Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"
Автор книги: La escritora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц)
– Я думаю, что ты определенно сможешь стать скаутом, Бэтти. Только никаких больше глупостей. Иначе я поседею раньше срока.
– Ну, в следующий раз надо просто отвлечь их иначе.
– Боюсь, что в следующий раз Рик и Дэрил будут четко прослеживать наш маршрут с тобой.
Дэрил… Она вспоминает о нем тут же и оборачивается к окну, у которого видела его, когда зашла в гостиную. Сейчас его там нет. Как нет ни в кухне, ни на крыльце. Он ушел…
– Дай ему время, – говорит Мэгги, когда Бэт возвращается обратно в дом. Она сидит на диване и кормит из бутылочки дочь, улыбаясь мягко тому, как жадно та ест. – Дай ему время… Потому что иначе он просто разорвет тебя. А я… я даже не хочу знать, где ты взяла эту смесь. Потому что подозреваю, что не просто так Диксон побелел, увидев пакет. Хочешь?
Она показывает на Патти, предлагая взять ту руки, и Бэт торопится вымыть руки и принять у нее малышку. Теперь уже они обе смотрят на это маленькое личико, на пальчики, обхватывающие бутылочку, на эти большие голубые глазки.
– Знаешь, когда я была беременна, Диксон просто готов был пылинки с меня сдувать, лишь бы ничего не случилось, – говорит Мэгги, и Бэт слышит слезы в ее голосе. Но взгляда от лица крохи не поднимает – боится выдать собственные эмоции. – Мне сказали, что необходимы витамины, иначе я скину, не доношу до срока. Он искал эти витамины неделю и не вернулся, пока не нашел их. На них была акционная наклейка. Они были из этого же гипермаркета. Он так хотел, чтобы я назвала дочь твоим именем. А я не могла… не могла поверить до сих пор, что все… что ты… И назвала Патрисией. Чтобы смотреть на нее и вспоминать нашу ферму. То, как мы были счастливы. То, как мы были вместе… Он на меня обиделся тогда, я знаю. Я видела. Потому что хотел, чтобы у него была своя Бэт. С голубыми глазами. С твоими глазами. Я до сих пор не могу не думать об этом. Что он прошел ради меня и Патти через ад, доставая эти витамины, а я не смогла… не смогла… дать ему Бэт…
– Еще одна девочка Дэрила Диксона, – шепчет Бэт и проводит пальчиком по щеке малышки. И говорит уже громче Мэгги. – Это твоя дочь. Ты могла дать ей любое имя…
– Я рада, что ты вернулась. Я безумно рада, что ты вернулась. Не только потому, что это огромная радость для меня. И для всей семьи. Потому что после всего, что случилось, Диксон заслужил это… Тебе надо поговорить с ним, Бэт – добавляет Мэгги после минутной паузы. – Я думаю, тебе надо с ним поговорить.
Бэт думает о словах сестры весь вечер. И за ужином, и после, когда лежит на крыше и смотрит на звезды на ночном небе, такие яркие сейчас, когда во всей Александрии как обычно отключили свет.
Тебе надо поговорить с ним, Бэт… Тебе надо поговорить с ним, Бэт…
А потом вдруг срывается с места и перелезает через окно, сбегает по ступеням, перепрыгивая сразу через несколько. Она идет так быстро, как может, боясь растерять остатки решимости, которая сейчас гонит ее вперед. Боится подумать, что может встретить в доме Граймсов совсем не то, что хотелось бы. Боится, но остановиться не может.
Бэт видит мягкое свечение окна на первом этаже. В гостиной ходит Рик, на руках у него Джудит которой он что-то говорит, улыбаясь. Жена Рика – Сэм – сидит с каким-то шитьем в руках на диване. Перед ней корзина для рукоделия на столике. Карл забрался с ногами в кресло и читает комиксы при свете свечей, жуя аппетитно яблоко.
Диксона в гостиной нет.
Остальные окна дома темны. Бэт задирает голову и пытается вычислить, какое окно может принадлежать спальне, в которой она когда-то была. И снова гонит от себя мысль о том, что может происходить сейчас в этой самой спальне. А потом до ее уха доносится звук, потом еще один спустя некоторое время, и она идет на него, аккуратно огибая дом и стараясь не наступить ни что, чтобы не выдать свое присутствие.
