Текст книги "Рифейские горы (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)
Видите, господин, ещё вчера вечером его господин, наследник наш, допросить пытался. Не сдержался, дал волю кулакам. И до сих пор расшевелить не получает-ся... Ночь целую проболтался – и ничего! Когда ещё очнётся?– Ликсос вздохнул, повторил:– Да, парнишка упрямый. Его ломать неспеша надо... А говорить начнёт, вы, господин, не переживайте... Все ломаются рано или поздно. А этого я вам бе-режно подготовлю... Как сказано было, сделаю, чтоб потом ещё и проводником смог быть.
Лидас отвернулся, кусая губы, приказ Ликсоса догнал его уже у двери:
– Осторожно лей! Не всю сразу... и так наступить уже некуда... Да на лицо же прямо! Вот так!..
______________________
Они столкнулись с Лилом в коридоре перед дверью в спальню Айны. Лил выглядел уставшим и очень довольным, в ответ на приветствие – рассеянный кивок головой – заговорил первым:
– Могу поздравить вас, господин Лидас! Самым первым...– Лидас, будто не пони-мая, о чём речь, удивлённо бровями повёл.– У вас сын!
– Уже?
– Да!– Лил негромко рассмеялся.– Роды первые, а прошли быстро... Да что там? Когда я появился, уже и воды отошли... А ребёночек слабенький родился... Но с госпожой Айной дело ещё хуже обстоит... Но, я думаю, всё обойдётся... Отдых и сон ей сейчас на пользу... А вы, я слышал, к концу месяца только ждали...
– Да.– Лидас не выказывал бурной радости, но Лила это не удивило, он знал, что мужчины не сразу осознают себя отцами, а Лидас, тот вообще сдержан в чувствах.
– Да, роды раньше начались, больше, чем на две недели. Но вы не волнуйтесь, на ребёнке это не должно никак отразиться... Такое бывает, если мать переволнуется, поднимет что-нибудь тяжёлое... Да мало ли?– Лил опять рассмеялся.– Главное, всё уже позади!
– А увидеть её можно?
– Она уже спит, господин. Я бы не советовал. Если только попозже, после обеда...
"Если мать переволнуется...– повторил про себя Лидас, провожая врача глазами.– Конечно! Она у нас волновалась!.. За любовника своего... За этого... марага!.. Так разволновалась, что чуть в пыточной камере не родила... Среди той грязи..."
Решительно толкнул дверь плечом. Стифоя, сидевшая на краю ложа, удивлённо вскинула на него глаза. Лидас под её испуганно-встревоженным взглядом невольно опешил, первый же вопрос застрял где-то в горле, и голос потерял звучание.
– Что, госпожа уже спит?– шёпот, всего лишь шелестящий несмелый шёпот сорвал-ся с его губ. А ведь не так совсем он хотел войти сюда, к этой обманщице!
Стифоя не успела ответить, Айна, чуть приподнявшись на одной руке, заговорила:
– Стифоя, милая, оставь нас пока. Мы поговорим...
Рабыня покинула спальню, прошла мимо Лидаса осторожной походкой. Тоже будущая мама. Даже глаз на Лидаса не подняла.
Айна опустила голову на подушку, в ожидании чуть прикрыла глаза, позволяя Лидасу первому начать трудный для них обоих разговор. Но тот не спешил, вид Айны, её измученный бесконечно усталый взгляд, бледное похудевшее лицо в об-рамлении распущенных волос поразили его. Он готов был кричать, требовать объяс-нений и оправданий, но, глядя на Айну, растерялся. Глазами скользил по её лицу, – как же он обожал её! Любой! Даже такой, измученной, слабой, лишённой сил, – пока не остановился на крошечном личике новорожденного. Ребёнок, уставший не мень-ше матери, спал возле неё, туго спелёнутый в маленький свёрток.
Видя взгляд Лидаса, Айна неосознанно потянулась рукой к младенцу, подалась загородить его собой: уберечь, защитить, не позволить обидеть.
– И ты собираешься сама ухаживать за ним?
– А почему нет?– Брови Айны дрогнули, будто она улыбнуться хотела улыбкой, преисполненной нежности и ласки.– Почему я должна отдавать его кому-то из при-слуги? Это же мой...
