Текст книги ""Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17 (СИ)"
Автор книги: Александра Первухина
Соавторы: Андрей Буторин,Христо Поштаков,Павел Стретович,Валерий Вайнин,Антон Мякшин,Эдуард Байков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 125 (всего у книги 356 страниц)
Сожженные в прах веревки осыпались с моего тела. Я медленно поднялся, поеживаясь под взглядами присутствующих.
– Ну как? – с надеждой осведомился закопченный, как арап своего великого венценосного тезки, Петро Карась. – Кем себя ощущаешь? Чуждым Чапаевым или старым добрым бесом Адольфом?
– Кажется… Адольфом, – ответил я, сам не совсем уверенный в том, что чувствую.
– Ни фига ни у кого не получилось! – возликовал Витольд.
– Не может быть! – воскликнул Филимон. – Я же применил сильнейшее заклинание призыва! Вкупе с накопительным действием Кристалла Перемещения оно обязано было сработать! Ты Чапаев! Я ведь Чапаева призывал!
– Ни фига ни у кого не получилось!
– Чапаева-а!!!
И тут грохнуло во второй раз. С потолка прямо в большущую лужу обрушилось тяжелое тело. Закашляло и заворочалось, как свиноматка в куче навоза.
– Ты кто? – ошарашенно спросил пришельца Огоньков.
– Чапаев… – прохрипел неузнаваемо залепленный грязью незнакомец. – Я самый настоящий Чапаев! А никакой не государь-самодержец!
– Получилось… – пробормотал Филимон. – Только не так, как надо… О-о… псы преисподней, что вы наделали!..
Незнакомец вытер лицо ладонями – обнажились рыжие усы и обширная лысина.
– Это не Чапаев! – завопил Огоньков. Третий БАБАХ заставил его замолчать.
– Кто тут звал Чапаева? – грозно вопросил из соседней лужи очередной пришелец. – Я пришел! Я пришел, чтобы сокрушить отпрыска вредоносного шарманщика Фридриха Опельгерцхайзена – Черного Барона Марка Рудольфа! Дайте мне немедленно под командование боевую дивизию, да побольше! Сейчас я кое-кому кровя пускать буду!
– Настоящий… – простонал Филимон.
– Сынок! – забыв обо всем на свете, кроме внезапно прорезавшихся отцовских чувств, закричал я. – Обними папочку!
– Не время, батя! – отстраняя меня, сурово проговорил черноусый Василий Иванович Чапаев собственной персоной. – Сначала врагу хвост под дышло заткнем, потом телячьи нежности пойдут.
– Постойте! Да постойте же! – надрывался Огоньков. – Один Чапаев, который Адольф, уже есть. Другой Чапаев, который Чапаев, тоже имеется! А это что за рыжий лысун? Кто он такой?
– Да кто угодно, – вытирая слезы, буркнул я. – Он у нас универсален. Хоть государем может быть, хоть… Нет, только не Чапаевым. С Василиями Иванычами у нас явный перебор.
– И царь Николашка здесь ни к чему! – ляпнул мой сынок. – Пусть лучше в какого-нибудь революционера обратится. Боец он хороший. Денные кадры никогда лишними не бывают. Ого-го, на Лозовой как он бился! Да он тут любого за пояс заткнет. Главное – ему личину пофактурней придумать. Спартак? Робеспьер? А то и сам Ленин! А что? Чапаевых в вашем мире теперь сколько угодно, а Лениных не хватает… Эй, увечный, хочешь быть Владимиром Ильичом?
– Ленин? – задумчиво переспросил Галина. – Владимир Ильич? Звучит неплохо. А что я должен делать?
Огоньков вдруг просиял. Он метнулся в окаменевшему от обилия Чапаевых Витольду, выхватил у него кинжальчик, прыгнул к Галине-Николаю-Чапаеву и двумя резкими движениями отмахнул у того кончики усов. Плюнул и приклеил их к подбородку лысого – получилась вполне сносная бородка.
– Глядите! – торжественно объявил товарищ комиссар. – Ну? Кто перед вами? Что за чудный дар небес! Нам явлено не мистификационно-поповское, а настоящее пролетарское воскресение! Ленин – жив! Маленько непохож, но это не важно…
– Главное – имидж, а человек приложится, – добавил я.
