Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 65 страниц)

Марти слегка нахмурился и, наконец убрав ладонь с её плеча, спрятал руки в карманы.

– Алкоголь может дать тебе спасительное забытьё, но на следующий день боль вернётся, да ещё и с похмельем, – важно заявил он. – Чай лучше: его тепло дарит спокойствие и умиротворение, пусть и не полное. Но легче становится. Поверь, я знаю, о чём говорю, – невесело усмехнулся Марти.

Хитаги вытерла собравшуюся в уголке глаза слезинку и благодарно улыбнулась. Марти в тот же момент стало спокойнее; пусть причина его прихода тревожила его не меньше, но зато он смог частично заглушить чувство вины перед Хитаги. А девушка тем временем отошла от стены и направилась в сторону выхода. У двери она остановилась и с мягкой улыбкой проговорила:

– Ладно, Марти-сан, пойдём воспользуемся твоим методом успокаивания нервов.

***

Следующие несколько дней, в разное время суток Минато, Марибель и Ёшики по очереди приходили к стене с фотографиями и осматривали снимки на предмет знакомых локаций. К своему ужасу, они их обнаружили. И если Марибель была морально готова увидеть знакомый храм среди фото, то Минато с Ёшики до последнего надеялись, что предположение ошибочно. Ёшики едва удержался от слишком эмоциональной реакции на знакомое здание его бывшей школы; Минато же лишь щёлкнул языком, признав в одном из домов на фотографиях общежитие, где он провёл столько времени в компании других повелителей персон. На обоих находки произвели крайне неприятное впечатление. Они будто доказывали, что Тау на самом деле была гораздо ближе, чем они могли себе представить. И хуже того, она всё так же близка к дорогим им людям.

Но даже несмотря на гложащее их тревожное чувство, каждый из них отыскал тот самый снимок, сделанный в академии, и внимательно рассмотрел. И теперь, вновь собравшись вместе в раздевалке, они обсуждали результаты вылазки. То, что на стене оказались фотографии из их измерений, заставило их задуматься. В итоге рассуждений они пришли к версии, что именно благодаря этим снимкам Тау как-то смогла заманить в ловушку людей из разных миров. Для большего у них просто не было информации, поэтому вскоре перешли к загадочной фотографии из здания.

На снимке была запечатлена стена, обклеенная сине-голубыми обоями с леопардовым узором, в центре которой красовалась раскрытая дверь. Проход вёл в тёмный коридор, который из-за отсутствия света невозможно было рассмотреть.

– Сколько я ни пыталась вспомнить, я нигде не видела ничего подобного… – сдалась Марибель.

– Мне кажутся знакомыми обои, но я не помню, чтобы видел такую дверь… – растерянно пробормотал Ёшики.

И только Минато выглядел как человек, который что-то знает. Прежде он предпочёл выслушать компаньонов, и только увидев, что они в растерянности, взял слово.

– Я догадываюсь, где это место, – заявил он. – Такие обои в мужском туалете на четвёртом этаже.

– В-вот как? – только и вымолвила Марибель.

По очевидным причинам, девушка не могла убедиться в этом лично, так что ей оставалось только довериться его словам. А вот Ёшики недоумённо вскинул брови. Его беспокоила одна вещь.

– Стой, но там нет такой двери, – заметил он. – Получается, её уже убрали?

– Или же это – тайный ход, – таинственно произнёс Минато.

В этот момент он не упустил оживлённого блеска в глазах Марибель. Девушку, чьё хобби состояло в исследовании всего загадочного, просто не могла не привлечь новость о тайном ходе. И всё-таки она прекрасно осознавала, насколько он ей недоступен: это выдавали сжавшиеся на ткани юбки пальцы и раздосадованно прикушенная губа. Минато некоторое время искоса поглядывал на неё, а затем перевёл глаза на Ёшики. Тот понял его без слов. С усмешкой Супер Хулиган поинтересовался:

– Значит, наше с тобой задание на следующие пару дней – выяснить, как его открыть?