Он на заднем дворе. На одном из деревьев висит приколотая гвоздем большая банка из-под консервированных персиков. Дэрил раз за разом пускает в нее стрелу из арбалета, достает ее, снова заряжает арбалет и снова стреляет. Банка уже превратилась в решето, но Бэт видит, что Диксон даже не замечает этого. Она видит по напряженной линии плеч и обнаженных рук, когда он натягивает тетиву снова, что он сейчас просто в ярости, и когда эта банка наконец свалится с гвоздя, он будет просто тогда стрелять в дерево. Пока ярость не выйдет из него полностью.
Почему-то на ум приходит, как он стрелял в ходячего возле домика самогонщика, обхватив ее одной рукой. В животе вмиг просыпается какое-то непонятное ощущение. Совсем как тогда.
– Ты затупишь наконечник, – говорит она, когда он пытается вытащить из коры в очередной раз выпущенную стрелу. Диксон так и застывает у дерева, стоя к ней спиной. – Ты просто его затупишь… или сломаешь стрелу.
– Правда что ли? – грубо отвечает он ей и, достав стрелу, снова заряжает арбалет.
– Ты злишься на меня?
– Ты пришла сюда задавать идиотские вопросы?
Бэт медленно опускается в траву и смотрит, как он вскидывает арбалет и стреляет в банку. На этот раз стрела отскакивает в сторону и падает.
– Твою мать! Твою мать! – восклицает Дэрил, а потом вдруг резко нападает на нее. Как тогда, в домике самогонщика, когда она не успела понять, что следует заткнуться и не будить в нем зверя. На этот раз переход оказывается еще короче, чем тогда.
– Ты охренела? Какого хера ты творишь? Тебе жить не нравится совсем? Ты подумала о Мэгги прежде, чем лезть в эту херову яму с ходячими? – Дэрил орет так, что в голову Бэт невольно приходит мысль о том, что скоро все соседи Граймсов узнают о том, что она сделала. – Ты вообще о чем-нибудь подумала? Или захотелось просто показать свою долбанную смелость нам всем? Для этого ты приперла банки именно в том пакете?
Хорошо, что сейчас на улице темно, и он не может видеть, что она краснеет. Потому что она взяла этот пакет специально, он прав. Чтобы показать именно ему, насколько она изменилась за эти месяцы.
Что она больше не еще одна мертвая девочка…
Интересно, рассказала ли ему Мишонн все о том, что было тогда в гипермаркете? Или догадалась о чем-то умолчать, на что так надеется сейчас Бэт.
К примеру, о том, что упал стеллаж. Или что она не сразу запрыгнула на воздуховод.
– Все же закончилось хорошо, – пытается вставить слово она. Только распаляя Дэрила еще больше.
– Особенно когда упал стеллаж, да? Маленькая оплошность! Маленькая, на хер, оплошность!
– Ты ведь сделал бы то же самое! – вдруг вскидывается она, злясь почему-то не меньше, чем он. – Ты пошел бы именно туда за смесью! И не говори, что нет, потому что я знаю! Вот для тебя это точно было самоубийством!
– А для тебя это было охренительной прогулкой! – орет он в ответ. – И этот Рейвен…! Он же чокнутый совсем! Для него нет слова «опасность». Какого хера ты вообще с ним там была?
– Если бы его там не было, то я бы тут не стояла! – кричит она. – Потому что он спас меня!
– Он спас тебя, да?! Спас тебя! – у Дэрила наступает очередной виток ярости, потому что он вдруг начинает резко ходить по дворику, как разъяренный зверь в клетке. – Прямо херов принц из сказки!
– Иди ты на хрен, Диксон! – Бэт чувствует, что сейчас вот-вот заплачет. Она была так воодушевлена почему-то, когда шла сюда еще недавно. А теперь она жалеет, что поддалась этому дурацкому порыву.
И вообще, какого черта она должна выслушивать все его крики? Теперь все по-другому. Теперь она может просто встать и уйти. Потому что они больше не вдвоем во всем мире.
