Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 65 страниц)

Тау на это пожала плечами.

– Ну, глаза-то у меня есть, – беззаботно проговорила она. – Я наблюдаю за вами и могу делать некоторые выводы насчёт вашего поведения. Надеюсь, я не слишком сильно перепутала ваши жизненные установки, Фурудо-сан?

Эрика раздражённо нахмурилась и непроизвольно скрипнула зубами: её всё ещё ужасно бесило беспечное поведение Тау, которая посмела её так глубоко оскорбить, а теперь улыбалась ей как ни в чём не бывало. Эрика никогда не прощала тех, кто посмел хоть словом омрачить её триумф, а такое вопиющее унижение тем более не была намерена оставлять просто так. “Спокойно, – сказала себе она, сделав вдох. – Всему своё время. Как бы мне ни хотелось втоптать эту дрянь в грязь прямо сейчас, мне нужно сдерживать себя. В конце концов, я ещё не получила подтверждение своей теории”.

На губы Эрики запросилась улыбка. Она ни на мгновение не сомневалась, что раскрыла все секреты окружающих её людей и не людей, которые они так хотели бы держать в тени, оставляя остальных в неведении. Однако Эрика умела ждать, и поэтому обязательно дождётся подходящего момента, чтобы бросить им всем в лица единственную правду – правду, которая сможет разрушить хрупкую иллюзию доверия между четырьмя “одноклассниками” и иллюзию всемогущества одной самоуверенной куклы.

Эрика напустила на лицо безразличие и небрежно бросила:

– Да, вам удалось раскрыть меня: я бы действительно пошла проверить, кто клюнет на эту удочку и каков нынешний мотив – чтобы быть в курсе. Удивлена, что кто-то вроде вас смог додуматься до реальной причины моих поступков, Хан-сан, – насмешливо добавила она, покосившись на Марибель. Та невольно поёжилась под её колючим издевательским взглядом, и Эрика удовлетворённо улыбнулась: что ни говори, а она любила ставить людей в неловкое положение.

– Кстати, ещё раз о пистолете, – вступил в разговор Минато, недовольный насмешками Эрики над Марибель и желающий перевести тему. – Судя по всему, именно он был за тумбочкой в комнате обработки данных? Иначе что ещё могло там быть такого холодного? Какая-нибудь труба?

Он вопросительно взглянул на Хитаги, и та отрицательно мотнула головой.

– Нет, на трубу точно не похоже, – отрезала она. – Мне прежде не приходилось держать в руках пистолет, но я всё-таки склоняюсь к версии, что там, за тумбочкой, я смогла коснуться его дула. Жаль, что так и не смогла его достать! – с чувством воскликнула она.

– В том, чтобы держать в руках пистолет, нет каких-либо особенных ощущений, – безразлично заметил Минато, пожав плечами и совершенно не разделяя её энтузиазма.

На этих словах глаза Хитаги заблестели.

– А вам приходилось? – живо спросила она, глядя на Минато, как на какое-то чудо света.

Тот немного смутился и отвёл взгляд.

– Ну… да, было дело… – в конце концов нехотя признался он. Затем он мотнул головой и, видя, что Хитаги хочет его ещё о чём-то спросить, решительным жестом остановил её и твёрдо произнёс: – Но сейчас нам важнее разобраться, кто стрелял из него в сценарии Тау, поэтому давай оставим сторонние обсуждения на потом.

Хитаги тут же сникла и, отведя взгляд, тяжело вздохнула. Тогда Минато прочистил горло и продолжил:

– А вообще стоит ещё раз рассмотреть подозреваемых. Если всё-таки предположить, что убийца не попытался смешаться с толпой обнаруживших труп, а сбежал и притаился где-нибудь, то у нас остаются Кисараги, Кано и Моришиге, а также мы с Кишинумой. Впрочем, мне кажется более логичным, что Тау сделала убийцей кого-то из первых трёх – она ведь всё время повторяет про реалистичность, а именно у мёртвых ей легче всего проверить мотивацию, – на этих словах он покосился на Тау, словно ища подтверждение, но кукла лишь загадочно заулыбалась и с таинственным видом пожала плечами. Минато нахмурился.

