Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 52 страниц)
Айна глядела на брата с затаённой улыбкой насмешки. Уж для неё-то не были новостью отношения Кэйдара и Хадисы. Прислуга ей все последние домашние ново-сти докладывала сразу.
Пускай! Пускай покажет себя теперь как муж и хозяин! Хадисса тебе не рабыня, она вольнорождённая, она принцесса, и не какая-нибудь там виэлийская царевна, а дочь аскальского правителя. Аскалы, они народ дерзкий, они привыкли вольно жить, никому не подчиняясь. Для них власть нашего Воплощённого – ярмо на шее! Не может быть никакого мира между аскалами и аэлами, как не было его изначально с древних времён, так и сейчас не будет. Тут и свадьба никакая не поможет...
А ужин между тем продолжался: появлялись новые блюда, рабы, бесшумно пере-двигаясь по залу, вносили и выносили посуду и кувшины с вином.
Айна, утомлённая скукой, медленным взглядом обвела сотрапезников, встретилась глазами с Адамасом, задержалась на его холёном красивом лице. Да, он чуть заметно располнел, но сходства не утратил. Похож на Айвара и лицом, и взглядом, и даже в улыбке есть немало похожего. Но нет главного: искренности. У Адамаса таких, как я, десятки, он мной-то интересуется только потому, что принцесс в списке его жертв ещё не было. Смотрит оценивающе, чуть прищурив левый глаз, с ухмылкой. Только моргни, подай знак, – и поведёт свою любимую игру. Его и Лидасово соседство не остановит. И что ему может ещё нравиться во мне? Я сама знаю, что выгляжу сейчас не лучшим образом, после родов, после всего пережитого. Неужели он не видит, что мне теперь не мужчин? Видеть не хочу никого из вашей породы. Кроме одного, да и того, точно, до смерти замучили.
Айна покинула стол первой, только-только десерт подали, объяснила тем, что волнуется за сына. Вышла под насмешливо-недоумевающие взгляды других жен-щин, провожаемая возмущённым взглядом Лидаса. Лишь Кэйдар не заметил её ухо-да, был занят своими мыслями. Его больше заботило присутствие Хадиссы. В каждом её движении, в каждом жесте, слове, взгляде он видел одно: желание уни-зить, ударить побольнее. Она насмехалась над ним, эта девчонка, цеплялась к каж-дому слову, презрительно поджимала губы, глядела в глаза, как на равного себе.
Разве мог Кэйдар стерпеть такое? Конечно же, нет! Он еле-еле до конца ужина досидел, а после ухода гостей, накинулся:
– Что ты позволяешь себе вообще?
Хадисса, нисколько не уставшая от долгого ужина, изумлённо брови вздёрнула, смерила Кэйдара взглядом. Они одни в зале остались, если прислугу, конечно, не брать в расчет, можно было теперь наконец-то говорить, не смущаясь.
– А чем ты, собственно, не доволен?
– Во-первых, не "ты", а "вы"!– перебил её Кэйдар.– Я – будущий Правитель Импе-рии, а не твой мальчишка-ездовой! Не смей мне "тыкать", тем более, в присутствии других...
– Конечно, мой будущий муж и господин!– Хадисса глазами сверкнула, явно изде-ваясь.– Ваше малейшее пожелание будет исполнено немедленно, как и все другие. Чем ещё вы так расстроены?
– Многим, моя милая, многим!– Они стояли друг против друга, и Хадисса в эту минуту казалась кошкой, загнанной в угол, она не боялась своего более сильного врага, смотрела бесстрашно, вскинув подбородок и сжав кулаки, не скрывала пре-зрения и насмешки ни во взгляде, ни в голосе, ни в ответных репликах. В такие мгновения Кэйдар готов был вспомнить свою виэлийку. Та тоже когда-то позволяла себе подобные выходки, но он справился с ней, превратил в покорную, послушную его воле рабыню.
Да, с ней тоже было трудно, особенно поначалу, но ведь справился, связал по ру-кам привязанностью к сыну, нашёл слабую сторону. С этой же принцессой будет посложнее. Но и на неё найдётся управа, дай срок.
– Вырядилась, как кукла, в золото и жемчуг! Выставляешься напоказ перед чужими мужчинами! Полуголая!.. Руки открытые, голова не покрыта... А потом ещё спраши-ваешь, чем я не доволен?!
– В этом доме для всех я пока что гостья, не более того...
