Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 52 страниц)
– Да, и ещё напомни мне про Антирпа,– усмехнулся Кэйдар пренебрежительно.– Антирп в том выступлении играл меня... Хочешь сказать, мне теперь нужно опа-саться за свою жизнь?! Я не верю во все эти предзнаменования! Богам всё равно, кто победит на арене! Что со мной будет, я не знаю, и никто из нас не знает, а вот то, что варвара этого я могу, если захочу, голыми руками придушить – это точно! Он цели-ком в моей власти! И дарить ему вольную я не намерен!
Не думай, я его заставлю!.. Всё равно заставлю!.. На костях у меня поползёт в свои горы...
Кэйдар рывком поддёрнул на себя тарелку со свежеиспечённым хлебом, двумя руками разломил верхний кусок. Откусил от одного, во второй, оставшийся, аж пальцы впились, продавливая хрусткую корочку, сминая нежную мякоть.
Лидас отвёл глаза, задумался. "Кэйдар, когда злится, просто невыносим. А выйти из себя может на ровном месте, без всякой видимой причины. Характер – хуже неку-да! Я и не думал даже просить у тебя за Виэла. Конечно, жаль парня... Такой судьбы и врагу не пожелаешь. Но и калечить его нельзя! Он – единственное, что у нас есть. Не будет его – и марагов нам самим никогда не найти. Уж я-то знаю лучше всякого, что такое горы".
А Кэйдар продолжал молчать, в сторону Лидаса даже не смотрел, разбирал руками обжаренную с пряностями рыбу, складывая аккуратной горочкой острые кости на край тарелки. За этой неторопливостью плохо скрываемое раздражение. Лидас это видел. А ведь ему, должно быть, и вправду была очень неприятна та победа Виэла на арене. Разыгрывая постановочные бои, прошедшие или предполагаемые, люди тем самым могут узнать, как к их делам относится Создатель. Антирп, играя роль На-следника, своей смертью навлёк на него несчастья. Да, деталь неприятная, особенно накануне такого важного мероприятия, как поход за море, в Рифейские горы. Даже странно, что это вырвалось у Кэйдара лишь сейчас, столько дней спустя. А попробуй предложи ему отложить всё до следующего года, только заикнись – вообще врагом на всю жизнь останешься. Нет ничего хуже для Кэйдара – прослыть слабаком или трусом в глазах окружающих, особенно если это будет собственный зять.
– А Отец как ко всему этому относится?– Лидас осторожно сменил тему, молчали-вое раздражение Кэйдара и натянутость за столом портили всё удовольствие от вкус-ного обеда.
– Он ещё ничего не знает!– Кэйдар сердито плечом дёрнул.– Идея с марагами Ему принадлежит, думаю, Он не будет против нашего похода...
– А свадьба?– вопрос у Лидаса сорвался с языка сам собой. Ведь знал же, как болез-ненна для Кэйдара эта тема.
– Свадьба будет только в мае! Мы успеем во всяком случае... Если, конечно...– Кэйдар не договорил, но Лидас и сам понял, о чём тот подумал, докончил фразу мысленно: "Если, конечно, меня не убьют..."
Лицо у Кэйдара в эту минуту было таким отстранённо-закаменелым и взгляд оста-новившимся, что Лидас поспорил бы с кем угодно, что свою смерть Кэйдар готов принять как избавление, как меньшую из двух зол.
– А она-то опять на охоте... Дождик с утра, а она всё равно...
– А знаю!– отрезал Кэйдар таким тоном, что у Лидаса пропало всякое желание ещё хоть о чём-то спрашивать. Но Кэйдар продолжил сам, после недолгого раздумчивого молчания:– Пусть делает, что хочет... Пока! Мне всё равно!– Тут он лукавил, конеч-но. Как всякий мужчина, не мог он равнодушно принимать своеволие и независи-мость женщины, тем более, своей невесты.– Но после свадьбы...– Кэйдар усмехнул-ся.– После свадьбы я буду решать, что ей можно, а что – нельзя! Она не у себя дома! Это там ей позволяли всякое...
Он всем видом своим пытался изобразить предельную небрежность. Но Лидас-то чувствовал, что это не так. Обида, раздражение, злость, мстительность смешивались друг с другом в опасную смесь, взрывоопасную. Да, это будет ещё та парочка! По-хуже их двоих с Айной.
– А Ириду свою искать так и не бросил?
– Нет! С чего бы это?
– Отец же, вроде, запретил... я слышал...