Тем временем Ёшики вспомнил одну важную вещь и воскликнул:

– А ведь Кисараги у нас появляется много где! Вон Хицугири сказала, что ему какая-то важная роль отведена, потому что он часто в деле фигурирует. Да и сначала мы с Хан нашли в музыкальной комнате банку из-под соды, которую он любит, потом ещё, по словам Моришиге, он поднимался куда-то после завтрака – может, на место убийства?

– А ведь верно, – подтвердил Минато. – Кисараги действительно слишком уж часто мелькает в списке улик. Помимо того, что ты только что сказал, у нас есть ещё показания Кано. Он слышал, как Кисараги говорил с Фурудо-сан о какой-то игре. Скорее всего, Тау разослала мотивы немного заранее, и они оба его получили. Может быть, что она застала его за попыткой пройти эту игру.

– Кстати да, – поддержала его Хитаги. – Кисараги-сан вполне мог попытаться пройти игру. Помните слова Кано-сана? Он говорил, что Кисараги-сан чувствовал вину после смерти сестры нашего Лжеца-сана и по совместительству своей подруги. Может быть так, что он захотел узнать способ исправить свою ошибку?

– Хицугири-сан, – вдруг сухо подала голос Марибель.

– Да? – Хина удивлённо посмотрела на неё и встретилась с её хмурым взглядом.

– Не делайте больше так, пожалуйста, – мрачно попросила Супер Мечтательница.

Глаза Хины расширились в удивлении. Собственно, парни также недоумённо переводили взгляд с одной на другую, не совсем понимая, чего хочет от Хитаги Марибель. Эрика и Тау наблюдали эту сцену с интересом. А Хина всё никак не могла понять, что имела в виду Марибель, которая тем временем не отводила от неё мрачного тяжёлого взгляда. Наконец, до Хиганбаны дошло. “Лжец-сан”. Она только что назвала Кано так, как обращалась к ученикам Тау. А в сочетании с тем, что Марибель видела настоящую внешность Хиганбаны, это наверняка производило на Супер Мечтательницу не самое лучшее впечатление. Хине и самой резко стало тошно от мысли, что она только что уподобилась самому ненавистному ей существу во всех мирах.

Губы Хитаги на мгновение скривились, но она тут же изобразила на лице лучезарную улыбку и как можно беззаботнее воскликнула:

– А, поняла! Не волнуйтесь, Хан-сан, этого больше не повторится! I swear, – добавила она, и в её выражении появилась искренняя теплота.

Марибель несколько секунд испытующе глядела на Хину, а после коротко кивнула. Затем она словно впервые вспомнила, что в помещении ещё много народу, и смутилась, заметив на себе их любопытные и недоумённые взгляды. Чтобы замять эту неловкость, она торопливо заговорила:

– Возвращаясь к теме, я не уверена, что Кисараги-сан мог решиться на убийство. Из его повседневного поведения и из некоторых рассказов Ренко мне вообще показалось, что он боится людей.

– Ирису тоже будто боялась людей, но это не помешало ей убить Ууджиму, – как бы невзначай заметил Ёшики.

– О, делаете успехи, Кишинума-сан! – одобрительно заметила Эрика, даже не скрывая издёвку.

От её комментария Ёшики неприязненно скривился.

Тем временем Марибель некоторое время молчала, а затем неуверенно проговорила:

– Ну, у меня сложилось такое впечатление о Кисараги-сане – довольно безобидный человек…

– Кстати о впечатлениях и о двойном дне, – вдруг вступила в разговор Хитаги. – Я просто подумала: забавно, если на самом деле все эти годы с младшей школы Ууджима-сан резал руки из чувства вины перед кроликом или перед Ирису-сан. Кто знает – вдруг именно ради искупления этого греха он по сценарию Тау решился на убийство? – На лице Хитаги появилась загадочная ухмылка.

Все взглянули на неё со скептицизмом, считая подобное предположение крайне глупым. “Хотя кто знает, что могла выкинуть Тау…” – промелькнула мысль в голове у каждого из трёх союзников Хины.

– А вообще вопрос доверия к Кисараги сейчас очень даже актуален, – наконец произнёс Минато. – Ведь у нас есть его показания насчёт выстрела. Если он лжёт, то, скорее всего, пытается прикрыть себя, потому что убийца – он; если же говорит правду… – Минато выдержал паузу, во время которой убрал руки в карманы и тяжело вздохнул, а затем нехотя признал: – Получается, что круг подозреваемых расширяется до каждого из семнадцати человек.

