Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"
Автор книги: La escritora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 50 страниц)
– Что?
Бэт очень хочется сдержать смех, но тот так и рвется из нее. Она представляет себе ожерелье из ушей ходячих у него на шее и не может не смеяться. Прислоняется лбом к его лбу, чтобы он не видел ее смех, и до боли закусывает губу. Боль немного отрезвляет.
– Прости… просто… это…Бог мой, Дэрил! Ты серьезно?! Про уши. Потому что я никогда не слышала об этом…
– Рик сорвал с меня эти уши по пути к дому. Иначе Хэршелл бы точно выставил меня за границы своих земель. Он и так на меня смотрел тогда, как на…
Бэт сразу же чувствует, как меняется его настроение. Словно тень набегает на его лицо. И этой тени точно не было, когда он вспоминал, каким был на ферме.
– Твой отец никогда бы не одобрил то, что ты здесь. Со мной.
– Ты не можешь этого знать, – теперь уже она сжимает его ладони, а не наоборот, как прежде. – Папа относился к тебе в тюрьме совсем иначе, вспомни. Сколько ты всего сделал тогда. И когда родилась Джудит, и во время инфекции. И разве ты не слышал ни слова из того, что я сказала тебе сейчас? Ты удивительный человек. Из всех, кого я знаю. Кого когда-либо встречала. Ты самый-самый…
– Тебе надо чаще повторять мне это, – глухо говорит он, и его глаза вдруг тут же затягиваются дымкой боли. Потому что эти слова так похожи на те, что когда-то были произнесены им. И они оба помнят ее ответ.
Пророческий ответ. Как и фраза, что последовала за ним.
Когда-нибудь меня не станет… Тебе будет очень не хватать меня, Дэрил Диксон.
В этот раз Бэт не говорит ему, что он должен сам хранить в памяти каждое слово, которое она сказала. Просто гладит пальцами его сильные ладони и запястья и шепчет, улыбаясь:
– Хорошо, только постарайся запомнить их, ладно? Чтобы мне пришлось говорить их реже. Потому что я хочу, чтобы ты знал это. Сам. Знал.
Он не отвечает. Только смотрит на нее. И проводит одной ладонью по ее распущенным волосам, свободно струящимся по спине и плечам. Затем эти пальцы скользят между прядей, а захватывает в плен затылок.
– Бэт, – произносит он так, что ее сердце пропускает пару тактов, сладко сжимаясь в груди. А потом добавляет. – Дэбасиге… Ты – Дэбасиге… для меня…
Бэт совсем не понимает, что он говорит. Только смотрит на него, широко раскрыв глаза, завороженная его мягким хриплым голосом. Тем, что он так близко к ней. Что он вообще рядом. От этого шепота почему-то начинает колотиться сердце с неистовой силой, ударяясь о ребра. И разливается по телу привычный жар. Когда он привлекает ее к себе и мягко целует в губы. Один раз. Другой. С третьим поцелуем все меняется. Уходит нежность, пропуская вперед страсть и напор, которому она поддается и распахивает губы, пропуская его язык в свой рот.
– Шесть дней это все-таки очень долго…, – шепчет она, прямо в его губы.
– Согласен, – отвечает он. – Долбанные ходячие нашли моего оленя быстрее, чем я. Я не мог вернуться с пустыми руками. Не к Четвертому июля. Пришлось выслеживать нового.
– В следующий раз…, – начинает она, чтобы сказать, что в следующий раз хочет идти с ним.
– Да, – шепчет он снова прямо в ее рот прежде, чем поцеловать. Глубоко. Настойчиво. И она не может не улыбнуться. Потому что он рядом, и ей снова хорошо и радостно. Как тогда во дворе, когда она пела. Потому что он дарит ей это ощущение неповторимого счастья и покоя. И именно здесь ее место, Морган прав. Рядом с ним, рядом с ее семьей. Наверное, поэтому Морган смотрел на нее сегодня с такой гордостью в глазах, успевает она подумать прежде, чем улетают из головы последние мысли. И в ней остается только жар и потребность.
Невыносимая потребность стать снова его. Полностью. Раствориться в нем. Поддаться его рукам и губам. Коснуться самой. Отдаться ему. Подчиняя в свою очередь себе…
– Черт! – шипит Дэрил, когда случайно отрывает одну пуговку у ее блузки, пытаясь расстегнуть, и она смеется счастливо.
