Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 52 страниц)
– Вот она! Вот! Хвала Создателю!– этот радостный возглас Лила не дал заговорить Кэйдару, видимо, поэтому он вернулся к старой теме лишь спустя минуту.
– А всё оттого, что ты слишком мягок нравом и потому беспечен. Если это были те беглые, то откуда взялось оружие? Лук, стрелы? Если ты знал, что они бродят в горах, почему не взял охрану?
С тобой постоянно так. И сейчас, вместо того, чтобы наказать, ты требуешь для варвара награды... Да моя бы воля...
Лидас промолчал, лежал, тяжело дыша, ожидая, когда Лил управится с повязкой.
– Крови совсем мало, даже удивительно для такого ранения... Но рана может вос-палиться. Я буду часто приходить, проверять и чистить, если надо будет, – преду-преждаю сразу.– Лидас слабо двинул головой, давая понять, что слышит слова Лила. То, о чём он говорит, будет только потом, а сейчас же нет ни сил бороться со слабо-стью и с болью, ни желания выслушивать упрёки шурина.
– Разговор лучше было бы отложить на время,– осторожно вмешался Лил.– В другой раз поговорите. А сейчас поспать нужно... Это лучшее лекарство.
А я ближе к вечеру зайду ещё раз. Проверю, как там...
Он не договорил, в комнату влетела Айна, заговорила прямо с порога, быстро, взволнованно:
– Отец-Создатель! Почему мне не сказали сразу? Лидас, как ты мог так? Такая неосторожность!..
Айвар не стал дожидаться разрешения, ушёл сам. Нужно умыться, переодеться во что-нибудь сухое и чистое. А они пускай там сами разбираются.
* * *
Уже поздним вечером Айна приказала явиться Виэлу, а сама ждала его в той спаль-не, где спала одна во время размолвок с мужем.
Варвар остановился в шаге от края ложа на том месте, куда указала она вздёрнутым подбородком. Долго разглядывала, чуть прищурив один глаз, без улыбки и как будто с тревогой.
– Ты сам не ранен?– спросила, наконец.
– Нет, госпожа.
– Ты был весь в крови...
– Это была не моя кровь.
Айна кивнула головой, выслушав ответ, и вдруг вскочила легко, одним прыжком, очутилась прямо перед ним, торопливо провела ладонями по плечам, по груди, спро-сила, заглядывая в лицо:
– Это правда? Ты не врёшь мне?
Прикосновения её рук действовали возбуждающе, аж спина похолодела, и руки сами потянулись обнять, прижать к себе эту красивую, ухоженную женщину. Но в голове стучал приказ: "Нельзя! Нельзя так! Не смей!" Сама Айна будто чувствовала эту борьбу и всем поведением своим пыталась разбудить в нём один инстинкт, не подвластный контролю разума: ласкала пальцами открытые плечи и, притянув к себе, целовала прямо в губы, шептала между поцелуями:
– Ну, давай же... Ведь хочешь сам... Хочешь, да?
Конечно, он хотел. После всего, что случилось днём, после поединка и смерти, нужна была разрядка, сильная встряска, которая помогла бы снять напряжение и уменьшить агрессивность.
"Ну и пускай! Пускай! Тем быстрее это закончится..."– уронил её на ложе и сам – следом, следом!
Айна чувствовала: сердится, и от этого так сдержан в проявлении чувств, почти груб. Ловила его сжатые немые губы, пыталась целовать, но не получала в ответ ничего, даже слова.
И всё равно, каждый из них получил то, что хотел, от этой близости.
Айна полулежала, упираясь локтем в подушку у изголовья, натянула одеяло по самые плечи: в комнате было прохладно. Виэл, укрытый лишь до половины, лежал на животе, вытянув одну руку во всю длину и положив голову на плечо, ладонь другой руки – под подбородком.
Айна смотрела ему в лицо, разглядывала спокойно и внимательно, нисколько не стесняясь своего интереса, и он, чувствуя этот взгляд, не пытался скрыться за стеной волос. Наоборот. Айна впервые видела его лицо полностью открытым: высокий лоб с одной продольной морщинкой; свежий шрам от брови и наискось, через лоб; а глаза (она обожала их!), задумчивые до отрешённости и предельно усталые.
