Текст книги "Рифейские горы (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 52 страниц)

– Нет, не надо, госпожа. Можно, я с вами? Мне лучше всего с вами,– Стифоя замо-тала головой, зажмурилась, закусила губу. Вот-вот – и расплачется.

– Хорошо. Скажи тогда, кого ты любишь? Он тоже раб, да? Хочешь, я дам вам обоим свободу? Помогу со свадьбой?– Айна не унималась. Не зная почему, но ей так хотелось сделать хоть что-нибудь приятное своей служанке. Хоть кому-то из своих рабов помочь, пока есть возможность. Чтоб не корить себя потом за собственное равнодушие.

– Он не захочет... Что вы, госпожа?! Он даже не смотрит в мою сторону. И вообще я не смогу быть с ним, а он – со мной. Тут никто не поможет. Никто, даже боги!– Стифоя посмотрела на Айну с такой твёрдостью во взгляде (эта же твёрдость и ещё спокойствие звучали и в голосе), что Айна не решилась дальше пытать свою служан-ку.

Ладно, не хочешь говорить сейчас, поговорим потом, когда представится более удобный случай.

– Бедняжка,– Айна ласково коснулась ладонью её щеки. И почему эта миленькая лагадка вызывает непреодолимое желание заботиться о ней? Невольно начинаешь жалеть о том, что не имела младшей сестрёнки.– Это всё неразделённая любовь. Поверь, я знаю, что это такое. Сердце ноет, а избавиться от этой боли невозможно... Но он хоть рядом, твой-то? Ты можешь его видеть? Ну, хотя бы изредка?

Стифоя отвела взгляд, согласно двинув подбородком.

– Да, милая, тебе легче.

* * *

Шарши был смуглым, как все варвары или аэлы-простолюдины, и был черноволо-сым, как все вайдары, которых Айвар знал лично. Он был молод, гибок, строен и красив, красив той вольной красотой степного кочевника, не знакомого ни с какими болезнями сроду.

Неудивительно, что Урсал выставил их друг против друга. Многими не только ему хотелось проследить за ходом и за исходом поединка. Конечно, будь мечи настоя-щими, а рядом кто-то, сделавший ставку на второго поединщика, азарт был бы не меньше, чем на арене.

Терраса трёхэтажного поместья возвышалась над тренировочной площадкой, и Магнасий по обыкновению вышел понаблюдать за процессом. Ещё утром его преду-предили, что Урсал начинает сводить рабов парами между собой. Такую возмож-ность узнать качество и вид товара в деле Магнасий не мог упустить ни за что на свете.

– Вот этих двоих видите, господин?– Урсал указал хлыстом на крайнюю слева пару, Магнасий кивнул в ответ.– Встреча обещает быть интересной. Я давно уже решил свести их вместе. У обоих есть некоторые навыки. Стоит проследить...

Магнасий переколол застёжку плаща, ослабляя захват бархатной ткани вокруг горла. Да, день для середины сентября выдался неожиданно тёплым, даже жарким. Солнце, вон, как слепит.

Чуть подался вперёд, положив руку на перила. Урсал так и остался стоять за спи-ной.

Оба они смотрели вниз, со второго этажа дома. А пары на площадке, казалось, только-только начали разминку. Их подгоняли надсмотрщики, криками и палками.

Неуверенные и от этого будто ленивые движения, осторожное обращение с оружи-ем, можно подумать, боятся, что дерево ладно выструганных мечей не выдержит ударов. Страх новичков чувствовался во всём, даже в том, как редко над площадкой разносился глухой стук скрещивающихся мечей.

А эти двое, на которых указал Урсал, заметно отличались от остальных. Видно было сразу: они не играют друг с другом. Здесь всё серьёзно. А на это уже глядеть куда интереснее.

Магнасий сам покупал рабов, он и этих помнил хорошо. Вон тот чернявый, вайдар, стоил потраченных нервов. Конечно, чуть гребцом не загремел к Лагадасу на ко-рабль. Пришлось две лишних сотни накинуть, чтоб перекупить парня.

Но второй, виэл, фигура не менее интересная. От него сам Воплощённый избав-лялся. Сам Минан на рынок вёл, а это что-то да значит. Не угодил, видать, чем-то во Дворце. Зато мне так в самый раз.