– Забудь…, – тянет вверх блузку, расстегнув всего пару пуговок, и он помогает ей в этом. Затем она в свою очередь яростно стягивает его рубашку. Быстрее. Чтобы коснуться его кожи и его твердых мускулов, по прикосновениям к которым так тосковали ее пальцы все это время.
– Мне тебя не хватало… не хватало, – шепчет он, когда его губы скользят по шее вниз, заставляя выгибаться. Находит ее руку, заводит за голову и переплетает пальцы, прижимая ту к покрывалу. – Мне всегда тебя не хватает…
Сейчас, когда слишком много времени прошло с того момента, как они были близки в последний раз, все происходит так же быстро и яростно, как тогда в домике у озера на диване. Поскорее стать частью друг друга.
Ближе. Теснее. Глубже. Кожа к коже. Губы к губам.
Когда все заканчивается, в голову снова возвращаются мысли. И первая из них – неловкость и стыд собственной наготы. Бэт, как может, заворачивается в край покрывала, а потом благодарно принимает рубашку, которую Дэрил накидывает ей на плечи, словно угадывая ее состояние сейчас. После этого он слезает с кровати, натягивает джинсы и поджигает свечу, стоящую на подоконнике в подсвечнике-стакане из толстого стекла. Долго смотрит на ее огонек, опираясь ладонями о подоконник. И Бэт не может не подойти сейчас к нему, обхватывая его ладонями в объятие и прижимаясь щекой к его спине. Без особого труда читая его мысли.
Мэрл…
Мерцают десятки огоньков в окнах соседних домов, показывая потери живущих в тех за время, что прошло с конца прежнего мира. Легко трепещет огонек свечи при ветерке, который проникает в комнату через приоткрытую створку окна. Бэт проводит ласково ладонью по руке Дэрила от плеча до запястья и нащупывает браслет, который повязала ему перед вылазкой к грузовику Таргета.
– Тебе больше не нужно ничего не память обо мне, – говорит она задумчиво.
Всегда, когда они говорили что-то о предстоящем расставании или когда она подарила ему этот браслет, случалось что-то страшное. То, что могло разлучить их…
– Потому что я всегда буду рядом. Сама. Если ты захочешь… и как ты захочешь…
– Оставь, – Дэрил кладет ладонь на ее пальцы, которые теребят бусины на кожаном браслете. – Это не знак на память… для меня это… просто другое, ладно?
Дэрил недолго стоит, задумавшись над чем-то, гладя ее пальцы поверх кожи браслета. Вдруг отстраняется от ее рук и идет к комоду. Выдвигает верхний ящик и роется под стопкой одежды.
– Ты сказала, мне не нужно больше ничего не память, – с этими словами он разворачивается к ней и протягивает нож.
Ее нож.
Знакомые до боли ножны с выбитым узором. Украшенная костью рукоять. Как кусочек того самого лета. Когда они еще были вместе. Когда все только начиналось…
В горле настолько сдавливает, что она не может даже слова сказать. Только смотрит на него, широко распахнув глаза. Даже не подозревая, какие океаны сейчас бушуют в них. Каким светом они сияют. И сама она вся сияет при очередном понимании того, насколько была важна для него.
– Мне вернула его Кэрол, – голос Дэрила звучит глухо и еще более хрипло, чем обычно. И она понимает, что ему снова больно вспоминать прошлое. Его боль, с которой она столкнулась лицом к лицу тогда, в домике у озера, еще не ушла полностью. Она все еще где-то там, внутри него. Просто притаилась в глубинах.
И видит Бог, она сделает все, чтобы он забыл ее, эту боль… чтобы больше не видеть этой тени в глубине его глаз и не слышать в его голосе. Никогда больше!
– Ты спасла ей жизнь, – это даже не вопрос. Это просто утверждение. Для него нет сомнений, что она могла сделать это. – В госпитале. Ты ведь спасла ей жизнь…
Бэт невольно вспоминает, как старательно плела сети обмана, чтобы раздобыть лекарства для Кэрол, как притворялась перед офицерами и как бодрствовала во время ночного покоя, боясь, что если сомнет веки, то Кэрол убьют, как убивали наиболее слабого и бесполезного в стенах госпиталя.