Они больше не вдвоем…
И Бэт поднимается на ноги, намереваясь убежать отсюда, чтобы скрыть свои слезы, неожиданно навернувшиеся на глаза при этой мысли. Только едва не падает, вдруг неудачно наступив на поврежденную при прыжке с крыши крыльца ногу. Шипит, не сдержавшись от боли, и снова садится в траву.
– Что такое? – мгновенное напрягается Дэрил. Потом в два шага подходит к ней и опускается рядом с ней в траву. – Ты поранилась во время вылазки?
Бэт не может признаться ему, что повредила ногу, когда прыгнула с крыши крыльца, как какой-то подросток.
Потому что именно так она ощущает себя сейчас рядом с ним – каким-то глупым подростком с идиотскими поступками. Не то, что та, другая…
Последняя мысль обжигает. Так сильно, что перехватывает дыхание.
– Все со мной нормально, – говорит Бэт. – Просто неудачно встала на ногу. Отсидела.
Но он все равно тянет вверх штанину ее джинсов и начинает щупать ее лодыжку. Уже не так, как когда. Уверенно. Без всякого смущения. Для него теперь совсем не в диковинку касаться кого-то, как раньше, понимает она.
– Не надо! – Бэт выдирает ногу из его пальцев и резко одергивает штанину вниз, закрывая ногу. Потом резко поднимается. На этот раз встает удачно на обе ноги.
– Скажи мне, ты боялась? – вдруг спрашивает Дэрил, и она удивленно застывает на месте. – Там, в гипермаркете. Ты боялась?
Он смотрит на нее так внимательно, что она теряется под этим взглядом, оставляет попытки разгадать подоплеку его вопроса и отвечает честно:
– До безумия. Я еще никогда не видела их столько на таком расстоянии. Я боялась, что упаду прямо к ним. В их руки.
Боялась, что не вернусь сюда. К Мэгги. К тебе…
– Это было охренительно глупо, – говорит Дэрил тихо, переведя дыхание после ее ответа. И отводит взгляд в сторону, словно пряча от нее глаза. – И мне не надо ничего доказывать, Бэт. Только не мне. Никогда. Я был там не один раз. Но только раз смог спуститься вниз. Сегодня это было охренительно глупо, Бэт. И охренительно смело…
– Правда? – она даже забывает дышать, когда он произносит это.
– Но все равно охренительно глупо! – повторяет Дэрил, и она улыбается довольно.
– Я запомню.
– Я чертовски надеюсь, что ты это сделаешь.
Бэт кивает несмело, а потом еще раз – уже на прощание. Разворачивается, чтобы уйти. Но не может. Не может уйти. Не сейчас. Когда он так смотрит на нее. Когда он ей так нужен.
Когда он успел стать таким нужным? Когда успел проникнуть прямо в ее сердце и голову, да так, что никак не выходит его оттуда извлечь? Когда это случилось? Почему она не может относиться к нему, как к Рику или Гленну?
А потом неожиданно для самой себя вдруг пересекает разделяющие их несколько метров и прижимается к нему, обхватывая крепко его руками в тугом объятии. У него такая широкая грудь, что она с трудом достает до своего запястья, беря его в кольцо своих рук. Прижимаясь щекой к его груди. Просто, чтобы снова почувствовать его тепло. Биение его сердца прямо под своей кожей.
– Привет, – шепчет она, на миг закрывая глаза. Вслушиваясь в ритм его сердца, который вдруг становится сильнее. Словно кто-то увеличил обороты…
– Привет, – шепчет он в ее волосы и несмело обнимает в ответ.
И теперь она ощущает себя дома. Действительно дома. Словно встает на место последний кусочек мозаики, и складывается полная картинка.