Шарши держал Айвара на расстоянии, не давал приблизиться ближе, чем на длину вытянутой руки, сжимающей меч. Парировал удары и снова, отступал, парировал легко, со смехом, будто старался всем своим поведением вывести противника из себя. И Айвар не выдержал, крикнул:

– Демоново племя! Хватит бегать! Ты же сам хотел биться со мной...

– Конечно, хотел!– Шарши рассмеялся.– Все только и говорят, какой Виэл отваж-ный. Ещё бы, вышел против самого сухорукого...

– Я не вышел, он меня вызвал,– Айвар шумно выдохнул, подставив меч под рубя-щий удар. Силён, ничего не скажешь, и плечо, выбитое из сустава, сразу дало о себе знать.– И если б не твоя подлость, ещё неизвестно, чем бы всё закончилось.

– Да!– Шарши отпрянул, выгибаясь гибкой дугой, еле-еле укола в живот избежал, но сразу же стал серьёзнее, и в насмешливо прищуренных чёрных глазах смешливая искорка тут же пропала. А ещё в ответ на слова Айвара он не принялся оправдывать-ся: кто стерпит, когда тебя в лицо называют подлым? Он честно и просто ответил:– А мне посмотреть хотелось, убьёт он тебя или нет...

– И не ожидал, да, что он жить оставит?– Айвар пошёл на вайдара в атаку, заставляя пятиться.– Ну, держись теперь!

– Деревянным мечом заколешь?– Шарши отступал так стремительно, что Камран, раб из соседней пары поединщиков, вынужден был толкнуть его в спину рукой. И Шар-ши вправду чуть на меч Айвара не наткнулся, вскинул обе руки, защищаясь скорее инстинктивно. Айвар опустил руку с мечом, отступил на шаг, ответил, недовольно хмуря брови:

– Заколол бы, будь меч настоящим. А если б ещё в настоящем бою...

– В настоящем бою я б тебя не подпустил к себе так близко,– перебил его Шарши, показывая в злой улыбке белые ровные зубы.– Первой же стрелой снял бы... И твоё умение мечом махать не помогло бы...

– Я бы отбил, не думай!

– Мою бы не отбил, точно!– Шарши вмиг стал серьёзным, чувствовал, видимо, всю серьёзность Айвара. И в последних словах их обоих не было ни шутки, не преувели-чения.

– Ну, раз уж ты такой меткий, что здесь тогда делаешь? Стрелы кончились?– А вот от издёвки Айвар не мог удержаться. А Шарши опять так же честно ответил:

– Тетива лопнула. А так видел бы ты меня тут... Я их только троих уложил... Су-мел бы больше, до смерти б запинали, а так – шкуру только попортили. Ну,– Повёл плечом небрежно,– пару рёбер, конечно, сломали... Зуб выбили...

– Мало били, раз тут оказался,– Айвар усмехнулся. Они оба заметно подустали, но поединок на словах продолжался, и острые реплики били не хуже мечей.

– Тебя, вижу, тоже пожалели. Тебя б ко мне под бич,– Шарши прищёлкнул языком, и в ответ на почти ненавидящий взгляд Айвара подмигнул левым глазом.– Я бичом не хуже лука владею...

– Да, надеюсь, лучше, чем мечом...

– Конечно, лучше!– Шарши согласился.– Я не вождь, мне кинжала хватало...

Шарши и тут был честен. Меча, он, простой кочевник, мог и не держать в руках ни разу. Для вайдаров мечи – огромная ценность. Сами они железа не куют, оно у них сплошь покупное. При виде хорошего оружия чумеют просто.

Айвар помнил случай, произошедший с отцом. Ещё до торговли с виэлами он пытался наладить отношения с одним вайдарским племенем. И что же? При виде десятка мечей их вождь о всех дружеских заверениях забыл. Еле ушли они тогда из их племени. Половины воинов отец в тот раз лишился. Как самому-то повезло?

Вайдары – народ дикий. Не понимают будто, что каждый год получать оружие будут. Нет же, им всего и сразу хочется.

Да что там говорить!

Им небо однажды кусок железа подарило, так они про это чудо уже двести лет песни поют. Конечно, такой подарок от богов.

Но для того, кто на мечах не рубился ни разу, Шарши очень неплох. Вся его выуч-ка здесь получена, на глазах Урсала. Такая смелость дорогого стоит. Но наказать его всё равно придётся. Чтоб не задирался.

