Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 65 страниц)

– Мисс Эрика, – внезапно сухо заговорил Марти. Он, в отличие большинства, не выглядел удивлённым признанием Амели. Сейчас его явно тревожило что-то, не относящееся к делу, но было неясно что. Говоря, он мрачно глядел в пол. – Вы всё время говорите, что “любовь не нужна”. Но для Амели это далеко не так. Ведь без своей любви Амели – просто красивая оболочка. Пустышка, tabula rasa.

– Не думала, что вы помимо философии знаете крылатые выражения, – усмехнулась Эрика, проигнорировав его слова.

– На самом деле, это всё сериалы и видеоигры, – Марти попытался как обычно развязно усмехнуться, но вышло откровенно жалко. Он был слишком погружён в свои мрачные мысли, чтобы сохранять беззаботный вид.

Остальные тем временем всё ещё пытались прийти в себя после признания Амели. А вот для Хитаги многое вставало на места – в первую очередь, разговор с Урсулой и Амели на втором этаже. В том, что они обе являлись куклами, сомнений не было. “Теперь ясно, почему Урсула говорила, что ей “не положено быть сообразительной”, – подумала Супер Азартный игрок. – Видимо, куклы могут следовать лишь той “роли”, которую им навязали хозяева, давшие им личность”. Затем Хитаги невольно перевела взгляд на Тау. “Интересно, Тау – тоже ожившая кукла, или ей все же кто-то управляет?..” Хитаги не могла объяснить причину, но почему-то была уверена, что с Тау ситуация несколько иная. Возможно, поведение куклы казалось ей слишком… независимым?

Тем временем Дэймона занимали другие мысли. Он задумался о том, каково быть существом, которому недоступны даже такие простые мелочи жизни, как обладание собственными желаниями. Ведь Урсула с Амели полностью зависят от воли своих хозяев, и наверняка их собственная воля подавляется, если господам что-то не нравится в их поведении. “Самые настоящие вещи…” – с горечью подумал Дэймон.

– Разве это не печально? – против его воли вырвалось у него. Поняв, что сказал это вслух, он пояснил: – Не уметь даже чего-то хотеть – разве не печально?

Амели взглянула на него, склонила голову набок и, прикрыв глаза и едва заметно улыбнувшись, произнесла:

– Вовсе нет. Ведь я с самого начала была такой…

Лицо Амели постепенно приняло своё обычное выражение, голова – правильное положение, а плечи опустились. Она затихла, словно ключ, которым её завели, раскрутился, и механизмы прекратили свою работу. Больше она говорить была не намерена.

Ненадолго в зале повисла тишина. Нарушил её Кано.

– Но ведь у нас ещё и Шинтаро убили, – напомнил он.

– Кстати, – подала голос Эрика, – Тау-сан, вы позволите нам проголосовать дважды?

Тау склонила голову набок и задумалась. До этого она со снисходительной ухмылкой смотрела на Амели, будто осознавала своё превосходство над этой куклой. Это выражение не ускользнуло от Хитаги. Пожалуй, именно оно подкрепляло её уверенность в том, что Тау отличается от Амели. Похожие мыслительные процессы сейчас шли в головах ещё нескольких человек, но никто ничего не говорил.

Наконец, Тау беззаботно пожала плечами и просто сказала:

– Почему бы и нет? Если вы так уверены, что преступников двое, голосуйте дважды, я не возражаю.

– Спасибо, – невинно улыбнулась Эрика.

– Кстати, Октавиан-сан могла видеть второго преступника, – заметил Минато.

Эрика покачала головой.

– Не думаю. Скорее всего, она бы упомянула встречу. К тому же, Октавиан-сан торопилась уйти с места преступления незамеченной. Скорее уж второй преступник видел её, а не она его. Да и её показания не нужны, – Эрика улыбнулась одной из своих жутких улыбок. – Я и так знаю, кто убийца.

– И кто же? – нетерпеливо спросил Акихико, которого всегда раздражала её загадочность и манера тянуть резину.

Эрика усмехнулась.

