Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 65 страниц)

Когда она закончила говорить, в зале повисла тишина. Некоторое время парни обдумывали всё то, что она сказала, постепенно убеждаясь в справедливости такой теории. “К тому же, Тау наверняка сделала что-то такое, чтобы задеть Хан-сан”, – подумал Минато, покосившись на Марибель. Та стояла, опустив голову, то сжимая, то разжимая кулаки. На её лице была мрачная сосредоточенность – по всей видимости, она старалась убедить себя, что этим сценарием Тау просто пытается провоцировать её. “Интересно, как бы она отреагировала, узнай она, что всё это – истина? – спросила Эношима Джунко. – Насколько бы она была сломлена, когда узнала бы, что её подруга решила спасти собственную шкуру, бросив её умирать?”

“Всё это просто постановка, – подумал Минато, отворачиваясь от Марибель и на секунду косясь на Эрику: та загадочно улыбалась, но в её глазах читалось одобрение. Похоже, Супер Детектив была вполне довольна их логикой. – На самом деле Усами-сан никогда бы не убила Фурудо-сан”.

В ответ на свои мысли Минато услышал тихий смех.

Тем временем Тау решила, что пора вмешаться в действие.

– Ну что, готовы сделать выбор, решающий вашу судьбу? – со смешком поинтересовалась она.

Тау была настолько расслаблена, что все остальные невольно напряглись. Она вела себя так, будто это было обычное дело, и это не могло не пугать. Все в волнении переглянулись. Уж не ошиблись ли они? Сейчас ещё есть шанс изменить ответ, но когда они сделают свой выбор, будет уже слишком поздно. В какой-то момент взгляды окружающих сошлись на Минато. Они всё ещё чувствовали к нему доверие, всё ещё видели в нём лидера, даже Хитаги, которая присоединилась к их компании значительно позже, явно прониклась к нему уважением, наблюдая за их деятельностью. Супер Повелитель персон ещё раз хорошенько обдумал ситуацию. Конечно, сейчас они многим рискуют, но разве так было не всегда? Теория Хитаги выглядела достаточно убедительной, и он, наконец, огласил свой вердикт:

– Пожалуй, да.

Губы Тау растянулись в удовлетворённой улыбке. Она с видимым удовольствием нажала какую-то кнопку на подлокотнике своего трона, и в следующий миг из пола поднялись знакомые одноклассникам устройства. Некоторое мгновение колебаний – и каждый из них нажал на кнопку с изображением Супер Физика.

Тау вновь улыбнулась.

– Что ж, поздравляю – ваш выбор верен! – проговорила она и тут же добавила: – И в этот раз я не стану использовать скользких формулировок: убийца Фурудо Эрики – Усами Ренко, Супер Физик. Именно она в том сценарии спустила курок и прострелила голову нашей уважаемой Детективу-сан.

После её слов в зале повисла тишина. Все молчали, выжидающе глядя на Тау. Та обвела зал скучающим взглядом: она надеялась, что реакция будет поживее. Даже Марибель со слегка дрожащими руками не казалась достаточно впечатлённой. Наконец, Тау тяжело вздохнула и прямо спросила:

– Вы думаете, что я вру, верно?

Все напряжённо молчали. Марибель закусила губу, чтобы не давать Тау той ответной реакции, которой она так хотела. Тау разочарованно поджала губы. Откинувшись в своём кресле, она протянула:

– А зря! Пожалуй, в этом деле я была с вами как никогда честна: я не утаила ни малейшей улики, а в мотивах действий Физика-сан была предельно точна, даже разобралась с этой сложной ловушкой…

– Какая нам разница? – всё-таки не выдержала Марибель. – Ты обещала, что выпустишь нас, если мы решим твою загадку – мы решили. Что тебе ещё от нас нужно? Сколько ещё ты планируешь нас мучить здесь?! – Марибель сорвалась на крик.

– Хан-сан, пожалуйста, не нервничай… – мягко начал Минато, видя, как её трясёт, как лихорадочно блестят запавшие фиолетовые глаза. Марибель покачала головой и закрыла лицо рукой.

– Это просто отвратительно, даже учитывая, что всё это выдумка… – устало проговорила она.