Айна сегодня чуть не лишилась мужа, но по-настоящему испугалась потери при мысли, что на его месте мог быть этот варвар. Почему он так глубоко засел в сердце? Почему чем больше стараешься забыть его и всё, что было, тем сильнее привязыва-ешься к нему? Ведь позволяешь ему то, что не позволяла никому и никогда.
Это Лидас раньше умирал от желания всего лишь прикоснуться к тебе, а теперь ты хочешь ощутить пальцами мягкость этих тёмно-русых волос и боишься быть не понятой, боишься запрета даже на такую малость.
Что случилось с тобой, принцесса?
Что стало с тобой, дочь Солнцеликого?
Ты привязалась к варвару? Ты полюбила раба?
Нет! Нет! Эта слепая животная страсть не может называться любовью...
Но почему же тогда с Лидасом не так? А ведь про отношения с мужем ты знаешь точно, что это не любовь... Отец-Создатель! К чему эта насмешка над судьбой? Зачем это испытание, которое я не в силах выдержать? Я по глупости предложила ему своё тело, а теперь с радостью и сама отдаю душу, хотя и вижу, что он не соби-рается её брать.
– Я сегодня убил человека...– признался он тем голосом, когда не ждут ответной реплики, не ждут понимания или сочувствия, а лишь выслушивают молча.
– Ты защищал своего господина,– заметила Айна, не догадываясь, что своими сло-вами разрушает хрупкий мостик искренности и доверия, не частый среди любовни-ков.
– Я защищал себя, прежде всего!– возразил резко, с вызовом, и глянул на неё так же, но Айна не увидела этого взгляда, она смотрела на свои пальцы, перебирающие волосы, распущенные, как всегда, перед сном.
– Но это же был не первый, убитый тобой...– наконец подняла глаза и улыбнулась, но не дождалась улыбки в ответ, лишь слова и усмешку, горькую усмешку:
– Да, это был третий... Что с того?
– Ты – хороший воин. Разве ты мог проиграть?
– Если б я никогда не проигрывал, я не был бы здесь.
– Я видела твой поединок с Кэйдаром. Ты был великолепен. Даже Кэйдар понял это...
Виэл ничего не сказал, уронил голову со вздохом, закрыл глаза.
Айна, продолжая улыбаться, водила указательным пальцем по его вытянутой руке, по тонким ниточкам вен, голубеющим сквозь загорелую кожу кисти, обвела тёмные полосы на запястье – впечатавшиеся намертво следы от верёвки, заскользила выше и выше по узенькому белеющему шраму – по одному из множества – до тех пор, пока тот не ушёл на внутреннюю сторону руки.
– Было больно?
Он зябко дрогнул плечами, ответил честно:
– Я не помню.
– А здесь?– положила ладонь на плечо, повела по спине вдоль позвоночника. Шра-мы от бичей, от двух бичей, они останутся на коже до самой смерти.
– Тоже не помню. Это всё было в один день...
Он перевернулся на спину, будто стеснялся её прикосновений, а, может, не хотел вспоминать.
– О, если б только я была рядом тогда...– невольно вырвалось у Айны. Она сама замолчала, понимая, что нельзя ей вот так выказывать свои чувства. Продолжая начатую игру, погладила пальцами шрам на лбу.
– А этот?
– Это от меча Кэйдара...– Айна удивлённо дрогнула бровью. Уж она-то знала: Кэй-дар никогда не промахивается и не рубит дважды.– После него очень долго болела голова,– Виэл виновато улыбнулся, – улыбнулся всё-таки! В его речи часто встреча-лись слова, незнакомые Айне совершенно, только по смыслу можно было догадать-ся. И это не язык виэлов, виэлийский Айна часто слышала и знала, как он звучит.
– Тебе повезло. А Кэйдару, верно, неприятно вспоминать свой промах всякий раз, когда он тебя видит,– Айна рассмеялась.
– Свой мне вспоминать куда неприятнее,– такая горечь была в этих словах, что Айна осеклась. Она не сразу догадалась, о чём подумал в эту минуту Виэл. Чем она могла отвлечь его от ненужных мыслей? Только поцелуем! Неожиданным для него настолько, что он даже отстраниться не успел.
