Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 52 страниц)
– Красивое!– Айна бросила украшение на покрывало резким движением, будто отталкивала от себя вместе с грустными мыслями. Проклятые мысли! Они постоянно возвращают тебя к одному и тому же. Он наверняка уже мёртв, раз попал к Ликсосу, в его противные паучьи лапы. Мерзкий горбун. Айна видела палача всего раз в жиз-ни, на долю секунды они встретились глазами, столкнувшись во внутреннем дворе Дворца, но Айне хватило и этого. Три ночи её мучили кошмары, кровавые пытки и ужасы. Слухи об этом человеке ходили один страшней другого.
Кэйдар знал, кого привлечь. Специально, чтоб помучить её. И его. Помучить его перед смертью...
Стифоя не заметила этого резкого движения, не видела она и лица своей хозяйки, шила маленькую распашоночку своему будущему ребёнку. Ответила только, не поднимая головы, со вздохом:
– Что мне делать только с ними, госпожа? Непривычна я ко всяким украшениям... Да и носить их некуда, так и лежат...
– Пусть лежат,– Айна улыбнулась, хотя на сердце не было радости.– Лидас любит делать подарки, значит, пусть дарит... А вольную он тебе скоро оформит?– сменила тему разговора. По закону ребёнок, рождённый от матери-рабыни, может претен-довать на наследство отца, на его расположение, на его собственность. Если же Сти-фоя станет вольноотпущенной до родов, её ребёночек будет всего лишь незаконно-рожденным, то есть ублюдком. И его жизнь и судьба зависеть будут от воли отца: он может и отказаться от такого ребёнка, а может принять своё чадо и уравнять в пра-вах. От воли матери здесь ничто не зависит.
Что предпримет Лидас? Как он поступит? Будет ждать родов, а потом принимать решение? Или документом о праве на волю усложнит свой выбор?
Как всякая мать Айна много и подолгу думала о судьбе и своего сына. Что будет с ним, когда Стифоя родит своего? Лидас не замечает его, считает чужим, может и дальше так относиться к нему, если Стифоя родит ещё одного мальчишку. Но если родится девочка, твой сын, твой Римас наследует немалые деньги, скопленные Лида-сом, и то роскошное поместье в горах.
Допустит ли Лидас такое? Его же не переубедить, что это его ребёнок!
Да, не даром есть такая шутка: хочешь избавиться от боли в спине, заведи семью, про все свои болячки точно забудешь!
Это хорошо ещё, что Кэйдар наконец-то нашёл свою виэлийку, нашёл с ребёнком вместе. Есть теперь у будущего Правителя законный Наследник. А то бы совсем замучил. Он бы уж точно не позволил жить твоему Римасу, сам бы своими руками придавил. Или подослал бы кого-нибудь. Ту же Альвиту...
А сейчас он занят, про него такое рассказывают – поверить трудно. Сам нянчится, из рук своё чадушко боится выпустить. Вот смеху-то где! Да, смех смехом, а ведь после родов и не заглядывал к тебе ещё ни разу. И как он такой момент пропустил? Вот где возможность поглумиться да поунижать. На весь Дворец сестричка опозори-лась! Связь свою с рабом в тайне не сохранила! Это как такое стерпеть?!
Мысли в голове бежали неспешным чередом, молотились, как просо в крупорушке, одна шелуха и оставалась. А Айна, медленно покачиваясь, кормила грудью своего мальчика. Он пил очень мало, быстро наедался, но и есть начинал просить скоро, плакал от голода. Даже ночью Айна кормила его по два, а то и по три раза. Какой уж тут сон?
Стифоя, чуть-чуть понаблюдав за ней с ласковой завистью будущей матери, снова вернулась к шитью. Они обе долго молчали, не тяготясь присутствием друг друга. Напротив, они лучшими подругами стали, что было непонятно окружающим и осо-бенно Лидасу. Он-то лучше всех знал характер жены, не раз был свидетелем и жерт-вой её ревнивых выпадов и нападок. Думал, что в конце концов Айна отправит от себя свою рабыню подальше, хоть так отомстит ему за всё: за связь, за привязан-ность, за будущего ребёнка. Но Айна будто забыла Лидаса, у неё появилась другая забота: ребёнок. А Стифою она любила как младшую сестрёнку, поэтому искренне радовалась её счастью, её любви. Лидас не стал для них причиной разлада, наверное, потому, что Айна не могла забыть другого мужчину, не могла избавиться от глухой тоски одиночества, оставляющей на её красивом лице печать непроходящей печали.