Тау запрокинула голову назад.

– Кстати, Мечтательница-сан, вы когда-нибудь слышали о правиле фигур? – вдруг спросила кукла. Марибель вздрогнула и напряжённо уставилась на неё. Тогда Тау продолжила: – Дело в том, что у ведьм есть правило: они могут создавать истории с участием множества подвластных им людей, словно отыгрывать партию в шахматы, но эти “фигуры” никогда не поведут себя так, как не повели бы себя в реальной жизни. Иначе говоря, “невхарактерные” ситуации просто исключаются. Если это сделала фигура – значит, человек мог бы это сделать.

– И вы клоните к тому, что Ренко бы стала убийцей? Невозможно! – отрезала Марибель, но её голос дрогнул. – Я знаю её достаточно хорошо, и я читала её дневник, так что могу с уверенностью сказать, что она бы никогда так не поступила…

– Не поступила бы с вами, да? – насмешливо поинтересовалась Тау и тут же издевательски оскалилась. – А какие у вас есть конкретные доказательства? Собственное мнение да парочка дневниковых записей? Простите, а что оно всё против реальных мыслей человека? В отличие от вас, они мне доступны!

– Сказать можно что угодно! – истерично воскликнула Марибель.

– А смысл мне врать? – с вызовом поинтересовалась Тау. – Во-первых, точное попадание в характеры – важное умение для карьеры, которой я добиваюсь. Во-вторых… разве не нелицеприятная правда порождает самое глубокое отчаяние? – на этих словах Тау широко распахнула глаза и безумно засмеялась.

И в этот момент Марибель больше не смогла бороться со своими сомнениями. Мысль, что Ренко действительно могла кого-то убить, что она, Марибель, всё-таки может многого не знать о подруге, въелась в мозг, дробя его на тысячу мелких осколков. Марибель запустила пальцы в волосы и зажмурилась. “Я не должна, не должна в это верить! – говорила она себе и тут же спрашивала: – Но почему же я не могу прогнать эти проклятые сомнения?!”

Пока Супер Мечтательницу колотило от мысли, что её подруга могла оказаться убийцей, Минато чувствовал себя дурно совсем по другой причине. Слова Тау плотно засели в его голове, резонируя с нашёптываемыми Эношимой Джунко мыслями. Они как будто специально сговорились, чтобы окончательно свести его с ума со всех фронтов, чтобы уничтожить всё то, что делало его сами собой, всё то светлое, что проявилось в нём благодаря его друзьям.

Всё это время Хитаги не сводила косого взгляда с Тау. Она смотрела на неё с непроницаемым лицом. Наконец, Хина ровным тоном произнесла:

– Действительно. Именно правда ранит глубже всего. И то, что убийцей могла стать Усами-сан – одна из таких правд. Я не могу её отрицать. Однако я предлагаю взглянуть на неё с несколько иной стороны.

Марибель резко подняла на неё глаза, глядя со смесью ужаса и надежды. Сейчас Хитаги одновременно подтверждала её худшие опасения и давала то, чего ей так хотелось – возможность разобраться в этой истории.

Остальные также взглянули на Хитаги со смесью удивления и интереса. Особенно любопытной выглядела Эрика. Слова Хитаги смогли задеть что-то в её душе, что-то близкое и понятное, и теперь ей хотелось узнать, как именно она сможет это провернуть.

Тем временем Хина продолжала:

– Мы сейчас пытаемся доказать, могла ли стать убийцей Усами-сан или нет. Я же хочу посмотреть с другого угла. Что могло заставить Усами-сан пойти на преступление? Что могло подтолкнуть её к тщательному сокрытию улик и обману лучшей подруги? Какой грех она так хотела искупить и перед кем? – Хитаги вдруг таинственно улыбнулась и загадочно объявила: – У меня есть общий ответ на эти вопросы!

В этот момент она медленно подняла левую руку, а затем аккуратно засучила рукав, закатав его до локтя. И тут все с удивлением обнаружили, что вокруг её руки была повязана резинкой какая-то бумага. Всё это время Хитаги прятала в рукаве свой козырь, и теперь пришло время его продемонстрировать.