Бэт слушает, как вдруг удивительно быстро и сильно колотится сердце Дэрила. И вдруг ощущает знакомое чувство где-то в глубине тела. Словно снова в ней просыпается что-то такое, что она еще не может определить. Нечто странное, но такое чудесное, вспоминает она, улыбается и быстро выходит из кольца его рук. А потом разворачивается и быстро скрывается в темноте, сама не понимая, от чего бежит. Глупо, но счастливо улыбаясь при этом…
А потом он приносит эти долбанные леденцы, и для них все навсегда меняется…
========== Глава 12 ==========
Она открывает глаза и видит белый больничный потолок. И снова в душу вползает смесь тоски и ненависти. Как это происходило каждый день, проведенный здесь, в этих стенах. Она ненавидит эту комнату, свою больничную робу и эти коридоры. Она ненавидит атмосферу страха и равнодушия, которыми пропитан здесь, на пятом этаже, каждый дюйм. Ненавидит безличность и вероломство. Ненавидит…
Господи, когда же она научилась так горячо ненавидеть? Никогда еще прежде в ней не просыпалось подобного чувства. Никогда прежде она не делала ничего из того, что пришлось сделать в этих стенах.
Она заправляет аккуратно постель. Ни единой морщинки на одеяле. Потом умывается у раковины ледяной водой и выходит из палаты, тихонько затворяя за собой дверь. Старается лишний раз не поднимать взгляд от пола, пока идет в столовую по еле освещенным коридорам. Потому что смотреть в глаза офицерам чревато последствиями.
Потому что в них можно увидеть то, что она недавно заметила в глазах Гормана.
Похоть…
Легкий и скудный завтрак. Потому что съесть надо как можно меньше.
Меньше съешь – меньше будешь должна отработать позднее. Неважно как. Потому что у всех здесь свои обязанности. И прямая обязанность тех, кто должен, выполнять любые приказы офицеров. Любые.
– Здравствуй, Бэтти, – шепчет прямо ей в ухо знакомый голос. – Как настроение сегодня? Ты готова помочь мне? Мне так нужна твоя помощь… так нужна…
Пальцы касаются ее руки и ползут вверх по обнаженной коже, вызывая в ней отвращение и страх перед его силой. Потому что он намного сильнее физически, чем она. Но она твердо знает, что сделает все лишь бы не стать его очередной жертвой. Как Джоан.
– Нам нужно с тобой кое-куда прокатиться, – вкрадчиво говорит ей Горман и обхватывает пальцами ее запястье, свободное от гипса.
– Доун не говорила, что я сегодня в твоем распоряжении.
– Наверное, просто забыла, – улыбается ей Горман. – Потому что ты сегодня моя…
Он вынуждает ее встать из-за стола и выводит в коридор, удерживая за руку сильной хваткой, от которой у нее останутся синяки. Она надеется, что им навстречу попадется Доун, но ее нигде не видно. И тогда она понимает, что, скорее всего, то, чего она так боялась, все же случилось.
Потом они спускаются вниз по темным переходам лестниц и выходят на больничный двор. На какое-то мгновение яркий солнечный свет ослепляет ее, и она закрывает глаза рукой. А потом оглядывается и замечает, насколько чисто вокруг. Никакого мусора или разбитых машин. Никаких ходячих. И понимает.
Это чертов сон. Гормана нет. Я убила его. И я уже давно не в госпитале.
Но почему это все так реально…?
Горман усаживает ее в машину, пристегивает, делая вид, что случайно коснулся при этом ее груди с похабной улыбкой, не сулящей ей ничего хорошего, и занимает место водителя. Потом увозит ее из Атланты. Минуя брошенные здания с разбитыми стеклами и совершенно безлюдные улицы.
Спустя некоторое время их окружает только лес, плотной стеной тянущийся по обе стороны дороги. Тогда Горман останавливается и коротко бросает ей:
– Пойдем, Бэтти.
Она сопротивляется. Она не хочет выходить из машины. Упирается ногами и руками, но он легко преодолевает ее сопротивление и тащит в лес волоком.
– Ну же, Бэтти! Будь хорошей девочкой! Воспитанной девочкой! Кто это так упирается? Кто это так кусается? У меня для сюрприз, Бэтти. Поэтому будь добра, встань на ноги и иди сама. А то не то, как же я покажу тебе… Будь хорошей девочкой!
Первое, что она замечает – это знакомый домик самогонщика. Ничего не изменилось. Все так же валяется гора мусора у дерева, к которому пришпилен стрелой ходячий. Все тот же сарай, где хранился в банках самогон.