– Ты – моя невеста!– Кэйдару большого труда стоило не кричать в полный голос, но раздражение, копившееся весь вечер, требовало выхода; вимна, испробованные за ужином, бурлили в крови.– После помолвки...
– От помолвки до свадьбы ещё полгода, всякое может случиться,– перебила Кэйда-ра Хадисса, она уже тоже начала терять терпение, стояла, стискивая пальцами узор-чатую вышивку на боковых разрезах паттия. Тяжёлая золотая нить, сминаясь, чуть слышно похрустывала.– Вы можете стать моим мужем, а можете и не стать... Это как богам угодно будет!.. И вообще!– решительно выпрямилась, расправила плечи, как птица, готовая взмахнуть крыльями.– Я живу своей жизнью, сама по себе, а вы... Вы тоже можете жить, как хотите, Кэйдар... Я не предъявляю вам претензий, хотя могла бы...
– Да?!– Кэйдар изумлённо сморгнул, такого оборота он уж никак не ожидал.– Это какие такие претензии?..– не договорил, Хадисса перебила:
– А такие! Думаете, я не знаю ничего, господин наречённый жених? Что вы в своей спальне девку прячете?!
– Я никого не прячу...– Кэйдар слушал сам себя и злился за то, что улавливал в своём голосе оправдывающиеся нотки, будто его и вправду во лжи уличили.– У меня не было никаких женщин со дня помолвки... Я соблюдаю правила!
– Не надо мне врать! Я всё знаю! Про виэлийку вашу...
– Не знаешь! Да, она была моей наложницей, она стала матерью моему сыну, но сейчас она всего лишь нянька и кормилица...
– Не надо мне это говорить, не надо! Мне вовсе не интересно знать, чем вы зани-маетесь на досуге... Я вам только одно хочу сказать: оставьте меня в покое! Никаких притязаний, слышите?!
– Приятно слышать подобное от будущей жены,– заметил Кэйдар, немного помол-чав.– А если меня не устраивают такие отношения?
– Привыкайте, господин Наследник!– отрезала Хадисса и шагнула мимо Кэйдара, но тот поймал её за руку, одним рывком заставил развернуться лицом в себе.
– Думаешь, мы и свадебную ночь проведём в разных спальнях? Нет уж! Ты мне ещё детей нарожаешь... Потомков от аскалов на нашем троне ещё не сидело...
Хадисса не была той хрупкой неженкой, какой казалась многим со стороны, натре-нированные стрельбой из лука руки и необычная для аристократки ловкость позво-лили ей выкрутиться, избежав поцелуя в губы. Отпрянула, шумно дыша всей грудью, щёки румянцем раскраснелись, но глаза сверкнули яростно:
– Я предупреждала тебя, аэл, не прикасайся ко мне до свадьбы!– крикнула Кэйдару в лицо, отступая спиной к двери.– Думаешь, я не знаю, как ты был против этой про-клятой свадьбы? Так вот знай теперь и ты: я тоже тебя ненавижу! Ещё сильнее, чем ты меня!
Я всех вас, аэлов, ненавижу, жадных, ненасытных, завистливых! Так и смотрите на нас, как бы ещё в свои лапы загрести, где бы ещё чего оттяпать! И я для тебя ничего не значу, кусок лакомый – не больше! Залог для гарантии будущего мира!
А я не хочу так, понял! У меня у самой был жених наречённый, до свадьбы всего месяц не успели, и меня сюда отправили!.. Да мне бы век тебя не видеть! Ни тебя, ни всех вас!..
– Это ты со слов папочки своего поёшь?– спросил Кэйдар, зло щуря тёмные глаза; он медленно наступал на Хадису с одной лишь мыслью: заставить её замолчать. Немедленно! Как она смеет вообще говорить такое?
Но принцесса, хоть и выкрикивала обвинения, переглатывая слёзы, застилающие глаза, отходила от него всё дальше, увеличивая дистанцию.
– Я Создателя каждую ночь молю, чтоб ты сгинул в своих горах, чтоб ты не вер-нулся из своего похода! Я домой тогда сразу уеду и Отцу Создателю спасибо ска-жу!.. Уезжай, слышишь! Уезжай побыстрее за море!– махнула рукой несколько раз, как будто прочь Кэйдара от себя прогоняя, не сдержав слёз, расплакалась под конец, выскочила из зала, закрыв лицо ладонями.