Едва завидев белый лист вокруг её руки, Тау изменилась в лице. Она явно узнала эту страницу с чуть оборванным краем, испачканную пятнами чая в нескольких местах, и её едва не затрясло от страха. И когда правая рука Хитаги потянулась было к резинке, чтобы отвязать лист и зачитать текст с него, Тау вдруг сделала одно резкое движение…

Всё произошло стремительно. Не успела Хитаги и руку протянуть, как откуда-то справа сверху со свистом вылетела старинная гильотина. Миг – и оголённая до локтя левая рука с обмотанной вокруг неё бумагой отлетела на несколько метров в сторону. Хитаги несколько секунд стояла в ступоре с растерянным лицом, пока остальные в ужасе взирали на то, что осталось от её руки. При виде этого Марибель даже зажала рот, чтобы не вскрикнуть.

Из-под сорванного гильотиной рукава торчали кроваво-красные ошмётки мяса, смешанные с осколками раздробленной ударом кости – и всё это было в крови. Кровь вытекала из оставшейся на месте половины руки, обагряя боковую часть чёрного платья Супер Азартного игрока и её левую ногу, капала на пол, собираясь в алую лужу.

Хитаги продолжала растерянно хлопать глазами, никак не реагируя на произошедшее. Наконец, она медленно скосила глаза на то, что осталось от её руки. Тау в предвкушении наблюдала за ней. “Ну же, давай, пугайся! – мысленно подначивала она. – Испугайся, прийди в ужас – у тебя ведь только что отрубили целую конечность!” Вслух же она назидательно произнесла, не скрывая насмешливой улыбки:

– Ай-ай, Хицугири-сан, нехорошо! Бумажка-то явно из места, куда ученикам нельзя! Сколько можно нарушать правила и оставаться безнаказанной?

Хитаги вновь моргнула, а затем медленно повернула к Тау голову. У неё была заторможенная реакция, будто она находилась в режиме замедленной съемки. Несколько мгновений она безо всякого выражения глядела на Тау. Кукла в нетерпении ждала реакции. Наконец, на лице Хитаги появились эмоции… вот только совсем не те, на которые Тау надеялась.

Внезапно на лице Хитаги медленно расползлась безумная издевательская улыбка. Затем с её губ сорвался смешок, а затем ещё один и ещё, и постепенно они переросли в полноценный смех. Тау вздрогнула и скривилась, предчувствуя что-то очень и очень неприятное. Наконец, Хина прекратила смеяться. Она подалась вперёд, опёрлась оставшейся рукой на трибуну перед собой и снисходительно поинтересовалась:

– Ты что, и правда надеялась, что я сейчас буду трястись в страхе и молить о пощаде? До чего же ты наивна, Тау! Какая жалость, что я уже окончательно потеряла связь с этим телом и не чувствую его боли, да? Правда, немного обидно за руку – я, всё-таки, старалась над дизайном…

– Хицугири, ты вся бледная! – не выдержал и нервно воскликнул Ёшики.

Хина медленно перевела на него по-детски любопытный взгляд и тут же пошатнулась. Всё-таки, она потеряла немало крови, и если бы она сейчас не держалась за трибуну рукой, то непременно упала бы на пол. Она на самом дела выглядела крайне неважно: её лицо приобрело нездоровый серовато-белый оттенок, из повреждённой руки продолжала течь кровь, ноги держали плохо, а в глазах начало мутнеть – собственно, это было единственное из ощущений Хитаги, которое Хиганбана прочувствовала явственно. Хина с досадой покачала головой и проговорила:

– Эх, нехорошо вышло. Я совсем забыла, что Хитаги – человек, и потеря руки на ней всё равно отразится… Сейчас всё исправим! – заверила она с улыбкой и отпустила трибуну – для того, что она собиралась делать, ей нужна была рука.

В следующие несколько мгновений остальные с некоторым недоумением наблюдали, как она делает странные жесты кистью за своей шеей, а затем вдруг взмахивает ей перед собой, подобно волшебнику, чтобы в конце изящно изогнуть руку и, мягко улыбнувшись, щёлкнуть пальцами. Тут же силуэт Хитаги пошёл трещинами, из которых затем полился яркий ослепительный свет. Все непроизвольно зажмурились, чтобы спустя пару мгновений раскрыть глаза и увидеть перед собой её.