– Не спешите, Санада-сан. Кульминация – один из важнейших моментов детектива. К тому же, сначала нам стоит определить how dunnit, порядок действий, чтобы у преступника не было возможности спорить. Итак, – театрально начала она, – мы знаем, что Октавиан-сан подкралась сзади к случайной жертве – Усами-сан – и ударила её гипсовым бюстом по голове. Для того, чтобы не запачкать одежду в крови, она надела фартук (в кабинете рисования они лежат на самом видном месте), а затем убрала его под бюст, который использовала для убийства. Дальнейшие её действия нам не важны, так как уже это показывает, что убийство Усами-сан было спонтанным. В случае же Кисараги-сана, – Эрика сделала паузу и подняла палец вверх, – убийство было чётко спланировано. На это указывают записка и орудие убийства – чтобы взять пакет из кабинета физики, нужно было время. К тому же, на месте преступления оказался нож из кухни, что доказывает, что преступник побывал и там. А теперь по порядку, – Эрика сделала глубокий вздох, готовясь долго говорить. – Убийца задумал преступление вскоре после того, как получил мотив. В первую очередь он всё подготовил: добыл орудие убийства, фальшивые улики и предмет, позволяющий не запачкаться в крови. Затем он подготовил “ловушку” для Санады-сана, которого думал подставить. И только следующим шагом стало отправление записки о встрече. Далее преступнику оставалось лишь ждать жертву. Видимо, в это время он увидел Октавиан-сан, и ему в голову пришла идея подставить её при помощи ножа. Также у него появился повод заговорить с Кисараги-саном – обнаружение трупа Усами-сан.

– Кстати, о подставить Октавиан-сан, – перебил Эрику Дэймон. – Почему преступник не использовал нож сразу?

Эрика недовольно поморщилась, но всё же пояснила:

– Вероятно, нож для него был альтернативным вариантом орудия убийства, и преступник в спешке выхватил ножницы вместо него, – Эрика откашлялась и продолжила: – Итак, убийство произошло. Чтобы запутать следствие, преступник перетащил трупы и создал видимость того, что первым убили Кисараги-сана, а Усами-сан стала ненужным свидетелем, – Эрика с ухмылкой превосходства покосилась на Марти. – Далее убийце оставалось только одно: строить из себя невиновного. Правда, наш преступник ещё и попытался запутать остальных ложными показаниями.

Эрика затихла. Одноклассники затаили дыхание в ожидании, когда Эрика скажет имя. Пауза была просто невыносима, и Ёшики неуверенно спросил:

– И кто же это всё сделал?..

Эрика снисходительно улыбнулась, а затем перевела взгляд на одноклассника и торжественно объявила:

– Кано-сан.

В тишине её голос отдался звенящим эхом. Все одновременно взглянули на Кано. Тот некоторое время удивлённо хлопал глазами. Затем он рассмеялся.

– Вы что-то перепутали, Фурудо-сан, – наконец, проговорил он. – Шинтаро – мой друг, и я бы не стал…

– Лжец, – холодно перебила Эрика. Она улыбалась, и в её улыбке было нечто демоническое, отчего у остальных в том числе у самого обвиняемого, по спине поползли мурашки. От Эрики словно исходила аура чего-то сверхъестественного, мистического и очень опасного. Её синие глаза жутко блестели каким-то ледяным блеском.

– Лжец, – повторила Супер Детектив. – Все так говорят. “Он был моим другом” или “Она была моей возлюбленной”. А что в итоге? А в итоге эти люди с удовольствиям вонзят нож в спину даже родному брату…

– Какие вы жуткие вещи говорите, Фурудо-сан, – обиженно протянул парень. – К тому же, – он вздохнул и опустил глаза, – мне, как человеку, у которого есть брат, слышать такое вдвойне неприятно.

– Но всё же, – Марти вступил в разговор. Его голос дрогнул, а сам он казался теперь ещё более подавленным и бледным, чем прежде. – В предположении мисс Эрики есть смысл. Например, потому что вы пришли в столовую после семи, а значит, вполне могли успеть совершить убийство.

