Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 65 страниц)

На этот раз только Эрика смогла сохранить видимость спокойствия, хотя и была раздражена тем, что не она первая пришла к ответу. Даже Марти не пытался притвориться беззаботным – на его лице отражалась мрачная задумчивость. После того как двери лифта сомкнулись, скрыв зал суда, и лифт тронулся, Супер Барабанщик ещё некоторое время молчал. Внезапно он, не поворачивая головы, тихо спросил у стоящей рядом Супер Азартного игрока:

– Хитаги, а ты смогла бы убить человека, которого любишь?

Хитаги, всё ещё находящаяся под впечатлением от пережитого из-за барьера, внимательно взглянула на него. На лице Марти было совершенно серьёзное выражение. Тогда она, чуть помедлив, проговорила:

– Смотря что бы он сделал. Если что-то очень подлое и жестокое – да.

Марти повернулся к ней и, некоторое время глядя ей в лицо, вздохнул, ничего не отвечая. Ни барабанщик, ни азартный игрок в этот момент не обратили внимания на мрачный, печальный взгляд Супер Мечника…

Комментарий к Poem for Everyone’s Souls

Слова Кёко о том, что Марибель напоминает ей кошку, – отсылка к треку из “Ghostly Field Club” “Strange Bird of the Moon, Illusion of the Mysterious Cat”, где “кошка” – Марибель, а “птица” – Ренко.

========== Your Memories ==========

Сколько она себя помнила, Ирису Кёко была очень застенчивым ребёнком. Ей всегда было трудно даже банально заговорить с другими, не то что попытаться найти с ними общий язык. Друзей у неё никогда не было: даже если ей удавалось хоть немного наладить с кем-нибудь контакт, вскоре ей приходилось навсегда расстаться с этим человеком из-за очередного переезда. И постепенно она просто перестала пытаться. “Зачем заводить здесь друзей, если я всё равно скоро уеду?” – безразлично думала она. Так Кёко стала той тихой неразговорчивой девушкой, с которой познакомились ученики “Пика Надежды”.

Уже в младшей школе Кёко стала предпочитать компании людей животных. Она ни с кем не разговаривала, проводя большую часть свободного времени в живом уголке. Ей нравились все животные, но особенно она выделяла кроликов: эти создания казались ей абсолютно милыми, с их мягкой пушистой шёрсткой белого цвета, забавными длинными ушами и красными глазами-бусинками.

В одной школе она особенно долго задержалась. Тут живой уголок был не очень-то популярен, так что Кёко могла подолгу наслаждаться одиночеством. Большинство ребят отдавало предпочтение обитающей где-то возле школы кошке. Эта кошка была ласковой всеобщей любимицей. Кёко тоже пыталась с ней играть, но её аллергия давала о себе знать, так что в итоге она оставила и эти попытки. К тому же, в её любимом живом уголке обитал прелестнейший кролик. Он был очень милым и робким. Его левое ухо было надорвано. Ирису сразу же нашла с ним общий язык, и, благодаря мыслям о встрече с другом, школа впервые за долгое время стала для неё в радость.

Но однажды Кёко, в приподнятом несмотря на дождь настроении, пришла проведать своего друга в вольер и обнаружила ужасную картину: туловище её белого пушистого любимца безвольно распласталось на земле в луже крови, а голова лежала неподалёку. В нос ударил тошнотворный металлический запах. И среди всего этого кошмара выделялась фигура кошки, чья мордочка была перепачкана в крови, оттого что она облизывала останки. Кёко в ужасе попятилась назад. Её забил озноб. Ей хотелось закричать, но подступающий к горлу кашель не дал ей это сделать. Что-то сломалось в тот день в детской душе Ирису. В голове мешались две мысли, вторая из которых постепенно вытесняла первую: “Почему?” и “Сдохни…”

После того случая Кёко долго ещё не появлялась в живом уголке какой-либо школы из тех, в которые она была зачислена. Ей частично удалось преодолеть себя лишь в средней. С тех пор каждый живой уголок, где она побывала, становился таковым в полном смысле этого слова: звери были счастливы от заботы, которую им дарила Ирису, и каждый раз тянулись к ней, едва завидев её. Вот только другие ученики не замечали её достижений. Для них Ирису Кёко была пустым местом. И Кёко была вполне довольна своим положением.

