Текст книги "Игра с отчаянием (СИ)"

Автор книги: Ruby Battler

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 65 страниц)

Вся эта непредсказуемость безумно затягивала Орхидею. Душа требовала подвигов и великих свершений, но, ввиду невозможности такой активности, Дея решила удовлетворять себя интересным времяпровождением с Хиной, от которой могла ожидать чего угодно. Иногда у неё проскальзывала мысль, что, возможно, Хина не такая уж и оригинальная сама по себе, а это просто она сама недостаточно проницательна, но Дею это не слишком-то волновало.

У каждой из семи сестёр был свой маленький уголок – свой альтернативный мир, олицетворяющий характер хозяйки. Простому человеку это могло бы показаться удивительным и, несомненно, чем-то уровня высокого чародейства, но на самом деле существование такого мира являлось достаточно низкой магией. Да, у них с сёстрами были свои привилегии, такие как неограниченное при нормальных условиях время существования или собственный идеальный мир, но на самом деле всё это создавало огромные рамки, ставящие их на уровень низших магических существ. Впрочем, особых амбиций ни у кого из семи не было, так что это не сильно их беспокоило.

Миры каждой из сестёр можно было описать словом “безмятежный”, пусть и совершенно различными его оттенками, но для всех оно было своим. У некоторых взгляды на спокойствие и идеальный мир более-менее совпадали, так что этим сёстрам было комфортно гостить друг у друга. И всё же в одном сходились все шестеро: мир седьмой – олицетворение хаоса.

Внутренний мир Хины представлял собой бесконечную бездну, окрашенную в чёрный, словно залитую густыми чернилами. Перемещаться по нему можно было по дорожкам, похожим на куски шахматной доски, и их разрозненным обломкам, а также по парящим прямо по воздуху (плавающим по этой чёрной массе неопределённости?) гигантским игральным картам-платформам. “Похоже на искажённую версию “Алисы в стране чудес”, – вынесла вердикт оказавшаяся здесь впервые “хозяйка” Хины Энн – первый человек, с которым та познакомилась.

Но, пусть Орхидея и разделяла мнение остальных сестёр, даже эта часть Хины ей нравилась. Отражая общение с младшей сестрой, мир изменялся, усложнялся и давал Дее заряд адреналина, которого ей так не хватало в обычной жизни. Собственный мир, хоть и удовлетворял её потребностям и вкусовым пристрастиям, всё же всегда поддерживал свою хозяйку и не давал ей делать что-либо слишком безрассудное – здесь же такого не было. Мир не был ограничен ничем, кроме воли Хины, которая начинала действовать лишь тогда, когда видела, что её любимой сестре грозит реальная опасность.

Хина видела любовь Деи – можно сказать, читала, как открытую книгу – и любила её в ответ ничуть не меньше. Именно с Орхидеей она проводила большую часть своего времени, именно перед ней она приоткрывала часть своих переживаний (на большее она не была способна ввиду природной скрытности), именно ей повторяла, как уважает её. Дея улыбалась в ответ, но не сильно верила: она просто не понимала, как такая проницательная и хитрая личность может уважать что-то в ней – наверняка, по-своему интересной, но всё-таки совершенно по-другому, нежели сама Хина.

И всё-таки любой, глядя на их взаимоотношения, счёл бы их абсолютно гармоничными. И Дея была совершенно счастлива тому, как складывается её жизнь с любимой младшей сестрой.

Именно поэтому ей было так сложно поверить в реальность случившегося.

Но сколько бы она ни трясла головой, сколько бы ни щипала себя за щёку, картина перед ней никак не желала меняться. На бархатном ковре, покрывавшем пол некоего подобия театрального коридора, лежала Хина. В её остекленевших широко распахнутых голубых глазах застыли ужас и боль. А её красивое тело было изуродовано одним-единственным ударом – трещиной под грудью, как раз в том месте, где у людей находится солнечное сплетение. И пусть она и не была человеком, пусть из раны не просочилось ни капли крови, но, даже так, этот удар был для неё смертельным. А ведь она наверняка не ожидала, что ей нанесёт его не кто иной, как собственная старшая сестра…

Ноги больше не держали Орхидею, и она с полным отчаяния стоном упала на колени. По щекам вовсю катились горькие слёзы, пока ужасающая мысль ещё только собиралась обрести форму в её сознании. Сейчас Дея испытывала гамму противоречивых эмоций: неверие, боль, чувство вины, разочарование, страх, потерянность, неприятие реальности, ненависть… “Ненавижу…” – подумала она, низко опустив голову.