Это сон. Это просто сон. Потому что мы сожгли его. Мы сожгли. Я и Дэрил…
А потом замечает крылья. Такие знакомые крылья на его жилете. Он стоит на веранде к ней спиной, прислонившись бедрами к перилам. Дэрил…
– Нет, – Горман быстро перехватывает ее, рванувшуюся вперед, и зажимает своей широкой ладонью рот. – Нет, Бэтти… куда это ты? Куда ты собралась? Разве ты нужна ему, Бэтти? Ведь он даже не ищет тебя. Посмотри, Бэтти. Внимательно только смотри…
И она подчиняется ему. Замирает в его руках на некоторое время, чтобы увидеть.
Как медленно по сильным мужским рукам движутся тонкие пальцы. Она не видит, кто так смело ласкает его, скользя от ладоней, лежащих на перилах, до плеч. По обнаженной коже. По твердости мускулов. Эти медленные движения отдаются внутри Бэт странным ощущением потери. И они жгут ее… сжигают дотла… эти прикосновения к нему.
– … потому что ты просто балласт, – шепчет ей в ухо уже другой голос. Это Горман стоит, удерживая ее в сильной хватке. Это его рука скользит ей под футболку. Сжимает грудь больно. Но это уже другой голос.
Это его голос….
– Ты балласт в этом мире, как этот. И для того, чтобы ты выжила, тебе нужно что-то отдать взамен. Что ты можешь дать, кроме одного? Взаимовыгодный обмен. Я даю тебе защиту, а ты мне… ты раздвигаешь ноги…
Его рука медленно скользит по животу прямо к пуговице на джинсах. Совсем как тогда.
Это просто чертов сон. Просыпайся, Грин! Давай же! Открой глаза! Ничего этого нет… Ни этой руки на твоей коже. Ни этого мудака за твоей спиной. Ни этого домика самогонщика…
Но пальцы… проклятые пальцы… они ведь есть…
Она открывает рот, чтобы крикнуть. Чтобы ее услышал Дэрил и спас ее от этих рук и этих зубов, что прикусывают сейчас мочку ее уха. Но пересохшие от страха губы разлепляются, а она не произносит ни слова. Словно у нее отняли голос, как у героини одного из мультфильмов Диснея.
Она кричит так, что у нее сводит скулы. Она кричит напрасно…
И ее валят на листья, больно впиваясь пальцами в ее тело. А она все кричит и кричит…
– Никто не спасет! Тебя никто не спасет! – твердит он ей, стягивая с нее джинсы. – Никто не спасет…
Когда Бэт просыпается после этого злого шепота, звучащего эхом в ушах, она не сразу понимает, что находится вовсе не в лесу, а в спальне дома Александрии. Одеяло падает с нее, и по прохладе, скользнувшей по телу, она понимает, что почему-то раздета. В одной футболке и трусиках. Босиком. Реальность и сон переплетаются тут же воедино, ввергая в панику. Потому что она знает, что никогда бы по своей воле не легла бы спать раздетой и босой. И нет ножа! Она щупает пальцами постель, но ножа нет… Ножа нет!
Она вглядывается в ночную темноту, пытаясь разглядеть мебель в комнате, понять, что это за место, и почему она здесь. Падает с кровати на пол, упирается дрожащими руками и все никак не может подняться на ноги. В голове шумит приближающийся наплыв боли, которая вот-вот захлестнет ее.
Морган! Где Морган? Почему он не с ней? Где ее оружие? Почему она раздета?
Она отползает в угол комнаты. Сразу за дверь, тут удобнее нападать на вошедшего! Пытается выровнять дыхание и найти взглядом хотя бы что-то, что может служить ей оружием. А потом паника уходит, сознание становится ясным. И Бэт вспоминает, где она находится, и что произошло с ней за последние две недели.
Она в Александрии. Она нашла свою семью. Она в безопасности.
В висках стучит пульс. Бэт чувствует невыносимую боль в затылке. Поднимается с места, подхватывает с тумбочки знакомый до боли пузырек с таблетками и идет в ванную комнату, стараясь не разбудить никого в доме. Там берет со полочки стакан и пытается налить воду из-под крана. А потом вспоминает, что воды нет, потому что отключено электричество. Боль стучит уже в висках, захватывая в плен всю голову. Бэт смотрит в зеркало над раковиной, и в скудном свете фонарика ей вдруг чудится он в отражении. Словно он шагнул из ее сна и встал за ее плечом.