Повисло тяжёлое молчание. Одноклассники отреагировали на его заявление по-разному. Ёшики в удивлении хлопал глазами, медленно осознавая всё новые и новые грани этого предположения. Марибель помрачнела, поняв, что она и её самый близкий человек в таком случае теряют алиби. На лице Хитаги застыло непроницаемое выражение, в то время как внутри она буквально кипела от раздражения. “Какая же ты всё-таки мразь – дать людям надежду, чтобы в самый ответственный момент её растоптать!” – с ненавистью подумала она, непроизвольно крепче стиснув кулаки. Эрика наблюдала всё это со снисхождением: её забавляло, как пошатнуло их дух такое простенькое несоответствие их теории. Она вспоминала, как оказывалась в подобных ситуациях сама. Только вот Детектива с большой буквы загоняли в самый дальний, самый сложный угол, из которого было практически нереально вырваться. И всё-таки она не сдавалась, не сникала и не прекращала думать, так как от этого зависела не только её жизнь, но и её гордость… А что эта четвёрка? Да, это ответственная игра, от которой зависит их жизнь, но у них есть возможность прийти к ответу, у них, несомненно, есть ещё множество нерассмотренных улик (дилетанты всегда цепляются за ненужные мелочи, отчего долго не видят жизненно важных). В конце концов, они ещё даже не попытались копать в новом направлении, а уже сникли! “Какой позор”, – подумала Эрика, качая головой.

– Итак, – наконец-то взяла себя в руки Хитаги, – раз уж у нас есть показания о двух выстрелах, давайте попробуем рассмотреть ситуацию, в которой их на самом деле было два. Тогда, скорее всего, утренний выстрел – отвлекающий манёвр. В пользу этого говорит то, что в “Файле Тау” не указано время смерти…

– … а также то, что я обнаружила на стене в комнате обработки данных, – вдруг подала голос Марибель. – Я ведь записала в уликах, что обнаружила там пулевое отверстие. Но вот что странно: пуля из него слишком сильно торчала. Этому я нахожу несколько объяснений. Первое – преступник попытался её зачем-то достать. Но это отметается практически сразу, так как, во-первых, слишком бессмысленно, а во-вторых, занимает драгоценное время. Другое же наиболее вероятное объяснение – в это отверстие попало две пули, и более поздняя вошла в него не полностью.

– Две пули в одно отверстие, да ещё и с таким промежутком между выстрелами? Ну и меткость! – присвистнула Хитаги и спросила, не обращаясь ни к кому конкретному: – Интересно, есть ли среди нас те, кто хорошо умел стрелять?

Против воли её взгляд упал на Минато. Тот нахмурился и довольно холодно поинтересовался:

– Намекаешь, что это мог быть я?

Хитаги даже немного опешила от того, насколько холоден был его тон. Она смотрела на него в упор, часто моргая, и Минато почувствовал себя неуютно. Подливала масла в огонь его “мысленная собеседница” – точнее даже, комментатор всех его действий, слов и даже размышлений. Он хотел просто спокойно задать вопрос Хитаги, но голос Эношимы вдруг решил ехидно напомнить ему, как на прошлом суде Супер Азартный игрок практически обвинила его в убийстве. От этого в Минато против воли зародилось раздражение, переросшее в полноценную враждебность к Хитаги. Именно поэтому в итоге его слова получились такими холодными и резкими. Это наваждение быстро спало, оставив Супер Повелителя персон с осознанием: власть Эношимы Джунко над ним уже настолько сильна, что её голос может влиять на его действия, его слова, на его мысли – возможно даже, однажды он сможет перестроить самого Минато изнутри. “Ну уж нет!” – решительно сказал себе Минато.

Минато провёл по лицу ладонью и, чуть успокоившись, проговорил:

– Возможно, из того, что я говорил раньше, у тебя сложилось неправильно впечатление, Хицугири-сан. Да, я действительно держал в руках пистолет и даже стрелял из него, но это было не обычное огнестрельное оружие. Пистолет – катализатор для призыва персоны. Ни я, ни кто-либо из моих друзей, тоже способных призывать персону (в том числе и Санада-семпай), не являемся умелыми стрелками, способными такое провернуть.

