Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)
– Ну?– Айна чуть повысила голос.
– Отец Воплощённый желает видеть господина Лидаса.
– А я думала, сразу с дороги ты только меня захочешь видеть,– Айна снова посмот-рела на Лидаса. Сидела, положив раскрытые ладони на живот, так, что локти про-должали упираться в подлокотники. Подушка с узорчатой вышивкой сползла на пол, лежала у ног.
– Я и не говорил никому о своём приезде. Меня Альвита только видела, ещё внизу, да так... слуги с женской половины дома.– Лидас сам заметно растерялся. Идти к Солнцеликому он сейчас пока не хотел, устал потому что, да и чувствовал себя не настолько, чтоб заниматься политическими делами прямо с дороги.
– Ну, значит, доложили уже.– Айна дёрнула подбородком, указывая рабу на дверь.– Передай, что господин придёт, как только сможет.
– Его хотят видеть немедленно,– слуга и глаз-то поднять не смел, а возражать самой госпоже решился. Айна даже бровь вздёрнула удивлённо, будто спрашивая: "Это что такое?"
– Ладно, Айна, потом поговорим, хорошо?– Лидас прекрасно знал характер своей жены, поэтому сразу согласился, чтоб не дать ей выйти из себя.– Я приду, как только освобожусь. Я быстро.
Айна и слова сказать не успела, как осталась одна.
* * *
Прошедшее лето не прибавило Ему здоровья. Но зато теперь Воплощённый пере-стал скрывать от подданных свою болезнь, будто признал Сам, что она неизлечима и стесняться здесь нечего.
Он снова председательствовал в суде, принимал с жалобами и прошениями, со-ставлял все указы, получал и разбирал донесения из подвластных Ему земель.
Он и сейчас принял Лидаса в своём рабочем кабинете, сидя за столом над чьим-то письмом. Лидас не удивился, знал: Правитель встаёт очень рано, успевает до завтра-ка переделать много дел, ведь Ему ещё потом до полудня в суде управлять.
Поднял на зятя тёмные внимательные глаза, спросил без всякого приветствия, не дав и Лидасу рта раскрыть для приветственных слов:
– Твой брат Гиран принял верховное жречество?
– Да, господин. Он наследовал как старший рода...
– Он говорил тебе, он собирается соблюдать наш договор?
– Он намеревается занять Каннскую долину. Это единственное, что я знаю точно, господин Воплощённый,– Лидас отвечал на вопросы, глаз не поднимая, взглядывал на Правителя лишь украдкой. Голос Воплощённого выдавал эмоции хозяина лучше, чем выражение лица.
– В этих местах мы уже семь лет пасём свои стада. Он, что, не понимает, что это будет равносильно захвату? Я ведь могу и воинов своих в Криттас отправить.
– Мне показалось, господин, Гиран не против войны.
Таласий недовольно закусил нижнюю губу, кожа на обострившихся скулах натяну-лась ещё больше.
– Я не так молод, чтоб решать войной всякое недоразумение с соседом. Тебе надо было договориться с ним, предупредить, что я буду недоволен...
– Я пробовал, господин Воплощённый.– Лидас вспомнил лицо Гирана, его непре-клонный взгляд, поджатые губы. Он был старше Лидаса на семь лет, война с аэлами прошла на его глазах. Детское впечатление сохранилось на всю жизнь. Тут дело даже не в обиде. Причина всему – то унижение, какое испытал их народ, вынужденный пойти на уступки, одной из которых были лучшие пастбища иданов. Лишившись Каннской долины, они, прославленные коневоды, закупали теперь коней у аэлов.
Да, Гиран, получив власть, попытается вернуть отнятое когда-то, даже если риско-вать придётся столь многим.
– Твой отец был умнее,– Таласий усмехнулся с пониманием,– но он и старше был... Ладно, ты поедешь к нему ещё раз, с дипломатической миссией. Тебя же он примет, не обидит. Вы братья.
– Господин, Гиран не желает меня больше видеть! Он назвал меня отступником, чуть ли не предателем собственного народа!– воскликнул Лидас с большим, чем следовало пылом. Таласий улыбнулся, понимая: нет ничего хуже, когда родич, тем более, родной брат, обвиняет в отступничестве. Да, когда-то Лидас вынужден был уступить Тиману, а теперь ещё и Гиран бросается обвинениями. Любому впору обидеться.
