Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"
Автор книги: La escritora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 50 страниц)
Понимание этого бьет наотмашь. Словно его сбивает грузовик. Узел внутри него скручивается еще больнее. Дышать тяжело, словно ему разом переломали все ребра.
Но Дэрил заставляет себя подобраться, чтобы вскочить с места и рвануться в одном движении к этой кровати, поддаваясь единственному порыву, который сейчас захватывает его с головы до ног.
Коснуться. Этих волос. Этой кожи. Этого тепла. Коснуться.
И замирает на месте.
Потому что Бэт вдруг резко садится в кровати, выставляя впереди себя нож. Она еще в полусне. Он ясно видит, как она пытается сфокусировать взгляд, чтобы определить угрозу, которую четко распознает вдруг чутьем в ночной тишине.
Он замирает на короткий миг, давая ей прийти в себя, осознать, где она находится, понимая, что это важнее сейчас для нее. Подавляя желание схватить ее в охапку.
Маленькую. Хрупкую. Но уже не беззащитную…
Он думает, что сделает это позже, когда Бэт – Бэт, охренеть! – уберет нож в ножны, понимая, что опасности нет. Узнавая того, кто сейчас с ней в комнате. Подмечает сразу же, когда в ее глазах мелькает проблеск узнавания. Когда отступает тревога, стирая пару морщинок с ее лба – неизменных спутниц, которые всегда ходили вместе с ней и появлялись, когда она размышляла о чем-то или была недовольна.
Пугая его. Эти долбанные морщинки между бровей иногда его действительно пугали. Потому что он никогда не мог угадать, что произойдет следом за появлением этих морщинок.
Она тяжело дышит и смотрит на него, постепенно выравнивая дыхание.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Глаза в глаза.
Он чувствует, как медленно натягивается та самая нить, которая намертво привязала его когда-то к ней в кухне похоронного бюро.
Сердце бьет в груди словно молот. Куда делись кости из его тела? Он чувствует, что его мышцы настолько размякли, что не может шевельнуть даже пальцем. Просто смотрит на нее.
Просто смотрит… На нее.
Его губы сами собой разлепляются, и он слышит как в тишине кто-то произносит:
– Привет…
Привет? Привет?! Какого хера? Это все, что ты можешь сейчас сказать? Долбанный «Привет»? Привет, Грин, давно не виделись, да? Последний раз – когда я положил тебя на заднее сидение тачки, не понимая еще, что сейчас увезут не только тебя.
Увезут мое сердце. Мое сердце…
А если брать моменты, когда ты видела, что это именно я перед тобой, то в больничном коридоре херова госпиталя в Атланте. Когда один единственный выстрел навсегда разделил мою жизнь на До и После.
Долбануться…
«Привет»…
– Привет, – произносит она в ответ. Тоже хрипло и еле слышно. И смотрит на него неотрывно. Проникая прямо в душу своими большими глазами-озерами. В которых он тонет и даже не имеет ни малейшего возражения против этого погружения. Заставляя ощутить жизнь сердца в собственной груди.
В который раз за эти короткие минуты.
Впервые за долбанные полтора года.
– Ты в порядке?
Охренеть! Только проговорив эту фразу, он понимает, как это может выглядеть со стороны.
Тупой разговор давних знакомцев. «Привет – Привет – Ты в порядке?».
Он просто никак не может выразить никакими другими словами, все не может составить то самое правильное предложение, в котором задаст самый важный для него вопрос. Чтобы получить ответ, что с ней все в порядке.
ЧТО: Она живая. Она дышит. Она спокойна. Она в безопасности. Она не пострадала за это время, что он не был с ней рядом. Она рада вернуться. К ним. К нему.
К нему.
И Бэт смотрит на него пристально, и он не может разгадать, что именно мелькает сейчас в глубине ее глаз. Да и луна дарит слишком мало света… И в нем снова просыпается злость. На себя. За свою неспособность говорить нормально. Как умеет говорить Граймс. За недостаточно развитый ум.
За то, что он херов тупица!