Кэйдар хмыкнул, подбородком дёрнул, будто сказать хотел: "Ну, вот ещё?!"
– Уверен, что найдёшь?– Лидас улыбнулся с сомнением.– Город большой...
– Найду!– Кэйдар упрямо склонил голову, выставляя высокий лоб. Подсохшие волосы, небрежно зачёсанные назад, рассыпаясь на пряди, падали вниз, на лоб.– Когда-нибудь всё равно найду... Чувствую, она рядом где-то... Близко! Найду!.. Я на Новый год загадывал, чтоб найти... В храм Создателя пожертвовал тысячу лиг.
– И что жрецы? Пообещали, что исполнится?– Лидас смотрел, как Кэйдар ест ябло-ко, отрезая от него тонкие ломтики, задумался над чем-то так, что и вопроса не ус-лышал. Лидас не стал переспрашивать, посоветовал только:– Я бы на твоём месте ещё зашёл в храм Матери, или хотя бы к Нэйт. Богиня-женщина иногда может по-мочь там, где и Создателю не суметь. Поверь мне...
Кэйдар рассмеялся:
– Вот уж не думал, что когда-то буду твои советы выслушивать!
– В таких делах лучше все способы испробовать,– Лидас держал в руке кубок с разбавленным вином, покачивал его, делая изредка небольшие глотки, а сам продол-жал смотреть на Кэйдара. Раньше, когда право наследовать Империю решало рожде-ние ребёнка, эта заинтересованность Кэйдара в поиске беглой рабыни хоть как-то объяснялась. Но сейчас? После того, как Отец Воплощённый сделал его Наследни-ком, это не так уже важно.
Она для него всего лишь одна из десятка наложниц... Или нет? В который раз мысленно задавал себе этот вопрос Лидас и не мог на него ответить. Смотрел на Кэйдара, склонив голову к левому плечу, изучал, пытаясь понять его.
Если б эту его настойчивость и упорство да пустить в доброе дело, он бы много сделал хорошего за эти неполные пять месяцев, считая с побега виэлийки. Почти каждый день, как трудовую повинность выполняет, разыскивая беглую рабыню. Надеется ещё раз встретить её на улице. Думает, судьба повторит с ним эту шутку ещё раз. Вряд ли! Эта девчонка очень осторожна, она хитрая... И умная.
А Кэйдар привязался к ней – не иначе! Он и сам ещё этого не понимает, не осозна-ёт, но мысли о ней головы не покидают. Даже допрос Виэла и поход в Рифейские горы не отодвинули их на второй план.
Но он никогда не признается себе в этом! А если я скажу, раскричится ещё громче, и тогда прости-прощай совместная подготовка к походу. Он может вообще отказать-ся от моего участия!
– Да-да, пожертвуй храму Матери что-нибудь. Необязательно много... Попроси о помощи...– повторил Лидас, допив вино. Кэйдар не ответил, крутил в пальцах нож для фруктов, продолжая обдумывать какие-то свои личные дела. А потом, будто спохватившись, сказал не к месту:
– Я оставлю пока эту карту себе. Хорошо?
– Да, пожалуйста!– Лидас встал из-за стола первым.– Если Ликсос добьётся чего-нибудь, сообщай и мне. Я хочу быть в курсе всех дел...
Кэйдар кивнул в ответ рассеянно, на Лидаса и глаз не поднял, остался в одиночест-ве сидеть за столом.
* * *
Ликсос стоял к Кэйдару спиной, даже на скрип дверных петель не обернулся: не расслышал.
– Осторожней, Арат! Не убей...– крикнул своему помощнику. Кэйдар не сразу понял, что происходит, прошёл ближе. Ликсос стоял, скрестив на груди руки, смот-рел, как его подручный охаживает марага. Тяжеленный кулак вминался в незащи-щённый живот. В тишине только глухие удары было слышно. И ещё Арат чуть слышно ругался сквозь зубы.
– Упирается?– спросил Кэйдар.
– Хуже, господин,– ответил Ликсос.– Убить себя хотел,– протянул на раскрытой ладони кусок черепка от глиняной миски.– Есть стал отказываться, так хоть воду решил ему на ночь оставлять. Пока пить будет, будет жить... Так он, гад, разбил и острым краем себе руку изрезал... Хорошо, я вернулся, от паттия застёжку где-то здесь обронил... А так бы обескровил себя до утра...
После очередного удара варвар на ногах не удержался, остался лежать на полу, скорчившись, зажимая сломанную руку. Арат не остановился, пинал в живот, в грудь, в лицо, особо не разбираясь.
