Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"

Автор книги: La escritora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

Того самого животного ужаса, который он видел в глазах Бэт той ночью в Вудбридже. Который оставил такой ожог где-то внутри него, что до сих пор тянет болью.

Одной из тех была пятнадцатилетняя девочка со светло-русым хвостиком, превратившимся в один большой колтун. Ему долго еще снился взгляд ее пронзительных светло-голубых глаз. Ее тонкие ножки и ручки. Ее шейка под этим колтуном-хвостиком.

Это действительно просто херов конец света…

Как можно, на хер, хотеть трахнуть ребенка? У него это просто не укладывается в башке.

– Что было дальше? – спрашивает Бэт.

– Дальше было голосование Совета. Совет постановил отдать их Гроуди.

– О! – говорит она глухо. Разочарованно. И он чувствует горечь во рту при этом «О!».

И они бы их отдали. Потому что должны были их отдать. Потому что благополучие Александрии должно быть превыше всего, как говорят члены совета, объявляя о своем решение после долгих и мучительных споров.

Бабы сразу понимают, что происходит. Когда только приходят сказать им. Тогда кажется, что все пройдет нормально. Все должно быть нормально, если можно так сказать в той херовой ситуации.

Бабы соглашаются уехать без писка. Обмен должен состояться на развязке Четыреста девяносто пятого шоссе при повороте на Спрингфилд. На открытом пространстве среди брошенных машин. Чтобы без всяких лишних глупостей, как говорит сам Гроуди, подкативший к стенам Александрии.

На хера тогда в него вдруг цепляется эта пятнадцатилетняя девочка? Какого хера именно в него, когда ближе к ней стоит Гленн?

– Убей меня лучше! Просто убей! Сейчас! – она смотрит на него своими большими светло-голубыми глазами, а у него скручивает в тот момент все внутренности. От этих тонких рук, покрытых шрамами от сигаретных ожогов. От узкой полоски шрама на ее щеке.

Бэт… Бэт… Бэт… , только и бьется в голове, отражаясь невыносимой острой болью, несмотря на то, что уже прошел год с момента ее смерти. Он видит, что Гленн тоже смотрит на девочку со странным выражением в глазах, кусая губы. И Рик…

Они все видят в ней Бэт. Ту, которую встретили ее на ферме. Ту, которая сидела на ступенях тюремной лестницы. Ту, которую так тупо проебали на лесной дороге…

Их было трое. Трое на трое. Как было условлено. И бабы. Те почти доходят до Гроуди, когда Дэрил вдруг стреляет. Прямо в лоб Гроуди. Гленн и Рик убирают остальных…

Это охренительно глупо. Но это могло бы сработать… Дэрил знает тип людей, что состоят в банде Гроуди. Они как херовы пауки в банке – готовы сожрать друг друга при малейшей слабости, и только сильный вожак может удержать их от этого. Именно так и говорит Рику перед обменом, чувствуя странное ощущение долбанной неправильности всего происходящего.

Сработало бы. Если бы у Гроуди не остался наследник его долбанной банки с пауками… Сын, который теперь желает их головы.

Его собственную. Рика. Гленна.

– Откуда сын Гроуди узнал, что это именно вы?

– Не знаю. Наверное, есть крыса. Иначе как он сумел подбросить нам ходячих в подарок недавно сюда, за стены?

Бэт еще крепче прижимается к нему. А потом поднимает голову и долго смотрит в его глаза.

– Я рада, что вы их не отдали. Я рада. Хотя то, что… эти головы…

– Не думай об этом. Просто не думай.

Дэрил начинает ее целовать. Потому что хочет отвлечь ее и себя от мыслей о предстоящей вылазке. И это происходит. Потому что охренительно быстро, едва он только касается своим языком ее языка, у него из головы стирается все, кроме ее тела и жара ее поцелуя. Ее сладости. Ее нежности. Никогда еще в своей жизни он не чувствовал того, что ощущает, просто целуя ее. И это просто поцелуи, мать их… !