Укачивая Римаса, Айна незаметно задремала, как все матери, чутко реагируя на каждое движение ребёнка, но ничего не слыша вокруг. Вскинулась от громкого возмущённого окрика:
– Айна, и ты кормишь его сама?!!
Отец Солнцеликий! Это был Кэйдар. Айна всем телом вздрогнула от этого громко-го голоса, и ребёнок испугался, расплакался.
– Что ты здесь делаешь?– Айна поднялась, свободной рукой схватывая паттий на груди, смутилась под прямым взглядом Кэйдара.
– Почему ты не отдашь его дворовой прислуге? Ты, что, так и собираешься держать его при себе?.. Этот позор!.. Это пятно грязное...– Кэйдар будто не расслышал во-проса, с сердитым возмущением начал высказывать ей всё, что не сказал в первые дни.– Как только Лидас терпит такое безобразие? Как Отец позволяет тебе творить это?.. Спать с рабом под носом у мужа, а потом ещё плодить от него ублюдков! Посмотри на себя! Ты ли это, Айна?! Как те уличные девки! Спят со всеми подряд, рожают, сами не зная, от кого... Ну, подожди, сестрёнка! Когда я получу власть, – полную власть! – ты будешь первая, за чьё воспитание я возьмусь сразу же!..
– Зачем ты пришёл? Что тебе нужно?– Айна слушала Кэйдара бесстрастно, глядя ему в лицо, только губы поджала сурово, по-взрослому. Она сейчас и вправду не была похожа на себя прежнюю. Он беззаботной изнеженной девочки с томной пово-локой во взгляде и следа не осталось. В глазах появилась решительность до жестоко-сти, и сила. Такие женщины подхватывают мечи и копья из рук убитых мужей, бьются до конца, до смерти, а не падают в ноги, умоляя о милости, о пощаде. Кэйдар видел таких среди диких вайдаров, знал силу их слепого отчаяния, может, поэтому и не упрекнул больше, ответил глухим голосом, так и не излившим всю досаду и недо-вольство:
– Где Лидас? Мы же условились идти сегодня в порт?
– Вон, у неё спроси! О Лидасе никто больше, чем Стифоя тебе не скажет...– Айна подбородком указала на рабыню. Та изумлённо глядела на Кэйдара, со страхом и с удивлением одновременно, глядела, широко раскрыв глаза, опустив руки с шитьём на колени.
– Где он? Ты знаешь?
– Господин Лидас встречается с капитаном корабля, кажется, с Манусом,– ответила, отведя, наконец, взгляд.
– Мы же хотели идти вместе!– Кэйдар нашёл новую жертву для своего раздраже-ния, но Стифоя не могла оборвать его так, как это сделала Айна, поэтому Айна и вмешалась, не смогла стерпеть:
– Перестань кричать. Хватит. Ты пугаешь ребёнка...
– Отец-Создатель!– Кэйдар зло рассмеялся.– Велика ли важность?! Твой ублюдок...
– Господин Лидас решил не тревожить вас, господин Наследник,– неожиданно для них обоих заговорила Стифоя. Ей невыносимо было слышать эти унижения и на-смешки, эти обвинения и угрозы. Госпожа никогда не позволяла такого никому из окружающих. По крайней мере, на глазах своей прислуги. Почему же сейчас она не прогонит своего брата из спальни? Да, он Наследник, но никто из мужчин, пусть даже брат и Наследник Империи, не смеет вламываться в спальню женщины. Только её муж имеет на это право, данное ему законом и Творцом.
– Все знают, что этой ночью был болен ваш ребёнок, господин. И господин Лидас это знал, поэтому решил, что сделает всё сам...– Стифоя говорила, чувствуя на себе изумлённый взгляд своей хозяйки.– Он думал, вы сможете отдохнуть, господин Наследник...
– А сам он мог меня предупредить?– Кэйдар справился со своим раздражением с большим трудом, ни о чём больше не спросив, вышел. Айна и Стифоя, проводив его глазами, переглянулись; лагадка, плечами пожав, опустила голову, а Айна принялась укачивать расплакавшегося Римаса. Он плакал, не переставая, с момента появления Кэйдара, долго не мог успокоиться и после его ухода.
