Текст книги ""Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"
Автор книги: Александра Первухина
Соавторы: Андрей Буторин,Христо Поштаков,Павел Стретович,Валерий Вайнин,Антон Мякшин,Эдуард Байков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 356 страниц)
1
В течение дня прибывшие разгружались, обустраивались, осматривались. Нахимов и Слободчиков устроили совещание с лидерами сталкеров – надо было выстраивать рабочие отношения. Профессор явил себя неплохим дипломатом, договорились быстро: мы союзники, у нас одни проблемы, одни задачи, и мы их решаем сообща. При этом независимы друг от друга. Две дружественные параллельные силы… Две! Не одна. И даже резиденции полюбовно разделили: в южной Башне селится новая группировка, северная остается за сталкерами.
Сил, точнее говоря, три: Болек и Лелек, как представители могущественной организации, держались подчеркнуто нейтрально, даже отчужденно. Но мудрый профессор не забывал о «who is who»: наверняка и среди членов его группировки есть агенты агентов. Помнил он и то, что, по словам Меркурьева, Подольский способен распознавать «кротов». Но и тут вопрос! Ладно, распознать-то распознает, а дальше что? Не кончать же их и не пытаться перевербовать – такой раздрай пойдет, что никакой черт не разберет…
Под эти невеселые мысли совещание закончилось. Сталкеры начали перетаскивать свое барахло из южной Башни в северную, а Герман Львович задумчиво побрел к КШМ. Тягостно, муторно было на душе. Думал, думал… и наконец надумал поговорить с глазу на глаз с Меркурьевым. Одна голова хорошо, а две лучше, тем более такая голова, как меркурьевская. Кстати, они ведь и о природе его дарования еще не потолковали по существу! А надо, очень надо это знать профессору Нахимову. И с научной точки зрения, и с практической.
– Боец, – окликнул он первого попавшегося рядового. – Найди-ка мне, любезный, Проводника. Знаешь, кто такой?
– Так точно! – с уважением козырнул солдат.
Все знают, кто такой Проводник… Нахимов усмехнулся. Вот они, возможности сарафанного радио! А ведь в процессе передачи эти слухи разрастаются, усугубляются, искажаются – так и создаются мифы, так и формируется мировоззрение… Интересно, черт возьми! Герман Львович на секунду даже пожалел, что он естественник, а не гуманитарий.
Дальше мысль развиться не успела, потому что возникли боец-посыльный и Меркурьев.
– А! – воскликнул Нахимов. – Спасибо, товарищ солдат… Алексей, я вас попрошу пройти со мной в КШМ, не возражаете?
Алексей зачем-то взглянул, прищурясь, в небо. Такое ясное, такое голубое небо… Эх, жизнь-жестянка!
– Конечно, – сказал он. – Идемте.
2
В машине было уютно и прохладно: работал автоматический кондиционер. Нахимов и Меркурьев свободно расположились в комфортных операторских креслах.
– Алексей, – начал профессор, – мне очень хотелось бы услышать ваше мнение: о том, что с вами произошло. Симптомы и выводы. Надеюсь, вы понимаете, насколько это важно для меня…
– Да, – кивнул Меркурьев.
Он в самом деле понимал, но почему-то чувствовал какое-то странное равнодушие, даже опустошенность. «Устал что ли…» – возникла мысль, при том, что он сознавал: уставать, тем паче болеть он попросту не должен. Нановиты в его организме эффектно боролись с любой инфекцией, с любыми токсинами. Физические силы восстанавливались мгновенно, метаболизм зашкаливал. Что касается душевной апатии – а вот это нельзя, и все тут! Он постарался встряхнуться – и начал излагать.
Как всегда, он сумел верно выделить главное и описать его точно и емко. В выводах – о работе нановитов в организмах своем, Зверева и Подольского – тоже постарался быть максимально конкретным. Несмотря на это доклад занял у него полчаса, не меньше. Во рту жутко пересохло.
– Фу, – поморщился Алексей. – Попить дайте, Герман Львович-Нахимов нырнул куда-то в нижний ящик и, как фокусник, извлек зеленую бутылку.
– Прошу! Настоящий нарзан, фирменный, так сказать… Это вам не дешевка в пластике.
Нарзан аппетитно вскипел в стакане. Алексей хватил воду залпом:
– Хорошо!.. Ну, что скажете?