– Хватит!– выкрикнул Ликсос.– Верни его на место!..– а к Кэйдару, повернувшись, пояснил:– Я его обычно на ночь отдохнуть отпускал, да и днём бывало – тоже!.. Пусть отлежится немного, думал... А то ослабеет слишком быстро... А он-то, вон, что удумал...– покачал головой сокрушённо, встряхнув коротко стриженными чёр-ными волосами.– Теперь хватит его баловать... Себе дороже...
Кэйдар не добавил ничего на эти вполне разумные слова, разделяя мнение Ликсоса целиком и полностью. Стоял и смотрел, как Арат, выполняя приказ, привязывает марага обратно к пыточному столбу. Железные кольца оков скреплялись болтами накрепко, плотно охватывая сбитые в кровь запястья.
Варвар, несмотря на побои, находился в сознании, но не сопротивлялся, застонал лишь сквозь стиснутые зубы, когда Арат вздёрнул повыше перебитую руку. Ей и сейчас досталось. Грубые порезы от осколка чашки пересекали руку от запястья и до локтя в нескольких местах. Ещё сочились кровью, оставляя подсохшие дорожки, спускающиеся вниз до самого плеча.
Чувствуя на себе взгляды, варвар медленно поднял голову, глазами – чёрными, громадными в полумраке – с глазами Кэйдара встретился. Этот взгляд, излучающий ничем не прикрытую ненависть, заставил невольно вспомнить тот случай на корабле, то покушение нелепое, неудавшееся. Глаз не отвёл даже тогда, когда Кэйдар руку занёс для удара, только напрягся всем телом, яростно зубы стиснул, до ломоты в скулах.
Пощёчина пришлась по правой щеке, худой и грязной. У марага откинуло голову назад, затылок глухо о бревно ударился. Удар сильный получился, у Кэйдара у само-го аж в ушах зазвенело.
Крепкими пальцами поймал марага за подбородок, побеждая внутреннее сопротив-ление, заставил повернуть голову к себе:
– Ну, смотри же, гадёныш! Смотри!.. Что ж ты теперь отворачиваешься? Боишься меня, мразь? Боишься!..
Варвар всем телом свои худым измученным рванулся, будто надеялся от цепей освободиться, по-волчьи клацнул зубами, укусить пытаясь. Кэйдар рывком запроки-нул рабу голову, так, что позвонки в шее хрустнули, зашептал, глядя в расширенные от боли зрачки:
– И это всё, что ты можешь?.. Ты же не царевич, ты – тварь безмозглая и безъязы-кая!.. Ты грязи под моими ногами не стоишь... слабак и мальчишка... Щенок слюня-вый!.. Невесту свою помнишь? Ириду золотоволосую? Дочку Тирона?.. Она ведь в ту ночь мне досталась... Мне!! Я был у неё первым – не ты!..– Варвар при этих словах снова дёрнулся, пытаясь столкнуть руку Кэйдара, сжимающую горло, – бесполезно! Сглотнул только слюну со вкусом собственной крови, так, что плечи передёрнулись.
Кэйдар сам отпустил марага, таким движением, что тот опять затылком ударился. Отступил. А варвар вдруг сам спросил, выкрикнул хрипло посаженным голосом:
– Что ты с ней сделал?! Где она?!.. Куда ты...– не договорил – Кэйдар впечатал кулак ему в живот, сбивая дыхание.
– Я позволял тебе "тыкать"? Позволял?– Кэйдар разъярился, ещё раз ударил, и ещё. А потом напоследок – и в лицо. Взглянул на руку, на сбитую на костяшке кожу, слизнул выступившую кровь, поморщился недовольно. Варвар рядом дышал тяжело, с хрипом, выступившие рёбра ходуном ходили под иссечённой кожей. Наколка марагская на груди варвара привлекала взгляд своеобразной дикарской красотой туго переплетённых линий. И сразу же вспомнилась Айна. Что общего у них могло быть? Как она – она! твоя сестра по отцу – могла спутаться с этой тварью?! Как она могла?!
– Ты подыхать собрался, да? Подыхать?! А у меня ты разрешения спросил?– Варвар уже не пытался вырваться, когда Кэйдар схватил его за волосы, запрокидывая тяжело склонившуюся голову.– Я не для того на тебя столько денег потратил, чтоб ты сейчас сдох... Ты жить будешь до тех пор, пока я хочу, чтоб ты жил... И сдохнешь, когда я захочу... Понятно?!– Ненависть и отвращение в глазах марага рождали двоякое чувство. Кроме злости, Кэйдар чувствовал ещё и удивление. На него давно уже ни-кто не смотрел так: без страха, без подобострастия, с искренностью сумасшедшего. Такое он спускал только одному лишь человеку, вернее, одной. Виэлийке Ириде!