– Из тех, кто не пришёл до семи, – вновь заговорила Эрика, – подозрительными выглядят также Кишинума-сан и Санада-сан, но… – На лице Эрики появилась издевательская ухмылка. – Боюсь, ни у кого из них не хватило бы ума использовать пакет, чтобы не запачкаться в крови.

Возмущённый этим замечанием Акихико потерял дар речи. Ёшики же ударил себя рукой в лоб и, закатив глаза, раздражённо выругался. Видя их недовольство, Дэймон поспешил тактично заметить:

– Нам стоит верить Санаде-сану из-за той ловушки, а Кишинума-сан… – Дэймон запнулся, думая, как лучше объяснить свою точку зрения. – Он… Вряд ли бы стал использовать ножницы как орудие убийства. Всё-таки, Супер Хулиган скорее бы избил кого-нибудь…

– Спасибо, что так хорошо обо мне думаешь… – проворчал Ёшики, отчего Дэймон смутился.

– Кстати, о ножницах, – подала голос Хитаги. – Пырнуть кого-то в живот – жестокий способ убийства, при котором жертва будет страдать. Значит, преступник ненавидит жертву. Судя по записке, убить хотели именно Кисараги-сана. А кто мог ненавидеть такого безобидного на вид парня, не совершившего в течение нашего заключения ничего предосудительного, кроме того, кто знал его до этого? А, Кано-сан? – Хитаги склонила голову набок и улыбнулась.

– К тому же, вы единственный, кто якобы видел Ренко, – вставила Марибель.

Кано со спокойным видом выслушал их аргументы, держа руки в карманах. Когда они закончили говорить, в зале повисла тишина. Не похоже было, что Кано как-то собирается комментировать ситуацию, так что Тау решила вмешаться:

– Так-так, раз уж вы думаете, что определили преступников, пора бы голосовать!

В этот раз выбор одноклассников вновь оказался верен. Амели не выглядела хотя бы малость напуганной, лишь казалась более застывшей. Она знала, что сказала всё, что могла, и не собиралась хоть как-то комментировать ситуацию. Она была готова к смерти. “Однажды меня всё равно бы выбросили”, – безразлично думала Супер Метательница ножей.

Кано также затих. Его голова была низко опущена, парень не отрывал взгляда от пола. Многие смотрели на него с ужасом и недоумением: неужели, он и правда ненавидел того, кого столько времени называл другом?.. Наконец, напряжённую тишину нарушила горькая усмешка преступника. Не поднимая глаз, убийца заговорил:

– Пожалуй, мне также стоит исповедаться, не так ли? Всё равно я не добился желаемого… – парень едва слышно вздохнул. Наконец, он высоко поднял голову. С лица Кано окончательно исчезло то фальшивое дурашливое выражение, уступив место мрачной серьёзности. – Начну с того, что я действительно ненавидел Шинтаро. Это давняя история, но… Вам же наверняка интересно, ради кого я убил его? Он был “другом” моей старшей сестры. Сестра была, – Кано на секунду болезненно нахмурился, – очень хорошим человеком. Можно сказать, она вернула меня к жизни. Она научила радоваться моментам и любить себя, а не презирать… А потом она пожертвовала собой ради нас троих – меня и брата с сестрой. Она долго боролась одна… Что же делал всё это время Шинтаро? – Кано гневно хмыкнул. – Он относился к ней, как к вещи, которая всегда будет рядом, совсем не ценил её… – зубы парня сжались, он задрожал от ярости, вспоминая всё то время, все те эмоции, которые он тогда чувствовал. – Только после её смерти догадался, что она не просто бегающая за ним собачка, и впал в траур. Ха! – он презрительно усмехнулся. – Лучше бы он попытался хотя бы выслушать её…

Кано замолк. Все также сохраняли молчание, обдумывая его слова.

– Ты думал, что умерев ради неё, Кисараги-сан сможет искупить часть вины перед твоей сестрой? – наконец, огласил свой вывод Минато.

Кано кивнул и тяжело вздохнул.

– Вот только, к сожалению, всё было бессмысленно, – горько усмехнулся он.