– Ленин – это кто? – поинтересовался заинтригованный Галина.
– Вождь мирового пролетариата! – торжественно объявил Огоньков. – Ты должен соответствовать великому имени!
– Так что мне теперь делать-то?
– Картавить, – подсказал я. – Кушать чернильницы. Побольше орать – желательно лозунгами. Хочешь парочку подскажу? «Землю крестьянам, заводы рабочим…» Ну и дальше в том же духе. Ничего сложного, а сколько почета и уважения!
– Ленин? – растерянно повторил Галина. – Мировой вождь? Мании такого масштаба у меня еще не было. Соблазнительно, конечно… Ой, кажется, опять началось… расслоение… То есть – г-гаслоение… Ленин! Ульянов! Владимир! Ильич! Это я! Я наконец-то нашел себя самого! Я не собака-ищейка, не ворона, не беременная Галина, не Наполеон, не Александр Македонский, не государь Николай Второй и даже не Василий Чапаев! Я Ленин! Ленин – это круто! Долгой дорогой я шел к осознанию своего «я», но я шел верной дорогой! И вас я поведу вегной догогой, то-вагищи! – вдруг отчетливо закартавил он. – Уга-а-а-а!
– Ленин… – захлопнул рот и почесал в затылке Карась. – Ленин нам нужен… Но этот пузан… Я его . в первый раз вижу! А ежели этот псих не справится?
– Справится, – вздохнул я, не выпуская из объятий родного сынишку. – Ну какая разница-то? У вас и такого нет. Вашего-то Ильича – замочили. Вот Галина и явился – залатать прореху в мировой истории! Хватайте какого дают – и не привередничайте.
Подвальная дверь слетела с петель. Все вздрогнули – в силу последних событий как-то все забыли про неприятеля. В подвал ворвалась кучка легионеров с Бароном во главе и… остановилась, наткнувшись взглядом на нашу компанию.
– Который из них? – напряженно спросил Барон, шаря глазами по присутствующим. – Которому я тут по сопатке дать должен и исполнить пророчество в свою пользу?
– Батя, в сторону! – решительно отодвинул меня Чапай. – Спасибо тебе за все, но… Сейчас не до родственных объятий. Сейчас я этому буржуазному хлыщу керосину под кожу накачаю, чтоб знал, как мой родовой замок захватывать и мамашу тиранить. Дивизия!
– Мы! – в один голос откликнулись Карась и Огоньков.
– За мной!
– Что это? – отступал Барон. – Почему это… Адольф? Ты что стоишь? Ты ведь договор подписывал!
– …Обязуется ни при каких обстоятельствах не наносить физический либо моральный вред вышеозначенному превосходительству… – напомнил я. – Ни больше ни меньше. Я ведь не обещал тебя защищать до последней капли крови, правильно? Так что придется сразиться с настоящим Чапаевым, как и положено по пророчеству. Судьбу, мин херц, не обманешь!
К моему удивлению, Филимон не стал меня одергивать, а захихикал.
– Легион… – обреченно дрожа губами, скомандовал Барон. – Го… готовься к бою…
С двух сторон заклацали затворы.
А на своей щеке я ощутил вдруг поцелуй.
– Прости, Адольф, – шепнула мне на ухо Анна. – Тебе теперь, наверное, нужно возвращаться в свою контору… Большое тебе революционное спасибо от малых Темных народов за все, что ты для нас сделал… Ты хороший парень, но… дорожки у нас с тобой разные… Может быть, если б не война…
Она не стала договаривать. Карась хлопнул меня по плечу:
– Бывай, братуха! Жаль, что уходишь… Нормальный мужик, наш, флотский – я отвечаю! Когда всю буржуазию перебьем, залетай, выпьем, вспомним старое!
– Прощайте, Адольф, – козырнул мне и Огоньков, – Это не ваша война. Но знайте, что мне всегда хотелось бы иметь такого, как вы, союзника на своей стороне. Прощайте!
– Дивизи-я-а! – рявкнул мой сынишка, вздыбив усы. – Стройсь! Петька!
– Слушаюсь! – щелкнул разбитыми каблуками Карась.
– Ага, стань справа! Анка! Стань слева! Огоньков, селедка четырехглазая, прикрывай тылы! Вперед!