– Ну, ты можешь так? Можешь?– Айна рассмеялась, видя его растерянность. Он всё ещё оставался неопытным мальчиком, с которым ей нравилось делиться секретами взаимного удовольствия.
* * *
– Я совсем ничего не видел. Так и не понял, что случилось. Помню только, как толкнуло что-то под горло, и сразу же дышать стало больно,– в задумчивости Лидас потрогал повязку, улыбнулся устало, поднимая глаза на Кэйдара. Тот стоял посреди комнаты, уперев руки в широкий кожаный пояс. – Только что с дороги, даже не переоделся: мокрый плащ на плечах, паттий дорожного покроя – длиною до середи-ны голени, высоко поднимающаяся шнуровка сандалий, а, главное, – меч в ножнах у пояса.– Как с коня начал падать, тоже помню. Голова закружилась – и всё.
– Он дрался с одним из них. Заколол твоим мечом. А двое других сбежали. Даже стрелы бросили, так торопились. Стрелы – дрянь, всё наспех сделано. Наконечники из сколов камня...
Но их, судя по следам, было всего трое. А где тогда другие два? Их же пятеро сбежало?
– Пятеро.
– И без оружия?
– Ну, так мне сказали. Миид, по крайней мере...
– Меч мог быть трофейным. Остальное – копьё, лук, стрелы – всё самодельное. Твоего коня взяли, кстати... Этот даже о добре твоём не позаботился...
– Виэл спас меня, какие после этого порицания могут быть?
– А какие могут быть награды за то, что он обязан был сделать? И вообще, он при-касался к твоему оружию, осквернил его... Раб-телохранитель – что может быть глупее?
– Зачем ты так сразу? Я понимаю, после всего он тебе неприятен, но он спас меня, и от этого никуда не денешься.
– Вот только не надо думать, что я боюсь повторной попытки покушения!– Кэйдар недобро прищурился.– Да, признаюмсь, его присутствие меня раздражает. Я никогда этого и не скрывал. Но бояться? Кого? Сопляка этого? Это даже не противник в бою, это – недоразумение одно. И учти, если он даже попытается что-то сделать, обещаю, я не буду спрашивать твоего разрешения, – накажу сам! Накажу так, как сочту нуж-ным.
Кэйдар вышел, а Лидасу ничего не оставалось, как только проводить его взглядом. Тон голоса и само предупреждение ему не понравились, но не всегда стоит понимать слова Кэйдара буквально. Это рабы пускай его боятся, а мне-то зачем?
* * *
Айна приподнялась, придавив локтем его руку, ладонью другой руки убрала воло-сы с его лба и, глядя в глаза, спросила с улыбкой:
– Ну, когда же ты целоваться научишься?
Он рассмеялся (смех негромкий, ласковый, такой редкий для него), потянулся ей навстречу, задирая подбородок. Айна будто не видела этого встречного движения, рассматривала его лицо, чуть отстранившись, поглаживая пальцами нежную кожу у него на виске. Сказала неожиданно с незнакомой грустью:
– Ты очень красивый...– убрала руки, села, отворачивая лицо:– Почему я не встре-тила тебя раньше, ещё до свадьбы?
– Не надо об этом... Какой смысл?– Виэл повернулся на бок, подпирая голову ру-кой, смотрел на Айну серьёзным изучающим взглядом.
Уже вторую неделю они почти каждую ночь встречались в этой спальне. Варвар никогда не приходил сам, только по приказу, но сопротивляться её настойчивым ласкам перестал, принимал их с радостью и даже отвечал на них, неумело, неопытно, но искренне и с такой силой чувств. Лидас мог разоблачить их в любую минуту, просто соскучиться и зайти среди ночи проведать жену. Айну это мало пугало. На-оборот! Близость опасности обостряла все чувства.
Именно про это и говорила Дариана когда-то. Но если для подруги измена была всего лишь развлечением, рискованной и опасной игрой, то Айна чувствовала ост-рую потребность в близости с одним лишь человеком. Ей не нужен был муж, ей не нужны были другие мужчины, – только он, этот варвар, неискушённый в любви и поэтому предельно искренний в своих чувствах.