– Почему же? – оживилась Тау. – Вы ведь были рады наблюдать, как тот, кого вы так ненавидите, умирает? – Тау жутко захихикала и гротескно улыбнулась. – Видеть, как на лице этого жалкого червя появляется ужас, как его искажает гримаса боли… Разве не прекра-а-асно, Лжец-са-ан? – кукла звонко рассмеялась.

Кано вздрогнул. Супер Лжец ещё ниже опустил голову и тихо проговорил:

– Именно так я и думал тогда…

***

Время казни!

Кукольный театр.

(SOUND HOLIC – RED TEARS DOLL)

Амели суждено было умереть первой. Она ничуть не удивилась такому исходу, ведь именно она первая совершила убийство в этот раз. И сейчас метательница ножей безразлично оглядывала окружающую обстановку.

Амели оказалась в каком-то дешёвом театре: дощатый пол сцены под ногами, изъеденный молью алый бархат занавеса, пустая аудитория… “Тау слишком любит театрализованные зрелища”, – сделала вывод Амели и, вздохнув, скосила глаза на свои руки. От запястий до локтей была обвязана тонкая леска-паутинка. Серебристые нити спускались с потолка и держали конечности Амели в подвешенном состоянии. Теми же нитями обвязали шею и ноги преступницы.

Амели стояла в центре сцены, освящённая холодным белым светом софитов, и ждала, что будет дальше. Внезапно где-то за сценой послышалось пение. Амели скосила глаза, но не смогла рассмотреть источник звука. Казалось бы, достаточно просто повернуть голову, чтобы рассмотреть нечто поющее за спиной – но что-то подсказывало Амели, что ей ни в коем случае нельзя оборачиваться. Она сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, и в напряжении застыла. Её тело словно онемело, вверив себя власти нитей кукловода. Внезапно её озарило осознание: “Я ведь сейчас марионетка. Марионетки должны слушаться мастера. Тау хочет заставить меня противиться нитям, и тогда…”

Амели прикрыла глаза и постаралась игнорировать голоса за спиной. Она знала, что всё это бессмысленно, но всё равно упрямо продолжала бороться. “Зачем? – думала она и сама же отвечала: – Ради Миледи”.

Тем временем пение прекратилось, и некто залился издевательским смехом. Амели все ещё игнорировала его. Смех постепенно замолкал, и зал вновь погрузился в тишину. Амели в напряжении ждала следующей провокации. Та явила себя в виде шепота.

– Бесполезный хлам…

– Зачем ты продолжаешь бороться?

– … тебя ведь всё равно выкинут.

Ведь ты не смогла сдержать обещание.

Разномастные голоса вдруг резко слились в один и синхронно стали повторять эту фразу, как мантру. Амели впервые за всё время на этой сцене вздрогнула, отчего почувствовала боль на запястьях. Метательница ножей прикусила губу и ещё раз взглянула на свои руки: на белой коже выступили тонкие полоски царапин, из которых уже начала сочиться алая кровь. Амели опустила глаза, старательно сдерживая порыв заткнуть уши руками.

Голоса постепенно затихли, лишь чтобы уступить место новому, до боли знакомому и родному.

– Почему ты оставила меня, Амели?

Против воли Амели дернулась и резко обернулась. За её спиной ярко-красной краской было нарисовано широко улыбающееся жуткое лицо, с гротескно растянутым ртом и точками-глазами, с которых медленно стекала краска. Амели несколько мгновений удивлённо смотрела на эту картину, прежде чем её собственные глаза увлажнились. Впервые с момента заключения и второй раз за всю её жизнь на лице Амели отразились искренние, естественные человеческие эмоции.

Тем временем “кукловоду” явно не понравилось её своеволие, и он крепко затянул нити на её руках. По белой коже пошли тонкие алые полоски, словно трещины по белому фарфору. Пальцы Амели задёргались в конвульсиях. Её ногти постепенно стали синеть.

Амели повернула голову к залу. Её заплаканное лицо выражало боль, и она зажмурилась. Послышался одобрительный гул аплодисментов, а затем – пронзительный писк. Последовал звук трескающегося стекла. Разбились нарисованные на стенах окна. Амели подняла голову к потолку и открыла глаза, глядя прямо на холодный и безжалостный свет софитов. По её щекам бежали две солёные дорожки; но если из фиолетового левого глаза текли слёзы, то из красного правого, искусственного и треснувшего, – багряная кровь…

Супер Метательница ножей грустно усмехнулась.