И о том, какую цену ей пришлось заплатить за эту спасенную жизнь. Ее третий живой. Третье убийство… очередная кровь на ее руках. Не последние капли… всего лишь начало…
– Она – часть нашей семьи, – хрипит она из-за пересохшего горла и пожимает плечами. – Наша семья. Ты бы поступил точно так же… для любого из семьи.
Бэт читает в его глазах, что он вот-вот задаст ей снова вопрос о прошлом.
Расскажи мне о госпитале. О том, что с тобой случилось там. И о том, что произошло позднее.
Но она не готова. Не готова открываться. Даже ему.
Не сейчас, когда боль и вина никуда не ушли из него. Когда они еще крепко держат его своими костлявыми лапами, каждый раз заставляя его душу кровоточить. Неужели Андреа была права, когда-то сказав, что боль никогда не уходит. Просто занимает определенное место в душе, как комнату…
Поэтому Бэт так благодарна ему, когда Дэрил все же отступает. Не произносит того, что она читает в его глазах. Просто протягивает ей ножны, и она принимает тяжесть ножа в свои ладони, чувствуя, как немного дрожат пальцы от волнения.
Ее нож. Кусочек прежней жизни…
А потом Дэрил снова удивляет ее. Когда достает из ящика второй предмет из ее прошлого и вкладывает в ее ладонь.
Как часть прежней Бэт. Ее серебряное распятие на черном шнурке. Символ ее безграничной веры. В светлое и хорошее. В добро и хороших людей. В Бога.
– Откуда…? – это единственное, что она может прошептать сейчас. А потом не может удержать слез, и они срываются с ресниц и бегут ровными дорожками по щекам.
– Сначала это было… единственное, что… осталось мне, – Дэрил говорит, сбиваясь постоянно, словно ему тяжело произносить то, что должен сказать ей сейчас. – Крест и браслеты. Крест как память о том … во что ты верила.
Бэт видит, что ему сложно сейчас говорить, особенно сейчас, когда она сама никак не может совладать со слезами. Поэтому протягивает руку и сжимает его предплечье в знак поддержки и одобрения.
– Иногда… когда становилось совсем херово… или я не знал, хочу ли я быть… тут… или вообще… я доставал этот крест. И думал, что бы ты сказала… или сделала… Понимал тогда, что нужно просто идти дальше. Или принимать… ну, не знаю… понимаешь? Я хотел поступать правильно. Потому что ты бы этого хотела. Как тогда… в том домике с трупаками… и раньше…
Бэт больше не выдерживает – со всего размаху утыкается лицом в грудь Дэрила, обнимая его так крепко, как может. И прячет свои слезы от его взгляда. Хотя куда их было скрыть от него, когда они капают на его кожу, обжигая ее? Он запускает ладони в ее волосы. Потом вынуждает ее поднять голову и посмотреть на него.
– Итак? – спрашивает Дэрил, глядя прямо ей в глаза, словно пытаясь прочитать в них ответ.
– Итак? – переспрашивает Бэт. Но почему-то именно сейчас пугается этого вопроса, после которого должны быть расставлены точки. Потому так неловко сбегает от момента, пряча смущенный взгляд и говоря, что ей нужно спуститься в кухню. Дэрил выпускает ее с неохотой, но она знала, что он не будет возражать. Потому что всегда старался угодить ей.
В доме тихо и темно. Она идет по лестнице, стараясь не наступать на ступени, которые скрипом могут выдать ее шаги. Пока ей бы очень не хотелось, чтобы кто-то знал о том, что они с Дэрилом были в этот час вместе и чем занимались в его комнате. Бэт не может не краснеть, когда вспоминает, как жадно он целовал ее, ловя каждый ее вздох… А еще краснеет от того, что ощущает, как холодит руку распятие, которое она зажала сейчас в ладони.