Айна влюбилась! Сейчас она и перед самой собой признавалась в этом. Можно тысячу раз укорять судьбу и Создателя – что это меняло? У этой скоротечной любви, у этой хрупкой любовной связи не было будущего и не могло быть (и это они оба понимали), но Айна продолжала надеяться на что-то, каждое утро молилась варвар-ской богине любви с нежным именем Милис, отправляя в храм ей в подарок лучшие свои украшения. А с наступлением ночи с замирающим от страха и сладкого пред-вкушения сердцем бросалась варвару в объятья и вырывала у судьбы крошечные мгновения счастья.
Мысли о любимом мужчине не шли из головы. Как всякой влюблённой женщине, ей всё хотелось знать о нём. Айна ловила каждое слово в разговоре Лидаса и Кэйда-ра. А скольких усилий ей стоило сдерживаться и молчать, когда брат плохо отзывал-ся о нём, так и хотелось крикнуть: "Сам ты дурак! Ведь ты же ничего о нём не зна-ешь! Даже о том, что он слова твои понимает, не знаешь... Что он говорить может на аэлийском не хуже тебя... А в поединке он – варвар! – чуть не заколол тебя, всемо-гущего Наследника..."
– Поэтому ты не рассказываешь мне о себе?– Айна резко сменила тему. После дол-гого молчания, после долгих размышлений спросила о том, что интересовало её необычайно. Никогда за все годы прожитой жизни она не интересовалась прошлым своих рабов. Свободнорождённые очень редко хотят знать, кем были их слуги рань-ше, где и как они жили, каким было их настоящее имя. Варвар и раб создан служить господину. Он только тогда и начинает жить с пользой, когда служит, поэтому и должен выполнять все прихоти хозяина с радостью. Но тут было другое. Виэл инте-ресовал Айну как свободный, как равный себе по занимаемому положению. И кличка его перестала её устраивать.
– Как твоё настоящее имя?
– Айвар, сын Дианора,– он ответил сразу, хоть и с нескрываемым удивлением на лице.
– А это откуда?– Айна положила руку ему на грудь, накрыла ладонью наколку из странного переплетения замкнутых линий.– Хотя подожди! Я вспомнила!.. У меня есть кое-что...– она отвернулась к столику у ложа, принялась копаться в куче укра-шений, снятых при подготовке ко сну, на тонкой золотой цепочке подняла пластин-ку. Айвар вздрогнул всем телом, приподнялся на локтях, не отрываясь глядя на ук-рашение.
– Подарок Лидаса,– ответила Айна на немой вопрос.– Это мараги сделали. Слышал когда-нибудь про таких? Этот народ ищет Лидас... Он поэтому и виэлов среди рабов искал. Зна л бы он, что ты можешь говорить... Он до сих пор считает, что ты немой и не помнишь ничего...– Айна негромко рассмеялась довольным смехом, но без зло-радства.
– Её я сам сделал...
– Сам?!– Айна легко расслышала его тихий, невнятный голос, перевела глаза с пластинки на лицо Айвара, опять переспросила.– Ты – сам?– Покачала головой.– Ты не то говоришь, совсем не то... Ты – виэл, а это мастера из другого племени, они сами себя называют марагами... И у тебя, видишь, такой же узор... Помнишь, ты как-то называл, что это такое. Помнишь?
– Два духа мира в борьбе и единстве начал...– странно и необычно звучала эта фраза на аэлийском, и глубокий смысл её сохранялся лишь частично. Назвать Мать-Прародительницу неглубоким по смыслу сочетанием "дух мира"? Но другого слова Айвар подобрать не сумел, сказывалось слабое знание языка. Он хорошо мог изъяс-няться на просторечной форме аэлийского, употребляемой в живом общении, но говорить о высоких материях? Простит ли Богиня-Мать такое святотатство? Но Айне можно объяснить, она должна понять серьёзность этих слов, она неглупая женщина.
– Я не виэл, я из марагов. И знак Матери я сделал сам. Это был свадебный пода-рок...
– Так ты и был тот жених, что ли?– Айна рассмеялась звенящим насмешливым смехом, и Айвар отшатнулся, отползая от неё как можно дальше. Страдающим изло-мом сведённые брови, сверкнувшие глаза, плотно сжатые губы, играющие немой яростью мышцы сквозь загар кожи на скулах, – он был в бешенстве, оскорблён этим смехом, этой насмешкой до глубины души.