– Что случилось? Я слышала шум, – Бэт едва не подпрыгивает, когда позади нее вдруг распахивается дверь. Мэгги чуть приподнимает свечу, чтобы увидеть сестру в темной комнате. – Ты в порядке?
– Просто хотела запить таблетку, – Бэт показывает сестре пузырек. – У меня снова болит голова.
– Пойдем, я помогу тебе, – Мэгги обнимает ее за плечи и выводит из ванной комнаты, чтобы провести сразу до постели со смятыми в панике простынями. – Ляг пока, я скоро вернусь…
Она уходит и возвращается через некоторое время со стаканом воды в руке. Протягивает его Бэт, и та торопится выпить лекарство, надеясь, что боль, разрывающая голову на две половины, утихнет. Потом Мэгги забирается к ней в постель и привлекает ее к себе, обнимая нежно. Они обе смотрят на звезды на потолке комнаты Бэт. Те, набравшись света за день, светятся сейчас мягким нежно-голубым светом.
– У тебя раньше не было кошмаров, – мягко говорит Мэгги. Бэт еле заметно кивает в ответ.
Да, у нее действительно не было кошмаров в последние месяцы. Ни единого раза. Только последнюю неделю, как она живет в Александрии. С тех пор, как Алекс рассказывает ей правду, которую она и так подозревает сама…
Рейвен заезжает за ней, как и обещал, на следующий день после их вылазки за детской смесью. Бэт не ждет его и вовсе не собирается никуда с ним ехать. Поэтому он просто садится на ступени крыльца рядом с ней и молча наблюдает некоторое время, как она пытается укачать Патрисию. Под его пристальным взглядом она почему-то сразу же начинает нервничать и краснеть, словно ей было пятнадцать лет, и он – первый мальчик, с которым она осталась наедине.
– Что ты хочешь от меня? – наконец сдается Бэт, и он улыбается в ответ тут же, словно ждал именно этого воспроса.
– А чего бы ты хотела, чтобы я ждал?
– Тебе не кажется, что сейчас не время играть в такие игры?
– Тебе не кажется, что тебе не сорок лет, чтобы ворчать на этот счет? – парирует он ее недовольную реплику и снова улыбается, да так заразительно, что Бэт ловит себя на том, что ее губы сами раздвигаются в улыбку.
– Сейчас все взрослеют раньше срока, – замечает она и поправляет одеяльце, в которое завернут ребенок в попытке укрыть его от вечерней прохлады. – Если ты не заметил, мир изменился.
– Если ты не заметила, то только от человека зависит, какой мир будет окружать его. Если он будет видеть его только в черном цвете, то вокруг будет темнота. А если увидит краски, то удивится, насколько ярким тот может быть.
Бэт не может сдержать своего удивления, когда он произносит эти слова. Она совсем не ожидала услышать их от такого человека, как он, и видит в его глазах, что он легко угадывает ее удивление.
– Просто открой глаза, и ты увидишь эти краски, блондиночка. Если ты захочешь, я даже покажу тебе их.
– Здесь? В Александрии?
– Для начала здесь. Мне дорога голова, а мне ясно объяснила Мишонн, что с ней случится, если я вывезу тебя за ворота. Так что можно начать с Зоны. Давай, неужели тебе неинтересно, блондиночка, посмотреть, что тут у нас есть?
Бэт сама не понимает, что заставляет ее вдруг согласиться на это предложение. Наверное, на нее так подействовали несколько дней, проведенные здесь, за стенами. Или слова Рика, что она теперь в безопасности.
Сначала Рейвен везет ее по улицам Александрии. Их всего четыре. Ровные ряды домов. Больница, арсенальный склад, центр распределения, дом собраний, школа, часовня. Места, отведенные под посадки. Небольшая мельница. Низкие домики, приспособленные под хлева. «Производственные районы», как обозвал их Алекс. Замкнутое пространство, окруженное стенами. Небольшой островок подобия прежней жизни.
Потом он отвозит ее к стене и помогает забраться наверх. Они сидят рядышком и наблюдают, как медленно катится солнце по небосводу к краю земли. Просто сидят и молчат. Алекс курит, а Бэт с наслаждением подставляет лицо легкому ветерку. А когда они спрыгивают на землю после того, как гаснут последние лучи, он впервые пробует поцеловать ее.