Когда он наконец отрывается от нее, губы Бэт совершенно распухшие от поцелуев, а сама она хватается за его плечи, словно с трудом держится на ногах. Да признаться, он и сам еле стоит. С удовольствием лег бы, ловит себя на мысли, и сам смущается ее смелости. Хорошо, что в этот раз не полез ей под футболку, иначе все закончилось бы на траве заднего дворика дома Ри. А это охренеть как неправильно! Потому что у нее все должно быть по-особенному. Потому что она особенная…

Перед тем, как расстаться, Бэт снимает с запястья один из своих браслетов и вяжет на его руку.

– Если тебя не смутят, конечно, бусины…

Смутят ли они его? Вряд ли, думает он, глядя на ее макушку, склоненную над его рукой. Ее браслет на его руке – это нечто особенное. Нечто особенное…

Он хочет ей столько сказать, когда она поднимает взгляд от его запястья и смотрит на него. Столько всего! Но слова почему-то улетают из головы, и тогда он просто обхватывает руками ее лицо и целует.

Целует…. Выпивая до самого дна. Словно она вода, а он только что вышел из долбанной пустыни…

Интересно, как расстаются Мэгги и Гленн, Сэм и Рик, приходит ему в голову на следующее утро. Так же им больно, словно они отрывают от себя что-то. Кусок себя, не иначе. Как руку или ногу. Он ненавидит прощаться. Она тоже. Но почему-то ему хочется, чтобы они прощались, как остальные у ворот в это утро. Охренительно хочется поцеловать ее снова.

Дэрил думает о ней все время пути до развязки дороги от Вудбриджа с Девяносто пятой автострадой, где они нашли тогда грузовик. Все подбирает и подбирает слова, которые может и должен сказать ей сейчас. Конечно, он может спросить Гленна, который сидит рядом с ним в кабине грузовика, но ему кажется это неправильным.

Слова должны быть только его. Только его.

Наверное, из-за того, что он занят этими долбанными словами, ощущение чего-то нехорошего возникает в нем только, когда Гленн на пару с Гомесом сбрасывает засов с дверей грузовика. Только тогда Дэрил понимает, что это за мимолетный звук, который он услышал в тишине заката. Это ходячий стукнулся о борт грузовика. Но прежде Дэрил успевает открыть рот, створки распахиваются, и из грузовика словно горошины сыпятся ходячие, набитые в тот под завязку. Они сразу подминают Гомеса и Гленна, а потом тянутся дальше к людям, стоящим возле грузовика. Люди бросаются прочь врассыпную, пытаясь уйти от цепких рук и гнилых зубов между автомобилей, и тогда в них стреляют живые, не давая уйти от заботливо приготовленного сюрприза…

========== Глава 20 ==========

В утро, когда отъезжает группа, Бэт просыпается на рассвете. Вернее, даже не просыпается, а просто открывает глаза. Потому что почти всю ночь она не спит, а лежит на крыше, глядя в темное небо и не видя звезд, которые сверкают над ней. Ей до безумия хочется поехать в Вудбридж. После ухода Дэрила в ее душу вползает снова это неприятное ощущение.

Что-то случится… что-то…

Что, если ей все-таки поехать? Там рядом будет Морган как гарантия того, что она определенно сохранит голову трезвой. И там будет Рик. Он не допустит, чтобы Дэрил чересчур рисковал собой.

Но Мэгги…? Разве сможет она оставить одну Мэгги? В пустом абсолютно доме. Наедине с маленьким ребенком и

мыслями, которые точно не дадут ей покоя. Нет, оставить Мэгги она не может…

Внизу хлопает дверь. Бэт распахивает глаза и приподнимается на локтях, а потом и вовсе садится. Это Тара и Гленн. Они уходят по улице в сторону ворот. Бэт вдруг хочется их окликнуть, даже на ноги вскакивает, чуть не потеряв равновесие. Но все же не делает того.

Попрощаться – означает признать, что человек уходит. А она пока не готова признавать…

Где-то в доме плачет Мэгги. Бэт слышит ее рыдания и спешит уйти с крыши, несмотря на то, что ей очень хочется остаться и слушать, как уезжает из городка группа. По крайней мере, она определенно услышит звук грузовика. Она знает, что его вызвался вести Дэрил. Потому что грузовик был самым опасным транспортным средством из всего каравана. Потому что это был Дэрил…

Мэгги выпадает на целый день из жизни из-за своего состояния. Бэт никогда еще не видела ее такой – опустошенной, слабой, совершенно безвольной. Это даже не похоже на то, когда Мэгги заранее похоронила их отца, ухаживающего за больными в карантинном блоке. Она ходит по дому, как сомнамбула, даже не замечает слез, которые текут по ее лицу тонкими струйками. И Бэт понимает, что ее решение было верным.