И с боевой песней «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!..» Чапаев, окруженный толпой военнопленных, двинулся на Барона, который, зажимая руками уши и суча ногами, кричал:
– Прекратите это мерзкое пение! Невыноси-и-и-имо-о-о-о!!!
– К светлому будущему коммунизма! – рапортовал обретший очередное обличье Галина, бегая взад-вперед по флангам и для окончательного поднятия духа демонстрируя собственную исторически достоверную лысину. – Ах, мой милый Августин! Ах, какое пение! Слушая эту музыку, хочется не гладить по головкам, а бить! Бить! Бить по головкам! Шагом магш из-под дивана! Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!
За секунду до того, как грянул последний и решительный бой, Филимон схватил меня за руку.
– Что? – обернулся я. – Пусти! Я вместе со своими… накостылять врагу… Посмотри на моего-то! Орел! Залюбуешься! Вот что значит бесовская кровь!
– Тю-тю-тю! – поцокал языком непонятно от чего очень веселый Филимон. – Развоевался! Сказали же тебе – нам тут не место. Вон и Витольд уже собирается плестись в свою контору с повинной башкой и набитой мордой. Мы свое дело сделали, и…
Он взмахнул рогатой головой.
Мир вокруг меня мгновенно сжался до размеров черной горошины – и разорвался на части. Я словно оказался внутри себя самого, хотя точно знал, что никакого «меня» в этот момент не существовало в поглотившей всю Вселенную бесцветной пустоте.
ЭПИЛОГ
– Не ной! – строго приказывал мне Филимон, подталкивая к двери Высшей Канцелярии преисподней. – Не скули и не плачь! Никто тебя не четвертует, не расстреляет и не повесит. Даже на гауптвахту не посадят. И брось стонать – ничего такого ты не натворил. Держи рога высоко, а хвост пистолетом. Операция прошла как надо.
От этого заявления я на секунду даже перестал сопротивляться:
– Что это значит?
– А то и значит, – возобновляя отбуксировку, проговорил Филимон. – Ты что, и вправду думал, что кому-то дано переломить ход истории? Ну ты, братец, и дундук в таком случае! Никому и никогда. Владыка просто переиграл некоторые события, чтобы внести еще большую смуту в и без того смутное время. Забыл, что ли, – чем неспокойнее на земле, тем больше выгоды преисподней! Людишки так и лезут в клиенты, стремясь себя обезопасить. Чего рот раскрыл? Врубайся поскорее, ты же не настолько туп. как Черный Барон, чтобы поверить в то, что Мировой Баланс можно обмануть? Мы этого баронишку развели как ягненка. На VIP-пафос поддался. В диктаторы мира захотел! Обычные наши адские шахер-махер.
– Да что ж ты мне раньше-то не объяснил?! – заревел я.
– Тш-ш! Тут тебе не Лозовая и не Ближне-Камышинск. Тут – Высшая Канцелярия. Если б я тебе объяснил, ты бы и не работал с должным рвением. Все-таки ценный ты сотрудник, Адольф. В том смысле, что работу с людьми слишком близко к сердцу принимаешь. Иногда это полезно для беса. А теперь – захлопни варежку и перестань таращиться. С докладом идешь! Ну-ну, не упирайся…
Но у самой двери я затормозил копытами намертво.
– Чего еще? – зашептал Филимон.
– Слушай, Филя… А можно мне в связи в перенапряжением на трудовой вахте в отпуск выйти? Родню повидать, развеяться?
– Да сколько угодно! К Наине Карповне на пирожки приспичило?
– Нет, – твердо ответил я. – К сынишке. Охота с родной кровинушкой в горячем бою плечом к плечу постоять…
Антон Мякшин
Бес специального назначения
Часть первая
МАШИНА СМЕРТИ
ГЛАВА 1Пентаграмма под моими копытами, вспыхнув последний раз, рассыпалась снопом желтых искр.