Айвар перебросил меч в другую руку. Левая ещё не устала, ей всегда меньше всего достаётся. Разминая кисть, крутанул длинный, по-аэлийски, меч перед собой, созда-вая непреодолимую преграду. На такое глядя, поверишь, что и стрелу ему отбить – не просто так болтать-хвалиться.

Меч лёгкий, хоть и длинный, деревяшка, рука совсем не устаёт. Пока работал ле-вой, всё встряхивал правую руку, торопился кровь разогнать, снять усталость, уменьшить боль в плече.

Шарши с его опытом такую круговую защиту не одолеть, он и сам это понимал. Поэтому, тоже отдыхая, стоял в двух шагах, опустив руку с мечом. Он и сообразить не успел, не успел собраться, когда Айвар легко из обороны перешёл в атаку.

Меч, только что продолжавший вращение, пошёл прямо в живот. Айвару осталось только шаг навстречу сделать, и удар получился как по неживой мишени, как в дет-стве, на тренировке под присмотром брата.

Шарши осел с болезненным вздохом, выронил меч, зажимая место удара обеими руками. Ну, вот, синяк и ушиб ребер ты заработал. Впредь будешь внимательнее.

– Всё равно в настоящем бою ты бы от меня не ушёл...– Поднял на Айвара глаза, глядя с холодной яростью. Он бы бросился сейчас в драку на кулаках, меряться силою привычным для себя способом, но меч в руках Айвара и его готовность к броску заставили сдержаться. Шарши по-другому ударил, ударил так, как мог:– Ты ведь не виэл, виэлов я хорошо знаю... Какого чёрта ты под них косишь? Думаешь, никто не догадается?

– Ничего я не думаю!– огрызнулся Айвар в ответ.

– Вот уж точно!– Шарши, пересиливая себя, рассмеялся с издёвкой, обидно, будто знал уже, что Айвар не сумеет ударить его, беззащитного.

– Они что там?– Магнасий недовольно нахмурил брови.– Только языками чесать! Если это лучшая пара, что же тогда с остальных возьмёшь?

– Сам не пойму, что такое,– Урсал в бешенстве кулаки стиснул. Упрёки выслуши-вать – что может быть хуже?– Я накажу их обоих, господин. Выпороть немедленно... Обоих!

– Не калечить только!– Магнасий поднялся, проходя мимо, на Урсала даже не взгля-нул. ____________________

Ничто так не сводит и не примиряет людей как общая неприятность. Их даже после наказания оставили вместе, в одной камере. Здесь держали тех, кто провинился, и их двоих Урсал приказал оставить в этой камере на три дня на хлебе и воде, а также в следующий раз не допускать к ним женщин. Эта новость больше всего расстроила Шарши, он долго ворчал себе под нос, взглядывал иногда на Айвара недовольным обвиняющим взглядом. Айвар же, напротив, виновным во всём считал вайдара.

Не умеешь драться, так хотя бы не трепись языком. А то сошлись, как друзья-товарищи после пятилетней разлуки. Со стороны смешно посмотреть. У любого бы терпение лопнуло, что уж тут про Урсала говорить. А ведь ещё и сам хозяин погля-деть на них вышел.

Шарши осторожно подвигал иссечёнными лопатками, болезненно поморщился, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Искоса взглянул на Айвара:

– Везучий,– протянул с невольной завистью.– Хорошо отключаться, когда чуть-чуть придавят. А мне теперь отдуваться за двоих.

Шарши действительно больше досталось. Айвар уже на десятом ударе потерял сознание. Сам не знал, почему с ним такое происходит. И тогда на корабле, при бичевании, это не позволило умереть от боли ещё во время экзекуции. Да и палачу какой интерес пороть бесчувственное тело?

– Это всё потому, что ты во всём виноват,– Айвар сидел на полу, напротив, в другом углу, исподлобья смотрел на вайдара. Он-то в отличие от Шарши мог позволить себе прислониться спиной к шершавой дощатой стене.– Потому тебе и досталось боль-ше... Не видел, можно подумать, что они на нас сверху смотрят. Атаковать надо было, а не трепаться. Не бойся, я б тебя убивать не стал...

– Что?!– Шарши дёрнулся всем телом, как от удара, и спутанные грязные волосы, падающие на глаза, гривкой взметнулись.– Так это я, оказывается, во всём виноват?!