– Я… убью её… – прошипела Орхидея, трясясь от ярости и зарывая пальцы в железных перчатках в ворс.

– Орхидея! – послышался за спиной голос одной из сестёр.

Орхидея даже не обернулась. Она уже предчувствовала, как подбегающая к ней сзади взволнованная Лиза увидит мёртвую младшую сестру и вскрикнет от ужаса, невольно зажав рот руками. Собственно, так всё и произошло, разве что помимо Лизиного Дея услышала также голоса Сиетты и Наоми. Также, по утопающему в мягком ковре стуку каблуков, она догадалась и о присутствии Розы. И вот уже все они, за исключением четвёртой, стоят в этом театральном коридоре, окружающим центр мира балерины – зрительный зал, и в ужасе смотрят на убитую младшую сестру.

– Значит, она нашла Лирию первой… Или, лучше сказать, Лирия нашла её, – ровным голосом, в котором с трудом можно было различить её печаль, изрекла Роза.

Орхидея скрипнула зубами, едва в её голове возникло лицо балерины с лёгкой насмешливой и самодовольной улыбкой и родинкой под правым глазом. От мысли, что именно она забрала у неё любимую сестру, внутри Деи закипал гнев, требующий срочного выхода наружу. Но было уже слишком поздно. Единственное, что она могла теперь сделать, – заставить Лирию ответить за свой поступок. Непоправимый поступок.

– Я убью эту мразь! – с ненавистью воскликнула Орхидея и в бессильной злобе закусила губу.

От её внезапного крика Сиетта, которая хотела было в ободряющем жесте положить ладонь ей на плечо, тут же испуганно отдёрнула руку. Роза и Наоми хмуро молчали. Лишь Лиза решилась что-то сказать. Всплеснув руками, она с укором воскликнула:

– Как ты можешь так говорить, Дея? Она ведь твоя сестра!

– Что-то Лирию это не остановило! – язвительно отозвалась Орхидея, гневно тряхнув головой в сторону Хины.

На этих словах Наоми провела пальцами по пятну краски на щеке, скрывающему шрам, и с тихой ненавистью прошептала:

– И никогда не останавливало…

Лиза смущённо опустила голову. Повисло напряжённое молчание, прерываемое лишь редкими злыми всхлипами Орхидеи – остальные просто не успели прийти в себя от шока произошедшего. Да, они знали, что у Лирии немного напряжённые отношения с сёстрами, особенно – с Наоми, но никто не мог поверить, что всё обернётся именно так. И всё-таки Лирия решила пойти против всех, а убийство Хины стало настоящим объявлением войны.

А раз Лирия стала их врагом, то сейчас они находятся на вражеской территории. Роза первая осознала эту простую истину и поспешила донести её до остальных.

– Уходим, – просто сказала она не терпящим возражений тоном.

Никто не стал с ней спорить. Тогда Роза сделала шаг в направлении самой младшей из своих сестёр, но Дея среагировала на это движение и быстро вскочила на ноги. Орхидея торопливо подошла к Хине и подхватила её на руки – от жалобного звяканья бубенцов на шляпе у неё сжалось сердце. Роза слегка опешила, но затем кивнула и молча направилась к выходу из мира Лирии. Остальные поспешили за ней. Лишь Орхидея медлила.

Она стояла на месте, с болью глядя на полное страдания лицо любимой сестры и совершенно не представляя, что делать дальше. Орхидея с нежностью прижала к себе опустевшее безжизненное тело и прошептала: “Прости, что не смогла тебя уберечь, Хина…”

Именно в этот момент я осознала, что моя жизнь не имеет смысла без тебя. Для меня нет ничего ужаснее, чем тебя потерять.