– Вот как… – понимающе протянула Хитаги, а затем кивнула, словно принимая его аргумент. “Ага, приняла, конечно!” – насмешливо зазвенел голос Эношимы в голове у Минато. Тот лишь коротко поморщился, потирая виски, словно от мучающей его головной боли.

Тем временем Ёшики в этой теории смутила одна вещь.

– Кстати, я кое-чего не понимаю… – осторожно начал он.

– Really? – не упустила случая издевательски переспросить Эрика.

Ёшики поёжился, но всё-таки продолжил:

– Допустим, первый выстрел убил Фурудо. – На этих словах он покосился на Эрику и со злорадным удовольствием заметил, как исказилось её лицо. – Но если убийца стрелял во второй раз, то это всё равно никуда не девает необходимость скрыться с места преступления. Почему же вы все тогда говорите, что два выстрела расширяют круг подозреваемых?

Девушки и Минато переглянулись, словно спрашивая друг друга, кому объяснить этот момент. В конце концов, не в последнюю очередь благодаря многозначительно шевелящей бровями в её сторону Хитаги, они решили отдать право Марибель. Супер Мечтательница не смогла не усмехнуться, глядя в лицо Супер Азартного игрока, а затем повернулась к Ёшики и объяснила:

– Ну, если после убийственного выстрела через некоторый промежуток времени раздался ещё один, то очень возможно, что он был отвлекающим манёвром и при нём убийца уже не присутствовал в помещении.

– Red herring, – добавила Хитаги.

– И каким же образом? – в сомнении нахмурился Ёшики.

Здесь Эрика не выдержала. Она уже некоторое время наблюдала за попытками Ёшики что-либо понять, но тут уже не утерпела, видя, что для остальных уже давно всё очевидно, и, бросив короткий взгляд на Тау, вдруг спросила:

– Кишинума-сан, вы когда-нибудь слышали про роман “Десять негритят”?

Ёшики растерянно взглянул на неё и медленно кивнул. Эрика вновь покосилась на Тау. Кукла пожала плечами, словно давая Эрике добро: она также видела, что всем, кроме Ёшики, понятно, так что не возражала, если ему объяснит сама “убитая”. Тогда детектив взглянула на Супер Хулигана и задала наводящий вопрос:

– Вы знаете, как погиб судья?

Ёшики пару мгновений хмурился. Затем его лицо просияло от осознания.

– А, точно! – воскликнул он. – Ружьё на резинке, которое отлетело куда-то, где его не могли найти! – Затем он уже более спокойно принялся рассуждать: – Да, ведь на месте преступления была резинка – очевидно, для этого. Да и пистолет, который оказался за тумбочкой… Правда, в книге ружьё, кажется, отлетело после нажатия на курок из-за силы инерции, если я ничего не путаю?

– Примерно так, – Хитаги кивнула. – Но даже эту проблему можно решить, если попробовать устроить какую-нибудь ловушку.

– Кстати, убийца явно её устроил, – заметил Минато. – Это подтверждают некоторые странные детали на месте преступления. Например, помимо резинки на тумбочке были разводы, помните? Может быть, что убийца как-то использовал лёд, например, чтобы пистолет выстрелил не сразу, а когда лёд растает…

– Где он мог достать лёд? – задумалась Марибель. – На кухне? Или же… – На секунду она сделала паузу, а затем просияла, озарённая догадкой. – А ведь он мог найти что-нибудь подобное в кабинете химии! Там ведь для некоторых реагентов есть холодильник. К тому же, в качестве спускового механизма ловушки он мог как-то использовать пропавшие гирьки оттуда же.

– Или же преступник взял лёд откуда-нибудь из медпункта, а может даже из столовой, – предположила Хитаги. – По крайней мере, он наверняка был в медпункте, откуда взял кровь, чтобы создать видимость недавнего присутствия благодаря свежей крови.

– А кровь не свёртывалась, потому что он воспользовался лекарством от кашля из кабинета химии, у которого как раз такой эффект. Тогда у него было достаточно времени, чтобы всё организовать до утра и он мог успеть убраться подальше от места преступления, – подытожил Минато.