– Вызывали? – вежливо осведомился я, разгоняя ладошкой облако серного дыма. – Здравствуйте, вас приветствует преисподняя в лице беса оперативного сотрудника Адольфа! Позвольте… тьфу, дыма-то… Позвольте поблагодарить вас за то, что вы решили воспользоваться услугами именно нашей организации, и выразить…
Я даже договорить не успел, оглушенный истошными воплями, разорвавшими серное облако в тонкие нити:
– Спасите! Погибаю! Караул! На помо-ощь!!! Вот всегда так: прибудешь на место назначения, а потенциальный клиент, вместо того чтобы радушно усадить за стол и, угощая чаем, спокойно обсудить нюансы предлагаемого задания, начинает нервничать, рвать на себе волосы во всех мыслимых местах, хватать за грудки – мол, начинай немедленно действовать и нечего тут рассусоливать. Я, конечно, бес, но и меня человеческие отношения между работодателем и исполнителем радуют. Да только когда я их видел-то, человеческие отношения?.. Вот вам, пожалуйста, – о каком чае может идти речь, когда клиент прыгает по усыпанной разнокалиберными осколками, обломками и ошметками кухне, брызжет слюной и визжит, как застрявшая под забором свиноматка?
– Без паники, – проговорил я, вытащив из-за ремня и нацепив на голову бейсболку. – Уточните для начала: кого спасать, от кого спасать и что вообще происходит?
– Меня спасать!!! Меня! Скорее!
Призывая себя к спокойствию, я трижды мысленно повторил формулу: «Клиент всегда прав». Почему мне последнее время так с клиентами не везет, а? Я еще после предыдущей командировки не очухался. Гамбургский алхимик, представьте себе, вознамерился обойти в профессиональном плане конкурентов по ремеслу и обратился за помощью в нашу контору. Работа есть работа. Я явился по вызову, ни сном ни духом не предполагая, что этот дурак умудрится начертить огненную пентаграмму посреди собственной лаборатории. Нормально? Эффект моего появления в лаборатории можно было сравнить со взрывом петарды на складе горюче-смазочных материалов. В общем, никакого диалога у нас не получилось. Бестолковый алхимик, излечившись от множественных химических ожогов и тяжелейшего нервного потрясения, прикрыл лавочку и подался в монастырь, а я получил от начальства жуткий нагоняй вкупе с тремя годами гауптвахты за разбазаривание кадров. Строго у нас. Знаете, что такое гауптвахта в преисподней? Три года – это еще что. Мой коллега и непосредственный начальник бес Филимон схлопотал целых десять, причем усиленного режима, да одиночки. А за что – непонятно. В Канцелярии молчат, у нас в отделе и подавно. Тайна.
А теперь этот тип… На вид вроде бы – нормальный интеллигентный человек. Седоватый, лысоватый, полноватый. Был бы даже похож на заслуженного шко-льного учителя, если бы не бился головой о газовую плиту, не топал босыми ногами и не орал так мерзко: – Больше не могу! Не могу так больше! Спасите меня! Помогите!
– Подпишите договор сначала, – предложил я, щелчком пальцев заставив выпорхнуть из моего кармана и зависнуть в воздухе бумажный лист договора (фокус абсолютно ненужный и даже глупый, но по инструкции полагается – как элемент пиара в предварительной беседе с клиентом). – Подпишите договор, а уж потом начнем по порядку…
– На помощь!!! – не обращая внимания на договор, вопил тип. – Скорее!
Нет, он совсем какой-то невменяемый. И чего так орать? Я огляделся. Разгром, конечно, жуткий, но ни под столом, ни в шкафчиках никто не прячется. На водопроводном кране сидит, правда, упитанный таракан и заинтересованно пошевеливает усиками, да ведь не из-за таракана же клиент обратился в нашу контору?
– Помогите! Спасите!
– От кого?
– От… от… – Округлив глаза, тип тыкал дрожащим пальцем в таракана на никелированной дуге крана. – На помощь!
Водопроводный кран чихнул, извергнув струю мутно-коричневой жидкости. В раковине, мгновенно наполнившейся, что-то булькнуло. Кран захрипел и затрясся, как в припадке, выплевывая грязную жижу, в раковине забурлил миниатюрный водоворот. Насекомое поспешно ретировалось, а клиент рухнул ничком, распластав по грязному линолеуму полы халата, словно подбитая птица – крылья.
– Раковина… раковина… – забормотал он.
– Что раковина?
– Раковина… Спаси!
– Хорошо живете, гражданин! – возмутился я. – Раковина у него засорилась, так сразу в преисподнюю обращаться? Неужели в ЖЭК дозвониться труднее? Я – бес оперативный сотрудник, мне такими пустяками, как неисправная сантехника, не по рангу заниматься…
– Умоляю… – под утробный водопроводный рев простонал тип. – Скорее… Сделайте же хоть что-нибудь!