А раб будто мысли его прочитал, спросил, с трудом выталкивая слова через разби-тые в кровь распухшие губы:
– Где она...
– Жена раба – тоже рабыня, помнишь?.. Такая горячая, такая молодая, и без всякого опыта... Я сделал то, чего ты, сопляк, не смог...– Кэйдар улыбался, глядя варвару в глаза. Видел, что каждое произносимое слово будто гвозди раскалённые в него вко-лачивало. Видел, как мараг всем лицом своим закаменел, и добавил:– Твоя жена или невеста – тебе тут лучше знать! – стала моей шлюхой...
– А твоя сестра – моей...– мараг улыбнулся тоже.
Кэйдар молотил его обеими руками, пока не устал. Ликсос не вмешивался, попро-сту не решился. Он мало что расслышал. Беспокоился, конечно, за жизнь раба, гос-подин в своей безграничной ярости мог и до смерти забить, но и встревать под руку побоялся. Знал по опыту: Кэйдар в гневе страшен. Зачем его ярость на себе испыты-вать? Прибьёт – так это сам, своими же руками, тут винить некого.
А Кэйдар неожиданно из камеры ушёл. Ушёл, даже слова не сказав, не отдав ни одного распоряжения. Просто развернулся и вышел...
* * *
Он здесь, во Дворце! И он – живой!!!
Эта новость была для Айны всем! Ещё бы! Ведь она же считала своего Айвара погибшим, оплакивала его душу в мире теней и представить не могла, что он жив.
А они молчали все эти дни. Ни Лидас, ни Кэйдар словом не обмолвились. А Айна всё равно узнала всё. Рабы на кухне о многом болтали, сюда же и охрана приходила на кормёжку, и сам Ликсос-палач со своими подручными.
Айна действовала с предельной осторожностью, расспросила девушек-рабынь как бы между делом, и к вечеру знала о ритуальном поединке на арене, о допросах и пытках – обо всём!
Еле-еле ночи дождалась, места себе не находила. Дотерпелась, пока все в Доме не уснули, и отправилась на разведку. Лицо спрятала под накидкой, как будто её кто-то из окружения мог в ней не узнать, но как-то оно так поспокойнее казалось. Взяла с собой лишь кувшин с водой, тот, что ей на случай жажды оставляли в спальне.
Крадучись прошла малознакомым маршрутом, мимо постов круглосуточной охраны. Те, узнавая госпожу, без лишних вопросов, молча разводили копья, пропус-кали вперёд.
Надзиратель подземной тюрьмы обомлел при виде Айны, и всё равно слабо попы-тался загородить собой дорогу. Отступил под безмолвным взглядом, и браслет се-ребряный с руки госпожи принял с жадностью, как плату за молчание. Сам проводил до нужной двери, открыл засов, пообещал посторожить и предупредить в случае чего. Даже одолжил свой светильник.
Шагнула за дверь и обомлела на миг. Айвар! Айвар мой бедный!
Узнала его сразу, а всё равно подбиралась к нему медленно, осторожно, будто даже на таком расстоянии своими резкими движениями могла причинить ему дополни-тельную боль.
– Айвар...– позвала шёпотом, немея от пережитого ужаса.– Что же они сделали с тобой?!.. Что сделали?..
Она видела его всего, раздетого до пояса, в этих нелепых варварских штанах. Вы-вернутые в локтях руки с железными обручами на запястьях, вздёрнутые высоко над головой.
– Айвар... мальчик мой...– позвала ещё раз, но без всякого ответа.– Айвар...
Слёзы текли сами, слёзы боли, слёзы сострадания, слёзы отчаяния и бессилия. Каждый след от плети, каждый ушиб, каждый ожог на теле любимого мужчины видела и боль от них чувствовала на себе, но не знала, как помочь, как уменьшить её.
– Милый... Милый мой мальчик...– Обеими ладонями очень осторожно подняла склонённую голову, заглянула в лицо, обезображенное жестокими побоями. Сейчас, без сознания, он больше похож был на мёртвого, никак не отзывался на её прикосно-вения, на её голос. А эти следы от побоев! Даже на лице! Разве можно ещё жить продолжать после всего этого?