– Какие же вы все умненькие! – засмеялась Тау, умиляясь им, как детям, решившим задачку.

От её комментария настроение у всех тут же испортилось. Несмотря на то, что они неумолимо приближались к верному ответу, Тау оставалась совершенно спокойной и даже беззаботной. Все чувствовали, что у этой истории есть какое-то двойное дно и в конце их ожидает неприятный сюрприз. И всё-таки даже предчувствие чего-то мрачного не заставило их пасть духом, и они решительно продолжили двигаться вперёд.

– Раз уж убийце не было необходимости присутствовать при выстреле, очень и очень вероятно, что он специально искал компании людей, чтобы создать себе алиби, – рассудила Хитаги. – Значит, это автоматически делает подозрительными тех, у кого оно есть: Брайтон-сан, Санаду-сана, Ирису-сан и обеих сестёр Октавиан, а также меня, Дея, Марти, Усами-сан и, возможно, Хан-сан – она, конечно, была в своей комнате, но могла быть уверена, что Усами-сан за ней зайдёт…

– Ренко бы обязательно зашла… – тихо подтвердила Марибель, опустив голову с выражением горечи на лице.

– … Впрочем, мы с Хан-сан всё-таки менее подозрительны, потому что живые, – продолжала Хитаги и не сдержала кривой ухмылки.

– Кстати, судя по тому, что в столовой мы нашли следы пороха и финальную записку, убийца там был, – мрачно заметил Ёшики.

– М-м, я, Дей, Марти и Усами-сан – какой замечательный круг подозреваемых! – саркастически протянула Хитаги, закивав.

От этих слов Марибель вздрогнула и побледнела. Её как током поразило осознание: Ренко – один из самых вероятных кандидатов на роль убийцы. Ренко, которая так беспокоилась о ней всё это время; Ренко, которая терпеливо вгрызалась в тайны этой проклятой академии; Ренко, которая всегда защищала её, всегда подбадривала; Ренко, с которой они пережили столько приключений вместе; Ренко, которая сейчас лежит где-то в морге на пятом этаже с проломленным черепом. И этот человек – убийца? “Нет, что бы Тау сейчас не выдумала, в реальности Ренко никогда бы никого не убила!” – решительно подумала Марибель, отгоняя прочь все тревоги.

Тем временем Минато переводил взгляд с Марибель на Хитаги, а затем тихо поинтересовался:

– И кто же из этой четвёрки больше подходит на роль убийцы?

Хитаги оживилась.

– Ну, я бы сказала, что наиболее способны на убийство Фурудо-сан двое из перечисленных, при этом менее обременённые моралью: я и Марти, – с готовностью заявила она. – Марти при этом подходит ещё по нескольким критериям: мы точно знаем, что он может убить человека, он с самого начала терпеть не мог Фурудо-сан, да ещё и показания Уширомии-сан.

– Да, довольно примечательно, что сразу за ними следовало его возражение, – заметил Минато. – Очень возможно, что он не хотел настолько явных указаний на себя.

– Кстати, есть ещё кое-что, указывающее на него – записки, – вдруг объявила Марибель. – Я помню, что записка из додзё была написана латиницей. Возможно, это для нас она особо не имеет смысла, но для человека, прожившего всю жизнь в Британии и говорящего по-английски, это мог быть более понятный шифр.

– Забавно, что это говоришь именно ты, Хан-сан, – улыбнулся Минато. – Учитывая, что ты сама явно не чистокровная японка.

От этого замечания Марибель смутилась.

– Ну, пусть у меня смешанные корни, я прожила здесь всю жизнь, так что Япония мне ближе, чем какая бы то ни было другая страна… – проговорила она, отведя взгляд.

На мгновение она боковым зрением увидела, как её задумчиво рассматривает Хитаги. Марибель тут же почувствовала какую-то тяжесть в груди. Она прекрасно понимала, как, должно быть, выглядит со стороны. В конце концов, кем бы ни была на самом деле Хитаги, она прежде показывала искреннюю глубокую привязанность к Марти, а Марибель только что всеми силами пыталась выставить его убийцей. Она чувствовала себя гадко, потому что делала это совершенно осознанно: ей просто совсем не хотелось, чтобы роль убийцы повесили на Ренко. Марибель прекрасно понимала, что при всей сложности плана именно Ренко и Марти – наиболее вероятные преступники, и отчаянно старалась спихнуть это жестокое клеймо со своей подруги на другого человека. Это было довольно низко и подло, но Марибель не могла иначе. Если это поможет поддержать честное имя Ренко, она готова закрыть глаза на чувства другого человека, даже если это её союзник. “И кого ты пытаешься обмануть? – насмешливо спросила себя Супер Мечтательница. – Ведь ты делаешь это не для неё; нет, ты просто пытаешься сохранить память о Ренко для себя”.

– Стойте, так вы думаете, что убийца – Марти? – осторожно поинтересовался Ёшики. – Неужели она, – он кивнул в сторону Тау, – может сделать это после прошлого суда?

Хитаги также покосилась на Тау: та смотрела на них и невинно улыбалась. Хина раздражённо щёлкнула языком, а затем скрестила руки на груди и, прикрыв глаза, заявила:

– Ну, этой садистке нравится мучить людей, так что бередить свежие раны – один из подходящих ей методов.

Тау в ответ на это приложила ладонь к щеке и тихо засмеялась.

– Бередить раны? Боже мой, как плохо вы обо мне думаете! – проговорила она. – Я просто создала сценарий, выбрав самого подходящего для такого убийства кандидата, ничего более.

Хина открыла один глаз и хмуро взглянула на Тау. “Угу, как же, – скептически подумала она. – Думаешь, мне не очевидно, почему после раскрытия прошлого преступления Марти ещё столько времени был жив, а затем так медленно умирал?” На миг её губы дрогнули при воспоминаниях о друге: и без того сломленного, этот срыв и убийство добили его окончательно, растоптали последнее хорошее, что он в себе хранил, оставили ненавидеть себя за непоправимую ошибку. Тау смаковала момент его падения, но гораздо больше она, несомненно, насладилась зрелищем боли Хины. Догадалась она об истинном происхождении Супер Азартного игрока или нет, она явно получила огромное удовольствие от наблюдений за её разочарованием, её отчаянием и нежеланием терять близкого человека, которого она совсем недавно обрела.

– Кстати, насколько я понимаю, Марти всё-таки как минимум частично знал азбуку звуков, верно? А остальному ты пыталась его учить? – вдруг поинтересовался у Хитаги Минато.

Та с заинтересованным видом взглянула на него, а затем кивнула. Тогда он продолжил:

– Я просто подумал, что листок, который мы нашли у тумбочки в кабинете искусств – вовсе не шифр, а обрывок каких-нибудь занятий по японскому языку. Иероглифы на нём выглядели неаккуратно, как будто написанные неуверенно, да ещё и многие перечёркнуты – возможно, свидетельство ошибок. Всё это очень похоже на какие-то тренировки в написании хираганы. Да и листок будто обронили случайно…

– Да, Марти действительно мог случайно обронить листок, – вдруг согласилась Хитаги. – Он всегда после попыток занятий японским рассовывал бумажки по карманам, причём далеко не всегда делал это аккуратно… В таком случае, нетрудно подобрать эти бумажки, если он их обронит, – загадочно улыбаясь, заявила она.

– Намекаешь, что мы зря его подозреваем и что его подставляют? – с сомнением уточнил Минато.

Хитаги на это пожала плечами.

– Ну, я уверена, что один из присутствовавших в столовой тем утром пытался кого-то подставить, свалив на него своё преступление, – заявила она. – На эти мысли меня наталкивает финальная записка с пола в столовой. Я думаю, что она не просто выпала из кармана убийцы – он нарочно подбросил её под столик, за которым сидел другой человек. Посудите сами, кто в здравом уме будет расхаживать после совершения убийства с посланием, в котором говорится о местонахождении трупа? С посланием, которое связывает его с местом, где он пару часов назад застрелил человека? Разве это не стресс – выстрелить кому-то в голову, наблюдать, как тело другого человека покидает жизнь, как он беспомощно падает на землю – пусть этот человек и Фурудо-сан? Причём всё это произошло из-за тебя – именно ты спустил курок.

– А может, записка изначально была в столовой? – неуверенно предположил Ёшики.

Хитаги укоризненно нахмурилась.

– Вы слишком плохо думаете об организаторских способностях Тау, Кишинума-сан, – ответила она. – Неужели вы и правда считаете, что она бы оставила финальную записку просто валяться на полу на виду у всех?

– Игрок-сан права! – подала голос Тау. – Я не настолько глупая. Разве это не скучно, когда загадку может решить любой прохожий? Приз должен быть заслуженным – вот что я думаю! – Тау скрестила руки на груди и, задрав подбородок, с оскорблённым видом откинулась на своём троне.

От слаженности их действий Ёшики даже смутился. Хитаги взглянула на него с торжествующей улыбкой, получив подтверждение своих догадок. Затем она обвела глазами зал суда, ненадолго задержавшись сначала на Марибель, после – на Минато. В обоих случаях она встретилась с хмурыми взглядами союзников, ожидающих, что она скажет. В конце концов Хитаги возвела глаза к потолку и вдруг тяжело вздохнула.

– А знаете, – внезапно изменившимся на чуть более низкий голосом начала она, – наверное, пора заканчивать этот фарс. Одна моя приятельница говорила мне: “Будь проще – и люди к тебе потянутся”. Думаю, настало время перестать тянуть резину и просто сказать имя преступника, особенно учитывая, что я точно его знаю.

– Знаешь?! – одновременно воскликнули все трое её союзников, причём в их голосах сквозило возмущение.

Хитаги кивнула и ещё раз поочерёдно взглянула на них. На их лицах ясно читалось сомнение. Тогда она скрестила руки на груди и спокойно принялась за объяснение.

– Дело в том, что, по всей видимости, убийца застрелил Фурудо-сан не специально, а от неожиданности, спонтанно. Скорее всего он прошёл игру, заинтересовавшись её системой. Хотя даже не совсем так: кроме несомненного интереса к системе его привлёк ещё и мотив, который нам, скорее всего, так и не удастся прочитать, потому что с флешкой должно было быть что-то ещё – что-то, что заставит её посмотреть. Впрочем, пока это не важно. Главное, что Фурудо-сан пришла на место после преступника – об этом говорит то, что в её явно стреляли, когда она стояла перед дверью, а убийца напротив неё, в дальней части помещения у тумбочки. Скорее всего, она, как обычно, стала насмехаться, и преступник непроизвольно поднял руку с пистолетом. В конце концов, он выстрелил. Не сомневаюсь, что убийца был напуган последствиями своего поступка. Когда же первичный шок прошёл, его мозг начал генерировать план. План, по которому он обвинит в своём преступлении другого человека и получит реальный приз за прохождение игры.

– А разве приз – не пистолет? – в удивлении спросил Ёшики.

– Не совсем, – загадочно улыбнулась Хитаги. – Пистолет – средство осуществления желания преступника. За удачное убийство он бы смог получить то, чего хотел – искупление своего греха.

– Взяв на душу новый, – тут же пробормотал Минато.

Хитаги на это лишь пожала плечами.

– Люди часто готовы жертвовать чем-то ради того, что им дорого, в том числе и чистотой своей души, – проговорила она. Затем она покачала головой и продолжила: – Итак, вернёмся к теме. Не уверена, что именно заставило убийцу выбрать именно этого человека… Наверное, всё-таки бумажка, которую он обнаружил незадолго до этого. В общем, подходящим кандидатом ему показался Марти. Он разрушил монитор именно для того, чтобы привести остальных к игре. Записка в додзё – одна из её частей. Но знаете что? Я думаю, что это – очередной red herring. На эту мысль меня навело то, что прочие известные послания от Тау довольно прямолинейны – например, последнее, сделанное без каких-либо шифров. Вообще мы задумались о шифрах из-за первой обнаруженной записки, но ведь теперь мы знаем, что это всего лишь упражнения Марти по японскому языку.

– Кстати, теперь, когда ты об этом сказала, – вдруг заговорил Ёшики, – я вспомнил одну вещь, которая меня смутила в записке из додзё. Буквы из записки… Кажется, они были не совсем такие, как иероглифы в записках Тау. Она обычно старается пририсовывать всякие ненужные завитушки, а на такой благодатной почве вдруг начала писать мелко и аккуратно?