На месте Хитаги теперь стояла кукла – практически точная копия Тау. У неё была та же фарфоровая фигура с пышными формами, те же стеклянные голубые глаза, те же густые белые волосы длиной до поясницы, отливающие серебром. Однако её наряд, в отличие от Тау, выглядел торжественно и элегантно: плечи куклы укрывала чёрная накидка с алыми рюшами, чёрное платье с более пышной и длинной юбкой украшали красные оборки, а на поясе – тонкая нить бусин, и сбоку из-под красного банта в два ряда по её левому бедру спускались всё те же бусы. На голове у неё также был не шутовской колпак с бубенцами – её волосы были перехвачены чёрным ободком, слева украшенным алым цветком ликориса. Даже белые перчатки и сапоги, ничем не отличающиеся от оных у Тау, с этим нарядом смотрелись как-то изящнее.

Кукла расслабленно улыбнулась, слегка приподняв краешки губ – их левая половина была чёрная, а правая – красная, – и оглядела зал. Наконец, она знакомым голосом, так смутившим некоторых пару дней назад, произнесла:

– Что ж, настало время адекватно представиться. Или, как сказали бы оба моих немногочисленных англоговорящих приятеля – time for proper introduction! – Она мило хихикнула, а затем её на лицо вновь вернулось прежнее мягкое выражение. Взяв края юбки пальцами, кукла сделала глубокий реверанс и громко объявила: – Разрешите отрекомендоваться – седьмая кукла из “цветочной” коллекции одного мастера, не заслуживающего здесь упоминания, Хиганбана!

Комментарий к Certain death

Я уже перестала верить, что успею дописать главу до конца февраля, но вчера ка-ак попёрло…

Развязка всё ближе. ;-]

И да, окончательное прощание с Хицугири Хитаги – теперь от неё не осталось даже внешности…

========== Feeling hopeless ==========

Окружающих всегда удивляло бесстрашие Хиганбаны. Казалось, её ничто не было способно напугать: ни пробирающие до костей страшные рассказы, от которых Энн снились кошмары, ни внезапные розыгрыши, после которых Лиза ещё около получаса тряслась и заикалась, ни самые жуткие фильмы ужасов, оставляющие неприятный осадок даже у отважной Орхидеи. Хину всё это не трогало – она наблюдала такие ужастики с неизменным спокойствием, а иногда и вовсе на её губах появлялась ухмылка. Первым, что внушило ей трепет, стала гроза; но даже буйство природы, в сравнении с которым всё казалось таким ничтожным, вызывало у неё не ужас, а какой-то болезненный восторг. Все настолько часто повторяли ей, что у неё отсутствует чувство страха, что Хиганбана постепенно сама начала в это верить.

Однако впервые в жизни почувствовав страх, Хина пожалела, что именно подобный опыт, а не какие-то глупые ужастики, стал её кошмаром.

Она и не поняла, как именно дошло до подобного. Всё начиналось до безобразия просто. Лирия изъявила своё желание разорвать все связи с сёстрами и ушла в свой мир. Это было вовсе не удивительно: Лирия всегда была себе на уме и никогда не давала поводов считать себя частью их милой компании. К тому же, Хина видела, как сильно яд зависти отравляет ей жизнь: гордая и самовлюблённая, четвёртая кукла никак не могла смириться с тем, что у неё буквально отобрали третье место. Наоми, у которой в итоге оказалась эта позиция, в общем-то, ни в чём не была виновата – просто её тело отец сделал раньше. Однако ожившая раньше Лирия совсем не хотела такого положения дел и даже пыталась уничтожить сестру, изуродовав ей лицо. Если бы Роза и Сиетта не уговорили отца изменить концепт Наоми на художника с перемазанной краской щекой, то он, несомненно, выбросил бы её, как неудавшийся опыт.

Своеволие Лирии не понравилось Розе. Именно поэтому она отправилась с сёстрами в мир четвёртой, надеясь переубедить её. К сожалению, Лирия была готова к такому повороту событий и создала туман, который в конце концов разделил команду.