***

В этой истории было слишком много странностей. То, что Лирия убила Хину, было неудивительно; а вот тому, что в тот же день тело Хины просто взяло и исчезло, Орхидея не находила никаких объяснений. Хина словно взяла и ушла. “Быть такого не может! – в недоумении думали все пять сестёр. – Она точно была мертва…”

И тогда Орхидея решила посвятить себя поискам. Из слов Розы она поняла, что после смерти физического тела их душа не стирается окончательно, а продолжает существовать где-то в глубинах личного мира. Так что жизнь Деи превратилась в череду исследований чёрной бездны хаоса и величественного театра, изредка прерывающихся отдыхом. Её постоянно мучила неопределённость и чувство бессмысленности этих поисков; ей казалось, что, пока она ищет отмщения, она упускает след Хины, и наоборот. Всё это усугублялось неизвестностью местоположения тела Хины, в совокупности сводя Орхидею с ума. Все окружающие, даже её “хозяин”, видели её состояние, но ничего не могли с этим поделать. Если Орхидея вбила себе что-то в голову – она никогда от этого не отступится. Поэтому сёстры лишь с болью наблюдали за её исканиями, а Орхидея брала в руки меч и упрямо блуждала по тысячу раз осмотренным и совершенно неизвестным местам.

Орхидея ожидала чего угодно, но не того, что двух из трёх основных целей она сможет достичь в мире Лирии.

Тот день мало чем отличался от всех остальных. Она снова отправилась на поиски старшей сестры-убийцы с мечом наперевес, снова и снова шла по так похожим друг на друга коридорам, снова разрубала бесконечных похожих на чёрные силуэты балерин безмозглых существ, наводняющих театр и, судя по всему, призванных задержать её. Орхидея лишь ухмылялась этой мысли. “Такой мелочи меня не остановить!” – решительно думала она. И всё-таки сегодня их было даже больше, чем обычно, что не могло не тревожить.

Наконец, Орхидея преодолела длинный коридор и оказалась перед большими деревянными дверями, украшенными изящной резьбой. Она в нерешительности остановилась. Её вдруг охватило странное предчувствие чего-то плохого. Инстинкты кричали ей, что она может найти за дверью то, чего она хотела. “Но что мне это принесёт?” – спросила себя она. Интуиция практически никогда не подводила Орхидею, поэтому теперь она растерялась. С одной стороны, она чувствовала, что может сейчас совершить роковую ошибку, но, с другой, понимала, что слишком долго к этому стремилась, чтобы сдаваться в шаге от цели. Наконец, она нервно сглотнула и решительно тряхнула головой. “Нет, я не отступлюсь”, – упрямо подумала она, поудобнее перехватывая рукоять меча. Свободной левой рукой она взялась за дверную ручку и резким движением потянула на себя.

Орхидея оказалась в просторном зале с высоким потолком, расписанным изящными узорами в виде фиолетовых лилий, в центре которого висела огромная люстра, украшенная слепящими глаза сверкающими аметистами. Между стройными рядами обитых лиловым бархатом кресел вились ковровые дорожки из очень похожей ткани. Бархатный же занавес был опущен и скрывал собой сцену в дальней части зала. Белые перегородки отделяли балконы от партера, где находилась сама Орхидея.

Ни разу прежде Дея не заходила так далеко. Обычно она блуждала по коридорам, так что вид зала сначала слегка обескуражил её. Несмотря на кажущееся запустение, здесь царила напряжённая атмосфера, словно в любой момент из-за какого-нибудь кресла выскочит враг и атакует её. Орхидея не боялась внезапных нападений: она была практически полностью облачена в доспехи, исключая некоторые части тела, такие как сгибы рук и ног, для лучшей подвижности. “Кажется, это и есть сердце мира…” – подумала она и, подняв щит, чтобы он закрывал грудь, сделала шаг вперёд.