– Конечно,– Айвар сквозь боль улыбался, наблюдая за реакцией вайдара.– Меня предупреждали, что ты желаешь биться со мной... А как ты пялился постоянно? Думал, я тебе тоже подножку подставлю? Дурак! Дался ты мне... Выдалась возмож-ность – руби, не жалея. А ты... ты меча-то в руках не держал до этого. А пугаешь! То же мне, вояка...

– Да ты... ты сопляк против меня!– Шарши взвился. Он даже о боли забыл, ещё два слова – и в драку кинется.– Я своего первого аэла в двенадцать лет убил, а ты... Мечом только махать без всякой пользы. Что такое твой меч против лука?

– Лук – оружие для трусов! Ты стрелой достанешь любого... Никакого мастерства! У нас любой мальчишка барана со скалы снимет. А вот в бою – глаза а глаза, на узкой тропочке, когда камни и справа, и слева, места так мало, что для удара не замахнуться. И ты тут со своими стрелами... Своих только снимать...

– Это с луком-то мастерства не надо?!– Шарши был так возмущён, что не смог на месте усидеть, даже боль перестала быть помехой, – вскочил на ноги, легко выпря-мился, как упругий лук, пустивший стрелу в цель.– А с трёхсот шагов между пласти-нами панциря слабо попасть?

– Зачем мне это? Лук – не моё оружие,– Айвар плечами пожал.– Я и в детстве-то с него никогда не стрелял...

– Вот именно! Потому и болтаешь,– это признание Шарши немного успокоило, но и забыть услышанное он никак не мог.– Барана?.. В барана слепому только не по-пасть... Вот удивил.

И вообще, где это – "у нас"? Что не у виэлов – это точно! Ты не виэл, не кочевник. И не идан. Ну и не вимлат, этих-то сейчас уже не встретишь. Ты как-то странно для виэла на аэлийском говоришь, не то произношение.

– Я с гор,– ответил Айвар, недовольно нахмурясь. Шарши догадался так легко, так быстро, а ведь все другие не замечали. И хоть и не было в этом ничего страшного, но привычка скрывать существование своего народа действовала и на этот раз. Это Лидас о нас всё выспрашивал, он выполнял приказ Воплощённого, но теперь все они далеко, в прошлой жизни.– С тех гор, что на севере, вверх по течению Вайды...

– Мы называем эти горы Рифейскими. У нас говорят, что за их непроходимой сте-ной живёт могучий народ бессмертных. Прекрасных, равных богам по силе и по мудрости...

– Глупости!– перебил Шарши Айвар.– В этих горах живём только мы, мараги... Ну, есть ещё другие племена, они меньше нашего и пытаются воевать с нами, а чаще – торгуют. И они не могут сравниться с богами... Глупости у вас говорят.

– Это старая песня. Я слышал её от своего деда... У нас не сочиняют, у нас воспе-вают героев, а не придумывают их.

– Но и мы не бессмертные!– Айвар тоже поднялся, смотреть на Шарши снизу было тяжело: затекала шея.– Мы – хозяева в наших горах, мы добываем за год золота боль-ше, чем ты можешь увидеть за всю свою жизнь. Мы делаем лучшее оружие в этом мире. Но мы не бессмертные, и мы не равны богам.

– Да, я вижу,– Шарши усмехнулся, смерив Айвара быстрым взглядом с головы до ног.– Я вижу, ты ничем меня не лучше. Какой же ты бессмертный?– рассмеялся, отворачиваясь, будто теряя к Айвару всякий интерес.

– Мараги... Мараги...– Шарши повторил несколько раз незнакомое ему слово.– Никогда о таких не слышал.

– Мы пытались торговать с одним вайдарским племенем. Лет десять назад. Или чуть больше...

– Знаешь, сколько наших стойбищ на равнине? Вайда всех поит и всех любит оди-наково...

– Да, вас много. Да и мы предпочитали торговать с виэлами. Отец в пяти племенах был желанным гостем...

– Так ты – сын вождя? Царевич?– Шарши повторил свой изучающе-оценивающий взгляд, удивлённо присвистнул. Тонкая ниточка солнечного луча, проникающего через щель в дощатой двери, падала ему на лицо, заставляла блестеть тёмные огром-ные зрачки. Он даже после порки оставался прежним: вольно-красивым, способным удивляться, несмотря на боль.