Ласково, но не как любовница, – скорее, как мать, поцеловала в разбитые бесчувст-венные губы, позвала:
– Айвар, ты слышишь?.. Слышишь меня?.. Это я, твоя Айна... Я больше не оставлю тебя... Не отдам ему... Я никому тебя не отдам, слышишь... Я не позволю никому делать тебе больно... Пусть только кто тронет тебя...– говорила, звала, тормошила, целовала каждый оставленный на теле любимого отпечаток от удара, поцелуями своими силясь вобрать в себя боль, уменьшить страдание. И плакала, плакала, не стесняясь этих слёз, не пытаясь задавить их в себе.
– Айвар, прости меня!.. Прости, слышишь!.. Это я одна виновата во всём... Я рас-сказала им про тебя... Я накричала на тебя тогда... Я злилась на тебя... Прости, прошу тебя!.. Ты же сможешь простить меня, свою Айну... Я знаю, что сможешь!..– она шептала со страстью просьбы и признания – всё то, чего раньше никогда ему вслух не говорила, не могла сказать по глупой своей высокомерности.– Я люблю тебя, Айвар... Люблю, слышишь!.. Я не могу без тебя... Жить не могу...
Щекой своей прижималась к его щеке, испачканной, с пятнами засохшей крови, запавшей, колючей от редкой по-мальчишески щетины. Целовала грязные сваляв-шиеся волосы. Нежными пальцами прикасалась к поседевшим вискам, гадая с ужа-сом, чтом ему довелось пережить, чтоб начать седеть так рано.
– Я не оставлю тебя тут... Не брошу одного...– Обнимала его обеими руками, а огромный живот не давал прижаться плотнее, мешал, и ребёнок внутри ворочался беспокойно, толкаясь изнутри, будто и ему тоже было больно.
Наверное, мольбы, поцелуи и слёзы сделали своё дело, Айна почувствовала в низу живота, глубоко внутри, резкую боль, приступом накатившую. Она готова была и не такую боль стерпеть, лишь бы Айвару её стало чуть-чуть полегче. Поэтому она не обращала на неё внимания, терпела, когда боль повторилась снова и снова. Понима-ла, что заслужила эту боль, а он – нет! Он ни в чём и ни перед кем не виноват! За что они все так мучают его? Эти пытки! Эти побои! За что?!
Это всё Кэйдар! Он ненавидел его с самого начала. С того самого раза, когда Айвар попытался убить его. Но я больше не дам тебе его мучить! Не позволю!
Айна попыталась развинтить болты, освободить руки Айвара, и так разбитые желе-зом до крови. Но в пальцах потомственной аристократки не было достаточной для такого дела силы, да и дотянуться не хватало роста. Плача и молясь сквозь зубы, Айна повторяла и повторяла попытку, до тех пор, пока не оступилась и не упала на пол, к ногам Айвара. Внутри от толчка оборвалось что-то, и боль стала почти не-стерпимой. Она выдавливала всё новые и новые слёзы, и Айна плакала, плакала, сама не замечая того. Слёзы текли вниз по щекам сами собой, сжигали глаза, но Айна не вытирала их, только моргала чаще.
Как ей хотелось умереть сейчас! Вот так, просто умереть, прижавшись щекой к штанине, обхватив руками колени любимого мужчины.
– Почему... почему я не могу ничего... ничего сделать для тебя?..– шептала в от-чаянии.– Ничего хорошего для тебя... Одну только боль и неприятности...
Айвар!.. Айвар, ну, очнись же! Давай!.. Давай, открой глаза!.. Скажи, что ты не злишься на меня... Что ты скучал по мне... Ну же, давай!..
Поднялась еле-еле, кусая губы, чтоб только не закричать от боли. Смочила край накидки в воде, принесённой с собой, принялась смывать грязь и пятна крови с лица Айвара, с рук, с груди. А он оставался неподвижен, будто умер уже, но в губах ещё сохранялась теплота и мягкость.
– Моей любви хватит, чтобы уберечь тебя... Хватит на нас обоих... Только живи, прошу тебя! Покажи мне, что ты ещё жив!.. Что ты слышишь меня... Ну, же, милый мой мальчик!..– Айна просила, умоляла, уговаривала, целуя эти губы. Кто бы мог подумать, раньше ведь он не умел целоваться! Не понимал прелести этого почти невинного удовольствия, отворачивался, избегая её ласк. А сейчас, сейчас его можно целовать беспрепятственно. А Айна не рада этому совершенно! Напротив! Она бы жизнь свою с радостью отдала, если б он попытался отстраниться. Просто глаза бы хоть открыл! Тщетно! Бесполезно! Всё зря!