– Должен предупредить, – вздохнул я, засучивая рукава, – что по правилам нашей организации за исполнение желания клиент передает в собственность вышеозначенной организации свою душу. Исполнение заветных желаний для всех и для каждого под девизом: «Работа наша – душа ваша»… Ну и вонь… Блин, и чем только не приходится заниматься! Где тут у вас какие-нибудь завалящие инструменты? Ван-туз, например…
Приподняв голову, клиент указал под стол. Никакого вантуза под столом не было, а был здоровенный плотницкий топор. Тяжелый, между прочим… Что за шуточки?
– Договор о передаче прав на душу сейчас будем подписывать или как? – сурово осведомился я.
– Потом! Потом! Спасите! Скорее!
Ну, ладно, господин шутник. Шуточки ваши вам дорого обойдутся. Считайте, что я разозлился. Вот люди, а?! Душу собственную ни во что не ставят. А уж об уважении к преисподней и говорить нечего. Скоро бесов вызывать будут для того, чтобы картошку почистить или, допустим, в носу поковырять…
Раковина бурлила, как кастрюля на огне. Воняло оттуда ужасно – казалось, будто воздух в квартире стал маслянистым и липким от этой вони. Тип скулил на полу. Ему-то хорошо, а мне сейчас в этой отвратительной гадости ковыряться… Пусть только попробует потом договор не подписать, чистоплюй!
Стараясь дышать ртом, я осторожно запустил руку в бурлящую жижу, нащупал дно раковины, ткнул пальцем в отверстие слива. Ну, так и есть – засор. Да еще какой… Шланг, что ли, резиновый он умудрился туда засунуть?.. А откуда тогда булькает? Ладно, неважно, сейчас подцепим этот самый шланг… или что там, поднатужимся…
Топор я невнимательно опустил куда-то вниз, обе руки погрузил в раковину и только успел гаркнуть самому себе: «Раз-два, взяли! » – как шланг в моих пальцах ожил, мощной пружиной взвился вверх и с грохотом врезался в потолок.
Удар получился такой силы, что меня отшвырнуло к противоположной стене, и не просто так, а перевернув предварительно вверх тормашками. На пол я осыпался вместе с осколками кафеля и цементной крошкой.
– Спасите! – верещал клиент, успевший спрятаться под стол, но мне было не до клиента.
Из раковины фонтаном хлестала жижа, изменившая цвет с коричневой на ослепляюще-багровую. А под потолком переливалась бесчисленными изгибами чудовищная змея. Зубастая пасть ее жутко ухмылялась, единственный глаз светил ярко, как автомобильная фара. Тварь двигалась то мгновенными рывками, то надолго зависала в нечистом воздухе.
«Вот тебе и прочистил водопровод, – ошалело подумал я, чувствуя, как под джинсовой тканью дрожит кончик моего хвоста, – сейчас мне самому что-нибудь прочистят… »
Клиент, обнимая ножку стола, белыми губами торопливо бормотал что-то нечленораздельное. Молится?
– Отставить взывать к конкурирующей организации! – прохрипел я, с трудом поднимаясь на ноги.
– По… помогите… Ра… раковина…
– К сантехникам обращаться поздно, это точно, – проговорил я, глазами ища топор, – но я попробую… исправить ситуацию… Марш под стол!!!
Змея молниеносно развернулась и рванула на крик. Кувыркнувшись под раковину, я подхватил топор и, почти не целясь, рубанул гибкое тулово. Промахнулся, конечно. Широкое лезвие до половины погрузилось в стену, топорище с хрустом обломилось, а я из положения «упор сидя» едва успел сигануть на середину кухни. Оглянулся – змеиные кольца извивались там, где секунду назад находилось мое тело. Акульи челюсти скрежетали вхолостую. Чудовищный глаз пылал. От раковины остались только фаянсовые обломки и обрубки труб, из которых, как кровь, толчками выплескивалась багровая жидкость.
Оружия никакого. Прямо передо мной извивается, готовясь к очередному прыжку, тварь, чья сила и скорость реакции превосходят мои собственные в десятки раз. Положеньице, что и говорить… Меня же сейчас сожрут к!.. В общем, сожрут. Хвост Люцифера!! Настроение у меня резко ухудшилось. Доносящиеся из-под стола поскуливания клиента особого энтузиазма не прибавляли.