– Потому, Айна, что я знаю всё! Хуже того, это теперь все знают! Что ты с этим... с этим рабом... Что ты изменяла мне с невольником,– Лидас заговорил, чувствуя, как с каждым словом его голосу возвращается сила и напор обличителя. Он был прав, и Айна не могла, как когда-то раньше, просто рассмеяться ему в лицо, унизить его своей насмешкой.
– Ты пришёл сюда, чтоб услышать моё признание?– Айна говорила тихим голосом, смотрела на мужа снизу, но без мольбы. Она не просила прощения! Она не спешила раскаиваться в страшном преступлении.– Да, Лидас! Я спала с ним! И не раз, и не два... Ты это хотел услышать? Более того, я сама хотела этого! Я – первая...
– Хватит, Айна!– Лидас не выдержал, мучительно скривился.– Как ты можешь во-обще?..
– Я просто говорю тебе правду! Всю правду! Как на самом деле было... Ты же этого и хотел... Кто, как не я, знает, что мне нравится этот мальчик? Да, Лидас, я люблю его!.. Люблю, слышишь?!– Айна выкрикнула последние слова в полный го-лос, ребёнок захныкал, сначала слабо, потом всё громче. Он требовал внимания матери, и Айна была рядом, готовая ответить на каждое его желание: подхватила на руки ещё неумело, но бережно, прижала к груди, зашептала чуть слышно что-то ласковое, забыв о Лидасе. Тот смотрел на всё это с возмущением, опять-таки чувст-вуя себя лишним.
– Айна, как ты можешь?!– крикнул так, что Айна невольно вздрогнула, и притих-ший младенец снова закричал.
– Тише! Ты можешь тише?– Айна попросила таким тоном, что Лидас ещё больше разозлился.
– Я вправе требовать твоей казни, а ты приказываешь мне быть потише?! По-моему, ты не понимаешь, что твоя измена – это не очередная твоя забава, это преступление. Неужели тебе даже не стыдно? Нисколько не стыдно?!
– А чего я должна стыдиться?– Айна удивлённо плечами повела, говорила она не-громко, но глядела мужу прямо в лицо.– Своей любви?! Почему мне должно быть стыдно за мою любовь? Я люблю Айвара! Люблю его! Уж теперь-то я точно знаю, что это значит... Разве мы распоряжаемся своим сердцем? Разве мы можем знать, почему мы кого-то любим, а кого-то – нет? Разве мне не было бы легче просто быть рядом с тобой?– Айна отвела глаза, добавила уже тише:– И легче, и проще... Но я не могу, Лидас! Не могу, ты же сам знаешь, как это бывает... Когда понимаешь умом, а сердце разуму не подчиняется...
– Не пытайся оправдаться!– Тон своего голоса Лидас продолжал сохранять серди-тым, но во взгляде тёмных глаз стала появляться растерянность. Криков и обвинений ожидал он, а не просьбы понять себя. Айна не прощения просила, а всего лишь по-нимания.
Головой покачала протестующе, продолжила:
– Разве я не видела ни разу, как ты сам пытался перебороть свою слепую страсть. Даже Стифою себе купил... Думал, как Кэйдар, управлять своим сердцем... Чтоб им управлять, надо убить в себе любовь... Заставь себя – забудь меня, и тебе сразу ста-нет проще жить...
– Что ты говоришь?– Лидас за голову схватился.– Я – твой муж, твой господин перед богами и людьми! И ты должна сохранять мне верность, уважать своего мужа и воспитывать его детей... А ты... Ты спишь с моим рабом! И даже не стыдишься этого... Ты предала меня, Айна... А это подло...
– Если б я только когда-то обещала тебе хоть что-нибудь. Если б я хотя бы любила тебя, Лидас!– Айна держала ребёнка в высоко поднятых руках, лицом прижалась к нему.– Почти шесть лет мы с тобой вместе, но я не люблю тебя, Лидас... Я никогда этого от тебя не скрывала... Пойми ты это!– выкрикнула, с усилием смаргивая с ресниц слёзы.– Я не люблю тебя...
– Зато я тебя люблю...– прошептал Лидас. В этих словах был упрёк, обвинение даже, под его взглядом Айна сжалась, низко опустила голову, длинные волосы, спа-дая, закрыли её лицо, но Лидас всё равно расслышал:
– Прости меня...