Опоздала! Слишком поздно пришла! Тебе не увидеть его живым никогда! Именно так боги покарали тебя за то, что ты не верила в любовь.
– Нет!!! Нет!! Нет!..– Айна со злостью принялась дёргать цепи, удерживающие её Айвара у пыточного столба. Кровь из порезов на его левой руке потекла вниз, и это испугало Айну ещё больше. Отрывая полоски ткани от края накидки при помощи зубов, зашептала со страхом:– Сейчас... Я знаю, что нужно делать...
Перевязала порезы тугой, хоть и не очень умелой повязкой, смогла остановить кровь. Но эти проклятые цепи! Их невозможно снять своими силами.
Вспомнила о надзирателе за дверью: "Да, он сможет помочь! Он сумеет помочь нам!.." На полушаге оступилась, споткнулась о кувшин, упала и ударилась головой так, что в глазах потемнело. Сколько пролежала так, потеряв сознание от боли, и сама не поняла, а когда глаза открыла, то, лёжа щекой на грязном каменном полу, увидела, что из опрокинутого кувшина растеклась огромная лужа. Вода подтекала под неё, под ноги, под живот, и она была горячая, обжигающая, как кипяток. И боль внизу живота исторгла долгий стон из горла.
Глядя на лужу, корчась от боли, Айна только в эту минуту связала эту боль с ре-бёнком, со своей беременностью, со скорыми родами.
– Не-е-е-е-т!!!– закричала во весь голос, пытаясь приподняться на руках, пытаясь ползти. Но крика – собственного голоса! – и сама не услышала.– Нет...– Заколотилась в рыданиях, в рыданиях, уже лишённых слёз. Но этот плач был лишь продолжением творящегося кошмара, спасти от которого было некому.
* * *
Шира принёс эту новость от кухонной прислуги, подавая воду для умывания, заме-тил:
– Такой переполох поднялся, господин... Такая новость хорошая... Госпожа Аль-вита уже и за врачом послала...
Что ж, у Айна начались роды. Когда-то это должно было случиться, думал Кэйдар, стирая с лица воду полотенцем с вышитыми васильками. Надо, пожалуй, справиться, как дела, посмотреть, что Лидас. Он-то, верно, места себе не находит.
Но Лидас узнал даже позже Кэйдара. Бледный до нездорового, с разлохмаченной головой и остановившимся взглядом неподвижных глаз, он оказался перед спальней жены позже Кэйдара. Сразу же толкнулся в двери, но Альвита, появившаяся на поро-ге, загородила собой дверной проём:
– Нельзя, господин!.. Лил уже там, и повитуха – тоже... Там есть все, кто нужен... Вам там делать пока нечего...
– Мне только узнать...
– Ещё рано, господин... Мне пока нечем вас обрадовать... Подождите, я сообщу вам сразу же...
Лидас не отступил, смотрел на управительницу огромными глазами, и их глубина не была наполнена радостью, переживанием, тревогой. В этом взгляде скрывалось что-то другое, что-то тревожное, что заставило Кэйдара вмешаться:
– Пойдём, отойдём лучше. Здесь и вправду справятся без нас...– взял зятя под руку, бережно и крепко, повёл за собой по коридору, мимо толпящейся прислуги. Довёл Лидаса до обеденного зала, сам налил вина в бокал, неразбавленного, чтоб быстрее помогло успокоиться, подавая, потрепал по плечу, попытался пошутить:– Ты так выглядишь, будто что-то сверхважное случилось... Все женщины рожают... Другого способа ещё никто не придумал...
– Айна... Она этой ночью... Я не знаю даже, что думать...– Лидас вздохнул судо-рожно, посмотрел на кубок в своей руке так, будто понятия не имел, что с ним де-лать.
– Да не волнуйся ты так за Айну!– Кэйдар рассмеялся.– Родит она его спокойно!.. Она куда крепче, чем ты о ней думаешь...
– Ты не знаешь, да?– Лидас перевёл на него глаза, смотрел, не моргая, будто в душу заглядывая.
– Чего я не знаю?– Кэйдар ответил вопросом на вопрос, а сам почувствовал вдруг обострённым чутьём военного: что-то неприятное случилось этой ночью.