– Тише, маленький мой... Мама никому тебя в обиду не даст, не бойся...
Даже внешнее сходство с Лидасом, прямо указывающее на его отцовство, мнения окружающих не меняло. С этим Римасу придётся жить, если, конечно, ему позволят жить. Бедный, бедный мальчик! Без вины виноватый! И всё за грехи своей матери, за её преступную любовь... И всё равно Айна не каялась ни в чём, что сделала, ни о чём не жалела, любила сына Лидаса с той же силой, с какой бы любила ребенка Айвара. А больше ни о чём не думала, ничего у Богини не просила.
* * *
Кэйдар и правда этой ночью почти не спал. Сначала всё с Тавинием возился, какой тут сон? Потом, когда объявился Лил, когда всё прояснилось более-менее, соседство виэлийки в одной комнате тоже мало способствовало отдыху. Девчонка эта уснула мгновенно, свернувшись клубочком и обхватив одной рукой мирно засопевшего Тавиния. Кэйдар же долго наблюдал за ними обоими, сидя в глубоком кресле. Видел, как чутко вздрагивает ресницами Ирида в ответ на каждое его движение. Боится его, но продолжает спать. Чуднамя она, эта виэлийка. Уставшее лицо, в грязных потёках, какие бывают после слёз, тени в глазницах, придающие лицу особую взрослость, и мягкие, чуть припухлые губы. Знакомое и одновременно чужое лицо. Но Кэйдар скучал без него, скучал по этой женщине и по её непредсказуемому нраву. Спраши-вал себя сам: что в ней такого, чего нет в других? Что в ней притягивает, не даёт забыть? Ведь злился же на неё, действительно готов был на всю жизнь в холодной сырой камере оставить. А сейчас вот сидишь и не решаешься лечь рядом, потому что знаешь, что она этого не потерпит, сбежит, скорее, на пол, в самый дальний угол, чем позволит тебе прикоснуться к себе.
Да, так оно и было ещё тогда давно, на корабле. Когда пять дней и ночей бок о бок жили в одном шатре, и ни разу она не спала на ложе рядом с тобой. На ковре, в углу, с руками под головой – лучше так, чем с ним рядом.
А Кэйдар постоянно чувствовал на себе её настороженный взгляд, даже сквозь сон улавливал его сковывающую силу. Она напоминала собой дикое пугливое животное, волею судьбы оказавшееся с человеком в одной клетке, и её хотелось приручить, было интересно сделать своей, послушной, ласковой, домашней. Поэтому Кэйдар все те пять ночей не позволял себе ничего, пальцем к ней не прикоснулся, да и занят был очень корабельными делами, и днём-то бывало пропадал подолгу.
Но приручить виэлийку своими силами не удалось, даже после, уже во Дворце, она чуралась своего господина, каждый его приход, каждую близость переносила, как пытку, со слезами, с проклятиями, с протестом. Потому и осталась какой-то чужой, с ней не получалось просто поговорить, на все вопросы она чаще отвечала молчанием или очередной нападкой с угрозами о смерти и проклятиями. И это тогда, когда любая рабыня чуть ли не таяла воском в его руках. Они все встречали его взглядами обожания и немого поклонения. Для них он был будущим Правителем, шансом получить привилегии, способом приобрести ценные подарки или свободу. И только для виэлийской принцессы он неизменно оставался грубым насильником, жестоким господином.
Всему виной та, первая их близость. Кэйдар часто мысленно корил себя за ту по-спешность, даже грубость, но сделанного не исправишь, прожитого не воротишь. Видно, придётся терпеть её дикий нрав, её страх и вечную настороженность.
Вот так, думая о многом и глядя на свою женщину и своего ребёнка, Кэйдар, почти не шевелясь, просидел до третьей стражи, подремал немного лишь перед самым рассветом, благо, солнце в декабре всходит поздно. Пошёл до Лидаса невыспавший-ся, разбитый и злой. На улицу сейчас, утром, идти не хотелось. Там с полуночи шёл сырой снег вперемешку с дождём, выл ветер с моря, и от этого ещё сильнее хотелось спать.
