Текст книги ""Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"
Автор книги: Александра Первухина
Соавторы: Андрей Буторин,Христо Поштаков,Павел Стретович,Валерий Вайнин,Антон Мякшин,Эдуард Байков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 130 (всего у книги 356 страниц)
Часть вторая
ЦИВИЛЬНЫЙ ЦИРЮЛЬНИК
ГЛАВА 1Вот представьте: вы просыпаетесь и видите рядом с собой рейхсфюрера Генриха Гиммлера, методично и угрюмо ощипывающего громадную ворону… Я тут же закрыл глаза и мысленно попытался припомнить, где нахожусь – уже в психиатрической клинике или все еще на работе? Ответ на первый же вопрос, который я сам себе задал, говорил больше в пользу клиники: «Что последнее я помню? » – «Как меня приплюснуло к потолку».
– Очухался? – мрачно осведомился Генрих. – Вставай, вставай, хватит валяться. Я видел, как ты моргнул.
Я приподнялся на кровати и понял, что никакой кровати в помине нет. Лежу я в грязной луже под открытым серым небом. Справа – полуразрушенное кирпичное здание, еще дымящееся изнутри, слева – кусок мостовой, перегороженной забором из колючей проволоки. Рядом сидит рейхсфюрер и помешивает веточкой в кипящем на огне котелке. На коленях Гиммлера лежит дохлая ворона.
Как же мне надоел этот проклятый вопрос! Но деваться некуда – каждый раз после того, как я тем или иным способом теряю сознание, а потом благополучно прихожу в себя, приходится спрашивать у того, кто ближе:
– Где я?
Гиммлер тоже не стал оригинальничать.
– Там же, где и я, – буркнул он.
– А ты где?
– Там же, где и все остальные… военнопленные. Я оглянулся. Забор из колючей проволоки тянулся поперек мостовой, через подворотню – и все дальше и дальше – по пепелищам, по разрушенным улицам и осыпавшимся домам. Такое ощущение, что пол-Берлина колючкой огородили. Очень похоже на…
– Ну да, – без труда угадал мои мысли Генрих. – Концентрационный лагерь.
– В центре Берлина?!
– Почему это в центре? На окраине. В центре – резиденция нового правительства.
– В рейхстаге?
– Он еще спрашивает! В городском зоопарке – вот где! В рейхстаге… Нет больше рейхстага! Сам же и взорвал его. Вместе с тем, что там было…
Я рывком сел, протер глаза, ощупал голову. Голова на месте, рожки на месте, бейсболки вот только не хватает… Ну, да тут, кажется, не до бейсболки.
– Правительство какое? – поинтересовался я. – Уже советское?
Рейхсфюрер выщипнул из хвоста вороны последнее перышко и запустил птичку в котелок, понюхал варево и сглотнул слюну. И только потом ответил на мой вопрос:
– Отвали.
– Но-но! – вяло завозмущался я. – Ты не очень-то хами. Забыл, как по подземным коридорам от меня скакал? Я – Машина смерти!
– Никакая ты не машина. Ты бес обыкновенный. Думаешь, я об этом не догадался за двое суток, пока тебе рану под хвостом заговаривал? Тьфу, до сих пор тошнит… Рожки еще туда-сюда, а какой у машины хвост может быть?..
Двое суток! Огненные вихри преисподней, неужели я двое суток в отключке провалялся? Так, эта несуразная бандура в пентаграмме, конечно, взорвалась. Это я еще худо-бедно помню. Судя по всему – с такой силой громыхнула, что весь рейхстаг разнесла…
– Спасибо, конечно, за заботу… – осторожно начал я, – но зачем ты меня выхаживал, если я, как выясняется, невольно такую поганку всему рейху завернул?
– Затем, что, кроме тебя, ни одного дельного воина не осталось! – зарычал Гиммлер и пинком опрокинул котелок. – Все, все пропало! Берлин пал! Рейхсканцелярия обрушилась в подвал, а подвал обрушился… черт знает куда под землю! Все, кто на тот момент находился в рейхстаге, пропали под каменными обломками! Гитлер! Мой обожаемый фюрер исчез! Неужели я больше его не увижу? Геринг, Борман… Все! Личная охрана фюрера, отборные бойцы – все пропало! Весь гарнизон рейхстага! Все оружие! Под землю! Только нас с тобой взрывной волной вышвырнуло из эпицентра! Правда, не может не радовать то, что и Штирлиц, и плененный после отбитого нападения отряд красных партизан Златича, с которыми как раз непринужденно беседовали в пыточной, тоже ухнули под землю, но разве это хоть немного облегчает положение?