Змея поднялась повыше, медленно обвила электрическую лампочку под потолком… чуть подалась в мою сторону. Не спеша, потому что явно понимала, гадина такая, что деваться мне некуда.
Я оттолкнулся ногами от пола – еще раз и еще – пока, отползая, не уперся затылком в зеркальную панель газовой плиты.
В тот момент, когда тварь снова кинулась ко мне, вряд ли я отдавал себе отчет в том, что делаю. Не поручусь, что, увидев страшную пасть и сверкнувший в непосредственной близости от моего носа огромный глаз, я не крикнул постыдно: «Мамочки! »
Не герой я, а даже, наверное, наоборот. Обыкновенный рядовой сотрудник. По роду службы мне и не в такие кучи приходилось вляпываться, и если я и выкручивался, то чаще всего не из-за исключительных своих бойцовских качеств, а в силу везения. И еще потому, что хорошо бегаю…
Правда, сейчас мои спринтерские навыки меня бы точно не спасли. В общем, чисто инстинктивно ухнул я на пол, потащив за собой ручку дверцы духового шкафа. Должно быть, я рассчитывал прикрыться дверцей, как ребенок, спасаясь от ночных страхов, с головой накрывается одеялом… Длинное тело гибельной саблей свистнуло между моих рогов. В следующее мгновение дверца захлопнулась. Навалившись на нее, я лихорадочно защелкал переключателями – на панели пунцово вспыхнула отметка максимального режима нагревания духовки. Взревев совсем не по-змеиному, тварь заколотилась внутри духовки. Зеркальная дверца сейчас же покрылась паутиной трещин и задрожала. Тут я, кажется, снова крикнул: «Мамочки! » Потом все стихло.
Тяжелый запах горелого мяса выплыл из духовки и тюфяком повис над моей головой. На панели духового шкафа выскочила надпись: «Приятного аппетита! »
– Готово, – констатировал я. Клиент осторожно высунул голову. – А?
– Кушать подано, говорю!
Я поднялся на ноги и ощупал себя сверху донизу – с кончиков рогов до самых копыт, спрятанных в высокие армейские ботинки. Подобрал и вернул на законное место слетевшую бейсболку. Кажется, обошлось без особых повреждений, и это не могло не радовать.
– Уже всё? – продребезжал из-под стола клиент.
– Всё.
Он выполз на открытое пространство, несмело отряхнулся, пригладил редкие седеющие волосенки:
– Нас… как это называется – пронесло?
– Не знаю, как вас, а меня – да. Почти, – признался я. – Когда эта орясина кинулась в последний раз… – Меня аж передернуло. – Ну, теперь-то, когда все кончилось, можно услышать о том, что здесь происходит? Кстати, и договорчик неплохо было бы подписать.
– Какой договорчик? А вы, простите, кто? Вы из милиции, да?
– Из милиции? – в свою очередь изумился я. – При чем здесь милиция?
– Простите, простите! Вы правы – при чем здесь милиция? У меня просто голова кружится… ФСБ, да? Отдел по борьбе с потусторонними явлениями?
– Я бес! – заорал я, чувствуя, как у меня самого начинает кружиться голова. – Я сам потустороннее явление! Вы меня вызывали или нет?
Клиент минуту, ошалело моргая, смотрел на мои рожки. – Не вызывал… – пролепетал он. – То есть… постойте! Не уходите! Останьтесь, спаситель мой! Вызывал! Вызывал! Только помогите мне! Что вам – душу? Тело? Квартиру? Хотите квартиру? У меня и дача есть с домиком и погребом, но без воды и электричества… Все что угодно! Только помогите!
Он протянул ко мне сжатые замком руки.
Истерика. Это понятно. Мысли путаются, соображалка отказывает. Не вызывал меня, говорит. Дурачок. Как это – не вызывал? Каким же тогда образом я сюда переместился? Конечно, вызывал! Тем более в двадцать первом веке вызвать беса – легче легкого. Главное – найти колдуна, который подскажет, как это правильно сделать. Мы в преисподней таких колдунов называем «операторы-консультанты», они, конечно, с населением работают. Чего проще – открываешь любую газетку, а там этих колдунов!.. И все за умеренную плату охотно предлагают любые услуги. В том числе и помощь в вызове беса…
– Вызывал-вызывал-вызывал! – сумасшедшей скороговоркой заладил клиент. – Останьтесь! Спасите!