Идти себя прямо-таки заставил, а оказалось, что Лидас ушёл один. Решительность и настрой сменились разочарованием и обидой. Да ещё и раздражением на сестру. Хорошо ещё, что сказал ей не всё, что давно хотелось, тогда бы точно настроение себе на весь день испортил.
Пока сходил на конюшню, отменил распоряжение насчёт поездки, пока позавтра-кал – в полном одиночестве за огромным столом, день значительно продвинулся к полудню. Пришёл к себе, а Ирида уже на ногах.
Чистый паттий с тёплой шалью на плечах, сырые волосы длинными прядями – её было не узнать. Тут же подхватила Тавиния на руки, будто боялась за него. И опять настороженный взгляд с опаской.
– Как он?– Кэйдар спросил первым, не ожидая от неё ни приветственных слов, ни поклона; сел в кресло у стола с документами.
– Нормально. Как всегда...
– А как поел?
– Как всегда...
– Думаешь, я знаю: как всегда?!– Кэйдара разозлили эти односложные ответы, хотя он всё утро настраивал себя быть терпеливым и спокойным, не раздражаться попус-ту. Но нет же! У этой Ириды просто талант.– Не по твоей ли вине я был лишён этого права, видеть своего ребёнка, знать, как он растёт, как он питается? Ты украла у меня почти пять месяцев его жизни! Ты виновата в том, что мой сын родился и рос среди нищеты, не имея нормальных игрушек, нормальной одежды, нормального обхожде-ния, приличествующего его положению!.. И даже сейчас, когда я спрашиваю, как он, ты отделываешься двумя словами.– Кэйдар порывисто выпрямился, так, что Ирида отпрянула испуганно, отступила, прижимая мальчика к себе ещё сильней. Тот личи-ком вжался в мягкий козий пух, из которого была соткана шаль.
– Не надо кричать, он боится...– Ирида глянула на Кэйдара, как на врага: исподло-бья и без всякого желания понять его слова.
– Меня он не боится! И никогда не боялся. Я не угрожал ему ножом, не пытался убить...
На эти слова Ирида не нашлась, что ответить, только отвернулась, поджав губы, отошла к противоположной стене.
– Возможно, мой Тирон и не имел дорогих пелёнок из тончайшего полотна, воз-можно, его приходилось кормить из простой глиняной чашки простой деревянной ложкой. Признаю, что не всегда он был накормлен сразу же, как только заплакал, но его там любили по-настоящему, как ребёнка, как моего ребёнка, а не как возможного Наследника, как право на получение верховной власти. Думаете, я не знаю, что он нужен был вам лишь для того, чтоб получить право наследования, что ваш отец...
– А вот это тебя не касается, милая моя!– Кэйдар перебил Ириду, неприятно удив-лённый тем, что в словах рабыни есть немалая доля правды. Да, так оно и было. Но поначалу. А потом... Потом Отец изменил своё решение, безоговорочно передал власть наследования родному сыну, а не зятю.
– Неправда! Я давно мечтал о сыне! А ты!.. Ты украла его у меня!..
– Пожалуйста! Можете казнить меня как преступницу. Но я хоть не увижу, как мой сын превратится в подобие своего отца. В грубого, в жестокого, в ненавистного всем...
– Замолчи! Не смей!– Кэйдар решительно надвинулся на неё, яростно сверкая гла-зами, стиснув кулаки. Вот-вот – и ударит! Их взгляды встретились, но не Ирида, а Кэйдар первым отвёл глаза, посмотрел на мальчика с незнакомой лаской во взгляде, в изгибе губ. Ирида аж опешила, моргнула несколько раз удивлённо.
– Он выглядит лучше, чем все дни до этого...– заметил Кэйдар, меняя тему.
– Он мало спал этой ночью,– Ирида переложила Тирона на другую руку. Тот тол-кался ножками ей в живот, тянулся к Кэйдару, радостно улыбался ему в ответ влаж-ными губами. Он любил Кэйдара, с недовольством отметила про себя Ирида. Совсем не этого она ждала. Как может её ребёнок любить этого человека? Да, он отец, но не более того. Ни на что другое пусть не рассчитывает.
– Дай мне!– Ирида долго колебалась в ответ на этот приказ, стояла полубоком, закрывая ребёнка собой, будто надеялась, что Кэйдар передумает и уберёт свои руки, опустит их. Кэйдар повторил, не повышая голоса:– Дай!