– Вот! – торжествующе воскликнула Хитаги и продолжила: – Я думаю, что латинские символы – также попытка подставить Марти-англичанина. Кстати, не только бумажка с его занятиями по японскому заставила выбрать преступника в качества козла отпущения именно его. Была и ещё одна важная причина – его репетиции. – На вопросительные взгляды окружающих Хина разъяснила: – Дело в том, что каждое утро после завтрака Марти примерно в одно и то же время ходил практиковаться в игре на ударных. Поскольку музыкальная комната на четвёртом этаже, он точно должен был оказаться там. Преступник соорудил ловушку с расчётом на это. Также он сделал так, чтобы после выстрела пистолет отлетел за тумбочку, откуда его очень сложно достать, и при этом задел нужный монитор. Думаю, преступник специально оставил испачканную в блёстках флешку в видео-аудио комнате, чтобы вести расследование по ложному пути. Туда же и деревянная табличка-ключ в кабинете искусств… План, кстати, был вполне толковый: даже если бы Марти вовремя не оказался вблизи места преступления, всегда можно было бы обвинить его в установке ловушки – ведь там же валяется его бумажка! Вот только в трёх вещах реальный убийца промахнулся.

В какой-то момент монолога Хитаги окончательно вошла во вкус, и её глаза против воли заблестели знакомым азартным блеском. Она явно наслаждалась процессом раскрытия этой загадки, вдвойне довольная тем, что она – не реальность. Как бы она ни старалась вначале быть ближе к сути и быстрее со всем покончить, в итоге всё равно сорвалась на разбор каждого действия и влилась в эту игру. Тау наблюдала за ней со снисхождением. “Да уж, действительно – Супер Азартный игрок, – подумала она с ухмылкой. – Всегда в омут с головой, ставя на кон всё… Интересно, что же ты припасла для этой игры?..”

Тем временем Хина выдержала драматичную паузу. Марибель, которая уже слишком ясно поняла, куда она клонит, нервно сглотнула и прямо поинтересовалась:

– И о каких трёх вещах вы говорите, Хицугири-сан?

Хина наградила Марибель долгим взглядом. Марибель поняла: таким образом её готовят к оглашению имени нынешнего “убийцы” во всеуслышание. Супер Мечтательница затаила дыхание. “Всё это постановка, фальшивка”, – напомнила себе она и ненадолго прикрыла глаза, собираясь с духом. Наконец, она медленно подняла веки и, посмотрев на Хину в упор, осторожно кивнула. “А у неё губы накрашены наоборот”, – вдруг осознала Марибель, впервые бесстрашно разглядывая истинный облик личности перед собой. Хина мягко ободряюще улыбнулась, а затем посерьёзнела и произнесла:

– У меня есть три основания обвинять в убийстве Фурудо Эрики Усами Ренко. Во-первых, её талант Супер Физика: она вполне могла рассчитать всё, чтобы ловушка сработала как надо, что и случилось. Во-вторых, время: из третьего дела мы знаем, что у неё постоянно спешили наручные часы, так что неудивительно, что у неё не было возможности со стопроцентной вероятностью заставить пистолет выстрелить в то же время, в которое Марти будет на четвёртом этаже. И, наконец, банальная логика. Из четверых людей, находившихся в то время в столовой, я не подхожу, потому что ещё живая, Дей – потому что, как бы я ни обожала его, сложные хитросплетения не в его стиле. Остаются только Марти и Усами-сан. Марти слишком упорно подставляли, да и убийцу подвело местоположение записки: если бы Марти был тем, кто установил ту ловушку, он просто не мог бы не заметить эту бумажку с той позиции. Заметив, он бы, естественно, поднял, потому что это слишком явная улика. Вспомните, в прошлом деле он, хоть и не забыл подкинуть улик против себя, всё-таки делал это чуть более изящно и не настолько близко к месту действия. Я не исключаю возможности, что Усами-сан тоже это бы заметила, но она бы, скорее всего, бросила бумажку и успокоилась, насколько вообще можно успокоиться, совершив убийство. То есть, она бы не стала в самом конце передвигать её, если бы, уходя, слегка смахнула её юбкой или что-то подобное.