– Её надзиратель нашёл... Внизу... В тюрьме подземной... В камере у нашего марага...– Лидас говорил едва слышно, так, будто слова эти ему с трудом давались.– Она была у него этой ночью!.. Зачем, Кэйдар?.. Зачем?..
– А сама она сказала что-нибудь? Как она сама объясняет своё поведение?– Кэйдар ожидал от сестры подобной глупости, опрометчивости даже, но чтоб такого?! Чем она думала? Это ж надо быть такой дурой!
– У неё роды начались прямо там... В этой грязи... Прямо у ног этого...
– Ты спрашивал её, что она там делала?– перебил Лидаса Кэйдар.– Ты говорил с ней...
– Она пыталась отпустить его... Перевязала ему руки... Она ходила к нему...– Лидас зажмурился, зубы стиснул так, кто кожа на скулах красными пятнами пошла. Продолжал шептать невнятно:– Пошла одна... Тайно ночью пошла... К нему, пони-маешь?!.. Пошла к Виэлу...
– А ты не понимаешь до сих пор?– спокойствие Кэйдара, его ровный голос, полное отсутствие всякого удивления заставили Лидаса снова открыть глаза.
– Ты о чём?
– Они спали друг с другом! Этот раб – и Айна!
Лидас долго – почти минуту! – смотрел на Кэйдара в упор, будто ждал, что тот рассмеётся и назовёт всё сказанное грубой шуткой. Но Кэйдар повторил всё тем же ровным голосом:
– Твоя жена изменяла тебе с твоим же телохранителем! С твоим рабом...
И Лидас не попытался опровергнуть, не бросился доказывать и переубеждать, подтверждая тем самым собственную глупую наивность. И это заставило Кэйдара признать, что зять его не так глуп, как иногда может казаться.
– И ты – знал?!!!
– Я потому и продал его тогда...
– И молчал?!! Молчал все эти месяцы...
– Айна сама должна была сказать тебе правду – не я! Я тут не при чём! Я сам узнал случайно... И я исправил ситуацию, как мог!..
– Просто убрал его! Убрал из Дворца...– Лидас коротко хохотнул, в блеске его глаз было что-то безумное, что-то, что толкает людей на безрассудные поступки.– Убрал с её глаз подальше!!!
– А что, по-твоему, я должен был делать?!– Тут уже Кэйдар не выдержал. Меньше всего он ожидал, что выставят виноватым его.
Лидас смолчал, на этот вопрос не ответил, спросил уже о другом:
– А ребёнок?
– Ну, извините!– Кэйдар руки вскинул, будто признавая своё поражение.– Это уже ваши дела! Разбирайтесь сами!
Лидас опять промолчал, так и стоял с кубком в руке, забыв о нём совершенно. Взгляд отсутствующий, лишённый всякой мысли.
– Я с самого начала тебе говорил,– начал тогда Кэйдар,– этот раб... Зря ты при-близил его к себе... Пожалел, да? Пожалел в своё время?! Таскал за собой везде и всюду!.. Потакал ему!.. Свободу дать хотел!.. Ведь хотел же?.. Ну, скажи?!..
Лидас сдался под настойчивым взглядом Кэйдара, опустил голову, задумался, выпил всё вино в бокале разом, не чувствуя при этом его вкуса.
– Я поговорю с ним! Хотя бы с ним для начала...
– Поговорить?!– Кэйдар скривил губы с отвращением.– И что ты хочешь услышать? Признание? Подробности? С этой тварью не разговаривать нужно!.. Какие разговоры тут могут быть?!.. Одна, вон, тоже вела разговоры... И что? И чем всё закончилось? Позором на всю Империю!!
– Да, конечно, я могу потребовать казни,– Лидас поднял глаза на Кэйдара.– Тогда поход в горы нам придётся отменить... Этот мараг... Попадётся ли нам ещё хоть один когда-нибудь?
Кэйдар неуверенно плечами пожал. Действительно, Лидасу сейчас даже посочувст-вовать впору. Вот он, предатель и преступник, а наказать не знаешь, как. Чёртов варвар! Даже теперь он, гад, будет жить. И это после всего-то?!
– Когда мы разведаем маршрут, можешь делать с ним, что угодно. Я предоставлю тебе такую радость. Всё, что хочешь!..
Лидас никак не отреагировал на это обещание, обдумывал что-то другое, а потом вдруг спросил:
– А может, он принудил Айну? Заставлял её силой?.. Почему тогда она молчала?
– Она сама тебе ответит!
– Я знал, я чувствовал, что у неё есть кто-то. Она в последний год была сама не своя, и вела себя странно... Думал, это Адамас... Кто угодно, думал!.. Но чтобы Виэл?! Я доверял ему...
– Все рабы – народ трусливый и подлый! О каком доверии тут вообще может идти речь?
– А как же Айна? Уж она-то...– Бедняга Лидас, он был в полном отчаянии.
– Ты вправе требовать развода. На законном основании... Она моя сестра, конечно, но и так это дело оставлять тоже нельзя.
– Я всё узнаю сначала. Поговорю с ней... Добьюсь правды! А потом... потом...– не договорил, так и пошёл с кубком, но, спохватившись, вернулся, оставил его на столе.
Шёл по коридору, сам не зная, куда. Шёл, покуда ноги несли, вниз по лестницам, и опять по коридору. До тех пор, пока перед дверью в камеру не остановился. Ликсос был уже там, несмотря на столь ранний час, отдавал помощникам нужные распоря-жения. А те притащили два ведра воды, деловито сновали по камере, заслоняя собой варвара. Первое ведро вылили марагу прямо на голову, так сам Ликсос приказал. Не помогло!
– Второе давай! И ещё несите!..
– Не, хозяин, не кумекает... Может, сдох уже?– Тот, что ростом чуть повыше, звон-ко хлестал раба по лицу, пытался привести в чувство.
А Лидас оглядывался по сторонам, не очень-то вникая в то, что происходит. Сырые холодные стены из камня, грязный истоптанный пол, лужи воды, тёмная крошечная камера. И она была здесь?! Она – твоя милая, твоя прелестная Айна! – была здесь!!! Здесь, среди этой грязи и вони... Здесь, в камере пыток. Можно ли поверить в такое? При том, какой Лидас знал свою жену, он никогда бы в это не поверил. Она – и здесь?!! Добровольно? По собственной воле? В это невозможно поверить. Невоз-можно!
Лидас головой тряхнул, лоб потёр ладонью. Трудно было поверить в то, что оче-видно, ведь видел же высоко прикованные руки марага, видел белую повязку на одной из них, это Айна перевязывала его.
Лидас глухо, со стоном, выдохнул сквозь стиснутые зубы. Это правда! Кэйдар прав! Они и вправду были любовниками! Она изменяла тебе с этим рабом, с твоим Виэлом! Она делала ЭТО по собственной воле! Потому и пришла сюда! Она спала с ним, с твоим рабом! Изменяла тебе за твоей же спиной. Обманывала тебя!!!
И этот! Лидас резко голову вскинул, взглянул на марага. Кулаки сами собой стис-нулись. Перед ним был уже не простой раб – соперник! Потому что твоя жена пред-почла его, этого мальчишку!
Но почему?! Что в нём есть такого, чего нет во мне?!
Что не устраивало её? Чего ей не хватало?
Она – такая гордая, такая неприступная?! Она – и этот мараг?!
Чем он лучше меня?
Лидас смотрел на Виэла теперь уже без всякого сочувствия, с одним лишь интере-сом, мучительным интересом, с невыносимым протестом и возмущением. Одно знать хотел: чем он увлёк её, прекрасную гордую Айну? Почему ради него она гото-ва пойти даже на такое унижение? Ради него она добровольно идёт сюда, в тюрьму, в камеру! А я? А мне? Я остаюсь в стороне! Мне никогда не добиться и половины её заботливости, направленной на этого вот раба! Почему? Почему так?
Резким толчком пальцев под подбородок Ликсос вскинул голову Виэла, она опять безжизненно упала вниз, на грудь. Мокрые волосы висели длинными сосульками, с них на иссечённую грудь стекала вода.
– Обморок, господин,– объяснил Ликсос.– Опять у него обморок... Обычно я с ним осторожен... Слежу, чтоб сознание не терял... Знаете, господин, у каждого есть порог боли... Ну, это я так называю тот момент, когда человек перестаёт чувствовать боль... Попросту перестаёт соображать. Тогда и сердце может не выдержать, и умом можно тронуться. И всем по-разному терпение даётся. Кто-то быстро сдаётся, кто-то – нет. Тут и от комплекции мало что зависит, и от возраста. Вот этот парнишка... Ничего особенного, вроде... А упрямый... И терпит недолго. Чуть увлекись, и всё! В глазах муть! Хоть ножом пили – бесполезно! Или сознание теряет... А это тоже плохо. Ждать приходится... А он вообще подолгу может вот так вот...