– Он – мой! Это мой сын!– отступила на шаг, прижалась спиной к стене, встретила взгляд Кэйдара своим протестующим возмущённым взглядом.
– Думаешь, если я выпустил тебя, то и дальше позволю своевольничать? До моего прощения ты ещё нескоро дослужишься...– он вырвал ребёнка из её рук: Ирида сама ослабила хватку, как только почувствовала, что они могут причинить боль Тирону своими перетягиваниями.
Смотрела с тревогой и с испугом, но малыш легко пошёл к Кэйдару на руки, даже не понял, что чуть не стал предметом раздора. Обиженно закусив губы, упрекнула:
– Ему никто не нужен, кроме меня... Мой Тирон ни в чьей любви больше не нуж-дается...
– Я не для этого допустил тебя к нему! Чтоб ты вцепилась в него мёртвой хваткой? Нет уж! Я и без тебя смогу воспитать своего сына достойным венца Воплощённого.
– Да, точной копией своего папочки!– Ирида зло сверкнула глазами, отбросила мокрые волосы, лежавшие на груди, за спину, решительно вздёрнула подбородок.– Грубым надменным уродом! Подлым и неблагодарным...
Кэйдар, придерживая сына раскрытой ладонью за спинку, круто развернулся на одном месте:
– Это меня ты считаешь подлым?
– А разве нет? Как вы напали на нас в ту ночь? Разве не подло? В темноте! Во вре-мя праздника! Подкрались и окружили селение... Это ли не подлость?! А мой отец? Он торговал с вами. Мы никогда не трогали ваших купцов... Наше племя всегда отпускало ваших торговцев с товарами, с подарками... Провожали через степь до кораблей, до самого побережья...– Её голос перехватили спазмы, ещё немного, и она бы расплакалась, с неожиданной остротой и ясностью вспомнив события про-шлогодней августовской ночи. Зажмурилась, закрыла рот тыльной стороной ладони; невыплаканные слёзы жгли глаза, только моргни – и потекут по щекам.
– Что ты можешь знать о войне? Ты – женщина! – будешь учить меня, как воевать?! Твоё дело – вот!– Кэйдар поднял Тирона на вытянутых руках.– Рожай детей и не болтай лишнего! Понятно тебе?
– Чтоб потом и он убивал своих друзей с неменьшей подлостью и злобой?– голос Ириды на этот раз прозвучал едва слышно, но всё с тем же отчаянием.– Может, и вправду было бы лучше не родиться?
– Это не тебе решать! Для этого у тебя есть господин – Я!– Кэйдар отвернулся, сел на край ложа, усадил Тирона к себе на колени.– Ты можешь быть нянькой при нём, или кормилицей, слушаться меня и ухаживать за моим сыном. А можешь отправ-ляться на кухню! Выбирай! Во всяком случае я не намерен выслушивать упрёки рабыни... Говорить ты будешь тогда, когда я разрешу, – и только!
Ирида торопливо стёрла ладонью слёзы со щёк, оттолкнулась от стены, преодолев болезненную слабость в теле, сказала, не сумев сдержаться, хоть уже заранее знала реакцию на слова:
– Шантажировать мать ребёнком – разве это не подло?
Он не ударил её, хотя, наверное, сразу же пожалел об этом, помешал ребёнок, сонно прильнувший к его широкой груди. Но глянул зато таким понятным взглядом, что Ирида осеклась, поджала губы.
– Дважды я никогда не предлагаю... А на кухне прислуге всегда будут рады...
Ирида опустилась на пол прямо там, где стояла, – привычка всех кочевников, за-стилающих полы коврами и шкурами. Задумалась, зябко обхватив себя за плечи, впиваясь пальцами в пух шали.
Он как всегда требовал многое – всё, что она имела. Ребёнок – или хоть какая-то относительная свобода и воля говорить и думать, что хочешь? Разве можно тут коле-баться? Какая мать будет здесь долго думать?
Ирида вскинула голову, встретив прямой взгляд Кэйдара, – и отвела глаза. Подчи-нилась! Признала его волю! Его власть над собой!
Кэйдар усмехнулся довольно, но она не увидела его усмешку, зато услышала – и до боли закусила нижнюю губу.