Папа был бы не против Дэрила Диксона, как хочется думать. Но он был бы определенно против того, чтобы все это происходило вот так. Без обязательств. Без каких-либо обещаний. Для него все должно было быть серьезно. Поэтому он принял Гленна. Потому что тот сразу заявил, что Мэгги в его жизни – это серьезно и навсегда. А вот что у них…? И почему я испугалась? Хотя бы было уже все ясно…
Дэрил четко дал указания, где и что искать, поэтому Бэт без особого труда находит и стакан – в третьем шкафчике слева от холодильника, и кувшин с водой. Он бы спустился с ней, но ей еще нужно было зайти в ванную комнату, потому она заверила, что справится сама. Потом, налив себе воды, лезет в холодильник за баночкой газировки для Дэрила. Он не просил, но она знает, что газировка точно будет нелишней.
– Сэм… дай мне, пожалуйста, газировки, – Бэт застывает за дверцей холодильника, которая частично прячет ее от взгляда Карла, сонный голос которого слышит в этот момент. Потом находит на ощупь в глубине холодильника еще одну баночку и протягивает ему над дверцей, по-прежнему не показываясь ему. Карл забирает газировку из ее ладони, а потом вдруг произносит потрясенно:
– Бэт? – и хватает ее за запястье. Прямо поверх браслетов на ее руке. Она дергает руку и высвобождает ее, а потом захлопывает холодильник и видит удивленное лицо Карла.
– Карл…
– Что ты делаешь здесь? – затем его губы кривятся, когда он замечает ее голые ноги и часть груди в не застегнутой толком вырезе рубашки. Рубашки Дэрила. – Бэт? Ты же… Бэт!
Она пытается выйти из кухни, но Карл быстро перегораживает ей путь. И делает это несколько раз, не давая обойти его. Поэтому она отходит от него подальше и берет со стола стакан с водой. Чтобы хоть чем-то занять руки и спрятать от него свое волнение сейчас.
– Карл, дай мне выйти.
– Ты и Дэрил? Ты и Дэрил, Бэт? – говорит он таким тоном, словно она сделала что-то предосудительное. – Бэт – это же ты! Ты! Насколько он тебя старше? На двадцать лет? Он же старик! Ладно бы еще Алекс Рейвен! Но Диксон…!
– Прекрати! И говори потише, пожалуйста…
– Ты не хочешь, чтобы знал папа? – прищуривает Карл глаза. – Почему? Значит… Бэт! Господи, Бэт! Ты сошла с ума! Вы не должны с Диксоном… вы же… ты и он… Это неправильно! Господи, он же только недавно приводил сюда докторшу! А теперь ты! И ты согласна – вот так? Я думал, ты другая. Думал, ты совсем другая! А ты… ты же была сначала с Рейвеном, когда пришла сюда. Ты ведь с ним была… и теперь с Дэрилом… Ты знаешь, как это называется?!
– Скажи мне! – спокойно говорит Бэт, глядя ему прямо в глаза. Впервые за все время не узнавая Карла, который стоял перед ней и зло бросал ядовитые слова. Обжигая ими почему-то больно.
Хотя нет… второй раз. Первый был там – в окрестностях тюрьмы, когда Карл убил подростка, опускающего оружие на землю. Сдающегося на милость противника. Вручающего свою жизнь в чужие руки.
То же злое выражение в глазах. Так же стиснуты зубы, от чего так резко обозначены скулы.
– Шлюха! – вырывается из-за его стиснутых в ярости зубов. Бэт даже не успевает осознать то, что он прошипел ей сейчас в лицо, как он вдруг буквально пролетает до кухонного стола, не удержавшись от сильного толчка в спину, и падает на пол. Следом в несколько широких шагов резко входит Дэрил и, ухватив его за футболку, приподнимает.
– Еще раз так скажешь, я надеру тебе твою херову задницу, Карл! Ты понял меня?!
– Дэрил! – Бэт видит ярость, которая горит в его глазах, и спешит положить ладонь на его плечо, пытаясь успокоить. – Оставь его… он же мальчик…
– Иди к черту! – шипит в ответ на это Карл, кривя губы, словно сейчас заплачет. А потом обмякает в руках Дэрила и закрывает глаза, словно отгораживаясь от них. – Идите вы оба к черту! Я вас обоих ненавижу!
***
Шлюха…
Это долбанное слово настолько врезалось в память, что кажется, оно всегда будет гореть в его мыслях огнем. И ему самому было охренительно неприятно услышать его в адрес Бэт, а каково ей самой?
Дэрил косится взглядом на идущую рядом Бэт. Она выглядит сосредоточенно-хмурой. Привычные черточки вдоль лба на переносице говорят ему без слов, что сейчас там, за этим высоким лбом, бьется настойчиво какая-то мысль.
Дочь Хэршелла Грина обозвали шлюхой. Долбанный мир сошел с ума. И он точно знает причину, почему на Бэт Карл посмел открыть свой рот. Потому что она была с ним. Потому что у нее не так, как должно быть.
Их путь освещен десятками маленьких огоньков на подоконниках домов Александрии, и он не может не вспоминать, как в прошлом году на окне дома Ри горело на одну свечу больше. Сам он не смог бы зажечь никогда ту свечу. Потому что даже в память брата поджигать маленький огонек было невероятно больно до сих пор. Несмотря на прошедшее время с момента его гибели. Словно из его души вынули что-то, и вместо этого осталась дыра, зияя чернотой. Но сегодня ночью эта пустота не давила так тяжело на сердце. Потому что она была рядом. И он чувствовал ее руки на своем теле. Ее тепло рядом.
Ее – рядом.
Она права. Теперь, когда она рядом, глупо хранить ее вещи как дань ее памяти. Но все равно. Когда отдавал, словно с кожей отрывал от себя. Прямо с кожей…
Он помнит до сих пор, как Бэт колебалась, когда одевалась в его комнате, и очередь дошла до распятия, одиноко лежащего на сбитом покрывале рядом с ножом. Она долго стояла, держа его на ладони. Словно взвешивала. Решалась на что-то. Он наблюдал за ней исподтишка, стараясь, чтобы она не заметила его взгляда. И отчего-то в груди стало охренительно тепло, когда она все-таки надела черный шнурок, а после спрятала распятие под блузкой.
Так же тепло, когда он услышал ее голос. Почти два года он не слышал ее пения. Последний раз, когда она играла в том доме с трупаками и пела дурацкую песенку о лете. Он не запомнил слов. Только мелодию и звук ее голоса. Потому что иногда ему снилось, что он снова лежит в том гробу и слушает ее пение, от которого так теплеет в груди и рассеивается к херам вся чернота, которой был полон этот херов мир. Она была его светом… его солнцем…
Она – его Дэбасиге… была, есть и всегда будет. Костьми ляжет, но никогда не выпустит ее из своих рук. Это как никогда стало ясно за те дни, что он провел вдали от нее.
Поэтому когда он провожает ее до дома Ри, долго целуя на прощание, Дэрил уходит не сразу с крыльца после того, как Бэт скрывается в темноте дома. Он видел, как отодвинулась в сторону занавеска на окне второго этажа, и ждет, пока к нему выйдет Мэгги. Потому что знает, что она выйдет сейчас. Он сказал ей еще во время барбекю, что ему охренеть как нужно поговорить с ней.
Мэгс спускается тихонько по ступеням и садится рядом, но он показывает ей знаками, что надо идти в дом. Говорить на крыльце, на крышу которого выходит окно Бэт сейчас не стоит.
Они садятся в кухне, в свете свечей, которые горят на подоконнике. Их у Ри до хрена. Три – в память сестер Гленна, которых тот уже не надеется увидеть в живых за прошедшие годы с момента конца света. И пять – в память членов семьи Грин и Патрисии с Отисом.
Раньше их было шесть штук. До сих пор память об этом отдается какой-то долбанной тупой болью…
Мэгс ставит на стол баночку газировки, которую Дэрил открывает тут же. И он не может не стиснуть банку чуть сильнее, чем следует, при воспоминании о том, что произошло в кухне Граймсов некоторое время назад.
– Мэгги, – начинает он несмело, но не находит слов почему-то, сбивается и замолкает, злясь на себя. А потом пробует снова. – Мэгс… Я не знаю, как тебе сказать… Мэгги…
Черт, это просто охренеть как трудно! Как найти те самые слова, которые он должен сказать сейчас старшей Грин?
Мэгс, мне охренительно нужна твоя сестра. Я без нее не могу… просто не могу… совсем. Не выходит. И мне охренительно нужно, чтобы она была рядом. Всегда. И чтобы она была счастлива. А для того, чтобы она была счастлива, ей нужен дом. И, значит, мне нужен дом. Мой собственный дом. Похожий на твой дом, Мэгс, и на дом Граймсов. Наш собственный дом с Бэт. Дом, которого у меня никогда не было. Но ведь у меня никогда не было такой, как твоя сестра. Это просто охренительный подарок от долбанного Санта Клауса, что она есть у меня… Что она у меня есть сейчас…
Мэгс, мне просто охренительно нужно знать, что ты понимаешь. Как всегда понимала. И мне нужно знать, что ты не против того, что я хочу, чтобы у нас с твоей сестрой был отдельный дом. Я понимаю, что в прошлой жизни даже стоять рядом с ней не мог бы, но… теперь все иначе. Теперь я другой. Вернее, я не такой, как был прежде.
А еще она хочет ребенка… Никто и никогда не говорил мне, что хочет от меня ребенка. Это просто охренеть, Мэгс, знаешь? И я понимаю, что тоже этого хочу… хочу всего, что есть у вас с Гленном. Что есть у Граймсов…
Я охренеть как боюсь сейчас, Мэгс! Потому что никогда мне еще давали в руки такой подарок…и потому что я всегда все проебываю, но… Но я готов рискнуть. Я готов. Ради нее. Ради Бэт. Только ради Бэт… Потому что она мне нужна. И я ей нужен. И она мне охренеть как нужна! Она мое солнце, Мэгс, понимаешь? Она – мое солнце!
Они смотрят друг на друга через долгое время, пока все эти мысли крутятся и крутятся в его голове. Когда он мысленно умолкает, то замечает, как улыбается Мэгги. Мягко и понимающе.
– Я знаю, Дэрил, – говорит она и тянет к нему руку. Аккуратно трогает кончиками пальцев его руку, лежащую на столе. Словно боясь спугнуть его сейчас. – Я все знаю. И ты для нее – все. Раньше, правда, я немного сомневалась в этом. Она ведь так вела себя с тобой. Но потом поняла… Ты для нее все. А раз так, то меня даже спрашивать не надо ни о чем. Тем более… ведь это ты, Дэрил! Это ты! Я ведь все помню… все помню. И я счастлива сейчас не только за Бэт, но и за тебя. Потому что ты тоже, Дэрил… ты тоже заслужил все это. Только вот…
Она прикусывает губу, смущаясь продолжать.
– Только вот? – переспрашивает он, ожидая, что сейчас она скажет что-то совершенно обратное тому, что говорила недавно. Но она только опускает взгляд и молчит. Крутит на пальце обручальное кольцо. И он невольно бросает взгляд на бриллиант на ее пальце.
– Папа бы хотел, чтобы у нее было все, как он мечтал, понимаешь? – хрипло говорит Мэгги. – Я не хочу тебя ни к чему принуждать… потому что уверена, что Бэт первая скажет, что ей все это не надо… и не важно, но… но это важно. Для нее это важно. Для меня. Для папы. Для папы это было бы важно.
– Перестань, – тянет он в ответ. – Я все понимаю. Я бы хотел… чтобы ты помогла мне…
Теперь настает его очередь прикусывать губу и смущаться.
– Я говорил с Риком днем. Мы передвигаем стену завтра вглубь Александрии. Будут новые дома, и… ты поможешь мне выбрать дом для Бэт? Потому что… у меня никогда не было дома… нормального дома, а не какой-нибудь херни, типа трейлера. Ты мне поможешь, Мэгс, в этом?
– Дэрил! – Мэгги буквально вспыхивает светом улыбки, что появляется на ее лице. На этот раз она тянет к нему обе руки и сжимает его ладони крепче от наплыва эмоций. – Бог мой! Конечно! Конечно же, я помогу тебе! Я не только помогу найти дом, но и приведу в порядок его. Тара мне поможет. О, Дэрил…
Ее глаза подозрительно блестят сейчас в свете свечей. Дэрил понимает, что она взволнована сейчас не меньше, чем он сам. И он отвечает неловко на ее пожатие, улыбаясь уголками рта.
Когда они прощаются в холле, он все-таки не выдерживает и спрашивает. О том, что так мучает его в последние недели. Охренительно мучает!
– Хэршелл… как ты думаешь, Мэгги, он… был бы против, да?