Так Хиганбана осталась совсем одна.

Вначале она храбрилась, говоря себе, что всё будет нормально, но в сердце закрался страх. Хина не хотела признавать, что она может его чувствовать, но чем дольше она блуждала с непроглядном тумане, в котором периодически виднелись какие-то жутковатые силуэты, тем больше он рос внутри неё, превращаясь из безобидного росточка в ядовитый плющ, отравляющий всё существование. В конце концов Хина просто прислонилась спиной к стене, сползла по ней, плюхнувшись на пол, натянула свой колпак практически на глаза и всхлипнула.

“Мне страшно… – впервые ясно осознала она, глядя в размытый из-за слёз в её глазах пол. – Я не хочу оставаться здесь одна. Заберите меня, пожалуйста… Спаси меня, Дея…”

Теперь Хиганбана прекрасно понимала, насколько же она ничтожна. Рядом не было её любимой сестры, гаранта её спокойствия и безопасности, и она тут же отчаялась. “Я просто глупый шут, который может строить из себя что угодно, пока рядом есть король, но без него я ничто”, – с горечью подумала она, безуспешно силясь взять себя в руки. Она могла сразиться с врагом, но она не видела врага и не была готова к внезапной атаке. Хина была внимательна к деталям, и это не раз помогало ей в разных играх, но какой в этом толк, если в этом чёртовом непроглядном тумане она лишена всяких ориентиров?!

Хиной впервые в жизни овладел животный ужас, а она, не испытывавшая прежде даже простого страха, не знала, как с ним бороться. “До чего же глупо!” – подумала она и закрыла лицо руками, тихонько застонав.

“Я могу помочь тебе”, – внезапно отчётливо раздался чей-то смутно знакомый голос.

Хина вздрогнула и стала затравленно озираться в поисках его источника. В ответ на свои действия она услышала невинный смех, который уже не раз слышала в своей жизни. Это был её собственный смех. Но Хина знала ещё одну вещь: на данный момент она точно не смеялась.

– К-кто ты? – дрогнувшим голосом спросила она невидимого собеседника.

– О, я всего лишь та, кто может привести тебя к сёстрам! – беззаботно ответила неизвестная собеседница.

Хина напряглась. Всё это было слишком странно: некто, кого она не видела и кто обладал голосом, как у неё самой (пусть и чуть более высоким), обещал ей помощь, когда она больше всего в этом нуждалась. Однако с чего она должна ему доверять?..

– Где ты? – уже более-менее спокойно спросила Хиганбана, в уме расценивая открывающиеся перед ней возможности.

– Я – в твоей голове, – с усмешкой ответили ей.

И действительно, голос звучал не откуда-то снаружи, а будто звенел внутри, минуя уши и попадая прямо в мозг. Хина пыталась выяснить у него что-то, но незримый собеседник загадочно увиливал от ответов. Единственное, что ей в итоге удалось узнать – обладательницу голоса звали Тау.

Тау предложила Хине помощь, и Хина решилась принять этот риск. Тау направляла Хину, говорила ей, куда двигаться, приободряла, и Хина в конце концов почувствовала себя спокойнее. Страх постепенно отпускал её сердце, уступая место смутной надежде на спасение. Надежда зарождалась в её груди, разгоралась, как одинокий уголёк – сначала неуверенно, а затем вспыхнув грандиозным пожаром.

– Ты уже совсем близко! – уверяла Тау, и её голос звучал ободряюще заботливо. Она будто радовалась тому, что Хина воссоединится с сёстрами, не меньше самой Хиганбаны. Всё это вкупе лишь разжигало внутренний огонь седьмой куклы “цветочной” коллекции, пьянящий и застилающий всё прочее. “Так недолго и сгореть…” – пронеслось в голове Хиганбаны, в то время как на периферии сознания зародилось какое-то смутное предчувствие.

Пока Тау направляла её, Хину грызло ощущение, что она что-то упускает. Хина силилась понять, что именно её так беспокоит, но никак не могла ухватить ту единственную ниточку к ответу… до одного момента.

