Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 65 страниц)

– А вообще, Детектив-сан, вы немного ошиблись, – продолжила она после небольшой паузы, когда уже все одноклассники неуверенно прохаживались возле камер с трупами. – На самом деле, учеников в первом классе было шестнадцать. Просто некоторым из них удалось… “выпуститься”. – Тау жутковато захихикала, что наводило на мысль, что этот “выпуск” был не намного лучше плена. – Кстати, среди них тоже был Супер Детектив, – на этих словах она уж слишком многозначительно взглянула на Эрику, на что та лишь отвернулась, гордо вздёрнув носик.

– Все подписи на английском… – пробормотала себе под нос Марибель. На неё это место наводило страх. Она никогда не боялась кладбищ, но тут, она точно знала, были простые люди, которым пришлось убивать… прямо как и её товарищам по несчастью.

Тем временем Минато разглядывал первые холодильники. Согласно подписям, в верхнем ряду покоились Супер Убийца и Супер Шинигами – Луис и Марджори Беннистер. “Жутковатые таланты, – подумал он, нервно сглотнув. – Интересно, почему одинаковые фамилии? Родственники?”

Терзаемый любопытством, Минато не сдержался и выдвинул трупы из их последней обители. Перед ним оказались парень примерно пятнадцати лет и девочка лет десяти, оба довольно старомодно одетые. Их лица действительно имели много общих черт, что выдавало в них близких родственников. Глаза парня были закрыты, в красных волосах (судя по отросшим тёмным корням, явно крашенных) запеклась багровая кровь, когда-то сочившаяся из трещины в черепе. На груди девочки алел кровавый цветок, на её лице застыло изумление, словно она не успела осознать произошедшее.

Дэймон тем временем избрал другой метод осмотра. Он прошёл к концу линии морозильных камер, изредка сочувственно косясь на дверцы. Судя по подписям, здесь погибли Супер Карманник, Супер Биолог, Супер Баскетболист, Супер Путешественник, Супер Идол… “Сколько же человек мертвы по вине Тау, если это только первая партия?” – в ужасе думал Дэймон.

– Как я уже говорила, сегодня юбилей, – продолжала тем временем Тау. – Сто лет со дня последнего убийства. И знаете что? – кукла издевательски ухмыльнулась. – Это значит, что в течение уже целой сотни лет моим барьером из них вытягивалась жизненная энергия. Ввиду некоторых причин, – Тау загадочно оглядела учеников из-под полуопущенных ресниц, – здесь, будучи убитым, ты не до конца исчезаешь… Не до конца мёртв. По крайней мере до тех пор, пока барьер не вытянет из тебя всё до последней капли. И, по моим расчётам, на это как раз нужно сто лет.

– То есть, вы показываете нам эти трупы, потому что их уже нельзя никак воскресить? – методично уточнила Эрика.

– И-мен-но! – радостно кивнула кукла.

Дэймон отвернулся, стараясь не смотреть на довольное лицо Тау, боясь потерять контроль над собой. Вместо этого он перевёл взгляд на ближайшую табличку с именем и талантом. От того, что он там увидел, его глаза расширились в удивлении. Красивым шрифтом на металлической пластинке было выведено: “Супер Наследник, Лион Уширомия”. “Уширомия? Уж не родственник ли это нынешней Супер Гитаристки, Уширомии Джессики?” – подумал он, увидев знакомую фамилию. Дэймон решил это проверить и уже поднёс руки к дверце морозильника, чтобы её открыть, но внезапно его отвлёк чей-то вскрик. Супер Мечник резко повернулся на его источник, и открывшаяся его глазам картина несказанно поразила его.

Где-то в районе середины ряда, напротив открытого нижнего морозильника находился Марти. Очевидно было, что кричал именно он: барабанщик весь трясся, как осиновый лист, не дышал и с выражением ужаса на лице неотрывно смотрел на мертвеца. Торопливо подойдя ближе, Дэймон взглянул на труп. Им оказалась девушка лет пятнадцати с длинными чёрными волосами, стройным телосложением… и жутким выражением, застывшем на её вполне симпатичном лице с правильными чертами. Широко распахнутые серо-голубые глаза были налиты кровью, что было ещё более заметно на иссиня-сером лице, рот раскрыт, будто она пыталась надышаться перед смертью, но не могла. “Рэмилия Фебфлауэр”, – гласила табличка на дверце.

– Кстати, заложников я убивала при помощи ядовитого газа в конце судов, когда раскрывался преступник – как у убийц, так и у жертв, – подала голос Тау, внимательно глядя в лицо Марти и будто ожидая его реакции. Таким же взглядом мерила его Эрика.

Марти же неотрывно глядел на девушку перед собой. Внезапно он упал перед ней на колени и исступлённо, горько произнёс:

– Рэми…

Марти медленно протянул руку к ней, словно не веря в происходящее. Но, коснувшись пальцами её холодной кожи, он осознал: всё это реально. Марти задрожал пуще прежнего, отчаянным взглядом смотря на девушку. Внезапно он резким движением вытащил её из морозильника и порывисто прижал к себе бездыханное тело, стиснув её в объятиях и исступлённо повторяя:

– Рэм, Рэм… Рэми… Рэмилия…

Вдруг его голос сорвался, и он, крепче прижав девушку к себе, затрясся и заплакал. Марти плакал, захлёбывался словами и рыданиями, по его щекам текли горячие слёзы отчаяния и безысходности. Наконец, он согнулся пополам и зарыдал в голос.

Все поражённо глядели на него, не зная, что и думать. Внезапно в дело встряла Тау. С широкой, совершенно безумной издевательской улыбкой она протянула:

– Что с ва-ами, Барабанщик-са-а-ан? Или, мне лучше называть вас мистер Мартин Фебфлауэр?

На этих словах Марти непроизвольно вздрогнул. Тау удовлетворённо усмехнулась и, подойдя ближе, насмешливо продолжила:

– А я-то думаю, почему о вас информация есть только за последние два года, а оно оказывается вон как… Мистер Фебфлауэр, что же вы как будто приклеились? Не хотите ли повидаться с братом и кузиной, которые прямо тут, перед вами? Правда, после казни от одной осталось лишь мокрое место, а внутренности другого слегка перемешались с реквизитом, но я положила в морозилку всё, что смогла отковырять.

Тау безумно засмеялась. Марти продолжала бить дрожь, его глаза были широко раскрыты от ужаса. Он зажмурился, сильнее сжал пальцы, уткнулся носом в макушку девушки – и его накрыл новый приступ рыданий. Мира вокруг для него не существовало. Ни смеющихся над ним Эрики и Тау, ни поражённых и сочувствующих остальных одноклассников – ничего не было для него, кроме девушки в его руках. Кроме его любимой старшей сестры Рэмилии, которую он так отчаянно надеялся увидеть все эти пять лет и которой не суждено отпраздновать её пятнадцатый день рождения.

***

Чтобы оттащить Марти от злополучного кабинета, трём парням пришлось объединить усилия. Они пытались с ним говорить, пытались увещевать, предостерегать (Тау потребовала уходить, а её требования следовало выполнять), но он не желал ничего слышать и продолжал упираться. Едва двери за одноклассниками закрылись, его отпустили, и Марти тут же попытался вернуться, постоянно повторяя имя сестры. Но больше у него не было шансов, и в конце концов он сдался.

С того момента прошло около получаса. Марти под чутким наблюдением Дэймона сидел в столовой и пил уже четвёртую чашку чая подряд. Оба молчали. Дэймон кидал на Супер Барабанщика обеспокоенные взгляды. Вроде бы тот был всё тем же Марти, пусть и не улыбался, но что-то ощутимо изменилось… И, наконец, Дэймон осознал: из глаз Марти пропал обычный задорный огонёк. Как, собственно, и огонёк жизни вообще – теперь Марти напоминал мертвеца.

Дэймон очень хотел бы помочь ему, хоть как-то ослабить боль, но понимал, что всё бессмысленно. И всё-таки молчать было ещё сложнее.

– Знаете, Фл… Марти-сан, – тихо начал он, не глядя на собеседника, – я понимаю, каково вам сейчас. Возможно, не совсем точно, но в целом понимаю. Понимаю, каково это – терять человека, которого сильно любишь. Опоздать всего на пару мгновений – и больше никогда не увидеть улыбки близкого. Перед тобой лишь безжизненное тело… Я бы очень, очень хотел вам помочь, – признался Дэймон и нервно взъерошил волосы, – но ясно осознаю: это невозможно. Особенно когда вы, помимо сестры, потеряли ещё брата и…

– Это так, – неожиданно сипло заговорил Марти, торопливо перебив Дэймона. Тот поднял на него глаза. С опустошённым лицом Марти продолжил: – Я правда ценю твоё желание помочь, – он вымученно улыбнулся, – но ты прав: тебе это не под силу. Ни тебе, ни кому-либо ещё в этом мире. Ведь я вместе с семьёй… – он на секунду запнулся, а затем болезненно хрипло произнёс: – Потерял смысл жить.

Дэймон с болью и жалостью смотрел на него. В этот момент к мечнику пришло осознание: человек перед ним теперь лишь пустая оболочка. В этот день Мартин Фебфлауэр безнадёжно сломался. Всё равно, как если бы он умер.

Комментарий к worldenddominator

Всё ещё не конец обычных дней.

Небольшое разъяснение: первый класс Тау – персонажи приквела данной истории, который прекрасно существует, но который не будет никогда выложен по ряду причин (одна из основных – мой более низкий писательский скилл, когда я его начинала).

========== lastendconductor ==========

В последние три дня Хитаги как никогда остро ощущала горькое одиночество. Это было именно то чувство, затягивающее тебя в глубины собственного сознания, как в зыбучие пески. Именно в нём ты неумолимо тонешь, беспомощно ищешь чьей-либо поддержки, но не находишь, потому что все, кто когда либо был тебе близок, вдруг резко исчезли. Ты ещё тщетно противишься, пытаешься остаться на поверхности, прекрасно осознавая, что всё бессмысленно. И в итоге остаётся лишь смириться со своей незавидной судьбой и поддаться этой трясине – поддаться вороху миллиардов мыслей-песчинок, складывающихся в непробиваемую, давящую со всех сторон стену собственного бессилия и отчаяния – лишь чтобы быть в конце концов ими же сломленным.

До того, как она потеряла Дэймона и Марти, Хитаги и не осознавала, насколько стала от них зависима, насколько прикипела к обоим. Разрыв с “братом”, безусловно, дался ей трудно, но это было не настолько мучительно благодаря присутствию друга, его незримой поддержке. А теперь она осталась совсем одна, наедине со своими тревогами и страхами, которые прежде успешно затмевало общение с товарищами. Сейчас Хитаги всё бы отдала, лишь бы вернуть те беззаботные деньки рядом с любящим братом и весёлым другом. Но её счастливые воспоминания о времени вместе разбивались об одинокую реальность.

Чувствуя себя абсолютно несчастной, Хитаги целыми днями бесцельно бродила по школе. Она ела, когда ели все остальные, меняла обстановку комнаты на окружающий мир и обратно по объявлениям Тау. Пожалуй, именно в эти дни она ясно осознала смысл выражения “быть потерянным”: Хитаги буквально не находила себе места. Она пыталась, как и прежде, заменить былые впечатления азартными играми, но в итоге сдалась, поняв, что не может чувствовать этого волнующего ощущения, зная, что Дэймон её предал, а Марти только и остаётся, что страдать в одиночестве после произошедшего в морге. Не помогало ситуации и то, что она с той истории с пролитым чаем лишилась чувства боли и большей части тактильных ощущений в целом.

В тот вечер, как и два предыдущих, Хитаги вернулась в свою комнату и сразу же упала спиной на постель. Она не тешила себя напрасным надеждами быстро заснуть, так что даже не стала раздеваться. Вместо этого Хитаги сложила руки на животе и устремила расфокусированный взгляд в потолок.

Она думала. Мысли текли вяло, как патока. Хитаги была готова к тому, что проведёт ближайшие пару-тройку часов в бессмысленных размышлениях, в итоге так и не придёт ни к какому выводу и заснёт ни с чем, погрузившись в мучительную дремоту вместо глубокого здорового сна. Вот только на этот раз судьба решила слегка изменить её планы.

Звонок в дверь вторгся в медленный поток её мыслей так внезапно, что Хитаги даже не сразу опознала этот знакомый и в то же время чуждый звук. Когда до неё наконец-то дошла его природа, Хитаги присела на кровати и, некоторое время рассеянно буравя дверь взглядом, в конце концов неуверенно отправилась открывать. Конечно же, хорошо усвоив суть игры во взаимные убийства, Хитаги не стала распахивать перед поздним визитёром дверь, а растворила лишь маленькую щёлку, не снимая цепочки, и осторожно выглянула.

Полуночным гостем оказался Марти. При виде него Хитаги не удержала удивлённого вздоха: даже на первый взгляд образ Супер Барабанщика разительно отличался от его предыдущей манеры поведения. Первым, что бросалось в глаза, был его неряшливый вид. Марти казался в прямом смысле этого слова помятым: тёмные круги под глазами, ещё более растрёпанные, чем обычно, волосы, неглаженая рубашка… и пустой, совершенно безразличный ко всему этому взгляд.

Не поднимая глаз, он хриплым, каким-то чужим незнакомым голосом поинтересовался:

– Я разбудил тебя?

Хитаги несколько секунд удивлённо смотрела на него, прежде чем растерянно ответить:

– Нет, я не спала… Зайдёшь? – после небольшой паузы спросила она, немного собрав разбегающиеся мысли в кучу.

Марти ничего не сказал, лишь слабо кивнул. Хитаги торопливо сняла цепочку и впустила его внутрь. Пошатываясь, Марти вошёл, всё так же не поднимая головы. Хитаги жестом пригласила его сесть на кровать, и он молча воспользовался этим предложением. Опустившись на край заправленной постели, Марти буквально застыл, глядя в пол. Хитаги с обливающимся кровью сердцем рассматривала его. За эти три дня, что она его не видела, барабанщик словно постарел на несколько десятков лет. Его кожа приобрела какой-то пугающий сероватый оттенок, на осунувшемся лице резко выступали скулы, а потемневшие глаза будто запали – теперь он казался даже уродливым. Усугубляла впечатление и манера держаться. Марти перестал держаться прямо, отчего на его спине появился горб, и даже сквозь одежду чётко выделялся позвоночник. Худоба больше не была милой изюминкой – теперь она ещё сильнее роднила семнадцатилетнего парня с ссохшимся стариком. Хитаги отвела взгляд, чувствуя, что не в силах больше выносить это зрелище, но в тот же момент поняла, что ничтожный вид Марти навсегда ясно отпечатался в её памяти.

Марти впервые за вечер поднял глаза на стоящую у стены Хитаги и, увидев её выражение, горько усмехнулся. От этого его лицо стало ещё более жалким. Затем он отрывисто вздохнул и тихо начал:

– На самом деле, я пришёл поговорить. Для начала, прости, что исчез, ничего не сказав…

– Не извиняйся за это, – отозвалась Хитаги. – Думаю, на твоём месте я бы повела себя не лучше.

Марти несколько секунд молчал, разглядывая её долгим оценивающим взглядом, а затем вновь опустил глаза и проговорил:

– You already know… I see…

Хитаги автоматически кивнула. Она узнала об истории в морге на следующий день за завтраком. Напрасно она ждала Марти. Тогда Дэймон подсел к ней за столик и объяснил ситуацию. В первый и последний раз после разрыва отношений с ним Хитаги внимательно выслушала мечника.

– Мне жаль, что такое случилось с твоей семьёй… – сочувственно произнесла девушка и с невесёлой усмешкой добавила: – Теперь ясно, почему ты так не хотел о ней говорить…

– That’s not it, – подал голос Марти. Затем он замялся. – То есть… That’s not the only reason… Я… Извини… – окончательно смутился он и запустил руку в волосы.

– Если тебе так сложно говорить по-японски сейчас, можешь не мучить себя: я прекрасно понимаю и английский, – проговорила Хитаги на чистом английском.

Марти поднял на неё глаза, и на его лице появилась вымученная благодарная улыбка.

– Спасибо, – тихо произнёс он.

Некоторое время он молчал, очевидно, собираясь с мыслями. Хитаги терпеливо ждала. Наконец, Марти сделал глубокий вдох и заговорил:

– На самом деле, я пришёл, чтобы рассказать, что я уже знаю о Тау. Мне эта информация больше не нужна, а тебе может ещё пригодиться.

Услышав имя Тау, Хитаги невольно напрягла внимание. Она уже давно не сомневалась, что между ней и куклой есть какая-то связь, и страстно желала выяснить её природу. “Наверняка я узнаю и то, кто я на самом деле”, – думала Хитаги. Именно поэтому ей так захотелось услышать, что хочет сказать Марти – каждая крупица информации приближала её к ответу на главный вопрос.

Марти не обратил внимания на её повышенную заинтересованность. Он просто продолжал:

– Я не знаю, кто она такая и какие точно преследует цели, но я знаю некоторые её средства. Дело в том, что я знаком кое с кем, у кого она их позаимствовала. Судя по всему, Тау украла пропуск в хранилище всех историй-миров у фамильяра ведьмы – Урсулы Октавиан.

– Октавиан-сан?! – удивилась Хитаги.

Марти кивнул.

– Я знаком с её хозяйкой – Эрикой Октавиан, а также с хозяйкой Амели – Юджиной, – продолжал он. – На самом деле, мы с братом и сестрой часто бывали у них. Когда однажды что-то случилось с Рэм и Уиллом и они не проснулись, я обратился именно к сёстрам Октавиан. Особенно я надеялся на Эри – мало того, что Рэм была её подругой, так ещё и она сама довольно могущественная ведьма и имеет связи в их мире, в отличие от необщительной Юджины… К сожалению, надежды не оправдались. – Марти тяжело вздохнул. – Кто-то успел побывать в их измерении и украсть у рассеянной Урсулы пропуск, а в библиотеке – какой-то гримуар, я так и не понял, какой именно. Думаю, именно с их помощью Тау воздвигла вокруг этого места тот барьер, а также затянула внутрь души всех этих людей…

– Души, говоришь? – задумчиво проговорила Хитаги. – Значит, наши физические оболочки всё ещё в своих мирах?

– Думаю, да. – Марти неуверенно кивнул. – Если она, конечно, за сотню лет этого мира не усовершенствовала технику. По крайней мере, Рэм с Уиллом… – Марти отвёл взгляд и заговорил тише. – Они будто бы в коме. Это ужасно – видеть близких людей, которые были рядом всю жизнь, в таком состоянии… А тут ещё мама и папа… – Марти резко замолчал и, дрожа, обхватил себя руками.

У Хитаги сердце сжималось от его вида: никогда прежде он не был при ней настолько слабым, беззащитным и сломленным. Хитаги отчаянно хотелось как-нибудь его приободрить, но все слова поддержки застревали у неё в горле, так и не находя выхода, потому что она осознавала: что бы она сейчас ни сказала, это безнадёжно потонет в пучинах его отчаяния.

– Пять лет, – внезапно произнёс Марти. Он выглядел так, словно находился в помещении один или забыл о существовании Хитаги, и бормотал себе под нос. – Я хотел увидеть её, я лелеял эту мечту пять долгих мучительных лет. А в итоге? В итоге я увидел её мёртвой.

Марти страдальчески застонал и закрыл лицо руками. Его глаза были сухими – слёз просто не осталось. Всё, что он теперь мог, так это давиться собственным горем, которое сжимало его, словно тиски.

Хитаги больше не могла оставаться в стороне. Поддавшись импульсу, она подошла к кровати, несколько секунд неуверенно глядела на Марти, а затем без лишних слов присела рядом. Почувствовав её присутствие совсем близко, Марти убрал ладони от лица и скосил на Хитаги воспалённые глаза. Его руки упали и повисли, как плети, словно вовсе не являлись его конечностями. Некоторое время оба молчали. Как ни странно, тот факт, что Хитаги находилась рядом, отодвигал болезненную тоску Марти на задний план, заменяя её чувством искренней благодарности – точнее тусклым подобием оного. Ведь в тот момент, когда парень впервые коснулся ледяной кожи сестры, все его эмоции притупились, а большая часть вообще сгинула. Сгорела, как лист бумаги в пламени костра.

Тем временем Хитаги искоса поглядывала на Марти. Стараясь прочитать по его лицу его мысли, она выжидала подходящий момент, чтобы высказать ему одну свою догадку. Наконец, она переборола нерешительность и тихо начала:

– Марти, я понимаю, что сейчас тебе плохо… но можно кое-что уточнить? – получив в ответ слабый кивок, Хитаги прямо спросила: – Человек, которого Амели хотела вернуть своей госпоже – твой брат?

Марти заметно вздрогнул. Затем он нервно облизнул пересохшие губы и выдавил:

– Почему ты так подумала?

– Ну… – Хитаги склонила голову набок. – Для начала, ты говорил, что вы все часто бывали у сестёр Октавиан – в том числе и твой брат – так что они как минимум знакомы. Имя госпожи Амели – Юджина – совпадает с именем той девушки, которую ты любил. Ты упоминал, что она тебя жестоко отвергла. Если она при этом предпочла другого парня, то у тебя была причина его ненавидеть. А по тому, что ты постоянно упоминал сестру, по которой очень скучал и которую так хотел увидеть, но не брата, который, судя по всему, оказался в той же ситуации в это же время, я сделала вывод, что у вас были натянутые отношения. Я не права? – закончила она и повернула голову прямо к Марти.

Марти напрягся. Даже на фоне его странного цвета лица было заметно, что он в процессе объяснения побледнел. Непроизвольно он поджал потрескавшиеся губы и скомкал в пальцах ткань покрывала. Сейчас он напоминал до предела натянутую струну нервов. Внезапно это состояние резко прекратилось. Струна порвалась – Марти с отрывистым выдохом беспомощно уронил голову на грудь и вымученно признался:

– Так и есть… Как бы я ни хотел это отрицать, так и есть. Я действительно влюбился в девушку брата. Юджина всем сердцем любила Уилла, Уиллард искренне любил её – а я просто лишний. Прямо как в каком-нибудь дурацком фильме. – Марти горько усмехнулся. Затем он помрачнел и продолжил: – Это лишь усугубило мою зависть. Всю жизнь мне казалось, что Уилл притягивает именно тех, чью любовь я бы хотел заслужить больше всего. Зато ко мне липнут всякие мухи – что ж, справедливо, – с новой невесёлой усмешкой заявил он. – Но я упустил одну важную вещь. Я смотрел слишком поверхностно. Глупая, детская зависть. И теперь я прекрасно осознаю, что человеком, кто между ним и мной выбрал бы меня и моё благополучие, всегда был именно Уилл. А я… я до сих пор разрываюсь между этой чёртовой неубиваемой завистью и чувством вины. Мне кажется, я скоро сойду с ума, – страдальчески заключил он.

Всё время его монолога Хитаги не сводила с Марти глаз. Она видела, с каким трудом ему даётся это откровение. Каждое слово для него – капля крови, выпущенная из собственноручно нанесённых ран. Его на самом деле раздирали эти чувства, и он только и мог, что метаться между ними, пытаясь найти гармонию. Теперь, когда он отбросил свою маску за ненадобностью, Хитаги ясно видела всё это – в горьких нотках голоса, в непроизвольных болезненных движениях, в пустых глазах.

Хитаги осторожно, нерешительно протянула к нему руку, но тут же опустила её, лишь чтобы в следующий миг не глядя нащупать его грубую мозолистую ладонь на покрывале и накрыть своей. От её прикосновения Марти вздрогнул и непроизвольно напрягся вновь, словно ошпаренный. Хитаги осторожно стиснула его ладонь и с сожалением мысленно отметила, что всё так же ничего не чувствует. Марти молчал. Хитаги также не проронила ни слова. Оба в этот момент осознавали бессмысленность разговоров – они не передадут и сотой доли тех чувств, которыми хотелось и одновременно было страшно поделиться.

Они просидели так несколько минут, прежде чем Марти нарушил тишину.

– … пока можешь, – донеслось до слуха Хитаги окончание фразы.

– Что? – переспросила она, повернув голову к Марти.

Тот некоторое время не решался повторить своих слов, болезненно хмурясь. Наконец, он повернулся к Хитаги и, взглянув ей в глаза, ясно произнёс:

– Цени тех, кто тебя любит, пока можешь. Иначе рискуешь оказаться в той же ситуации, что и я – наедине со своими сожалениями. – В очередной раз Марти горько усмехнулся.

Хитаги некоторое время внимательно смотрела в его серьёзное лицо с непроницаемым выражением. Вдруг она торопливо отвернулась, и её пальцы непроизвольно сильнее сжались на руке Марти. Тот даже не поморщился, совершенно безразличный к боли, а сама она ничего не почувствовала. Губы Хитаги подрагивали, словно она хотела что-то сказать, но не решалась. Наконец, она слабо произнесла:

– Если ты о моей ссоре с Дэймоном, то тут всё не совсем так, как кажется. Просто я не могу доверять человеку, зная, что он всё время мне врал. И… – Хитаги запнулась, а затем опустила голову и совсем тихо призналась: – Я даже не могу сказать, кто он мне на самом деле.

Движение Марти, вызванное её словами, она ощутила скорее интуитивно. Краска бросилась ей в лицо от осознания, что она раскрывает кому-то душу, но идти на попятную было слишком поздно. Тогда она решилась больше ничего не утаивать от Марти. Сделав глубокий вдох, пытаясь подавить дрожь в голосе, она скороговоркой, словно боясь растерять решимость, заговорила:

– На самом деле, я даже о себе сказать ничего не могу. Я не помню ничего, что было до “Пика Надежды”. Меня как будто бросили посреди океана, не оставив никаких ориентиров. Только Дэймон что-то знает, но он никогда ничего не рассказывает. Говорит, придёт время – вспомнишь. А вдруг не вспомню? – В голосе Хитаги скользнули предательские нотки страха. – А вдруг я опоздала и меня уже использовали? А вдруг что-то происходит с моей прошлой жизнью, с моим близкими, а я не могу ничего изменить? Я боюсь этих мыслей, но они приходят мне всё чаще, и… – Рот Хитаги скривился, а в глазах стали собираться слёзы.

Марти выслушал её с удивлением и сочувствием. Впервые она добровольно открылась ему, показала часть того, что творится в её голове, и он слегка растерялся от такой откровенности. Желая её хоть как-то приободрить, Марти неуверенно (потому что сам больше не мог увидеть в жизни что-то светлое) высвободил свою руку из её хватки и положил ладонь ей на плечо.

– Знаешь, – задумчиво начал он, – может быть, Дэймон тебе и не брат, но беспокоится о тебе точно по-братски. Поверь, я знаю, о чём говорю, – печально улыбнулся Марти.

Хитаги мокрыми от слёз глазами взглянула на него с беззащитным выражением лица. Со своим мученическим видом Марти не казался особенно сочувствующим, но он старался выказать свою поддержку как мог. И Хитаги поняла его. Именно от понимания она больше не смогла сдерживаться – и по её щекам покатились слёзы. Слабость накрыла тяжёлой волной, и Хитаги в бессилии прижалась к Марти. Тот без лишних слов обнял её. Он чувствовал, что она сейчас нуждается в поддержке, и не в чьей-нибудь, а именно в его поддержке. И Марти, умом понимая, что его эмоции постепенно стираются, решил проявить их, возможно, в последний раз.

А Хитаги тем временем горько плакала. У её слёз было множество причин: непонимание, растерянность, чувство одиночества, страх, отчаяние… А ещё болезненное осознание того, что она, скорее всего, больше никогда не увидит своего самого близкого друга Марти таким настоящим… и живым.

***

Следующим утром Хитаги пришла в столовую совершенно разбитая. Она всю ночь проворочалась в постели, но лишь пару-тройку раз впадала в тяжёлую дрёму, каждый раз прерывавшуюся горьким сновидением, граничащим с явью. Неудивительно, что после такого она не получила и капли заряда бодрости. Хитаги понадеялась восполнить этот пробел пищей и теперь вяло ковыряла вилкой свой завтрак, поминутно потирая глаза.

Чтобы немного отвлечься, она поглядывала на одноклассников. Те выглядели не намного лучше её: визит в морг выбил ещё одну сваю из-под и без того шаткой платформы их психического равновесия. Не хотелось даже и думать, сколько человек погибло за всё время существования академии взаимных убийств.

Некоторое время Хитаги украдкой посматривала на остальных, а затем со вздохом перевела взгляд в свою тарелку. Внезапно боковым зрением она заметила яркое чёрно-красное пятно напротив себя, которого точно до этого там не было. Хитаги подняла хмурый взгляд: на стуле напротив сидела Тау и улыбалась, хитро щуря глаза. Довольная, что её наконец-то заметили, кукла усмехнулась и поинтересовалась:

– И как прошёл ваш вчерашний вечер, Игрок-сан?

Хитаги раздражённо хмыкнула: вид куклы её несказанно бесил. Конечно же, Тау могла знать о вчерашнем визите Марти и ни за что не преминула бы этими знаниями воспользоваться, чтобы делать грязные намёки. Сейчас Хитаги читала её намерения, как открытую книгу. Вот только это никак не могло остановить поток ехидства куклы.

– Как и предыдущие несколько – паршиво, спасибо, – холодно заявила Хитаги и отпила немного чая, давным давно успевшего остыть.

– Разве? – Тау недоверчиво поджала губы и разочарованно протянула: – А я-то была уверена, что уж с кем-с кем, а с мистером Фебфлауэром вечер не может пройти “паршиво”…

Упоминание Марти внесло в мрачную враждебную обстановку заметное оживление. С самого дня посещения морга его больше никто не видел, и это не могло не пугать: Супер Барабанщик был тем человеком, которого, казалось, ничто не заденет и не сломает. Само его существование словно скрашивало безнадёжные дни, со своим вечным задором он невольно заряжал окружающих энергией жизни. Именно поэтому тот срыв стал для всех шоком. Отчаяние других действовало на одноклассников намного сильнее, чем светлые эмоции.

– Ты видела его? – удивился Ёшики, едва не подскочив на месте.

– И как он? – обеспокоенно спросил Дэймон и нервно сглотнул, предчувствуя безжалостный ответ.

Хитаги взглянула в сторону одноклассников: везде ей встречались взволнованные взгляды. Единственным исключением стала Эрика: для неё эта информация о вечном сопернике представляла спортивный интерес. Остальные же ждали ответа Хитаги с искренним беспокойством. Азартный игрок подумала, что дело в истинных обстоятельствах прихода Марти в “Пик Надежды”: узнав, что на самом деле привело его в этот ад, многие, наверное, пересмотрели свои взгляды на одноклассника и стали ему сочувствовать.

Хитаги отвела взгляд и сдержанно, боясь потерять контроль над собой, произнесла:

– А как можно чувствовать себя в такой ситуации? Действительно плохо.

От болезненных ноток её голоса остальные смущённо опустили глаза. Зато Тау ничуть не стушевалась.

– Но ты же сделала всё, чтобы ему было лучше, да? – с очевидным подтекстом поинтересовалась она, подавшись вперёд и развратно улыбнувшись.

Пальцы Хитаги дрогнули от подавляемого гнева. Всеми силами стараясь держать себя в руках, Хитаги напористо, отчётливо процедила:

– К сожалению, реанимировать мертвеца я не в силах.

Презрительно хмыкнув, она отвернулась. Больше отвечать на провокации Тау она была не намерена. Вместо этого она погрузилась в размышления о вчерашнем вечере и о сегодняшней реакции одноклассников.

И вдруг Хитаги осознала настоящую причину беспокойства окружающих. Хоть никто из пленников академии, кроме неё и Дэймона, не сблизился с Марти, тот всё равно без их ведома стал частью их жизней. Перебрасывался ли он парой фраз с кем-либо, составлял ли компанию в чаепитии или же просто создавал фоновый шум, Марти неизменно был. Был в жизни. Задумавшись над этим, Хитаги вдруг поняла ещё кое-что: если произойдёт ещё одно убийство, ей будет в любом случае тяжело терять кого-то из одноклассников. Каждый из них стал частью её жизни, даже самые мизерные взаимодействия внесли свой вклад в то, кем она сейчас является. Дэймон, который, пусть и точно врал большую часть времени, всегда был рядом и поддерживал её (или, по крайней мере, создавал иллюзию поддержки); Марти, который стал первым её другом здесь; Марибель, которая однажды в сложной ситуации попросила помощи именно у неё и которой действительно хотелось помогать; Минато, с которым Хитаги довольно мало общалась, но который действительно делал всё, чтобы вытащить всех из этой ситуации, и был словно свет для заплутавшего путника; Ёшики, который, пусть и не был кем-то особенно выдающимся, но выглядел действительно надёжным товарищем и которому постоянно “везло” оказываться в самой гуще событий во время убийств; даже Эрика, которая, пусть и была далеко не приятной личностью, но делала жизнь интереснее и острее. Каждый из этих людей успел стать кем-то привычным, кем-то родным, кого совсем не хотелось терять.