Сейчас Дэрилу очень хочется не смотреть на нее. Спрятать свое смущение из-за своего дурацкого вопроса от ее глаз, которыми Бэт вскрывает его душу, словно открывает обложку книги. Для нее он всегда был открытой книгой. И иногда он боялся до усрачки, что она прочитает в этой книге что-то такое, что оттолкнет ее от него.
Но он не может отвести от нее взгляда. Нет сил совсем. И все смотрит. Смотрит.
А потом Бэт вдруг раздвигает губы в улыбке, и вся ее фигура вмиг проникается сиянием. С каждой секундой улыбка становится все шире и шире, а сияние все ярче. Как тогда. На веранде долбанного домика самогонщика, этой херовой картинки из его прошлого. Улыбка отражается не только на губах Бэт. Она везде. В глазах. В ее лице. В расслабленности позы. В ладошках, что лежат на покрывале.
Она светится этой улыбкой и наполняет комнату сиянием, которое в момент окутывает Дэрила, словно одеялом. Проникая через поры под его кожу. В его кровь. В его сердце.
Если Мэг может светиться, когда счастлива, то Бэт просто сияет, ослепляя, согревая теплом, даря спокойствие и счастье. Он всегда это знал. Только едва ли смог объяснить, если бы его спросили. И сейчас он наслаждается этим сиянием, как тогда, на веранде. Понимает, что только под этими лучами можно жить.
Не выживать. Жить.
Он впервые чувствует себя живым.
Впервые чувствует, как улыбается. Пробуя улыбнуться так же, как она. Просто пробует… Вдруг на этот раз получится? Ведь в груди так и трепыхается счастье, словно птица в силках. Счастье, от которого даже закладывает уши.
Иначе почему он не слышит, как в комнату входит Мэгги?
Мэгги заходит так неожиданно, что Дэрил едва не подпрыгивает на месте. Сияние тут же исчезает, словно уступая свету свечи, которую Мэгги приносит с собой. Но Дэрил вдруг осознает, что это происходит гораздо раньше. За несколько секунд до появления старшей из сестер Грин. И, переводя взгляд на Бэт, понимает, что не ошибся.
– Я услышала, что ты уже проснулась, – говорит Мэгги. И Дэрил тут же напрягается.
Услышала – это как? У дверей стояла? В коридоре? Как можно было услышать их, твою мать?
И как я сам не распознал, что рядом кто-то есть, помимо них…?
– Рик ждет внизу. Может быть, сейчас… когда… когда все… Рик и Дэрил здесь. Может, ты расскажешь? Хотя бы немного, – Мэгги неловко говорить то, что сейчас звучит в тишине комнаты. Дэрил понимает это, но в нем вспыхивает раздражение. – Я просто хочу… хочу понять…
– Хорошо, – тихо отвечает Бэт. И он переводит взгляд на нее, краем уха уловив какие-то странные нотки в таком знакомом голосе. А она смотрит на его грудь. На ровный ряд пуговок на фоне красно-черной клетки. И он не понимает, что за тени затягивают голубые озера-глаза. Потому что когда она поднимает голову и смотрит прямо в его глаза, он понимает, что прежней Бэт здесь уже нет.
Она изменилась не только внешне.
Сияние, которое прежде он подмечал где-то в глубине ее больших глаз, исчезает. Словно источник этого сияния гаснет.
Эти глаза абсолютно пустые.
Как тогда. В больничном коридоре госпиталя в Атланте. Тот самый взгляд, который он тщетно попытался поймать в момент обмена. Взгляд, который заставил его напрячься еще больше, а ярости разгореться пламенем, пожирающим все разумное в нем. Как и вид ее шрамов, которые сейчас белеют так отчетливо на фоне загара. Ярость тогда настолько захватила его, что он не понял.
Не понял, почему глаза так пусты. Почему Бэт так напряжена и так уходит от прикосновений и взглядов.
Почему ушло сияние…
А потом ушла и она. Вместе с выстрелом, разорвавшим его жизнь. На две половины. Потому что он не понял и не сумел остановить…
– Хорошо, – отвечает Бэт. А потом встает на ноги, убирает нож в ножны на поясе. Медленно натягивает и зашнуровывает ботинки. Подхватывает арбалет с пола.
Мать твою, Грин, зачем тебе сейчас арбалет?
А потом она выходит из комнаты. Не взглянув ни на Мэгги, ни на него. Даже мельком.
Просто уходит.
========== Глава 6 ==========
Дэрил спускается по лестнице вслед за Мэгги и не может оторвать взгляда от Бэт, идущей впереди всех. От ее шеи. От тонкой кисти руки, которой она ведет плавно по перилам лестницы. С такими знакомыми браслетами, скрывающие шрамы.
И от ее головы. Потому что он сейчас видит ее затылок и не может не думать о долбанном больничном коридоре и о том выстреле. Он не успел увидеть шрама от выстрела на ее лбу. Только сейчас вообще вспоминает о том, что они должны быть. Ее шрамы. Те, которые Дэрил увидел на лице Бэт, когда они пришли за ней в херов госпиталь. И незнакомый ему еще. Тот, что должен был остаться после того выстрела.
Я выжила. Я сделала это.
И у него горят кончики пальцев, настолько ему хочется коснуться всего, что он видит. Чтобы убедиться, что она живая. Что это именно она под его руками.
Что это не долбанный, мать его, сон. Очередной из череды тех, что неоднократно приходили к нему. Правда, ни один из них не был так реалистичен.
У проема в гостиную Бэт задерживается на некоторое время. И смотрит прямо на него. Мягкий свет свечей, льющийся из комнаты, озаряет ее и ему снова кажется, что она сияет. Ее волосы. Ее кожа. Ее глаза. Он даже замедляется на миг, чтобы не потерять этой нити, что снова натягивается между ними.
Глаза в глаза.
Он чувствует ее, эту нить. Потому что за долгое время без нее она вросла прямо в его сердце, обтянув тонкими, но тугими кольцами.
И тогда он понимает, что ему просто необходимо коснуться ее. Ему это нужно. Странная непонятная до сих пор ему потребность, возникшая еще в те дни, когда они были вместе. Только он и она.
Просто коснуться ее… коснуться…
Бэт смотрит на него так внимательно, не отводя взгляда, когда он подходит к ней, что ему снова начинает казаться – она без особого труда читает его долбанные мысли. И он не может не краснеть, хотя они совершенно безобидны и невинны. На какой-то короткий миг, глядя на то, как она ждет его в проеме, в голову приходит еще одна мысль. Которая отражается приятным теплом в сердце.
Она ждет именно его. Сейчас. В этих дверях. Она ждет именно его.
Она ждет ровно до того момента, как Дэрил приближается на расстояние вытянутой руки. А потом отворачивается от него и заходит в гостиную. Это сразу же портит его настроение. Словно его подняли на высоту дома и шмякнули на землю со всей дури, выбивая дух. Ему вдруг не нравится все то, что происходит потом с того самого момента, как Мэгги зашла в спальню.
Очень не нравится, твою мать.
Заспанный Гленн в футболке с длинным рукавом, пижамных штанах и – ущипните его! – шлепанцах. Рик. И чернокожий мужик. Вызывающий у Дэрила целую гамму самых разных чувств. С каждой минутой их дальнейшего разговора в ту ночь все больше и больше.
Потому что он не может не замечать одного интересного факта.
Бэт аккуратно кладет арбалет на журнальный столик, потом, даже не оглядывая комнату, чтобы выбрать себе место, опускается на ковер у ног Моргана, сидящего в кресле. Тот с улыбкой целует – мать его! – целует прямо в лоб, в месте, куда когда-то вошла пуля в том долбанном больничном коридоре.
Дэрил краем глаза замечает, как напрягается при этом Мэгги. И старается изо всех не думать о том, не было ли у него такого же удивления и недовольства на лице, как у той.
Они выживали вместе. Они должны быть близки. Иначе там, за стенами, нельзя.
Но что-то внутри неприятно холодеет, когда он видит эту близость. Она ему не нравится, и он не может понять, по какой причине.
– Как ты, маленькая леди? – спрашивает Морган, и в уголках губ Бэт на миг появляется улыбка. – Я заварил тебе травы. У твоей сестры здесь небольшой огородик. Мята и мелисса.
– Я ненавижу травяной чай, – говорит Бэт, и что-то внутри Дэрила тут же ухает вниз, когда он замечает, как она смешно морщит нос. Он слышит нотки прежней игривости в ее тоне. Как тогда, когда она проговорила про ту проклятую собаку…
Она все еще та, которую он знал. И в то же время уже не та.
Потому что как только она слышит голос Рика, голубизна ее глаз в момент становится ледяной. Резко выпрямляется спина. Она вся подбирается, словно ей нужно быть начеку каждую минуту разговора.
– Итак, Бэтти.
И на нее тут же устремляются глаза сидящих в гостиной. А она смело встречает эти взгляды, широко открыв глаза. Словно не понимает, о чем так настойчиво уже второй день пытается узнать Рик.
– Итак, может, ты расскажешь нам о своем путешествии сюда.
– Я думала, Морган тебе уже все рассказал о нашем путешествии.
Дэрил откидывается на спинку кресла и лениво прикрывает глаза, пытаясь создать впечатление, что он не следит за разговором. Это злит Мэгги. Он ясно видит, какие взгляды она бросает на него из-за плеча Гленна, но его, черт возьми, мало волнует. Все, что в данный момент тревожит его, это чертовы глаза с дымкой из голубого льда. Это пальцы, которые почему-то легли на рукоятку ножа на поясе, едва Рик заговорил. Это дыхание, которое сбивается у нее в груди. Раз за разом. Она уже не дышит так свободно и легко, как наверху в спальне.
Будь он проклят, если это было просто путешествие!
– И все-таки, – настаивает Рик. Дэрил переводит на него взгляд и замечает, что тот в странном напряжении. Как собака, учуявшая что-то. И его это беспокоит. Потому что, черт возьми, он пропустил два долбанных дня! Два дня, как она пришла. И Рик вообще ничего не сказал ему, пока они шли сюда. Ни слова о том, как она появилась здесь. Как ее нашли.
Или о том, к примеру, рассказали ли они ей о том, как это все случилось.
А теперь он ни хера не понимает, что происходит!
– Расскажи нам, – вмешивается Мэгги. – Расскажи, потому что мы бы очень хотели знать, как ты… как ты осталась жива.
Дэрил из всех старается не замечать взгляд, который снова бросает Мэгги на него, особенно подчеркивая последнее слово. Он так и читает в этом взгляде то, что она проговорила там, наверху, еще до того, как его мир снова перевернулся.
– ты же сам сказал, что все… что конец… Ты сам сказал мне!
Будто если бы он вернулся тогда к ним и сказал ей, что еще есть надежда, она бы рванула искать Бэт в леса! Как он. Вглядываясь в каждый долбанный след, в каждый найденный труп, независимо от стадии разложения, в каждого долбанного ходячего женского пола. Разгребая листья и грязь. Без устали. От рассвета до заката.
Если она так хотела найти сестру, то какого хера не пошла с ним тогда?
– Я не помню толком. Я помню только то, что очнулась в машине. Что было холодно. Я не помню, сколько была там. А потом меня спас Морган…
У Дэрила в голове загорается долбанная красная лампочка при этих словах. Он настолько не ожидает их услышать, что чуть не подпрыгивает на месте от удивления.
Знает ли она, что они возвращались к машине тогда? Что он сам лично облазил каждый долбанный дюйм вокруг на расстоянии не меньше, чем десяток миль. Что видел следы, по которым шел тогда за ней.
– Удивительная история, – хрипло говорит он. И только тогда впервые Бэт поворачивает голову и смотрит прямо на него. Пристально. Внимательно. Свет свечей неровный, и из-за этой игры огоньков на тонких фитильках ему вдруг кажется, что она сейчас, как тогда, приоткроет рот и произнесет то самое долбанное «О!», которое он столько раз прокручивал в голове в первые месяцы после той ночи.
Бэт выглядит сейчас такой красивой в этом мягком свете. И ему до безумия хочется встать с кресла и коснуться ее. Потому что это желание невыносимо скручивает его. До физической боли.
А потом разум все же берет вверх над этим желанием, и в Дэриле медленно начинает просыпается злость. Пожирающая все остальные чувства в нем своим пламенем.
Потому что она с какого-то хера сейчас врет напропалую. Смотрит на них своими волшебными глазами и врет. Врет. Ему.
А еще потому что он чувствует на себе взгляды, обращенные к нему. Мэгги – разъяренный и обвиняющий. Гленна – с явным недоумением. И Рика – со сплошными вопросами.
Как это могло случиться, что ты облажался в который раз?
И под этими взглядами он ощущает себя почему-то тем самым дерьмом, которым когда-то пришел в их семью. Те же взгляды. Те же вопросы.
Как ты облажался в который раз? Как?
Дэрил прекрасно знает, что там не было ни одного долбанного следа такого здорового мужика, как Морган. На целых долбанных десяток миль вокруг брошенной машины. Только ходячие. Только их следы.
Или у ниггера есть крылья за спиной, мать его? Он спустился с небес и забрал ее тогда? Как долбанный чернокожий ангел.
И все-таки он действительно самое настоящее дерьмо. Он облажался. Он все проебал.
Потому что он тогда бросил искать ее, разуверившись, что она жива, а она…
Вот она. Здесь. Сидит в нескольких шагах от него и смотрит своими глазами-озерами. Дышит. Живет.
Какое же он дерьмо!
Дэрил закрывает глаза не в силах смотреть в эти глаза. Не в силах замечать эти взгляды…
– Дэрил, ты же… – начинает Мэгги, и в ее голосе отчетливо слышатся злые нотки. Он уже готов резко выпрямиться и послать ее к херам и намного дальше, когда раздается тихое «О!». Как тогда. От которого у Дэрила бегут мурашки по коже.
Он открывает глаза и смотрит прямо на нее. А она на него. Как тогда в спальне. А еще он краем глаза замечает, как на них обоих щурится Мэгги, почему-то решившая придержать собак в эту минуту. После этого тихого «О!».
– Если говорить на чистоту, – вдруг произносит Морган. И кладет руку на голову Бэт, гладит волосы у основания косы, ласково отводя пальцем выбившиеся прядки.
Охренеть. Гладит. Ее. Волосы. Как кошку, твою мать.
– Если говорить на чистоту, то это маленькая леди спасла меня. Не я ее. Нет. Вовсе нет.
Дэрил замечает, как в тот же миг она застывает вся и впервые опускает глаза в пол. И как начинают дрожать ее ладони. И что пальцы начинают сжимать и разжимать рукоять ножа.
– Я тогда чуть не погиб. Потому что потерял веру. А маленькая леди явилась с небес и спасла меня.
Дэрил с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. Особенно при выражении лиц остальных. Давненько он не видел их такими охреневшими. И только когда снова смотрит на Бэт, чувствует, как смех застывает на губах, а сердце сжимается от осознании ужаса ситуации.
Он же совсем слетевший с катушек, этот долбанный ниггер. И она была с ним где-то целый год. Потому что они ее бросили тогда. Потому что он ее проебал.
– Я действительно свалилась на Моргана с неба, если можно так сказать. Точнее, с дерева, – говорит Бэт, подметившая, как изменилось настроение в комнате после этих слов. Ее глаза даже вспыхивают огнем, когда она так явно бросается на защиту Моргана перед ними. – На него напали. У него была прострелена нога. Я не могла не вмешаться.
– Если бы не маленькая леди, я бы здесь не сидел, – подтверждает Морган и снова гладит ее. На этот раз маленькое плечико. Снова вызывая в Дэриле странную смесь эмоций, которые он даже сам себе не может обозначить сейчас. – Она спасла мою жизнь.
– От ходячих? – уточняет Рик и не может сдержать удивления, когда Морган произносит в ответ:
– От живых.
Бэт не может поднять глаза от ковра, который пристально рассматривает, словно это самая увлекательная вещь на свете. Старается не обращать внимания на взгляды, которые в этот же миг устремляются на нее. Только Дэрил смотрит на нее иначе, чем остальные. Это другие могут быть удивлены или даже ошеломлены этими двумя словами.
Посмотри на меня. Подними на меня свои глаза, Грин. Сейчас же.
– Эти люди следили за мной некоторое время. Гнали по лесу, словно зайца. Забавлялись. Прострелили колено, чтобы не мог бежать от них быстрее, чем бы им хотелось, – Морган молчит недолго, а потом добавляет. – В такие минуты, когда понимаешь, что конец, хочется молиться о помощи. И я убежден, что именно в ответ на эти молитвы Господь послал мне моего ангела.
Ангел. Почему ему, херовому тупице, раньше не приходило в голову это? Почему он этого не видел? Она ведь действительно ангел. С ее глазами. Ее чистотой и долбанной наивностью. С ее сиянием.
Дэрил при этих словах не может в который раз не думать о том, насколько они разные. Даже во время долбанного конца мира. Который ставит на одну доску и богатея, и последнего бомжа.
Даже если я вывернусь наизнанку мне никогда не стать ей ровней. Похожим на нее. Близким к ней…
– Они были хищниками. Господь простит мне их убийство, – продолжает тем временем Морган. – И тебе, моя маленькая леди…
Они снова все смотрят на Бэт, по-прежнему увлеченную рисунком ковра у носков своих ботинок. А потом Дэрил подмечает, как медленно клонится голова Рика вправо. Как знак того, что у него в голове вовсю бьется какая-то мысль. Что он сейчас обдумывает нечто такое, что еще недоступно Дэрилу.
Что он знает такое, чего не знаю я? Что за мысли сейчас в твоей голове, Рик Граймс?
У Дэрила хорошо развиты инстинкты. Этого не отнять. И интуиция. Но как никогда раньше в этот момент он бы хотел, чтобы у него так же крутились в голове долбанные шестеренки, как у Рика Граймса. Потому что он кожей ощущает что-то, повисшее в воздухе, что-то, чего не понимает… до сих пор не понимает, твою мать!
Он переводит взгляд на Гленна и немного успокаивается, замечая, что тот так же выглядит обескураженным. И точно так же ощущает и напряженность в линии плеч Рика и в этом наклоне головы.
Не только они.
Потому что в этот самый момент Бэт поднимает взгляд от рисунка ковра, и Дэрил бы все, что угодно отдал, лишь бы сидеть рядом с Риком в этот момент, а не в этом херовом кресле. Потому что, несмотря на то, что со стороны она кажется спокойной, он видит, что что-то не так. Он не может объяснить, как он это понимает. Но он видит. И это заставляет его самого напрячься.
А еще потому что до трясучки хочет видеть ее глаза, когда она медленно начинает рассказывать каким-то отсутствующим голосом…
Взрывая его спокойствие к херам. Выворачивая его внутренности. Вырывая наживую его сердце.
– На самом деле, они гнали меня. Они меня выслеживали несколько дней до того. Морган просто случайно попался в эту ловушку. Они вообще не ждали его появления. И в тот момент мы спасли друг друга. Потому что я бы не справилась с ними одна. Думаю, что нет. Их было шестеро. А я одна…
Шестеро…
И она одна. С ее хрупкими запястьями – чуть посильнее сожмешь пальцами, переломишь. С ее тонкими позвонками. Она была одна…
И его не было рядом.
Если бы он мог, он бы, наверное, тоже заплакал, как Мэгги сейчас. Беззвучно. Сжимая кулаки. Но он не может. Наверное, в нем все перегорело тогда, когда он лежал в лесу, сжимая в пальцах единственное, что ему осталось на память о ней. А может, потому, что в нем буквально полыхает огнем осознание – в том, что ее когда-то гнали по лесу шестеро охреневших от безнаказанности нового мира подонков, исключительно его вина.
Ничья больше. Только его, будь он трижды проклят. Потому. Что. Он. Ее. Проебал.
Он вспоминает Джо, Ленна и остальных из того времени, когда он потерял ее первый раз. И потерял себя. И чувствует себя так, словно кто-то вытягивает из него жилы и накручивает на кулак. Это даже хуже того пути к церкви, который он провел наедине с Ноа. Когда слушал о том, что творят эти ублюдки в форменной одежде блюстителей закона с такими, как Бэт.
Когда узнал про этого ублюдка Гормана.
А ведь тогда он воображал, что это будет самое худшее, что ей доведется пережить. Потому что думал, что он больше никогда – никаким хером! – не допустит, чтобы с ней что-то случилось. Был уверен в этом. Костьми ляжет, всю свою кровь отдаст без остатка, но она никогда не переживет подобного! Никогда.
Расскажи мне. Мне нужно знать. Мне. Нужно. Знать.
Бэт словно слышит его безмолвный призыв и поворачивает голову. Смотрит прямо в его глаза и… улыбается. Одними уголками губ, как прежде Моргану. Даже не понимая, что выжигает каждое слово из рассказа о своем прошлом прямо на его сердце. Как сделает это еще не раз, потому что он может только догадываться, сколько у нее таких историй припасено за полтора года выживания в этом прогнившем, как плоть ходячих, мире.
– Они охотились на меня, – говорит она, не обращая внимания на плачущую Мэгги или замерших напряженно Гленна с Риком. Словно говорит только с ним. Для него. – Тогда в лесу. Они это делали не один раз прежде и, думаю, в будущем продолжили бы. Ловить людей, как дичь. Охотиться. Но меня поймать им не удалось. Я сумела запутать их. Я, как могла, водила их по кругу. Только уйти от них было невозможно – они привыкли охотиться. Они умели это делать. Идти по следу. И убивать. Потому я решила спрятаться тогда и забралась на дерево, спрятав свои следы. А потом на поляну вышел Морган. И следом они. Но мы справились. С Морганом. Мы справились с ними. Прежде, чем они…
Он знает, что мир полон подонков и ушлепков. Он знает их натуру, потому что сам когда-то был таким же. Но никогда не думал, что его не будет рядом, чтобы защитить ее от них.
И он даже радуется сейчас тому, что когда-то в лесу кто-то свыше свел ее с… Морганом. Что кто-то помог ей выжить. Помог справиться со всем этим дерьмом, которое щедро полилось из всех щелей во время долбанного конца света.
Не с ходячими. С ними намного проще. С живыми, которые иногда бывают намного кровожаднее. И более жестокими в своих извращенных желаниях.
– Когда это произошло? – спрашивает Дэрил хрипло. И радуется, что из его глотки не вырывается при этом вой ярости и жажды крови, который буквально распирает его грудь сейчас.
– В начале весны, да, маленькая леди? – говорит вместо Бэт Морган, прежде чем она успевает открыть рот. Не замечая ее недовольного взгляда, которым она награждает его в ответ. – Определенно, это уже была весна.
Тот, кто невидимой рукой крутил из него жилы прежде, принимается за это дело с утроенной силой.
Долбанных шесть месяцев. Шесть месяцев ее одиночества. Или все-таки – если кто-то свыше милостив к нему, твою мать, все-таки – не одна…?
Он хочет спросить, но не может даже рта открыть. Это делает за него Мэгги.
– О Боже, Бэтти, а те, кто был с тобой до этого… этого случая? Они…?
– Никого не было, – говорит Бэт, снова утыкаясь взглядом в рисунок ковра. – Я была одна… Все. Я устала. У меня дико болит голова. Простите. Я хочу уйти.
Она встает на ноги. Резко. Поднимает со столика арбалет, и Дэрил видит, как белеют костяшки пальцев от силы хватки, которой она сжимает оружие. А еще он замечает, как тут же поднимается из кресла Морган. И тот обмен взглядами, который у них происходит. Мимолетный.
– Хорошо, – произносит мужчина, словно в ответ ей. – Я принесу тебе чай наверх.
Бэт кивает и отходит от него. И тут Дэрил чувствует, что, несмотря на всю благодарность этому чертову ниггеру, он все равно не сможет никогда принять его. Никогда. Потому что когда Бэт отходит от него, Морган кладет ей ладонь прямо между лопаток. Как когда-то делал он сам. А Бэт оборачивается, словно забыла что-то, и тогда тот снова целует – мать его! Мать его, целует! – в лоб прямо у линии волос.
Она выходит так же, как покидала спальню. Ни на кого не глядя. А в комнате повисает тяжесть вины того, что они когда-то давно приказали себе забыть, как страшный сон.
Все они. Без единого исключения. Даже он.
– Все будет хорошо. Просто нужно принять, – говорит Морган, улыбаясь. Дэрил смотрит на него и злится.
Из-за этой херовой улыбки, словно этот мужик какой-то тронувшийся умом мудак.
Из-за того ласкового прикосновения к узкой спине, когда она уходила из гостиной.
Прямо между лопаток. Этих острых лопаток, которые он так хорошо запомнил за то жаркое лето, что они провели вместе. Всякий раз, когда она стирала мокрой тряпкой пот с рук, плеч и части груди, открытых темно-серым топом, сидя к нему спиной, он смотрел на эти лопатки. Всякий раз, когда шел за ней, он смотрел на эти лопатки. Шел и смотрел. На эти долбанные лопатки! Шел, пока в один прекрасный момент не сказал себе, что с него довольно. И стал ходить только впереди нее. Стараясь делать вид, что его не волнует, плетется ли она следом или нет. Чувствуя кожей ее обиду и непонимание. Убеждая себя, что ему на это наплевать…
Из-за того, что она вышла сейчас и даже не взглянула на него…
Хотя зачем ей смотреть на такой кусок дерьма, Диксон? Который столько раз проебывал ее? Из-за которого ей пришлось столько пережить и такое, что тебе даже страшно представить в эту минуту?
– Морган, быть может, я покажусь вам настойчивой. Но Бэт моя сестра. И мне важно все, абсолютно все, что происходит в ее жизни, – начинает Мэгги плести словесную паутину. Как ей кажется, аккуратно и тонко подходя к просьбе открыть им все, что до сих пор не рассказала Бэт. Надавив на то, что «бедняжке Бэтти будет очень тяжело все рассказать», если тот откажет.
Брось, Мэгс, даже такой херов тупица, как я, может увидеть, к чему ты все ведешь. А еще – что ни хера тебе не расскажет этот ниггер, пока сама Бэт не откроет рот.
Поэтому Дэрил даже не дослушивает, что получит она в ответ на свою просьбу – а она не получит ни хера! – и выходит вон из гостиной и из дома. На крыльце задерживается ненадолго, достает из кармана джинсов пачку, вставляет сигарету в рот, но закурить не успевает.
– Как ты? – ложится на плечо рука Рика. Дэрил пожимает плечами. Да и что тут сказать? В одном слове не изложить ни эмоции, что раздирают его, ни мысли, что сейчас в его голове. А говорить он не мастер. И даже не любитель.
– Он же твой знакомый, Рик! – откуда-то из-за спины доносится и шипение Мэгги. – Поговори с ним. Иначе мы никогда не узнаем…
– Я попробую, – отвечает Рик. Дэрил косится на него взглядом. – Но ничего не обещаю.
Готов биться об заклад на что угодно, что ты уже пытался это сделать, Рик, и был точно так же послан к херам, судя по выражению твоих глаз.
– Почему бы не спросить Бэт? – спрашивает Дэрил, прислоняясь плечом к столбу и все-таки закуривая. Стараясь не думать, что в пачке осталось всего семь сигарет.
Где-то за верхушками деревьев и за остроконечными крышами начинает сереть, и он думает, о том, сколько времени мог сидеть там, около Бэт, если уже намечается рассвет. А потом почему-то вспоминает маленькую ступню в красном носке…
…маленькие ножки бежали по дорожке… а за ними шестеро говнюков… Охренеть…
– Потому что сегодня она впервые заговорила о том времени, – раздраженно бросает ему в ответ Мэгги. – Потому что она сегодня вообще впервые разговаривала с нами дольше пятнадцати минут!
Она вдруг тянется к пачке, которую Дэрил крутит в руках, но он уводит в сторону сигареты от ее пальцев.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что тебе нельзя. Не то, чтобы мне жалко, Мэгс, но мелкой не понравится жратва с привкусом никотина.
Мэгги поджимает губы, и Дэрилу на мгновение кажется, что она сейчас повернется в раздражении и уйдет в дом. К Гленну, который наблюдает за ними через сетку двери. Но она вдруг поворачивается к Рику и говорит:
– Я могла бы поговорить с Дэрилом. Наедине. Пожалуйста.
Твою мать, «поговорить наедине», Мэгс? Когда-то ты уже говорила такую фразу. Нас после этого разговора едва удержали от того, чтобы мы не пустили друг другу кровь.