– Если ваше племя так богато, ты мог бы дождаться выкупа. Аэлы любят золото.

– Никто из моих не знает, что я здесь,– возразил Айвар.– Я вернусь сам!

– Да?!– Шарши расхохотался, вскинул голову, и тут же сморщился от боли.– Дума-ешь получить из рук Воплощённого меч вольноотпущенника? Ты можешь попробо-вать. Может, и повезёт, лет через пять, если раньше не убьют.

Айвар вопрошающе бровями повёл, он не понимал, о чём это Шарши.

– Так ты не знаешь?! Не знаешь?!

Если тебя будет любить зритель, если ты пройдёшь через десяток боёв, если ты будешь лучшим из жертвенных воинов, то можешь получить свободу, сохранив собственную жизнь. Аэлы обожают смелых воинов.

Только не думай, что такое здесь сплошь и рядом. Из кожи придётся вылезти.

– Вылезу, если надо будет. Не бойся,– по тону голоса чувствовалось, что Айвар настроен решительно.

– Думаешь, ты один такой умник?– Шарши усмехнулся.– А может, это легенда просто, для таких, как ты? Чтоб на меч потом лезли? Хотя, нет. Я знаю, такие случаи уже были. Здорово, конечно, – получить свободу от самого Правителя. Выкупиться за счёт государственной казны. И никто тебе не указ. А какая слава, а? Все в лицо знать будут!– Шарши вздохнул мечтательно, сел на земляной пол прямо там, где стоял.– Да-а,– протянул грустно.– Сказка!

А Айвар задумался. Ведь это же шанс! Ух, ты! Ощущение скорой, близкой свободы вселяло уверенность в собственную неуязвимость. Стать лучшим воином? Убивать, чтоб получить вольную? Не трусить в бою? Не быть слабаком? Всего этого может хватить для того, чтоб получить вольную. Значит, надо вылезти из кожи! Надо!

* * *

Отточенный клинок убран в ножны, банка с мелкого помола кирпичной крошкой унесена из комнаты. Вытирая вымазанные маслом и кирпичной пылью пальцы о тряпку, Кэйдар исподлобья следил за служанкой, подтирающей за ним пол.

Молодая ладненькая брюнеточка. Фигурка как раз в его вкусе: стройная до изящ-ного. Невысокая ростом. Открытые до плеч руки с летним золотисто-нежным зага-ром. Красивая шея.

Он наблюдал за всеми её движениями, чувствуя, как в животе копится знакомый жар возбуждения, медленно перетекающий вниз, теснящий, требующий выхода.

Как давно же у тебя не было женщины!

Схватил девчонку за мокрую руку, рванул на себя. Девушка коротко вскрикнула, удивлённо скорее, чем с испугом. Упала на ложе навзничь. Глядя ей в лицо, не давая подняться, Кэйдар наклонился низко-низко, заглядывая в глубину зрачков, спросил, улыбаясь:

– Зовут-то тебя как, красавица?

– Синта, господин,– девушка, улыбаясь, провела левой свободной рукой себе по лицу, убирая выбившуюся прядку, попавшую в глаза.

– Я не видел тебя раньше, Синта,– заметил Кэйдар, а сам подумал про себя: "По-нравиться хочет ещё больше. А сама от радости так и светится. Конечно, господин внимание обратил..."

– А я вас тоже не видела,– нагловато-вольное что-то было в этой реплике и в том, как девушка подалась ему навстречу для поцелуя, подставляя чуть приоткрытые губы, а ладонь её уже скользнула вверх по руке, от запястья и до плеча, и пальцы зарылись в волосы на затылке.

Нет! Не так должно быть всё это! Нет!

Кэйдар оттолкнул её от себя, отвернулся, сидя на ложе и потирая тыльной сторо-ной ладони лоб, приказал глухим сдавленным голосом:

– Иди отсюда. Я один хочу побыть.

Рабыня выскользнула из комнаты бесшумно, будто и не было её вовсе, а Кэйдар, оставшись в одиночестве, задумался.

Не то с ним что-то происходит. Совсем не то.

Это же пустячное дело – девчонку под себя подмять. Бывало такое и раньше, когда не хотелось дожидаться никакой из наложниц или лень было идти к ним самому. Или когда незнакомая рабыня привлекала чем-то.