– Папа? – переспрашивает она, а потом после короткой паузы продолжает мягко. – Дэрил, я не могу сказать тебе со всей определенностью, что он был бы чертовски рад этому. Но я уверена, что он был бы рад видеть нашу девочку счастливой. А она счастлива с тобой. Она вся сияет, когда ты рядом. И сегодня… она впервые пела. Впервые за столько времени! Морган сказал, что она никогда не пела при нем. Ни разу! За все это время – никогда! И я уверена, что это именно ты причина, по которой она пела сегодня днем. И потом, Дэрил… Ты столько всего сделал для нашей семьи. Ты неоднократно спасал меня… ты понимаешь, о чем я говорю. И Патти… без тебя ее бы просто не было! Никогда! Я никогда не смогу даже сотой доли признательности выразить тебе за все, что ты сделал для меня! И я уверена, что папа принял бы тебя с радостью… может, не сразу, но принял бы. Я это знаю. И ты знай!
Дэрил благодарно кивает ей в ответ еле заметно, но она видит его кивок и улыбается ему снова, ослепляя на миг своей счастливой улыбкой.
– Тогда – завтра?
– Завтра, – подтверждает он. – И не говори пока Бэт. Я сам хочу. Хорошо?
– Хорошо. Я скажу, что буду занята с Тарой на ревизии запасов в центре у Кэрол…
На следующее утро Мэгс с Тарой присоединяются к команде зачистки территории, которую выбрали для расширения зоны. Переносить стену, раздвигая границы, довольно хлопотное и опасное дело, потому что надо следить в оба глаза не только за тем, чтобы рабочие команды строителей были в безопасности за работой, но и страховать друг друга. Причем, все необходимо делать максимально тихо, чтобы не привлечь ходячих, пока тросами поднимают и ставят новые стены.
Еще до начала работ ходячих отвлекают как можно дальше от улицы, которую выбрали для расширения зоны. Она как никакая иная подходит для этого, потому что соединена с зоной трубами водопровода, а подключить ее к электроснабжению, поставив новые столбы и натянув провода, у электриков Александрии не займет труда. Кроме этого, на одной стороне улицы есть небольшой футбольное поле. А им там сейчас необходимы дополнительные земли под посевы на территории зоны.
Ходячих немного, и они не особо шустрые. Пока строительные бригады поднимают и укрепляют первый ряд стен, команда чистильщиков убирает их без лишнего шума. Дэрил старается не выпускать из поля зрения Мэгги, которая больше года не сталкивалась с ходячими так близко.
Ни к каким херам она не должна пострадать! Он был охренительно против того, чтобы она была в команде чистильщиков. Думал, что она просто придет потом, когда все закончится, и выберет дом. Но когда все было просто у обеих Грин?
– Вон тот! – показывает Мэгги мачете в сторону небольшого двухэтажного домика из темного кирпича. Она тяжело дышит, упирая руку в бок и чуть склонившись вперед.
Уже поставили стены, соединяя те с общим ограждением Александрии, и теперь занимаются зачисткой домов, выискивая ходячих, которые могли остаться здесь незамеченными. К примеру, как в этом доме, который только-только проверили.
Когда ходячие посыпались через взломанную входную дверь на улицу, как долбанные горошины из стручка…
Дэрилу сначала кажется, что домик из темного кирпича, который выбрала Мэгги, совсем крохотный. Но Мэгс убеждает его, что такой и нужен. И что его вполне хватит.
– Вы ведь не хотите жить с кем-то, верно, Дэрил? Спорим, там как раз две спальни. Пока вам хватит с головой. И уверена, что там есть задний дворик. А вот остальные тут совмещены стенами или без двора вообще. Пойдем, глянем, что там внутри. Или кто там…
Домик внутри намного просторнее, чем выглядит снаружи. Большая кухня со встроенным гарнитуром и гранитной столешницей, совмещенная в единое пространство с холлом и гостиной. Две ванные комнаты на разных этажах, причем, одна из них с ванной на ножках. И три отдельные комнаты – одна маленькая внизу, две другие побольше наверху. В гостиной есть даже камин, что заставляет Тару, помогающую зачищать дом, восхищенно присвистнуть. Но и Дэрил, и Мэгги замирают и переглядываются довольно, когда видят перевернутое электронное пианино на полу среди разбросанных книг и нотных листов.