“А ведь я уже слышала её зов раньше…” – пронеслось осознание в голове Хиганбаны. Она резко остановилась посреди коридора и в шоке уставилась перед собой. Тау поинтересовалась, в чём дело, но Хина не ответила. Тогда Тау лишь вздохнула и, чуть помолчав, вдруг с усмешкой заявила:

– Впрочем, ты и так уже пришла туда, куда надо.

Хина вздрогнула. Эти слова прозвучали слишком уж странно, учитывая то, что вокруг всё ещё не было ни души. Хина ещё раз осмотрелась по сторонам, но никто не появился перед ней из тумана. И когда она хотела было выразить своё сомнение вслух, её вдруг пронзила резкая боль под грудью. Хиганбана пошатнулась и медленно опустила глаза: из того места, где у людей находится солнечное сплетение, а у кукол – сгусток энергии, являющийся воплощением их души, у неё торчала длинная игла. И в этот момент Хигабана всё осознала. “Тау с самого начала вела меня к Лирии”, – с кривой болезненной ухмылкой подумала она. От осознания ей захотелось рассмеяться над собственной глупостью, вызванной острым желанием избавиться от страха.

Однако коридор заполнил не её смех – это был бархатный смех балерины, чей силуэт проступал сквозь пелену тумана. Лирия шла навстречу Хине, в то время как та чувствовала, как жизнь покидает её тело.

– Ах, да, – в последний раз послышался голос Тау, – говоря о том, что я хочу помочь… Прости, Хиганбана. я соврала!

Тау издевательски рассмеялась. “Какая же ты сволочь, Тау…” – в бессильной ненависти подумала Хина, падая наземь и как будто сквозь толщу воды слыша насмешки Лирии.

***

Хиганбана отпустила края юбки и, заложив руки за спину, с выражением детского интереса стала вертеть головой, оглядывая зал. Окружающие смотрели на неё в молчании. Хина по очереди задержала взгляд на каждом, оценивая их реакцию на своё разоблачение. В первую очередь она обратила внимание на контраст в выражениях Марибель и Ёшики: в то время как Супер Мечтательница не была особо удивлена, Хулиган стоял в глубочайшем шоке, весь побледневший, и смотрел на Хину широко распахнутыми глазами. Пожалуй, у Ёшики была самая яркая реакция, так как Минато, хоть тоже явно был поражён, выглядел более спокойным ввиду своей общей привычной сдержанности. Но даже на фоне Супер Повелителя персон Эрика казалась ещё более непоколебимой. Хина слегка нахмурилась: похоже, детектива совсем не удивила её реальная внешность, что наводило на определённые подозрения. Чтобы немного отвлечься от неприятного ощущения, она перевела взгляд на Тау и тут же почувствовала злую радость: её главный враг сидела на своём троне и смотрела на неё с выражением неподдельного ужаса. Видя, как искривились её губы, как изломались её брови, как распахнулись её глаза, Хиганбана не могла не ликовать. Хина резко развернулась к Марибель и, вскинув руку в победоносном жесте, торжествующе воскликнула:

– Видите, Хан-сан! Теперь-то вы мне верите?! Верите, что моё появление её ничуть не радует?!

От обращения к себе Марибель вздрогнула и смутилась. Она скосила глаза на Тау и, убедившись в справедливости слов Хины, кивнула. Хиганбана усмехнулась. Горделиво задрав нос, она упёрла руки в бока и проговорила:

– Во-от! А вы ещё мне не верили… Ну разве может появление союзника вызвать на этой мерзкой роже такое убогое выражение ужаса, а? – Хиганбана насмешливо оскалилась.

– Знаешь, довольно странно такое слышать от той, у кого точно такое же лицо… – пробормотал Минато, немного пришедший в себя от шока и теперь переводящий взгляд с одного присутствующего на другого, положив руку на лоб.

Услышав его замечание, Хина обиженно поджала губы.

– Я не настолько отвратительна! – недовольно заявила она.

Ёшики, всё это время в ступоре наблюдавший за ней, наконец не выдержал и с кривой ухмылкой произнёс:

– Да уж, не ожидал, что нам придётся иметь дело со второй Тау…

Хиганбана резко повернулась к нему, и на её лице отразилось выражение глубочайшего оскорбления.