– Простите меня, Миледи… – хрипло прошептала она.

Послышался хруст, и от боли глаза Амели широко раскрылись. Во рту почувствовался вкус крови, и сознание быстро покинуло Супер Метательницу ножей. Её голова безвольно упала на грудь, а шея согнулась под слишком уж неестественным углом: позвонки больше не держали её. Безвольное тело Амели повисло на нитях.

На белоснежное платье и деревянный пол упало несколько капель крови. Зал продолжал рукоплескать…

***

Ложь – язык волка.

(MisteryCircle – Two Faces)

И вот настало время второго акта сегодняшней кровавой пьесы. Ради Супер Лжеца Тау сменила декорации – и Кано оказался не в обшарпанном старом театре, а в ещё более жутком месте.

Убийцу Шинтаро две тёмные фигуры вели к деревянному помосту. В этих созданиях не чувствовалось жизни, словно это были механические куклы. Хотя, скорее всего, это на самом деле были они. Вокруг действующих лиц не было ничего, кроме кромешной тьмы, густой и непроглядной. Оттуда к освящённой дорожке словно тянулись тысячи рук неведомых жутких созданий, и создавалось впечатление, что сойди ты с тропы, они с удовольствием утащат тебя во мрак и вонзят когти и клыки в тело…

Кано нервно сглотнул и устремил взгляд себе под ноги. Богатая фантазия уже сыграла с ним злую шутку: когда он попытался вглядеться во тьму, ему показалось, что в ответ его изучали пугающие красные глаза, а в ушах отдался рык. “Красный – цвет героев”, – всегда говорила ему сестра. Кано грустно усмехнулся. “Не в этот раз, сестрёнка…”

Уже на суде он окончательно избавился от маски-улыбки, но даже тут зачем-то продолжал скрывать свои настоящие эмоции. Только теперь он упорно не показывал страх. Хоть на лице Кано почти не отражалось ужаса, ложь выдавали жесты: неуверенные шаги, периодически вздрагивающие плечи, постоянно сжимающиеся и разжимающиеся кулаки. Его руки были связаны за спиной, и верёвка больно сдавливала запястья, врезаясь в кожу. С каждым шагом от тревоги становилось всё труднее дышать. Грудную клетку словно сдавили невидимые тиски, сжимающие лёгкие.

Наконец, Кано довели до постамента. Ступеньки скрипнули, едва его нога ступила на них. Конструкция выглядела действительно древней и хлипкой, некоторые доски уже провалились.

Вся эта сцена напоминала какую-то средневековую публичную казнь, разве что не было видно привычных орудий наподобие гильотины или виселицы. Что касается палача, то тот уже ждал на месте. Безликий манекен, облачённый в чёрные одежды, тихо стоял возле стола с непонятными инструментами, глядя пустым, гладким лицом на преступника. Кано усадили на колени напротив палача, и он больше не мог сдерживать дрожь, глядя в лицо манекена, безжалостно собирающегося…

А, собственно, что он собирался делать? Палач костлявыми сухими руками взял со стола один из непонятных инструментов. Нарочито медленно, словно бы наслаждаясь ужасом, с каждой секундой нарастающим в сердце его жертвы, он стал подносить этот жуткий предмет к лицу Кано.

Дальше всё было, как в тумане. Сначала Кано чувствовал ужасную пульсацию в висках и заглушающее остальные звуки биение собственного сердца, в голове всё буквально кричало о предстоящей опасности, тело била крупная дрожь; потом был ужасный лязг металла, и боль. Эта боль заслонила всё поле зрения красной пульсирующей пеленой, и даже смотреть было больно, так что Кано зажмурился. Во рту чувствовался металлический привкус, и Кано не мог понять – то ли это был вкус того непонятного инструмента, то ли его собственной крови.