А эта же была совсем не против.

Вот именно – не против. И не просто отдающаяся покорно, признавая силу и власть, нет! Сама, способная взять инициативу в свои руки. Не любил Кэйдар таких женщин. Не любил до отвращения. С тех самых пор, как Отец купил ему первую женщину, первую в его жизни.

Кэйдар со вздохом закрыл глаза, пряча лицо в ладонях, напрягся, отгоняя неприят-ные воспоминания. Спросил себя, как чужого: "А какая тогда тебе нужна? Какую подать изволите?"

Думал над вопросом недолго. Память сама подсказывала ответ: перед глазами встало лицо виэлийской царевны. Такое, какой она бывала с ним чаще всего. Плотно сжатые губы, сведённые к переносице брови с суровой складочкой, потемневшие от нескрываемой ненависти глаза. Видел ли ты хотя бы раз её улыбку? Видимо, нет. Ни разу. Иначе бы она запомнилась другой.

Кэйдар скучал по ней, по этой женщине. Не только ребёнок был всему причиной. Скучал, конечно же. Она ведь не такая, как другие, совсем другая. Даже поцелуй у неё приходится брать с боем.

Она не скрывала своего отношения к тебе, ненавидела открыто, поэтому и дерзила при всяком удобном случае. Упрямая и смелая, до отчаянного. И господина своего в тебе так и не признала...

За что и поплатится!

Я заставлю её просить о милосердии. Даже Айна-гордячка готова была броситься тебе в ноги, что тут про виэлийку говорить!

Ладно, надо ещё раз вызвать Дириссия. Пускай отдаст своим приказ: проверять каждую женщину с маленьким ребёнком, встреченную на улице. Городскую охрану нужно выставить всюду, пускай патрулируют с утра до ночи.

Обо всём другом забыв, Кэйдар резко выпрямился – повреждённая связка отозва-лась острой болью. Будто раскалённой иглой пронзило через всё тело. Аж в глазах потемнело. Задавив в себе болезненный вздох, сделал-таки шаг, опираясь, перенося весь вес на больную ногу. Отец Всемогущий, это же пытка! Надеюсь, потом будет полегче. Ведь Лил же обещал, что боль уменьшится со временем. Но и дожидаться, пока это время придёт, – нет уж, так можно и состариться, не вставая с ложа.

* * *

Амтса – великий охотник и самый младший сын Создателя – спустил с поводка своих первых собак, и в мире людей повеяло осенью. Запах скорой зимы принесли с собой быстроногие ветры. Пока ещё они дули только по ночам, даря свежесть и прохладу. Запах моря, запах водорослей, запах солёной воды казался таким осве-жающим и новым после летней жары. Это зимой душа будет молить о солнце и тепле, а сейчас, осенью, ночные ветры – предвестники холодов – сообщали о скорых переменах.

Лидас вернулся в первых числах октября, вернулся спустя два с половиной месяца, вернулся рано утром, и в том виде, в каком был, явился к Айне.

Она встретила его милостивой улыбкой, даже протянула руку с расслабленными бессильными пальцами. Целуя эти пальцы, прижимая ладонь к губам, Лидас не мог отделаться от странного чувства, ему казалось, что Айна – его Айна! – стала какой-то чужой, не знакомой ему. Смотрел на неё во все глаза, смотрел-смотрел, спрашивал себя мысленно: "Что не так? Что же в ней не так?"

И дело даже не в беременности, хотя она довольно сильно повлияла на её фигуру. Этот большущий живот уже невозможно не заметить. Да и стоит ли скрывать? Неу-жели скорое материнство так повлияло на неё? Сделало какой-то незнакомой, почти чужой?

За довольно приветливой улыбкой и спокойным взглядом – нескрываемое равно-душие. Но не равнодушия он ждал после столь долгой разлуки. Готов был за два с половиной месяца выслушать всё, всё, что накопилось у неё на душе за эти месяцы. Готов был признать свою вину и не оправдываться, ведь лучшим оправданием в его положении был подарок – золотое тончайшей ковки ожерелье и серьги с аквамари-ном.

Но примет ли она этот подарок, будет ли ему рада, даже если сейчас вот, не в при-мер себе прежней, без единого украшения? Даже пряжки на плечах, и те из низко-пробного дешёвого серебра без вставок.