Минато улыбнулся и кивнул. А пока парни заговорчески переглядывались и обсуждали возможные методы открытия этой двери, Марибель обдумывала дальнейший план своих действий. “Ладно, – подумала она, стараясь забыть о том, что не сможет искать тайный ход вместе с остальными, – раз уж в эту деятельность включить меня нельзя, займусь поиском “аномальных зон”. Наверняка они есть и на тех этажах, на которые Ренко не удалось попасть”. Воспоминания о Ренко вновь кольнули болью в сердце, но Марибель уже научилась скрывать эту боль от окружающих. Теперь, когда она знала обо всех переживаниях подруги из её дневника, она понимала, насколько та чувствовала себя виноватой перед ней и как отчаянно хотела всё исправить. И пусть Марибель ни в чём не винила Ренко, пусть Супер Физику не было суждено закончить свои исследования, Марибель узнает всю правду об этом месте вместо неё и обязательно выберется отсюда. “Ведь так хотела Ренко”, – с странной улыбкой думала она.

***

Хитаги совершенно не находила объяснения одному феномену своей жизни: в последнее время её неудержимо тянуло в оранжерею. Она, вроде бы, не так уж и любила садоводство, но цветы притягивали её, как магнит. В окружении флоры Хитаги чувствовала себя спокойнее, будто растения были её давними знакомыми. В какой-то момент она вдруг почувствовала, что некоторые из них ей на самом деле близки.

Вот и сейчас ноги сами несли Супер Азартного игрока по мощёным серым камнем дорожкам, извивающимся между клумбами. По обе стороны от Хитаги пестрили яркие растения, пьянящие свои ароматом. Это место было так непохоже на обстановку в остальных местах академии. Пожалуй, главным фактором этого было то, что, в отличие от неоновых слепящих красок стен, здесь цвета были естественными. Как и в библиотеке, тут глаза отдыхали от кричащего ярко-розового, голубого, красного, зелёного – вместо этого тебя окружали натуральные цвета, изобразить которые под силу лишь искусному художнику. С наслаждением Хитаги втягивала ноздрями свежий запах растительности, постепенно всё больше углубляясь в этот живой лабиринт.

На глаза попадались различные цветы, от привычных до самых причудливых: насыщенно-розовые клубки пионов, небесно-голубые шарики соцветий гортензий, нежные красноватые лепестки камелий, свисающие лианы лиловых глициний, симпатичные скромные ромашки… “И снова ни одной хиганбаны”, – с лёгкой снисходительной улыбкой подумала Хитаги, вспоминая нелюбовь Тау к этим ярким цветам с цепкими лепестками-лапками, как у паука. Из всего этого дивного разнообразия Хитаги неосознанно выделяла несколько цветов. Каждый раз, посещая оранжерею, она не забывала навестить именно их. Но в этот раз всё вышло немного иначе, чем обычно.

Привычным маршрутом Хитаги добралась до одной из клумб. Её усеивали ароматные пышные кусты белых роз. Для Хитаги уже стало рутиной прийти и полюбоваться этими величественно-нежными цветами. И сейчас она безмятежно рассматривала зеленовато-белые лепестки, приблизив к ним глаза и вдыхая сладкий запах. Её корпус был слегка согнут над кустом. Внезапно с её лица исчезла лёгкая улыбка, а в голубых глазах блеснул огонёк горечи.

– Роза… – произнесли губы Хитаги, бессмысленным взглядом смотрящей на один из цветков. – Гордая и чуть холодная. Царица цветов… Наверное, именно поэтому ты такая недоступная и думаешь в первую очередь о себе?

Хитаги выпрямилась. Если бы кто-то увидел её сейчас, он бы мог подумать, что она находится в трансе: слишком уж пустым казался её взгляд. А она тем временем приблизилась к следующей клумбе: пушистые цветы приветливо качнули своими головками. Любуясь многочисленным острыми лепестками белого цвета, вместе образующими объёмную шапку, Хитаги мягко произнесла:

– Хризантема… Ты символизируешь честь и чистоту помыслов, если не ошибаюсь? Что ж, ты действительно благородна и непорочна.

