Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"

Автор книги: La escritora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 50 страниц)

Какие крепкие у него руки… Эти удивительные руки, на которые она не может не смотреть всякий раз, когда он вскидывает арбалет или поднимает что-то тяжелое. Ей хочется, чтобы эти руки снова подняли ее, обхватили ее и никогда больше не отпускали. Никогда.

Чтобы эти пальцы, которые она ощущала даже через ткань рубашки и топика, передвинулись к маленьким пуговичкам… чтобы сдвинули с плеч тонкие лямки топика… чтобы скользили именно по обнаженной коже… от плеч к запястьям… потом снова к плечам и дальше уже вниз по ее груди…

Бэт чувствует, как пересыхает в горле, и снова разгорается в глубине ее тела невыносимое желание, чтобы мысли стали реальностью. Потребность, чтобы он коснулся ее. Как проснулось в ней это чувство, когда он обнимал ее, уверенный, что всего лишь утешает после кошмара. Тень Джерри посветлела в тот момент, как ее охватил этот жар.

Жар, который может легко смести все на своем пути, любые доводы рассудка и напоминания о том, кто они друг другу. О том, как она может легко оттолкнуть его любым неосторожным поступком…

Но все равно чувствует себя разочарованной, когда он все-таки выпускает ее из своих рук… Отпускает…

Бэт резко встает и накрывает одеялом Дэрила. Чтобы ему тепло сейчас при ночной прохладе в доме. И чтобы не видеть этих рук.

А потом уходит наверх, чтобы найти себе что-нибудь теплое. И вылезает на крышу крыльца. Чтобы не поддаться соблазну и не сесть возле дивана, чтобы просто смотреть, как он спит…

Грин… Грин, тебе надо с этим что-то делать… так больше нельзя… все становится только хуже… Любовь – это слабость… слабость…

А потом сама только убеждается в верности собственных мыслей, когда они едва не попадают в ловушку у ограждения…

– Что это? – вырывает Бэт из воспоминаний голос сестры. Мэгги вытягивает книгу для записей. Ярко-красная кожаная «крокодиловая» обложка. А внутри тонкая ручка с позолоченной отделкой на тонкой цепочке. Дорогая вещица для хранения воспоминаний и событий.

Дэрил… Когда ты положил мне эту вещицу? И как я не заметила ее раньше…?

Бэт берет в руки эту книгу для записей. Медленно листает, с наслаждением касаясь чистых страниц. Чувствует, как удобно ложится ручка в пальцы. И вспоминает, как часто записывала собственные мысли и переживания когда-то. Когда жизнь казалась такой яркой и такой простой, несмотря на то, что стенами мир прогнил до основания.

Просто открой глаза, и ты увидишь эти краски, блондиночка. Если ты захочешь, я даже покажу тебе их.

– Если зайдет Алекс, скажи ему, пожалуйста, чтобы дождался меня, ладно, Мэгс? – говорит Бэт сестре, спешно натягивая джинсы. – Я дойду до Граймсов и вернусь. Пусть не уходит никуда.

– Я думала, что после этой вылазки… ты не будешь уходить с ним, – вдруг замечает Мэгги, поджимая губы. Кажется ли Бэт, или она действительно расстроена? – У вас это с ним серьезно?

– Смотря, что ты имеешь в виду под «серьезно» и под «это», – отвечает Бэт и примеряет туфли. Они садятся просто идеально. Какое счастье, что подошел размер! Она смотрит в свое отражение в зеркале в спальне Мэгги, чтобы увидеть себя в полный рост. И улыбается довольно.

Я не девочка… Я не девочка. Определенно нет.

Ноги кажутся сейчас такими длинными, когда она стоит в этих туфлях. Линия бедер более плавной. И ей даже сейчас почему-то думается, что даже грудь стала выше.

Но у входной двери Бэт вдруг пугается и сбрасывает эти туфли. Если сейчас Диксон отпустит какую-нибудь обычную для него реплику при виде этих лодочек, она определенно никогда не сможет надеть их. И определенно потеряет это ощущение собственной привлекательности.

Она погубит тебя, если ты будешь думать только о ней на вылазке.

Эти слова так гонят ее вперед, несмотря на то, что ей так не хочется причинять боль Дэрилу. А Бэт знает, что принятое решение причинит ее. И совсем не удивляется поэтому, когда видит все-таки ее в глазах Дэрила.