Кто бы сейчас ухаживал за Патти? Кто бы заваривал Мэгги чай из мяты и мелиссы, чтобы она успокоилась, хотя бы ненадолго?

Господи, Мэгги, что с тобой происходит? Ты словно потерялась совсем…

Когда Мэгги засыпает, Бэт берет Патти и идет прогуляться по Александрии. Она подумала, что неплохо было бы поговорить с Кэрол и навестить Тома, который после нападения на Александрию никак не мог остаться в одиночестве. Даже на время ночного сна. Ему постоянно было необходимо, чтобы кто-то был рядом, иначе он впадал в истерику.

Бедный мальчик! То, что происходит сейчас в мире, слишком тяжелая ноша для любой психики, а детской особенно. Они, как могут, пытаются снова вывести его из мрака пережитого страха. Карл даже отдает свой портативный ДВД-плеер, чтобы тот мог смотреть свои любимые фильмы про Железного Человека.

По пути к дому Кэрол Бэт замедляет шаг у церкви и заглядывает в распахнутые двери, и видит через проем огоньки свечей и блеск распятия, что стоит на алтаре. Этот свет и блеск так манит ее войти. Она колеблется, стоя у ступеней, прижимая к себе Патти. Вспоминая, как часто молила когда-то Его о помощи и о защите. И как часто Он оставался глух к ее молитвам…

– Но разве Он остался глух к той, что ты так часто обращала к нему прежде, раздается в голове голос отца. Разве не уберег всех, о ком ты молила? Разве Он не подарил Мэгги чудо из всех возможных – желанное дитя?

– Но Он забрал тебя. И маму. Шона. Патрисию и Отиса. Лори. Как Он мог забрать мать у ребенка?

– Бэт, верно? – к ней спускается по ступеням крыльца церкви темнокожий священник. Серебряное распятие качается на его груди при каждом шаге по лестнице, и Бэт не может не смотреть на крест, как завороженная. – Я ждал, что когда-нибудь ты зайдешь ко мне.

– Простите? – сразу почему-то сразу же холодеет Бэт при этих словах. Священник выглядит радушным, и он явно вхож в семью, раз был когда-то на общем ужине, как она помнит. Но почему-то этот взгляд на ее шрам на лбу сразу же заставляет ее напрячься.

– Я отец Габриэль. Ты меня не знаешь. Мой путь с группой начался, когда прервался твой. Мэгги рассказывала о тебе и об отце, как о людях сильной веры. Я думал, что ты придешь ко мне со временем. Не желаешь зайти?

– Нет, спасибо. Боюсь, что мне нечего найти внутри этих стен.

Ей не нравится этот взгляд на ее лоб. Ей не нравится это выражение в глазах, которому она не может подобрать определение. Странное, очень странное выражение. Так не должен смотреть священник на человека. С благоговением… именно с благоговением. Словно он вот-вот вскинет руки в молитвенном экстазе. И это настораживает ее…

– Это не просто стены, Бетани. Это дом Божий.

– Тогда считайте вина дома Божьего, что я не зайду сюда. Потому что именно в доме Божьем я потеряла веру…

Пока он пытается найти ответ на ее резкое заявление, Бэт быстро разворачивается и идет обратно к дому. Злая за то, что он невольно всколыхнул в ней волну воспоминаний, которые она предпочла бы забыть навсегда.

Забыть, что ее когда-то оставили… бросили умирать…

Она уже смирилась с этим за то время, что провела рядом со своей семьей. Но нет-нет – где-то в глубине души царапнет.

Почему они даже не попытались вытащить ее из этой машины? Я бы расшиблась в лепешку, но вытащила Мэгги… или Дэрила…

Они не знали, что ты жива. Они просто не знали, что ты жива…

Мэгги сидит с кружкой травяного чая в кухне и крутит ту в руках. Смотрит в одну точку, и этот взгляд вдруг злит Бэт.