Унижение! Опять он унижает тебя! Опять упивается своей властью над тобой!
Ну и пускай! Зато твой Тирон будет рядом. Ты сможешь видеть его, сможешь сама кормить его и воспитывать. Может быть, тогда он не вырастет таким же, как его отец?
* * *
Что за день сегодня? С самого утра какую рабыню ни увидишь, каждая пытается показать характер... Сперва эта лагадка Лидасова! Эта Стифоя! Сущая пигалица. Девчонка ещё совсем... А в речи вольнорождённых встревает, рабыня неразумная...
А всё потому, что Лидас вечно распускает своих рабов, позволяет им слишком многое, не наказывает за проступки. Вон, стоит только его телохранителя вспомнить. Вот они, последствия беспечной мягкости!
Думает, раз стала наложницей, так и позволять себе можно всякое? То, что ты скоро родишь ему ребёнка, ещё совсем ничего не значит.
Да, недаром говорят: каков господин, таков и его невольник. Ленивый и дерзкий раб служит беспечному и мягкому сердцем хозяину. Хороший же хозяин, умный и предусмотрительный, никогда не позволит своему рабу лишнего. Даже слова, даже взгляда дерзкого...
Вон, как виэлийка моя! Слова теперь дерзкого мне сказать не посмеет. Сразу при-смирела. Послушная, тихая, покорная... Стоило припугнуть разлукой с сыном...
Я всегда говорил: ради своих детей женщины на всё готовы! И Ирида не исключе-ние. Хоть и угрожала сначала, что убьёт его, как только он родится. Глупые речи остаются речами, не более того.
* * *
Айна ещё по звуку шагов, по удару двери угадала, что идёт Лидас. Впервые после родов пожаловал. Интересно, и что ему на этот раз надо? Они встретились глазами. Лидас смотрел серьёзным, немного отстранённым взглядом, в котором легко угады-валось принуждённое равнодушие. Айна видела, каких трудов ему стоит не замечать её осунувшееся лицо, болезненно похудевшую фигуру, маленький свёрток с малы-шом, заботливо укрытый одеялом.
– Ты одна?– спросил первым, так и оставаясь стоять у порога, будто в спальне чу-жой жены очутился и боится выглядеть бестактным.
Айна сидела на ложе, подобрав ноги, упираясь вытянутой рукой в подушку, внизу, как раз под рукой, сонно сопел младенец. Усмехнулась, даже не изменив позы.
– А кого ты рассчитывал здесь увидеть? Очередного любовника?
– Мне сказали, что Стифоя у тебя,– Лидас будто и не заметил насмешки.
– Она ушла к себе. Буквально только что... Она устаёт, когда подолгу на ногах... У неё срок в конце января... шесть недель осталось ходить...– Айна говорила коротки-ми отрывистыми фразами, говорила неохотно и без всякого дружелюбия. И сама себе удивлялась: зачем она ему всё это рассказывает? Будто напрашивается на прощение! Будто ждёт, что и он будет так же многословен.
– Я пригласил сегодня гостей на ужин,– объявил неожиданно Лидас.– Будут Манус и Рузал с жёнами, Кэйдар со своей Хадиссой, Адамас...
– И?– Айна склонила голову к левому плечу, скривила губы, уже догадываясь, чего от неё хочет Лидас.
– Я хочу, чтоб ты присутствовала тоже!
Айна качнулась назад, вскидывая голову, зло глазами сверкнула:
– Ты пришёл издеваться надо мной? Думаешь, мне сейчас как раз до веселья? Что я так жажду развлечений, после всего, что вы сделали?
– А что мы сделали? Ты о чём вообще?– Лидас искренне удивился.
– Не успели руки от крови после пыток отмыть и сразу же уселись праздновать!
– Ах, вот ты о чём!– Лидас коротко рассмеялся, но под взглядом Айны, осуждаю-щим, почти ненавидящим, смутился.– Это просто дружеский ужин, ничего особенно-го...
– Я никуда не пойду! Ты сам знаешь, почему!– Айна отвернулась.– Не хочу иметь ничего общего с вами со всеми...
– Пытать твоего марага – это не моя идея. Хотя, после того, что он сделал, среди иданов с него бы шкуру сняли... Ещё скажи спасибо, что он жив до сих пор... Он ещё поведёт нас в гости к своим сородичам... Укажет дорогу...