Мир каждой из них имел строгие ограничения, основное из которых заключалось в том, что он вертелся вокруг определённого центра – сердца. Конечно же, в каждом этот центр отличался, соответствуя общей атмосфере места и его хозяйке. Например, у самой Орхидеи мир представлял огромный рыцарский замок, главным помещением которого был тронный зал; эту же роль играли храм в безмятежном городе монахини Лизы Теммы или верхний этаж в башне Сиетты, которая, судя по всему, была основана на сказке о принцессе Рапунцель.

Едва звук шага Орхидеи эхом разнёсся по всему помещению, со стороны ближайшей к сцене ложи послышался мягкий смех, в то же мгновение заполнивший собой весь зал. Дея напряглась. Так могла смеяться только Лирия. “Наконец-то я тебя нашла!” – победоносно подумала Орхидея. И в то же время к сердцу подступила тревога: предчувствие ужасного продолжало мучить её.

Наконец, балерина показала себя, встав с места в ложе и очаровательно улыбнувшись Орхидее.

– Надо же, какой сюрприз! Уж не младшая ли сестрёнка пришла навестить меня в день премьеры? – засмеялась она, с издёвкой глядя на Дею. Затем она весело прищурилась и заметила: – Не думала, что рыцари любят высокое искусство.

– На твоё “искусство” мне плевать, – резко ответила Дея и направила остриё меча на Лирию. – Я здесь ради тебя. Пора отвечать за свои поступки.

Лирия скучающе взглянула на неё, а затем опустилась в кресло и, скрестив руки на груди и прикрыв глаза, тяжело вздохнула. Затем она вновь посмотрела на Дею и неожиданно ухмыльнулась. Инстинкты Деи забили тревогу от её расслабленного выражения лица. А Лирия откинулась в кресле и беззаботно продолжила:

– Что ж, я и не надеялась. Твой удел – скоморохи да шуты. Но, – она перевела взгляд на сцену и загадочно улыбнулась, – пожалуй, эта пьеса увлечёт даже тебя.

Орхидея в недоумении проследила направление её взгляда. В этот момент в зале неожиданно стал затухать свет. “Ничего, мои глаза в достаточной мере приспособлены к темноте…” – подумала Орхидея и нервно сглотнула, готовя себя к битве. Занавес медленно поднялся, и Дея едва не выронила меч из рук от увиденного. Её ноги подкосились, так что она чуть не упала, тело забила крупная дрожь, а внутри зародился ужас.

Она нашла тело Хины.

Вот только стоящая на сцене фигура, пусть она и обладала идентичной внешностью, казалась совершенной другой. Она улыбалась, но улыбка эта была жестока; она весело прищурилась, но в её глазах плескалось перемешанное с насмешкой безумие; она тряхнула головой, но в звоне бубенцов на её колпаке Дея услышала не задор, а звук погребальных колоколов.

Стоящая на сцене протянула облачённую в белую перчатку руку к Дее, словно предлагая её пожать, и, улыбнувшись, совершенно не свойственным Хине тоном произнесла:

– Приятно познакомиться, Орхидея! Ты меня не знаешь, но я знаю тебя. Моё имя…

Тогда-то я поняла, кого действительно стоит винить в твоей смерти, кого стоит ненавидеть. И я возненавидела. Никого в своей жизни я не успела ненавидеть так горячо, так мучительно и бессильно, как её, забравшую тебя у меня и занявшую твоё место.

***

В тот день Орхидея поверила в чудеса. Она просто не могла описать своего счастья. Да что там, от волнения она вообще разучилась говорить членораздельно. Хина снова рядом! Руки тряслись от возбуждения, ноги стали словно ватные, её одновременно хотелось радостно смеяться и плакать от счастья. Большим, на что она была способна, оказалось заключить любимую сестру в объятия и, захлёбываясь словами, повторять её имя.

– Я так рада… так рада… – наконец выдавила она и засмеялась. – Мне тебя так не хватало, Хина!

Хина мягко улыбалась. Теперь это точно была она: улыбка смотрелась естественно на её лице, в глазах не было того ужасного безумия, которое она видела у неё. Хина ничего не говорила: она видела, что Дее нужно время, чтобы выплеснуть на неё все свои эмоции, всю свою радость, и дала ей его. Дея же продолжала смеяться, периодически всхлипывая. Она на самом деле снова рядом!