– Ты уже похоронила его? Придумала, что случится?

– Как ты можешь так говорить? – губы Мэгги начинают трястись. – Как можешь?!

– Почему бы тебе просто не верить в то, что он вернется живым и невредимым?

– И это ты мне говоришь? Ты?! Ты ведь сама говорила, что этот мир не может быть безопасен. Ни для кого. Что всегда надо ждать опасности. Тебе ли говорить…?

– Я бы могла задать тебе тот же вопрос, – Бэт замечает, что Патти начинает беспокойно шевелиться на ее плече, и начинает поглаживать ее по спинке успокаивающе. – Ты знаешь, мы с тобой поменялись местами сегодня. Я верю. Я верю, что все будет хорошо. Я верю, что они вернутся живыми… Я просто верю.

– Ты ведь вернулась, – вдруг говорит Мэгги. Бэт обнимает ее одной рукой, прижимает к своему плечу ее голову ладонью.

– Да, я вернулась. И они вернутся…вот увидишь!

На следующее утро они слышат на крыльце шаги. Кто-то бежит по ступеням прямо к входной двери и распахивает ту, а потом кричит сразу с порога и зовет Мэгги. Бэт, кормящая Патти в спальне сестры, не сразу даже узнает голос Сэм. Настолько этот хриплый и обезумевший голос не похож на ее обычный, тихий и плавный, с легкой хрипотцой бывшей курильщицы. Потом она слышит возбужденные голоса из кухни, где Мэгги готовит завтрак. Слышит, как что-то падает и разбивается. А потом Мэгги кричит на одной ноте… И сердце Бэт замирает в своем беге, а мир вокруг тускнеет.

Сэм белая как полотно. Ее глаза на фоне неестественной бледности кажутся такими темными, что Бэт начинает происходящее казаться чертовым сном. А когда Сэм повторяет весть, которую принесла, Бэт готова сделать все, что угодно, чтобы это действительно было так.

– Гроуди сегодня ночью был у ворот Александрии. Он привез головы в мешке, – наученная горьким опытом пересказа этой новости Мэгги, которая сейчас кусает губы в попытке не разрыдаться, Сэм быстро добавляет. – Это головы животных. Не человека.

– Животных? – недоумевает Бэт.

– Оленя, собаки и лисы. Это какое-то безумие. Что ему надо?! Что надо этому человеку от нас? На стенах удвоили охрану. Совет скрыл эту находку от жителей, но слухи все равно поползли. Говорят теперь даже, что это были человеческие головы. Люди перепуганы. Они готовы штурмом взять арсенал, потому что считают, что Рик ослабил Зону.

– Ослабил Зону? – переспрашивает Мэгги. – У нас здесь осталось людей почти вдвое больше, чем он забрал с собой! Как они могут так говорить?!

– Они боятся, – говорит Сэм.

– Откуда ты знаешь про головы? – спрашивает Бэт. Сэм смотрит на нее удивленно сначала, а потом сестра объясняет:

– Ты не знаешь, Бэт. Отец Сэм, мистер Вайс, – глава Совета. Именно он стоял в основании безопасной зоны.

– Седой мужчина, у которого прострелено легкое…

– Нам многое довелось пережить здесь, – коротко говорит Сэм. – Как и всем, думаю. И все-таки… Папа считает эту поездку ошибкой. Потому что Гроуди явно намеревается напасть. А у нас часть мужчин за стенами. Это было ошибкой! Папа с трудом сейчас держит все под контролем. Никогда еще так Александрию не лихорадило, как сейчас. И Рика нет…

Эти странные головы не дают покоя Бэт весь день. Она снова предоставлена сама себе. Мэгги наконец-то справляется с эмоциями и возвращается к обычным делам: занимается домом и ребенком, но Бэт видит, что та делает все механически.

Бэт все думает и думает, пытаясь зацепиться за нить, чтобы распутать клубок этой загадки. Потому что тут определенно что-то не так. Но что? Господи, что же не так?

Только когда над Александрией снова зажигаются звезды, а на стенах заполыхали бочки, она вдруг понимает, что это может значить.