– Я так и знала, – замечает Бэт, когда резко уворачивается от его хитрого маневра.
– Но ведь поехала же, блондиночка, – замечает он. И Бэт не может не признать его правоту.
Она действительно знает, чем может закончиться этот вечер. Но почему-то поехала. Словно она в той прежней жизни, когда можно было так смело доверять человеку. Или это происходит потому, что он спас ей жизнь. А может, потому что они сейчас за стенами.
А еще ему доверяет Мишонн.
А может, потому, что он не знал ее прежде. Что для него она такая, какая есть сейчас. Что с ним не нужно думать о том, что сказать или как поступить, чтобы ненароком не обидеть. И в ее голову даже мимолетно не приходит мысль, что он бросил ее когда-то…
Как это бывает с ее близкими. Как это бывает с Дэрилом…
Почему ночью все кажется таким простым и легким, но стоит только наступить утру, и все исчезает? Убеждения превращаются в иллюзии, а те уходят с рассветом подобно ночным снам, рассеиваются в рассветной дымке…
Дэрил приходит в дом Мэгги и Гленна тем же вечером. Приходит именно к ней, а не к ее сестре или ее мужу. Потому что выходит практически сразу вслед за ней на крыльцо, куда она сбежала вдруг в волнении. Словно ей снова шестнадцать лет, и она не знает, куда ей следует деть руки-ноги.
Он садится напротив нее на перилах крыльца, и она вдруг возвращается в прошлое. На веранду домика самогонщика, когда точно так же в животе бились бабочки от одного только его присутствия. И она начинает волноваться. Ей нужно завести разговор, и Бэт вдруг заговаривает о звездах. О звездах, на которые так любит смотреть с крыши крыльца здесь, в Александрии, и которые сейчас начинают медленно загораться на темнеющем небосводе. О том, какие истории они хранят в своей вышине и могут рассказать им.
– Нет, не о том, как вывести тебя куда-то, – говорит Бэт, вспоминая, как Дэрил когда-то учил ее определять направление в ночном лесу. – Истории о мужестве, предательстве, разлуке и любви…
Она ловит тут же на себе его пристальный взгляд, такой же, как когда она заговорила о трупе в доме похоронщика. И чувствует, что волнение захватывает ее еще больше. А когда Бэт волнуется, то она становится, на удивление, болтлива. Вот и сейчас ее буквально прорывает, и она начинает говорить и говорить без остановки. Вспоминая все, что когда-то читала или изучала в школе на уроках астрономии. Надеясь, что он не знает этих историй и не заметит, если вдруг она ошибется в каких-то деталях.
Боже, какая же ты идиотка, Грин!
Дэрил внимательно слушает ее и молчит. Просто смотрит на нее. А бабочки в ее животе все бьются и бьются в сумасшедшем ритме. И, наверное, это от воспоминания о том, какой пьяной она была тогда на веранде, так кружится голова, и бьется сердце.
Наконец она замолкает, когда понимает, что больше не знает никаких историй или легенд. Теперь ее очередь смотреть на него и молчать. И только тогда он произносит хрипло после небольшого молчания, повисшего между ними мягким облаком:
– Индейцы оджибве верят, что звезды – это дома хороших людей, которых забрал к себе на небо Гичи Маниту, Великий Дух. Иногда я смотрю на них и ищу дом твоего отца. Потому что Хэршел где-то там теперь, среди звезд…
Бэт ничего не может с собой поделать при этих словах. Она вдруг вспоминает отца, стоящего на коленях, и лезвие у его горла. И начинает плакать. Слезы так и катятся из ее глаз, а она, как ни пытается, так и не может остановить их. Закрывает лицо руками, чтобы не видеть Дэрила. Его огорчения от того, что он невольно расстроил ее. Не видеть боли, которую он разделяет с ней в этот момент. Слезы приносят с собой головную боль, которую никогда не было сил терпеть. Начинает шуметь в ушах, грозя очередным приступом, и тогда она убегает с крыльца в дом…
Боже, какая же ты идиотка, Грин!