– Не орите так, все уже нормально, – проворчал я. – Спас я вас, спас. Работа есть работа. Договор вот еще подпишем…
– Я вам все расскажу! Я расскажу!
– Перестаньте трястись! Рассказывайте, если вам приспичило…
– Я вам все расскажу! – истово пообещал он. – Все, до самой мельчайшей детали. И если даже вы мне не сможете помочь, честное слово – залезу вслед за монстром в духовку и попрошу вас о последней услуге – включить газ…
– Ну, не надо так мрачно смотреть на вещи… – Испуг и волнение схлынули с меня, как и потоки багровой жидкости иссякли в обрубленных трубах. – Подумаешь, какой-то одноглазый червяк-убийца с полуметровыми зубами сбежал из городского террариума.
– Вы не понимаете… не из какого террариума этот… это… не сбегало…
– Двадцать первый век, – закивал я, – дрянная экология, отходы в водоемах, мутанты… Тоже ничего особо ужасного. Да, впрочем, чего там?.. Все ведь закончилось, можно без волнений и колебаний приступать к самому главному – к подписанию договора и отправке меня на историческую родину в преисподнюю. Кстати, если хотите, начирикайте мне благодарность. Может, похвальную грамоту от начальства получу…
За стенкой что-то подозрительно булькнуло, и я осекся. Клиент схватился за голову и медленно осел на пол.
– Вы не понимаете… – прошептал он снова побелевшими губами. – Ничего еще не закончилось, а – я боюсь – все только начинается.
– Там что? – ткнул я пальцем туда, откуда донеслось бульканье.
– Туалет…
– У вас и в унитазе кто-нибудь поселился? – насторожился я. – Надо же, как запустили квартиру.
– Помогите! Помогите!
Опять булькнуло. Глубоко вдохнув, я осторожно пошел к туалету, хотя больше всего на свете мне бы хотелось двинуться в противоположную сторону и как можно дольше не останавливаться. Но, ребята, дело есть дело…
В недрах замызганного унитаза что-то утробно клокотало. Неприятного вида зеленые пузыри всплывали на поверхность и звонко лопались. Я наклонился… и чуть не вышиб спиной дверь, шарахнувшись назад – из темной дыры высунулась кривая чешуйчатая лапа, мазнула когтями в воздухе… Заорав от неожиданности, я с размаху врезал ладонью по рычажку смыва. Унитаз, взбурлив, поглотил лапу.
Огненные вихри преисподней! Минут пять я нервно покуривал, прислонившись к стене, стараясь унять дрожь в коленях. Ничего не происходило. Унитаз вел себя как и подобает всякому приличному унитазу, то есть молчал, совсем нестрашно и почти неслышно побулькивал бачком, никаких лап, зубов, хвостов и харь мне больше не показывал.
– Порядок, – доложил я, вернувшись на кухню. – Чрезвычайная ситуация предупреждена, тем самым ликвидирована в зародыше. Да вылезайте же из-под стола! Уже, наверное, можно. Пройдем в комнату и поговорим спокойно… Если получится, конечно…
Клиент выполз на середину кухни и поднялся на ноги. Выглянул в коридор.
– Вы не поверите, – утирая пот со лба, проговорил он. – Первый раз за двое суток осмеливаюсь из-под стола вылезти. Вам, наверное, смешно?
Я промолчал. Чего тут смешного? Вот фиг его знает, как бы вел себя я на его месте.
– Ладно, – сказал я, когда мы оказались в комнате, – вот у меня блокнотик, вот карандашик… А вот и договор. Выкладывайте, что случилось. Да, кстати, как вас зовут? А то целых полчаса уже как-то недосуг познакомиться.
– Зовут меня – Степан Федорович, – начал свой рассказ клиент.
У этого Степана Федоровича всегда так: сперва хорошо-хорошо, а потом плохо; а потом получше, и снова плохо. К примеру, сломал Степан Федорович ногу в прошлом году, выпав случайно в окно второго этажа, но не расстроился, зная о том, что нога рано или поздно заживет. И правда, нога через каких-нибудь три месяца была как новенькая. Даже еще лучше – потому что в больнице вместо кости вставили железный стержень. С тех пор Степан Федорович бегать не мог и при ходьбе слегка прихрамывал, зато ему теперь хоть с девятого этажа падай – и ничего ноге не сделалось бы, – так врачи говорили.