Хина нашлась в своём мире, когда Дея, изнурённая длительным сражением, попыталась скрыться там, оторваться от преследователей. Оказалось, Хина была привлечена огромным всплеском энергии, вызванным сражением Деи против двух соперниц, и, несмотря на то, что была сильно ослаблена, поспешила на помощь. И пусть преимущество явно было не на их стороне, поддержки Хины было достаточно, чтобы дать Дее момент для вызова остальных сестёр. В конце концов, вместе остальные оттеснили эту парочку, и Лирия со своей “подружкой”, вынужденной покинуть тело Хины и перейти в духовную форму, превратились из преследователей в преследуемых. А усталые Дея и Хина остались на месте сражения, чтобы прийти в себя.

Наконец, Дея осознала, что им обеим сейчас тяжело стоять, и смущённо предложила присесть. Сёстры опустились на пол. Дея робко взглянула на младшую: Хина смотрела на неё с нескрываемой теплотой и нежностью. И тут Орхидея заметила нечто тревожное. Она вдруг осознала, что в выражении сестры всё-таки что-то изменилось, что-то совершенно неуловимое, но чего точно не было прежде.

– Хина… – невольно испуганно пробормотала Дея и протянула руку, чтобы коснуться щеки сестры.

Хина резко вздрогнула, а затем торопливо отвернулась и болезненно прикусила губу. Дея бессильно опустила руку и тихо поинтересовалась:

– Что-то ведь изменилось в тебе, да?

Хина обхватила себя руками. Некоторое время она молча хмурилась, думая, говорить или нет. Наконец, она тяжело вздохнула. В её выражении появилось нечто жёсткое, когда она горько усмехнулась.

– Всё-таки обратила внимание?.. – произнесла Хина и решительно заявила: – Понимаешь, я поняла, что была слишком слаба. Я поддалась своему страху, и произошло… это. – На мгновение она запнулась и опустила голову. Затем она покачала ей и со спокойной уверенностью взглянула Орхидее в глаза. – Я не хочу, чтобы такое повторилось. Именно поэтому я приняла решение: я больше не стану выпускать наружу свои чувства. Если я не хочу снова страдать, я должна научиться держать себя в руках. Я должна закрыть своё сердце, – твёрдо заключила она. Видя испуг на лице сестры, она уже мягче добавила: – Не волнуйся, Дея, это ни в коем случае не коснётся тебя. Я слишком люблю своего отважного маленького рыцаря, чтобы не проявлять к нему свою любовь! – Хина улыбнулась.

Эта улыбка казалась Орхидее как никогда фальшивой. Она слишком хорошо знала младшую сестру, чтобы понять истинный смысл её слов: Хина решила отказаться от всякой человечности и стать тем, кто ищет лишь выгоду. Жившая по кодексу чести рыцаря, Дея никогда не смогла бы с таким смириться.

И всё-таки Орхидея вымученно улыбнулась и, отведя взгляд в сторону, как можно более ласково произнесла:

– Что ж, раз это твоё решение, то не буду препятствовать. В конце концов, я всегда поддержу любой твой выбор…

Хина мило усмехнулась и мягко обняла её.

– Я рада, что ты меня понимаешь. Это очень важно для меня, – благодарно прошептала она.

Ложь. Это был первый раз, когда я тебе солгала. Ведь на самом деле я очень не хотела, чтобы ты становилась такой. Вот только теперь, к сожалению, я полностью осознаю, что и близко не думала о твоём благе, о твоих чувствах. Я всего лишь хотела, чтобы в моей жизни всё снова было как прежде.

***

Мурча себе что-то под нос, Хина перебирала рыжие волосы старшей сестры. Орхидея долго молчала, а затем не выдержала и как бы невзначай поинтересовалась:

– Кстати, чем тебе так нравятся мои волосы? Твои вдвое длиннее и гуще. А то и втрое.

Хина хихикнула.

– Просто ты милее, – невинно заявила она.

Орхидея закатила глаза и обречённо вздохнула.