Кэйдар следом не бросился, стоял посреди трапезной, как громом поражённый. Такого он не ожидал. Его смерти просили у Отца, и не абы кто, а будущая жена, та, которая заботиться должна о здоровье своего супруга. А она? Как же так? Что я сделал ей такого плохого? Я и сам не хотел этой свадьбы! Да она же дрянь просто! Негодница! Вторая Айна в этом доме объявилась. Смерти, смерти моей, значит, просит. Да я ещё и пальцем тебя не тронул, подумаешь там, пощупать пытался пару раз. Сама хороша! Ядом этим своим!.. И дразнит постоянно. Так одевается, что в глазах круг, а трогать не смей, не положено, видишь ли, до свадьбы. Выдерга бесстыжая! Да куда ты денешься от меня? Жених у неё, видишь ли, был! Да что мне твои женихи?!.. И у Ириды был жених. Где он теперь? Знамо дело, где!.. А за про-клятия свои ты у меня ещё прощения попросишь, не будь я будущим Воплощённым. И за ненависть за свою, и за молитвы эти дурацкие... Да!
Кэйдар вышел из трапезного зала решительным шагом, не замечая, как испуганны-ми зайцами мечется из-под его ног кухонная прислуга, чуть не роняя с подносов посуду.
* * *
Она попрекала меня моей виэлийкой. Как она могла вообще? Когда между нами даже не было ничего. Я знаю законы не хуже! Не надо обвинять меня в том, чего я не делал...
Кэйдар испытывал к своей невесте странные чувства. Противоречивые, с трудом объяснимые, даже самому себе малопонятные. Он ненавидел её и жаждал одновре-менно. Временами ему многих сил стоило перебороть в себе желание ударить эту женщину. Как сейчас, когда она кричала ему в лицо свои страшные слова, когда чуть ли не проклинала в открытую. Хотелось схватить за плечи и трясти, трясти до тех пор, пока она не перестанет кричать, пока она не перестанет смотреть с презрением и с насмешкой. Пусть лучше боится, чем презирает...
А бывали минуты, когда её хотелось ласкать, как котёнка. Ласкать её молодое стройное тело, целовать, целовать нежную кожу и губы. Заставить таять в руках, нежиться, доставлять удовольствие не только себе, но и ей.
Что-то удерживало Кэйдара всякий раз, когда жар внутри тела становился почти непереносимым. Не страх перед возможным отпором, не страх перед отравлением тем ядом от браслета, нет. Он помнил её насмешку, её презрение в глазах, собствен-ное ощущение унижения в тот вечер... Её смех в спину... Это он не мог забыть никак. Это стояло между ними обоими большей преградой, чем национальная непри-язнь.
И не было никакой силы, способной хоть как-то поправить ситуацию. Они так и оставались врагами, непримиримыми врагами, не способными на понимание, на сочувствие, на компромисс...
Кэйдар толкнул раскрытой ладонью дверь в собственную комнату, внутренне приготовился к встрече с виэлийкой, к её испуганно-настороженному взгляду. Оста-новился посреди комнаты, совмещающей в себе и кабинет, и спальню одновременно: покрывало ложа, расправленное настолько, что ни единой складочки; ни чашки, ни кружки на столе среди сдвинутых в сторону свитков, ни одной детской вещицы не попалось на глаза – ничего, что бы указывало на присутствие женщины и маленького ребёнка в этих стенах.
Оглядываясь кругом, Кэйдар не сразу вспомнил: ведь сам же распорядился ещё днём, чтоб подыскали подходящую комнату для Ириды и Тавиния. Где-нибудь по-близости от собственной, на этом же этаже. "Значит, она уже перебралась к себе и сына твоего забрала с собой. Всё, каждую его игрушку, каждую тарелочку со стола – ничего не осталось! Как будто не было его в твоей жизни. Будто это сон был..."
Тут вдруг заметил белую шаль на спинке кресла. Очень тоненькая, пушистая, мяг-кая на ощупь. Вспомнил: это она была сегодня у Ириды на плечах. Днём, когда захо-дил сюда в последний раз. Забыла, видимо...
Почему тогда прислуга не позаботилась?
От шали пахло нежным ароматом, цветочным, душистым. Ароматом чистой ухо-женной женщины. Да, так от Ириды пахло после ванны... От влажных волос, от самого тела... Отец Всемогущий! Так и скажи, что просто хочешь её видеть!.. Ага, после ссоры с одной гадюкой идти искать другую? Знаешь сам, тебе она не обраду-ется, это точно!