Он глубоко вздохнул, аж плечи приподнялись, пытался успокоить себя, заставить чувства подчиниться разуму. Как много он хотел сказать сейчас, ещё больше хотел услышать. Все оправдания, все объяснения. Она должна сказать, что не устраивало её. Что заставило искать на стороне какие-то удовольствия, глупо именуемые любо-вью? Она же понимать должна была, что совершает преступление? Не маленькая...
– Прости меня, Лидас,– повторила Айна уже чуть громче, подняла на мужа потем-невшие глаза, наполнившиеся взявшейся откуда-то решительностью.– Я должна была сказать всё сама... Ещё раньше... Кэйдар хотел, чтоб я молчала... Но дело не только в этом... Ты бы потребовал тогда казни Айвара...
– А сейчас, думаешь, я откажусь от казни?– перебил её Лидас.– То, что он мараг, не освобождает его от ответственности за преступление...
– Да он же ни при чём, Лидас!– хрипло выкрикнула Айна мужу в лицо.– Я сама... Я первая... Хотела сначала отомстить тебе, Лидас... Помучить! Я сама ему себя пред-ложила... А потом...
– Замолчи!!!– Лидас на пятках качнулся, вскинул стиснутые кулаки. В глазах его плескалась ярость, ярость обманутого любимой женщиной мужчины.– Не смей гово-рить такое, слышишь!.. Не смей...– слова с трудом выталкивались через плотно сжатые зубы, и в том, что они звучали чуть слышно, угадывалась такая еле сдержи-ваемая ненависть, что Айна впервые в жизни испугалась собственного мужа. Сейчас он мог даже ударить в ответ на любое неосторожно сказанное слово. Взгляд его, и тот невозможно было выдержать – Айна сжалась, опустила голову, крепко-крепко прижала к себе сына. Он один давал ей силы держаться, несмотря на только что пережитые роды. Он – слабее тебя, его некому защитить, значит, ты одна должна оберегать своего ребёнка.
– Я любил тебя, Айна... Любил до слепоты... до обожания... Я готов был даже Адамаса тебе простить... Потому, что знал, как ты хочешь иметь ребёнка... Но ты?!
Ты повела себя ещё хуже, чем эта твоя подружка, эта твоя шлюха Дариана... Она, если спит, то хотя бы не делает это в открытую... А ты... ты готова кричать об этом на каждом перекрёстке... О себе и своём любовнике... Это мерзко, Айна, мерзко...
И этот твой ребёнок,– Лидас наконец-то взглянул на новорожденного, поморщился, хмуря брови.– Готова спать даже с рабом, лишь бы стать матерью...
– Лидас, он твой! Это твой сын... Неужели не видишь?!– плача совсем беззвучно, Айна на вытянутых руках подала ребёнка мужу. Но Лидас отпрянул, на два шага отступил, выкрикнул:
– Не обманывай меня больше! Хватит!.. Любому ясно, чей он...
– Это твой сын, Лидас... Твой!– Айна очень сильно устала, а тут ещё и обвинения Лидаса, которым нечего было противопоставить. Но говорила громко, с уверен-ностью, её слова трудно было не услышать.
– Сначала ты спишь с моим же рабом... Здесь – в этой спальне, на этой же крова-ти... А теперь ещё и подсунуть мне хочешь этого... этого...– Лидас задохнулся, даже договорить не смог, горло его перехватывали сухие беззвучные рыдания. И в глазах мужа Айна видела уже не ненависть, а одно лишь презрение, разочарование, непо-нимание, протест. И боль. Всё разом! Всё, кроме любви.
Нет, он не слышал её, не мог и не хотел слушать, бесполезно сейчас хоть что-то доказывать, что-то говорить, объяснять или даже просить прощения. Айне хватало сил лишь на слёзы, они сами текли вниз по щекам, да она и не пыталась скрыть их.
Лидас отвернулся в крайнем смятении, нервно потирая подбородок, кусая костяш-ки пальцев. Заговорил не сразу, и очень тихо, шёпотом:
– Ты должна избавиться от него!.. Может, только тогда... я смогу... смогу простить тебя... со временем...
– Нет!!!– зато Айна так крикнула, что и Лидас, и младенец одновременно вздрогну-ли. Лидас голову вскинул, нетвёрдо качнувшись на пятках, а несчастный ребёнок залился диким воплем. Этот крик слушать было особенно невыносимо.– Лидас, это мой ребёнок! И я никому его не отдам! Никогда! Ни за что! И только попробуй за-брать его... Пусть только хоть кто-нибудь попробует подойти... Это мой сын!.. А твоё прощение мне ни к чему, понял! Можешь хоть к Отцу идти, хоть к Кэйдару... Пожалуйста! Требовать развода?! Казни?! Да за ради Создателя!.. Даже если меня камнями забьют, я никому его не отдам. Пускай!.. Или ты сам меня убьёшь?! Ну же, давай!!.. Меня и его – тоже!! Нас обоих!!! Меня – и сына своего!!
