Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"
Автор книги: La escritora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 50 страниц)
– Я видела наверху мужские вещи, – говорит Бэт. – И они определенно твоего размера. Ты счастливчик, Диксон.
– Да уж…
Потом они поливают друг другу водой из большой бутылки в маленькой ванной комнате, где даже не повернуться толком. Он старается изо всех сил не смотреть на ее позвонки, идущие ровной линией по тонкой спине. На ее шею под узлом, в который она стянула свои светлые волосы. На хрупкие ладони, что водят сейчас по обнаженной коже, смывая грязь и кровь ходячих, что попала на нее, когда они отбивались в лесу у озера.
Когда приходит очередь Дэрила нагнуться над ванной, чтобы помыться, она вдруг решает помочь ему. Он не может не напрячься, когда она намыливает руки и начинает водить по его спине.
– Что ты делаешь?
– Ты сам не смоешь… у тебя тут столько натекло под футболку… и засохло…
– Прекрати…
Но звучит совсем неубедительно, и он сам это понимает. Она водит и водит по его спине и плечам ладонями, а он цепляется за край ванны, чтобы не развернуться и не схватить ее. Как прошлой ночью.
Когда взял ее слишком грубо… почти сразу… настолько ему было нужно в тот момент почувствовать ее. Ее тепло. Ее всю. И себя в ней… раствориться… забыться… и забыть ту боль, которая вчера вдруг нахлынула из прошлого сметающим все на своем пути потоком.
Она льет на его спину воду из бутылки и смывает остатки мыла. Потом обхватывает руками и целует в спину.
– Что с тобой? С тобой все в порядке?
Он только мычит в ответ, потому что не может даже говорить сейчас с ней. Потому что она натянула майку прямо на голое тело, без лифчика, и он ощущает это кожей спины. Но когда можно было отделаться от Бэт Грин, когда ей что-то втемяшивается в голову? Вот и на протяжении ужина она гоняет его вопросами, от которых он едва успевает уходить.
– Ты обиделся на меня за то, что я ударила тебя на дороге? Но я так разозлилась на тебя тогда. Ты же сам все понимаешь…
– Ты недоволен тем, что я увела ходячих и чуть не застряла на рельсах? Но я не знала, что там рельсы… и я же выехала… я сумела вырваться… я сделала это.
– Ты злишься, что я пошла в тот дом? Но понимаешь, там везде была крапива… и не было нигде видно никого. Ни живого, ни ходячего. Дом казался пустым. И я пошла… я спряталась в доме потом, и они бы не нашли меня, если бы не этот парень…
– Чем ты вообще недоволен, Диксон? Какого черта ты все время молчишь? Что стряслось?
Он то что-то мямлит в ответ, то мычит, то пожимает плечами. Разговаривать с ней не хочется сейчас. Не сейчас… когда он понимает, что это их последняя ночь вне стен Александрии. И когда понимает, что не знает, должен ли он что-то делать или нет. И что вообще будет дальше.
Бэт оставляет попытки разговорить его, и после ужина в гостиной воцаряется тишина, прерываемая только скрежетом ложки о дно банки, когда он вылавливает последние вишни. Бэт же только молча сидит, подтянув к себе колени и уставившись куда-то в одну точку.
– Сколько тебе лет, Дэрил? – вопрос бьет прямо в лоб, и он застывает с ложкой в руке.
– Ну… ну…
– Ради Бога, не мямли только сейчас! Это такой простой вопрос!
– Намного старше тебя, Грин.
– Намного – это насколько? На сорок лет? На тридцать?
– Мог бы быть твоим отцом… наверное, – он быстро подсчитывает в уме разницу, а она ошалело смотрит на него.
– Тебе больше сорока? Не может быть!
– Меньше…
– Меньше – это сколько? Дэрил, ты напоминаешь городскую кокетку, которая пытается выбить комплимент о том, как она прекрасно сохранилась! Сколько тебе лет?
– Тридцать шесть.
– Да уж… отцом ты мне мог быть! – фыркает она. – В пятнадцать лет?
Он опускает взгляд в банку, пытаясь спрятать от ее пристального взгляда свои мысли.