А что значит этот белый паттий? Она-то по кому соблюдает траурный обряд? Мо-жет, случилось что, пока меня не было?

– Тебя долго не было,– первой заговорила всё-таки Айна, но в голосе не было и намёка на упрёк. Вообще в нём ничего не было. Эта фраза родилась лишь потому, что Айна тяготилась молчанием, тяготилась его присутствием, а о чём говорить с ним, не знала.

– Да, долго,– отозвался Лидас. Он всё ещё стоял перед ней, сидящей в кресле, как проситель. Торопился увидеть, так торопился, что даже переодеваться не пошёл, а ведь попал ночью под дождик, и сейчас мокрая одежда холодила тело, была непри-ятна, а в голове то и дело пробегала одна нехорошая мысль: "Не простудиться бы... Надо было о горячей ванне распорядиться".– Похороны – это всегда долго. Да и дела всякие накопились, я же не был там шесть лет. И теперь уже вряд ли попаду...

– А что, твой брат не будет рад видеть тебя снова?– Айна усмехнулась, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Нет, не этим совсем занята была её голова, но и заговорить первой она не решалась почему-то.

– Гирану сейчас не до меня ещё долго будет.– Непонятная тревога и Лидасу переда-лась, он сам начал нервничать. Потому, что не знал, о чём хочет говорить с ним Айна, чувствовал только: неприятное что-то предстоит. Или уже произошло в его отсутствие.

Отец всемогущий! Лучше бы она кричала, ругала, швырнула в него эту свою по-душку, которую прижимает сейчас к груди, как собственного ребёнка. Ну, что же ты так смотришь?! Ни радости, ни злости – одно равнодушие! Спокойное равнодушие, без тени любопытства.

Как её расшевелить? Как её заставить увидеть меня, своего мужа? Меня не было рядом больше двух месяцев, а ты точно забыла меня! Насовсем и навсегда!

– Как наш ребёнок? Седьмой месяц идёт, так ведь?– спросил, зная, что тема буду-щего материнства всегда вызывала у жены бурную реакцию.– Тебе в декабре рожать, я помню...

– Похвально.– Айна в ответ чуть-чуть бровями повела. Подумалось: не скажет больше ничего, не двинется, – нет, продолжила, глядя Лидасу прямо в глаза:– Больше пяти лет мы с тобой вместе прожили, ты с самого начала знал, как важна для меня эта тема. Я на многое глаза закрывала, многое терпела, на многое пошла, чтоб только ребёнка родить. Всё равно, кого. Я хотела всегда быть матерью, как хотят этого все женщины...

– Разве ты...– Лидас осёкся, не договорил, смутился под строгим взглядом Айны, подкреплённым нетерпеливым взмахом руки: "Тихо! Не перебивай!"

– Ты видел мои страдания? Видел, что я со своей стороны принимаю все меры?– Она чуть вперёд подалась, хотя выпирающий живот и мешал ей, вцепилась пальцами в резкое дерево подлокотников.– Видел?

– Айна, о чём ты... вообще?– Лидас возмущённо развёл плечи, вытянул шею. Удив-лённо раскрытые глаза, влажные волосы, прилипшие ко лбу, – он был растерян и удивлён и поэтому, видимо, выглядел беспомощным.

– Ты знал, что это бесполезно?! С самого начала знал, что ничего этого не будет. Ещё до свадьбы знал, что бездетен. И промолчал! Промолчал!! По твоей вине я должна была умереть бесплодной... Ты обманывал меня, ты умолчал перед Отцом... Он, если б знал, нашёл бы мне другого мужа... На что ты надеялся? На вмешательст-во Создателя? На мою измену?

Я посвятила свою жизнь, свои лучшие годы мужчине, не имеющему никакого права зваться мужчиной... Бездетному, бесплодному, не годному ни на что...

– Неправда!– Лидас был изумлён вдвойне резкой переменой во всём облике Айны и ещё тем, что услышал. Ему как будто в лицо плюнули. Но изумление это было не из тех, когда немеет язык, перехватывает горло, а тело слабеет разом. Нет! Он крикнул ей в лицо всего одно слово, но зато так громко, так резко, с такой силой, что теперь уж Айна поражённо вскинула брови. А Лидас снова повторил, но уже тихо, почти шёпотом:– Неправда...