Единственным животным, которое она презирала помимо человека, стала кошка. Их Ирису избегала, как огня.

Кёко никогда не считала то, что она делает, выдающимся. Она скептически отнеслась к идее поступления в престижный “Пик Надежды”, но родители решили, что там, в общежитии и без постоянных переездов, ей будет лучше. Кёко была крайне удивлена тому, что её талант сочли достаточно веским для принятия.

Стоя на пороге здания академии, Кёко решила для себя две вещи. Первая: без постоянной смены места жительства будет действительно неплохо. Вторая: даже находясь в постоянном окружении одних и тех же людей, она не станет заводить друзей. В конце концов, привязанности не имеют смысла.

Вот только у жизни были свои планы на Ирису Кёко.

Я всегда знала, что люди не заслуживают моего доверия. Неудивительно, что тот, кто мне понравился, оказался таким же, как все. За свои ошибки надо отвечать – как ему, так и мне…

***

Дверь комнаты тихонько отворилась, и Сатоши вошёл, не забыв запереть за собой. “Мне ведь не нужны лишние свидетели или невовремя вернувшийся хозяин, верно?” – с улыбкой подумал он. Затем Супер Художник огляделся: в целом обстановка напоминала ему ту, что была в его собственной комнате, преимущественно из-за одинаковой планировки помещений. Не увидев ничего интересного на столике, Сатоши уверенно прошёл к прикроватной тумбочке и открыл первый попавшийся ящик: внутри лежало пасхальное яйцо с фигуркой кролика, которое Кёко получила в начале заключения от Хитаги. Сатоши улыбнулся и подумал: “Кролики ей так подходят…”

Но всё это не было ему так уж сильно интересно. Гораздо больше внимания привлекла небольшая тетрадь из соседнего ящика. Одного взгляда на содержимое хватало, чтобы понять: перед тобой личный дневник. “Отлично!” – победоносно подумал Сатоши и, сев прямо на пол, стал читать. Идея прочесть дневник Ирису Кёко зародилась в его голове ещё когда он только узнал, что она просматривает его блокнот. По его мнению, это было совершенно справедливо.

Именно в этот день Ууджима Сатоши узнал всё об Ирису: её талант, её прошлое, её сокровенные чувства, в том числе и любовь к нему. Он никогда не чувствовал себя настолько счастливым. Сатоши был поглощён чтением, как будто перед ним был какой-нибудь увлекательный роман. Только тут была не художественная литература – тут был реальный жизненный путь интересного ему человека, его одноклассницы. И главное, он нашёл ответ на самый важный вопрос: “Что нужно сделать, чтобы она меня убила?”

***

Три дня.

Ууджима Сатоши рисовал мёртвых кроликов вместо кошек уже три дня подряд. И каждый из этих дней проходил для него в возбуждённом волнении. “Видела ли она их?” – в предвкушении думал Сатоши, нетерпеливо ожидая появления Кёко. Его руки дрожали, так что линии частенько выходили неровными и их приходилось стирать. Его уже не волновала эстетическая сторона рисования – ему было важно, чтобы Ирису Кёко увидела рисунки и пришла к верному решению, к “счастливой концовке”, как называл это Сатоши.

Он творил везде, где только мог. Сейчас он находился в музыкальной комнате и, сидя на полу, исчерчивал свой блокнот карандашными линиями, чтобы скрасить время ожидания. В какой-то момент ему захотелось посмотреть на предыдущий рисунок. То, что он увидел, его поразило: поверх изображений кроликов были резко вычерчено много раз всего одно слово: “Умри”. От волнения у Сатоши пересохло в горле. Он потянулся было к стаканчику с молочным коктейлем, и вдруг по его руке прошёл импульс. “Что такое?” – недоумённо подумал он, осознав, что конечность больше не слушается его, а безвольно повисла вдоль туловища. А судороги не только не прекратились, но и прошли волнами по всему телу. В груди разлился странный жар. Внезапно Сатоши понял, что не может пошевелиться. “Вот оно! – в восторге подумал он. – Несомненно, это она!”