Она после лежит в кровати и думает, что он больше никогда не придет. Потому что знает, как легко его можно оттолкнуть. Как легко он может закрыться снова. А потом думает о точках. О тех исходных точках, на которых прервались ее отношения с близкими и родными ей людьми. Они снова начинают с этих точек – с момента нападения Губернатора на тюрьму. Но ведь тогда выходит, что у них с Дэрилом совсем иная точка…
Вернее, их две. На которую из них они вернутся сейчас? К той, что у остальных – на момент атаки? Или к той, что была оставлена многоточием доме похоронщика?
А потом понимает, что для них вообще нет никаких точек, кроме той, с которой начался отсчет ее новой жизни в семье. Потому что для него она всегда будет той же девочкой из тюрьмы, мимо которой он всегда проходил, едва здороваясь. Даже если они будут и дальше так же сидеть на крыльце в темноте и смотреть на звезды. Потому что есть Джинджер… Джи…
Во второй раз Алекс везет Бэт совсем в другое место на стене. Когда они забираются на нее, то перед ней открывается большое зеленое пространство, словно кто-то разлил изумрудной краски. В траве яркими пятнами то небольшими группками, то поодиночке виднеются головки полевых цветов. А за этим зеленым простором раскинулось синяя полоса реки Потомак.
Это удивительно красиво! Захватывающе красиво…
– Яркие краски, блондиночка, – улыбается он. Завороженная этой красотой, которую она не видела столько времени – пусть даже вдали за рекой видны абрисы городских зданий, Бэт едва не пропускает вторую попытку Рейвена поцеловать ее. Он склоняется к ней из-за спины и замирает, когда замечает, как она на несколько дюймов приподнимает нож из ножен на бедрах.
– Какой же я кретин, – шутит он. – Надо было позволить тогда забрать у тебя оружие, блондиночка.
– Да уж, недальновидно с твоей стороны, – улыбается Бэт в ответ на эту ослепительную улыбку, которую видит на его лице. Он отводит с ее лица прядь волос, и она отворачивается от него резко. Чтобы он не смотрел на ее шрамы, стоя к ней так близко. На ее страшные шрамы из прошлого.
Дэрил приходит через день с первыми сумерками, когда Мэгги собирает посуду со стола после ужина, а Бэт наполняет раковину водой. Совсем скоро отключат электричество, а это значит, прекратится работа насоса водопровода. Она едва не роняет тарелку из рук, когда слышит его голос в кухне. И старается не думать, что это может заметить Тара, стоящая рядом с полотенцем в руках.
– Завтра утром я уезжаю. Мы едем в Хейгерстаун. Очередная вылазка.
– Это ведь за границей штата? – спрашивает Мэгги тихо, и Бэт старательно водит тряпкой по тарелке, пытаясь выровнять дыхание.
– Быть может, там есть что-то интересное. Должно быть. Потому что нам нужно обновить запасы, сама понимаешь.
– Надолго? – спрашивает Мэгги. Боже, спасибо, Мэгги, сама бы она сейчас едва бы открыла рот из-за волнения!
– Дня три-четыре, не больше.
Она смотрит на свои пальцы в воде и понимает, что они сейчас трясутся мелкой дрожью. Рано или поздно это все равно случилось бы. Он не тот человек, который будет сидеть за стенами. Но все равно… все равно…!
– Тара, брось-ка все это, – вдруг говорит Мэгги за спиной Бэт. – Пойдем проверим запас свеч.
Мэгги догадалась? Как? Ведь она даже слова не сказала сейчас… Или ее волнение так заметно окружающим?
Тара оставляет полотенце и ставит на стол стакан, который вытирала в этот момент. Бэт даже боится взглянуть на что-либо сейчас, кроме тарелок в ее руках. Слишком долго возится с одной из них в мыльной воде, слушая тишину за спиной. Спинным мозгом ощущая на себе его взгляд.
– Ты разъезжаешь с Рейвеном. Тут и там.
– Ага, – отвечает Бэт. – Бывает. Он и сегодня должен заехать.
– Бессмысленная трата бензина.
– Наверное, – говорит она. Внутри поднимается волна злости. На него. За это спокойствие, которое она слышит в его голосе. Совсем как у Рика несколько часов назад.