И откуда у неё силы брались на этот крик, на эту истерику, на это глупое сопротив-ление? Она тряслась в рыданиях, прижимая к себе свёрток с ребёнком, плотно обхва-тив его обеими руками. Так и придушить недолго...
Лидас отступился, предложил:
– Отдохни пока. Тебе нужно поспать... А потом мы поговорим... Когда ты будешь в состоянии меня слушать...
– Я ничего не скажу тебе больше! Я всё тебе уже сказала! Можешь прямо сейчас отправляться в суд. Иди жалуйся... Называй меня, как хочешь... Мне всё равно! Да, я, может быть, и ложилась добровольно под этого марага, но этот ребёнок – твой... И думаешь, от этого я буду меньше любить его? Нет! Нет, понятно тебе!.. Даже если он будет твоей копией, я буду любить его... буду, Лидас, понятно тебе?!! А ты мо-жешь...
Лидас не дослушал её, тут уж никакого терпения не хватит, чтоб всё это выслу-шать, вышел из спальни, грохнув со всей силы дверью.
____________________
Ничего не видя вокруг, никого не замечая, Лидас без сил рухнул на первый же стул. Сгорбился, как старик, локти упёрлись в колени, ладони тесно сдавили виски. Зажмурился, зубы стиснул. Так боль обычно терпят. Но против боли в сердце это не помогало.
Как она могла?! Как она вообще пошла на ТАКОЕ?!! Она – дочь Воплощённого?! Она – твоя жена! Твоя Айна!.. Как она могла?!
И дело даже не в том, что раб оказался её любовником, всё дело в обмане, в ничем не прикрытой наглой лжи. Как она была уверена в моей слепоте! Целый год – даже больше! – спала с другим за моей спиной, особо не прячась, почти не таясь. Выряжа-лась в эти яркие тряпки, горы золота на руках. Открыто флиртовала с ним. А я? Я вёл себя как последний дурак... Я доверял ей! Я доверял своему телохранителю... А они смеялись надо мной. Держали меня за дурачка, за простофилю.
Разве такое можно простить? Разве можно забыть это унижение?
Она ведь даже не стыдится смотреть мне в глаза. И ещё суёт мне этого ублюдка. Любому же ясно, кто его отец. Любому! Последний раб в этом доме смеётся над тобой... А ты? Неужели ты и это собираешься терпеть дальше? Никогда на свете!
Развод и суд!!! Только так! Пусть сам Отец судит эту развратницу!
Айна! Как я любил тебя! Как любил!.. Если б ты только знала... Но ты просто посмеялась надо мной и моими чувствами... Раб тебе дороже меня... Ты предала меня! Мою любовь, моё доверие!.. Разве можно забыть такое?!
От обиды, от жалости к самому себе хотелось расплакаться, но слёз не было, глаза оставались предательски сухими, только голова разболелась.
Как жить теперь? Для кого и ради кого? Ты же хотел после рождения ребёнка перебраться в новое поместье... А как же сейчас? Сможешь ли терпеть рядом эту женщину? Айна, как ты могла? Ты лишила меня всего! Смысла моего существова-ния... Ради тебя, ради одной твоей улыбки я готов был муки ада терпеть. А сейчас? Сейчас, наоборот, жизнь без тебя станет для меня адом. Но стоит ли страдать, стоит ли мучиться? Ради кого? Ради чего?
Кто-то осторожно положил ладонь ему на низко склонившуюся голову. Осторож-ное, очень ласковое прикосновение. В нём и забота, и понимание, и сочувствие.
Стифоя!
Лидас выпрямился порывисто, встретился с девушкой глазами. Откуда она здесь, в обеденном зале?
Она, наверно, уже тоже знает всё?
Но во взгляде лагадки не было насмешки, ничего такого, одна лишь бесконечная нежность и нескрываемая любовь. Просто она впервые не таила от него своих чувств, наоборот, делилась ими с ним, неосознанно пыталась помочь, взять часть боли и страдания на себя.