Супер Художник лихорадочным взглядом принялся выискивать Ирису – мышцы его лица пока ещё работали. “Она наверняка здесь, – подумал он. – Зашла, пока я выходил, и теперь прячется”.

В этот момент из-за одной из колонн появилась Кёко. На ней был белый фартук, так похожий по цвету на её волосы. Сатоши подумал, что белый вообще ей идёт, но чёрный гораздо лучше оттеняет бледноту её кожи. А Кёко тем временем прошла к дверям и заперла замок, а затем медленно подошла к нему и остановилась напротив, пряча руки за спиной. Сатоши приветливо, насколько вообще был способен, улыбнулся ей. Взгляд девушки был холодным.

– Догадываешься, почему я здесь? – задала вопрос она, смотря на художника сверху вниз.

Сатоши вздрогнул, с наслаждением слушая её голос: его всегда восхищало то, как она говорила, потому что она так редко это делала. Он хотел было кивнуть, но понял, что мышцы шеи также плохо слушаются его, и произнёс всего одно слово:

– Да.

Ирису кивнула. Она ещё некоторое время глядела Ууджиме в глаза, прежде чем склонить голову набок, вытащить из-за спины пилу и, поднеся орудие к шее Сатоши, так что его холодное лезвие слегка коснулось кожи, поинтересоваться:

– А знаешь ли ты, по какой причине я решила сделать это с тобой?

Смысл её слов дошёл до художника не сразу. Сначала его охватило огромное восхищение от того, что тот яд, который, несомненно, стал причиной его нынешнего состояния, ещё не всё. “Я знал, что она меня не разочарует!” – с блестящими от возбуждения глазами подумал он.

А Кёко надоело его молчание, и она со вздохом продолжила:

– Я пришла расквитаться за совершённое тобой преступление.

Неожиданная фраза заставила Супер Художника в удивлении расширить глаза. Кёко злобно ухмыльнулась. “Значит, не понимаешь… – с ненавистью подумала она. – Ну ничего, я заставлю тебя всё припомнить!” Её ярость отразилась на лице, исказив милые робкие черты. Сатоши задрожал от удовольствия, видя, как она его ненавидит, и предвкушая жестокую расправу над собой.

– Ты убийца, – неожиданно для него объявила Кёко. На недоумённо вскинутые брови Ууджимы она объяснила: – Я видела твои рисунки. И знаешь, один из сюжетов показался мне очень знакомым: обезглавленный кролик с надорванным левым ухом. Дело в том, что именно так был убит У-таро, мой друг. – Охваченная безумием Ирису издевательски усмехнулась. – Я думала, что его убила та кошка, а вот оно как, оказывается… Забавно, правда? Ведь кошка не могла бы так оторвать голову кролику при всём желании. Весело было отрезать ему голову, да?

Сатоши некоторое время хмурился, пытаясь понять, о чём она говорит. Наконец, складка между его бровей разгладилась, когда он соотнёс эту историю со своими воспоминаниями. Младшая школа, дождь… мёртвый кролик в вольере. Да, когда Сатоши пришёл туда в тот день, кролик уже был мёртв. Старость ли, болезнь ли – он мог только гадать. Точно он знал лишь одно: никто не заметит смерти кролика, кроме неё. Та одинокая девочка очень расстроится, когда увидит своего любимца в таком состоянии. Сатоши уже давно наблюдал за ней, играющей с кроликом, и знал, как она его любит. Только с этим зверьком она буквально сияла от счастья. Ууджима знал и про её аллергию на кошек. Он даже хотел заговорить с ней, но всегда трусил, оправдывая себя тем, что он играет и с кошкой и может вызвать у девочки приступ кашля. И девочка так и оставалась в одиночестве.

И вот её единственный друг умер. Сатоши лихорадочно соображал, что можно сделать для неё. И тут ему в голову пришла замечательная идея: если отрезать кролику голову, то его смерть точно привлечёт внимание. Тогда все будут сочувствовать девочке, и у неё наконец-то появятся друзья. И Сатоши привёл свой план в действие…

К сожалению, всё вышло не так, как ему хотелось. Смерть кролика лишь всех напугала, но больше были обеспокоены пропажей кошки – всеобщей школьной любимицы.

С тех пор он не видел эту девочку. А теперь она стояла прямо перед ним с пилой в руках, готовая повторить с ним то, что он сотворил с её другом.

– Вспомнил? – безжалостно уточнила Кёко. – Готов закончить так же: беззащитный кролик в руках более сильного человека, который отрезает тебе голову?

– Он был мёртв, – неожиданно заявил Сатоши.

Кёко удивлённо моргнула. Сатоши продолжил:

– Да, я отрезал голову тому кролику тогда. Мёртвому кролику.

Кёко некоторое время шокированно смотрела на него. Внезапно её начало трясти. Она была в бешенстве. Её руки дрожали, и пила прошлась по коже Супер Художника. Спустя мгновение он с наслаждением ощутил сбегающие по шее струйки крови.

– И ты ещё смеешь мне врать?! – воскликнула Ирису.

Сатоши хотел бы пожать плечами, но к этому моменту уже совсем перестал управлять своим телом. “Так и знал, что ты не поверишь”, – подумал он.

От ярости Кёко почувствовала зуд в горле и свободной левой рукой достала из кармана своё лекарство. Приняв его, она вдохнула полной грудью. Холодность ума вернулась к ней. Кёко присела перед Сатоши на корточки – тот внимательно ловил каждое её движение – и поднесла пилу ещё ближе к его шее. “Собирается начинать, – подумал Сатоши. В его сознании появилась решимость. – Сейчас или никогда!”

– Ирису, – с нежной улыбкой произнёс он. – Я люблю тебя.

Кёко горько усмехнулась.

– Я тоже тебя… любила, – призналась она.

Эти слова стали последним, что услышал Сатоши перед смертью. Но именно это и позволило ему считать, что в его короткой жизни был смысл.

С самого момента осознания моей любви к ней я понял, что хочу умереть от её руки. Разве не прекрасно – быть убитым тем, кого любишь? И пусть это звучит эгоистично, я буду рад любому исходу этой истории – либо она будет свободна, либо она будет со мной…

Комментарий к Your Memories

Минутка искренней любви~♥

Или почему я истерически смеялась во время чтения их дневников. Частичный пересказ игры, кстати, так что, естественно, спойлеры к “Irisu Syndrome!”

========== dreamenddischarger ==========

Неверие.

Всё это просто не может быть правдой. Нет, она не настолько жестока, чтобы поступить так с ней. Она ведь прекрасно понимает, что никому не будет от этого лучше.

Голос дрожит, когда с губ срывается отчаянный вопрос:

– Как так можно?!

Взгляд безразличных золотистых глаз отведён в сторону. Девушка напротив молчит, механическим жестом заправляя прядь белых волос за ухо. Ей будто плевать на тот ужасный поступок, который она совершила.

– Как ты могла так поступить с ней?! – С каждой секундой состояние приближается к истеричному гневу. – Роза!

Мимика девушки едва уловимо меняется. Тонкие губы чуть поджимаются, брови слегка сдвигаются на переносице – видимо, Розе уже начинает надоедать эта сцена. С каждой секундой её безразличие к содеянному становится всё более очевидно. Тем, что заставляется хоть какие-то эмоции отразиться на её лице, становятся сжавшиеся на её плечах чужие холодные пальцы; она очевидно недовольна этой вольностью. А собеседник, глядя ей прямо в глаза, вдруг с грустной от осознания усмешкой произносит:

– *** была права: тебе плевать на всех нас до тех пор, пока это напрямую не касается лично тебя.

Всегда собранная Роза в раздражении отталкивает руки собеседника и спустя мгновение приближает своё лицо к его лицу. С такого расстояния трудно не заметить жёсткий блеск в её золотых глазах. Медленно, с расстановкой, будто пытаясь предельно ясно донести смысл своих слов, она буквально цедит:

– *** не умеет держать язык за зубами. Она слишком легкомысленна и может всё испортить. На тебя же возложена обязанность за ней приглядывать. Тебе можно это доверить, с твоим-то чувством ответственности… – встретившись с хмурым и недоверчивым взглядом, Роза слегка виновато улыбается. – Конечно, мне неприятно, что пришлось так сделать, но у меня не было выбора. Ты ведь понимаешь, как сложно быть лидером – иногда приходится принимать жёсткие решения.

С этими словами Роза уходит. Кулаки непроизвольно сжимаются при мысли о её поведении… и о собственном бессилии.

Он открыл глаза лишь на мгновенье, чтобы увидеть знакомый потолок и сразу же закрыть их вновь. Глубокий вдох, чтобы успокоить учащённое от раздражения сердцебиение – и резким рывком он принял сидячее положение. Не задерживаясь ни на секунду в тёплой кровати, парень спустил ноги – пол приятно холодил ступни – и соскочил с постели, готовый двигаться дальше. Его целью была ванная.

Оказавшись на месте назначения, он взъерошил волосы, отчего рыжая прядь налезла на глаз, и искоса взглянул в зеркало. Выдавив улыбку, он как можно бодрее сказал:

– Ну что, постараемся сегодня!

Он сухо посмеялся. Его собственное выражение показалось ему донельзя жалким. Вымученная улыбка тут же исчезла с его лица, он подался вперёд и, опершись обеими руками на раковину, мрачным взглядом принялся изучать отражение. Черты казались одновременно знакомыми и чужими. Вроде бы тот же острый подбородок, те же тонкие губы, слегка опущенные плечи, огненно-рыжие волосы, тёмно-изумрудные глаза… Но что-то всё же изменилось (что-то не настолько очевидное, как…). Что-то неуловимое, но такое значимое. И после долгого внимательного рассматривания он понял: изменился взгляд. В нём появилось нечто чуждое, и глаза будто помутнели за всё время заключения. На губах появилась кривая ухмылка.

– Всё-таки мы с тобой слишком разные, Хицугири Дэймон, – протянул он с какой-то издёвкой.

Отражение улыбнулось ему в ответ. В течение следующих нескольких секунд Дэймон всё больше мрачнел. Затем он упёрся руками в стекло и приложился лбом к зеркальной поверхности. Он болезненно нахмурился и с тяжёлым вздохом произнёс:

– Как же мне надоело притворяться… Скорей бы всё закончилось.

***

В столовой царила обычная после суда ситуация: мрачное напряжение мешалось с чувством опустошённости. Но в этот раз всё оказалось хуже, чем прежде. Одноклассники никак не могли оправиться от впечатления, которое произвёл на них барьер. При воспоминании о нём накрывало волной ужаса, и у некоторых к горлу подкатывала тошнота. Именно поэтому завтрак не шёл – кусок просто не лез в горло.

Но не только чувство страха было причиной отсутствия аппетита у некоторых. Марибель ковыряла вилкой свой завтрак, с горечью думая о том, что молчание было ошибкой. Ей отчаянно хотелось объясниться с Минато, который сегодня был действительно подавлен, но её останавливали две вещи: первая – чувство, что она предатель и больше не имеет права хоть с кем-нибудь сближаться; второй же вещью стал недобрый взгляд, которым на неё смотрел Супер Боксёр. Он ничего не сказал при встрече, но Марибель чувствовала, что он винит её в нынешнем состоянии друга. Впрочем, это было неудивительно: она и сама во многом винила себя.

Именно поэтому сегодня Марибель села за самый дальний столик и ела свой завтрак в гордом одиночестве. Длинный стол, занятый лишь тремя людьми – Минато, Акихико и Ёшики – казался как никогда пустым. За всё утро никто не произнёс ни слова, даже Хитаги и Эрика, которые, хоть и находились далеко друг от друга, одинаково выглядели полностью погружёнными в свои мысли. В столовой отсутствовал лишь один ученик.

Марти заявился с опозданием, но одним своим появлением внёс в унылую атмосферу дыхание жизни. Он стал первым человеком в помещении, на чьём лице была улыбка. Вообще весь его вид выражал какое-то озорное лукавство: в глазах горел задорный блеск, ухмылка казалась загадочной, а руки были спрятаны за спиной. В обстановке уныния и тяжёлых мыслей он выглядел настолько неестественным и лишним, что мгновенно привлёк внимание всех одноклассников. Оглядев ошарашенных его видом окружающих, Марти бодро произнёс:

– Good morning, everyone! Sorry for being late… но у меня уважительная причина.

Улыбка Супер Барабанщика стала шире. Он принялся искать что-то взглядом. Как и многие другие. Хитаги недоумённо следила за ним, пытаясь понять, что у него на уме. Внезапно взгляд Марти остановился на ней. Хитаги не успела ничего сообразить, а он достал из-за спины белую розу и протянул ей. Супер Азартный игрок растерянно смотрела то на цветок, то на него.

– Цветы прекрасным дамам, – пояснил Марти, настойчивее протягивая розу, на стебле которой не оказалось шипов.

Хитаги усмехнулась и с благодарностью приняла дар. Пока она вертела цветок в руке, Марти произнёс:

– К сожалению, синих роз, подходящих к твоему платью, не было, а до другого цветка для тебя я додуматься так и не смог.

“Сомневаюсь, что ты бы стал срывать для меня хиганбану, – подумала Хитаги и тут же мысленно отметила: – Кстати, довольно странно, что их не было в учительской. Тау ведь говорила, что добывает из цветов там яды, а хиганбана как раз ядовитая… Наверное, это как-то связано с её нелюбовью к ним…”

Пока она думала об этом, Марти уже успел пройти к столику Марибель и вручить ей фиалку. Даже держа цветок в руках, Марибель ещё несколько секунд ошарашено смотрела на улыбающегося Супер Барабанщика: тот казался совершенно дружелюбным, будто бы ему было всё равно, что она скрывала существование пожирающего отрицательные эмоции барьера. До этого момента Супер Мечтательница не допускала и мысли, что кто-то из одноклассников её не ненавидит. Именно поэтому такое отношение Марти просто не укладывалось в её голове. Наконец, она вдруг осознала, насколько смущающая вся эта ситуация, и с чуть зарумянившимися щеками совсем тихо и робко произнесла:

– С-спасибо…

Марти лучезарно улыбнулся, отчего Марибель смутилась ещё сильнее. Убрав руки в карманы, парень расслабленно заметил:

– Всё-таки, фиалки вам действительно к лицу, мисс Хан. Как и улыбка. – Марти игриво подмигнул Супер Мечтательнице и отошёл.

От этого замечания Марибель окончательно зарделась, но всё-таки не смогла не улыбнуться. Тёплые слова как будто сделали груз самобичевания немного легче, и захотелось вдохнуть полной грудью. В этот момент ей вдруг овладела одна-единственная утешительная мысль: в этом месте есть кто-то, кто её не осуждает. Пусть доверие Минато было терять очень больно, но именно сейчас она подумала, что, может быть, она сможет ещё как-нибудь всё исправить. Да, нужно приложить все усилия, и тогда появится шанс искупить вину.

Тем временем Марти успел налить себе чаю и с блаженным видом занял место за столиком Хицугири. Встретив недоумённый взгляд Дэймона, он заявил:

– Я подумал, что обстановка после вчерашнего будет совсем плоха, так что решил проявить свои зачатки альтруизма и немного приободрить дам. К сожалению, я эксперт только в том, как поднимать настроение леди, так что, джентльмены, не обессудьте, – Марти пожал плечами и с извиняющейся усмешкой поднял выше чашку.

Последняя фраза была обращена уже ко всем присутствующим парням. И, как ни странно, никому из них не захотелось пререкаться с Супер Барабанщиком: они просто не могли привести мысли в порядок, поражённые контрастом общей атмосферы и его настроя. Всё выглядело так, как будто для Марти ничего из вчерашнего не существовало: ни жестокого убийства, ни неожиданной стороны личности тихой одноклассницы, ни ужасного барьера.