– Вторая Тау? – обиженно переспросила она и тут же презрительно усмехнулась. – Ха! Тау – жалкая копия! Перед вами – несравненный оригинал! – Хиганбана с горделивым видом прикрыла глаза и взмахнула рукой, будто бы демонстрируя саму себя.

Её слова не сильно убедили Ёшики, но он решил с ней не спорить. К тому же, он тоже видел, насколько сильным ударом оказалось для Тау подобное появление Хиганбаны. Первичный ужас прошёл, и Тау сидела на своём троне с непроницаемым лицом. Кукла была настолько подавлена, что вообще перестала подавать всякие признаки жизни, как и положено куклам. И, как ни странно, именно такое поведение показалось Ёшики наиболее жутким.

Тем временем на лицо Хиганбаны вернулось выражение, которое окружающие так часто видели у её аватара Хитаги – лёгкая улыбка. С этим выражением она взглянула на Эрику: та смотрела на неё как обычно самоуверенно. Тогда Хиганбана склонила голову набок и сказала:

– Итак, Фурудо-сан, я вижу, что вас мой выход ничуть не удивил. Поделитесь методом, который подготовил вас к подобному откровению?

Эрика усмехнулась. На её лице было выражение превосходства и спокойной уверенности. Она оглядела зал и, убедившись, что все вокруг ждут её ответа, ровным тоном произнесла:

– О, для этого мне даже не пришлось применять детективные навыки: я всего лишь услышала ваш разговор с Хан-сан. – Губы Эрики искривила насмешливая ухмылка.

Хиганбана положила руку на грудь и облегчённо выдохнула.

– Слава Богу, что вы это подтвердили! – воскликнула она. – А то я уж в тот момент боялась, что вижу слежку там, где её нет. Отсутствие паранойи очень меня радует. – Хиганбана вернула Эрике насмешливую ухмылку.

А вот остальным было не до веселья, особенно Марибель. Едва она услышала слова Эрики, она тут же побледнела. Эрика выдала то, что ей так хотелось бы держать в тайне от остальных, причём, несомненно, сделала это с полным осознанием последствий – об этом красноречиво говорило выражение издёвки в глазах детектива, появлявшееся при каждом коротком взгляде на мечтательницу. Впрочем, не насмешливость Эрики так подействовала на Марибель – гораздо хуже ей было от ощущения взглядов компаньонов. Марибель опустила глаза, боясь видеть осуждение Минато и Ёшики за то, что она утаила от них истину, хотя знала её. Правда, пока никто из них её не осуждал – они просто смотрели на неё в неверии. Всё это до боли напоминало четвёртый суд.

Наконец, Ёшики хмуро поинтересовался:

– Раз ты всё знала, то чего молчала-то? Я понимаю Хи… Хиганбана, у неё всегда была эта дурацкая таинственность, но ты-то чего?..

Марибель молчала, виновато глядя в пол. Ёшики совсем не понимал мотивов её поступков. Разве не логичнее рассказать такую важную вещь, а не скрывать до конца? Почему она умолчала? “Ладно я, мы с ней никогда особо не были в доверительных отношениях, но Арисато тоже явно ничего не знал…” – мрачно подумал Ёшики, скосив глаза на товарища, поражённого молчанием Марибель не менее его самого.

Минато был мрачнее тучи. Им овладели противоречивые чувства: с одной стороны, он искал объяснение поведению Марибель, с другой же, он почувствовал, что все его усилия по сплочению команды были напрасны. Как бы он ни пытался оправдать Марибель, Минато упирался в одно-единственное объяснение: она всё ещё не доверяет ему. Это было больно не столько из-за жалости к себе или чего-то подобного, сколько из-за осознания правоты Эношимы, постоянно убеждающей его в тщетности борьбы. “Какой смысл пытаться вселить во всех надежду, если в конце концов отчаяние поглотит вас поодиночке?” – постоянно насмешливо спрашивала она. И каждый раз ему было всё труднее что-то ей ответить.

Отчаявшись найти хоть какое-то (не вселяющее горечь) объяснение, Минато наконец хрипло спросил, не глядя на Марибель:

– Почему ты ничего не сказала?

Марибель вздрогнула, словно его слова полоснули её ножом, а затем ниже опустила голову и затихла. Какой-то внутренний барьер не давал ей рассказать о реальных причинах своего молчания, и она сама не была уверена, что именно это было.

В этот момент в разговор вмешалась Хиганбана.

– Когда я спросила её об этом, Хан-сан дала мне одно объяснение, – загадочно начала она, заложив руки за спину и возведя глаза к потолку. – Я не собираюсь озвучивать его, пока сама Хан-сан не изъявит желание, но моё мнение таково: в этом очень заметно влияние общения с одним человеком. И знаете, я считаю это очень милым! – с лучезарной улыбкой заключила она.

Марибель вновь вздрогнула и подняла на Хиганбану глаза. Выражение той показалось ей каким-то уж слишком загадочным. Пока остальные недоумённо смотрели на куклу, до Марибель постепенно доходил смысл её слов. И когда осознание поразило Супер Мечтательницу, она явственно ощутила, как предательски горят её щёки. Марибель поняла, как именно расценила Хина её слова насчёт Минато. “Ну, теперь мне самой понятнее, почему я не хочу этого говорить…” – подумала она. Марибель провела ладонью по лицу, чтобы хоть немного успокоиться, и обречённо пробормотала:

– Хиганбана-сан, что вы там себе надумали?..

Всю эту реакцию прекрасно видел Минато. Сначала он растерянно хмурился, не понимая, что вызвало у Марибель такое смущение. И тут он вспомнил её взгляд тогда, в кабинете химии. Она смотрела на него, желая что-то сказать, но не решаясь. “Так вот что её тогда беспокоило… – понял Минато и почувствовал укол совести от воспоминаний о собственном поведении. – Она хотела всё рассказать, но я не хотел узнать, и она не стала меня этим тревожить… Значит, всё-таки она знает, что со мной что-то не так?” – от такого предположения он помрачнел.

– Кстати, о милом, – продолжала Хиганбана, словно не замечая происходящего вокруг неё, – из-за Тау я ведь так и не закончила с раскрытием истинного мотива. Надо это исправить!

Хина хихикнула. Скосив глаза на Тау, всё ещё сидящую неподвижно, она резко развернулась и направилась к тому месту, куда всего пару минут назад отлетела отрубленная рука аватара – теперь, после принудительного сброса маски, там лежали лишь листок бумаги да резинка, перепачканные в крови. Хина спокойно приблизилась к этим предметам, опустилась на корточки, взяла в руки лист, аккуратно высвободила его из резинки и вернулась на своё место за трибуной. Вытянув руки перед собой, она откашлялась и с выражением зачитала:

– “Список возможных мотивов”! Ниже в столбик записаны мотивы, а справа – имена людей, которые могут совершить убийство благодаря ним. Есть и пустые, – пояснила Хина.

– А? У неё и такое было? – растерянно переспросил Ёшики.

– Откуда это у тебя? – в шоке спросил Минато. – Ведь такое явно не могло просто находиться в общем доступе.

– Верно, – подтвердила Хиганбана, отвлекаясь от списка перед собой. – Я стащила его из личной комнаты Тау. – Видя шок окружающих, она объяснила: – Дело в том, что я с самого начала была уверена, что у Тау есть какое-то место, где она проводит время чисто для себя. Тогда я стала рассуждать, где оно. В одной из запертых для нас комнат? Вряд ли. В конце концов, как показывает наш же опыт, их можно взломать, тем более они всегда на виду. Нет, помещения вроде комнаты обработки данных – рабочие. А тут нужно место для отдыха. Самым логичным вариантом мне показалось существование какой-то тайной комнаты. Тогда я стала думать, в каком из помещений она может быть. И вот, когда мы с Арисато-саном исследовали игровую комнату, меня осенило: здесь! Поэтому я позже решила сама проверить её. Руководствуясь собственной логикой, я без особого труда нашла тайный ход, в конце которого обнаружила маленькую комнатку с красными обоями и кучей хлама типа бумажек и фантиков от конфет – Тау не слишком аккуратна, как выяснилось. Среди всего прочего там был и этот список, – Хина потрясла бумажкой в своих руках.