Профессор, в отличие от Алексея, пил мелкими глотками. Утолив жажду, он пожал плечами.
– Что сказать… – протянул он как-то нерешительно. – Я, знаете ли, всегда отношусь к вашим словам с исключительным вниманием… И вот сейчас слушал – да, убедительно, логично. Как рабочая гипотеза, вполне. Но одно меня смущает. Вы только не поймите меня превратно…
– Не пойму, Герман Львович. – Меркурьев улыбнулся: все-таки профессор иногда был чересчур многословен. – Но ближе к делу, пожалуйста!
– Ах да, разумеется! Извините, Алексей Владимирович, что-то я… – Нахимов виновато покрутил рукой. – Извините. Так вот, смутило меня то, что слишком много уникумов на душу населения, так сказать. Ведь из вашего общения с Роем… как я понял, раньше он уверял вас, что вы один такой на миллион, не так ли? И вдруг вам целый парк мутантов: и Зверев, и Подольский… Вы сами себе это пытались объяснить?
– Ну конечно. – Алексей допил остатки нарзана. – Что касается Подольского, то здесь мне все ясно. Ведь я сделал ему переливание крови, и мой генетически измененный материал попал в его организм.
– Да-да, вероятно… Но в таком случае вы можете передавать ваш… э-э, скажем так, ваш нановитный позитив любому человеку? То есть любого сделать суперменом?
– Думал об этом. Скорее всего, разные организмы и восприимчивы по-разному. Кто-то совсем никак. У кого-то обостряются те или иные качества, как у Валеры, но не более того. А другие, я подозреваю, вообще не выдержат этой процедуры – прямого переливания – и отдадут концы… Индивидуально все!
– Гм… Резонно. Ну, а со Зверевым тогда как?
– Со Зверевым сложнее. Могу только предполагать: общаясь с ним, я как-то ухитрился передать ему свои нановиты, измененные с плюсом… Но тут мы уже пошли сказки сочинять! Давайте пока остановимся на такой версии: мой организм – да, стал уникальным. При близком контакте он способен передавать часть своих свойств. Особенно при обмене, гм, жидкостями. И все это с непредсказуемыми последствиями. Закономерностей пока не выявлено.
Нахимов вздохнул:
– Ну что ж, примем, так сказать, за основу, дальше видно будет… Алексей, я не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мы опять-таки хотели бы взять образцы ваших тканей на анализ. Я прошу понять, как это важно…
Ужв понял. – Алексей улыбнулся. – Но только не сейчас. Как-то я не очень в форме.
– Да вы знаете, и я тоже. Думаю вот прилечь, вздремнуть…
– Не буду вам мешать, – сказал Алексей. – Отдыхайте.
Он повернулся к двери, но профессор вдруг схватил его за руку:
– Постойте!
3
Алексей поднял брови: – Да?
– Постойте, – повторил Нахимов и снова сел.
Сел и Меркурьев. Секунды три оба молчали. Затем профессор сказал:
– Алексей, знаете ли, я не то чтобы такой уж твердолобый рационалист, вовсе нет. Все же хватило разума понять, что жизнь сложная штука… Но я всегда считал, что всякие там предчувствия, предзнаменования не для меня. Да, кто-то, возможно, предсказывает… ну и на здоровье. А у меня задача другая.
Алексей понял собеседника:
– Теперь предчувствуете?
Нахимов помолчал, прежде чем сказать:
– К сожалению.
Алексей, честно сказать, растерялся. Что делать? Утешать седовласого дядечку вдвое тебя старше и впятеро умнее?.. Впрочем, он успел убедиться в том, что ум в этой жизни понятие очень растяжимое.
– Эх, – с горечью вздохнул Нахимов, – я ведь пытаюсь гнать это от себя, и вот не выходит ни черта. Что-то гнетущее… Не знаю, что нас ждет, но плохие у меня предчувствия, друг мой. Может, вы развеете?
Меркурьев мгновенно отсканировал пространство – и ничего угрожающего не заметил.
– Как будто все в норме, Герман Львович, – осторожно сказал он. – Ничего подозрительного.
– Вы просканировали?..
– Да.
Алексей из добросовестности еще раз включился в режим поиска – результат тот же.
– Нет. – Он улыбнулся. – Отдыхайте!
– Спасибо. – Лицо профессора посветлело. – Уж вам-то я верю, как никому другому!.. – Он хлопнул себя по коленям: – Ну, пойдемте, друг мой, дел невпроворот.
Только вышли из машины, как Нахимова поймал Ракитин:
– Герман Львович!.. – И понеслась круговерть.
Алексей почувствовал себя лишним в этой кипучей жизни и решил уединиться. Поднялся в знакомую квартиру, прилег. В самом деле, какая-то усталость… Черт возьми, а не изнашивается ли организм с этими долбаными нановитами?! Так вот живешь себе, живешь, мутантствуешь, суперменишь… ну вроде бы устал слегка, ничего страшного, пройдет. И проходит, вновь бежишь, воюешь… а потом в один миг кондратий тюкнет – и все, пишите письма.
Меркурьев досадливо заворочался. Опять!.. Все, больше никаких пустых фантазий! Отогнал их к едрене-фене, закрыл глаза, стал релаксировать. Вроде бы удалось… но почему-то подступила темная, глухая тоска, и это удивило пуще прежнего. С каких таких причуд?.. Он полежал, полежал, затем рывком встал. Нет, не лежалось. Вышел на балкон.
Опять же небо синее, ясное, спокойное, а тоска защемила супермена сильнее, обеспокоив не на шутку. Он почувствовал, что ему нужна поддержка. Ну, а на кого прежде всего он мог положиться? Понятное дело, на Подольского. Алексей ринулся искать друга.
Нашел он его на улице, недалеко от КШМ. Стояли вдвоем со Слободчиковым, говорили о чем-то серьезном, судя по лицам. Валерий заметил приближающегося Меркурьева, сделал глазами знак: сейчас, мол. И, наскоро договорив, улыбнулся, кивнул подполковнику и отошел к Алексею.
Они укрылись от посторонних глаз в одном из подсобных помещений первого этажа.
– О чем базар был? – спросил Алексей, имея в виду разговор со Слободчиковым.
Валерий усмехнулся:
– О будущем. Звал к себе в подразделение. Мне, говорит, такие, как ты, на вес золота. Насчет судимости, говорит, не волнуйся – я теперь на коне, отмажу…
– А ты?
– А что я? Тут ведь одним днем живешь. Ну… – Валерий замялся, что было на него совсем не похоже, – что тут говорить… Я человек военный от всех начал до всех концов, и без армии мне куда? Либо опять в зону, либо на кладбище. Оба варианта пока неприемлемы.
Слово «кладбище» неприятно зацепило Алексея, хотя Валерий и шутил. Как-то уж слишком прилегло словечко на близкие переживания, всю эту печаль-тоску…
– Да и мужик-то он нормальный, – говорил между тем Валера про Слободчикова. – Я бы к нему пошел, что там говорить. Но ведь, сам понимаешь, до всего этого еще дожить надо. Просто вот так тупо взять и дожить!
«Опять на ту же тему…» – болезненно царапнулось в мозгу Меркурьева, и он поспешил сказать:
– Слушай, я тебя зачем звал-то. Ты не просвечивал новых, – Алексей постучал пальцем по виску, – на предмет тайных дел?
– А как же! Всех и просветил.
– И как оно?
Валера пожал плечами:
– Да никак, все путем. Вояки чисты – и офицеры, и их подчиненные. Ботаники из научной группы тоже. Так что зря кипишуется наш герр профессор.
– Ну, это дело понятное, – серьезно сказал Проводник. – Перестраховка… Там наверняка решили, что хватит и Болека с Лелеком?
– Ага. А еще эти трое – полевые, блин, агенты…
– Ну да, ну да… Значит, они и будут следить за Нахимовым. Ему ж не доверяют. Подозревают, что он может вести оппозиционную линию… – Здесь Алексей тяжело задумался.
Валера посмотрел на него, кашлянул, произнес:
– Что за предчувствия?
– А?.. – не сразу понял Алексей, а сообразив, рассмеялся, махнул рукой: – Черт, забыл совсем, что ты башку насквозь просвечиваешь! Да, Валера, тут дело мутное…
Он рассказал о нехороших предчувствиях, донимавших Нахимова, о беседе на эту тему, затем перешел на себя:
– …и как будто его тревога мне передалась. Лежу, и тоска давит. И главное, как будто все в порядке. Сканирую – ничего такого… Может, ты что подскажешь?
Валера подумал, слегка пожал плечами:
– Обстановка-то напряженная, все друг друга подозревают, опасаются, не доверяют… Но в таких обстоятельствах другого и ждать нечего.
– То-то и оно… Знаешь, я себя и чувствую неважнецки. Вроде не должно такого быть…
– Ну почему? И у тебя силы не беспредельны. Ты же практически не отдыхал за эти дни! Подрыхни, не стесняйся.
Стесняться Проводнику было некого, а совет Валеры был дельный. Отдохнуть надо. Валера пообещал, что будет «за себя и за того парня», в две головы, четыре глаза… ну и так далее.
Алексей побрел наверх, в штаб-квартиру. Тревога вроде как притихла, но усталость и в самом деле навалилась грузной ношей. Алексей зевнул, повалился на кровать… и глаза его сами собой закрылись.
4
Видно, он вырубился вмиг и надолго. Просто провалился в тьму. Однажды на мгновенье вынырнул оттуда, мутным взглядом воззрился в предвечернее небо в окне. «Как тогда…» – проскользнула мысль и исчезла. И вслед за ней погрузился в сон Меркурьев.
Из этого сна ему самому уже не суждено было выбраться. Вывели.
…Кто-то тряс его за плечо:
– Леха! Вставай. Леха!..
Алексей вскочил. Мощный фонарь, сноп света – и тьма вокруг. Ночь.
– Вставай, Леха, – повторил голос Валерия. – У нас ЧП.
Твою-то мать!.. Не подвели предчувствия, чтоб им пусто было! Алексей встряхнулся, разом сбросив остатки сна. Мельком успел удивиться – нифигасе, подушку давил, полдня дрых.
– Что? – спросил он.
– Нахимов пропал.
У Алексея чуть не вырвалось глупое «как?!» – но он успел прихватить язык зубами.
Тут же в коридоре затопали тяжелые подошвы, замелькали еще лучи света… в комнату ввалились Слободчиков и Ракитин. Оба тяжело, прерывисто дышали.
– Ну, что там? – спросил Подольский.
Слободчиков перевел дух:
– По сути, ничего. Все то же самое. Встал, ушел. Сказал: никому ни слова.
Выяснилось следующее…
Конечно, профессор Нахимов был сугубо охраняемой персоной. Ни единой секунды он не оставался без присмотра военных. Даже когда уединялся в КШМ, снаружи кто-нибудь обязательно страховал дверь. Под апартаменты Герману Львовичу отвели «трешку» в южной Башне на втором этаже – на том, чтобы невысоко, настоял Ракитин, тоже из соображений безопасности. На случай эвакуации, например… Логично в общем.
Пока Нахимов находился в квартире, у дверей всегда был выставлен пост – двое часовых, которые надежно подстраховывали друг друга. Так было днем, когда Герман Львович решил отдохнуть от трудов праведных, так стало и вечером, когда профессор отправился отдыхать уже до утра. Часовые, заступившие в караул, слышали неспешную возню, видели полоску света в слегка приоткрытой двери (Нахимову провели свет с улицы, от передвижного генератора)… Потом все стихло, свет погас. Была уже почти ночь, когда пару часовых сменила другая. Эти двое слышали за дверью лишь тишину, но не расслаблялись, несли службу бдительно… а где-то в половине первого раздались шаги, дверь открылась – в коридоре возник Нахимов.
Твердым, исключающим возражения тоном он заявил, что должен отлучиться по крайне секретному делу – и требует никому об этом не говорить. Категорически! Часовые оторопели, старший из них, сержант, вякнул было, что по инструкции не имеет права, но с Нахимовым не поспоришь. Сказал: пойду, значит – пойду. И никому ни слова! Через полчаса вернусь.
Эти полчаса бойцы провели как на иголках, а когда профессор не вернулся, иголки превратились во что-то вроде граблей. Сорок минут, сорок пять, пятьдесят… По прошествии часа парни решили, что вздрючка от начальства – меньшее зло в данной ситуации, и доложили по инстанции. Тут же сообщили Слободчикову.
Подполковник, узнав, чуть не взвыл. Больше часа отсутствует тот, за кого отвечают головой! И прежде всего он сам – если с кого, случись что, будут снимать эту голову, так с него, командира группы… Хотел было сгоряча поднять на ноги всех, но, прикинув, решил разбудить для начала Ракитина.
Тот выслушал известие с должным спокойствием.
– Подольского с Меркурьевым буди, – негромко посоветовал он. – И шум пока не подымай.
Командир к этому времени остыл и соображал здраво.
– Ладно, – сказал он.
Так нашли Подольского, затем и Меркурьева…
Алексей, конечно, все понял, задачей проникся. Он постарался сосредоточиться, включил «локатор»… однако тот давал слишком общую картину происходящего. Из нее Алексей узнал, что прямой угрозы лагерю нет, Рой занимается, конечно, темными делами, перемещает толпы зомби по каким-то одному ему ведомым маршрутам, но отдельно взятого профессора Нахимова распознать не смог.
Мелькнуло было: «А уж не пошел ли ученый муж, никому не говоря, на контакт с Роем? Не вышел ли тот на секретный контакт с профессором, чтобы заманить ученого и превратить в зомби?..» Но Меркурьев тут же постарался отогнать поспешный вывод. Хмарь какая-то. И вздор.
– Нет, – сказал он. – Не выходит ничего… Давайте-ка подумаем вместе! Не может быть, чтобы его никто не видел. Ну, спустился он со второго этажа, пошел куда-то, неужели этого никто не просек? Часовые же на улице есть?
– У меня охрана по всем правилам, – уверенно заявил подполковник. – Мышь не проскочит!
– Вот и надо расспросить аккуратно, без шума.
Пошли. Но опрос часовых ничего не дал. Никто ничего не видел, все спокойно, штатно. В лагере был объявлен военный порядок – конечно, не как в казарме, но после команды «отбой» хождение по территории строго запрещалось: никого быть не должно. Никого и не было.
– М-мать… – ругнулся Слободчиков. – Ну и как, на хрен, это понимать?!
– Да очень просто, – отозвался Ракитин. – Если он спустился вниз, а из Башни не выходил…
– Значит, пошел в подвал, – закончил Алексей.
– Ага. – Слободчиков привык если не соображать, то действовать быстро. – Идем. Сержант! – окликнул он старшего из караула, топтавшегося у входа в Башню.
Тот подбежал.
– Что у профессора было в руках? – спросил подполковник.
– В руках?.. – оторопел боец.
– Ну да. Когда он из квартиры вышел.
– А! В руках… Фонарь был.
– Точно?
– Так точно, товарищ подполковник! Фонарь. Немецкий. Походный. Для туристов.
– Ну, все ясно, кажется, – сказал Ракитин.
– За мной! – велел Слободчиков. – Сержант, остаешься здесь.
Четверо ломанулись в Башню. Где дверь в подвал, все знали. Она была закрыта, но когда Валера взялся, дернул – откинулась легко, как фанера: капитан, видно, не рассчитал, рванул массивную стальную плоскость слишком сильно.
И только Подольский распахнул дверь и открылась тьма-тьмущая за ней, как острая боль ткнула в сердце Алексея – точно стрела-призрак вылетела из мрака. Он чуть не вскрикнул.
Все темные, неясные предчувствия, тоска Нахимова, тоска своя, усталость… упавший, как крышка гроба, сон – все это выстрелило в сердце здесь и сейчас.
– Мужики… – хрипло произнес он. – Мужики, стой… Валера, отдай командиру фонарь.
Это было сказано так, что Валера без слов сунул свой фонарь Слободчикову. И все смолкли.
Алексею освещение не требовалось – в темноте мутант видел лучше кошки. Он шагнул в подвал, за ним осторожно остальные. Фонарный свет вырвал из темноты кирпичные стены, земляной пол. Пахнуло сыростью. Ход вел вправо, к северной Башне. Алексей бросился туда.
Ну, бросился – наверно, не то слово. К ногам точно подвесили гири. Сердце заколотилось, даже затрепыхалось – он боялся знать, что сейчас увидит… и уже знал! Его догнали товарищи. Столпились за спиной. Посветили. Луч света зацепил подошвы башмаков: добротное английское изделие, почти не изношенное. Носки врозь, пятки вместе. Человек лежал неподвижно.
Это был Герман Львович Нахимов. Он был мертв.
5
…Слободчиков тяжело поднялся из кресла.
– Да, – сказал он. – Ладно, поспать уже не выйдет. Давайте перекусим что ли? Жрать охота, сил нет!
– Можно, – кивнул Меркурьев и подумал: это нервное…
– Давайте. Да пойдем этих трясти.
Восток в окне предрассветно светлел.
…Там, в подвале, Слободчиков еще раз доказал, что умеет действовать быстро и толково. Он не стал охать, ахать, лить слезы вообще и по своей карьере в частности… Он присел на корточки и в свете фонаря внимательно осмотрел труп.
– Так, – сказал он подытоживающим тоном. – Работа чистая. Работал профи, сто процентов. И не какой-нибудь там бандюган, который лишь понты корявые с ножом крутить умеет. Нет, это школа!
Ну, а дальнейший ход мысли был совершенно закономерен. Итак, факты: ночью в полной тайне от всех профессор Нахимов спускается в подвал южной Башни… там встречается с убийцей. Скорее всего, профессора убили так называемым ножом диверсанта – с полуторасторонней заточкой. В принципе на него похожи и армейские штык-ножи, но у первого лезвие более узкое и удлиненное. Это наводило на определенные размышления.
Таковы данные. Какие версии можно вывести из них? Ясно, что Нахимов отправился на встречу. С кем? С кем-то из местных, из лагеря, ясное дело. Этот «кто-то», как видно, скрытно вышел на профессора, сказал, что должен сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Тем самым выманил Нахимова в самую глухую пору, в самое глухое место… и хладнокровно ликвидировал. Вопрос: кому выгодна смерть начальника экспедиции? Пожалуй, только тем, кто каким-то образом прознал про его принадлежность к сторонникам Премьера.
Все это более-менее ясно. Непонятно только одно: кто он, этот ликвидатор, мистер Икс – как, вовсе не желая шутить, мрачно сказал Меркурьев. Судя по четкой работе ножом – кто-то из спецслужб. Тем более что подобное оружие имелось у всех пятерых спецагентов, да еще, само собой, у Слободчикова. У слободчиковских бойцов, как и у сталкеров (последнее подтвердили наблюдательные мутанты), – лишь штык-ножи к «калашам». Разрез был бы другим, более широким. Хотя – кто ж знает, что там заховано у каждого?..
Важная это информация? Практически нет.
– У нас тут половина таких, – столь же мрачно буркнул Слободчиков. – Ну, такого уровня. Может, поменьше, но все равно…
– Но все равно метод тыка, – вздохнул Алексей.
– Ну почему? – возразил Валерий. – Уж как-нибудь попробую прощупать всех ментально.
– Сейчас? – спросил Ракитин.
– Конечно. Прямо сейчас, пока спят. Похожу, поброжу, постараюсь вникнуть… – Валерий улыбнулся уголком рта.
Слободчиков с сомнением посмотрел на Подольского.
– Но ведь это надо и северную Башню прощупать, – сказал он. – То есть этих кренделей…
– И их тоже, – согласился Валерий.
Подполковник хмыкнул.
– Смотри, капитан, – покачал он головой, – народец там такой, что не дай бог.
– Ну, вроде как и я не пальцем деланный.
– Да знаю. И все-таки советую быть крайне осторожным.
– Принял к сведению. – Валерий встал.
Он ушел, а Ракитину со Слободчиковым тоже некогда было сидеть сиднем, они отбыли по своим начальническим делам. Алексей встал возле окна, невидящим взором уставился в темное небо. На миг привычно включил «радар»: невнятная тревога чуть сгустилась, но Рой был по-прежнему спокоен. Зловеще спокоен…
Не нравилось Проводнику это спокойствие. Но ничего пока не поделаешь. Эта жуткая гибель Нахимова… «Совет четырех» – Ракитин, Меркурьев, Слободчиков, Подольский – решил пока не докладывать наверх о ЧП и здесь не трезвонить, хотя бы до утра. Понимали при этом, конечно, что шила в мешке не утаишь и кто-нибудь наверняка стуканет на материк, найдет способ…
В этих невеселых размышлениях протекло какое-то время. В лагере было тихо – будто ничего и не случилось. Отдыхающие спали, часовые стояли на посту, Валерий Подольский бесшумной тенью скользил неизвестно где… Алексей застыл на одном месте, словно в оцепенении. Так и стоял с закрытыми глазами, вроде бы даже задремал – но чутко, ничего не упуская из-под контроля. И приближающиеся шаги распознал сразу же. Открыл глаза, собрался.
Угрозы в шагах не было. Еще через секунду Алексей понял, что возвращаются члены «Совета четырех». Еще через полминуты они вошли в комнату, светя фонарями.
Как-то само собой сложилось так, что эти четверо стали негласным штабом, мозговым центром группировки. Принятие решений исходило отсюда.
– Есть результат? – спросил Алексей.
– Похоже на то, – отозвался Валерий.
Выяснилось следующее: он, Валерий, постарался добросовестно обшарить всю территорию, сканируя мозги всех людей. «Странно, – усмехнулся он, рассказывая, – раньше как-то не замечал, не выпадало случая сравнить, что у разных людей столь разная степень защиты от проникновения в их мысли». У некоторых все как на ладони. У других слегка прикрыто. У третьих защита поставлена достаточно грамотно. Но и это для Валерия не стало преградой.
– И?.. – не утерпел Алексей.
– Чисто, – был ответ.
В общем, убедившись, что никто из отряда Слободчикова к убийству не причастен, Валера двинулся к северной Башне, издалека заметил, что оттуда ведется наблюдение, но это не помешало капитану подкрасться незаметно. Подниматься по лестнице было очень рискованно, и Подольский рисковать не стал. Он постарался «прощупать» присутствующих в Башне – пришлось поднапрячься, не так-то просто это оказалось! Но и тут разведчику удалось достичь результата. Он сумел «просветить» сталкеров и теперь был уверен, что все они вне подозрений. Но оставались еще пятеро спецагентов. Один из них – полевой агент Медведь – был, как оказалось, чист. Другого – Жору – почему-то обнаружить не удалось, возможно, отправлен куда-то в Зону старшими коллегами. А эти трое…
– Ну понятно, – усмехнулся Меркурьев.
Да, эти трое – Болек, Лелек и Роман. Если не Жора, то убийца – кто-то из них.
– Ну, вот мы их и навестим, – жестко сказал подполковник.
6
Визит решили нанести ранним утром. Слободчиков разработал план операции: несколько единиц бронетехники мгновенно и плотно окружают Башню и ее обитателям ставится ультиматум: либо капитуляция, либо тотальное уничтожение. Третьего не дано, и разбираться, кто прав, кто виноват, не будем. Некогда. Лягут все.
Алексею план не очень понравился. Шума будет много, а толку… Он собрался было сказать командиру об этом, но тут явился старший лейтенант – начальник караульной команды. Видно было, что он с важным сообщением.
– Ну? – не стал тянуть Слободчиков.
– Товарищ подполковник, в северной Башне какая-то подозрительная суета!.. – И далее молодой офицер доложил, что было замечено, как в темных окнах многоэтажки внезапно замелькали световые пятна фонарей. В их беспорядочном мельтешении была явная растерянность, а затем оттуда донеслись встревоженные голоса, даже крики…
– Что за крики? – с подозрением спросил командир.
Крики были большей частью неразборчивые, а что удалось разобрать – мат и предъявы кому-то за потерю чего-то.
Слободчиков и сам ругнулся нецензурно: фактор внезапности пропал. Но это было, скорее, по инерции. Командир озадачился: черт возьми, значит, что-то неладно и в том королевстве… Не успел он толком задуматься, как вбежал прапорщик:
– Товарищ подполковник! К вам этот… старшой ихний!..
Вновь матюкнувшись, Слободчиков спустился вниз, остальные за ним.
Даже в тусклом предрассветном полумраке видно было, как бледен и встревожен Роман.
– Что там у вас? – крикнул Слободчиков.
– Особый разговор, полковник. С глазу на глаз.
– С глазу на глаз?.. Ладно, пошли. Только на десять глаз, – кивнул Слободчиков на свиту. – От них у меня секретов нет.
Вернулись в резиденцию. Там Роман и выложил суть дела.
Оказалось, бесследно исчез один из сталкеров, бородатый Жора. Как они все знали, один из полевых агентов, подручный того же Романа. Да не просто так исчез – это полбеды! Пропала с ним и важная документация, которую Роман хранил как зеницу ока: планы подземных коммуникаций и особо важных городских объектов.
– Так как же ты бумаги-то профукал? – недоверчиво спросил Слободчиков.
Роман пустился объяснять: мол, бумаги хранились в тайнике, причем тайник был организован давно, и никто о нем не знал. То есть он, Роман, думал, что никто не знал… Когда стали заселяться в северную Башню, он постарался разместить всех недалеко от тайника, так как был уверен, что никто ничего не обнаружит, да и самого чтобы не заподозрили в непонятных отлучках…
Агент продолжал говорить, искренне волнуясь, с нервным напором, а в душе Меркурьева поселилось и росло сомнение. Роман рассказывал, как он проснулся почему-то до рассвета, увидел что-то неладное, вскочил, пошел, заметил, что часовой дрыхнет напропалую, а тайник разворочен, поднял шум, все вскочили, сбежались… Тут-то и обнаружилось, что Жоры нет. Сунулись туда-сюда – нет, пусто. Пропал!
Алексей незаметно покосился на соратников. Ракитин со Слободчиковым слушали с напряженным вниманием. Лицо Подольского…
А вот в лице Подольского Алексей увидел как бы отражение своих сомнений. Он лишь подумал об этом – и Валерий вскинул взгляд, глаза мутантов встретились… и оба поняли друг друга.
По словам Романа выходило: Жора, каким-то образом усыпив сталкера, стоявшего на посту, вскрыл тайник, и…
И все получалось так, что он же, этот самый Жора, провернул и акцию с Нахимовым. Прикончил руководителя экспедиции, заимел планы, схемы – и растворился в просторах Зоны. Двойной агент?..
– Так. – Слободчиков обвел всех тяжелым взглядом. – Ну и что делать будем, господа офицеры?
– И штатские, – буркнул Алексей. – Думать будем! Быстро и качественно. По-другому права не имеем. Я так предлагаю: вы здесь окончательно совместите позиции, а мы с Валерой… Ладно! Открою секрет: у нас там, в северной, тоже тайничок есть. Пойдем-ка, Валер, глянем.
Подольский все понял, молча кивнул. А Меркурьев успел заметить, как Роман метнул в него мгновенный взгляд.
– Пойдем, – повторил Алексей.
Суперы вышли, спустились, зашагали в сторону северной Башни. Молча. Когда вошли в здание, Алексей схватил друга за рукав и произнес шепотом:
– Ты меня понял?..
– Да, – почти неслышно ответил и Валерий.
Он тоже почуял неладное, слушая Романа. По-своему, конечно, – мозг его чутко улавливал настроения окружающих, и Подольский совершенно отчетливо уловил исходящую от Романа нервную волну и столь же отчетливо – стремление ее скрыть. Видно, слишком большим было внутреннее напряжение, вот и прорывалось, и даже такой тертый калач, как Роман, ничего не мог с этим поделать…
– Рыжика найдем, – сказал Валере Алексей…
Найти его, подмигнуть, кивнуть и увлечь за собой на один из пустующих этажей оказалось несложно. Через пару минут трое уединились в одной из квартир, плотно захлопнули дверь за собой. Еще минута потребовалась, чтобы втолковать Рыжику суть дела. Парень кивнул:
– Да. Ну, по правде говоря, мне тоже показалось…
Показалось, что как-то уж слишком шумно, слишком уж напористо бегал и орал Роман, расследуя исчезновение Жоры. Была в этом некая демонстрация – неглупый Рыжик разгадал ее… ну, скажем точнее, заподозрил.
– Что-то здесь не так, – твердо сказал Меркурьев. – Ладно, допустим, Жора все забрал, Нахимова кончил и свинтил. Вот вопрос: как он мог это сделать? Мимо часовых, а?
– Через подземный ход?.. – предположил Рыжик.
– Твоя правда, парень. – Алексей криво усмехнулся. – Похоже, без Вани Сачкова нам не обойтись…
– А! – вскинулся Валера. – Вспомнил! Еще вначале, когда мы с бээсниками осматривали обе Башни, то заметили тоннель канализации в подвале. Он соединял оба здания. Тогда мы особо его не исследовали, решили, что этот ход – на крайний случай. – Он посмотрел на товарищей: – Нужно осмотреть его – с лупой. Каждую щель просветить.