Последняя догадка подтвердилась самым неприятным образом, когда кровь стала стекать по горлу, и Кано закашлялся. От боли он буквально согнулся пополам, и когда он открыл глаза, он увидел не те манекены, которые держали его во время “процедуры” или палача – в какой-то момент они просто исчезли с места казни; нет, он увидел нечто гораздо, гораздо хуже…

На гнилых досках, прямо перед Кано, лежал окровавленный язык. Его язык.

Несколько секунд Кано просто в оцепенении глядел на ещё пару мгновений назад часть его тела, теперь жалко и сиротливо лежащую на земле. Наконец, осознание ужаса ситуации постигло его, и он испуганно отшатнулся назад и не сдержал отчаянного крика.

Кано не обратил внимания, но уже некоторое время вокруг него, повсеместно во тьме, горели тысячи красных глаз. Крик жертвы послужил им сигналом, и в небольшой освещённый участок вступило несколько огромных волков, в предвкушении скалящих свои белые зубы. Кано заметил их слишком поздно, чтобы хоть что-то предпринять – и одновременно несколько хищников набросились на беззащитного, покалеченного Супер Лжеца. Больше он никогда не скажет неправды – как, собственно, и чего-либо ещё…

***

Одноклассники были вынуждены с ужасом наблюдать эту жестокую расправу над двумя преступниками. Этих смертей было слишком много для одного раза, и некоторым стоило титанических трудов сдержать рвотные позывы.

Сейчас особенно тяжело пришлось Марибель. Её раздирали собственные чувства горечи от смерти Ренко и ужаса от жестокости, с которой были наказаны убийца её подруги и Супер Лжец. К тому же, сейчас совершенно некстати разболелась голова: её будто разрывало изнутри, било тысячей маленьких молоточков, и тянуло где-то в затылке. Всё это было слишком для одного раза, и силы покинули Супер Мечтательницу. Ноги больше не держали, сознание куда-то уплыло, и Марибель упала в обморок. К счастью, от падения на пол её успешно спасли вовремя среагировавшие Дэймон и Ёшики, одновременно подхватившие её с обеих сторон.

Хитаги никогда особо не любила эту часть суда – жестокие смерти людей совершенно не радовали. Гораздо больше Супер Азартному игроку нравились моменты раскрытия мотивации, и в этот раз она чувствовала полное удовлетворение, даже довольство своими соперниками и их методами. Эта “партия” оставила бы ей даже приятное впечатление, если бы не внезапная острая боль в голове. Она была настолько резкой, что Хитаги пошатнулась и чудом удержалась на ногах. Сатоши, как единственный стоящий близко человек, поинтересовался, не нужна ли ей помощь, но Хитаги, положив руку на лоб, лишь покачала головой, болезненно хмурясь и кусая губы.

На лицах присутствующих отражалась мрачная сосредоточенность. Пожалуй, всех этих потрясений было слишком много для одного дня. Даже Марти, которого до этого будто ничего не трогало, сейчас казался подавленным – очевидно, его всё ещё тревожило то нечто, недоступное пониманию одноклассников. Стоящий рядом Минато в этот раз также вёл себя не так, как обычно: он зажмурился, словно от боли, и потирал виски.

Всего двое в зале суда не были удручены: торжествующая Эрика, которая с улыбкой оглядывала одноклассников, и Тау. Кукла явно была довольна всем, что сейчас видела перед собой: мрачными, напуганными молодыми людьми, мечтающими лишь об одном – о завершении этого кошмара. На её растянутых чёрно-красных губах играла усмешка. Дэймон с ненавистью косился на довольную мучительницу, гневно хмурясь.

А Хитаги сквозь свою головную боль едва слышно усмехнулась и произнесла:

– Вы снова проиграли, Лжец-сан…

Комментарий к Strange Bird of the Moon, Illusion of the Mysterious Cat

Пора добавлять в шапку ужасы?..

Забавное наблюдение: вторая казнь получила детали от почти каждого фэндома, указанного в шапке.

========== Unknown Flower, Mesmerizing Journey ==========

Дверь с грохотом распахнулась, и Шинтаро от неожиданности вздрогнул.