– А что тогда правда?– Айна быстро нашлась, что ответить.– Ты же сам Кэйдару говорил. Про несчастный случай на охоте... Он заявил, что во мне не твой ребёнок. Что я спала с другим... Ты тоже думаешь, что это так, да? Скажи мне честно!

Куда делось её равнодушие? Пламя негасимое было в её взгляде. И румянец на бледных щеках добавлял её облику невиданную страстность и силу. Вот оно, её истинное лицо, которое она скрывала под маской равнодушия и скуки. Лишь в мо-менты близости, да и то не каждый раз, она бывала такой вот, способной на безрас-судство, на порывы и поступки, чьи последствия потом могли повлиять на всю её дальнейшую жизнь.

– Да.– Лидас отвёл взгляд, опустил голову, будто признавался в чём-то постыдном.– Я думал поначалу, что он от Адамаса... Тем более, и повод был... И по срокам всё сходилось.– Айна громко хмыкнула при этих словах, с презрением, с негодованием, но Лидас не дал ей рта раскрыть, дальше продолжал:– Тогда мне всё равно было, я не меньше твоего хочу иметь ребёнка. Да и Адамас... он же нравился тебе... Значит, и ребёнок должен был быть желанным.

– И ты ломался тут передо мной!– Айна выбросила руку, пальцем указывая на за-стеленный ковром пол.– Разыгрывал перед всеми будущего папочку! Счастливого отца! И скажи ещё, что это не подло, не бесчестно!

– Айна, подожди, я ещё не всё сказал,– Лидас голос повысил. И откуда в нём эта властность, это умение командовать – не просить? И тон этот? И громкий голос?– Да, я проговорился однажды Кэйдару. Но тогда я и сам был уверен, что у меня не может быть детей... Но твоя беременность...– Лидас плечами пожал.– Поначалу я думал, что он от Адамаса. Но ты же не признавалась. Ты так мне и не сказала ничего... Тут и засомневаться недолго.

А теперь я точно знаю, что он мой. Я проверялся там...– Мотнул головой.– Я был у лекаря, у прекрасного врача... Он сказал, что я здоров.

– Уж, не у того ли, который лечил тебя после того ранения?– Айна презрительно скривила губы.

– Нет. Тот был шарлатаном. Конечно, он спас меня тогда. После удара кабаньих клыков это не всякому под силу. Но если б ты видела, с помощью каких средств. Пара отточенных ножей, штопальная игла и обычные нитки. И всякие травы ещё. Поразительно, что я не помер в той горной деревушке. Две недели в беспамятстве провалялся, а потом месяц, пока смог подняться.

До детей ли мне тогда было, в четырнадцать лет? Живым бы хоть остаться...– Лидас усмехнулся с горечью. Он впервые делился с Айной своим прошлым, самым неприятным его моментом, но не ждал от неё насмешки или сарказма, верил, что она поймёт и пожалеет о словах, бросаемых в ярости.

– А ещё я видел свою дочку,– у Айны от изумления аж рот приоткрылся. Уж об этом она точно впервые слышала. А Лидас смотрел на неё с нескрываемой гордо-стью, с довольной улыбкой. Продолжил, отвечая на все её не высказанные вслух вопросы:– От женщины, которая была у меня ещё до тебя...

А девочка хорошенькая, красавица растёт. Ей только седьмой год пошёл. Я её до этого ни разу не видел, и она "отцом" называет другого мужчину...

В голосе Лидаса звучала тёплая грусть, если только так можно было назвать это чувство, и Айне стало вдруг обидно, что не её ребёнку предназначена такая неж-ность. Будет ли он так любить её сына, если сомневался в своём отцовстве? Не будет ли это чувство в будущем преградой? Полюбит ли он его после рождения?

– Ты никогда не говорил ничего о себе!– упрекнула, недовольно хмуря брови.

– О дочери я и сам лишь в этот раз узнал,– Лидас продолжал улыбаться, глядя на Айну. Да, в ней что-то изменилось за эти месяцы, появилось что-то неуловимое, строгость какая-то и как будто степенность. Наверное, беременность тому виной. И всё равно это она, прежняя Айна, его Айна, его жена, его красавица.

– А о том, что у тебя будет...– Айна не договорила, перевела глаза, недовольно поджимая губы. Лидас обернулся – слуга на пороге спальни возник неожиданно, стоял, низко опустив голову, не смея заговорить первым.