И всё равно пошёл, прихватив с собой шали, комком прижатую к груди.
__________________
Вошёл неслышно, будто крадучись. И Ирида не сразу его заметила, стояла спиной; длинные волосы, светлые, пушистые, золотились при свете светильника, стекая волной вниз почти до середины бедра. Красавица! Кэйдар разглядывал её, когда Ирида, почувствовав на себе взгляд, обернулась, и они встретились глазами.
– Вы...– она выдохнула с испугом, даже вздрогнула, и малыш у неё на руках, уро-нивший голову матери на плечо, тут же проснулся. Ирида отвернулась, поглаживая Тирона по спинке, зашептала ласково:– Спи, маленький, спи, мой хороший...
– Что, и ты не рада меня видеть?– Кэйдар устало сел на ложе, огляделся, пряча усмешку. Комнатка, конечно, небольшая, но тёплая и аж с двумя окнами. Два све-тильник напольных в три чаши по углам справа и слева от ложа. Детская кроватка возле небольшого столика, плетёный коврик на полу с неброской вышивкой. Альви-та и сейчас поскромничала: ни одного гобелена на стенах, но для няньки, по её мне-нию, и этого достаточно.
– Вы же сами знаете, господин, моя бы воля...
– Да, знаю! Твоя бы воля, всё закончилось бы ещё год назад. Я бы загибался с кин-жалом в печени, а ты... а тебя бы утопили в море,– Кэйдар бросил скомканную шаль на подушку. Ирида только бровью дёрнула: узнала свою шаль. Прижала губы, не нашлась сразу, что сказать в ответ, упрекнула, после недолгого молчания:
– Говорите потише, он и так плохо днём спал... И сейчас ещё заснуть не может...
– Да, конечно! Теперь можно показывать всем, а мне – в особенности – свою лю-бовь и преданность. А раньше? По рукам приходилось связывать, да? Удавку с шеи снимать!..– Кэйдар если и сбавил голос, то совсем чуть-чуть, Ирида смотрела на него сверху с несказанным возмущением и протестом. Пьян – поняла ещё раньше, при первом же взгляде. А она всегда опасалась его пьяного. Поэтому и сейчас сдержа-лась, перенесла нападку спокойно, только ушла подальше, в глубь комнаты, приня-лась укладывать Тирона в кроватку. Думала про себя, закусив губу: "Говори, что хочешь, пожалуйста! От меня ты ни слова не услышишь! Ничего я тебе объяснять не собираюсь, всё равно не поймёшь... И вообще, зачем ты пришёл сюда? Опять кри-чать на меня? Иди к своей невесте!.. Пускай она тебя слушает... Сделай хоть раз в жизни доброе дело: оставь меня и моего сына в покое!.."
Вслух спросила лишь одно:
– Зачем вы пришли? Уже поздно...
– Неужели кто-то запретит мне видеть моего сына, когда я захочу?– Кэйдар выпря-мился одним стремительным движением, и Ирида в страхе отшатнулась. За спиной только угол, и мимо не прошмыгнуть. Он опять прижал тебя к стене: ни сбежать, ни спрятаться. Одно лишь остаётся: бороться! При этой мысли пальцы сами собой сжались. А кровь колотилась в висках повторяющимся заклинанием: "Он не посме-ет... Он не посмеет..."
– Вам лучше было бы уйти...– предложила обмирающим до шёпота голосом.
– А что?– он сделал всего один шаг, наполовину сократив разделяющее их расстоя-ние; разглядывал изучающим взглядом немигающих тёмных глаз. Ирида хорошо знала этот взгляд, взгляд мужчины, возжелавшего стоявшую перед ним женщину.– Неужели ты за всё время ни разу не вспоминала меня?
– Нет!– Ей хотелось кричать, но Ирида постоянно помнила о мальчике, спящем буквально в метре от неё. Повторила с выдохом.– Нет...– и тут же добавила, поправ-ляясь:– В кошмарах...