– Подсолнух… – продолжала Хитаги, дойдя до следующей привычной остановки. Жёлтые солнышки на крепких стеблях также встретили её радушно, их чёрные семена напоминали морщинки у глаз постоянно улыбающегося человека. При виде их Хитаги также не смогла не улыбнуться. – Ты самый жизнерадостный цветок из всех, что я встречала. Я всегда любила твою светлую энергию.

Мягко попрощавшись с подсолнухом, Хитаги проследовала дальше. Её следующий друг из мира флоры был не таким заметным, как предыдущие, и, если не знать, где искать, его можно было легко пропустить. Но Хитаги знала, поэтому она опустилась на корточки возле одной из клумб и, протянув руку, нежно коснулась пальцами маленьких голубых цветочков. Они легко терялись на фоне растущих тут же величественных высоких мальв и издалека казались просто пролитой кем-то на землю краской. Но Хитаги ценила их, а не их чуть надменных соседок. Для неё они были прекрасны, как кусочек ясного голубого неба в погожий день.

– Мои прелестные мечтательницы-незабудки… – улыбнулась Хитаги. – Такие маленькие, а таите в себе не измеримую ничем глубину… Что же творится в твоей милой полной идей головке, подруга-незабудка? – спросила она, будто пощекотав пальцем один из цветочков.

Затем Хитаги развернулась к клумбе напротив. Она даже не стала подниматься и уж тем более подходить к цветам, с подозрением глядя на них издалека.

– А что тебя, лилия, – проговорила Хитаги, – я бы тоже хотела знать, что на самом деле у тебя на уме. От тебя можно ожидать любого, в том числе и подлости… моя непредсказуемая сестра по разуму.

Хитаги оскалилась. Только после этого она поднялась на ноги и, даже не взглянув в сторону будто бы гневно затрепетавших от вызванного системой кондиционеров ветра тёмно-фиолетовых лилий, отправилась к последнему пункту назначения.

На клумбе, среди других цветов, росла одинокая орхидея. Она будто бы случайно затерялась среди растений, отбившись от своих подруг, но мужественно переносила вынужденное одиночество. Она гордо выпрямила стебель, высоко подняв похожие на чайные блюдца белые лепестки, в которых словно лежали их маленькие розово-фиолетовые копии. При виде этого цветка в груди Хитаги разливалась непонятная ей самой нежность. Она осторожно присела на корточки напротив орхидеи и, бережно проведя пальцами по лепесткам, с горечью подумала, что цветку не продержаться слишком долго, если за ним не будут ухаживать должным образом.

– Орхидея… – одновременно с болью и нежностью в голосе произнесла Хитаги. На этот раз она долго молчала. Наконец, с её губ сорвалась усмешка, и она проговорила: – Знаешь, я слышала, что ты символизируешь идеального человека… Пожалуй, это действительно так, – мягко улыбнулась Хитаги.

Погружённая в любование цветами, Хитаги совсем не обратила внимания, что вот уже долгое время за ней из тени кустарников неотрывно наблюдает пара изумрудных глаз. Если он этого хотел, Дэймон неплохо умел скрывать своё присутствие, да к тому же, благодаря чуткому слуху, ему не нужно было подходить слишком близко, чтобы знать, о чём говорит Хитаги. Сначала поведение Хитаги привело его в ужас. “Она же может всё понять!” – бледнея, думал Дэймон. И всё-таки он чувствовал, что не имеет права как-то мешать Хитаги, поэтому лишь тихой тенью следовал за ней, не в силах заставить себя уйти.

Когда Хитаги подошла к орхидее, сердце Дэймона забилось чаще. Каждая секунда её молчания мучила его тревожным чувством страха и предвкушения. Он нервно облизнул губы. Наконец, Хитаги произнесла те слова. В этот момент Дэймон едва не выдал себя, но вовремя удержал удивлённый вздох. Несколько секунд он просто стоял в ступоре, не зная, что ему и думать, и растерянно глядя на спину Хитаги. Наконец, картина мира перед ним стала размываться, и он почувствовал, что сейчас заплачет. “Так вот что она на самом деле значит для тебя…” – подумал Дэймон, торопливо утирая готовые выступить слёзы. Не желая больше мучить себя, Супер Мечник развернулся и тихонько удалился.