Жаль, конечно, что так получается. Родственные связи должны были, по сути, явиться гарантией мира. Но только не для Гирана. Он хочет воевать. Значит, придёт-ся воевать. И лучше бы выступить первыми, не дать Гирану подготовиться. Он будет ждать моей ответной реакции, но не так быстро. Думает, я отложу до весны. Нет уж! Пусть лучше мои воины зимуют у тебя в Криттасе. И попробуй кормить их недоста-точно хорошо...
Жаль только, нет свободных воинов, хотя бы с тысячу. Придётся ослаблять грани-цу с вайдарами, а варвары к зиме как раз откочёвывают к Иданским горам, все стя-нутся к нашим землям. Как только слабину почувствуют.
Тут ещё и аскалы забеспокоились в последнее время... Неужели и вправду придёт-ся уступить идану? Отдать лучшие угодья? Показать свою слабость?
Таласий поднял на Лидаса недовольный взгляд, упрекнул:
– Ты мог бы выказать гораздо больше настойчивости. На тебя столько полномочий возложено... Мог бы заставить, припугнуть для начала...
– Осмелюсь напомнить: я был на похоронах отца, а не в деловой командировке,– Лидас отвёл глаза не сразу, и Таласий удивлённо бровями дёрнул. Что-то незнакомое появилось на миг в Лидасе, в этом его протесте. Таласий даже опешил немного. Так бывает иногда: протягиваешь руку, чтоб погладить свою любимую собаку, а она вдруг скалит на тебя зубы. И пускай потом радуется и ластится, на душе всё равно остаётся неприятный холодок. Подобной реплики Таласий ждал бы от собственного сына (Кэйдар иногда бывает дерзок без всякой меры), но чтоб от тихони Лидаса?
Если дело так и дальше пойдёт, твой зять примерит венец верховного жреца.
– Ладно, я ещё подумаю, как нам быть. Но поехать к нему так и так придётся. Неза-висимо от того, как я решу.– Таласий прикрыл глаза. Проклятая болезнь! От неё устаёшь мгновенно, от любого движения сразу же озноб по коже.
– Иди отдыхай!
Лидас вышел из комнаты, привычным поклоном попрощавшись с тестем.
Собака примеряет волчьи зубы – плохо это или хорошо, Таласий не мог пока по-нять. Но таким Лидас нравился ему больше. Когда теперь уже покойный Тиман заговорил о возможности породниться и тем самым скрепить дружественный союз, Таласий обрадовался. Понимал, конечно, что Айна достойна большего, что ей в пару скорее бы подошёл аскальский царевич. Но в те годы аскалы ещё не помышляли о независимости, а народ иданов и так предостаточно попортил нам крови. Война оказалась жестокой, добычи почти не принесла. Иданы не моют золото, не добывают драгоценные камни. Их горы могут дать лишь отличный строевой лес, а горные пастбища – прекрасных лошадей для конницы.
И всё равно Таласий понимал: с таким соседом, как Тиман, лучше дружить, чем ссориться. Последнее заставило покорно проглотить оскорбление, нанесённое семье в лице жениха, присланного с маленькой свитой и скромными подарками. Понятно стало сразу, что Тиман переиграл соседа, стоило в первый раз увидеть Лидаса.
Зять не рос наследником, он и на царевича-то мало походил. Не имел он той властности, уверенности в каждом своём слове, в каждом действии, какие отличают будущего Правителя. Немногословный, сдержанный в чувствах, он и для проница-тельного взгляда Таласия остался незнакомым, будто не являлся его родственником вот уже почти шесть лет.
Он всегда был вторым в паре с Айной, слишком мягкий, слишком добрый для Правителя, но если он наследует власть, то будет лишь плясать под её дудку, делать то, что захочется ей. Что станет с Империей, если править будет женщина? Не про-сто женщина, а твоя дочь, непутёвая Айна. Она же ни на что дельное не способна, никак себя не показала, хотя сам-то ты и не знаешь, кто она, твоя дочка, на что она способна? Какой она будет, получив в руки ничем не ограниченную власть?
Отец Всемогущий, что будет с Империей? Кому она достанется? Лидасу с Айной или Кэйдару?
Ни одна из кандидатур не соответствует твоим представлениям о мудром сильном Правителе.