– Штирлиц погиб? Степана Федоровича больше нет? – Я схватился за голову.
– Ему просто не повезло, – пожав плечами, констатировал Гиммлер. – Плевать на твоего Штирлица! Туда ему и дорога! Гадина…
– А как же твоя армия мертвецов?
– Вышла из-под контроля, – злобно сплюнул Гиммлер. – После катастрофы они выбрались на поверхность – им-то никакие ушибы и ссадины не страшны – и разбежались по городу, где их и перехватил… новый хозяин.
– Какой?
– Ука-Шлаки! – скривился Гиммлер.
– Охотники за головами! – вспомнил я именной ассагай на стене кабинета Штирлица.
– Колдун племени уна-уму, – подтвердил Генрих. – Ука-Шлаки. Бездарный дикарь! Первобытный шарлатан! Он даже не колдун, он… он… просто козел! Дорого бы я дал за то, чтобы набить ему морду! Но он скрывается даже от своих сородичей, которые утверждают, что Ука-Шлаки настолько велик и страшен, что даже вид его опасен для смертного… Никто никогда не видел Ука-Шлаки… Даже Штирлиц. Тьфу, неграмотный шаманишко! Для того чтобы создать собственных зомби, у него, видите ли, образования не хватает, а вот завладеть чужой армией – пожалуйста! Теоретических знаний у него нет, но кровь потомственного вудуиста сделала свое дело. Зомби наверняка подчиняются ему с восторгом и радостью. А у меня они только и знали, что пьянствовать да развратничать… Зомби деморализовали и обратили в бегство гарнизон Берлина и большую часть мирных жителей… Даже противник в недоумении медлит… Предатели! Вокруг одно предательство!
– Постой! – закричал я. – Так ты хочешь сказать, что это новое правительство вовсе не советское?..
– Встать, белокожие свиньи!!! – пронзил мои барабанные перепонки истошный вопль.
Я поспешно поднялся. Гиммлер отчаянно заскрипел зубами, но встал на ноги тоже.
За оградой из колючей проволоки остановились два черных парня. Курчавые и полуголые, они были босы, на широких плечах держали могучие ассагаи; у набедренных повязок болтались большие серповидные ножи, наверняка очень удобные для мгновенного отрезания головы. В приплюснутых носах покачивались толстые серьги.
– Это проклятый шпион Штирлиц снабжал их оружием, – захрипел Гиммлер. – Это он навел их на мысль о мировом господстве. Сволочь! Хотел, видимо, на крайний случай сколотить себе личную гвардию! Мало того, что он принял в большевистскую партию дружинников, драл с них себе в карман партвзносы, воеводу Златича назначил парторгом и обязал проводить ежедневные ликбезы на тему: «Майор Исаев – славный сталинский орел»…
– Молчать, белые недочеловеки, когда с вами разговаривают представители господствующей негроидной расы!
– … он еще и этим обезьянам привил идеи расизма!
– Не разговаривать, помет шакала! – разъярился один из племени уна-уму. – Почему сидите и не трудитесь? Возводите для нас многоэтажные каменные хижины, или ваши вонючие головы слетят с ваших вонючих плеч!
Гиммлер побагровел. Секунду стоял он неподвижно, сжимая кулаки и скрежеща зубами, а потом заорал, выбросив вперед и вверх правую руку:
– Хайль Гитлер! Всемогущий Вотан, будь милосерден к германскому народу! Ибо Германия превыше всего! – Треснувшие стекла в очечках гневно блистали.
Охотники за головами схватились за свои ножи:
– Белым свиньям разрешено возносить молитвы только великому Ука-Шлаки!
– Ука-Шлаки – форева! – с готовностью поддержал я, оттирая взбеленившегося рейхсфюрера в сторону. – Простите этого неотесанного мужлана, доблестные воины уна-уму. Мы немедленно начинаем работать.
– Хайль Гитлер! – долдонил свое Гиммлер. – Свободу нибелунгам! Вы знаете, неотесанные скотины, что рабский труд экономически невыгоден?
– Заткнись! – пнул я его коленом. – Надоело голову носить? Откуда им знать о недостатках рабовладельческого строя? Они еще по уши в первобытнообщинном сидят… Заткнись, кому говорят! На твои вопли сейчас все племя сбежится.
И впрямь – по ту сторону ограды наметилось некое оживление. Не менее пяти десятков чернокожих оккупантов, размахивая ассагаями, бежали к нам.
– Свободу!..
Этот удар у нас в преисподней называется: «Папа, я не хочу сестренку». Я себе даже копыто ушиб. Зато Гиммлер прекратил ораторствовать и опрокинулся навзничь, закатив глаза, зажав ладони между ног.
– Работайте! – смягчились уна-уму, увидев, как я бодро утихомирил буяна. – А то свободы захотели… Труд сделает вас свободными…
Гиммлер заскулил, утирая локтями бессильные слезы. Я кое-как поднял его с земли и подтолкнул к ближайшей куче кирпичей.
– Не могу я так… – бормотал рейхсфюрер, сгибаясь над кроваво-красным силикатным обломком, – не могу больше… Я лучше повешусь… Я – правая рука Гитлера! Член национал-социалистической партии с двадцать пятого года! Автор проекта «Черный легион»! Глава института «Аненэрбо»! Великий черный маг! Предводитель тайной германской полиции!
– Слушай, предводитель дворянства, помолчи лучше, дай сосредоточиться!
– И мне кирпичи таскать? Подчиняться вшивым обезьянам?! Мне, кого за боевую хватку и непримиримость прозвали Неистовым Диким Котом?! Для вшивых обезьян строить многоэтажные хижины?.. Нет! Лучше я последую за обожаемым фюрером в бездонную яму!
– Какую еще яму? – поинтересовался я, прерывая укладку основания кирпичной пирамиды.
– Ту, которая на месте рейхстага образовалась!
– А я-то думал, там просто груда развалин… Интересно, под рейхстагом подземное озеро было? Или другие какие-то пустоты? Куда-то ведь должна было деться эта громадина рейхстаг, да еще со всей своей начинкой?
Гиммлер сверкнул на меня глазами.
– Не знаешь, так молчи! – с неожиданной злобой посоветовал он. – Уна-уму теперь боятся к той яме подходить… Они говорят, что по ночам оттуда доносится замогильный вой и зловещее клацанье оружия. Они назвали это место – Черная Тьма.
– И это тебя приободряет?
– И это меня приободряет!
Я выпрямился. Десяток уна-уму, скуки ради остановившиеся поглазеть на экономически невыгодный рабский труд, недовольно заворчали.
– Значит, есть возможность, что Степан… то есть Штирлиц еще жив? В Черной Тьме?
– Надеюсь, что он мертв! – сварливо заявил Генрих. – Но фюрер… Если дело обстоит так, как я предполагаю, то еще не все потеряно.
– Есть предложение, – не вникая в подробности, немедленно отозвался я. – Сгонять к рейхстагу и заглянуть в твою бездонную яму. Может, она не очень уж и бездонная? Может, вой оттуда не очень и замогильный? А клацанье не совсем зловещее? Милый Гиммлер, ты и представить не можешь, как меня обрадовал! Ты и представить не можешь, насколько реально прекратить этот кошмар, если Штирлиц все-таки выжил!
– Насколько реально? – с жадностью спросил Генрих.
– Ну… пока не знаю. Время покажет.
– Работайте, гнусные насекомые! – подстегнул нас окрик с той стороны колючей проволоки. – Дворцы мы уже разрушили! Теперь победоносной нации уна-уму нужны хижины! Желательно пятиэтажные.
– Надо бежать! – согнувшись снова над кирпичами, выдал Гиммлер.
– Здорово придумано. Конгениально, Киса!
– Как ты меня назвал? – дополнительно оскорбился рейхсфюрер.
– Сам же говорил – Неистовый Дикий Кот. Да ладно, забудь, предводитель дворянства, не обращай внимания… Что ты там про бегство говорил?
– Бежать надо! Надо бежать!
– Ход твоих мыслей мне нравится. Вызывает интерес один небольшой нюанс: каким образом? Вон здесь какая охрана, а я еще после тяжкого ранения не оправился. Если этих гавриков-головорезов как-нибудь отвлечь…
– Как отвлечь? Я не зоолог, я повадками животных не интересуюсь. Да у них еще и зомби на вооружении… Дьявольщина! Дело идет к тому, что чернокожие захватят весь мир! В это просто отказывается верить мой арийский мозг! Небывало!
– Ну, как сказать… – я покосился на посмеивающихся уна-уму. – В том мире, который невзначай похерил безмерно популярный в здешних широтах Штирлиц, завоевание практически закончено. По крайней мере, в сфере музыки, моды и спорта. Куда ни плюнь, всюду сплошной хип-хоп и баскетбол… Постой-ка! Кажется, нашел!.. – Что?
– Видишь вон тот перевернутый автомобиль? Сними-ка с колеса баллон.
– Зачем?
– И еще мне понадобятся две корзины – любые, лишь бы дно у них было выбито… Выполнять! И побыстрее, предводитель дворянства, если не хотите остаток жизни ковыряться на развалинах.
Гиммлер, недоверчиво хмыкая, потрусил в сторону груды металлолома, носившей некогда гордое название «виллис», а я приступил к непростому делу спасения мира:
– Скучаете, ребята?
– О чем ты скулишь там, гиена с бледной шкурой?
– Я просто подумал, что вы захотите немного размяться. Сложно, наверное, целыми днями присматривать за бестолковыми рабами? Эй, уберите ножи! Генрих, давай сюда баллон. Минутку внимания! Смотрите: вдох-выдох, вдох-выдох, маленькая веревочка, морской узел – и получился превосходный баскетбольный мяч!
Мы подлезли под колючей проволокой, короткими перебежками достигли ближайшего подъезда, где и укрылись до поры. Гиммлер, тяжело дыша, снял фуражку. Пока он проветривал вспотевшую лысину, я думал о том. что мы могли бы, в общем-то, и не спешить. Все равно охрана и думать забыла о прямых своих обязанностях.
– Поистине бесовская прозорливость, – заметил рейхсфюрер, глядя, как десяток воинов уна-уму рез-вится невдалеке от сложенных шалашиком ассагаев, – Кто бы мог подумать, что эта варварская игра так умечет чернокожих? Им и правила-то объяснять не надо было. Все на лету схватывают. А я думал, что в баскетбол играют только англичане.
– Не вздумай заикнуться об этом в НБА, – предупредил я. – Оскандалишься!
– Где заикнуться?
– Ладно, проехали… Ну что, предводитель, двинули на рейхстаг? Показывайте дорогу…
– Прекрати называть меня предводителем! У меня и своих званий и титулов хватает!
– Договорились, Киса. Хватит разговоров, пошли уже!
– Постой… – вдруг напрягся Гиммлер, – хочу прояснить ситуацию. Ты ведь бес, да? Представители твоего племени просто так, скуки ради среди людей не гуляют. Ты ведь по делу здесь?
– Ну, почему обязательно по делу? – попытался уклониться я. – А если в гости к кому-нибудь пожаловал? Может бес иметь намерение погостить? Что, я не человек, что ли?
– И появился ты не где-нибудь, а рядом с мерзким шпионом Штирлицем, – закончил свою мысль Гиммлер. – Не значит ли это…
– Не твое дело, – огрызнулся я. – Разглашать тайны клиентов мне профессиональный кодекс запрещает. Могу одно сказать – лично я против Германии вообще и национал-социалистической партии в частности ничего не имею. Очередной линии Сопротивления открывать не намерен. Даже, напротив, заинтересован в сохранении исторической достоверности.
Минуту Генрих переваривал услышанное.
– Тогда такое предложение, – сказал он наконец. – Раз уж мы вдвоем остались… Перемирие? Дадим взаимное обещание не гадить друг другу до тех пор, пока не найдем тех, кого ищем. Ты – поганца Штирлица, а я – великого фюрера. Я намерен устранить весь этот бедлам и вернуть все на круги своя. Главное – спасти фюрера!
– Я тоже намерен бедлам устранить, – заявил я. – Ничего другого мне не остается, надо же спасать цивилизацию… Главное – спасти Штирлица!
– Ну, насчет Штирлица… Хотя, пока ладно. Итак – договорились?
– По рукам, – согласился я.
– Значит, план такой, – сообщил мне Генрих, когда запас темных закоулков на нашем пути иссяк, а впереди угрожающе замаячило открытое пространство площади, – сейчас дожидаемся мало-мальски объемной группки прохожих и смешиваемся с толпой. Нам пройти осталось – всего ничего! А у самого рейхстага уна-уму не появляются. Как я понял из их безграмотного бормотания, они считают это место вместилищем тьмы и смерти… Черная Тьма!
– Неплохо, – оценил я, – значит, вливаемся в группку прохожих. А по дороге руководим движением. «Налево, господа! Направо, господа! А теперь сворачиваем в этот переулок и не забываем прикрывать нас своими спинами. А еще можно прикинуться слепыми туристами и попросить довести под руки до рейхстага, основной городской достопримечательности.
– Не идиотничай! Где ты видел слепых туристов? И вообще – я в своей родной стране! Где хочу, там и хожу, и никто не смеет мне указывать!.. Откуда этим гориллам-недоросткам знать, что я сбежал из концлагеря? Может быть, я – мирное гражданское население?
– Особенно красноречиво говорит об этом китель с погонами и прочими знаками отличия.
– Попрошу! Эти кресты я зарабатывал кровью! Не сниму ни за что!
– Тихо! Тихо! Не нервничай. Действуем по плану – спокойно дожидаемся толпы.
Через полчаса (на протяжении этого времени мы напряженно оглядывали окрестности) я понял, что план рейхсфюрера провалился с той же легкостью, что и блицкриг его непосредственного начальника и моего венценосного тезки. На совершенной пустой площади разыскать толпу было труднее, чем вошь на безнадежной лысине. Не было там толпы. Патрули уна-уму циркулировали туда-сюда с завидной регулярностью, а толпы не было. Время от времени крысиной побежкой площадь пересекали какие-то личности в лохмотьях и отрепьях, но личности были вполне чернокожи. Что такое? В Берлине не осталось ни одного белого гражданина? Или племя уна-уму способно плодиться с неистовым трудолюбием, как будто у них других дел нет, кроме альковных развлечений?
– Вот оно! – воскликнул вдруг Гиммлер. – Смотри!
Я посмотрел. По площади голубиными шажками ковыляли двое стариков: на нем пиджачная пара и кепка с коротким козырьком, на ней – длинное темное платье и шляпка с вуалью.
– Не ори ты! Сам вижу, что не дикари. Блин, ты бы свой китель хоть наизнанку вывернул в порядке конспирации. Пристраиваемся следом, пока патруля поблизости нет…
Зря я так сказал. Видимо, невезение моего клиента ко мне все-таки прилипло; как только мы ступили на матово блестевшую под тусклыми лучами заходящего солнца брусчатку, только пристроились старикам в затылок, раздался гортанный вскрик:
– Стоять, презренные!
Старики застыли на месте. Мы – соответственно – тоже.
– Поднять руки и не шевелиться, негодяи! Прежде чем подчиниться последнему приказу, я обернулся. Так и есть – двое из уна-уму с ассагаями наперевес спешно семенили к нам.
– Прорываться с боем! – выдохнул Гиммлер.
– Включи мозги! Сам же знаешь, что охотников за головами здесь как милиционеров на праздновании дня МВД. Один свистнет – сотня прибежит.
Нет, мне все-таки надо было молчать в тряпочку и не искушать судьбу. Не успел я договорить, как один из подбежавших нацелил на нас широкое лезвие ассагая, а второй пронзительно свистнул в два пальца.
– А в чем, собственно, дело? – закричал Неистовый Дикий Кот, явно придерживающийся мнения, что лучшая защита – это нападение. – Гуляем по вечернему Берлину. Ко мне приятель приехал с далекой периферии, я ему город показываю!
– Уганка! – в один голос завопили уна-уму.
– Кто из концлагеря сбежал?! – перешел в наступление Гиммлер. – Я из концлагеря сбежал?! Я простой обыватель, мне ваша политика до лампочки. Я невоеннообязанный по плоскостопию, а этот мундир обменял на рынке на десяток яиц и две булочки! Я буду вашему командованию жаловаться!
– Уганка! – пять ассагаев уперлись Генриху в грудь, и он тут же заткнулся.
Нас быстро окружили. «Лучше бы мы прорывались с боем», – тоскливо подумал я, увидев, как через кольцо оцепления пробился здоровенный негр, на две головы возвышающийся над своими товарищами.
– Уганка! – повторил он, тыча в нас пальцем.
– Скажите, пожалуйста, что значит эта ваша «уганка»? – смиренно спросил я.
– Грех, – перевел Гиммлер. – Или вообще любое нарушение общепринятых правил.
– Белые свиньи нарушили приказ Ука-Шлаки! – прорычал в подтверждение черный здоровяк. – За это нет прощения!
– Я ничего не нарушал! – категорически заявил Гиммлер. – Кстати, что за приказ?
– Белые свиньи не имеют права появляться на улицах нашего города! – тут же просветил нас верзила. – Видите знак? – Он указал на стену ближайшего здания, размалеванную диковатого вида пиктограммами, и сразу расшифровал: – Здесь написано: «Только для черных! »
Гиммлер со стоном схватился за голову:
О, какой позор!
А я поинтересовался, кивнув на стариковскую пару:
– А они как же?
Старики обернулись. Он сдернул кепку, она сняла шляпу с вуалью. Чернокожие! То есть не совсем чернокожие… Лица стариков густо были измазаны ваксой.
– Лишь в таком виде белым недочеловекам разрешено показываться в публичных местах.
А я еще удивлялся, что на улицах города ни одного белого!
Уна-уму зашумели:
– Содрать кожу живьем!
– Разрубить на куски!
– Затравить собаками!
– В общий котел! – предложил кто-то наиболее прагматичный.
– Уна-уму – не дикари, а цивилизованная раса, – строго прервал прения здоровяк. – Казнь пройдет по инструкции. Просто вспорем животы, набьем их птичьим пометом, отрежем головы, а тела утопим в нечистотах. Смерть белым недочеловекам!
– Постойте! Давайте уладим все миром, ладно? Посмотрите на рейхсфюрера! Какой же он белый? Он весь позеленел, как кузнечик, от страха.
– Не от страха, а от праведного гнева, – с достоинством поправил Гиммлер.
– А я? Разве я вообще человек? Обратите внимание – рожки!
– Ну и что? – хмыкнул верзила-главарь. – Рожки, ножки… Все белые на одно лицо.
– У меня и хвост есть! Хотите, спущу штаны?
– Животное бесстыдство белых не знает границ.
– Вы меня не запугаете, зверюги! – снова взорвался Генрих. – Я вам не какая-то обезьяна, чтобы из меня чучело делать! Требую обращения с военнопленными, оговоренного в условиях Женевской конвенции!
– Между прочим, он прав!
– И вообще! – вовсю раздухарился рейхсфюрер. – Уберите свои копья! Нечего тут глазами на меня сверкать! Я на вас на всех плюю, понятно? И на тебя, и на тебя… И на тебя! И на вашего Ука-Шлаки – тоже!
– Вот это правильно! – опять поддакнул я и тут же осекся, придавленный зловещей тишиной.
Воины уна-уму в благоговейном страхе рухнули на колени. Лишь главарь остался стоять, да и то – пошатываясь.
– Видал, как я их срезал? – горделиво осведомился Гиммлер. ' – Будут знать теперь, как с рейхсфюрером шутить!
– Оскорбление высшего существа… – побледневшими губами выговорил главарь. – Белая собака посмела гавкать на великого Ука-Шлаки…
– Достоин самой ужасной смерти! – прошелестело по рядам чернокожих.
– Пусть их души пожрет Ука-Шлаки! – громыхнул главарь.
– Погодите! – закричал я, стряхивая со лба капли пота. – Не будьте же дикарями! Где ваш цивилизованный гуманизм? Разве так можно с пленными обратиться? Мы не какие-нибудь рядовые, мы… Между прочим, вот этот бородатый тип – знаете, кто такой? Сам рейхсфюрер! И его без суда и следствия казнить? Требую аудиенции с Ука-Шлаки!
– Никому из смертных не разрешено видеть Ука-Шлаки! Один вид его способен…
– Да-да, я и забыл… Нам бы только поговорить. А смотреть – уж ладно, не будем. Лично я могу зажмуриться.
– Великому Ука-Шлаки нет дела до мелких нарушителей, – подбоченился главарь. – Великий Ука-Шлаки… Великий Ука-Шлаки…
Гиммлер охнул. Я заозирался, стараясь понять, почему чернокожего воина заклинило, словно старую грампластинку.
– На колени, смертные! – раскатилось по площади. – Великий Ука-Шлаки идет!
Четыре мускулистых черных воина подволокли к нам большой паланкин, поставили на брусчатку и рухнули ниц, уткнув лица в ладони. Все присутствующие тотчас последовали их примеру, причем здоровенный главарь, упав сам, пригнул за загривок и слабо затрепыхавшегося Гиммлера. Все это было настолько устрашающе, что даже природное любопытство не заставило меня остаться стоять, когда занавесь паланкина отодвинулась…
– А бес может подняться! – самодовольно прозвучал знакомый голос.
Опасливо я приподнял голову. И тут же воскликнул:
– Хранитель!
– Сам ты хранитель, болван, – отозвался, усмехнувшись носом, из открытого паланкина циклоп, завернутый в оранжевую тогу. – Честное слово, никогда такого глупого беса не видывал. – Хранитель! Надо же было на такую ерунду купиться…
– Ерунду?..
Наверное, я очень потешно закрякал, растерянно разводя руками, потому что циклоп от души расхохотался:
– А еще говорят, что завоевание мира – процесс опасный и трудоемкий. Да ничего сложного! Достаточно выстроить более-менее правдоподобную инсценировку, подтасовать события и погрузить в них в качестве магического катализатора тупоголового беса.
– Пользуясь случаем… – прохрипел я, – хочу принести свои извинения за то заклинание Убойного Толчка, которым я, поверьте, совершенно нечаянно, изволил повредить вам… ваш…
Циклоп юмористически хрюкнул.
– Вот уж за что не следует извиняться, – сказал он, – так это за всплеск магической энергии, которым ты завершил дело, успешно начатое Нарушителем Вселенского Равновесия.
– Успешно начатое… Нарушитель…
– Ой, только не надо удивляться, рвать на себе волосы и обвинять меня в бесстыжем обмане. Да, наврал немного, было такое… Хранитель! Как только нашу расу не называли – Извергами, Разрушителями, Ненавистниками, но – Хранителями!.. Спасители че-ловечества! Мы – циклопы – издавна презирали и ненавидели проклятое человечество! – голос одноглазого уродца возвысился. – Мы – самая древняя раса на этой идиотской планете! Мы – могущественные повелители, представители просвещеннейшей цивилизации – и должны были уйти в небытие из-за того, что жалкие людишки, вдруг расплодившиеся на Земле, просто вытеснили нас с нашей исторической родины! Мы пытались бороться, но нас было слишком мало. На каждого циклопа приходилось по сто тысяч первобытных кретинов с каменными топорами. Но мы бы все равно одолели ворога, если б не этот закон Вселенского Равновесия. Про то, что периодически среди людей появляется сволочь, подобная твоему Степану Федоровичу, я не соврал. О, как бы я хотел, чтобы это оказалось ложью! Гигантский метеорит, разрушивший великую цивилизацию циклопов, положил конец борьбе за место на планете. Людишки, как доисторические блохи, приспособились к новым условиям жизни, а наша раса… Остались считаные единицы циклопов, и люди не щадили нас. Циклопам грозило полное уничтожение! И тогда мы приняли решение. Все, кто мог сражаться, ушли на Юг. Все, кроме меня. Я никогда не отличался ростом, зато был самым хитроумным из всех циклопов. Меня мои сородичи силой древних заклинаний погрузили в сон и оставили среди мертвого холода Ледникового периода, с тем чтобы я проснулся, когда появится очередной Нарушитель Равновесия, когда вторая Космическая Кара обрушится на Землю, сметет гнусных человечишек, расчистив место для нового рождения великой расы!
Циклоп хоботом смахнул слезинку с единственного глаза:
– Вся моя раса погибла! Предпоследнего циклопа умертвил древний грек, которого вы знаете как Одиссея… будь проклято его имя. А я… – Он выдержал внушительную паузу и закончил: – А я – последний! Мне удалось затаиться в глубине веков, в холодном сумраке арктических льдов и – выжить! Приближение Космической Кары вырвало меня из древнего айсберга. Время моего величия близится! Трепещите!
Тут я немного пришел в себя. Вот так всегда – в какую историю ни влезу, обязательно найдется мерзкий упырь с манией величия, который сначала наврет с три короба, притворившись овечкой, потом всласть покатается на загривке, а потом объявит о намерении завоевать весь мир. Почему нельзя сначала исповедоваться, а потом уже и пакостить? Обязательно надо загнать беса в угол под угрозой лютой смерти и уже после этого подробно и со вкусом распространяться о своих параноидальных планах?
– Этого вашего несчастного Нарушителя Вселенского Равновесия Степана я ожидал многие века, – продолжал вещать циклоп. – Многие века ледяного заточения я вынашивал свой гениальный план. И тебя, бес, вызвал для обеспечения наибольшего энергетического выплеска. Мои-то магические навыки поослабли…
Я ахнул:
– Ты вызвал? Но… Циклоп только посмеялся.
Огненные вихри преисподней! А мне-то ведь сразу показалось странным поведение Степана Федоровича, как только я появился в его квартире. Я еще подумал-перенервничал, бедный, истерика у него… Никакая не истерика, он меня на самом деле не вызывал! Но. наверное, сидя двое суток под столом, не раз об этом подумывал, а тут – хоп – и я появляюсь по приглашению гнусного одноглазого узурпатора. Как будто так оно и надо. Гад этот циклоп! Все рассчитал!
– Ну, ничего… – важно заметил гад циклоп. – Теперь-то я наверстаю упущенное. Космическая Кара однажды погубила мою расу, Космическая Кара и станет причиной ее возрождения. Так предначертано! Слом исторической реальности – это, конечно, не гигантский метеорит, но мне вполне подойдет. Как раз и народец доверчивый подвернулся для порабощения и эксплуатации… Верно я говорю, мои преданные псы?
– Воистину, великий Ука-Шлаки… – не поднимая голов, подвыли негры.
– Пустите меня, обезьяны! – хрипел приплюснутый к брусчатке Гиммлер. – Дайте посмотреть на этого самозванца! Кто тут циклоп? Кто древнейшая раса? Это арийцы – древнейшая раса на планете, а может быть, даже и во всей Вселенной! Никогда чернокожие не будут править миром!
– Утихомирьте этого оголтелого расиста! – приказал циклоп Ука-Шлаки.
– Герма-ания! – запел Генрих. – Герма-а-а… Ох! – И, ткнувшись носом в булыжники, замолчал.
– На чем я остановился? – наморщился циклоп. – А впрочем, неважно… Не буду я напоследок тебе раскрывать свои карты, как злодей из мультика. Все равно ты уже покойник. Как и большая часть населения Земли. Вторая мировая окажется и Последней мировой. Кто сможет противостоять армии зомби? Вот то-то… Пусть только попробуют войти в Берлин, я их здесь так ошпарю… И в конце концов воцарится Эра Циклопа!
– А вот хрен тебе! – похолодев от собственной наглости, закричал я. – Пошел ты знаешь куда? Сам сказал, что последний представитель своей расы! Как ты размножаться-то собираешься? Почкованием? За тебя, за такого урода, ни одна земная женщина даже за миллион не пойдет!
– Ну, это мы еще посмотрим… – надулся Ука-Шлаки. – Не с лица воду пить, как говорится… Зато у меня характер мягкий и положение в обществе – выше некуда.
– Урод! Урод!
– Самозванец! – поддержал меня очнувшийся Гиммлер из-под задниц навалившихся на него воинов уна-уму. – Думаешь, ты Третий рейх уничтожил? Ха!
– Шарлатан! – крикнул я еще. – Да кто ты такой, чтобы поработить всю планету? С помощью кучки чернокожих дикарей и сотни-другой зомби? Не смеши мои копыта!
– При чем здесь дикари и зомби? – хмыкнул циклоп. – Это так… на первое время. Для обеспечения личной безопасности. Главное мое оружие – Степан Федорович. Слом исторической реальности…
– Слом реальности произошел, но планета еще жива!
– До поры до времени. Думаешь, период невезения у твоего клиента благополучно завершился? Хе-хе… Пусть первый удар оказался в какой-то мере предупредительным, но последуют второй и третий… Даже я не могу представить, каким образом Космос через бедного Степана Федоровича покарает Землю. Метеорит, очередной слом реальности или что-то еще… Неважно! Космическая Кара не знает жалости, и будет бить и бить до тех пор, пока длится черная полоса в жизни Нарушителя Равновесия. И вот, когда на планете останутся только пепелища, трупы и горстка перепуганных людишек, я легко и свободно воцарю! Сопротивляться восстановлению Эры Циклопа будет некому!