– Милая моя... Милая...
Лидас со стоном притянул Стифою к себе, обхватил обеими руками, прижался щекой к животу. Ребёнок внутри с силой толкнулся, и Лидас почувствовав этот толчок, не сумел сдержать улыбки, слабой, но обнадёживающей.
– Сти-фо-я...– он пел её имя, одновременно жалуясь и требуя её заботы. Как он сейчас нуждался в этом. В простом понимании. Без громких слов, без признаний и лживого сочувствия.
И его Стифоя будто понимала, она молчала, смотрела на него сверху даже без улыбки, только в изломе бровей было что-то ласковое, и в прикосновении пальцев, перебирающих на затылке взлохмаченные волосы.
* * *
–...Да? И какие меры ты принял? Ты – будущий Император?! Что ты сделал?– Таласий остановился напротив Кэйдара. Высох Он, как полынный куст. Вот только в росте нисколько не убавился, всё также смотрит чуть сверху. Вся сила Его жиз-ненная в глаза перебралась, оттого и взгляд такой прожигающий, пронизывающий, обвиняющий. Любой под таким взглядом себя неуютно почувствует.
– А разве я что-то могу здесь сделать?– Кэйдар не чувствовал за собой никакой вины, потому и нападки Отца не так сильно трогали его.– Что здесь можно сделать?
– Но ты хотя бы сам видел её? Говорил с ней?
– После Лидаса с ней припадок случился, господин...
– Какой ещё припадок?– Таласий свёл брови к переносице, и все морщины на его лице задвигались.
– Лил сказал, это была истерика... Ну и на нервной почве... У неё жар начался, беспамятство... Я не видел её, господин Воплощённый, надо лучше врача спро-сить... Лил, наверное, ещё здесь...
– А ублюдка этого хотя бы у неё забрали?– Таласий отвернулся, недовольный сбив-чивыми объяснениями Наследника.
– Лил посоветовал, пока оставить... Если придёт в себя, а его не будет рядом,– это убьёт её окончательно...– Кэйдар отвечал неохотно, сам понимал, что совсем не это хотел бы слышать от него Отец.
– Прекрасно!– Таласий снова заходил по комнате.– Его надо было отобрать у неё сразу же... Сразу после родов... Чем там Альвита думала? Неужели никто не может это сделать сам, без моего приказа?.. И этот раб? Что ты собираешься с ним делать?
– Отец, это единственный мараг, которого нам удалось найти.– Кэйдар украдкой наблюдал за Правителем. Голова оставалась неподвижной, чуть склонённой вниз, но глаза двигались вслед за Отцом.
– Но вы уже знаете маршрут? Он нарисовал вам карту?
– Ещё нет, господин...
– Прекрасно! Прекрасно!– Таласий вскинул сухие жилистые кулаки – широкие рукава съехали вниз до локтей, открывая худые, как у скелета, руки. Но он ещё жил, двигался, этот живой скелет, отдавал приказы, умудрялся держать под контролем громадное государство и быть в курсе всех семейных проблем.– Ещё нет...– пере-дразнил с раздражением.– Неужели так трудно заставить?! Привлечь Ликсоса с его молодцами...
– Господин, Ликсос и так сам допрашивает...– осторожно напомнил Кэйдар, пока Таласий откашливался, стоя посреди комнаты.– Я давно не был у него, но Ликсос заставит, это дело времени... Несколько дней – не больше...
– Я помню этого раба...– Таласий тяжело и шумно дышал, руками сдавливая не-мощную грудь.– Я видел его один раз... Телохранитель Лидаса?.. Ничего примеча-тельного... Таких тысячи вокруг... Это с ним она, твоя сестра?..– Император повер-нулся к Кэйдару.– И он же ещё мараг при этом? Не слишком ли много для одного?– Таласий усмехнулся.– Тем более, для раба и варвара...
– Он будет наказан, обещаю вам, Отец!– заверил Кэйдар с излишней поспешностью, сразу стало ясно: эта тема ему очень неприятна.– Как только буду знать дорогу в марагские земли, я убью его своими же руками. Если Лидас не сделает это раньше...
– Так почему же ты не убил его ещё тогда?– Таласий Кэйдара взглядом смерил, в глазах, в улыбке лёгкое презрение. Оно-то и было Кэйдару особенно ненавистно.– Тогда, когда он спал с твоей сестрой? Ты же узнал об этом раньше всех, ведь так?