Почувствовав, что полностью выздоровел, Степан Федорович обрадовался и женился на женщине Любе.
Это было, конечно, хорошо, но через некоторое время стало похуже. Однокомнатная квартира Степана Федоровича, в которой и вдвоем-то не особенно развернешься, наполнилась вдруг невообразимым количеством совершенно незнакомых ему людей. У женщины Любы оказалось столько дружественно настроенных родственников, что Степан Федорович не запомнил в лицо даже и половины. Мама Любы, Зинаида Михайловна, сказав, что давно мечтала нянчить внуков, перегородила единственную комнату ширмой и стала там, за ширмой, жить, хотя относительно этих внуков Степан Федорович с Любой даже не заговаривал, не то чтобы еще чего-то. На кухне поселился деверь Сережка. Он постоянно слушал тягучую, как смола, музыку, от которой у Степана Федоровича неприятно ныло сердце, ел какие-то особенные грибы и утверждал, что каждую ночь к нему приходит дух Ткаши-Мапа. В честь этого Ткаши-Мапа Сережка на кухонном подоконнике воздвиг алтарь из картонной коробки, украшенной голубиными перьями; и однажды пытался принести в жертву управдома, зашедшего осведомиться насчет прописки новых жильцов и последующего увеличения квартплаты.
Все это было не очень хорошо, но потом стало лучше. Зинаида Михайловна получила, наконец, возможность нянчить внуков. Правда, Степан Федорович тут был ни при чем, чего нельзя было сказать о Любином школьном друге дальнобойщике Курагине, у которого Люба ночевала пару раз, ссылаясь на то, что дома проходной двор и нормально выспаться невозможно. Степан Федорович с облегчением развелся, стал работать в две смены, в связи с чем и получать стал вдвое больше. К тому же неожиданно свалилась на него премия, а адвокат Аникеев удачно пресек поползновения бывшей жены Любы по поводу алиментов; да и вообще – наступило лето, на редкость зеленое и солнечное, как в детстве.
Но Степан Федорович не расслаблялся. Он помнил о том, что хороший период когда-нибудь закончится, и ожидания его вполне закономерно оправдались.
Общеобразовательная школа, где он преподавал математику в младших классах, перешла на так называемую коммерческую основу и стала называться гимназией. Учительский состав сменился почти полностью, Степана Федоровича деликатно выпроводили с занимаемой должности, вручив в бухгалтерии желтый конверт с документами и выходным пособием. Степан Федорович с трудом смог устроиться на должность уборщика в местном театре драмы. Затем скончался тихий пенсионер Терентьев из квартиры сверху, а освободившуюся жилплощадь молниеносно занял его внук Гарик, двадцатипятилетний меломан, несмотря на довольно юный возраст страдавший тугоухостью и поэтому вынужденный прослушивать любимую музыку на предельной громкости. Степан Федорович, большую часть суток проводивший теперь на балконе, застудил зубной нерв и, мучимый ужасными болями, дошел до того, что начал обдумывать способ наиболее легкого самоубийства. Перебрав все известные ему из литературы и телепередач случаи добровольного ухода из жизни, он так и не пришел к окончательному решению. Однако проголодался. Выбравшись из дома, Степан Федорович направился к ближайшему магазину – вдоль завода железобетонных конструкций, по пыльной тропинке. Примерно на половине пути к нему подошел очень решительного вида человек в спортивных штанах и гимнастерке с погонами железнодорожного работника, но без рукавов.
Человек в железнодорожной гимнастерке, хоть и не был знаком со Степаном Федоровичем, приятельски хлопнул того по плечу и попросил денег на пиво. Степан Федорович, несмотря на пульсирующую зубную боль, начал длинную речь, в которой обращал внимание незнакомца на правила цивилизованного общения. Степан Федорович был, что называется, человеком слова, а незнакомец – человеком дела. Перво-наперво он самостоятельно обшарил карманы Степана Федоровича и, не удовлетворившись результатами обыска, рассердился; а рассердившись, несколько раз поднял и опустил кулак.