– Бра-атик, ты ничего не забыл мне рассказать?.. – голос Момо звучал слишком угрожающе, и Шинтаро медленно и боязливо повернулся к младшей сестре. Та с видом разгневанной фурии стояла на пороге его уютной комнаты и сердито поджала губы. По тому, что правую руку она недовольно упёрла в бок, а в вытянутой левой держала телефон, из которого на него глядела коварно ухмыляющаяся Эне, Шинтаро быстро понял, что у него серьёзные проблемы.

– Ты что-то хотела? – промямлил он, стараясь не глядеть сестре в глаза.

Его виноватый вид подействовал на Момо, как красная тряпка на быка, и она мгновенно подскочила к старшему брату и, схватив его одной рукой за грудки, воскликнула:

– А что, зачисление в престижную академию, по-твоему, не стоит разглашения?!

Шинтаро тяжело вздохнул и, злобно косясь на экран телефона, нехотя пробурчал:

– Зачем об этом рассказывать? Я всё равно никуда не поеду…

Момо на такое заявление удивлённо захлопала глазами. Эне, уже переместившаяся в включённый компьютер, протянула:

– Хозяин, ты дурак! Если уж тебе не нужно светлое будущее, подумай хотя бы о тех, кто тебя в него позвал! Или ты думаешь, что выбрать тебя из тысячи безработных девственников было так легко? – Эне коварно захихикала.

Шинтаро поперхнулся от возмущения. Он вскочил с места, готовый вступить в спор, но не успел и слова вымолвить, так как Момо восприняла его действия как сигнал к наступлению. Схватив брата за руку, она потребовала:

– Одевайся! Мы пойдём туда, где тебя точно переубедят!

Идея не была воспринята Шинтаро с энтузиазмом, и он скептически вскинул брови. Эне, видя его настрой, соскочила с иконки браузера, на которой до этого благополучно сидела, болтая ногами, и с коварной кривой ухмылкой пропела:

– А если ты не согласишься пойти с своей сестрой, хозяин, я выложу твою секретную папку в Интернет!

Этот аргумент окончательно обезоружил несчастного Шинтаро, и тот нехотя полез в шкаф искать уличную одежду. Он уже представлял, куда его потащит Момо, и туда идти ему хотелось примерно так же, как в академию “Пик Надежды”, но выбора не было. “Что угодно, лишь бы она не показывала никому эту чёртову папку!”

Предположения Шинтаро оказались верны: Момо привела его на базу “Ослеплённой банды”. В последнее время она часто полагалась на этих ребят, если ей нужна была помощь, и Шинтаро не удивился, что она решила обратиться к ним в этот раз. Вот только сегодня база немного отличалась от своего обычного состояния: в воздухе чувствовалась некая… оживлённость. Особенно суетилась Мари: она не могла усидеть на месте и постоянно рвалась сделать что-нибудь для остальных. К счастью для неё, приход Кисараги оказался прекрасным поводом заварить чаю, что она тут же радостно побежала делать. Пока Мари хозяйничала на кухне, Момо рассказала остальным о цели своего визита. Кидо и Сето выслушали её с серьёзным видом. Кано же как обычно не смог не вставить своего слова.

– Как ты можешь отказываться, Шинтаро?! – воскликнул он и, трагически положив руку на сердце, произнёс: – Тебя признали лучшим из всех хиккикомори Японии, а ты так разочаровываешь их…

– Не нужно больше поддерживать свою репутацию, хозяин, они уже тебе верят! – вторила ему Эне, на что Шинтаро лишь мученически закатил глаза.

– К тому же, – вступил в разговор Сето, – ты не один. Кано тоже получил приглашение в эту академию и с удовольствием составит тебе компанию, – Сето кивнул в сторону лежащего на столе листка со штампом и улыбнулся.

Шинтаро беспомощно переводил взгляд с письма на парня и обратно. Только Кано ему не хватало для полной радости! В голову пришло безысходное осознание того, что ему не отвертеться, и Шинтаро почувствовал себя так, словно в мире исчезла вся сода.

Кано тем временем совершенно не унывал. Его грело осознание того, что по нему тут будут скучать, чем он не преминул воспользоваться.