Кэйдар не смотрел Отцу в лицо, но сейчас склонил голову ещё ниже.
– Я обещал ей...
– Ты, как будущий Правитель, должен был принять меры, а не давать глупых, пус-тых обещаний. В стенах твоего дома творилось преступление. Связь, порочащая вольнорождённую женщину... И ты не знал об этом?! Ты ничего не видел?!
– Нет...– Кэйдар шумно выдохнул.– Я, конечно, замечал кое-что, но...
– Замечал кое-что?– Таласий зло рассмеялся.– А всё потому, что ты – Наследник! – делал совсем не то, что домлжно в твоём положении. Ты избегаешь заседаний в суде, ты не контролируешь государственную переписку, ты всем, чем угодно занят, кроме главного! Ты даже не заметил, что твоя сестра путается с рабом...
– Я принял меры!– раздражённо выкрикнул Кэйдар.
– Молчи!
– Если бы она не приволоклась к нему...
– А где ты был сам, когда она отправилась в тюрьму к своему рабу? Где?– Если поначалу они говорили относительно спокойно, то сейчас разговор перешёл на высо-кие тона. Таласий первым не выдержал. В Его Доме происходили страшные вещи. А родной сын и будущий Правитель окончательно выходит из-под контроля. Да ещё дерзит в ответ, когда его пытаешься образумить.– Ты знал, что они любовники! Знал – и всё равно притащил этого марага сюда! Под одну крышу!.. На что ты рассчиты-вал? Естественно было предположить, что она пойдёт навестить его... Это любому дураку ясно!.. Кроме тебя...
– А что я должен был?..– Кэйдар терпел недолго, обвинения Отца, несправедливые по его мнению, вызывали одно лишь раздражение. Он готов был даже забыть, что перед ним Император, а не просто родной отец.– Я перевёл её в другую комнату, под постоянный надзор. Она вышла тайно, ночью... Никто даже не заметил...
– Ты должен был держать раба в городской тюрьме!– грубо оборвал Кэйдара Тала-сий.– или хотя бы отправить его на конюшню... А так?.. Это не мера!
– Я не думал, Отец...
– Он не думал!– Таласий руками всплеснул.– После того, как она сама переспала с невольником, тебя вообще ничто не должно удивлять... Ты – ты один! – виноват в том, что про эту связь знает весь Дворец. Последний раб-истопник обсасывает эту новость. Им всем глотки не заткнуть... И Лидас теперь, наверняка, потребует разво-да... Это будет позор на все земли. А ты даже не решился отобрать у Айны её уб-людка... Вот уж точно говорят: отец спотыкается – сын хромым рождается!
– С Лидасом можно попробовать договориться... Прислугу припугнуть поркой. Всякого, кто только рот раскроет... Поркой или казнью,– осторожно предложил Кэйдар. Таласий в ответ на его слова смерил сына таким взглядом, что тот снова опустил голову.
– Года не пройдёт, ты уже будешь править всей Империей, а твои способы решения проблемы выглядят по-детски наивно. Может, пока не поздно, стоит пересмотреть обряд наследования?
– Поставить у власти Лидаса?– Кэйдар скривил тонкие губы в сардонической ус-мешке.– И эту... вместе с её ублюдком?..
– Да, я вынужден выбирать меньшую из бед.– Таласий в задумчивости заходил по спальне, придерживая сжатыми в кулак пальцами длинный до пола паттий, вторая рука у губ, готовая заглушить рвущийся из лёгких кашель.– В такое время... В такое время...– повторил несколько раз, сокрушённо покачивая головой.– Сейчас мне по-мирать никак нельзя... Ещё хотя бы год жизни... Хотя бы год...
Как он спокойно принимал свою смерть! Разве так можно? Бороться нужно! Всеми силами... Не сдаваться так легко... Кэйдар, глядя на Отца, решил про себя: я никогда бы не позволил какой-то болезни лишить меня желания жить. Никогда! Лучшая смерть – это смерть в бою! Смерть, достойная мужчины... Но жить вот так? Зная, что конец неизбежен! Видеть, как тело твоё высыхает на глазах! А руки теряют силу! Нет! Ни за что на свете. Лучше убить себя самому, чем жить вот так... Получая каждый последующий день, как подарок... Или, скорее, – подачку свыше. Нет! Нет и нет!