Три головы. Три символа. Одна голова – лес. Охотник. Вторая – дом. Охранник. Третья – символ хитрости и изворотливости, которые всегда были присущи Гленну. Три головы. Дэрил, Рик и Гленн. Но для чего Гроуди подкинул этот мешок? Почему именно следующей ночью после того, как выезжает группа в Вудбридж?

Сэм не может сдержать своего удивления, когда видит на пороге Бэт, да еще так поздно. Но отходит в сторону, пропуская в дом. В нем темно, как и в остальных домах Александрии. И в нем точно так же сейчас живет страх. Бэт просто кожей ощущает его. Видит его в глазах Сэм, в ее слишком резких движениях. Слышит в голосе.

– Было ли что-то еще в мешке? Странно, что ты спросила. Но действительно было. Там лежал бумажный пакет, в который складывают покупки в супермаркетах обычно.

– Таргет? – шепчет Бэт. Потому что горло вдруг сдавливает страхом, который проник в нее тут же при понимании того, что она оказалась права. И ей не нужен даже ответный кивок Сэм, чтобы знать это.

Мешок с головами подбросили не для того, чтобы запугать. Это было сделано, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Грузовик Таргета с самого начала был ловушкой. Сначала дали приманку, потом заботливо устроили капкан и стали ждать, пока он захлопнется. И в эту ловушку привела их именно она…

Впервые она теряется. Прошло уже двое суток. Если что-то и произошло, то этого уже не изменить. Не изменить… Или можно? Все-таки можно…? Бэт не понимает, что делать. Совсем не понимает. Страх захлестывает с головой. Мешает связано думать. Делает ее слабой…

А потом они слышат на улице какой-то шум, кто-то кричит от ворот. И обе срываются с места, понимая, что крики от ворот при отсутствии выстрелов могут означать только – возвращение группы.

Это должно быть именно оно. Именно оно. Оно!

Только это и стучит сейчас в голове. Она опережает Сэм, несется так к воротам, словно за ней гонится целая толпа ходячих. И резко останавливается, когда видит, что ворота закрываются, а на площадке перед ними только два автомобиля.

– Позовите доктора! Кто-нибудь позовите доктора! – кричит кто-то от машин. Бэт ни за что не протиснуться через скопление людей. Она слишком маленькая. Слишком! Она оглядывается и замечает недалеко пустую бочку, в которой уже погас огонь. Она еще горячая, поэтому Бэт валит ее одним ударом ноги, а потом с трудом забирается, чтобы увидеть поверх голов, кто именно вернулся в Александрию.

Всего шесть человек. Двое мужчин и четыре женщины. Из них на ногах держатся только трое, остальные ранены. Одна из девушек, которую положили на траву у ворот, едва ли доживет до утра, судя по ране в груди и ее хриплому дыханию.

– Это были люди Гроуди, – кричит мужчина, чтобы его услышали даже в задних рядах. Потому что люди все прибывают и прибывают: у многих ушли родственники в эту вылазку. – Они нас ждали. Нам повезло уйти, потому что мы были на карауле.

– А остальные? – кричит кто-то ему в ответ. И по его лицу Бэт все сразу понимает. Сердце сжимается так больно, что она даже не может вдохнуть.

– В грузовике были ходячие. Сотня ходячих, не меньше. Те, кто был там… их всех… ходячие. Остальных расстреляли люди Гроуди.

Над толпой проносится волна криков и плача. Она плавно идет по людским головам прямо к Бэт, стоящей на бочке у ограды, и захлестывает ее. Звуки становятся такими громкими, что больно бьет по барабанным перепонкам. Даже хочется заткнуть уши и кричать. Голова идет кругом. Сердце начинает вдруг колотиться так сильно, что удары отдаются болью в затылке. Она ощущает каждый из них. А потом она падает, как подкошенная, с бочки, и ее принимает в свои объятия темнота.

Рыдание. Такое громкое. На надрыве. С тяжелыми вдохами, когда не хватает воздуха в груди. Ей кажется, что это плачет она сама, потому что ей больно и тяжело дышать. Но потом различает голос…

Мэгс… Это плачет Мэгс…

Она снова пытается открыть глаза. Но не может. Потому что веки так тяжелы, что кажутся совершенно неподъемными.