***

В то время как остальные всеми силами пытались выбраться или хотя бы разобраться в себе, один человек неизменно оставался наблюдателем.

Эрика находилась в стороне от бурной жизни одноклассников, но никогда не сводила с них внимательного изучающего взгляда. Как Супер Детектив, она считала себя обязанной быть в курсе всех событий. Именно поэтому Фурудо Эрика ненавязчиво собирала по крупицам информацию, из которой в итоге умело составляла картину происходящего и таким образом оставалась осведомлена. “Нужно всегда быть готовой, чтобы вычислить убийцу”, – говорила себе она, со снисходительной улыбкой наблюдая за суетящимися одноклассниками.

Сейчас Супер Детектив сидела на кровати в своей комнате, вполоборота развернувшись к шахматной доске, которую она взяла из игровой комнаты. Чёрные и белые фигуры заняли свои позиции. Вот только расставлены они были совсем не по правилам игры в шахматы. Силы были не равны: в армии белого короля были исключительно пешки, теснящие чёрных к краю доски. В составе последних также не хватало фигур: у них не было ни короля, ни ферзя, ни пешек. Вместо этого шесть фигур разделились на две группы. С одной стороны доски расположились два слона и конь, сбившиеся в крепкую команду. У второй группы всё шло не так ладно: конь держался чуть поодаль от пары ладей. И за всем этим извне поля “наблюдал” белый ферзь.

Эрика с нескрываемым интересом рассматривала фигуры. Она выглядела, как участник тотализатора: её глаза блестели любопытством и предвкушением, на губах играла улыбка. Эрика водила пальцами над доской, словно примериваясь, какую фигуру стоит убрать. Наконец, её выбор пал на одну чёрную ладью. Эрика двумя пальцами вытянула фигуру и, приблизив её к глазам, с насмешливым выражением принялась её рассматривать. В какой-то момент она поставила ладью на раскрытую ладонь, вытянула руку с фигурой и, словно обращаясь к ней, поинтересовалась:

– Интересно, какой исход больше устроит госпожу?

Конечно же, фигура ей не ответила. Эрика усмехнулась. Она вновь согнула руку в локте и, приблизив таким образом ладью к себе, провела ногтем другой руки примерно по середине фигуры, словно отделяя верхнюю часть. Затем она будто потеряла к ладье интерес и без зазрения совести отбросила её в угол комнаты. Фигура с стуком ударилась о пол и беспомощно прокатилась несколько миллиметров. Эрика с улыбкой наблюдала за ней. Вдруг с губ девушки сорвалась тихая усмешка, и в следующий миг она уже залилась негромким смехом, постепенно переросшим в безумный хохот. Отсмеявшись, Эрика откинулась назад и с хитрой улыбкой подумала: “В любом случае, я знаю, какой исход устроит меня”.

***

Нелепо.

Всё это казалось ей до жути нелепо. Она столько времени провела рядом с этим человеком, он казался самым надёжным здесь. И вот выяснилось, что он всё это время ей лгал. Ещё каких-то пару дней назад они вместе дурачились, шутили над общим другом. Она поддразнивала его за низкий рост, а он, хоть и создавал видимость обиды, всё равно тянулся к ней. Она забавлялась его примитивным попыткам жульничать в карты, её умиляло, как легко прочитать все его мысли по его лицу.

А теперь она знала, что он всё время носил маску.

Хитаги было больно думать, что все его слова поддержки, вся забота о ней – умелая игра. За время плена она слишком привязалась к Дэймону и невольно доверяла ему, как никому другому. И если сначала она относилась к нему с подозрением, то постепенно стала ослаблять бдительность и, кажется, уже окончательно решила ему поверить. Мир, где они с Дэймоном брат и сестра, стал для неё реальностью. Но, как выяснилось, эта реальность была ложью, и стоило совершенно крошечных усилий разрушить её, как карточный домик.