– Ты слышишь меня, Кэйдар?!– Таласий повысил голос, отвлекая от размышлений. Кэйдар даже вздрогнул, вздёрнул подбородок так, что глазами глаза Отца поймал.– Повтори, что я сказал только что!
– Что?..– Кэйдар склонил голову, неохотно признался:– Я думал о своём, простите, Отец...
– Я сказал, чтобы ты отправил Айну и Лидаса в его поместье. И чем быстрее, тем лучше. Им надо пожить отдельно. Хотя бы с год. Останутся один на один – и сойдут-ся снова... Такое для них не в первый раз...
– Лидас хотел со мной поехать...– осторожно напомнил Кэйдар, глянув на Отца.
– Куда? Искать марагов?
– Да, Отец. За море... В Рифейские горы...
– Но вы же едете не сейчас!– Таласий недовольно свёл брови к переносице.– А через год – не раньше!
– Через месяц...– поправил Кэйдар.– Может, через два... Я уже присмотрел два корабля полегче... Капитанов толковых... Сильные гребцы... Опытная команда... И Велианас хотел плыть с нами... Я думал, он писал Вам... Он сказал, с Вами догово-рится сам...
– Этой зимой ты никуда не поедешь!– Таласий боялся повышать голос, боялся нового приступа кашля, не хотел при сыне выглядеть слабым, больным, беспомощ-ным, поэтому говорил очень тихим ровным голосом, но от этого он больше казался зловещим.– Я не отпускаю тебя... У тебя свадьба в мае...
– Я успею вернуться, Отец...– Кэйдар был удивлён реакцией Воплощённого. Обыч-но Он в курсе всех домашних дел. Неужели Ему ничего не докладывали?
– Ты можешь погибнуть! Всякое может случиться в дороге... Мне тоже немного осталось... На кого ты думаешь оставить Империю?
– Отец, мы едем ненадолго! В феврале или в марте... Как только ветер установит-ся... В апреле я уже буду дома... Я успею к этой свадьбе!
– Конечно же, ты успеешь! Потому что я запрещаю тебе покидать стены Каракаса!– Нет, Таласий не сдержался, раскричался-таки.– Думаешь, этот поход спасёт тебя от женитьбы? И не думай! Хадисса будет твоей женой!.. А то ехать он собрался за моря, счастья поискать... Я запрещаю тебе самому принимать решения в таких важных делах! Пока я правлю этой страной, пока я – твой отец и твой Император! Поэтому я приказываю тебе отложить поход до следующего года. Понятно тебе?
– Я думал, большая добыча для нашей казны сейчас нужнее всего. И тогда что нам аскалы?..
– Тебе не кажется, что ты слишком много стал думать? Мои советы тебе уже ни к чему?! Ты и мои запреты не принимаешь всерьёз! Думаешь, если вырос, то я не найду на тебя управу? Пока я жив, я твой отец и господин! Хочешь, чтобы я прика-зал тебя высечь? Ведь так ты наказываешь своих рабов?
Кэйдар голову вскинул, встретил взгляд Отца ярой ненавистью, вытолкнул через плотно сжатые зубы:
– Вы не посмеете...
Таласий в ответ зло рассмеялся.
– Ты не умеешь себя вести! Ты не воспитан и не сдержан... Что подумают окру-жающие про отца, воспитавшего такого сына?.. Сыновнее послушание – вот начало воспитания в любой семье! И если ребёнок вредничает, – его наказывают!..
– Я уже не ребёнок!– Кэйдар яростно сверкнул глазами.
– Да, с порки надо было начинать пораньше,– неожиданно легко согласился Тала-сий.– Ещё с детства... Но начать никогда не поздно, так ведь?– Опять рассмеялся, видя, как сын Его чуть не дрожит от ярости. Скулы его покрылись злым румянцем, губы сжались в тонкую линию, а глаза глядели на Отца открыто, будто он и забыл совершенно, кто перед ним.
– Я всё равно поеду! И поеду в этом году!.. Тогда, когда сам решу... Это моё дело!.. И Вы не сможете помешать мне, даже если попытаетесь... Я молод, и я здоров – я наследую после Вас, Отец... Вам придётся это признать! А я же буду делать то, что считаю нужным... А теперь позвольте мне идти, Отец?– Он опустил голову так низ-ко, что подбородок лёг на грудь, постоял довольно долго, всё ждал от Отца ответных слов, но не дождался и вышел из комнаты.
Ликование за собственную смелость и обида за ущемлённую гордость, смешав-шись, переполняли его сердце. Он не шёл – летел по коридору. Думал ли он в ту минуту, что видел своего отца живым в последний раз? Нет! Конечно же, нет!
* * *
Шаги своего палача он бы узнал из тысячи, он и на этот раз не ошибся. "Ведь он же был уже сегодня утром! Зачем – опять?!! Неужели самому ещё не надоело сюда таскаться? Сколько можно уже мучить?"
Ликсос был не один, Арат шёл следом, отставая не больше, чем на шаг.
– Ну, что, уже соскучился?– Ликсос усмехнулся, встретив настороженно-напря– жённый взгляд марага. Приказал помощнику:– Освободи ему одну руку! Правую!
Айвар похолодел, заметив, что Ликсос принёс собой небольшие плоские щипчики. Они были очень похожи на те, каким пользуются кузнецы, но намного меньше.
Что ещё он задумал? Нет! Только не руки!!! Только не пальцы!!! Не надо их ло-мать, ради всего святого!.. Что я потом смогу с таким руками? Куда я буду годен?!
Мараг сопротивлялся с отчаянным упорством. Откуда только силы брались? И это после того, как утром Ликсос довёл его до бесчувствия прижиганиями раскалённым железом. По тому, как он пытался высвободить правую руку, перехваченную в запя-стье Аратом, Ликсос понял, что угадал, нашёл наконец-то слабое место у этого уп-рямого мальчишки. Он же мастер, из тех, кто делает золотые украшения, так про него Лидас сказал однажды. Да ещё и воин хороший, в этом-то все на празднике убедились. Для такого что может быть ценней всего? Конечно же, крепкая хватка! Чуткие пальцы, без слабости и дрожи!
– Ну, давай же! Вот так...– Ликсос долго боролся, пытаясь разжать пальцы, стисну-тые в кулак.– Не надо упрямиться... Ты же знаешь, только хуже будет...
Первым поддался мизинец, его-то сустав и хрустнул под давлением тисков.
– Не-е-е-ет!!!– мараг взвыл во весь голос, хрипло, с надрывом, почти с плачем.– Нет!.. Не надо!.. Не надо, прошу вас!.. А-ах!!!– Он обмяк всем телом, разом ослабел, но остался в сознании, смотрел прямо перед собой остекленевшими от невыплакан-ных слёз глазами.
...А отец всегда говорил, когда оценивал его чеканку на клинке или тончайшие нити из шариков серебра, припаянные в местах прожилок на золотых листьях: "С такими руками, сынок, можно только родиться! Это чуткость врождённая..." Знал бы он... Видел бы только, что сейчас вытворяют с его сыном!..
Хватка пальцев ослабла, и щипчики легко сдавили сустав у самого ногтя. Раз! Рука в месте повреждения принялась сразу же распухать. Мараг с воплем дёрнулся, и сустав на следующем – безымянном – пальце не сломался, лишь вывихнулся с оглу-шительным хрустом. Но кто сказал, что эта боль была менее сильной?
Он запрокинул голову, дышал хрипло, хватал воздух ртом, лицо серое от грязи и боли, а сам колотился крупной дрожью, как загнанная лошадь. Несмотря на разницу в росте, Ликсос всё-таки поймал его взгляд, предложил:
– Я больше не трону тебя, если ты будешь помогать своему господину... Тебе стоит только имя его сказать... Одно лишь имя... Ну!
Варвар отвёл глаза так, будто и не понял, что это с ним только что разговаривали. И Ликсос стал действовать грубее: поймал уже не сустав – саму косточку на одном из пальцев, сдавливая кусачки, резко дёрнул чуть в сторону – тонкая кость раздроби-лась в месте перелома.
– Не надо!!!.. Хватит!.. Я скажу... скажу ему всё...– Варвар еле на ногах держался, если бы не столб, не кованое кольцо на левой руке, давно бы рухнул на пол. Слёз он уже не пытался сдержать, они после пережитой боли, после криков сами катились по щекам, оставляя промытые дорожки.– Там над Оленьим уступом... С солнечной стороны... Нужно спускаться по этой тропе... всё время вниз... вниз... и держаться сломанной сосны напротив...– Это были бессвязные объяснения, не имеющие особой ценности, но, главное, что мараг начал говорить, начал рассказывать.