На самом деле, если бы он не пользовался защитой, то возможно и стал бы отцом в пятнадцать лет. После своего первого раза. Когда его потащил с собой в одну из квартир Мэрл. К одной из своих красоток, которых любил за легкодоступность, вытравленные перекисью волосы и третий размер груди. Все случилось тогда так быстро, но настолько охренительно, что он запомнил на всю жизнь. И эту квартирку, и эту девицу с родинкой у рта. И то, что она вытворяла этим ртом. То с ним, то с Мэрлом…
– В пятнадцать лет?! – переспрашивает Бэт. Она точно читает его долбанные мысли! – Хотя у нас тоже многие в классе начинали рано. Кто-то из девочек вообще в четырнадцать. А мне всегда хотелось, чтобы это случилось как-то особенно…
Это «особенно» на фоне сегодняшней встречи с техасцем, с его долбанными светлыми глазами под седой прядью, падает камнем в его душу. Очередной камень, который потащит его на самое дно, когда придет время держать ответ на все совершенные проступки в его жизни. Не то, что бы он верил в ад или рай… Но вот… охренеть, «особенно»…
– И это было особенно. С тобой… Особенно, потому что это ты. Ты – Дэрил Диксон…
– Ладно, надо ложиться, – прерывает он ее.
Потому что собственное имя в одной фразе с этим долбанным «особенно» ему кажется совсем… Охренеть…
Бэт только поджимает губы недовольно. И снова между бровей залегают знакомые морщинки.
– Я не хочу спать.
– Мы сегодня толком не спали. А до Александрии еще ехать. Ложись. Я покараулю. Потом разбужу, – он облизывает пальцы, зная, как ее это раздражает. И добивается своего – она отворачивается от него без единого возражения, начинает стаскивать ботинки. Потом аккуратно ставит возле импровизированной постели.
Ботинок к ботинку, мать их. Носочек к долбанному носочку. Все ровно…
Он пытается смотреть в окно между щелей досок, чтобы уловить хоть какое движение. Но улица совершенно пуста. Даже листик на кустарниках у дома напротив не шелохнется, не прошелестит брошенный когда-то газетный лист. Хочется курить. Потому что нервы натянуты до предела. Потому что позади лежит на подушках она в своей долбанной маечке с широкими лямками, под которой нет лифчика. Хорошо хоть уступила его требованию и не стянула джинсы, обнажая ноги.
– Мы посередине города, где может случиться все, что угодно… не надо сверкать голой задницей! – и только поджатые губы как ответ на эту резкую реплику. Потому что понимает, что для него это скорее просто выплеск раздражения …
– Это одинаково со всеми? – раздается из-за спины голос Бэт. Которая никак не может угомониться и просто заснуть. Закрыть глаза и заснуть!
– Что именно?
– Именно это… и не надо мычать в ответ что-то невразумительное! Можно просто ответить – да или нет.
Просто ответить! Мать его! Просто ответить! Когда же ты заснешь, Грин? Просто заснешь! Потому что это точно уже дальше некуда…
– Ты можешь просто заснуть?
– Не могу. Но могу попытаться. Только ответь, и все. Без мычаний.
– Зачем тебе знать?
– Интересно.
– Спи…
Он слышит, как она ворочается на подушках. Слышит каждый недовольный вздох. Буквально кожей чувствует ее недовольство. Но понимает, что не знает… не знает, может ли он сейчас делать то, что хочет. То, что казалось таким простым на озере, где не было ни одной живой души, кроме них, теперь после встречи с техасцем стало совсем по-другому. Он смотрит в стекло окна и видит свое отражение. Да уж… неудивительно, что люди сразу же понимают, кто перед ними.
Диксон. Он – Диксон. У него написано на лбу, какой он. Его выдает речь. Манера поведения. Татуировки, сделанные по пьяной дури или от бравады юности. Его демоны, сидящие где-то глубоко в нем. Которые только она сумела загнать туда, в самые темные и дальние уголки и запереть на замок.
Он оборачивается от окна и видит, что она заснула… спит, положив ладонь под щеку.
Красивая. Хрупкая. Нежная. Его.