– Даже вот как?– Кэйдар удивлённо подбородком повёл, рассмеялся беззвучно. Они теперь оба перешли на шёпот, изъяснялись как любовники, затаившиеся от всего мира в укромном уголке.– Неужели я настолько страшный?– он был выше ростом и стоял так близко, что её мягкие волосы на макушке щекотали ему подбородок. Кэй-дар вдыхал знакомый аромат, такой же, как и от шали, одним им уже наслаждался, хотя и чувствовал: мало, ему этого ой как мало. Пять месяцев он её не видел, не знал даже, где она и с кем, постоянно думал о ней, а когда нашёл, то уже сам лишился возможности быть с той, которая ему нравится. Закон встал между ними обоими. Но разве это нормально? Когда какие-то дурацкие правила запрещают спать с желанной женщиной!
– И ты все эти месяцы была одна? Без мужчины? У тебя не было никого, кроме меня? Никто даже не пытался приласкать такую красавицу?– осторожно, одними пальцами, он отвёл лёгкие волосы назад, открывая её лицо, коснулся кожи на скуле, бархатистой, тёплой, очень нежной.
– Уйдите, прошу вас!– Ирида пихнула Кэйдара руками в грудь, попыталась оттолк-нуть его от себя, но тот поймал её за локти, притянул к себе ещё ближе, зашептал, глядя в глаза:
– Ты моя только, слышишь! Я любого убью, кто хоть прикоснётся к тебе... Ирида, ты никуда больше не сбежишь... Я не отпущу тебя, понятно?.. Никуда от себя не отпущу... Мне никаких других не надо, слышишь?! Никого больше!.. Одну лишь тебя, Ирида, понимаешь ты, наконец?!– он говорил и говорил, и каждое его слово звучало всё громче и громче. И всё равно он не успел сказать главного – его слова заглушил плач Тирона.
– Пустите!– в глазах Ириды стояли слёзы, но расплакаться она не смогла; чувствуя, как ослабла хватка Кэйдара, освободилась лёгким движением, бросилась к кроватке, подхватила на руки ребёнка, отвернулась, заходила с ним по комнате. В сторону Кэйдара не глядела, не знала, чтом он там делает, но выдохнула с облегчением, когда услышала, как он вышел. Так и не сказал ничего больше.
Пламя в чашах качнулось, и испуг на сердце долго таял, а больше ничего не оста-лось, что бы говорило о его визите.
* * *
После этого раза он долго не появлялся, десять дней его Ирида в глаза не видела. Долгий срок, ничего не скажешь. Но она не переживала, напротив: занималась сы-ном, тайно надеясь, что Кэйдар наконец-то оставил их в покое.
Бывали, конечно, моменты, когда Ирида вспоминала своего хозяина, все те слова, которые он бросал ей в лицо, вспоминала и испуганно поёживалась. Пьяный, чего с него возьмёшь...
Кэйдар объявился неожиданно, так, как он всегда это делал: незаметно и как раз тогда, когда его совсем не ждёшь.
Ирида только Тирона покормила, паттий остался застёгнутым всего на одну пряж-ку. Сидела на краю ложа, пела свою любимую детскую песенку, пела, едва слышно, укачивая мальчика.
– Зачем ты поёшь ему на виэлийском?
Ирида на ноги вскочила – Кэйдар, стоявший у порога, прошёл и сел как раз на то место, где она только что сидела.
– Он будет править моим народом, он – аэл!
– Тирон и мой сын, значит, виэл наполовину,– возразила осторожно Ирида. Она глядела на Кэйдара, в его спокойное, чуть нахмуренное лицо, и гадала: чего он хочет на этот раз? Чего от него ждать?
– Думаешь, всю жизнь с ним рядом будешь?– усмехнулся. Он, как всегда, был уве-рен в своих словах, как и во всём, что он делал. Такие неисправимы. Думают, что весь мир создан для их удобства.– Как только Тавиний достаточно подрастёт, я пере-дам его Велианасу на воспитание. Он будет лучшим воином, достойным венца Пра-вителя...
– Тавиний?– Ирида вопросительно приподняла брови.– Мой сын – Тирон, я сама назвала его так...
– Это варварское имя!– Кэйдар вытянул болезненно занывшую в лодыжке ногу. Боль возвращалась временами, про это Лил предупреждал; а с болью вернулось и раздражение. А ведь, пока шёл, твердил, как приказ: сохраняй спокойствие. В само-обладании твоя сила. Однако не выходит, не получается.– Ты давала имя не абы кому, а будущему Правителю. В таких делах полезно быть избирательным...