Сейчас они вдвоём находились в замке Деи, любуясь через окно заходящим за горизонт солнцем. Оно словно укрывалось зелёным одеялом-лугом, простирающимся докуда мог видеть глаз. Старинный замок окружали безграничные свежие луга и поля, и Дея как никто другой знала, что, помимо них, дальше ничего нет. Комната, в которой они с сестрой расположились, как раз выходила окнами на запад, так что оттуда можно было засвидетельствовать всю красоту уходящего дня. Сидя на мягкой кровати рядом с Хиной, Орхидея могла бы счесть этот момент абсолютно безмятежным, если бы его не омрачали две вещи.

Первой было то, что, несмотря на её решение смириться, игнорировать некоторую отчуждённость Хины было довольно трудно. Пусть она и пыталась вести себя как прежде, невозможно было скрыть случившихся с ней изменений. Теперь её смех звучал не так звонко, как прежде, а в глазах больше не играли те задорные огоньки – она словно стала холоднее и… менее живой. Дея постепенно научилась притворяться, что всё в порядке, но ей всё ещё было невероятно тяжело. И даже так, она продолжала чувствовать, что всё ещё так же сильно нуждается в Хине.

К тому же, сегодня они получили неприятные известия. Дело касалось её. В тот день, когда они наконец-то воссоединились с Хиной, той, кто заняла её тело, удалось ускользнуть. Долгое время они не получали о ней никаких вестей, и Дея начала надеяться, что она навсегда исчезла из их жизней. К сожалению, всё оказалось не так радужно. Сегодня Роза принесла дурное известие, что она всё ещё жива и творит новые злодеяния. Едва заслышав это, Хина изменилась в лице: оно неожиданно стало непроницаемо серьёзным. И когда Роза объяснила свой план, Хина без раздумий согласилась. Орхидею не могло это не беспокоить. “А что, если с ней снова приключится что-нибудь ужасное?” – в волнении думала она. Конечно же, она всегда будет рядом, но даже так, это всё ещё очень опасное предприятие.

Хина выпустила её волосы из рук, и Дея скосила на сестру глаза. Та сидела, сложив руки на коленях, и с задумчивым видом глядела на закат. Лучи заходящего солнца освещали её правильный профиль, создавали блики на глубине её голубых глаз, и Дея невольно подумала о море. Несмотря на довольно повседневную ситуацию, и Хина, и сама Орхидея были одеты в свои торжественные наряды. Вообще, с тех пор как её телом завладело иное сознание, по словам Хины, существовавшее давно в глубинах её внутреннего мира и пробудившееся от стрессовой ситуации, она практически перестала носить своё повседневное чёрное платье с более короткой юбкой и обычный головной убор, больше подходящий предписанному ей амплуа, отдавая предпочтение более изысканному наряду и ободку, украшенному её цветком. В нём она была уже не дворцовый шут, как она называла себя прежде – теперь она выглядела истинной леди. Это впечатление подчёркивала вечная нотка печали в её улыбке.

Орхидея вздохнула и села поудобнее, скрестив ноги по-турецки. С её изумрудно-белым платьем эта поза казалась довольно нелепой, но Дею никогда не волновали вопросы эстетики – гораздо важнее для неё было удобство. Привлечённая её вздохом, Хина взглянула на старшую сестру и не сдержала тёплой улыбки. Орхидее вспомнилось, как она всегда говорила, что ей очень идёт этот наряд, и называла её изящной. И действительно, по сравнению с более простым повседневным платьем это выглядело по-особому: белый полукруглый вырез-блузка на пуговицах с красивым воротником, кружевная подкладка длинных рукавов, двухслойная юбка, напоминающая цветок – всё это делало больше похожей на леди и саму Орхидею. Конечно же, когда она не облачалась в доспехи.

Вот только сейчас Дею больше тревожил не внешний вид, а предстоящая вылазка в логово монстра. Хина прекрасно понимала это, но всё равно с мягкой улыбкой склонила голову набок и спросила:

– Волнуешься?

– Естественно! – сердито буркнула Дея. – Там ведь могут тебя убить…

– А за себя ты не беспокоишься? – в удивлении поинтересовалась Хина.

Дея тряхнула головой. Хина хихикнула и обняла сестру.