Что тогда будет?
Одно и ясно только: самому тебе этого не узнать и не увидеть. Да, слабое, однако, утешение...
* * *
При виде Лидаса Кэйдар удивился и обрадовался, подался навстречу, протягивая раскрытую ладонь для приветственного рукопожатия.
– Я думал, ты до обеда не появишься. Мне сказали, вы попали под дождь, что ехали всю ночь без передышки... А ты тут, смотрю, разгуливаешь...
– Я был у Воплощённого,– возразил Лидас, недовольно нахмурив брови.
– Опять чем-то не угодил?– Кэйдар рассмеялся с пониманием.– Да ты садись,– про-тянул соседний стул из-за стола,– Расскажи хоть, как там свои. Что там, на родине?
– А что там может быть? Всё по-старому.– Лидас не стал садиться. Не до завтрака ему сейчас. Переодеться хотя б для начала. Выпить чего-нибудь, чтоб согреться. И спать хотелось смертельно. Даже разговор с Таласием не встряхнул, хоть и взбодрил немного.
Кэйдар неспеша тянул из тяжёлого кубка слабо разведённое вино – первое, что подают на стол, чтоб к подаче остальных блюд аппетит появился. Вокруг суетились слуги, готовили зал к завтраку.
– Оставайся со мной,– предложил Кэйдар, силясь хоть как-то удержать Лидаса. Странно, ведь соскучился по нему за эти месяцы и даже сам от себя такого не ожи-дал. Есть в полном одиночестве, оказывается, так скучно, так неинтересно.
– Я ещё не всех проведал с дороги. Раз уж не получается уйти незаметно, навещу ещё одного напоследок,– усмехнулся Лидас, глядя на Кэйдара сверху.
– Это кого же? Айну, что ли?
– Её я уже видел. Сразу же к ней и сходил. А вот Виэл мне почему-то на глаза ни разу не попадался. На кухне, наверно, снова...
– Я продал его.
– Не понял! Как так – продал?– Лидас растерялся настолько, что не выдержал-таки, сел на предложенный стул. Раб-виночерпий тут же подставил и ему бокал с вином, пододвинул плоскую тарелку с сыром – Лидас даже не глянул, будто и не заметил вовсе.
– Продал – и всё! Как продают всякую негодную скотину. Отправил на каменолом-ни...– За внешней небрежностью голоса и позы Кэйдар старательно скрывал напря-жение. Ситуация и вправду грозила перерасти в ссору. Слишком уж Лидас ценил своего невольника.
– Он не был скотиной.– Лидас не повышал тона, но от этого голос его ещё больше казался неприязненно суровым, осуждающим.– Ты знаешь, он спас мне жизнь. Я хотел дать ему свободу – я часто там об этом думал – и нанять его за плату, как сво-боднорождённого.
– Он уходил ночами в город без моего на то разрешения. И вообще он был дерзок со мной всегда. Я просто избавился от дерзкого раба, что в этом такого? Хочешь, купи себе другого.
– Я жизнью ему обязан!– Лидас смотрел на Кэйдара исподлобья, и тот не выдержал-таки, отвёл взгляд.
– Возможно, я был не прав, я понимаю...
– Ты сам подарил мне его жизнь, ты не имел права им распоряжаться.
– Ну ладно тебе!– Кэйдар рассмеялся, смехом пытаясь разрядить обстановку.– Вот заладил. Мало, что ли, других рабов? Хочешь, я тебе другого подарю? Свирепого вайдара в косматой шкуре? Ничем не хуже будет...
– Не надо! Твоих подарков мне больше не надо...– Лидас поднялся.
– А что, я тебе тогда плохую наложницу выбрал?– крикнул ему в спину Кэйдар.– Она уже с пузом от тебя! Скажи ещё, что не рад...
Лидас не обернулся, исчез за колоннами, а Кэйдар сердито выругался:
– Дурак неблагодарный!.. Знал бы ты правду, сам бы с этой твари шкуру снял... Ишь ты, свободу подарить... А что ещё впридачу?