Ангел… она – ангел, который протащит его прицепом не то, что в безопасную зону где-то в Скотленде, но и в сам рай… Если только он не утянет ее со своими демонами в ад…
Скотленд! Дэрил отходит от окна, лезет в рюкзак и достает карту. Разворачивает ее, стараясь, как можно тише шелестеть бумагой. Держа в зубах маленький фонарик, пытается найти Скотленд на карте, не надеясь на успех. Но неожиданно для себя находит.
Действительно, на другом берегу реки Потомак. Кусок полуострова с зеленым пятном большого лесопарка и обозначением пахотных земель вокруг. Если поставить стену прямо поперек этого полуострова, то вообще выходит охренительно круто! С трех сторон защищает вода Потомак, с четвертой стена. Тот, кто это придумал – охренительно умный мудак.
Разгадавший его сущность с первого же взгляда.
Сразу же портится настроение. Он слишком резко обводит карандашом найденное на карте место и нечаянно прорывает грифелем дыру в бумаге.
– Вот же сука!
Смотрит потом, как далеко от Александрии до Скотленда. Больше сотни миль по суше. Через Мемориальный мост какого-то мудака Вилсона, забитый ходячими под завязку.
Александрия… Завтра они уже будут в Александрии. Среди семьи. Надо что-то решать. Что решать? Он – Дэрил Диксон, она – Бэт Грин… что тут решать?
Он смотрит на нее, спящую рядом, и замечает, что у нее сползла бретель с плеча, обнажив часть груди. Смотрит на то, как она дышит.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Надо поправить бретель. Чтобы не видеть обнажившейся почти полностью левой груди. Он протягивает руку и … стягивает медленно бретель еще ниже. Ниже… ниже…Пока вторая бретель не упирается ей в шею. Он сглатывает, чтобы хотя как унять сухость в горле, а потом переводит взгляд на ее лицо и замечает, что она не спит. Смотрит на него. Только когда она сжимает веки, он понимает, что по-прежнему зажимает в зубах долбанный фонарик, который светит ей лицо.
– Прости…, – тихо произносит Дэрил и бросает фонарик на пол. Она только смеется в ответ, а потом вдруг обхватывает руками его шею и тянет на себя.
– За окном спокойно? – шепчет она прямо в ухо, запуская ладони под его футболку. И когда он кивает, целует в шею. – Тогда не думай ни о чем больше…. Просто не думай!
И мысли улетучиваются вмиг, когда их губы соприкасаются, а его руки стягивают с нее эту долбанную майку, которая все это время не давала покоя его мыслям. Потом джинсы… Ни о чем не думать, кроме как о том, чтобы выпить ее до дна. До самого дна. Чувствуя, как пробуждается в нем жизнь от каждого прикосновения губ и рук.
Провести ладонями по обнаженной коже. Потом проделать тот же путь губами и языком. Позволить ей исследовать тонкими пальчиками его тело. Все черточки на татуировках. Все выпуклости мышц. Позволить ее губам и жару ее тела стереть последние мысли из головы. Кроме одной единственной.
Она охренительно нужна ему. Вся. Без остатка. И она его. Она. Его.
– Нет, – произносит потом от окна Дэрил. Он уже полностью одет и обут. Готовый к любым неожиданностям, что могут свалиться на их головы в этот предрассветный час. В отличие от нее, на которую он натянул только длинную футболку, видя, что она уже почти провалилась в сон. Если что – побежит с голой задницей, думает он, улыбаясь почему-то.
– Нет? – отзывается она сонно из-за его спины. – Ты о чем?
– Ответ на твой долбанный вопрос. Нет, – он смотрит в окно, а видит только отражение в стекле. Его глаза, которые как-то странно блестят сейчас. Ее силуэт на диванных подушках под одеялом.
– С тобой по-другому. Особенно. Всегда особенно…
Он готов поклясться, что чувствует, как она улыбается сейчас, услышав этот ответ. И точно готов поклясться, что охреневает сейчас от самого себя. Потому что видит в отражении стекла собственную улыбку…
========== Глава 30 ==========
Дэрил будит Бэт на рассвете. Потому что видит в неясном сером свете утра, как откуда-то на улицу начинает прибывать ходячих. И ему это определенно не нравится.
– Пока двенадцать. Но в конце улицы еще есть. Пока доковыляют… Надо двигать сейчас.