Повернулся, чтоб уйти, и даже потянулся за брошенной на полу одеждой.
– Прости!.. Извини... Ну, не надо...– слова вырвались сами собой, и только через несколько секунд до Айны дошёл их смысл: она просила прощения у раба, у варва-ра!! Отец-Создатель! Она – дочь Верховного Правителя!!!
– Ну, ты видишь теперь, чтом ты делаешь?! Ты сам хоть понимаешь, чтом ты со мной делаешь?!– крикнула Айна чуть не срывающимся на плач голосом, схватила Айвара за руку, прижала к лицу, к губам, целуя пальцы, мешая ему одеваться.– Не уходи... Я ведь не приказываю, я прошу... Прошу – слышишь!
– Не надо так...– он смотрел исподлобья, но, не хмурясь и не сердясь, а лишь с грустью.– Приказы в моём положении выполнять проще, и легче... Они меньше обязывают...
– Хорошо!– Айна, придавая себе строгий вид, свела брови над переносицей, но в голосе всё равно прежней властности не звучало.– Я буду приказывать тогда. И пер-вый мой приказ, чтоб ты остался. Я тебя пока никуда не отпускала...– Протянула Айвару руку с навитой на пальцы золотой цепочкой.– Целуй! Это второй приказ!– Айвар чуть помедлил, глядя на покачивающуюся пластинку, принял протянутую руку, вдыхая аромат чистой надушенной кожи.
– Лидас рассказывал мне, что она напали на виэлов во время свадьбы,– заговорила Айна уже серьёзным тоном.– Женили виэлийскую царевну и царевича-марага. Ты – он и есть, да?– Айвар кивнул.– А Лидас сказал, что все они погибли. Не все, выходит, если ты остался...
Тебе повезло, что Лидас пока не знает. И никто, кроме меня, не знает. Сам Прави-тель хотел бы знать, что это за народ.
– Торговать или воевать?
– Я не знаю. Вашего народа нет на наших картах. Если б не виэлы, мы бы и дальше не знали... Лидасу нужен проводник в Рифейских горах, чтоб он вывел к вашим... А что потом будет – война или торговля – я не знаю. Никто, наверное, не знает...
Айвар задумался, полулежал, опустив голову, длинные волосы, свешиваясь, закры-вали лицо. Для него всё услышанное было новостью. Ещё бы! Аэлы, как видно, народ сильный. Хорошо обученные воины, огромный город, очень богатый, хорошо защищённый. А мы? Племя невеликое. Дома из простого камня. С нас немного возь-мёшь. Да, мы добываем золото. Все мужчины заняты разработкой золотой жилы. Золото и оружие – единственное, чем мы могли бы откупиться... Они уничтожат нас! Так же, как и виэлов. Только весной отец сможет узнать, что соседей больше нет. Не с кем теперь торговать.
Опять придётся налаживать связи с вайдарами, а они хотят много и сразу. Искать новые племена виэлов. Или идти через горы, как шёл отец когда-то? Искать тот народ?
Как сложно всё! Как трудно! Надо пробираться домой, обратно к своим. Предупре-дить, объяснить всё. Пускай уже отец решает...
Айна толкнула в грудь, опрокинула на спину, спросила с лукавой улыбкой:
– Так ты царевич, да? Не простой, а царского рода? Расскажи мне про себя, Айвар, сын Дианора!
Он замотал головой, будто пытаясь отмахнуться от настойчивых вопросов, но глаза Айны горели любопытством, и любопытство это мог утолить лишь он своим расска-зом. К тому же и у него самого накопилось очень много вопросов, и все они требова-ли ответа. Как получилось, например, что подарок для Ириды принадлежит другой женщине? А что стало с ней самой? Погибла? Или продана?
– Почему ты носишь на себе этот знак?– Айна коснулась губами татуировки, легла на неё щекой, прислушиваясь к ровным ударам сердца. Почему этот миг нельзя превратить в вечность? Какую цену потребовал бы Творец за исполнение такого желания? Бессмертную душу? С радостью! С улыбкой! С великой радостью!