* * *
Стифоя, сидя на ложе прямо с ногами, читала вслух самую известную поэму о любви, историю двух разлучённых возлюбленных, Делиаса и Аристы. Он, сын бога-того аристократа, влюбляется в наложницу собственного отца. Девушка готова отве-тить взаимностью, и влюблённые под покровом ночи встречаются в саду. За бли-зость с другим мужчиной рабыню ждёт смерть, юноша же и права не имеет смотреть в её сторону, и всё равно симпатии читателя принадлежат героям.
Раньше Айна читала эту поэму с улыбкой и недоверием, немного даже с завистью, сейчас же – с пониманием. Да и Стифоя читала на аэлийском просто отлично, краси-вым прочувствованным голосом, с выражением, со всеми интонационными перехо-дами:
– ...Твой нежный образ затмит сияние луны. Любимая, ты свет очей моих. В их глубину я погружаюсь снова и умираю, мукою томим...
Айна сидела в кресле у окна, рабыня-служанка расчесывала ей волосы. Да, в этой истории всё понятно, а как отнеслись бы к ней читатели, случись всё наоборот? Если б богатая свободнорождённая женщина полюбила невольника? Это была б уже не развлекательная история, а судебное дело! Конечно, это же не просто порочно и безнравственно, это преступно! Спать с рабом, любить раба!
Неисключено, конечно, что подобные связи в аристократических кругах бытуют, но одно дело – тайная связь, другое – писать о ней книги...
А Стифоя явно в кого-то влюблена. Вон, как щёчки раскраснелись. А девушка как раз читала самую пикантную сцену: после получасового взаимного объяснения в любви, герои наконец-то слились в страстном поцелуе. В эту-то минуту в спальню и ворвался Лидас. Остановился посреди комнаты, тяжело и шумно дыша, его плечи и грудь под тканью дорожного паттия ходили ходуном.
– За тобой что, стая демонов гналась?– усмехнулась Айна. Увидеть мужа так скоро после утреннего разговора она совсем не ожидала.
Лидас посмотрел на неё, нахмурив брови, перевёл взгляд на рабыню на ложе. Сти-фоя вся сжалась, будто в испуге, стиснула в пальцах сложенные дощечки книги, узкие, как планки веера. Но живота спрятать не смогла, несмотря на все невольные движения.
– Так это правда?!
Из всех в комнате Лидас смотрел только на свою недавнюю наложницу, смотрел таким взглядом, что та опустила голову, зажмурилась, покраснела ещё сильнее, вот-вот – и расплачется от страха.
– Лидас, что такое? Разве так себя ведёт будущий отец? В таком случае мужчина обычно раскошеливается на подарок получше, а ты... Ты же до обморока её дове-дёшь!..
Айна поднялась, загораживая собой служанку. Лидас посмотрел на жену, спросил уже спокойнее:
– Почему мне раньше не сказали? Ещё до отъезда? Какой месяц сейчас вообще?
– Сам посчитай!– Айна легонько толкнула его в плечо, и Лидас покорно вышел вон.– Ну, ты чего, милая?– сама вернулась к Стифое, приобняла её за плечи, прижала головой к груди, поглаживая ладонью мягкие, как у ребёнка волосы.– Ты что это совсем?– Подняла глаза, встретилась со взглядом другой рабыни, продолжавшей стоять у кресла с гребнем в руке. Чуть повела бровями, и девушка направилась к двери. Айна крикнула вслед:– Воды принеси!
– Ну, что ты совсем, Стифоя...– Айна улыбнулась, заставляя рабыню показать заплаканное лицо. Вытирая слёзы с её щёк, попрекнула с улыбкой:– Разве так ты должна себя вести, в твоём-то положении?
– Он так посмотрел... так посмотрел... Он прикажет убить его... У него будет ваш ребёнок, госпожа...– девушка всхлипывала, вздрагивая всем телом.– Такой добрый всегда, такой ласковый был, а тут...– опять разрыдалась, закрывая лицо руками.– Зачем ему ребёнок от такой дурочки, как я?.. Он продаст меня... Я не нравлюсь ему... И не нравилась никогда...
– Что за чушь?! Что ты болтаешь?
– Вы не знаете, госпожа... Меня ему господин Кэйдар выбирал... А господин Ли-дас только вас любит... Я никогда ему не нравилась...– Стифоя чуть отодвинулась, отстранилась от Айны, будто вспомнила сразу, что перед ней не только хозяйка, но и соперница. А после этих слов даже такая добрая госпожа не выдержит, ударит, или отругает... А может, и прогонит насовсем?
– Так ты его любишь, да?!– догадалась неожиданно Айна. Схватив рабыню за пле-чи, заставила смотреть прямо в глаза, переспросила:– Ты в него влюбилась, в своего господина?
Стифоя виновато опустила голову, прошептала:
– Это всё глупости, госпожа...– потянула носом воздух со всхлипом, как бывает сразу после слёз,– я сама ведь понимаю всё... Он бы и не вспомнил обо мне никогда, если б вы не поссорились в тот раз. Он только отомстить вам хотел... со мной... Он вас только любил и любит... Вас и вашего ребёнка... А мой... А моего...– Стифоя снова расплакалась, но слёз уже не стеснялась, и они потекли по лицу, по щекам, до самого подбородка. Глаз поднять на Айну не смела, понимала, что быть не может этой сцены вообще. На что ей рассчитывать, простой рабыне? Какая из неё соперни-ца госпоже? Понимала это сама, потому и молчала в ответ на все расспросы, не мог-ла признаться в своих чувствах.
– Господин такой добрый... такой ласковый... такой красивый... Очень добрый... Все так говорят... Все слуги... Он никого никогда не обижал...
– Если ж он такой добрый, ты его тогда почему боишься?– спросила Айна с неволь-ной усмешкой. Нет, не хотелось ей смеяться над чувствами своей рабыни. Каждый равен перед Нэйт в своих чувствах – это она уже давно усвоила. Нельзя заставить кого-то любить, а кого-то ненавидеть. Ни себя не заставишь, ни другого.
– Господин будет смеяться, если узнает,– ответила чуть слышно Стифоя.– Кто я для него? Всего лишь рабыня...
– Ты – мать его ребёнка!– поправила Айна.– Заметишь ещё, как меняются мужчины при таком известии. И он на тебя обратит внимание, помяни мои слова...
– Что вы говорите, госпожа?– удивилась Стифоя.– Господин Лидас – ваш муж! Я ничего не прошу, подумать не смею... Мне одного лишь взгляда достаточно... Лишь бы рядом быть... Хотя бы изредка видеть...
– Ты потому и в библиотеку идти не захотела?– под прямым взглядом Айны Стифоя ещё ниже опустила голову, не ответила, но ответ и так был яснее ясного.
– Ему Кэйдар про тебя сказал. Больше некому. И наверное, ещё наплёл что-то, какую-нибудь ерунду. Он потому и примчался такой... Такой, будто его специально кто обманывать собирался...
Айна приняла бокал из рук рабыни, поблагодарила улыбкой. Выпила почти поло-вину сама, протянула оставшуюся воду Стифое.
– На, попей и успокойся! Никто тебя продавать не собирается... И ребёнку твоему ничто не угрожает.
А с Лидасом я сама поговорю, узнаю, что он намеревается с тобой делать. А сейчас давай, читай дальше! Узнаем мы, что там с ними будет, или нет?
Стифоя послушно развернула дрожащими руками свёрнутые планки поэмы. На каждой дощечке – строчка. Глаза смотрели на буквы, аккуратно прописанные чёрной тушью, и ничего не видели. Всё плыло: мешали не выплаканные до конца слёзы. И голоса не было. Сплошное мучение, одним словом, а не чтение.
– Я не могу, госпожа.– Опустила книгу на колени, подняла глаза на Айну.– Извини-те, но я не могу сейчас читать... А про это – особенно...
– Да?– Айна рассмеялась, чуть отклонилась от спинки кресла, тем самым помогая рабыне собрать вместе с остальными и те волосы, которые попали между спиной и креслом.– Ну, что ж, почитаешь в другой раз...
* * *
Велианас долго разглядывал меч, медленно крутил его на расстоянии полусо-гнутых в локтях рук, изучал придирчиво взглядом опытного в своём деле человека. Кэйдар следил за ним с лёгкой улыбкой ожидания: ждал оценки.
– Лёгкий,– Велианас отозвался коротко, но весомо и с уважением. Сжав удобную рукоять, с силой, стремительной и неотвратимой, опустил руку вниз – рассечённый воздух жалобно зазвенел под смертельным ударом.– Сплав хороший. И сбалансиро-ван превосходно... Я уже видел подобное оружие... Не оружие – игрушка, забава для ребёнка...
– Я видел этот меч в деле,– Кэйдар редко когда возражал своему учителю и настав-нику, но сейчас не удержался.– В бою с самим марагом.
– Да?– Велианас бровью повёл, продолжая рассматривать трофей.– Откуда у нас марагам взяться? Это ж те, да? То племя? Я слышал о них от Отца... Я думал, они не появляются у нас, на наших землях.
– Здесь, во Дворце, был один раб, он, судя по всему, и был марагом,– Кэйдар не хотел вдаваться в подробности, сам не хотел вспоминать того варвара, а приходи-лось.– У них эти мечи хорошо для ближнего боя, а удар... удар такой!– Он резко выбросил вперёд правую руку, сжатую в кулак, как ножом пырнул невидимого про-тивника.
Велианас повторил за ним этот удар, но уже с мечом, и негромко, с пониманием, рассмеялся.
– Да, против такого удара надо разрабатывать новую форму защиты... Или исполь-зовать щит.
– Хороший воин и через щит достанет... Молниеносная атака... Даже понять не успеваешь, а меч уже в печени,– Кэйдар усмехнулся, вспоминая свой конфуз. Непри-ятно, конечно, но признал со временем, что варвар в тот раз атаковал блестяще, красиво.– Понимаете, он тогда как-то совсем неправильно себя вёл для боя... Не видел я ещё подобного...
Кэйдар, до этого сидевший на краю ложа, при этих словах поднялся, принял меч из рук Велианаса и отработанным движением повторил ту атаку.
– Видите, учитель, не уходить от противника, а идти на него... Это же как раз то, от чего мы отказываемся с первых же тренировок.
Захватив руку Велианаса, Кэйдар ещё раз повторил тот же приём, даже хромающий шаг не лишил атакующее движение своеобразной опасной красоты.
– Я его на всю жизнь запомнил,– Кэйдар улыбнулся, снова опускаясь на бархатное покрывало, застилающее постель.– Как подумаю иногда, что чуть от руки раба... Даже испугаться не успел поначалу, а потом...
– Ты сильно хромаешь,– перебил его Велианас, сокрушённо покачав головой.– Когда Лил рассказывал, я не думал, что всё так серьёзно. И болит до сих пор, да?
– Да,– Кэйдар отвёл взгляд, недовольно поджимая губы. Он ненавидел быть сла-бым, ещё больше, – показывать свою слабость другим. Велианас, конечно, не другой, в его взгляде насмешки никогда не увидишь, и злорадства.
– И что, уже на всю жизнь?– Велианас смотрел на него только с сочувствием, а ведь знал же, что ученик его и жалости к себе не потерпит. Жалость редко когда бывает искренней. Но эти двое слишком уж были привязаны друг к другу, слишком много значили друг для друга, чтоб и сейчас не суметь понять возникшей ситуации. И Велианас, как старший в паре, первым пошёл по правильному пути: сделал вид, что не было ничего, что не заметил – и всё. Поэтому просто сменил тему, возвращая меч себе:
– Для колющего удара он, конечно, приспособлен куда лучше нашего. И всё равно, свой бы я вряд ли променял,– рассмеялся, хоть и мало, что его в этой жизни весели-ло.– Своя тяжесть привычней как-то!
– Их нужно заставить ковать наше оружие, но из своего железа,– сказал Кэйдар, потирая больную ногу: лодыжка ныла непрекращающейся тянущей болью. Голос его при этом получился резким, сердитым даже.– Ничего! Мы найдём их, этих прокля-тых марагов! Куда они от нас денутся?! Рано или поздно, а всё равно найдём. Если они торговали с племенами виэлов, значит, ещё раз объявятся.
– А тот варвар?– напомнил Велианас. Подобрав длинный торжественный паттий из дорогой ткани с золотой нитью по самому краю, он сел в кресло, а меч положил себе на колени.
– Его нет больше.
– Жаль,– Велианас дрогнул тёмной бровью, поджал тонкие губы недовольно.– Хо-тел бы я посмотреть, на что ещё он способен.
Кэйдар бросил в его сторону быстрый взгляд, будто проверял, не шутит ли. Нет, Велианас не шутил. Он вообще очень редко позволял себе такую роскошь: шутить, быть несерьёзным.
– Он был моложе меня. Вряд ли он умел что-то дельное.
– Тут важен не возраст даже.– Велианас в задумчивости покачал головой. Простое, чуть скуластое лицо, ранние морщины, спокойные глаза со знакомым цепким при-щуром – он больше походил на варвара, этот аэл-простолюдин. Такие разбавляют кровь потомственных вырождающихся семей, потому что в них сильна наследствен-ность, велико естественное природное начало. Да, Велианас не был похож на аристо-крата даже в своей дорогой парадной одежде. Его стихия – война, его одежда – сол-датская форма: короткий паттий чуть выше колена, панцирь на груди и шлем, ре-мешком натирающий подбородок.
– Если это племя настолько изолировано от нас, там и техника боя и приёмы могут быть отличными от наших. Оно ведь так и есть в сущности. Взять даже этот колю-щий удар... А их мечи? Варвары, можно сказать, дикари, а оружие – лучше нашего. Как такое возможно? Пусть короче, пусть легче, но знать такие сплавы, такую ковку железа, чтоб оно могло выдержать удар, чтоб оно было таким гибким при этом?!– Велианас сжал одной рукой рукоять меча, а пальцами другой – стиснул острый кон-чик, напряг мышцы, проверяя оружие на излом, – меч выгнулся гибкой дугой с уси-лием, но довольно легко, казалось, будь у Велианаса сил побольше, он бы и в кольцо его сумел сомкнуть, соединить рукоять и острие.
– Создатель поделился с ними своими знаниями. Простому человеку такого умения не достичь. Этот народ – любимец Творца. Этот, а не наш!– Велианас бросил меч на кровать рядом с Кэйдаром.– Я видел мечи старой ковки, когда-то и мы шли этим же путём. Но для нас в бою первое оружие – копьё, поэтому и врага легче достать длин-ным клинком.
Когда-то мне тоже показывали несколько приёмов, где есть колющий удар, но это скорее в порядке исключения. Эти-то, наверно, и сами рубят тоже, как и мы. Невоз-можно всю технику боя строить только на одном: или рубить, или колоть. Воин, совмещающий оба удара, будет непобедим. А если ещё в его руках будет меч, такой же длинный, как наш, и марагский по ковке, то это вообще будет нечто особенное. Армия из таких воинов будет непобедимой.
– Ну, что ж, по крайней мере, нам теперь будет, чему поучиться,– усмехнулся Кэй-дар, заботливо протирая меч тряпкой перед тем, как убрать его в ножны.– А марагов я достану! Вот лето настанет, пойдём на побережье, к виэлам. Кто-нибудь всё равно да знает...
– Я пойду с тобой, если доживу до лета,– Велианас не любил планировать слишком далеко, но сейчас не удержался.– Знаешь, что Отец отправляет меня к иданам в Крит-тас? Руководить гарнизоном из двух тысяч воинов.
– Зачем их там столько? Иданский царь давно с нами дружит. И Лидас идан,– Кэй-дар удивился. Эта новость и вправду стала для него новостью.
– Отец не говорил тебе?– Велианас подбородком повёл, будто говорил: "Вот это да!"– Он, что, не готовит тебя в Наследники?
– В смысле?
– Наш Правитель очень болен. Серьёзней, чем я думал. В этот Новый год Он ещё сумеет провести жертвенный обряд, но до следующего года Ему не дожить... Конеч-но, на всё воля Создателя...
– Он ещё не решил окончательно, кто будет наследовать,– Кэйдар глянул на своего учителя исподлобья, хоть и не хотел выказывать своего недовольства.
– Он сомневается между тобой и ...– Велианас сделал паузу, дожидаясь, что Кэйдар сам назовёт имя.
– И Лидасом.
– Между сыном и зятем,– Велианас в задумчивости потёр подбородок.– Я видел этого Лидаса раза два, кажется. Он же варвар? Идан?– Кэйдар в ответ кивнул.– Я недостаточно хорошо его знаю, но мне показалось, он не из тех, кто сумеет править Империей.
– Отцу виднее!– Кэйдар смотрел прямо, всем своим видом давая понять, что эта тема ему неприятна.– Я приму любое Его решение.
– Безусловно!– Велианас улыбнулся.– Мы все примем это решение,– многозначи-тельно заметил Велианас, Кэйдар кивнул головой, соглашаясь с ним, но кивок полу-чился каким-то рассеянным, возможный Наследник думал о чём-то своём, важном для него.
– По вине брата этого Лидаса я буду зимовать в Иданских горах,– Велианас круто поменял тему.– Не попаду на празднование Ночных бдений... Не посмотрю на жерт-венные бои... Иногда, знаешь, там неплохие приёмы можно подсмотреть...– он пы-тался отвлечь Кэйдара своим голосом, заинтересовать его и подбрасывал темы, одну интереснее другой. Знал, что его воспитанник не сможет промолчать, когда речь зашла о ритуальных поединках. Кэйдар всегда был их страстным поклонником, с детства ходил, не пропустил ни одного дня.
Но не вид крови и смерти притягивал Кэйдара, сам Велианас и приучил его видеть в поединках своеобразную красоту, находить что-то новое, подмечать и учиться. Воин хорош тогда, когда он продолжает совершенствовать своё мастерство во вла-дении оружием. Меч же, кроме этого, требует постоянных тренировок.
– Интересно, Антирп и на этот раз останется лучшим и получит право дожить до следующего года? А может, он и вольную получит?
– Я напишу вам в письме после праздников,– ответил Кэйдар, вытягивая больную ногу и чуть откидываясь назад. Болит, догадался Велианас, но спросил о другом:
– Ты, вижу, все тренировки забросил?
– Да как тут сможешь?– Кэйдар сердито сверкнул глазами.– С июня вот так...
– Если был разрыв связок, болеть постоянно будет,– осторожно заметил Велианас, отмечая, как при этих словах ещё больше затвердело лицо Кэйдара. Обидчив, и, как в детстве, готов взорваться, если хоть кто-то заподозрит его в слабости. Тяжёлый характер, трудный...
Это упрямство, страстность, умение быть самим собой в любых обстоятельствах – вот, что привлекало в нём Велианаса. Учеников у него было много за годы жизни. Немало аристократов обращалось к нему с предложением обучить их сыновей осно-вам военного дела, преподать хоть несколько уроков. Не всех, с кем Велианасу при-ходилось работать, он помнил в лицо или по именам, с сыном же Воплощённого поддерживал отношения до сих пор. Он понравился ему сразу же, ещё мальчишкой, при первой же встрече, когда не расплакался, получив мечом по пальцам, а, перехва-тив оружие в другую руку, с горящими от ненависти глазами бросился в драку. И в своей безрассудной отваге, компенсирующей отсутствие всякого опыта, сумел легко ранить Велианаса. Шрам с наружной стороны запястья всегда напоминал о том слу-чае, вызывая гордую улыбку.
Но часто был резок, груб с подчинёнными и лёгок на расправу. Это в нём Велианас тоже видел. Поэтому и понимал медлительность Воплощённого в выборе Наследни-ка. Кто его знает, что лучше: иданский царевич или этот, родной сын Правителя?
Рукой Отца Воплощённого движет сам Творец, поэтому будем надеяться на луч-шее...
* * *
– Знаешь, сколько жил здесь, постоянно мечтал об одном. Что Отец отпустит нас, и я вернусь домой. Там лучше, чем здесь!– Лидас покачал головой сокрушённо, опус-тил глаза, глядя на свою же руку, покачивающую бокал с вином. Второй уже бокал! Ещё немного – и напьётся. Вон, уже на откровенность потянуло.– Понимал, конечно, что всё это только мечта, может, поэтому и поместье это строить начал,– посмотрел на Айну. Та лениво без всякого аппетита, крутила за кисточку запечённую в медовом сиропе грушу.– Понимаешь, хотелось жить отдельно, подальше от всех этих разгово-ров о наследовании, о власти, о государственных делах... Жить своей семьёй... С тобой и нашими детьми...
И всё равно!– поморщился болезненно, видя, что Айна не слушает его. Опять, как всегда, не хочет слушать. Вечно её голова занята чем-то другим, какими-то своими делами и мыслями. До него же ей и дела нет!– Пока строительство шло, думал о наших горах. Даже дом хотелось сделать таким точь-в-точь, как тот, в котором рос... А сейчас... Когда побывал там... До меня там и дела никому нет. Мать умерла пять лет назад, меня никто даже не известил, не вызвал. А брат, он сразу дал понять, что видеть меня дольше положенного по трауру времени не намерен.