– Ты такая милая, Дея! – Немного помолчав, она продолжила: – Знаешь, давай лучше подумаем о более весёлой части нашей вылазки?

Дея усмехнулась.

– Ты о том, что нам надо будет притворяться людьми? – поинтересовалась она, повернув лицо к сестре. – Ну, тебе-то явно будет неплохо: не ты же будешь изображать парня!

Хина рассмеялась и отстранилась. Казалось, она искренне веселилась, обсуждая эту тему. Дее нравилось смотреть на неё в таком настроении, так что она решила продолжать вести диалог в этом направлении.

– Серьёзно, как мне себя вести? – спросила она, разводя руками и озадаченно хмурясь. – С тобой-то всё ясно, а я могу выдать что-нибудь очень неподходящее парню, и будет какой-то странный мальчикодевочка!

– Ну-у… – загадочно протянула Хина, качая головой и лукаво улыбаясь. Затем она подскочила на месте и хлопнула в ладоши, словно её только что осенило, и заявила: – Веди себя, как обычно!

Дея скептически вскинула брови. Хина звонко рассмеялась.

– По-твоему, я веду себя, как парень? – шутливо обиделась Дея.

Хина хитро скосила глаза. Затем она улыбнулась уже более поддерживающе и предложила:

– Ну, если ты так волнуешься, можешь перед отъездом несколько дней попреследовать своего соседа-испанца для консультации! Последи за его привычками, поведением, и скопируй самое подходящее.

– Забавно, что ты не обозвала его итальянцем сегодня… – пробормотала Дея с кривой ухмылкой. Затем она тряхнула головой и как бы невзначай заметила: – Знаешь, по-моему, преследовать несчастного парня – не самая удачная идея.

– Как хочешь, – пожала плечами Хина. – Я лично воспользовалась Интернетом – полезная штука, знаешь ли. И Энн на меня не особо сердится, только если я не лезу на какие-нибудь слишком странные сайты… Хотя с тех пор как я узнала про такую вещь, как “История браузера”, она уже об этом не узнаёт. – Хина усмехнулась.

Дея слушала её с растерянным видом. Из всех семерых Хина была единственной, кто разобрался с этими странными человеческими технологиями, потому что она всегда была очень любопытной. Дея лишь качала головой на это: для неё компьютер был чем-то за гранью понимания.

– А вообще, – продолжала Хина, падая спиной на кровать, – мне тоже будет нелегко! Эти люди такие неудобные! У них есть такая неприятная штука, как физиология… – пожаловалась она. Затем она ударила себя рукой в грудь и горделиво заявила: – То ли дело мы! Не стареем, вместо внутренних органов – бездна, едим лишь для удовольствия, устаём раз в пять реже – сказка! А в своих мирах ещё и как люди выглядим. Можно даже потыкать, – усмехнулась она и ткнула пальцем бок Деи.

Та засмеялась.

– Да уж, в этом ты права. Чувствую, когда эта история закончится, мы ещё сильнее будем их жалеть! – с улыбкой заявила она.

Хина также довольно улыбнулась. Затем она вновь приняла сидячее положение и поинтересовалась:

– Ну так что будем делать с твоим аватаром? Надо создать ему красивую внешность! Из такой миленькой тебя просто не может получиться некрасивый мальчик!

Дея вздохнула и пересела, вытянув ноги. А Хина уже увлечённо продолжала:

– Я думаю, ему надо будет оставить фигуру, подобную твоей – средние показатели, но достаточно крепкий. Ну, мускулы у него должны быть, потому что он всё-таки Супер Мечник…

– Роза говорила, что при всём желании не сможет мне надбавить никаких характеристик – только понизить мои самые заметные показатели, такие как чрезмерная ловкость и сила, до нормального человеческого уровня, – напомнила Дея, втайне жалея, что ей не могут добавить пару сантиметров роста и при этом осознавая, что Хинины пышные формы точно изменят.

Хина разочарованно промычала и надулась. На несколько секунд она впала в задумчивость. Затем её лицо вновь просияло и, вскинув руки, она с энтузиазмом предложила:

– А давай сделаем тебе лохматые короткие волосы!