– Я жрец Матери. Им отмечены все служители...– он ласково поглаживал Айну по голове, погружая пальцы в нежную мягкость волос. Айна очень редко ловила в его движениях проявления ответного чувства, поэтому сейчас аж глаза закрыла, рассла-билась, наслаждаясь этой лаской. Слова Айвара, смешиваясь со словами незнакомого языка (наверняка, марагского), текли приятным для слуха потоком.– Обычно Матери посвящают свои жизни только женщины, бывают, конечно, и исключения, в случае со мной, хотя бы. Моя мать – главная жрица в нашем храме, она молилась о рожде-нии дочери: хотела с рождения посвятить её служению – это самая большая жертва, какую может предложить женщина Матери-Создательнице. Но родился я...
Отступать от обещанного Богине нельзя – это хуже всего. Поэтому до 25 лет мне нужно было сохранять все наложенные обеты, участвовать в службах, хранить зна-ния о Её имени. Но с меня, как с мужчины, меньше требовалось, мне позволяли встречаться с отцом и братом, я мог ходить на охоту, работать в кузнице, прикасать-ся к оружию,– усмехнулся.– Только после этого надо было проходить очистительные обряды. Богиня-Мать против насильственной смерти, но и Она берёт в качестве дара свежую кровь, только кровь эта должна быть отдана добровольно и самостоятельно. Такая жертва способна вдохнуть жизнь в камень и вернуть душу в мёртвое тело. В крови сила человека, в крови его память и воля. Богиня-Мать поделилась с каждым живым существом этого мира каплей Своей священной крови, поэтому мы все явля-емся Её детьми...
– Нет, ты неправильно говоришь,– возмутилась Айна, приподнявшись на руке, она произнесла с улыбкой, будто объясняла давно известный факт маленькому ребёнку:– Творец всего сущего – Огонь. Он оставил нам Солнце в память о Себе, Его сила породила нас всех, и солнце поддерживает наши хрупкие жизни.
Солнцеликий Сам создал для Себя женщину, собрав все тени мира из мест, куда не доходит солнечный свет. Богиня Нэйт подчиняется мужу, только одну неделю один раз в год она получает власть над миром.
Айвар выслушал её довольно спокойно, долго молчал, обдумывая услышанное, заговорил всё-таки, хотя Айна уже успела подумать: опять обиделся.
– Бесконечное число лет назад, когда вместо мира был хаос, когда ещё не было земли и неба, звёзд, луны и солнца, когда ещё не было света и тени, а была лишь перворождённая тьма, тогда из самого сердца бездны родилась первая дождевая капля; ей некуда было упасть, ведь земли ещё не было. Она висела в центре тьмы так долго, пока из неё не родился наш мир. Но прежде из капли появились Она и Он. У них нет имён. Разные народы называют их по-разному. Они появились одновремен-но, родились в одно и то же мгновение, поэтому наш мир и всё, что в нём существу-ет, имеет пару. Если есть ночь, значит, есть день. Если была тьма, значит, должен был появиться свет.
Она и Он, Он и Она не могут друг без друга, и всё равно они стремятся отделиться, оторваться и существовать самостоятельно. Это же видно,– Айвар заставил Айну раскрыть ладонь, на которой лежала пластинка,– вот Она – Мать, Создательница и Творительница. А вот Он – Дух и Сила, влекущая любого мужчину на поиск новых знаний...
Айна ещё раз глянула на сплетение ломаных линий, хотя и знала их наизусть, а профили – мужской и женский – увидела только сейчас. И смеха радостного не смог-ла сдержать. И как раньше не замечала? Вот же они, вот!
Нежный сладостный изгиб губ, круглящийся подбородок, неглубокая ямочка пере-носицы – женский; резче выступающая линия бровей над переносицей, прямой нос, строго поджатые губы – по этим приметам легко угадывался и мужской.
– Это очень древний знак, знак двух сил, но мы называем его знаком Матери. Он священный, в нём все силы мира скрыты... Даже любовь. Если подарить талисман с этим знаком, сделанный своими руками, женщине, она будет любить до самой смер-ти...
– О!– Айна рассмеялась, поглаживая пальцами узор линий на его груди.– Это ты мой талисман. Мой самый счастливый подарок...
Он накрыл её руку своей, смотрел с грустной улыбкой.
– Нам нельзя так, госпожа. Это очень рискованно. Да и Лидас к тому же...– умолк на миг, подыскивая нужное слово:– Мне стыдно перед ним! Это предательство. За спиной ведь...