С сожалением Хитаги думала, что была бы намного счастливее, продолжай она и дальше жить в этом воображаемом мире. В мире, где у неё есть любящий и поддерживающий брат; в мире, где она не мучается вопросом, кто она такая и почему все что-то от неё хотят; в мире, где она может искренне смеяться.

Сейчас она совершенно не ощущала, что делает. Она пыталась жить по-прежнему, пыталась вернуться к рутине и любимым занятиям, но выглядела абсолютно жалко в своих глазах. Всё эмоции Хитаги стали поддельными. Ей казалось, будто она играет в какой-то симулятор жизни: вот она управляет персонажем, заставляя его действовать по чётко отлаженному сценарию, но сама при этом мыслями находится в совершенно другом месте. И действительно, что бы Хитаги ни делала, она постоянно думала обо всей этой истории с Дэймоном и своей настоящей личностью. Из-за этого она стала часто выпадать из реальности и, будто застывшая фигура, подолгу глядеть в одну точку перед собой. Это не мог не заметить Марти, с которым она теперь проводила практически всё своё время. Всё чаще он пытался вызвать её на откровенный разговор о том, что её тревожит, но Хитаги либо на автомате обращала всё в шутку, либо вообще пропускала его слова мимо ушей. И Марти, хоть его это и раздражало, ничего не мог с этим поделать.

Последние несколько дней Хитаги прожила в таком состоянии. Менялось всё только в одном случае: если рядом оказывался Дэймон. В такие моменты Хитаги становилась преувеличенно оживлённой, громче смеялась и вообще всем видом пыталась показать ему, что разрыв её ничуть не трогает. На самом деле, она подозревала, что такой метод не сильно действенный и что она выглядит совершенно неестественно, но упрямство и гордость не давали ей показать свою слабость. Более того, она до сих пор корила себя за эмоциональность в момент ссоры с Дэймоном. Всё это вкупе заставляло её чувствовать себя полнейшей дурой.

В тот день Хитаги пила чай в столовой с Марти, и Дэймон также находился там. Он сидел за угловым столиком в одиночестве, и периодически Хитаги ловила на себе его обеспокоенные взгляды. За некоторое время до этого она как раз думала о том, чтобы прекратить эту глупую игру в “Мне и без тебя хорошо”, и в итоге размышления вытянули из неё все соки. В столовую она пришла опустошённая и обессиленная, и энергии на обычное представление у неё не осталось, так что она сидела задумчивая и рассеянная. Присутствие Дэймона будто физически давило на неё. Один его вид напоминал ей о болезненной ссоре и пробуждал все тревожащие её мысли.

“Почему всё должно было обернуться именно так?” – спрашивала она себя, пустыми глазами уставившись в глянцевую поверхность стола. Прийти в себя Хитаги заставил голос Марти.

– Хитаги! – очевидно, уже не в первый раз настойчиво позвал он.

Хитаги встрепенулась и подняла на него глаза; боковым зрением она успела заметить, как Дэймон отвёл взгляд. Уже сфокусировав внимание на Марти, Хитаги осознала, что он машет перед её лицом рукой, и, хоть у него обиженное выражение, в глубине его глаз заметно беспокойство.

– Земля вызывает Хитаги, – хмыкнул Супер Барабанщик, когда она наконец-то удостоила его своим вниманием. Откинувшись на спинку стула, он проговорил: – Как я понимаю, мне повторить всё, о чём я до этого распинался?

Хитаги виновато опустила голову.

– Прости… – тихо извинилась она.

Марти улыбнулся и, обречённо вздохнув, покачал головой. Хитаги рассеянно взяла в руки чашку, в которой дымился горячий чай. Она явно плохо соображала, что делает. С отсутствующим видом она некоторое время держала чай в руках, а затем торопливо отпила. Она спокойно сидела, опустив глаза, и поэтому не заметила, как ошарашенно на неё смотрит Марти. Он даже замолчал, поражённый её действиями. Дело в том, что он заварил им обоим чай одновременно, поэтому температура должна была быть примерно одинаковой, и только что он пробовал свой: чай был невыносимо, обжигающе горячий.

– Хитаги? – обеспокоенно обратился к девушке Марти. – Тебе нормально пить такой кипяток?

В этот раз она среагировала быстрее. Хитаги резко подняла голову, недоумённо глядя на Марти. Вот только от таких резких движений из её вспотевших ладоней выскользнула чашка. В следующие несколько секунд Марти в ужасе наблюдал полёт чашки из рук Хитаги на пол, в процессе которого половина содержимого вылилась Хитаги на ногу. Посуда звонко разбилась, и одновременно Марти вскочил с места.

– Хитаги! – нервно воскликнул он, подскочив к девушке. – Goddess, ты как?

Хитаги не отвечала. В то время как Марти суетился, пытаясь ей как-то помочь, она сидела и тупо смотрела на свою ногу: на брызги, попавшие ей на ляжку; на тёмное пятно, быстро расползшееся по поверхности её колготок; на пар, медленно поднимающийся от ещё не остывшей жидкости. И странное дело: то, что она видела, совершенно не совпадало с тем, что она чувствовала. Всё это просто не укладывалось в голове.

В какой-то момент рядом оказался обеспокоенный Дэймон, который просто не смог остаться в стороне, и протянул полотенце, за которым успел сбегать на кухню. Не соображая, что делает, Хитаги приняла полотенце и всё так же молча механическим жестом потёрла ногу – не потому что испытывала в этом потребность, а потому что инстинктивно понимала, что так надо делать в такой ситуации.

Парни с беспокойством следили за её действиями, затаив дыхание. Безразличие Хитаги их пугало. Она даже не вскрикнула, когда на неё вылился горяченный чай. Марти всё больше нервничал с каждой минутой. Наконец, он не выдержал и осторожно поинтересовался:

– Это ты от болевого шока такая спокойная?

Хитаги подняла на него глаза и рассеянно взглянула ему в лицо. Марти едва не вздрогнул от её странного выражения. Некоторое время она хмурилась, а затем медленно произнесла:

– Пожалуй, у меня действительно шок. Я не чувствую боли.

У поражённых её словами парней округлились глаза. Хитаги с какой-то мольбой поочерёдно взглянула обоим в лицо, словно надеясь получить от них ответ, узнать, почему ей не больно. Но ни Дэймон, ни Марти не могли этого объяснить и лишь растерянно-виновато опускали головы.

Внезапно по помещению разлился перезвон, от которого все присутствующие невольно напряглись. “Тау!” – пронеслось у каждого в голове. И действительно, мгновение спустя из динамиков послышался радостный голос куклы.

– Дороги-ие ученики! – бодро воскликнула она. – Сегодня особенный день, поэтому я бы очень хотела вас всех увидеть! Я хочу рассказать вам кое-что интересное. Сбор у кабинета биологии. До встречи!

– И что теперь? – спросил сам себя Дэймон, запустив руку в волосы.

Послышался скрип стула. Хитаги поднялась с места и проговорила:

– Есть только один способ узнать…

– А стоит ли тебе идти? – поинтересовался Марти, обеспокоенно переводя многозначительный взгляд с её ноги (наверняка покрасневшей, чего не было видно из-за чёрных колготок) на её лицо.

Хитаги скучающе скосила на него глаза и со вздохом заявила:

– Ну, мне ведь ничуть не больно. Ходить я в состоянии, так что почему бы и…

Договорить ей не было суждено. Внезапно она почувствовала острую боль в районе солнечного сплетения, постепенно раскалённым железом разлившуюся в груди. От ужасного ощущения перехватило дыхание, и, схватившись за больное место, Хитаги непроизвольно согнулась. Её конечности неожиданно задрожали. От падения её спас вовремя среагировавший Дэймон. Едва заметив, как она побледнела, он быстро подскочил к Хитаги и подхватил её под руку.

– Да что с тобой происходит?.. – взволнованно пролепетал Марти, чья реакция оказалась немного медленнее реакции Дэймона.

Хитаги с выражением страдания на лице подняла на него глаза. Внезапная боль постепенно утихала, как и в тот раз после сна, но это происходило ужасно медленно. Хитаги подташнивало, в глазах всё расплывалось, дышать было трудно и даже стоять без опоры на Дэймона ей было всё так же сложно. Даже невооружённым взглядом было видно, насколько ей плохо. Не в силах долго выдержать, Хитаги опустила взгляд в пол.

Марти с Дэймоном переглянулись и, поняв друг друга без слов, решительно кивнули друг другу. Затем Марти, как человек, с которым Хитаги всё ещё разговаривала, твёрдо заявил:

– Тебе нельзя идти сейчас.

Хитаги обрывисто выдохнула и со слабым упрямством начала:

– Но Тау…

– Мы разберёмся с Тау, – резко перебил её Дэймон. – В конце концов, она не требовала явиться всем, а ты слишком плохо себя чувствуешь…

Хитаги с трудом перевела на него глаза и некоторое время с болезненным вниманием вглядывалась в его полное решимости лицо. Наконец, она сдалась и слабо кивнула.

Марти с Дэймоном буквально под руки довели её до комнаты, а затем, пообещав рассказать ей все подробности собрания, собрались было уходить. Заметив, что мечник хочет ещё что-то сказать сестре, Марти понимающе прошёл вперёд. Дэймон остался у дверей и проводил его взглядом. Затем он нерешительно перевёл глаза на Хитаги. Та отстранённо смотрела на него, опершись на дверной косяк. Несколько секунд оба молчали. Наконец, Хитаги хрипло произнесла:

– Не думай, что что-то изменилось, оттого что ты мне сейчас помог. Я всё ещё надеюсь на твою сознательность и честность.

Дэймон едва вздрогнул и виновато поёжился. Затем он тяжело вздохнул и, отведя взгляд, проговорил:

– Прости… В этом нет смысла, если всё расскажу тебе я… – В этот момент его пальцы непроизвольно дрогнули.

Хитаги также вздохнула и уже собралась было запирать дверь, когда он внезапно перевёл взгляд на то самое место, которое поразила эта странная боль. Хитаги непроизвольно прикрыла солнечное сплетение ладонью. Дэймон горько усмехнулся.

– Хотя, кажется, ты уже вспоминаешь…

В этот момент он торопливо отвернулся и поспешил вслед за Марти. Хитаги проводила его задумчивым взглядом. Но ломать голову над его словами она была не в состоянии, так что она лишь прикусила губу от боли и тихо прикрыла дверь, отделяя свой маленький мирок от внешнего.

***

Как он и предполагал, Дэймон пришёл на место сборов последним. Кабинет биологии находился в конце длинного мрачного коридора, и пока Супер Мечник добирался до него, с каждым шагом его всё больше одолевало неприятное чувство волнения, постепенно превращающееся в такое знакомое предчувствие нехорошего. Стены словно давили на Дэймона и сужались в ходе его продвижения по коридору. Когда он наконец-то добрался до пункта назначения, обстановка оказалась не намного лучше.

Одноклассники стояли, опершись спинами о стены, и выжидающе смотрели в светлый конец коридора вдалеке, чтобы увидеть опаздывающих. Изредка они опасливо косились на запертые двери. Никто ничего не говорил.

Прямо перед кабинетом стояла Тау, недовольно поджав губы и нетерпеливо постукивая пальцами скрещенных на груди рук по собственным предплечьям. Едва завидев Марти и идущего на некотором расстоянии позади Дэймона, она язвительно поинтересовалась:

– Что, пунктуальность не ваш конёк, Барабанщик-сан, Мечник-сан? И кстати, где Игрок-сан? – недовольно добавила она, выглядывая за спинами подошедших Хитаги.

– Самочувствие не позволяет ей прийти, – холодно заявил Дэймон не терпящим возражений тоном.

Тау хмыкнула и некоторое время буравила его подозрительным взглядом. Дэймон стойко вынес эту зрительную пытку, уверенно глядя на куклу сверху вниз. Наконец, Тау вздохнула и, пожав плечами, неожиданно легко согласилась:

– Что ж, обойдёмся без неё. Сама же в итоге будет жалеть. – Тау мило улыбнулась. Затем она откашлялась в кулак, готовясь к долгой речи, и с широкой улыбкой торжественно начала: – Итак, сегодня, в этот знаменательный для академии день, я собрала вас всех здесь, чтобы отметить юбилей нашей чудесной школы!

Одноклассники непонимающе переглянулись. Тау продолжила:

– Сегодня – день столетия с первого выпуска при нынешнем чудесном директоре! Ох, это так волнующе и одновременно смущающе – вы ведь теперь в курсе, что мне уже больше ста лет, эхе-хе! – Тау с поистине девичьим смущением засмеялась. Затем она откинула голову назад и, поправив чуть съехавший на лоб колпак, произнесла: – Но не обо мне сейчас. Я привела вас сюда, чтобы познакомить кое с кем. Думаю, вам будет очень интересно увидеть этих ребят!

Большинство нервно сглотнули. Их терзали различные тревожные догадки, но в одном они все сходились: что бы ни придумала Тау, их это точно не обрадует.

Тау сделала шаг в сторону. Из-за дверей послышался странный звук, нечто среднее между скрипом и звуком пышащего пара. Под наблюдением семи пар глаз, дверные створки медленно раскрылись, и из кабинета биологии повеяло странным холодком. Он не был похож на свежий мороз улицы с крыши – скорее, он вызывал ассоциации с могильным холодом. Невольно одноклассники поёжились, полные наихудших предчувствий. Наконец, их взору предстал кабинет биологии – и многие вздрогнули, осознав, куда их привели и каким образом пройдёт знакомство.

Холодный железный пол, неприветливый полумрак, невысокие потолки, покрытые изморозью холодильные камеры, длинным рядом уходящие вглубь помещения, во тьму, которую не мог охватить глаз… Сомнений не было: ученики оказались в морге академии “Пик Надежды”. Тем, чьи бездыханные близкие сейчас находились где-то здесь, в холодильнике, вмиг стало дурно от перспективы увидеть дорогих людей в таком состоянии.

Пока большинство в смятении стояло у порога, пытаясь переварить полученную информацию, Тау зашла внутрь и продолжила разъяснения:

– В начальных отсеках, куда я вас сегодня запущу, вы можете “познакомиться” с моим первым классом. Надеюсь, вы поладите! – мило усмехнулась она.

Многие с отвращением скривились, глядя на её счастливое лицо.

Тем временем Эрика уже успела пройти вглубь помещения и бегло оглядеть холодильники с трупами. Она обратила внимание, что на каждом из них есть подпись с именем, но при этом таланты были подписаны только на верхнем из двух рядов. При этом все надписи были сделаны на английском языке. Более того, некоторые из нижних холодильников были свободны. Эрика хмыкнула.

– Кажется, первый класс был меньше нынешнего, – как бы невзначай заметила она. – Здесь всего двенадцать холодильников с учениками. Остальные, я так понимаю, во взаимных убийствах участия не принимали?

Эрика скосила глаза на Тау. Та буквально расцвела и, радостно хлопнув в ладоши, воскликнула:

– Вы такая наблюдательная, Детектив-сан! Да, действительно, те, кто нашёл своё последнее пристанище в нижних ящиках – заложники, – объяснила она. – Дело в том, что в первом классе была немного более стабильная система мотивов. Сначала трём людям присылалась записка с их тайной, и в течение суток должно было произойти убийство. Когда раскрытие тайны их стало пугать не настолько сильно, я использовала другую козырную карту. На подземных этажах находились секретные комнаты, где держались заложники – близкие ученикам люди. Правда, как вы можете заметить, заложники были не для всех – у некоторых учеников были действительно отвратительные коммуникативные навыки… Ох, кажется, я вас напугала? – жестоко улыбнулась кукла, заметив, что некоторые ученики побледнели, и поспешила заверить: – Не волнуйтесь, теперь я отказалась от этой системы – я слишком хороша для подобных низких жалких трюков. Слишком сильна. – Тау самодовольно оскалилась.