Он просто в ярости. Она редко его таким видит, но именно такой он вызывает в ней легкий страх. Потому что очень похож на дикого зверя. Особенно когда вот так ходит из угла в угол, по пути сбивая руками предметы в кухне.

Стакан. Спинку стула, который поехал по полу, жалобно скрипнув ножками.

– Позволь мне объяснить тебе, – пробует Бэт поговорить с ним. Чтобы хотя бы частично снять остроту боли, которую ему нанесла. Но Диксон только орет ей в ответ, уже даже не пытаясь скрыть своего гнева.

– Ты хочешь поговорить? Приходишь сюда и бросаешь мне, чтобы я шел на хер, и хочешь потом поговорить об этом!

– Я не так все сказала. И не это имела в виду.

– Именно это, Грин! Именно это! – беснуется он и уходит от руки Рика, который пытается его поймать и успокоить. – А знаешь, что? Иди-ка ты тоже на хер! Вот так вот! Долбанная принцесса! Сиди за стенами! И хер ты отсюда выйдешь у меня когда-нибудь!

А потом снова уворачивается от ладони Рика и, бросив сквозь зубы уже тихо: «Я спокоен!», уходит к себе. Бэт опускает глаза на книги, которые он так и не взял, и теперь они одиноко лежат на краю стола.

– Он остынет и поймет, что наговорил лишнего, Бэт, – пытается сгладить ситуацию Рик. – Я уверен, что он не хотел быть грубым с тобой. Что произошло в Вудбридже? Я понял по словам Дэрила, что все было нормально.

– Нет, нормально это не было. Остались ли мы живы? Да, как видишь. Но нормально это не было, – Бэт не знает, что сказать сейчас, чтобы не выдать себя с головой. – Просто я не могу с ним. Он… он… слишком рискует собой. Ради меня. Я так не хочу. И я… я тоже… я все время думаю о том, что он может рискнуть…

– Мишонн была права, – вдруг говорит Рик после некоторого молчания. – Она предвидела это. И сразу сказала, что вам не стоит быть вместе в одной группе. Ты хочешь пойти в группу Мишонн? Скажи мне откровенно, это из-за Рейвена? Потому что раньше, в бытность моей работы в полиции психологи старались развести супругов или людей, эмоционально связанных друг с другом, по разным участкам. Работать вместе разрешалось, но не приветствовалось. Потому что каждый стремился невольно сделать все, чтобы другому не угрожала опасность. И нередко это приводило к ошибкам. Поэтому я считаю, что с Рейвеном тебе быть в одной группе явно не стоит.

Он вдруг замирает на месте и смотрит ей прямо в глаза. И в этот раз она не прячет взгляд, как бы ни хотелось ей отвести глаза от этих пытливых светлых глаз.

– Но это ведь не Рейвен, – тихо говорит Рик. – С Рейвеном у тебя не возникнет подобных трудностей. Правда?

– Нет, не возникнет, – также тихо отвечает ему Бэт. Рик вдруг первый смущенно отводит взгляд и смотрит на свои руки, лежащие на столе.

– Я поговорю с Мишонн. И с Дэрилом. Он изменит свое мнение. Он может понять.

– Нет, мы оба знаем, что пока он не готов выпустить меня за стены. И оба знаем, что ты поддержишь Дэрила.

– Я люблю тебя, Бэтти, но…, – в голосе Рика звучит неподдельное сожаление. И в то же время его голос тверд и полон решимости.

– Дэрил тебе ближе. И это нормально. Это хорошо, Рик, – она улыбается ему открыто, и у него словно гора с плеч падает оттого, что она понимает его. – Все нормально. Я могу делать что-нибудь другое. В конце концов, даже на посадках. Я же была дочкой фермера когда-то…

Обратно к дому сестры Бэт просто бежит по улицам Александрии. От своего желания подняться наверх и достучаться до Дэрила. Объяснить ему все, обняв, как когда-то так смело обнимала. От своих слез, которые комком застряли в горле. От всего, что сейчас бьется в голове.

Алекс уже ждет ее, сидя на ступенях крыльца. И он снова приехал на мотоцикле, несмотря на то, что она просила приходить его пешком. Но Бэт не говорит ему ни слова, только просит подождать пару минут, пока она переоденется.

В доме она быстро скидывает тонкий кардиган, который носят только юные девочки. И натягивает на плечи кожаную куртку, найденную в доме в Вудбридже. А потом с ног слетают кеды и отправляются в угол комнаты. Их место занимают черные лодочки на высоком каблуке. Затем она быстрыми движениями красит ресницы и наносит бальзам для губ, чтобы они блестели, как и ее глаза сейчас.

Просто открой глаза, и ты увидишь эти краски, блондиночка.

Надо просто открыть глаза и начать жить. Нормальной жизнью, Грин.

Пора идти дальше от своей точки.

Алекс везет ее к стене у реки Потомак. У которой она уже жалеет, что поехала в туфлях.

– Не думай об этом, – ухмыляется Алекс. – Я определенно сумею помочь девушке. В любой ситуации…

Он помогает ей забраться, стараясь при этом чаще касаться ее. Потому что ему нравится ее касаться, понимает Бэт. И не может не вспоминать почему-то, как быстро убирал руки Дэрил в последнее время от нее.

Особенно у окна, когда помогал ей вылезать с крыши дома в Вудбридже.

– Ты очень красива, – шепчет ей прямо в ухо Алекс, когда они наблюдают за закатом солнца, медленно плывущего по небу к реке. Будто оно желает нырнуть в синие глубины воды. – Я смотрю на тебя и забываю, что кругом конец света… Ты умеешь плавать, дочка фермера?

– Откуда ты знаешь, что я выросла на ферме? – удивляется она. А он только улыбается ей. Потом спрыгивает вниз со стены, прямо в зеленую траву. И тянет к ней руки.

– Ты когда-нибудь плавала в реке Потомак?

Это безумие. Это сущее безумие. Но она соглашается после минутного колебания. Прыгает в его подставленные руки. Он прижимает ее к себе на секунду, а после целует, запуская пальцы в распущенные волосы. Мимолетно, но глубоко. Она даже не успевает пискнуть протестующе. Потом он переплетает пальцы с ее пальцами и тянет Бэт к реке. При этом каблуки ее туфель то и дело застревают в мягкой земле. Она кричит ему об этом, и тогда он со смехом подхватывает ее на руки. Несет к реке… Ее ноги так и болтаются в воздухе. Тонкие каблуки.

Она хохочет. Потом еще громче, когда Алекс начинает кружить ее…

– Нас просто прикончат за то, что мы вышли за стены, – говорит ему Бэт, и он только улыбается в ответ:

– Мы можем умереть в любой момент. Почему не ловить мгновение? Давай, блондиночка, живи… просто открой глаза и живи…

У самой реки они так быстро раздеваются, словно делают это наперегонки. Бэт сначала проще, когда они только возятся с обувью. Ведь у нее лодочки, а у него тяжелые ботинки на шнурках. Правда, потом они выравниваются, потому что у Бэт очень узкие джинсы, которые она с трудом стягивает с бедер.

– Как ты это делаешь! – щелкает языком Алекс, когда наблюдает за этими плавными движениями бедер из стороны в сторону. Она шутливо бьет его джинсами, когда наконец-то стягивает их с ног. Он стаскивает с себя футболку, обнажая широкие плечи и татуировку, причудливым узором украшающую часть его левого плеча и груди. У него красивое тело, и она только сейчас понимает, что они почти обнажены. Оба в нижнем белье.

Только сейчас приходят смущение и неловкость.

– Давай… пошли поплаваем, блондиночка. Мы же для этого сюда пришли, – подмигивает ей Алекс.

У самой кромки реки навалены булыжники, больно впивающиеся острыми краями в обнаженные ступни. Бэт медлит, и тогда Алекс снова берет ее на руки и несет к реке, которая тихо плещется о камни, словно зовя их к себе.

Вода кажется такой обжигающе холодной сначала. Этот холод пробирает до самых костей, и сначала Бэт колеблется. Тем более, стоит ли плавать сейчас, во время ее…? Но потом все же решается. Как Алекс, уже успевший уплыть на десяток метров от нее, опускается в воду и плывет. Потом переворачивается на спину, позволяя реке держать ее тело на поверхности, и смотрит в небо над головой, уже серое от приближающихся сумерек. Вода омывает ее тело, ласкает нежно ее волосы, которые плавают вокруг лица.

Смывает все сомнения и все страхи…

Они недолго плавают. Потому что прохлада вечера неприятно холодит мокрую кожу. Алекс снова подхватывает ее под колени и переносит через камни. Когда ставит на траву, делает это чересчур медленно – и она прямо скользит по его телу.

Медленно. Скользит. Кожа к коже. Ощущая его напряженные мускулы.

Потом, когда она уже стоит обеими ногами на земле, он запускает ладони в ее мокрые волосы и начинает целовать. Жадно. Глубоко. Настойчиво. И тогда она опускает руки, взметнувшиеся вверх, чтобы остановить его, на его талию…

Надо просто начать жить. Нормальной жизнью, Грин.

Просто пора идти дальше от своей точки.

***

– Тебе надо с ней поговорить. Она очень расстроена, – скажет ему Рик из-за закрытой двери. Давя и так на больное место. Потому что он помнит, как дрожали ее губы, и как блестели ее глаза, когда Бэт сидела в кухне, а он бесновался, рыча от злости. Нет, злость никуда не ушла. Как и решимость. Ни за каким хером она не выйдет за ворота без него! Но к этой злости сейчас примешивалось чувство долбанной вины за ее непролитые слезы.

И он почему-то подчиняется. Особенно после того, как Рик рассказывает ему про семейных копов. Про связь, которая мешает мыслить разумно в опасных ситуациях.

– Херня! – отрезает он. – Я всегда мыслю трезво.

– Быть может, – не спорит с ним Рик. – Но Бэт может думать иначе. Просто поговори с ней.

– Но если она упрется, то я не позволю ей выйти за стены. Ни с кем, кроме меня.

– Если она будет против, то я что-нибудь придумаю, – отвечает ему Рик, кивая. Дэрилу определенно не нравится этот ответ. Но он сейчас не желает спорить. И идет к дому Ри.

Где, конечно же, Бэт нет.

– Он ее к реке повез? – спрашивает Дэрил у Мэгги.

– Я не знаю. Лучше тебе дождаться ее возвращения, и тогда поговорить, – отвечает она. Что-то такое мелькает в ее голосе, что у него снова загорается долбанная красная лампочка. – Она была… словно не в себе…

– За каким хером ты тогда ее отпустила?

– Она не маленькая девочка, Дэрил, – отрезает Мэгги.

Она не маленькая девочка, слышит он ее голос, когда стоит на стене и смотрит на то, как раздеваются Рейвен и Бэт. Словно им вообще невтерпеж, мать их. Бэт скидывает кожаную куртку на траву, потом туфли… туфли богатых шлюх… туфли богатых сучек…

Потом медленно стягивает джинсы. Чем ниже съезжает плотная ткань по коже, тем горячее становится в нем кровь. Его сейчас просто разрывает на части. Потому что он понимает, что должен уйти.

Сейчас же, мать твою.

Блонди-то в самом соку, Дэрилина. Посмотри-ка на нее. Ты думал, она девочка? Оу, уверяю тебя, это не так. Просто посмотри-ка на нее! Оу-оу! Я готов биться об заклад, что он уже совал ей. А если нет, то сунет сейчас. Он не баба, Дэрилина… Слюней на кулак не наматывает, а просто берет то, что хочет.

Они просто плавают… Охренеть, они просто плавают…

Ага, а потом он вылезет и сунет ей. Будешь смотреть и на это? Ты любишь поглядывать? Оу, мой сладкий братец, я и не думал, что ты херов извращенец… Может, еще и передернешь тут?

Иди на хер, Мэрл. Просто иди на хер…

Но голос Мэрла в его голове оказался прав. Когда Бэт начинает карабкаться из воды по булыжникам у края реки, Рейвен снова хватает ее. Тащит на берег…

Дэрил старается думать о том, что этот мудак Рейвен совершенно не думает о том, что в любой момент из-за деревьев может выйти ходячий.

Охренеть, как будто он на долбанной прогулке у реки!

Потому что я очень хочу, чтобы моя жизнь наконец-то стала нормальной! Такой, как раньше. Именно поэтому я иду сейчас кататься с Рейвеном…

Поэтому и не было этого долбанного «О!». Поэтому они никак не могут вернуться на те точки, на которых ее так внезапно вырвали из его жизни. Потому что для нее нормальная жизнь – это, что происходит сейчас, там за стеной.

Ему хочется взять что-нибудь тяжелое и запустить прямо мудаку Рейвену в голову. Разбить его долбанный череп. Такой жажды крови в нем не просыпалось давно. Такой ярости, от которой просто крутило мышцы сейчас. А потом приходит понимание через туман, застилающий разум, что если бы он сейчас и бросился со стены ломать кости и выбивать зубы, это ничего бы не изменило. Ровным счетом ничего.

Не тупи, орет в голове голосом Мэрла одна его половина, когда он с силой заставляет себя развернуться. Оторви ее от него. Вломи ему по первое число. Раньше бы ты даже не сомневался ни минуты!

Теперь я другой. Теперь я другой!

Ты стал херовым слабаком, Дэрилина. Рик прав, она сделала тебя слабаком. Впрочем, ты всегда был сладким… мой сладкий братец…

Он уходит от стены. И ему почему-то кажется, что он оставляет за собой кровавые следы. Доходит до припаркованного мотоцикла и одним ударом ноги валит его на землю. В глубине души он понимает, что тот ни чем не виноват. Но ничего не может с собой поделать. Знает, что сейчас звук упавшего мотоцикла разнесется в наступающих сумерках далеко. И что если бы кто-то свалил его мотоцикл, он бы точно бросился к нему…

Правда, если бы это была не Бэт в его руках в эту минуту…

– Кто у тебя на патруле у стены у Потомак? – спрашивает Дэрил грубо и зло у Рика, когда заходит домой забрать арбалет. – Херовые у тебя люди. Будь они моими, оторвал бы на хер головы.

– Что случилось? Ты куда? – начинает волноваться Рик, наблюдая его сборы.

– На охоту. Надоели долбанные люди…

– Сейчас? – спрашивает Рик, словно этот момент должен как-то отличаться от остальных.

– А почему бы и нет?

– Ты надолго? Скоро стемнеет.

– Ты моя херова мамочка, что ли?

Обычно в лесу становилось лучше. Когда он доходил до ручки, то всегда уходил в лес, где тихие шепоты природы успокаивали и возвращали равновесие. Где одиночество приносило покой. Где становилось так легко.

В этот раз не получилось. Ни одного ходячего во всем долбанном небольшом лесу, в который превратился некогда городской парк за несколько лет. Ярость было выпустить некуда…

Наверное, потому что его просто рвало на куски два совершенно противоречивых чувства. Он должен… он просто обязан отпустить. Дать ей то, что она хочет. Просто отпустить ее от себя. Прошло столько времени. Она уже не та, которую он знал. И у них должны быть разные пути. Это просто случайность, что они так соприкоснулись когда-то. И положа руку на сердце, он всегда это знал. Что есть он, и есть она. И что никогда не будет «мы». Это еще было возможно там, в домике похоронщика, когда они были вдвоем. Но не здесь. Не тогда, когда их окружают люди. И Хэршелл… Что бы он сказал по поводу того, что Дэрил так хочет?

Его дочь. В своей жизни. Всегда. Потому что без нее была не жизнь.

Охренеть…

Но другая половина шептала совершенно другое под треск веток в костре. Она шептала о том, что Бэт всегда принадлежала только ему. Всегда была его. Даже когда была не с ним. Даже сейчас. Она его. Вся. От белобрысой макушки до ее маленьких пальчиках на ногах.

Она. Вся. Его.

И это, мать его, ненормально то, что она творит. Это просто ненормально! И будь он проклят, если допустит это дальше!

Она могла быть твоей. Это ты, а не этот мудак мог впиваться в эти губы, выпивая ее до самого дна. Понимая, что никогда не сможешь напиться. Терзая ее губы так, чтобы они опухли уже после третьего поцелуя. Прикусывать нежную кожу ее шеи. Проводить языком от основания шеи до родинок между ее грудями, которые замечал в вырезе топика. Касаться всех изгибов ее тела. Открывать все тайны ее тела.

Это тебе она принадлежит…

Целиком. С ее кожей. Ее родинками. Ягодным запахом ее волос. С ее губами и ее глазами-озерами.

Это тебе она принадлежит. Иди и возьми ее. Просто иди и возьми ее.

И он идет. Он возвращается в Александрию. Долго стоит в душе под струями холодной воды, словно надеется, что вода смоет с него наваждение последних часов. Но этого не происходит. Только еще сильнее разгорается что-то в нем. И он идет к дому Ри.

Бэт дома одна. Она в кухне. Стоит к нему спиной и моет долбанные банки. Стеклянные банки, в которых бережливые домохозяйки делают всякие закрутки, а его херов папаша хранил самогон. Она в белой футболке и этих долбанных джинсовых трусах-шортах. Босиком. Ее волосы заплетены в высокий хвост.

Она моет долбанные банки, а он смотрит на нее и чувствует, как жар, полыхающий в его крови, только усиливает накал.

Она вся его. И будь он проклят, если будет иначе.

Наконец Бэт оборачивается испуганно, а потом выдыхает.

– Господи, Дэрил, ты напугал меня! Когда ты зашел? – спрашивает она, а потом вглядывается в него пристально, и на лбу вдруг возникают тут же две знакомые ему морщинки. – Что с тобой? Ты в порядке?

– Как никогда раньше, – отвечает он ей. Злость вдруг скручивает мышцы. Он смотрит на эти банки, выставленные ровным рядом на столешнице.

Шесть долбанных штук. Шесть штук.

– Какого хера ты делаешь?

– Мою банки. Мэгги собирается делать запасы на зиму в этом году. Ее как-то мама учила. Гленн откуда-то принес…

– Твою мать, ты идиотка? Я спрашиваю, что ты делаешь с этим мудаком Рейвеном.

Она смотрит на него как-то странно. Он не может понять, что там плещется в этих голубых озерах сейчас. Осуждение? Недоумение? Или… удовлетворение?

– Какого хера ты с ним делаешь?

– По-моему, ты все вчера сам видел, что я с ним делаю. Разве нет? И вообще, ты что, мой опекун? – бросает ему отрывисто, а после тоже срывается в крик, как и он. Даже наступает на него. Маленькая и бесстрашная.

– Я делаю то, что хочу! Потому что с ним я наконец-то чувствую себя такой, какая есть! Я чувствую себя живой! И он определенно не видит во мне девочку! А мне это надо!

– Ты говоришь, как долбанная потаскушка! Надо ей! – шипит он в ответ. – Как долбанная сука из колледжа, помнишь? Сначала хотела бухла, теперь потрахушек. Что будет потом? Пойдешь искать дурь?!

Что-то мелькает в ее глазах, что он вдруг понимает – старый Хэм свое обещание не сдержал. Это вызывает в нем такой приступ ярости, что он уже не может себя сдерживать. Хватает одну из долбанных банок, что стоят на столе, и бьет со всей дури об пол. Надеясь, что ярость хотя бы частично уйдет с этими осколками, разлетевшимися по полу кухни. Но этого не происходит. Наоборот, это только распаляет в нем желание схватить ее сейчас и встряхнуть хорошенько.

Чтобы мозги, мать их, встали на место в этой голове.

– Ты охренела, твою мать?!

– А ты?

Это было последней каплей. Этот вызов, который он читает сейчас в ее глазах. Никто не может смотреть на него так. Никто, мать его.

Куда делась Бэт, которая с ним только вчера была в Вудбридже? Сейчас он оторвет ее голову к херам, перетрясет мозги и приставит обратно. Чтобы вернулась раз и навсегда прежняя Бэт.

Наверное, она чувствует, что он вот-вот нападет на нее, потому что делает обманное движение в одну сторону, потом бежит в другую, явно надеясь свалить из кухни и отсидеться где-то. Он пытается ухватить ее за локоть, но она ловко уворачивается от его пальцев. И зачем-то выставляет прямо ему в лицо средний палец правой руки. Доводя его буквально до белого каления.

На этот раз Дэрил успевает перехватить ее руку. Сжимает с силой, понимая краем своего сознания, незамутненного яростью, что делает ей больно.

– Еще раз так сделаешь, я тебе сломаю руку, Грин!

И тогда она поднимает левую руку прямо к его лицу…

Он перехватывает и это запястье, вынуждая ее опустить этот гребаный палец, и заодно разворачивается и впечатывает ее спиной в стену. Что ты творишь, проникает откуда-то мысль в его голову. Что ты творишь сейчас?

Он не знает. Он сам не знает, что происходит сейчас. Чувствует пальцами, как бьется бешено пульс у нее на запястьях. Словно она только что вернулась с долбанной пробежки. Чувствует всем телом каждый изгиб ее тела, которое он прижал к стене. Она смотрит прямо в его глаза. С вызовом. Со злостью. И есть еще что-то такое, что он никак не может определить.

Ее глаза сейчас подобны бушующему океану. Это уже не спокойные озера.

И они так похожи на те глаза, что он видел в своих долбанных снах…

Наверное, поэтому случилось то, что случилось. Или из-за шепота, которым отдалось сейчас в голове.

Она вся твоя. Она принадлежит тебе. Она всегда принадлежала тебе. Возьми ее.

Это шепот даже заглушил привычные возражения, которые пошли в который раз по кругу в его голове, твердя, что он должен немедленно отпустить ее.

Потому что это Бэт Грин. Потому что это все охренительно неправильно.

Он соглашается. И именно поэтому он не отпускает.

Потому что это Бэт…

Ее губы мягкие, а изо рта пахнет шоколадом. Это последнее, что мелькает в его голове, прежде чем огонь поглощает его полностью. Подчиняя себе.

Выпить ее до дна. Глубокими и жадными касаниями языка и губ, которые никак не могут утолить его жажды. Только сильнее распаляют ее. Особенно когда чувствует, как Бэт улыбается прямо под его губами. Это во сто крат сильнее по ощущениям, чем его сны. Наслаждение от ее губ во сто крат сильнее…

Когда он успел отпустить ее запястья? Бэт запускает пальцы в его волосы, потом проводит ими вниз по шее, и он сильнее вдавливает ее в стену. Надо остановиться. Сейчас. Это же долбанное утро. Это дом Мэгги.

Но эта мысль сразу же теряется, когда Бэт вдруг выгибается в его руках, прижимаясь к нему теснее. И он понимает, что ему просто охренительно необходимо коснуться ее кожи. Ее обнаженной кожи.

Они замирают оба, когда его пальцы хватаются за край ее футболки. На короткое мгновение разрывают поцелуй и смотрят друг другу в глаза. В глазах Бэт бушуют такие волны, что его снова захлестывает с головой невыносимое желание. А когда она просто поднимает вверх руки, чтобы ему было удобнее стянуть футболку…

Охренеть, Бэт… просто охренеть…

Он стаскивает с нее футболку. Бросает куда-то в сторону. А потом снова целует. Потому что не целовать ее теперь для него нереально. Словно ее губы – это что-то, что дает ему силы дышать сейчас. Оторвись от них, и все, ты покойник. На этот раз он чувствует ее обнаженную кожу под своими руками. Она такая же горячая, какой он запомнил с той самой ночи, когда вот так же хотел целовать ее. Держать в своих руках.

Она вся его. Вся. Его.

Охренительно горячая. Охренительно сладкая. Охренительно нежная…

Он с трудом отрывает губы от ее губ, чтобы скользнуть по щеке к уху, а потом к шее. Она так выгибается при этом прикосновении губ в его руках, что он с трудом удерживает ее. Прижимает сильнее к стене. И снова скользит губами. Прямо туда, где смыкаются косточки, в эту ямочку. Потом по ключице… Медленно… Чтобы уже от ключицы поползти губами вдоль лямки лифчика. К родинкам, которые помнит так хорошо.

– Дэрил…, – выдыхает Бэт, цепляясь в его волосы. – Дэрил…

Протяжно. С легким придыханием. Как только она умеет.

А потом слышит не только ее шепот. Но и что-то другое. Плач. Детский плач. Мелкая…

– Бэт, – выдыхает, с трудом отрываясь от нее. От ее кожи. От ее губ. От ее сладости. – Бэт, наверху ребенок плачет…

– Что? Какой ребенок? – шепчет она, совсем осоловевшая, и ее вид – с распухшими губами, непонимающей, что происходит, снова заставляет его гореть в этом долбанном пламени, от которого уже так тяжело в паху.

– Мелкая. Патти. Она плачет наверху.

Наконец осознание происходящего проникает в мысли Бэт. Она понимает, что стоит в кольце его рук, в одном лифчике и шортах, понимает, что только что тут происходило, и медленно краснеет. Так, что заливает краской не только лицо, но и уши, и часть шеи.

Дэрил поднимает с пола ее футболку, а потом обхватывает ее за талию и выносит из кухни. Потому что вокруг них полно осколков от банки, которую он грохнул об пол, а она босая. Бэт быстро убегает наверх, натягивая на себя футболку, а он начинает собирать осколки.

Когда Тара заходит в дом через какие-то пять минут, в кухне, как кажется ему, уже все прибрано. Дэрил стоит и ждет напряженно появления Бэт, шаги которой слышит наверху. Он даже не слышит, что ему говорит Тара. Как всегда болтает о какой-нибудь херне. Ему всегда казалось, что ей абсолютно по херу, о чем болтать, главное – слышать свой голос.

Слышит только шаги Бэт по лестнице. Она входит в кухню с Патти на руках, и на миг он снова возвращается назад во времени, когда точно так же носила Боевую малышку. Но только это уже не Боевая Малышка. И Бэт уже не та девочка.

Она смотрит на него от дверей. Лоб пересекают те же долбанные морщинки, которые вводят его сейчас буквально в панику. И тогда он говорит первым. Чтобы не дать этим мыслям, что сейчас ходят за этим высоким лбом, все испортить.

– Привет.

Долбанное слово. Которое всегда приходит в голову единственным, когда ему нечего сказать. Когда ему так нужно что-то сказать. Долбанное слово…

– Привет, – улыбается ему Бэт. Те секунды, которые она помедлила с ответом, чуть не привели его на больничную койку.

Тара только фыркает громко в ответ на их обмен репликами. Потому что видит отлично, что у Бэт футболка надета швами наружу. И это определенно отличается от того, что Тара видела за завтраком сегодня утром.

========== Глава 19 ==========

– Я за вами, в общем-то, – говорит Тара. – Сегодня утром был Совет. По поводу грузовика. И семья собирается у Граймсов. Сюда я шла за Бэт. Но Рик сказал, что и ты, Дэрил, можешь быть здесь. Удивительно, ведь он оказался чертовски прав…

В ее последних словах мелькают какие-то игривые нотки. И Бэт чувствует, как ее лицо снова заливает предательская краска. Потому что в них она ясно читает почему-то намек на то, что совсем недавно было здесь.

– Прекрати, – обрывает Дэрил Тару, видя смущение Бэт, и та тут же становится серьезной. Улыбка прячется где-то в уголках губ и глаз.

– Я тоже должна идти? – не может не спросить Бэт, вспоминая прошлую встречу семьи у Граймсов. Куда ей хода не было тогда.

На этот раз на нее смотрит не только Тара, но и Дэрил поднимает голову, словно расслышал нечто странное в ее вопросе. Смотрит на нее внимательно – сначала в глаза, потом его взгляд спускается куда-то на ее тело. У Бэт в голове мигом проносится воспоминание, как он смотрел на ее грудь, когда стянул футболку.

Причем, она сама была настолько не против того, что он стянул эту футболку, что откровеннее некуда…

Она снова краснеет при этой мысли и опускает взгляд на головку малышки, отводя его от Дэрила.

– Странный вопрос, Бэт. Ты же семья, ты должна быть там, – говорит тем временем Тара, а потом подходит к ней и забирает Патти из ее рук. При этом склоняется прямо к уху и шепчет лукаво. – Прежде чем идти к Граймсам, переоденься. У тебя футболка швами наружу. Мэгги заметит, даю слово.

И теперь Бэт чувствует, как краска стыда заливает не только лицо, но и уши. Быстро выбегает из кухни и слышит, уходя, как произносит Тара Дэрилу:

– Мэгги убьет вас обоих.

Бэт так и замирает в холле. Ей до безумия хочется сейчас видеть лицо Дэрила, когда были брошены в тишине кухни эти слова. А потом Тара добавляет со смешком:

– Вы грохнули ее банку. Гленн излазил столько кладовых в Александрии в поисках целых банок. А вы грохнули. Ты же знаешь Мэгги. У нее все подсчитано. И осколки даже не собрали… вон сколько валяется на полу…

Бэт возвращается после в кухню с кофточкой для мелкой, делая вид, что она ходила именно за ней, а не выворачивала собственную футболку. После того, как Патти облачают для выхода, они втроем выходят из дома и направляются к Граймсам.