– Я назвала его так в честь своего отца. Тирон будет таким же: сильным, отважным, любимым всеми мужем...– Ирида приподняла мальчика на вытянутых руках, тот засмеялся, засучил ножками в тёплых носочках.– Его уважали все соседи... Он не был трусом...– сморгнув вставшие в глазах слёзы, Ирида отвернулась, переложила Тирона поудобнее. Кэйдар, наблюдая за ними обоими снизу, громко усмехнулся.
– Его больше нет, твоего отца... К чему тогда говорить о нём?
– Да, нет не только его, нет многих...
– А может, не стоит начинать всё сначала?– Кэйдар недовольно нахмурил брови.– Я уже столько раз слышал о себе, что я плохой, что я убил твоих близких, что я подло воспользовался твоей слабостью!.. Хватит об этом! Я пришёл проведать сына, а не ругаться!..– а потом неожиданно, без всякого перехода:– Дай мне его!
Ирида обернулась к нему, взглянула на требовательно вытянутые руки Кэйдара. Он несколько раз двинул пальцами, повторяя свой приказ.– Дай!
Она подчинилась неохотно, смотрела с тревогой на мальчика в его руках: не испу-гается ли чего? Не сделает ли Кэйдар ему больно? Хотя знала, что Тирон охотно идёт к нему на руки, что Кэйдар, как это ни удивительно, умеет обращаться с маленьким ребёнком.
– Ему сколько сейчас?
– Пять будет в последние дни месяца,– Ирида стояла босыми ногами на коврике, обхватив себя руками за плечи, будто мёрзла, не замечала даже, что застёжка на её платье расстёгнута, что левое плечо открыто совсем и видна верхняя часть груди.
– О!– Кэйдар негромко рассмеялся.– Сильным будет!– Тирон стиснул указательный палец на его руке крепко-крепко, со всей силы.– Смотри, как схватился!– Кэйдар со смехом вскинул голову, хотел поделиться своей радостью хоть с кем-нибудь, но, встретившись с холодно-враждебным взглядом Ириды, осёкся, добавил уже другим тоном:– Застегни паттий!
А сам отвёл глаза, осторожно целуя Тирона в волосы на макушке...
Она, что, нарочно испытывает твоё терпение? Проверяет силу твоей выдержки? Она видит, как трудно тебе сдерживать внутри растущий жар желания. Видит это и понимает, потому и мучает.
...Нежная белая кожа, на ней теперь ни следа от того прошлогоднего загара. А как приятно к ней прикасаться!.. И эта ложбинка! Покатая округлость плеч, по-женственному хрупких. Все женщины умеют пользоваться своей слабостью чуть ли не с рождения, знают, как убийственно она действует на мужчин. А Ирида, напротив, всегда пытается быть сильнее, в этом её отличие от других, каких ему доводилось знать.
– Я хочу, чтоб ты знала, я никогда не отпущу тебя! Ты всегда будешь со мной ря-дом. Хочешь ты этого или не хочешь. Даже когда Тавиний подрастёт, даже после моей свадьбы...
– Я с самого начала про это знала. Ещё тогда, на корабле...– Ирида опять поверну-лась к Кэйдару лицом, румянец стыда и неловкости на её скулах ещё не успел сойти; глянула с усмешкой.– Тогда и вы знайте, господин! Я – нянька и кормилица, но не наложница! Вы сами так хотели... Поэтому оставьте свои попытки!.. Даже смотреть на меня так!.. Даже прикасаться...
– Да?– Кэйдар искренне удивился. Меньше всего он ожидал услышать от неё угро-зы. В её-то положении это не опасно, скорее, смешно.– И что тогда?
– Тогда?– Ирида растерялась, его спокойная уверенность в ответ на её слова показа-лись самой неожиданной реакцией.– Тогда я убью себя! Вы знаете...
– А как же?..– она оба перевели глаза на мальчика в руках Кэйдара. Тирон в эту минуту увлечённо пытался дотянуться губами до застёжки паттия на плече отца.
– Его всё равно отберут у меня,– ответила Ирида, помолчав немного, будто разду-мывая над своим будущим.– Я так и так останусь одна...
– Хм!– Кэйдар насмешливо хмыкнул.– Положение легко исправить... родив ему братика...– и сделал такое движение, будто хотел одновременно и подняться, и об-нять Ириду за плечи.