– Тебе, наверное, будет очень тоскливо без меня, лидер? – сочувственно поинтересовался он у Кидо. Та недовольно зыркнула на него из-под натянутого почти на глаза капюшона. Затем он вновь принял вид трагического актёра и с чувством продолжил: – Я так и вижу, как ты ночью плачешь в подушку, думая, как же печально, что меня нет ря…

Договорить он не смог, так как Кидо не выдержала этого театра одного актёра и ударила Кано локтем в живот так, что у него перехватило дыхание. При этом он всё равно умудрился сдавленно хихикать.

– Идиот… – пробурчала Кидо, глядя на заливающегося Кано.

– Но разве без Кано не будет грустно? – невинно поинтересовалась Мари, ставя поднос с ароматным чаем на стол. В этот раз ей каким-то чудом удалось ничего не уронить и даже не расплескать.

Это наивное замечание Мари вкупе с её таким детским хлопаньем глазами вогнали сурового лидера в краску, и Кидо отвернулась, чтобы скрыть зарумянившиеся щёки.

А Шинтаро тем временем обречённо думал, за что ему такая судьба и почему его спутником оказался именно Кано, которого он меньше всего хотел бы видеть.

Я всегда знал, что ехать сюда – плохая идея. И никогда особо не доверял этому парню с кошачьими глазами. Нас нельзя было назвать друзьями, но… За что же он так ненавидит меня, что с таким спокойным видом вонзил мне ножницы в живот?!..

Я всего лишь хотел вновь увидеть её, и обменять его жизнь на неё мне казалось справедливым. Где же я ошибся? В том ли, что плохо замёл следы? Или всё же всё пошло наперекосяк потому, что я стал именно тем, от чего она нас так берегла – чудовищем?..

***

Марибель поёжилась и в очередной раз огляделась: вокруг всё то же поле, а за спиной – заросшие мхом ворота древнего храма. Горизонт же абсолютно чист. Марибель выдохнула в воздух облачко пара и принялась растирать замёрзшие руки. Ночь выдалась холодной, и ждать на морозе было совсем не приятно, но она знала, что Ренко обязательно придёт.

И действительно, не прошло и пяти минут, как в дальней части поля показался силуэт торопящейся подруги. Едва Ренко приблизилась к ней, Марибель встретила её осуждающим взглядом. Ренко виновато улыбнулась.

– Ты снова опоздала, – констатировала Марибель.

Ренко на это подняла глаза к небу и проговорила:

– Всего на пятнадцать минут. Мы договорились встретиться в полночь, а сейчас только четверть первого, – она опустила голову и вновь смущённо улыбнулась. – Извини. Сегодня слишком холодно, не стоило так долго держать тебя тут…

Марибель лишь вздохнула. Она сама прекрасно понимала, что не стоит приходить на место именно тогда, когда они назначили встречу, ведь Ренко всё равно опоздает. И всё-таки она обрекла сама себя на стояние на морозе. “За столько времени с нашего знакомства пора бы уже привыкнуть, – сокрушённо подумала Марибель. – Собственно, как и к её умению определять время по звёздам”, – она покосилась сначала на подругу, а затем на небо.

Тем временем Ренко подёрнула плечами и тактично заметила:

– Может, всё-таки стоит начать наше исследование? А то как-то прохладно…

Марибель взглянула на подругу. На лице Ренко отражалось предвкушение, она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, готовая наброситься на очередную тайну, словно голодный зверь на пищу. Пожалуй, пытливому уму Ренко действительно подходило такое сравнение: девушка буквально маялась от скуки без исследований, и она довольно быстро засыхала без загадок, именно поэтому подруги были постоянно в процессе каких-нибудь поисков. Вот только в этот раз Марибель как никогда сомневалась в целесообразности такого мероприятия.

– Послушай, Ренко, – неуверенно начала она, – ты уверена, что это хорошая идея?

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Ренко. Сейчас, когда тайна была практически у неё в руках, ей особенно не хотелось останавливаться.

– Просто… – Марибель прикусила губу. – Дело в том, что всё время, что я ждала тебя тут, у меня странно болела голова. Да и вообще, у меня плохое предчувствие…