И действительно, у домика есть задний двор. И даже тяжелая кованная садовая мебель под старину. Сейчас она валяется перевернутая. Как и большие горшки, в которых когда-то были посажены цветы, а теперь лежат разбитые по всему периметру сада, окруженного каким-то цветущим кустарником, чтобы скрыть хозяев от соседских глаз. А на единственном дереве – здоровенной иве с широким стволом – висят качели на одной цепи. Вторая оборванная уныло свисает в траву.
– Может, махнемся? – дразнит Дэрила Мэгс, подмигивая. А потом добавляет, вмиг посерьезнев. – Ей тут очень понравится, вот увидишь. Идеальный дом для Бэт.
Правда, не обходится и без дерьма в этом идеальном домике. В одной из комнат второго этажа они натыкаются на полувысохшего ходячего, который настолько обессилел, что только голову смог повернуть, когда они вошли. А в самой большой спальне с кроватью с кованными спинками одна стена забрызгана кровью от пола до потолка. Дэрил тут же сдирает куски грязных обоев, пробуя, как те отходят от стены.
– Потом ведь можно покрасить, да? – спрашивает он у Мэгги, отойдя на середину комнаты и глядя с сомнением на стену. Та только улыбается в ответ, кидая на него чуть удивленный взгляд, и кивает.
Весь следующий день они разгребают мусор в доме и выносят чужие личные вещи, которые определенно не пригодятся в новой жизни этого дома. А также все, что носит на себе следы нападения на хозяев дома, которое случилось в этих стенах – покрывала из спален, диванные подушки, ковры. Тара и присоединившаяся к ним Розита – я хочу помочь, иначе просто сойду с ума! – работают на втором этаже. Дэрил и Мэгги приводят в порядок первый. Он видит на протяжении всего долгого утра, что та хочет что-то спросить у него, только все не решается.
– Валяй, Мэгс! – наконец не выдерживает он первым, когда они уже заканчивают с кухней. Она только водит тряпкой молча по столешнице, которую уже успела отмыть до блеска. И он начинает терять терпение. – Что там у тебя, Ри? Если есть, что сказать – валяй!
– Я не знаю, как спросить тебя…
– Не знаешь – не спрашивай! – отрезает он мягко и поднимает коробку с мусором и осколками посуды, чтобы вынести из дома.
– Я все время думаю, что было с ней до того, как она пришла сюда, – быстро произносит Мэгги, решившись. – Она тебе не говорила? Кто-нибудь… кто-нибудь причинил ей вред…? В том самом смысле…
Дэрил медленно опускает коробку, чувствуя вдруг, как дрогнули руки на короткий миг. Смотрит на нее и понимает, что ей охренительно важно знать ответ на этот вопрос.
Какого хера только она у него спрашивает? Хотя… едва ли сама Бэт скажет кому-нибудь даже сейчас о том, что было в ее жизни до того, как она нашла их. А Мэгги… Мэгс аж трясет в ожидании ответа…
– Были попытки, – отвечает он тихо. И добавляет, спеша ее успокоить. – Но никто… никогда..
Ему кажется, что при этом он весь краснеет при этом ответе, который выдавливает из себя, не глядя на Мэгги. А потом слышит, как она произносит еле слышно те самые слова, что и Бэт в домике у озера. И теперь он уверен, что краской заливает даже уши и шею.
– Значит… ты – тот самый!
– Мэгс! – Дэрил резко дергается, чтобы выйти из дома и уже почти вываливается из двери на крыльцо, чуть не зацепившись углом коробки за дверную коробку. Но замирает, когда слышит, как плачет Мэгги. После недолгих колебаний оставляет коробку на крыльце и возвращается к Мэгги. Опускается рядом на пол, прислоняясь спиной к кухонному шкафчику.
– Мне до сих пор больно, что все так сложилось, – говорит Мэгги. Слезы тонкими струйками стекают по ее щекам. Если бы не эти слезы и не дрожь в голосе, то она выглядела бы как обычно – собранной и спокойной. – Я не могу… никак не могу… Мы ее оставили там. Одну. И ей пришлось пережить все это. При мысли о том, что ей довелось пережить, меня начинает просто трясти, Дэрил… ладно, с ней был год Морган, но раньше? Раньше?
