Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)
– А раньше...
– Не было ничего раньше!– Выкрикнула ему в лицо, а он растерялся, моргнул, вски-дывая голову.
– совсем ничего не было?– Айвар улыбнулся. Эта разительная перемена в поведе-нии, в чувствах хозяйки и любовницы его удивляла. Он не находил ей причины. Ясно, что всему виной этот будущий ребёнок. А она, наверняка, напугана. Не ждала таких последствий. Поэтому и пытается исправить ситуацию, выровнять положение. И если ведёт себя так, значит, боится разоблачения, боится того, что кто-то узнает, кто настоящий отец её ребёнка.
– А что ты хочешь услышать?– выкрикнула Айна, теряя терпение.– Да, мне хорошо было с тобой. При всей твоей неопытности... Да, ты мне нравился. И сейчас нра-вишься... Даже больше того: я люблю тебя. Люблю, слышишь! Ты это знать хотел?! Так я и раньше не скрывала...
Примолкла, переводя дыхание, пытаясь успокоиться. На Айвара не смотрела, сиде-ла, опустив голову, потирая пальцами виски.
– Я никого так не любила,– заговорила снова, но уже тихо, вполголоса.– Даже Лида-са...
Это не любовь – это ослепление, это болезнь... Я смотреть на тебя не могу без дрожи. Хочу обладать тобой... Прижать вот так,– сомкнутыми руками коснулась груди,– к самому сердцу – и никому, никогда... Ты не понимаешь этого, ты сам не знаешь, что это значит...
...Но видеть тебя рядом, постоянно видеть – и не сметь заговорить, не сметь смот-реть на тебя? Это же мука! Мука, а не любовь...
А тут же ещё рядом Лидас...
– Он уехал,– напомнил Айвар.
– Он вернётся. И всё будет по-старому. А я не хочу больше так мучиться. Поэтому уйди отсюда, и это не просьба, это приказ.
– А я не хочу! Не хочу, чтоб всё закончилось вот так,– тут уж пришла очередь Ай-вару говорить,– Это всё и вправду игру напоминает. Захотелось – подозвала к себе, расхотелось, наскучил – вон отправила... А я не хочу, чтобы так. Чтобы без всяких объяснений... Зачем тогда вообще было говорить о каких-то чувствах, если потом...
– Какие тут уже чувства?! Я не за себя одну уже решаю. Мне о ребёнке своём в первую очередь думать надо. А ради него я от всего отказаться готова, даже от тебя,– при этих словах Айна поднялась, стояла напротив Айвара, глядя ему прямо в глаза.– Чем ты недоволен, я не понимаю? Ты, как всякий мужчина, получил свою долю удовольствия. Мне тоже будет, что вспомнить... А сейчас иди отсюда! Иди или я охрану позову.
– Но ведь это же и мой ребёнок тоже...
– Нет!!!– выкрикнула в лицо с такой силой страсти, что Айвар вынужден был не-вольно отступить на шаг.
– Да! Я знаю это. Я помню, как Лидас Кэйдару рассказывал... У него не может быть детей. Ему так врач сказал... После ранения на охоте... Он ещё мальчишкой был тогда...
– Это его ребёнок! Его!– Айна кричала о том, во что сама хотела верить, во что заставила себя верить.
– Мой!– чем громче кричала она, тем спокойнее и увереннее был его голос. Для Айны это было особенно невыносимо. И она не удержалась, ударила по лицу, но Айвар даже не попытался уклониться, повторил ещё раз, и ещё:– Ну, мой! Мой же!
– Нет!!! Нет! Нет...
Её лицо мучительно исказилось, она чуть не рыдала от отчаяния. А он не хотел молчать, хоть и не позволил избивать себя: поймал обе руки за запястья, притянул к груди, зашептал с неменьшим возбуждением:
– Я знаю, что он мой... Вы потому и прогоняете меня, что и сами это же знаете. Ведь так же? Так! И я не уйду отсюда, пока вы не подтвердите, не скажете, что я прав...
– Отпусти! Не прикасайся!– Айна дёрнулась в отчаянной попытке освободиться.– Убери руки! Как ты смеешь вообще?..
– Это что здесь такое происходит?!– Они разом посмотрели в сторону Кэйдара, и Айвар тут же отступил, тяжело дыша всей грудью.– Он приставал к тебе, да?– Айна не ответила, стояла, закрыв лицо ладонями, отвернувшись от всех. Она даже не гля-нула, не отняла рук, когда выводили Виэла, только плечи её вздрагивали, как при плаче.
– Может, ты мне всё-таки скажешь, что это было?– а Кэйдар уходить не спешил, так и стоял посреди комнаты.
– Ничего не было!– Айна выпрямилась, расправила плечи, взглянула на брата ог-ромными, влажно блеснувшими глазами.– И вообще что ты здесь делаешь? Здесь, в моей спальне?
– У одного из твоих охранников вывихнуто плечо, другой до сих пор на полу кор-чится, – и я должен был пройти мимо? А тут ещё такие вопли, в коридоре слышно,– Кэйдар ухмыльнулся.– Скажи ещё, что я появился не вовремя? Я спас тебя от варвара и насильника. Я видел, как он хватал тебя за руки... Не переживай, он будет наказан в соответствии с совершённым преступлением. Хотя ты можешь сама решить, как казнить его. Если смерть на городской стене кажется тебе слишком мягкой...
– Не надо никакой казни! Ничего этого не надо,– Айна опять отвернулась.– И не приставал он ко мне вовсе...
– Но я же видел!
– Ты не так всё понял. Вернее, неправильно понял.
– Хочешь сказать, он не держал тебя за руки?– удивился Кэйдар.– Но я же видел! И вообще, как раб посмел к тебе прикоснуться? Только за это он должен быть нака-зан... Как он смел войти к тебе в спальню? Такую наглость надо сразу же пресекать. Говорил же я Лидасу: он слишком с ним мягок. Вот они, последствия этой мягкости!
Но раз уж Лидаса нет, я сам буду наказывать его невольника,– Кэйдар повернулся уходить, и Айна не удержалась, крикнула ему в спину:
– Кэйдар, не надо! Прошу тебя, не убивай его!
– Что?– он обернулся к Айне лицом, но та, понимая, что этими словами выдала себя с головой, стояла, зажав рот пальцами обеих ладоней.– Что ты просишь? Я не по-нял... Объяснишь ты мне всё наконец?
– Оставь его до приезда Лидаса. Пусть он сам с ним разбирается.– Она пыталась вернуть своему голосу утерянную властность, но сама понимала, как неискренне он звучит.
– Сама знаешь, каков твой Лидас. Слабак и рохля. К тому же я предупреждал его однажды, если что-то случится, я сам накажу его телохранителя. Сейчас сам момент того требует...– Кэйдар довольно улыбнулся.
– Ты не за меня радеешь, ты ищешь повод для мести. Мстишь ему за то, что он лучше тебя владеет мечом. За то, что он посягнул на твою жизнь однажды и жив после этого остался.– Айна впервые высказала Кэйдару то, о чём думала раньше, знала, что этим вызовет ярость в ответ, но и удержаться не смогла.
– Что за чушь?!– и куда подевались все его выдержка и сдержанность, которые он старательно воспитывал в себе с недавних пор?– Как ты можешь вообще говорить такую чепуху? Мстить – рабу?! Такое даже спьяну не придумать!
– А разве не так?– Айна смотрела на брата, вызывающе вскинув голову, выдвинув подбородок.– Я сама видела! Видела, как ты взбесился тогда...
– Да если б я только захотел!.. Я уступил оба раза, пожалел...
– О! Мой брат говорит о жалости!– Айна рассмеялась громко, аж на носках качну-лась.– Разве ты способен на жалость? Неужели знаешь, что это такое?
– Слушай, я не понимаю, чего ты хочешь?– прямо спросил Кэйдар после долгого изучающего взгляда.– Тебе, что, просто нравится лишний раз выводить меня из себя?
– Отпусти его!– выдохнула Айна, даже не смутившись под его взглядом. Она в эту минуту обо всём забыла – о страхе разоблачения, о собственной вине, о совести, о чести потомственной аристократки, – об одном лишь думать могла, о спасении доро-гого для себя мужчины.
– Ну-ка, ну-ка!– Кэйдар руку вскинул, будто хотел всех к молчанию призвать, будто не было их здесь в комнате всего двое.– Мне кажется, я кое-что начинаю понимать.– Он хорошо знал женщин – или, по крайней мере, сам был в этом уверен, – и сейчас – только сейчас! – многие странности в поведении сестры стали доходить до него, стала ясна общая их причина
– Ты спала с ним?! Ты!!!!!..
У него самого аж дух захватило от смелости этой догадки.
Отец Небесный, свято имя Твоё, светел лик Твой!
Что же в этом мире происходит, если дочь самого Воплощённого посмела спутать-ся с рабом? Но ещё больше Кэйдара поразил тот факт, что она-то, она и не пытается отпереться, не возмущается, не доказывает обратного. А чего тут, собственно, дока-зывать, когда и так всё ясно, всё понятно?
Эти долгие влекущие взгляды с томной поволокой, бросаемые за ужином всегда в одну сторону. Эти дорогие наряды из тончайшей полупрозрачной ткани. Эти уни-занные золотом и бесценными камнями руки. Эти глупые ссоры с Лидасом по пово-ду и без повода. Всё к одному!
А я-то, наивный, думал, что Адамас стал её жертвой, что это ему предназначены все давно известные уловки флиртующей женщины.
– И ты, – ты! – как шлюха, сама легла под него!!! Отец Милосердный!!– Кэйдар громко выдохнул со стоном. Как он был оскорблён, унижен! Его сестра! Дочь Пра-вителя – опустилась до связи с невольником.
Нет! В ЭТО нельзя поверить! ЭТОГО не может быть!
– Скажи честно, он принудил тебя?! Он заставил тебя силой! Ты не могла сама... Ведь не могла же!..– он и кричал, и уговаривал одновременно.
А Айна не отводила глаз, смотрела смело, без всякого стыда, смотрела спокойно на беснующегося брата. Ему будто комната враз стала тесна! Он задыхался, хватал ртом воздух, вскидывал руку то ко лбу, то к губам. Он то смеялся, то чуть не плакал...
Он никогда ещё, ни разу в жизни не был так унижен и возмущён одновременно.
– Ты сама хотела ЭТОГО?!– Айна только моргнула в ответ, и Кэйдар чуть не взвыл от бешенства.– Чего вам, женщинам, не хватает? Чего вам нужно вечно? Вот тебе, чего не хватало? Ты плохо жила? Ты – замужняя женщина?!!
– Я люблю его...
– ... – Кэйдар расхохотался, но не от радости, отнюдь!
– Поверь, мне есть, с чем сравнивать,– Айна наконец-то пошла в атаку, бросилась на защиту своего выстраданного, рождённого в муках чувства.– Меня выдали замуж за человека, которого я в первый раз увидела на свадьбе. О какой любви тут может идти речь?
– Да, конечно, другое дело – раб!– Кэйдар коротко хохотнул.– Безмозглое животное. Безгласное...
– Врёшь! Ты не знаешь...– выкрикнула Айна, но Кэйдар сам перебил её:
– И не надо, прошу, сваливать всё на свою несчастную судьбу. Все женщины так выходят замуж...
– Да, я наследуют всё дети наложниц, дети любовников...
– Ты не о себе ли говоришь, а?– в его голосе, во взгляде, в улыбке была издёвка. Знал бы он сам, как близок к истине в эту минуту.
– Замолчи! Хватит!– Айна зажмурилась, закрыла лицо ладонями, но Кэйдар схватил её за руки, отдёргивая вниз, закричал, яростно сверкая глазами:
– Не смей разыгрывать из себя невинную жертву! Не смей, слышишь! Ты сама виновата. Ну и этот варвар, конечно же. Но с ним у меня один разговор, не думай. А вот, тебя, сестрёнка... Тебя надо наказывать по закону.
– Я сама расскажу всё Лидасу,– Айна решительно поджала губы. Ей удалось спра-виться с минутной слабостью, и сейчас она готова была идти до конца, сделать то, о чём недавно даже подумать боялась.– Думаешь, мне не хватит на это сил? Пусть знает! Да, я люблю другого человека.– Как же легко, оказывается, произносить эти слова, когда сам признаёшь наполняющий их смысл. Их даже приятно произносить. Какая же в них невиданная сила! Сила, способная рушить любые преграды.– Этого будет достаточно для развода. Я и на суде так скажу!
– И ты думаешь, я позволю тебе позорить нашу семью?– Кэйдар брезгливо оттолк-нул её от себя.– Твой Отец – сам Воплощённый, ты ещё не забыла? Какой пример для подданных. Что скажут правители подвластных нам земель? Невиданный доселе позор...
– Ну, конечно, что ещё может волновать нашего Кэйдара!– Айна повела плечами, дёрнула подбородком, но не рассмеялась, только взглянула на него хмуро, сведя брови к переносице.
– Если б ты, сестрёнка, хоть маленько знала наши законы, ты б не так громко кри-чала о своих чувствах. Тебя не развод ждёт при измене мужу, а смертная казнь, смерть через забивание камнями. Как думаешь, найдётся среди твоих подружек хоть одна, способная кинуть в тебя камень? Хоть одна целомудренная женщина...
Только при этих словах Айна отвела взгляд и опустила голову. Действительно, она впервые слышала о таком. Она же не была простолюдинкой! Всю жизнь свою про-жила во Дворце. Да и развод сам по себе для всего аэлийского общества – явление редкое. Требовать его мог только мужчина, лишь ему давалось это право.
– Есть, конечно, другой способ решения проблемы,– продолжил Кэйдар, посчитав, что и так дал достаточно времени на обдумывание.– Ты заявляешь об изнасиловании – и раб умирает на стене.
– Нет!– Айна аж отпрянула, взглянув на Кэйдара с непонятным ему возмущением.– Я дождусь Лидаса, пусть он решает.
– Конечно, он решит,– ухмыльнулся тот, явно издеваясь.– Надеешься, что он пожа-леет? Зря надеешься! У них, у иданов, знаешь, как насильников казнят? С них кожу заживо снимают. Думаю, для такого случая Лидас найдёт человека с нужными навы-ками. Или выпишет палача со своей родины...
Айна качнулась, мгновенно ослабев, сдавила руками заметно выступающий живот, с лица сменилась разом до мертвенной бледности, прошептала едва слышно одними губами:
– Он не посмеет...
– Посмеет! Ещё как посмеет!– Кэйдар не подумал прийти ей на помощь, да Айна и не приняла бы её от него.– Ведь он-то тебя любит.
Кэйдар издевался над ней и над её словами, над её положением, но Айна сейчас была не в том состоянии, чтоб отвечать ему тем же.
– Да, возможно, тебя он простит, если покаешься, но варвара этого,– Он покачал головой с сомнением, покусывая губы. Ну, прям сама участливость!– Ты ведь хо-чешь, чтоб и он живеньким остался? И рядышком, под бочком?
– Сволочь ты, Кэйдар!– Кэйдар в ответ лишь рассмеялся.– Ты – урод, ни на какие чувства не способный. Ты можешь только больно всем делать... Завёл себе толпу девок, чтоб они ублажали твою персону, твоё тело. А ведь сам не любишь ни одну из них, и не любил никогда. И они тебя не любят. Боятся, ненавидят или терпят в наде-жде на будущие привилегии, если повезёт, и ты получишь себе наследника. Но ни одна из них тебе искреннего чувства не дарила. Ты же, наверняка, и не знаешь, что это такое, когда женщина по любви тебе отдаётся...
– Это не твоё дело!– В глазах Кэйдара сверкнули злые искорки. В такую минуту он мог и ударить. Но на Айну никто и никогда ещё не поднимал руки, поэтому она не испугалась, продолжала дальше:
– Ты же жалок и несчастен. Тебя Создатель в чувствах обделил. Даже варвару этому больше повезло, он знает, что это такое, когда любят... А ты же... Ты...
– Замолчи! Хватит этой чуши!– Кэйдар резко взмахнул рукой.– Не обо мне речь вообще, понятно тебе! Это ты завела себе немого урода для ублажения...
– Он не урод!– встряла Айна.
– Замолчи! Не перебивая меня, женщина! Теперь я буду говорить!
Ты тешила своё вожделение с этой безъязыкой тварью, утоляла своё любопытство, позорила свою семью, подло обманывала мужа, а теперь прикрываешься какими-то чувствами. Любовь! Ах ты, какая важность! Я так тебе скажу: существует долг и ответственность, а остальное... Остальное – бред и ерунда!
Я... я просто не могу себе представить, чтобы ты,– смерил Айну взглядом с головы до ног,– и эта скотина! Как можно вообще?! Как те жрицы безотказные из храма Желания. Как шлюха портовая,– Айна только смаргивала каждый раз, проглатывая обвинения молча, и смотрела в сторону, демонстративно отказываясь его слушать.– Раб пользовал тебя!! А ты?! Что ты получила при этом?– выбросил руку, пальцем указывая на её живот.– Вот этого вот ублюдка?!
– Полегче, братик!– Айна рывком перевела на Кэйдара глаза, оскалилась, как дикая кошка, готовая броситься в атаку.– Это мой ребёнок, во-первых, и кто его отец – тебя меньше всего касается.
– Касается, ещё как касается! Это касается всех аэлов. А ублюдка на троне я тер-петь не намерен.
– А ты сам – кто? Разве твоя мать не была рабыней? Ты сам – ублюдок!– Кэйдар дёрнулся, будто его хлыстом огрели, шагнул на Айну с занесённой рукой. Но сдер-жался, неимоверным усилием воли сдержался.
А Айна продолжала, отступив на шаг, живот только руками закрыла, оберегая самое дорогое для себя:
– Варна – мать твоя, кочевница и варварка. Вайдарка дикая. Что она умела? Скакать верхом на лошади! Стрелять из лука! Несдержанная и бешенная... Она родила себе подобного. Тебя, аэла-полукровку.
– Если отец – свободнорождённый, то и его ребёнок получает те же права. Про мать в законах не сказано ни слова. Ты сама про это знаешь. Поэтому не стоит об этом. Если отец – раб, от него родится только раб. Слышишь, сестрёнка? Ты вынашиваешь раба. И если он всё-таки родится, я, пожалуй, оставлю его слугой при обеденном столе. Подавать тарелки и подливать вино...
– Ты к нему и пальцем не прикоснёшься! Это мой ребёнок! Мой – и ничей больше!
– Отец-Свидетель, знакомая песня!– Кэйдар усмехнулся, глядя на Айну исподло-бья.– Интересно, А Лидасу ты что скажешь? Он же его, как щенка, сразу же приду-шит, помяни моё слово.
– Что Лидас?– Айна плечом дёрнула небрежно. Она уже устала стоять, да и ноги в последние дни стали отекать к вечеру. Села на край ложа, сложив руки на коленях. Посидела немного в полном молчании под прямым взглядом брата.– Пускай знает всю правду. Пусть все знают! Я не боюсь. Мне уже нечего терять.
Всё её возмущение, весь гнев, вся сила перешли в тупое отчаяние. Когда уже труд-но и не хочется смотреть вперёд. Когда смерть начинает казаться решением всех проблем. Кэйдар будто ждал этого момента, предложить свой ход развития событий он мог лишь в эту минуту, когда Айне уже будет всё равно.
– А если Лидас ничего не узнает? Если никто ничего не узнает?– Айна подняла на него глаза, взглянула удивлённо и настороженно.– Кроме нас, конечно же. Кто-нибудь ещё знает про эту связь?
Айна отрицательно двинула подбородком вправо-влево.
– Разве твоё молчание не будет решением твоей проблемы? Разве этим ты не сбе-режёшь честное имя своей семьи?
– Что ты хочешь от меня? Молчания?– Айна никак не могла понять, к чему он кло-нит, но Кэйдар уже повёл свою игру.
– Если Лидас и наш Отец ничего не узнают, я не трону твоего ребёнка, обещаю,– он легко, без всякого усилия дал это обещание, так как был уверен, что его собственный ребёнок утерян не безвозвратно. Виэлийку поймают рано или поздно, даже волно-ваться не стоит. Ты наследуешь власть. Какая тогда будет разница, что там родится у твоей сестры? И от кого? Пускай радуется и нянчит своего выкормыша.
– А он? Ты отпустишь его?– Айна с надеждой чуть вперёд подалась, даже улыбну-лась, хоть и слабенько.
– Ну, ты даёшь!– Кэйдар подбородком повёл, усмехнулся.– Хватка у тебя, сестрёнка. Хочется всё – и сразу. Нет уж, милая, что-нибудь одно выбирай.
– Что для тебя жизнь одного невольника? Да и Лидас спросит по возвращении, что стало с его телохранителем?
– Ты за это не волнуйся, найду, что сказать.
– Отпусти его, слышишь!– Айна смотрела на него снизу глазами, полными мольбы.– Кэйдар, ну, пожалуйста! Ведь ты же можешь.– Отец Всемогущий! Твоя сестра тебя просит! Просит впервые в жизни. Она, привыкшая только приказывать! Неужели и вправду привязалась? Если готова смотреть вот так, с ожиданием, с надеждой. Если готова ждать от тебя всего одно слово. Невиданное дело!
Её этим рабом можно так связать, что она больше и слова тебе поперёк не скажет. А можно, и вправду, просто пожалеть. Чтом бы она при этом ни говорила.
– Я ведь только жизни ему прошу, Кэйдар. И тогда никто от меня ничего не узнает. Никогда, слышишь!– Она так резко вперёд подалась, будто упасть хотела к его ногам. Кэйдар аж отступил на шаг.
– Жизнь обещаю!– сдался, чуть не выкрикнул, останавливая её.– Жизнь, не больше!
– Его стоит только отпустить, он сам уйдёт к своим. Ты его никогда больше не увидишь...
– Я говорил о жизни, но не о свободе,– напомнил Кэйдар.– Я просто продам его. Продам другому хозяину. И ты-то его точно не увидишь...
– Кому?– Айна смотрела на него во все глаза, будто боялась пропустить имя, не-брежно брошенное Кэйдаром.
– А хотя бы Титанату. Слышала о таком?– Кэйдар улыбнулся, издеваясь.
Кто не знает Титаната? Родился аристократом, а занимается торговлей невольни-ками. Но не только за это его осуждали, а, скорее, за нескрываемую тягу к хоро-шеньким мальчикам. Если кто-то другой и увлекался такой формой любви, то хотя бы не выставлял этого на показ. Титанат же...
– Какой же ты подлец всё-таки!– Айна кулаки стиснула, скрипнув зубами от нена-висти, от злости. А Кэйдар захохотал в ответ, понял, что ударил в больное место.
– Не нервничай так, не надо. Тебе опасно так переживать.– И это после всего, что случилось?! После стольких криков, проглоченных всухую слёз корчить из себя заботливого брата?
– Подонок! Ты же не посмеешь!– Айна поднялась, шагнула к Кэйдару. Неужели ударить думала?
– Да с радостью!– он засмеялся, отступая, и продолжил смеяться, даже уходя из комнаты.
Айна бросилась следом, но через не запертую плотно дверь услышала распоряже-ния, отдаваемые братом: "Не выпускать ни под каким предлогом!"
Да, если приказывает Кэйдар, нет смысла просить и уговаривать, не выпустят всё равно.
Айна вернулась, рухнула на ложе без сил, и только в эту минуту расплакалась. От тоски, от отчаяния, от безысходности.
* * *
Кэйдар шёл по коридору, даже не подумав ни разу о конечной цели своего пути. Быстрый шаг, в отмашке рукой – резкость.
Как она смела вообще?! Она – и этот варвар?! И ведь совершенно не чувствует за собой никакой вины. Совершенно! Главное – свои личные желания и причуды!
А как же семья? Такой позор на весь род. Не только на род, на всю Империю. Все жители наших земель берут пример со своего Правителя. Он должен быть идеалом.
О каком примере можно говорить теперь, когда сама дочь Воплощённого беремен-на от раба? Нагуляла ублюдка, как последняя проститутка. И ещё готова кричать об этом на каждом перекрёстке. Пусть все знают!
А об Отце ты подумала? Ведь Ему на суде на тебя смотреть и тебя слушать. Ему выносить тебе приговор. Ему в Его состоянии выслушивать твои оправдания, твои признания, все эти грязные подробности. А весь город будет смаковать. Одно дело – предаваться пороку самому, другое, – когда до этого опускается член семьи Отца-Воплощённого.
А если сохранять тебе жизнь, это значит, пересматривать законы, данные нам Создателем. А на это нельзя идти: законы неизменны – это знают все! Пожалеть одну преступницу, пусть даже она родная дочка Отца-Воплощённого, – значит, в итоге, поломать все устои нашего общества. Как пойти на это?
А что скажут соседи? Тот же Афтий. Он же только повод ищет, чтоб заявить о своей независимости. Он на свадьбу-то согласился, скрипя зубами. А тут такой слу-чай! Откажет! Дочку свою отдавать в опозоренную семью? Откажет без всякого страха быть наказанным.
Я вынужден был пойти на такой шаг, согласился связать себя брачными обязатель-ствами, только чтоб сохранить в составе Империи богатейшую провинцию. А она же, эта дура, одним своим признанием сломает всё.
А что будет, если хотя бы одна из подвластных нам земель выйдет из-под нашего покровительства, из-под нашего контроля? Империя рухнет в итоге! И опять всему виной один человек, твоя сестра, будь она неладна.
Прав был иданский царь Тиман, когда привёз своего Лидаса на свадьбу и при зна-комстве бросил одну предостерегающую фразу: "Женская красота – страшная вещь! Она ломает стены, связывает мужчине руки, а Богов толкает на вмешательство в людские судьбы. От неё страдают все!"
Он предупреждал сына, но без толку. Видел бы он сейчас Лидаса. Безвольный слабак! Она верёвки из него вьёт! А всё потому, что держит в постоянном голоде. Конечно! Ей-то что? Завела себе под рукой любовничка, да такого, который и про-болтаться никому не проболтается. И ведь самому тоже придётся молчать, демон её забери, эту сестричку! Но слишком многое зависит от этого молчания, слишком многое.
А ведь как держалась всегда! Конечно, она – законная дочь Правителя, а мать – не наложница, аскальская принцесса. Что из того, что Отец прожил с ней всего три года? Ямала простудилась и умерла от воспаления лёгких, будучи беременной вторым ребёнком. Айну, считай, с рождения опекала толпа нянек, вколотивших в её хорошенькую головку мысль о собственном величии. При редких встречах со своим старшим братом, которого она сегодня посмела назвать "ублюдком", Айна уже десятилетней девчонкой корчила презрительную и надменную гримаску, не то, что словом, взглядом не удостоит.
Дорогие наряды, золотые украшения, драгоценные камни – её украшали, как стату-этку, баловали все, кому не лень. Она и вела себя соответственно.
А тут, смотри-ка ты! Спуталась с рабом, с варваром. Ради него унижаться готова, просить брата-ублюдка.
Кэйдар не смог удержать горькой усмешки. От наказания Судьбы не убежишь. Вот и тебе теперь, сестрёнка, придётся о многом пожалеть. О своей надменности хотя бы в обращении со мной. Теперь ты целиком в моей власти. Стоит слово сказать – на фоне перемен в привычном укладе нашей Империи казнь дочери Правителя будет главной новостью недолго. Но решусь ли я на это слово?
Слишком многое стоит за моим молчанием. Поэтому...
Поэтому я сделаю всё, чтоб сберечь свою семью, её честное имя, чтоб сберечь свою землю, свой народ, свои Творцом данные законы.
Сломаю всякого, кто мне помешать посмеет!
Он и вправду поначалу готов был ломать его в буквальном смысле слова. Но пока шёл, остыл, заставил себя обрести утраченную сдержанность. Подавил в себе жела-ние ворваться и бить, бить ногами, руками – забить до смерти. Напротив! Остано-вился у порога, вглядываясь в полумрак темницы. Охранник держал в поднятой руке масляный светильник. Пламя небольшое, но свет доходил даже до дальней стены пыточной камеры. В углах копилась чернота, камень влажно поблёскивал.
Только увидеть – больше ничего! Увидеть после всего, что узнал. Понимал, что удержаться в таком состоянии будет очень сложно. Но сдержался. Стоял, молча разглядывал.
Варвара приковали за запястья к пыточному столбу, высоко, за вздёрнутые руки, так, что раб еле ногами до пола доставал. Низко опущенная голова, свешивающиеся волосы закрывали лицо.
Кэйдар видел его всего и будто впервые видел. Конечно, в ипостаси сестринского любовника только сейчас.
Варвар медленно поднял голову, дёрнулся привычным движением, откидывая волосы, мешающие видеть. Глянул с вызовом, смело. Без страха! С интересом. Ну да, он не мог не слышать, как отпирали засов, не мог не почувствовать на себе взгляда. Наверняка, меня-то ты среди ночи здесь видеть не рассчитывал, до утра собрался прохлаждаться.
Их взгляды пересеклись, но раб не отвёл глаз – не забылся! – не отвёл намеренно, и тогда Кэйдар не выдержал. Подошёл стремительно, ещё в движении поднимая руку для удара.
Кулак вошёл в ничем не защищённый живот, только мышцы пресса напряглись, пытаясь создать хоть какую-то преграду. Варвар с хрипом дёрнулся – звякнули друг о друга оковы на запястьях. Кэйдар ударил ещё раз, но уже чуть выше, в солнечное сплетение. После этого удара раб отходил уже дольше. Задыхаясь, хватая ртом воз-дух, вскинул голову, инстинктивно пытаясь помочь лёгким начать дышать, и Кэйдар ударил его другой рукой в лицо. Схватив жёсткими пальцами за подбородок, резким движением вздёрнул вверх, произнёс:
– Я мог бы убить тебя прямо сейчас, с превеликой радостью, но я обещал ей. Сын Правителя держит слово! Даже если перед ним такая мразь...
Варвар дёрнул головой, но Кэйдар держал крепко, тот смог ответить на реплику лишь взглядом, ненавидящим и презрительным одновременно. Казалось, он рассме-ётся сейчас прямо в лицо, но Кэйдар опередил его ударом наотмашь.
Она говорила о какой-то там мести, сведении личных счётов. Видела бы она эту тварь сейчас! Кому здесь мстить? Голыми руками можно задавить, как гниду. Что она могла найти в нём? Даже в сравнении с Лидасом...
Отступил, мгновенно потеряв всякий интерес. Что приятного – бить неспособного к сопротивлению? Прикасаться к тому, что ничего, кроме омерзения, не вызывает?
– Ликсос придёт только утром, господин,– заговорил надзиратель, пропуская Кэй-дара.
– Не надо палача,– Кэйдар в его сторону даже не глянул.– Я отдам распоряжение управляющему. Завтра утром.
И она унижалась ради такого? И она спала с ним?
Отец Всемогущий! Что ждёт Империю?!
* * *
Аэлы или "светом созданные", если дословно, поклонялись огню, Творцу и пожи-рателю всего Сущего, а ещё они чтили Солнце. Даже город их, Каракас, повторял в своей планировке солнце: в центре огромная площадь с главным храмом Отца-Создателя, храмом вечного чудотворного огня, от которого разбегались во все сто-роны улицы-лучи. Дворец же Правителя, высокий, в три этажа, красивый, из белого искрящегося на солнце камня, находился на возвышении и за высокой стеной, отде-ляющей его от всего города. Он был виден из любой точки и выполнял функцию цитадели, главного оплота и крепости в случае обороны.
Ирида почти год прожила во Дворце, а в городе оказалась впервые. Даже тогда в тот день, когда их только привезли, она очень мало смотрела по сторонам, ничего не запомнила и не успела разглядеть. Единственным воспоминанием о Каракасе оста-лось подавляющее впечатление о высоких каменных стенах. Трёхэтажные и даже пятиэтажные дома, вымощенные кусками камня улицы и много, очень много людей. Постоянный, непрекращающийся гул.
Для неё, рождённой в степи, среди шестиколёсных кибиток, войлочных шатров и звериных шкур, всё это казалось необычным, непонятным и удивительным. Глаза, привыкшие обозревать простор степи по горизонтали, теперь устремлялись вслед за кладкой камня вверх, казалось, до самого неба.
Как их не давит этот камень? Как они не задыхаются в этой тесноте?
Ирида подчинялась одному правилу: уйти как можно дальше от Дворца, от Кэйда-ра, и шла вниз, вниз и дальше. Шла, подгоняемая страхом. Время-то уже приближа-лось к вечеру, значит, скоро ужин. Её, конечно, хватятся ещё до ужина. Бросятся на поиски. Надо спешить! Надо.
Ноги несли её сами. Хотя цель – сбежать! – уже была достигнута. А что дальше делать? Куда теперь?
Казалось, все на неё оглядываются, провожают глазами, удивлённо пожимая плечами. Куда так можно спешить с таким большим животом, на последних сроках? Со дня на день роды начнутся, сидела бы дома, готовилась. Нет уж! Сорвалась. Чуть ли не бегом бежит.
Нет! Никому она здесь не нужна. Никому нет дела до одинокой молодой женщины со сбившейся на плечи головной накидкой. Никто её не догонял, никто не кричал вслед, не требовал остановиться, никто не спешил наказывать за самое страшное, что только может сделать невольник: за побег.
Беглая! Беглая! Беглая!
Кровь стучала в виски. От страха, от напряжения, от усталости разболелся живот. Боль накатывала волнами в такт шагам иногда чуть сильнее, иногда – слабее. Ирида давно уже сбавила шаг, шла медленно, придерживая живот обеими руками, но боль не унималась. Наоборот, сделалась тянущей и резкой, где-то в самом низу живота. Эта боль заставляла вспомнить ту, как при выкидыше, когда он набросился на неё, как насильник, грубый, жестокий. Он мстил тогда, не зная, что этим избавляет от ненавистного плода. А сейчас другой ребёнок внутри неё тоже мог умереть. Потому что она не бережёт себя, потому что она ведёт себя не так, как домлжно вести себя женщине на сносях.