– Нет!!!– она отпрянула в ужасе, отступила на несколько шагов, а Кэйдар рассмеял-ся, замолчав неожиданно, принялся успокаивать Тирона, напуганного криком мате-ри. Поднял на неё глаза:
– Что ты так уж прямо? Все дети только так на свете появляются...
Разве у нас с тобой плохой сын?– пригладил ладонью взлохмаченную голову ре-бёнка.– Он мог бы быть ещё лучше, если б ты любила его с самого момента зачатия.
– А если б ещё раньше?– Ирида зло сузила глаза.– Если б я просто любила его па-почку? Хоть чуть-чуть?.. Хоть капельку?..
– Я делал всё, что делает любой мужчина, чтоб привязать к себе понравившуюся женщину. Вспомни! Я каждый раз приносил тебе подарок... Серьги с рубинами ты топтала ногами... Прямо на моих глазах... Ты не надевала ни одного браслета из тех, что я дарил... Любой бы на моём месте приказал тебя выпороть!– Кэйдар тоже повы-сил голос, разозлился.– Эти твои дурацкие игры в молчанку!.. Они кого угодно бы вывели...
– Мне не нужны были никакие подарки! Я и сейчас готова повторить... Смешно: лишить всего – семьи, соплеменников, свобода, а потом дарить в уплату золотые побрякушки?! Это глупо!.. А пользоваться мной как шлюхой?! Не интересуясь ни моим желанием, ни моими симпатиями?! Какая женщина захочет такой жизни? Да никакая на свете!..
– Всем другим моим хватало, а ты у нас, что, особенная, да?!
Они кричали друг на друга так, что и Тирон расплакался.
– Скажи ещё, что и ты ждёшь не дождёшься, чтоб я сгинул в нашем походе?
Ирида осеклась на полуслове, об этом она, честно признаться, как-то и не думала вовсе. Немного помолчав, просто ответила:
– Судьба не минует никого из нас... Бывает так, что и последние становятся пер-выми, а первые...– оборвала сама себя, не договорив.– Дайте его мне, здесь душно, он, наверняка, хочет пить...
Кэйдар смотрел со своего места, как Ирида поит ребёнка из небольшой серебряной мисочки. Строгая, отчуждённо-чужая. Он видел её в профиль: поджатые губы, на-хмуренные брови. Красивая, даже когда злится, так и хочется поцеловать. Прямо в эти сжатые в одну линию губы. Но она не растает даже после поцелуя, это ты давно уже знаешь, так и останется чужой, враждебной, с холодно-ледяным ненавидящим взглядом.
Да, он пытался подружиться с ней, особенно поначалу. Пытался хоть как-то сгла-дить неприятное впечатление от их первой близости. Столько сил потратил, чтоб не повторить свою прежнюю ошибку: старался быть нежным, ласковым, добрым. Но ничего не получалось. Эта Ирида – та ещё упрямица! Она никогда не изменит своего отношения к тебе. Будет всё так же ненавидеть, и бояться.
– Человек не может жить одним прошлым. Почти полтора года прошло – достаточ-ный срок, как я думаю, для того, чтоб понять, что твоя прежняя жизнь никогда уже не вернётся,– заговорил Кэйдар, в задумчивости растирая пальцы. Она опять не будет слушать, отгородится высокомерным молчанием. Но Ирида ответила:
– А мне не к чему и не к кому возвращаться! У меня нет никого больше, кроме сына...
– Да, я своими руками убил твоего отца, подло и вероломно захватил твоё селение и так далее!– перебил Ириду Кэйдар.– Давно известная песня!
У нас был честный поединок! Если б он остался жив, погиб бы я... Твой отец умер как воин. Если б он не погиб тогда, его бы принесли в жертву... Его сердце сгорело бы на жертвеннике в очищающем пламени...
Как думаешь,– перевёл глаза на Ириду,– какую из смертей предпочёл бы твой отец?
– Это не оправдание!– Ирида фыркнула возмущённо, передёрнула плечами.
– Конечно!– Кэйдар поднялся, но не ушёл, остановился посреди комнаты, стоял, положив руки на пояс.– Я виноват во всём, что с тобой происходит. И всегда буду виноват!.. Так проще – винить одного человека!
– А кто, как не вы, господин, виновны во всём?– Ирида смотрела на него снизу, сидя на невысоком стульчике, крепко держала мальчика обеими руками.– Зачем вы искали меня? Не надо было нас искать, слышите?.. Так у меня была своя жизнь, свои друзья и знакомые, свои дела и заботы, а здесь... Здесь вся моя жизнь подчинена вам, только вам. По вашему приказу я стала нянькой и кормилицей собственного ребёнка... Он перестал быть моим, он теперь возможный Наследник – и только! Даже имя вы меняете ему по своему усмотрению...
Я лишена всего... О всякой малости мне приходится просить у Альвиты... Масло для светильника, ещё одна бутылочка для молока... Свежая пелёнка для Тирона... Да мало ли? Я погулять не могу с ним выйти, чтоб за мной не следили, не сопровож-дали!.. Не указывали, куда мне идти...
– Это были мои распоряжения. Думаешь, я так рад был слышать, что ты сбежала из Дворца из-под носа у слуг и охраны? Хочешь, чтоб я позволил тебе попробовать снова?
– А если я дам слово?– предложила осторожно Ирида после почти минутного мол-чания.– Если я поклянусь, что не сбегу отсюда?
– Я привык верить только тем обещаниям, которые даю сам!
– Из этого города всё равно не уйти, так какая тогда разница?– Ирида пожала пле-чами, отвернулась, глядя на почерневшие угля жаровни. Да, она просила невозмож-ного. И у кого? У самого Кэйдара! Он никогда не пойдёт на уступки. Он не способен на это!..
– Хорошо! Я поговорю с Альвитой...– но он согласился! Правда, не сразу, после мучительной внутренней борьбы, почти не отразившейся на его лице с высокомерно поднятым подбородком.– Я разрешаю тебе гулять с ребёнком, но так, чтобы он не простыл...
– Конечно!– Ирида поцеловала сжатый кулачок Тирона, пряча довольную улыбку. Это была победа! Маленькая победа над чёрствым сердцем господином! Подождите, господин Кэйдар, вы ещё узнаете, каково это: уступить женщине!
– Это всё?– он спросил таким тоном, будто уже пожалел о том, что согласился.– Больше ничего?
– Мне хотелось бы проведать Мирну и Тутала...
– Кого?– Кэйдар глянул на неё с таким выражением на лице, как если бы не рас-слышал или просто не понял, о ком речь.
– Тех стариков из храма... Я не видела их уже больше двух недель...
– Что?!!– Кэйдар глаза раскрыл изумлённо.
– Я вернусь! Обязательно вернусь! Обещаю! Вы знаете уже, где меня искать...
Он думал ещё дольше. Он не умел давать пустых обещаний. Смотрел на Ириду, видел её глаза, озарённые надеждой. У неё лицо в эту минуту потеряло свою отчуж-дённо-каменную твёрдость. Будто маски лишилось. Стало ещё красивее. Кэйдар ни разу не видел её такой. Ни разу, с тех пор, как они узнали друг друга.
– Ладно,– согласился неохотно, продолжая смотреть на Ириду немигающим взгля-дом. Она смутилась под этим взглядом, украдкой глянула на пряжки своего паттия, сперва на левую, затем – на правую: не расстегнулись ли. Чего он так смотрит?– Но не сегодня и не завтра. Когда хоть немного потеплеет на улице...
– Конечно же!– Ирида чуть не пела. Мать Благодетельница, она никогда не была так довольно визитом Кэйдара. Закружилась по комнате, радостно смеясь и целуя своего Тирона в щёки, в глаза, в лоб, в подбородок, как только они остались одни.– Мы пойдём с тобой в сад, слышишь? Завтра же мама покажет тебе то, чего ты ещё не видел ни разу... Настоящие деревья! Они пока без листьев, но тоже красивые... А Кипарисы, они зелёные даже зимой...
За пять месяцев жизни за стенами Дворца Ирида научилась тому, на что в другом случае потратила бы годы. Она знала, как ласковой улыбкой и умоляющим взглядом можно заставить на оставшуюся монетку купить рыбину подороже или получить лишнюю чашку муки. Как, отвечая шутками на заигрывания торговца шерстью, выпросить лишний день отсрочки. И пользуясь своим опытом, она добилась от Кэй-дара большего, чем ожидала сама, чем он и сам от себя ожидал...
Тут было, чему порадоваться, это точно!
* * *
Стифоя не могла ошибиться! Она не имела права так ошибаться!.. Как та, кто тоже любит и любим, она не даст страдать другой. Айна молилась Нэйт и особенно Ми-лис, эта богиня всегда хранит влюблённых.