– А после? После вы отпустите его?– Айна глянула на Лидаса с нескрываемой на-деждой, с робким ожиданием. Лидас даже смутился, позавидовал невольно: "Она действительно любит его!.. Он всё ещё дорог ей... А обо мне она никогда так не беспокоилась. Никогда! Почему?"
– Этот мараг – теперь не моя собственность! И вообще сейчас разговор не о нём. Ты должна пойти со мной сегодня... Все знают, что у нас родился ребёнок, все считают нашу семью благополучной... Я хочу, чтоб твои и мои друзья так и дальше думали. Это будет проще для нас обоих. Для всех нас! Вряд ли кто-то пожалеет тебя, когда узнает правду. Даже твоя Дариана...
– Да, а над тобой-то точно посмеются!– Айна хмыкнула презрительно, легко, мяг-ким толчком, соскочила на пол. Она и после родов осталась всё такой же стройной, подвижной, гибкой. Всё такой же красивой, как и прежде. И острой на язык. Встала посреди спальни, уперев руки в боки, взглянула на Лидаса исподлобья.
– Ты позволишь мне увидеться с ним? Хотя бы ещё раз...
– Я сказал, он не моя собственность! Я ничего не могу обещать...– Лидас выдержал её взгляд, с улыбкой любопытства разглядывая свою жену. Бесстыдница! Она даже не стыдится того, что сделала. Будто не осознаёт своей вины!
– Отец Создатель! Ты хоть что-нибудь можешь сделать без оглядки на Кэйдара?– Айна презрительно рассмеялась, нервно всплеснула руками. Римас недовольно за-кряхтел спросонок, проснулся, разбуженный громким голосом и смехом матери. Айна бросилась к сыну, заговорила с ним ласково:– О, да ты мокрый у меня!– приня-лась разворачивать сырую пелёнку, про Лидаса будто забыла. Перепеленала младен-ца быстрыми ловкими руками, укачивая его и нашёптывая что-то ласковое, поверну-лась к Лидасу, удивлённо повела бровями, точно ожидала, что он за это время тихо уберётся из комнаты.
– Опять играть роль счастливой супруги? Улыбаться гостям и Кэйдару? Ты же знаешь, как мне не нравится всё это!
– Я думаю не только о себе! Твоё присутствие на ужине сегодня – прекрасная воз-можность избежать сплетен и пересудов. Зачем давать народу повод для обсуждения наших внутрисемейных дел?– Эта его излюбленная манера – давить на доводы рас-судка – всегда раздражала Айну особенно сильно.
– Конечно, лучше сделать вид, что никаких проблем не существует! Глядишь, мы и сами перестанем их замечать...
– Наша семья рушится только по твоей вине,– заметил Лидас недовольно.
– А где ты видел семью?– выкрикнула со злой усмешкой Айна.– Мы с тобой – се-мья? Упаси меня Создатель от такой семьи!
– Раньше тебя всё устраивало...
– Раньше мне не с чем было сравнивать!– отрезала категорично Айна.– Сам видишь: тебя тянет на других женщин, меня – на других мужчин! Мы чужие друг другу!.. Ты даже ребёнка своего признать не хочешь, что уж тут говорить...
– Это не мой ребёнок, и ты сама это знаешь!
– Твой!– Айна голос повысила.– Я прекрасно помню ту ночь, вернее, раннее утро, когда это случилось. Ты был пьян тогда, ты не помнишь ничего...
– Да, а варвар твой по ночам тебе сказки рассказывал?! Хватит!– Лидас тоже разо-злился.– Хватит обо всём этом. Это глупые разговоры! Просто скажи мне: ты идёшь?!
– А я могу отказаться?
– Нет!– раздражение придало и голосу, и лицу Лидаса определённой жёсткости, не характерной для него.– Не можешь!– Айна удивлённо взглянула на мужа: он даже таким может быть?!– Поэтому собирайся, за тобой пришлют!
Лидас вышел, а Айна подумала недовольно: "Какие мы сердитые! Какие мы гроз-ные! Дулась мышка на кота... Опять, наверно, у Адамаса деньги в долг брать собрал-ся... Думаешь, распустит слюни – процент меньше сделает?.. Жди! Такие, как Ада-мас, своего не упустят!"