Дея недовольно скривила губы.

– Неудобно, – категорично заявила она. – Волосы я бы вообще оставила как есть: я уже привыкла к их длине.

– Если ты останешься с той же причёской и цветом глаз и волос, то тебя быстро раскусят! – недовольно заявила Хина, уперев руки в бока.

– Тогда давай пожертвуем цветом? – без особой надежды предложила Дея.

Хина скрестила руки на груди и сердито поджала губы.

– Я против! – безапелляционно заявила она. – Что будет радовать моё сердце в этом проклятом месте, если не частичка внешности моей любимой сестрёнки?

– Эм… сама твоя любимая сестрёнка? – предположила Дея.

Хина обречённо вздохнула. Затем она перебралась на край кровати, ближе к Дее, которая сидела спиной к нему, и с серьёзным видом обхватила её лицо руками. Дея даже опешила, пытаясь понять, чего от неё хотят. А Хина тем временем сосредоточенно разглядывала старшую сестру. В какой-то момент Орхидея принялась рассматривать её в ответ. Она следила за движением голубых глаз, скользящих по её собственному лицу, смотрела на изредка подрагивающие поджатые накрашенные губы, вслушивалась в задумчивое протяжное хмыканье. Наконец, Хина улыбнулась во все тридцать два зуба и, выпустив лицо Деи из рук, заявила:

– Я нашла компромисс: мы оставим тебе цвет волос, но длиной они будут не как основная масса, по лопатки, а до подбородка, как боковые прядки.

Орхидея осторожно коснулась тех прядей, о которых говорила Хина, словно оценивая удачность идеи. “В принципе, нормально…” – подумала она, вспомнив, что в своём парадном наряде как раз носит хвост на затылке, оставляя именно эти пряди висеть свободно. “Проблем быть не должно: привычно и удобно”, – кивнула она сама себе.

– … А звать тебя будут Дэймон! – решительно заявила Хина.

Дея от неожиданности захлопала глазами.

– Дэймон? – озадаченно переспросила она. – Разве не странно звучит для японца, которого я, вообще-то, должна изображать?

– Зато ты к нему быстро привыкнешь, – заметила Хина. – Посуди сама: я, как твоя сестра, буду всегда называть тебя по прозвищу “Дей”, которое очень похоже на твоё реальное прозвище. А от какого имени можно образовать его? Мне на ум приходит Дэймон. Поэтому, ты будешь Дэймоном.

– Как быстро ты всё решила… – пробормотала Дея.

Хина приложила руку к губам и усмехнулась. Затем она вновь сложила ладони на коленях, возвращаясь в позу, в которой наблюдала закат, и мягко улыбнулась.

– Ну что, привыкайте, сэр Дэймон, – проговорила она. – Обещаете ли вы служить мне верой и правдой и помогать в этом нелёгком деле избавления от злого паразита?

Дея склонила голову набок и усмехнулась. Игра в рыцаря и его леди была ей хорошо знакома: частенько она брала на себя роль шевалье младшей сестры, особенно в последнее время. Но на этот раз Орхидея решила зайти немного дальше.

Неожиданно для Хины она перекинула ноги через всю кровать и соскочила на пол. Под недоумённым взглядом младшей сестры Дея опустилась напротив неё на одно колено, взяла её руку в белой перчатке и, как настоящий джентльмен, легонько коснулась её губами. Затем она положила ладонь на сердце, почтительно склонила голову и, прикрыв глаза, чистым голосом заявила:

– Ваш верный рыцарь уничтожит любую угрозу ради вас, леди Хиганбана. Или мне теперь лучше называть вас “леди Хитаги”?

Орхидея чуть ухмыльнулась и, приоткрыв один глаз, взглянула на сестру. Хиганбана несколько секунд растерянно моргала, а затем благодарно улыбнулась. Её небесно-голубые глаза чуть прищурились, а губы, правая половина которых была накрашена красной помадой, а левая – чёрной, слегка растянулись. Кивнув, отчего несколько прядей белых волос упали на её пышную грудь, она бодро сказала: