не заметит, это точно!

– Еще как!

– Батюшки-светы! Как душеньку растревожу – всегда так… Нельзя мне мое мастерство использовать, кроме как на крайний случай.

Пришло время удивиться мне:

– Что еще за мастерство?

Хотя никого вокруг не было, Гаврила огляделся и шепотом сообщил:

– Мастерство это от прадеда ко мне перешло. Тот знатный плевун был! Со ста шагов медведя наповал укладывал! Древнее тайное боевое мастерство… По преданию, постиг его первым Никита Степняк – он и есть мой прадедушка. Его раз в лесу разбойники обложили. Он на сосну – что еще делать оставалось, когда меч сломался, копье в черепе врага застряло, а стрелы кончились? Никакого оружия не осталось у прадедушки!.. Разбойники – лихие люди – уселись под сосной, обзывать его стали всяко, поганить. Прадед злился, злился, да как плюнет в одного изо всех сил – тот бездыханным на землю грянулся! Прадед во второго – дубину из рук вышиб! Ну потом лихие люди начали от плевков уворачиваться, да не тут-то было. Всех их дедушка переплевал, ни одного в живых не оставил! А чтобы во рту у него подолгу мокро было и снарядов, значит, для плевбы побольше накапливалось, он смолу с сосны отколупывал и жевал!.. С тех пор нашему роду и завещано раз и навсегда при себе добрый кусок сосновой смолы иметь. Во! – Он вытащил из-за пояса тряпичный сверток в кулак величиной. – И мастерство это боевое в тайне держать. А я как душеньку растревожу, так не слежу за собой… Плохо это…

«Занятно, – подумал я. – Надо бы перенять этот опыт: авось когда-нибудь пригодится. Даром, что ли, мы, бесы, по две тысячи лет живем и имеем возможность туда-сюда во времени перемещаться – от раннечеловеческой эпохи до начала двадцать первого века включительно? А оружием отовариваемся лишь в двадцатом и двадцать первом веках – вроде как сливки цивилизации снимаем… Проще надо быть! Пистолет, в конце концов, осечку может дать, или, допустим, патроны закончатся. Постигшему же тайное и древнее искусство убойной плевбы всё нипочем…»

– Век живи – век учись, – произнес я. – Вы, люди, большие выдумщики по части истребления друг друга. А на бесов смотрите, как на погубителей человеков! Вот тебе, например, я чего-нибудь плохого сделал?

– Нет, – подумав, проговорил Гаврила.

– То-то же. А я тебе еще и помогу. За плату, конечно.

Упоминание о неминуемой расплате исторгло из мощной грудной клетки моего клиента протяжный вздох.

Мы спускались к реке, когда со стороны деревни донеслось разудалое гиканье. Я оглянулся и выругался по-нашему, по-бесовски. Гаврила ни слова из моего высказывания не понял, а то бы, наверное, случилось с ним то же самое, что и с грузчиком из вино-водочного магазина в городе Грязно-Волынске, – грохнулся бы Гаврила в обморок, как тот грузчик! Чего-чего, а ругаться я умею… Да и как не ругнуться, если в твою сторону летят на вороных конях пять десятков добрых молодцев (впрочем, наверное, не такие уж они и добрые!), размахивая саблями и пиками?

– Опричники… – обомлел Гаврила. – Батюшки, что будет-то?

Всадники стремительно приближались. Уже видны были болтавшиеся на седлах голые собачьи черепа, кровожадно сверкавшие наконечники пик, сабли, описывавшие над головами смертоносные круги… Красивое зрелище, конечно, но лучше любоваться им откуда-нибудь издалека.

– Что делать-то? Это Ефимка, Еропкин приятель, поднял дружков своих!

– Бежать! – крикнул я, прыгая к реке. – Что еще делать-то?

Гаврила тяжело бухал ножищами рядом со мной. Дубину свою нес, прижимая к груди, как младенца.

– Смолы у меня мало, – бубнил он на бегу. – Десяток переплюю, а на большее снарядов не хватит… С четырьмя десятками верховых как сладишь?

Я на бормотание дыхания не тратил..И так было понятно, что полсотни вооруженных до зубов опричников – это многовато. Даже для такого беса, как я. Ну одного зашвырну в небо, ну другого… А остальные в это время что – спокойно дожидаться своей очереди будут?.. Да и на конях они. Пешего человека швырять не так сложно, а попробуй всадника! Кони-то у них ухоженные, откормленные, тяжелые… Лягаются еще небось…

– На броде… – громко выкрикнул Гаврила, – застрянем! Там воды выше колена, и на лошадях они нас враз…

Мы спрыгнули с невысокого – примерно метр – обрыва на песчаный берег. Гаврила ринулся было к реке, но я успел схватить его за рукав.

– Под обрыв! – хрипнул я.

– Поймают! Сразу не казнят, посреди народа замучают!

– Под обрыв, говорю!

– Дак они ж…

Гаврила был, наверное, потяжелее откормленного жеребца с всадником на хребте. Пришлось напрячь все силы, чтобы втолкнуть его под обрыв. Массивная туша врезалась в вертикальный срез почвы, сверху моего клиента тут же накрыл волной обрушившийся песок.

– Поймают! – вякнул напоследок Гаврила и утробно заурчал, видимо комплектуя во рту снаряд для первого выстрела. – Так просто не дамся! – невнятно добавил он.

Паутины здесь хватало. Поспешно, но осторожно я сорвал несколько ниточек, повернулся лицом к барахтавшемуся в песке Гавриле и сдул паутинки с ладони, мысленно проговорив необходимые слова. Потом метнулся в тень укрытия, пришлепнул пальцем рот Гаврилы и шепотом приказал:

– Заткнись!

Он замолчал и без моего приказания, заметив, что окружающий мир начал ощутимо меняться. Взметнувшийся и тут же стихший ветер мгновенно выдул из чудесного пейзажа яркие краски, оставив лишь тусклые полутона. Звуки скукожились, как ветхие испуганные листья осени на огне. Дробный топот лошадиных копыт превратился в далекий-далекий перестук водяных капель. Речка замедлила свое движение, потом словно совсем остановилась, застыв серым льдом.

– Батюшки-светы! – ахнул Гаврила, поднося сложенные щепотью пальцы ко лбу.

Я едва успел щелкнуть его по руке:

– Щас тебе перекрещусь, орясина! Хочешь, чтобы чары ослабли?

– Бесовское наваждение… – простонал клиент. – Как же это?..

– Вот так. Тренируемся помаленьку. Это тебе не в ворон плевать.

Перед нами замаячили темно-серые силуэты. Едва слышные голоса доносились до нас словно сквозь толстенное ватное одеяло.

– Опричники, – шепотом определил Гаврила. – Нас ищут…

– Пускай поищут, – разрешил я, доставая сигареты. – Паутинка часа два нас надежно прикрывать будет.

– Они нас не увидят, что ли?

– Нет. Если ты, конечно, резких движений делать не станешь.

– Не стану, – торопливо пообещал Гаврила. – А говорить можно?

– Можно, но тихо.

– Лепо-ота!.. – хрипло протянул воеводин сын. – Научишь меня?

– А кто только что возмущался – «бесовское наваждение»?! Сиди уж… Кстати, раз мы здесь застряли, расскажи-ка о своей проблеме. Всё равно к Заманихе твоей не скоро попадем.

– А?

– Зачем, говорю, вызвал меня? – Гаврила вдруг потупился.

– Чего молчишь? Говори…

В паутинке только и остается, что говорить. По сторонам-то смотреть больно неинтересно – одни серые разводы, как манная каша, по стеклу размазанная…

Вместо того чтобы объяснить суть своей просьбы, клиент залился розовой краской и замычал что-то неразборчивое… Ну понятно с ним всё. Мог бы я и раньше догадаться. Какие у этого увальня возможны еще проблемы, кроме любовных? Очень распространенный тип заданий! Пожалуй, самый распространенный. Процентов шестьдесят, а то и семьдесят моих клиентов – жертвы любовных страстей!.. Выполнять такие задания легче легкого; карьеру на них делать – как домик из кубиков складывать. Ведь плата за любые бесовские услуги одна: подписавший договор после окончания срока земного своего существования переходит под покровительство нашего ведомства… Вот и приходится мотаться по планете то там, то сям – готовить кадры… И не мне одному, конечно. Много нас. Имя нам, как известно, легион, а то и больше. Не было бы на Земле любви – ад терзала бы адская безработица! Точно говорю – как младший оперативный сотрудник отдела кадров!

– Амурные делишки? – выпустив первую струю табачного дыма, осведомился я.

– А?

– Красну девицу присмотрел, говорю?

– Присмотрел, – выдохнул Гаврила. – Ох девица… Уста сахарные, речи медовые…

– Ладно, ладно, – прервал я его. – Знаем. Глаза – рафинад, брови – фруктовая помадка, уши – сливовый мармелад. Не человек, а кондитерская лавка!.. Ты мне конкретные цели ставь. Хотя дай-ка сам догадаюсь… Ты ее желаешь, а она тебя нет?

– Желаю! А она – нет!

– И я должен ее охмурить. Правильно?

– Неправильно, – нахмурился Гаврила. – Охмурять не надо. Пусть она меня по-настоящему полюбит, без всяких там… штучек… Тем более что один охмуряла у нее уже есть.

– Соперник? Это здорово!

Честное слово, я обрадовался, что задание будет не таким рутинным и неинтересным, как подумалось сначала.

– Соперник… – В горле моего клиента заклокотал зарождающийся плевок. – Ух, я бы его!.. Только он воин опытный. И умные слова говорить умеет. И все его почитают. А я… Оксана говорит – молод еще.

– И часто ты с ней общаешься, с Оксаной?

– Один раз у колодца подкараулил. Из дома браслет червонного золота стащил, который от матери остался. Грех на душу взял… Сердце Оксане раскрыл, а она посмеялась. И отец потом уши надрал…

– За браслет?

– Ага. И за колодец.

– А с колодцем-то что случилось?

– Плюнул с досады… – вздохнул Гаврила. – Откуда я знал, что он завалится? Всё Колуново теперь в соседнее село за водой ходит.

– Понятно, – сказал я. – Теперь хотя бы прояснилось, в каком именно веке родилась известная русская пословица.

– Какая? – поинтересовался Гаврила.

– Не важно. Давай с твоим делом сначала разберемся. Итак, Оксана… Откуда она и кто вообще такая? Только не заводи про сахарные уста, а по делу говори.

– Оксана – девица, – сообщил Гаврила. – Дочка сестры вдовицы Параши.

– Параша… извини за выражение, кто такая?

– Купец Силантий был тут у нас… О позапрошлом годе лихоманка его в могилу свела. Вдовица его осталась. Живет в имении… За деревенькой, за буграми, потом через овраг идти… Недалеко… У Параши сестрица в Москве померла. Перед смертью прислала сиротку Оксану к единственной родне на приживание.

– Ясно… Теперь о сопернике.

– Ну что о нем сказывать? Если б ты, Адик, немного пожил в здешних местах – хоть один денек, – сам бы всё узнал. Георгий – богатырь, каких земля русская еще не видывала. Не так давно вернулся отдыхать после подвигов ратных. Басурман в восточных степях бил. Самого Ахмета Медного Лба пленил.

– Что еще за Ахмет?

– Известный воин басурманский! Георгий давно за ним гонялся. Победил даже как-то раз, голову ему разбил шестопером. Думал – конец пришел душегубу. Ан нет. Басурманские колдуны Ахмету взамен разбитой кости вставили медную заплату, и начал Ахмет почище прежнего бедокурить. Города в одиночку брал – во как! Разбежится, медным лбом ухнет в ворота – те в щепки! Никакого тарана не надо! А дальше ужо просто… Но богатырю удалось-таки сего Ахметку стреножить. Хотя и с трудом. Раны Георгий получил кровавые.

– Надо думать, от ран кровавых он довольно скоро оклемался, если за девицами уже бегать начал… И как далеко их отношения зашли? Я имею в виду Оксану с Георгием?

– Отношения-то… Видел я их вместе два раза или три. Георгий в гости ко вдовице повадился. А уж там-то… Известно, что творится.

– Хочешь сказать, что девица Оксана, возможно, уже вовсе не девица? – спросил я и сразу об этом пожалел: Гаврила взревел так, что паутина, колыхнувшись, едва не слетела в реку. Опричники, всё еще копошившиеся на берегу, встревожились – это прекрасно было видно через изрядно поредевшие паутинные нити… Адовы пылающие глубины! Нас ведь сейчас обнаружат!

Одной рукой зажимая Гавриле рот, другой придерживая рвущуюся в бой дубину, я шептал защитные заговоры, которые явно никакого эффекта не имели, – все мои силы и всё мое внимание уходило на то, чтобы хоть как-то нейтрализовать последствия идиотского своего высказывания!..

Гаврила мало-помалу успокоился. Я встряхнул онемевшими руками и, отдуваясь, запоздало попросил извинения.

– Нечисть болотная! – услышал в ответ. – Вот перекрещу тебя – будешь знать!

– Погрози, погрози… Я-то в любой момент могу улетучиться – в экстренных случаях это инструкцией не запрещено. Пока договор не подписан, имею полное право!

– Бесовское отродье!

– Замяли, ладно тебе! Между прочим, ругайся, но меру знай. Я же твоих родителей не трогал!

– Про Оксану и думать плохо не смей!

– Не смею, не смею… Смотри – опричники уже собираются. Молись, что вопля твоего не услышали. То есть не сейчас. Потом как-нибудь помолишься… А хотелось бы знать: куда они намылились? Вроде бы прискакали из деревни, а направляются совсем в другую сторону?

Опричники и правда, вскочив на своих вороных, торопливо потрусили по броду к лесу, темневшему на противоположном берегу.

– К Заманихе, куда еще? – буркнул Гаврила. – На берегу они нас не нашли, под водой… и искать незачем.

– Решили, что мы успели-таки до леса добежать?

– Решили… Кроме как к Заманихе нам податься некуда… Батюшка меня дома теперь ждет. Как портки спустит, да как… Прощение у него год вымаливать буду!.. А вот с опричниками не так всё просто. Они же меня с тобой вместе видели, а ты с Еропкой повздорил. Опричники обид не прощают, друг за друга стоят, потому что иначе им – смерть. Бояре да народ больно много зла на них накопили.

– Другими словами, – подытожил я, – к Заманихе нам путь заказан… Других ведьм, на постой путников пускающих, в округе нету?

– Других извели, – сообщил Гаврила. – Куделиху утопили, Поганиху сожгли, а Паскудиху диким зверям скормили.

– Сволочи! – возмутился я. – Ну и нравы у вас, дорогой товарищ! Если так дальше пойдет, в вашем временно-пространственном периоде ни одного оператора-консультанта не останется! Как же вы, несчастные, будете бесов вызывать? И ведь до Заманихи доберутся!

– Не доберутся, – успокоил меня Гаврила. – Как по тропинке лесной пойдут, так выбредут на лужайку заколдованную и дальше пройти не смогут… Заманиха – бабка хитрая. К ней только знающий человек тайными тропками попасть может.

– Ну, успокоил ты меня. Ладно, пока всё относительно неплохо…

Договорить я не успел. Сколько раз замечал: как только вслух выразишь уверенность в том, что всё относительно неплохо, – моментально случается какая-нибудь неожиданность!

Невесть откуда взявшийся опричник, придерживая саблю на поясе, присел на корточки прямо передо мной, умелыми пассами убрал заговоренную мною паутину и, прищурившись, проговорил:

– Здравия вам, души грешные…