* * *
Даида и на этот раз постаралась. Все блюда и торжественно накрытый стол своей изысканной роскошью поразили таких искушённых гостей, как Хадисса и Адамас.
Цыплята, запечённые с дольками апельсинов, древесные грибы в желейном соусе, телятина со жгучими травами и ещё много того, чему и названия нет. Одних только блюд из рыбы, несмотря на середину декабря, было не меньше десятка.
А слуги ещё несли и несли. Уносили то, что уже было испробовано, и на освобо-дившееся место ставили новое. Стол на низеньких ножках, укрытый до пола белей-шей скатертью с узорами из золотых нитей ломился от угощений. Гости и радушные хозяева расположились вокруг на удобных трапезных ложах. Ложе Айны с мягкой подушкой для локтя стояло так, что можно было видеть всех присутствующих, даже не приподнимаясь. Она разглядывала гостей исподволь, без аппетита ломая тонкими пальцами ломтик обжаренного хлеба. Видела каждого: и Адамаса напротив себя, и Кэйдара со своей невестой у самого края стола. Их ложа как у будущих супругов уже рядом расположены, они почти головами касаются. Но не смотрите, что они так близки, по-настоящему эта парочка, как кошка с собакой. Айна видела, как зло кривит губы Кэйдар, высказывая невесте очередную претензию, а Хадисса только краем глаза в его сторону глядит с улыбкой высокомерного презрения. Интересно, и чем он на этот раз недоволен? Роскошным паттием из полупрозрачной почти неве-сомой ткани? Таким тонким, что просвечивается нательная девичья рубашка. А может, Кэйдар против всех её золотых украшений? Его всегда выводило из себя, когда женщина красуется перед другими мужчинами. Но что уж тут лукавить, ас-кальской принцессе есть, что показать! Красивая лицом и фигурой, молодая, в своём платье и в таких украшениях, она смотрится лучше всех женщин за этим столом.
Вон, как жена Мануса с недовольством косит в её сторону глазом. Да, когда-то и Вивиана считалась в кругах аристократических первой красавицей, но после родов располнела сильно, мало где сейчас показывается. Супруга Рузала же, его Каттия, замухрышкой среди таких женщин кажется. Она же из простолюдинок, в жизни на подобных вечерах не бывала, всему удивляется.
Да и сама Айна к ужину вышла в простом белом паттие, без золотых и даже сереб-ряных украшений, будто всё ещё была в трауре. Видела, как это не понравилось Лидасу, как он сердито и обиженно поджал губы, но виду не подала. Пусть обижает-ся! Прислушалась к разговору Лидаса и Адамаса:
– ...Цена на зерно уже сейчас поднялась на пол лиги за меру, а к весне что будет?
Подумать страшно! Государственные запасы ситуацию вряд ли исправят...– Адамас, как всегда, вёл беседу, говорил громче других в трапезном зале; намазывая печёночный паштет на ломтик хлеба, заметил:– Многие надеются на ваш поход за море. Золото, много золота и дешёвые рабы могут поправить положение на рынке... Удешевление рабочей силы, золотые монеты в обороте – это непременно скажется...
– А что, все уже знают о походе?– Кэйдар с раздражением комкал салфетку, спро-сил громким резким голосом, так, что все разом замолкли.
– Ну, конечно же!– Адамас натянуто рассмеялся, чувствуя на себе взгляды окру-жающих.– Все знают... Это уже давно не новость... Все ждут лишь одного: оконча-тельной даты отправки...
– Но, как я понимаю, мы ради этого здесь и собрались,– Манус своей репликой попытался снять возникшее напряжение.
– Болтовня и сплетни!– выругался Кэйдар.– Шага нельзя сделать, чтоб город не обсудил...
– Но ты же, дорогой, не в пустыне живёшь!– Хадисса глянула на него с насмешкой, а Кэйдар ответил испепеляющим, почти ненавидящим взглядом. Этот взгляд ни от кого в зале не скрылся, может, поэтому какое-то время все подавленно молчали.
Плохо, очень плохо, если будущий Правитель будет несчастен в браке, если Его жена не вызывает у Него ничего, кроме раздражения, недовольства, ненависти. Что же тогда будет с народом, если им будет править Воплощённый, лишённый лада в семье? Благодать Отца снизойдёт ли на аэлов в таком случае?