Айна нахмурилась недовольно. Эта тема ей всегда была неприятна. К тому же проскользнувшее слово "госпожа" намекало на определённую дистанцию, которой даже постель не была помехой.
– Я никогда его не любила!– отрезала резко, стискивая пальцы в кулак, отбрасывая от себя его руку.– И ты это знаешь! Я тебе с самого начала это говорю... Да, он хо-роший человек. Смелый и добрый. С мягким сердцем, с очень мягким сердцем, – тебе про это рассказывать. Но я не люблю его! Никогда не любила. Никогда, слы-шишь! Я увидела его только в день свадьбы. Тут о любви и речи быть не могло,– перевела глаза на Айвара, прожигающие, чёрные страстные глаза.– Поэтому мне нечего стыдиться! Мне не о чем жалеть! Пускай знает. И чем быстрее, тем лучше...
– А как же?..– вопрос сорвался у Айвара с губ сам собой и остался недосказанным до конца.
– Что с тобой будет, да?– Айна угадала правильно.– Не бойся! Я сама буду говорить с ним! Лидас сделает так, как я скажу.
– Ни один мужчина не потерпит рядом...
– Он даст тебе вольную! Собственноручно подпишет...– Айна рассмеялась недоб-рым резким смехом. Этот смех пугал Айвара, было в нём что-то отталкивающее, намекающее на родство с Кэйдаром. Это тому впору так смеяться, но не Айне: она слишком красива...
– Мне будет лучше уйти отсюда самому...– предложил довольно несмело.
– Сбежать хочешь? В свои горы, к марагам?– Айна глядела исподлобья. Поджатые губы, напряжённые скулы, чуть прищуренные глаза. Трудно представить, что всего минуту назад она ластилась, как кошка.– Меня хочешь бросить?
– Уйдём вместе?– Айвар сам удивился такому неожиданно простому решению проблемы, аж вперёд подался с улыбкой, с надеждой в глазах.
Айна рассмеялась. Громко, насмешливо, с презрением. Опять этот смех. Айвар поморщился, будто все зубы разом заныли.
– Ты не царевич – ты раб! Ты забыл это, да?! К тому же тебе никогда не вернуться к своим. Тебя поймают и казнят!
– Да! И к тому же я – младший из сыновей царя, мне никогда не править родом,– добавил вдруг Айвар жёстким голосом.– Вы разрешаете мне идти, госпожа?
Не дожидаясь её ответа, поднялся, принялся одеваться: спокойные уверенные движения, без намёка на дрожь или торопливость.
Щёлкнул пряжкой, скрепляя паттий на плече, затянул на талии узкий тканый пояс, расправил полы одежды, не прошитой по боковому шву, так, чтобы ткань перекры-валась в два слоя и не расходилась при ходьбе. А сандалии взял в руки, чтоб идти бесшумно. Склонил голову в поклоне, застыл в ожидании приказа. Но и Айна не двинулась, сидела на ложе в окружении длинных спутанных волос, и молчала.
Не дождавшись разрешения, Виэл вышел. Айна проводила взглядом его прямую спину, гордо разведённые плечи. "Ты всё равно будешь здесь. Здесь, на моей крова-ти! На моей груди. В моих руках. Ты никуда от меня не денешься. Ты давно уже мой..." А уязвлённая гордость требовала наказания. Боли, страдания, мучений. Чтоб понял, чтобы осознал. Чтоб усвоил раз и навсегда, с кем имеет дело.
"Ведь я же не какая-нибудь там пастушка из твоего племени, я – дочь Правителя Империи!"
А сердце ныло. Негромко. Куда ему равняться с гордыней, наполнявшей сердце принцессы с рождения! Но боль сердечная всё ж таки вызвала запоздалую мысль: "Нельзя было так".
Ведь каждую ночь почти вот так и получается. Обида! Обида постоянная. И не будет ей конца. Никогда! Пока кто-то из вас не уступит, не усмирит свою гордость.
* * *
При виде Альвиты, Кэйдар внутренне напрягся. Какие новости она принесла?
Он ещё помнил последний приход смотрительницы, её известие о смерти Стины (черноволосой полногрудой красавицы с лёгким улыбчивым характером), о смерти новорожденного младенца, его первого сына.
Три месяца уже прошло, зима вовсю, с ветрами и снегом, а горечь, негодование и обида до сих пор не улеглись. Стоит только вспомнить личико того младенчика. Он даже суток не прожил, вслед за матерью помер, но Кэйдар успел-таки подержать его на руках, поносить по комнате, запомнить его всего, даже крошечные пальчики на руках.
– Что-нибудь случилось?– спросил, не дожидаясь, пока женщина попросит о разре-шении говорить в присутствии возможного Наследника.
– Вы распорядились присматривать за новенькой, господин, за рабыней-виэлийкой.– заговорила Альвита, завершив почтительный поклон с касанием руками губ, сложенных перед грудью.
– Да. И что?
– Мне думается, она снова беременна...
– Да? Это правда? А врач проверял?
– Это, господин, пока лишь мои собственные наблюдения. А для врача ещё рано.
Как вы и приказали, господин, я смотрела за неё лично. Двухмесячная задержка может означать начало беременности... Если это так, то вам, господин, было бы лучше вернуть свой интерес другим девушкам. А эту на время можно подержать отдельно от всех...
– Два месяца?– Кэйдар нахмурился.
– Да, господин,– Альвита опять склонилась.– Возможно, чуть меньше... Я уже от-правила слуг с дарами в храм Отца-Создателя. Жрецы проведут гадания, исходя из сроков зачатия.
Ещё один ребёнок, ещё одна беременность, ещё один шанс. Кэйдар вздохнул. Он уже ,кажется, начал уставать от всего этого. Но Ирида? Она красавица. Упрямая, с характером, опасная даже. Ты же с самого начала хотел ребёнка именно от неё. Пус-кай тогда.
– Кто будет, ещё не определить, да?
– Я не уверена до конца, но, как кажется мне, это будет мальчик. Все приметы к тому, господин,– Альвита подняла голову, но смотрела мимо, не в глаза. Вообще, они никогда не совершала подобных ошибок. Ещё бы! Альвита с ранней молодости жила при Дворце. Начинала с наложницы Отца, правда, с любимой наложницы. Она могла бы стать матерью Наследнику, а, может быть, даже и женою, но оказалась бездетной. Отец ценил её всегда, даже несмотря на неспособность иметь детей, ценил за красоту, за ум, за характер. За внешней почтительностью смотрительницы угадывалось чувство собственного достоинства. Это перед Кэйдаром она такая, но он много раз видел Альвиту в минуты, когда она при исполнении своих обязанностей. Все девушки слушаются её беспрекословно.
В компании молодых женщин, где каждая имеет право рассчитывать на ласку господина и ревниво принимает успехи других, за порядком уследить сложно. Ссо-ры, даже драки, вспышки опасной мстительности – всё это не редкость. За ними трудно уследить. Поэтому и приходится забеременевших рабынь держать отдельно, чтоб не было попыток покушения.
А в прошлом году что было, когда вайдарка Лима, страстно влюбившаяся в своего господина, столкнула во время прогулки Айгу с лестницы второго этажа. Отомстила за то, что новенькая наложница заняла её место, а в итоге сама лишилась всего, те-перь работает прачкой, если жива ещё, конечно.
Вот и Ириду приходится держать отдельно. Виэлийскую принцессу, с её царствен-ной гордостью во взгляде и поднятом подбородке, все девушки невзлюбили сразу. И его пристальный интерес к ней, он тоже тому причиной. Хотя виэлийка и сама не пыталась даже подружиться ни с одной из них.
Про всё это Кэйдар узнал со слов Альвиты. И если раньше он мало интересовался жизнью и проблемами своих наложниц, то теперь, после появления виэлийской царевны, многое будто заново для себя открыл.
Кэйдар, погружённый в собственные мысли, смотрел Альвите в лицо: красивая, без единого седого волоска, а ведь ей уже давно за сорок. Она получила свободу сразу после того, как Отец наследовал всю власть, но предпочла остаться здесь, при Дворе, смотрительницей на женской половине Дома. А ещё Кэйдару докладывали, что Отец всё ещё продолжает вызывать её, хотя мог бы позволить себе молодых девчонок в любом количестве.