Она без лишних вопросов быстро одевается, подбирает рюкзак и проверяет оружие. Заряжают в холле арбалеты. Дэрил в последний раз проверяет ситуацию на улице через сетку первой двери, стараясь пока держаться в тени дома.
– Ты не спал всю ночь, – шепчет Бэт. – Сегодня поведу я.
Она готова спорить с ним, если он не согласится. Но к ее удивлению, он кивает в ответ. Потом показывает жестами, потому что хрипение ходячих, уже такое слышимое в тишине утра, выдает их опасную близость к дому.
Ты идешь к машине. Снимаешь двух, что топчутся у внедорожника. Я разбираюсь с остальными поблизости. Поняла?
Я поняла…
Дальше все происходит быстро. Совершенно привычно. Дэрил толкает ногой дверь, и она с глухим стуком ударяется о стену дома. Тут же к нему, вышедшему на крыльцо первым, бросаются двое ходячих. Бэт с трудом подавляет инстинктивное желание снять их, чтобы защитить его от этой угрозы. Но повинуясь его приказу, быстро бежит к машине, уворачиваясь от протянутых в ее сторону рук ходячего. Его оттаскивает за шиворот рубашки Дэрил и бьет головой о стену дома. Потом ножом убивает второго.
Бэт же тем временем снимает ходячего у машины. Стреляет ему в голову, прежде чем он успевает обернуться к ней. Затем толкает второго, некогда бывшего невысокой блондинкой, а теперь превратившегося в нечто сморщенное и серое в лохмотьях, прижимая его к машине. Всаживает в гнилой череп лезвие ножа. Потом отталкивает от двери труп и быстро забирается внутрь, понимая, что счет идет уже на минуты. Потому что она видит в конце улицы целую толпу ходячих, неожиданно вынырнувшую из-за поворота.
Около тридцати бывших живых… Слишком много для них двоих.
Она заводит машину и, выворачивая руль вправо и резко газуя, впечатывает парочку ходячих в крыльцо, чтобы они не дотянулись до Дэрила. Он сам резко распахивает пассажирскую дверь и вваливается в салон. За ним бросается здоровенный темнокожий ходячий в рваной футболке, но Дэрил успевает захлопнуть дверь прежде, чем тот протягивает свои руки к нему. И тому ничего не остается, как только шлепать изо всех сил по крыше и стеклу ладонями, оставляя кровавые отпечатки.
– Какой шустрый, – комментирует Дэрил. – Свежий, видимо…
Бэт ничего не говорит в ответ, а трогается назад, выезжая с парковочной площадки. При этом она сбивает мусорный бак, стоящий у края дороги, и он с противным дребезжанием катится по асфальту. Потом все-таки выезжает с улицы без приключений и далее – по широкой четырехполосной дороге, идущей прямо через Лортон до Ричмонд шоссе. Стараясь аккуратно лавировать в редких заторах из брошенных автомобилей.
– У тебя есть права? – спрашивает вдруг Дэрил. Он сидит, упершись одной ногой в приборную доску и облокотившись о колено. Когда отъехали подальше от той улочки, он опускает вниз стекло окна, и теперь ветер развевает его волосы.
– Только ученические. Теперь уже навсегда.
– Значит, прав нет.
– Я бы получила, даже не сомневайся, – Бэт искусно проезжает по обочине, объезжая очередное скопление автомобилей на дороге. До перил моста, по которому они едут в этот момент, остается не больше пяти дюймов. Она видит, что Дэрил невольно напрягается при этом. Потому что между машин бродят ходячие медленными мрачными тенями, и застрять тут совсем нежелательно.
– Я только сдала теорию. Без единой ошибки. Экзамен на вождение должен был быть в конце июля. А в июне, как ты знаешь, все это началось, – когда скопление машин остается позади, и впереди только широкое свободное пространство дороги, Бэт переключает скорости. – Ты можешь спокойно спать. Я умею уже водить. Даже такие большие машины. Морган научил. Я раньше их немного боялась. Теперь мне уже ничего не страшно…
– Морган… м-м-м…, – мычит он в ответ, и она не может не коситься на него в этот момент.
– Мне не понравилось, как ты вчера назвал его. За то, что ударила тебя второй раз, прошения не прошу. Иногда ты бываешь действительно говнюком, Дэрил Диксон. Морган – часть моей жизни. Морган – часть меня уже. И этого уже ничего не изменит. Он очень мне близок. Очень.
– Как Рик?
Бэт немного думает, потом качает головой.
– Мне дорог Рик. Но Морган… это другое. Он мне ближе. Морган мне ближе… За год, что мы провели вместе… потому что столько пережили за это время.
– Как Мэгги? – настаивает почему-то Дэрил. Бэт сжимает руль пальцами сильнее. Потому что вдруг понимает, что не сможет ответить ему на этот вопрос.
Потому что Морган ей ближе сейчас, чем Мэгги. Нет, она безумно любит сестру. Мэгс – это тоже часть ее. Но Морган никогда не бросал ее. И всегда в нее верил. Даже когда видел ее в темноте. Его любовь к ней безусловна. Безгранична. Полна веры. Он сам весь полон веры и света. Как когда-то она сама…
Но этого она не сможет сказать никому из своей семьи. Потому что им не понять этого пока. Не понять, как ей важно, чтобы ее любили и принимали без условий. Безоговорочно. Без сомнений.
Поэтому она молчит. И он не настаивает теперь, чтобы получить ответ. Бэт даже выдыхает с облегчением. Она сосредотачивается на дороге, положив себе на колени карту, чтобы не сбиться с пути, выбранного Дэрилом.
– Сначала по Ричмонд шоссе. Потом проедешь Ньюлингтон, небольшой городок, потому что там дорога расчищена. И дальше по 611-й дороге. Как увидишь первый же знак, будишь меня. Там будет указатель к гольф-клубу.
И снова ясно звучит усмешка в голосе при последней фразе, от которой у Бэт краснеют кончики ушей при воспоминании из прошлого.
Дэрил засыпает, как только она выезжает на Ричмонд шоссе. Буквально проваливается в сон, склонив голову к левому плечу. Она старается вести как можно мягче, чтобы не потревожить его, понимая, что сегодня ночью он не спал совсем. И практически не спал в предыдущие ночи. Она иногда отводит взгляд с дороги на него и чувствует, как что-то сжимается с нежностью и странным теплом внутри нее при взгляде на его лицо. И вспоминает его сомнения, которые буквально кожей чувствовала вчера. Потому что прекрасно помнила выражение его глаз, когда он говорил про свое прошлое на террасе домика самогонщика.
Он точно так же смотрел на нее вчера вечером. Когда вообще поднимал на нее взгляд. Словно думал, что даже смотреть на нее не имеет права.
Она еще сильнее сжимает руль, чувствуя приступ паники, который неожиданно захватил ее вчера при виде этих виноватых глаз и боли в их глубине. Дэрил и так жалел о том, что случилось в домике у озера. Она знала это. А встреча с Хэнком только добавила глубины его сожалению. И тогда… тогда ничего не будет.
Да ладно, Бэт… неужели ты думала, что что-то возможно между вами? Что именно? Дэрил Диксон не из тех людей, что будут искать кольцо с бриллиантом у ходячих, как когда-то искал Гленн. И он определенно не из тех, кто готов к тому, чтобы делить крышу и совместный быт. Как он там назвал, когда орал в кухне Мэгги, разбивая банки? Потрахушки? Нет… у них не будет даже этого… Потому что она готова поклясться – едва они приедут в Александрию, все вернется на круги своя. Не друзья. И уже не любовники. Уже нет… потому что ему не позволит совесть делать ЭТО на глазах у семьи. Потому что это не то, что…
Бэт сама не понимает, почему останавливает машину, прислушиваясь к ощущениям, что прерывают неожиданно ее размышления. То самое знакомое чувство, которое прежде не раз подсказывало ей приближение опасности. Бэт сидит и внимательно оглядывает местность вокруг дороги. Она на удивление пустая от машин и ходячих аж на милю вперед, до самого поворота. Бэт опускает стекло окна и прислушивается, уступая настойчивому чувству, томящему ее сейчас. Сначала только тишина. Только солнце, заливающее своим светом дорогу и зелень вокруг нее. Только красота летнего дня. А потом она слышит…
И резко давит на газ, выворачивает руль вправо, заставляя машину съехать на обочину и уткнуться капотом в кусты. Дэрил буквально подскакивает на месте, но Бэт кладет ладонь на его грудь и давит, вынуждая опуститься. Нажимает на кнопку, чтобы спинка его сидения сложилась вровень с задним сидением. А потом быстро опускает собственное.
Потому что это единственное, что приходит в голову сейчас… потому что выйти из машины, незамеченными со стороны поворота, на котором, судя по звуку, уже появились первые мотоциклы, они не смогут… Только прятаться сейчас в салоне машины, надеясь, что те просто проедут мимо. Кто бы они ни были. Хотя она определенно догадывается, кто это может быть.
И хорошо, что их машину так облапал тот здоровый ходячий. Стекло окон в кровавых отпечатках. Сама машина выглядит брошенной, как и многие сейчас. Главное, чтобы никому не пришло в голову проверить ее, одиноко стоящую на обочине…
Мотоциклы гремят уже совсем близко. Она не может подавить в груди страх, который вспыхнул при этом громком звуке и при том, куда ее завели собственные мысли. Она поворачивает голову и смотрит на Дэрила, как обычно пытаясь почерпнуть в его глазах спокойствие. Чтобы удалось выровнять дыхание. И унять бешеный стук сердца.
А потом прикусывает губу, когда один из мотоциклов вдруг слышится ближе остальных, а потом и вовсе звук его двигателя умолкает.
– Кларк? Ты чего? – орет кто-то издалека. Но невидимый им Кларк не отвечает. Скрипит кожаное сидение, когда он слезает с мотоцикла. Тихонько звякает медь шпор, которыми украшены его сапоги. Он идет по обочине. Бэт ясно слышит хруст щебенки под подошвами.
Дэрил! Дэрил!
Паника тут же начинает биться в ушах, затмевая способность трезво мыслить. Снова за последние недели. Потому что боится не за себя…
Совсем не за себя.
Дэрил прикладывает палец к губам. И смотрит прямо ей в глаза, заставляя страх куда-то отступить. Всего на шаг. Потому что она замечает краем глаза, как он расстегивает ножны на поясе, а его пальцы находят рукоять ножа.
А потом она слышит тихий звук язычка молнии и то, как тонкая струйка бьется резко о твердую землю возле обочины, и закрывает тут же глаза, краснея. Лицо, шея, даже уши… терпеливо ждет, пока невидимый им Кларк не закончит свои дела и не вернется к мотоциклу, чтобы продолжить свой путь.
Наконец все мотоциклы проезжают мимо. Дэрил приподнимается и смотрит им вслед.
– Это они? – спрашивает Бэт тихо, но он только молчит вместо ответа. Поднимает спинку сидения, а потом выходит из машины. Стучит тихонько по крыше машины.
– Вылезай, я поведу.
Молчание просто убивает. Она не может выносить тишину, что стоит между ними, прерываемая только тихим шелестом шин по асфальту дороги, кое-где растрескавшемуся, с проросшей травой между трещин и сколов. Но и говорить с ним не может. Потому что боится, что с губ сорвется единственный вопрос, который ее сейчас волнует.
Что с нами теперь будет, Дэрил? И есть ли вообще «мы»?
Ее безумно тревожит то, как он прикусывает то и дело губу, хмурясь, пока ведет машину. То, как напряжены его плечи. И то, что он совсем не смотрит на нее… совсем…
И поэтому она злится на Моргана. Безумно! Потому что, встречая их у дома Ри, словно он караулил их возвращение уже не один день, тот вдруг спрашивает Бэт, обнимая:
– Все нормально, маленькая леди? Никто не обидел тебя?
Дэрил смеряет его ледяным взглядом и возвращается в машину.
– Ладно, Грин, я потом зайду. Как-нибудь… Надо отдохнуть. Тебе тоже, – потом он поднимает стекло окна и отъезжает, оставляя ее с Морганом.
– Зачем ты это сказал? – оборачивается Бэт к нему. – Зачем?
– Потому что это было просто глупой затеей отправить вас одних за стены. Твои приступы… я все не мог не думать, что будет, если тебе станет хуже, – он забирает из ее рук рюкзак и хочет обнять за плечи, чтобы повести к дому. Но она впервые отстраняется от его ласки.
– Ты обидел его.
– Чем? – недоумевает Морган. – Я даже слова ему не сказал плохого.
– Но подумал ведь, – настаивает Бэт. Замедляет шаг к крыльцу дома и поворачивается к Моргану. – Ты ведь тоже думаешь, что он не достоин того… того, чтобы быть здесь. Что он другой. Что он не такой, как остальные. Что в нем нет ничего хорошего.
А потом чувствует себя идиоткой, когда Морган смотрит на нее, чуть сдвинув недовольно брови.
– Бэт, никто не должен судить людей. Не судите, да не судимы будете. Так нам завещано в Библии. Кто сейчас может придумать ту самую верную мерку, с которой можно выявить – кому должно жить, а кому умереть? Этот мир вскрыл все нарывы человечества. Выпустил все самое худшее, что только может быть в человеческой душе. И ты это знаешь сама. Мы достаточно повидали на своем пути сюда. Но никто не вправе судить человека… и я в том числе. Хотя каюсь, я думал о нем, да. Единственное, что мне не нравится во всем том, что задумали женщины с этой поездкой – это то, что он может причинить тебе боль. Он взрослый мужчина…
– … а я взрослая женщина! – говорит ему Бэт. Ей почему-то сейчас кажется, что она не только с Морганом разговаривает о Диксоне. Словно это папа говорит его голосом. – В конце лета мне будет двадцать один. И я вполне уже понимаю, что делаю и с кем. И отдаю себе отчет, чем это все может закончиться. Морган, мы живем одним днем… да-да, я знаю, что надо верить, что впереди нас ждет будущее, но! Морган, я хочу жить сегодня. Именно с ним. Я шла к нему. Не к группе. Из всех людей я шла именно к нему и к Мэгс.
– Он хороший человек, – произносит вдруг Морган. Она не понимает, то ли он спрашивает, то ли утверждает, широко улыбаясь ей сейчас. Но все равно произносит то, что рвется из нее в эту минуту:
– Он самый лучший!
– Почему-то я так и подумал сейчас, маленькая леди, – Морган смотрит ей в глаза со знакомой нежностью. – Ты всегда учишь меня чему-то. Постоянно не даешь забывать о том, что должно сохранить в душе. А говоришь, что ты не несешь свет в этот мир…
– Прекрати, – улыбается она, и он целует ее в лоб. В место шрама. Такой привычный поцелуй. И в этот раз она дает себя обнять за плечи и привлечь к себе. И почему-то ей сейчас кажется, что это не только Морган дал свое молчаливое благословение всему, что она решила для себя. Но и папа…
Потому что ей очень хочется думать, что папа дал бы свое благословение.
В доме Бэт с удивлением обнаруживает Гленна, пусть несмело и медленно, по стенке, но уже передвигающегося на своих ногах. Морган улыбается ее изумленному взгляду и кивает:
– Видно, у Бога на твоего зятя особые планы, раз он так быстро выздоравливает.
– Как ты, Гленн? – Бэт обнимает аккуратно того, стараясь не касаться ненароком раны у него на животе. Морган прав – Гленн счастливчик. Сумел уйти тогда от той толпы ходячих. Пуля, пущенная Джоном, не задела внутренних органов. А Тромтон…
Не вспоминай об этом! Просто не надо! Особенно, когда видит Тару, заходящую с Патти на руках в кухню, где они собрались сейчас. Все, кроме спящей Мэгги. Та легла отдохнуть после бессонной ночи – Патти плохо спала. И Бэт решает ее не будить пока.
Мужчины и Тара наблюдают, как Бэт ест, а та спешит им рассказать обо всем, что случилось за дни вылазки. Про озеро и кемпинг, где они с Дэрилом нашли столько всего интересного. Про встречу в окрестностях Лортона.
– Люди? – переспрашивает Гленн. – Что за люди?
– Хорошие люди, – произносит вместо нее Морган уверенно. И Бэт улыбается.
– Уж точно получше, чем у Блэксберга, Морган, – они переглядываются, как люди, которые единственные знают какой-то секрет. Морган улыбается слегка виновато.
– Скажу так – неплохие. У них есть своя безопасная зона. Я не поняла, где именно. Надо спросить у Дэрила. Он больше с ними разговаривал. И про зону, и про что-то еще. Я с ними толком и не общалась. Только с одним. Он точно неплохой человек. Просто человек.
Гленн выглядит заинтригованным. Бэт читает по его взгляду, что он очень хотел бы в этот момент быть в доме Граймса, где Дэрил, скорее всего, уже рассказывает Рику о встрече.
– А еще мы видели людей из Харвуда. Я уверена, что это были они, – а потом вдруг напрягается. Потому что понимает, что 611-я дорога также ведет к шоссе до Вудбриджа, поблизости от которого Дэрил оставил тело младшего Рейвена. В Александрии ли старший брат? Она ведь помнила, что он хотел выезжать сразу же, как получит карту от Дэрила.
– Они все еще рядом, – говорит Гленн. – Надо дать знать Совету. Скоро праздник. Если они знают о нем, то уверен, что не просто так они снова ошиваются здесь.
– Праздник? – переспрашивает Бэт.
– Четвертое июля, – поясняет Тара, гладя по спинке Патти. – Сейчас, когда и страны-то и нет, у нас он особого рода. Как день памяти. Как день единения. Что мы все вместе. Что живы. Что помним. Люди будут праздновать. Все вместе. Как раньше. Пикники. Барбекю. Семьями.
– Вместе преломить хлеб, – кивает довольный Морган, и Бэт не может не улыбнуться снова. А потом чувствует, что неимоверно устала. Здесь, в безопасности, когда не надо уже постоянно быть начеку, усталость прошлых дней наваливается тяжелым облаком и давит на плечи.
В безопасности?
Бэт удивленно ловит себя на этой мысли и понимает, что действительно чувствует себя здесь в безопасности. Впервые за все время, что провела в Александрии. Несмотря на атаку людей Харвуда и Тромтона.
Что-то поменялось в ней. Словно постепенно рассеялись тени в ее душе, которыми она была полна последние месяцы. Нет, часть теней по-прежнему здесь, она чувствует их присутствие. Но их уже меньше. Намного меньше…
Наскоро закончив свой поздний ланч и прикоснувшись губами к лысой головке Патти, Бэт поднимается на второй этаж. Заходит в спальню сестры, где та лежит на постели. Опускается рядом с кроватью на корточки и ласково проводит ладонью по волосам Мэгги. Та медленно открывает глаза.
– Ты вернулась… давно?
– Нет, около часа назад.
– Почему не разбудили? – хмурится недовольно Мэгги.
– Ты сама легла недавно… вдруг у тебя еще впереди бессонная ночь? Она не больна?
– Нет, просто вдруг перепутала день и ночь. Теперь наша маленькая Ри решила, что спать ночью не будет, – Мэгги улыбается ей и шутит. – Или потому что никто ей не пел больше колыбельных. Может, сегодня попробуешь ее усыпить, Бэт? Я знаю, это очень эгоистично с моей стороны, но еще одна бессонная ночь, и я… просто рехнусь. Я уже не помню, когда спала больше, чем четыре часа ночью. Сначала молоко пропало… потом Гленн…
– Я возьму ее к себе сегодня на ночь. Хочешь? – предлагает Бэт и невольно краснеет, когда Мэгги долго и пристально смотрит на нее, словно пытается прочитать ее мысли. И Бэт вспоминает белье, которое сестра подложила в ее рюкзак. И те два презерватива. Не может не чувствовать смущение при этом воспоминании, но изо всех сил старается не показать ни своего смятения, ни того, о чем думает.
О той самой первой ночи, открывшей столь многое для нее. О последующих ночах, когда словно точки расставлялись… И о том, что сказала когда-то про ребенка…
Внизу снова начинает хныкать Патти, а Бэт вдруг при этом хныканье ощущает неимоверное желание, чтобы все действительно случилось тогда.
Эгоистично… но именно ребенок может стать ключом решения всех проблем…
– Мы встретили одного человека во время вылазки, – говорит она сестре, стараясь отогнать от себя эти мысли. Ребенок. Это прекрасно. Но это будет невероятно нечестно… – Он так похож на папу. Даже имя начинается с одной буквы. Хэнк… Папа… иногда я думаю, что бы сказал обо всем, что происходит сейчас папа. Что бы подумал. Как бы жил здесь. С нами.