– Пожалуй, хорошее настроение – действенная вещь против чего-то, питающегося отрицательными эмоциями, – внезапно задумчиво произнёс Минато.

Акихико и Ёшики в удивлении уставились на него. На лице Супер Повелителя персон была лёгкая улыбка. Ему вдруг очень захотелось подбодрить товарищей. “Кажется, этот настрой заразителен”, – подумал он, быстро взглянув на Марти.

– Лишить эту гадость источника питания? Довольно неплохо, – согласился, наконец, Акихико, понимающе кивнув.

В этот момент все осознали одну важную вещь. Конечно, трудно радоваться жизни в обстановке взаимных убийств, но и постоянно находиться в мрачном расположении духа тоже не вариант. Приподнятое настроение же как ничто другое способствует активной деятельности, к тому же, как оказалось, ещё и неплохой протест врагу. Именно поэтому одноклассники решили поддаться этому светлому настрою и хоть на некоторое время отодвинуть тяжёлые мысли на задний план.

Охваченный внезапным весельем, Дэймон с усмешкой поинтересовался у Марти:

– А что, вашего альтруизма хватило на всех, кроме Фурудо-сан?

Марти удивлённо моргнул, а затем покосился на Эрику. Супер Детектив уже давно с снисходительной ухмылкой наблюдала за его действиями. Также она оказалась единственной девушкой, которую галантный Марти решил обделить вниманием. Барабанщик некоторое время придирчиво оглядывал Эрику, прежде чем, развалившись на стуле и не отрывая от неё внимательного взгляда, насмешливо заявить:

– О, ну если мисс Эрика вдруг считает себя прекрасной дамой, я с удовольствием достану цветок и для неё. Знаете, – задумчиво произнёс он, повысив голос, чтобы Эрика непременно услышала, – в оранжерее я приметил как раз подходящий для вас, мисс Эрика… Абсолютно колючий кактус, корявый такой, – с широкой издевательской улыбкой заключил Марти, скрючив пальцы в очевидной демонстрации корявости кактуса.

Эрика отставила чай, который она до этого пила, и заметно оживилась.

– Буду счастлива понаблюдать, как вы исколете себе пальцы, добывая его, Марти-сан! – мило улыбнулась она.

Тем временем до Хитаги дошла одна важная деталь из слов Марти. Изобразив на своём лице самое глубокое возмущение, на которое она только была способна, Супер Азартный игрок воскликнула:

– Совести у тебя нет, Марти-сан! Ты исследовал новый этаж без меня?! Отпираться бессмысленно: ты упомянул оранжерею, которой до этого точно нигде не было, – прервала она готовящегося к оправданиям Марти. Тот со вздохом покачал головой.

– Я был только там, I swear. Я счёл оранжерею самым жизненно необходимым помещением на данный момент, а потом сразу же поспешил дарить счастье вам! – патетически заявил он, положив руку на сердце.

Хитаги недоверчиво поджала губы, но ничего не сказала. А напоминание о новом этаже пробудило в одноклассниках ещё одну положительную эмоцию – любопытство. Что же ещё, помимо оранжереи, ждёт их там? С внезапно (словно нарочно) проснувшимся аппетитом они принялись быстрее доедать свой завтрак, чтобы поскорее утолить свой интерес.

***

Пятый этаж оказался поистине богат на интересные просторные помещения. В оранжерее было действительно много разных растений, от небольших прелестных цветов до пышных раскидистых кустарников, в некоторых случаях верхушками практически касающихся ярко-голубого потолка (очевидно, изображающего небо). Это место можно было назвать мирным уголком природы в безжалостном мире убийств и выживания. Хитаги восторженно бегала от одной клумбы к другой, иногда особенно подолгу задерживаясь у какой-нибудь из них. Марти мог лишь удивляться: он и не подозревал о её любви к цветам. Она согласилась уйти лишь после того, как простояла почти пятнадцать минут возле клумбы с одинокой орхидеей, которую она наконец-то обнаружила.

Также внимание одноклассников привлекло додзё. В помещении было много места для тренировок, его стены украшали разнообразные тренировочные мечи, а в дальней части находилась площадка для стрельбы из лука, по бокам которой расположились деревья сакуры в цвету. Додзё выглядело очень приятно. Особенно здесь понравилось троим парням. Когда Минато рассматривал оружие на стенах, он не мог скрыть восхищённого блеска в глазах. Дэймон же выглядел так, будто как минимум оказался в раю. А после того, как Марти обнаружил среди мечей шпагу, одноклассники смогли значительно обогатить запас восторженных возгласов на английском.

В конце концов, хоть они и проводили исследование по группам, периодически пересекаясь в каком-нибудь помещении, все одновременно оказались перед последней дверью. Это дверь была сама по себе маленькая и непримечательная. Единственное, что выделяло её среди остальных дверей в здании – на ней не было таблички с названием кабинета. Заинтригованные одноклассники достаточно долго не решались зайти внутрь, боясь встретить там какую-нибудь ловушку Тау. Наконец, Акихико решительно открыл дверь. За ней оказалось узкое помещение с лестницей, ведущей наверх. Одноклассники переглянулись и неуверенно шагнули внутрь. Комнатка оказалась действительно тесной, поэтому подниматься им пришлось рядком. С каждым шагом становилось будто холоднее. Оказавшийся первым в цепочке Акихико довольно быстро дошёл до последней ступени и упёрся в дверь. Он нерешительно взялся за ледяную металлическую ручку и вопросительно взглянул на остановившегося рядом Минато. Тот кивнул. Тогда Акихико отворил.

Едва дверь открылась, одноклассников обдало морозным воздухом, так что они невольно поёжились. Из темноты дверного проёма внутрь ворвался вихрь. Ещё прежде чем они хоть что-то увидели, холод пробрал их до самых костей. Акихико секунду медлил, а затем сделал шаг в эту ледяную тьму. Из-под его ноги послышался скрипящий хруст.

– Снег! – удивлённо воскликнул Ёшики.

И действительно, когда одноклассники вышли из небольшой дверки, по их глазам резануло обилие искрящегося сине-белого. Они оказались на открытой площадке, каждую поверхность которой – пол, скамейки, фонарные столбы – припорошил снег. Площадка была огорожена забором-сеткой. Свежим морозным воздухом было трудно дышать. Сомнений не было: они оказались на крыше.

Одноклассники сделали неуверенные шаги, чтобы тут же провалиться по колено в сугробы. Не улучшало ситуацию и то, что был сильный снегопад, и снежинки так и норовили залепить глаза. Отплёвываясь и периодически чертыхаясь, парни попытались пробить себе путь дальше по крыше. Наконец, Акихико, как самому выносливому, это удалось. Его ноги промокли насквозь по колено, но он добрался до перегородки и посмотрел вниз.

– Из-за метели ничего не видно… – разочарованно констатировал он.

Внезапно со стороны двери послышался знакомый смех с нотками издёвки. Фонари зажглись, освещая площадку. В то время как все ученики вышли на крышу, Тау стояла, опершись на дверной косяк.

– Вы находитесь на крыше пятого этажа. Надеюсь, вам ясно, что из этого здания не выбраться вашим привычным способом? – насмешливо уточнила она. – Выход только один – убийство… – Кукла негромко посмеялась в кулак.

– А крыша нам для романтического любования снегопадом? – язвительно поинтересовался Дэймон, потирая плечи и стуча зубами.

– А почему бы и нет? – оживилась Тау.

– Ну, даже не знаю. Может, потому что тут чертовски холодно? – хмуро заметил Ёшики, который был в числе тех, кто решил посмотреть, что за сеткой.

Тау оглядела учеников, словно видела их в первый раз: парни с мокрыми по колено ногами (среди них особенно выделялся Марти в рубашке с коротким рукавом и посиневшими от холода губами), трясущиеся девушки, – и все без исключения промёрзшие до костей. Затем кукла беззаботно хихикнула.

– Не волнуйтесь, я подготовлю вам куртки и обувь. В конце концов, банальная смерть от обморожения сама по себе довольно глупая и скучная. – Тау безжалостно оскалилась, а затем сделала шаг назад и буквально растворилась в тёмном коридоре.