– Бэт! Маленькая леди… давай же… давай… возвращайся к нам…

Она открывает глаза. Зрение не сразу становится ясным. Сначала все расплывается каким-то одним светлым пятном. Словно солнце бьет прямо в глаза. Потом постепенно появляются очертания. Проясняются детали. Даже самые мелкие. И она видит внимательные глаза Моргана, в которых читается тревога. Эта тревога уступает место нежности, когда он замечает, что она пришла в себя.

– Хорошая девочка… моя маленькая леди, – она чувствует, как он гладит ее по волосам своей широкой ладонью.

– Морган! – Бэт резко садится в кровати и обнимает его. Это действительно он. Живой…

– Мишонн была ранена в бедро почти сразу же, как началась перестрелка. На наше счастье, мы были далеко от грузовика. Именно там было тяжелее всего. Она истекала кровью, потеряла сознание. Там было опасно для нее, и я решил вынести ее из-под огня. Когда вернулся, уже все было кончено. Одни ходячие. Потом я нашел машину на ходу и привез ее сюда.

– Вы одни? – она сжимает так его руку, что у него остаются на какое-то время следы от ее коротких ногтей. Светлые полукружья на фоне его темной кожи.

– Мы одни. Я не смог найти ни Рика, ни остальных. Видел… видел нескольких из группы. Ходячими.

– Ты их бросил? – Бэт не может сдержать обвинения, которое вырывается из нее криком.

– У меня не было выбора, маленькая леди. Мишонн истекала кровью. Я еле довез ее до Александрии, – пытается убедить ее Морган. И она понимает справедливость его слов.

– Я должна была идти с вами, – говорит она тихо после минутного раздумья. – Каждый спасал того, кто ему дорог, правда? Ты спас Мишонн. Я могла бы спасти его… Если бы была там.

– Ты не смогла бы ничего сделать. Там было слишком много ходячих. Они были ближе всего к грузовику – Диксон, Ри… Ты бы погибла вместе с ними. Они были ближе всего к самому центру.

– Ты сказал Мэгги?

– Да… На все воля Его.

– Нет… нет… нет…

Бэт не может понять, она ли повторяет, как заведенная, это единственное слово, или оно вырывается с рыданиями у сестры, плач которой она слышит из соседней комнаты. А потом поднимается с места, находит высокие ботинки под кроватью и начинает их зашнуровывать. Проверяет стрелы и арбалет, застегивает ножны на поясе.

– Куда ты? Куда ты? Одумайся! – хватает ее за руку Морган. Она вырывает запястье из его пальцев, протискивается мимо него и пытается выбежать из комнаты. Морган успевает перехватить ее в дверях и отталкивает от проема. – Не надо… не надо, Бэт! Опомнись! Ты ничего уже не сможешь сделать… Там только одни ходячие сейчас. Я возвращался. Проверял.

Это неправда. Это неправда, что он погиб. Если бы он погиб, то она бы сразу же почувствовала, разве нет? Она не чувствует. И это означает, что он жив. Он должен быть живой.

Прежде, чем Морган успевает даже подумать, она вдруг бросается к окну и быстро поднимает вверх створку. Но прежде, чем она успевает перекинуть ногу на крышу, он хватает ее за плечи и тянет назад. Они падают на колени на пол. Она бьется в его руках и кричит.

Потому что ненавидит Моргана в этот момент… Почему Морган не пускает ее? Она сможет. Она сильная. Она пойдет в Вудбридж. И найдет его. Потому что он жив. Он должен быть жив…

Потому что иначе ее сердце не билось бы. Оно просто не билось бы, если бы остановилось его.

– Поплачь… поплачь пока… вот так, – приговаривает ей Морган, одной рукой прижимая ее к себе, а другой забирая из ее ослабевших пальцев арбалет и откладывая его подальше. Я больше не плачу, хочется сказать ей в ответ, но губы даже не шевелятся. А кожа щек почему-то такая мокрая… как и рубашка Моргана на плече, в которое она утыкается лицом.

– Ты должна быть сильной, маленькая леди. Ты должна быть сильной ради своей сестры. Ради малышки… ты должна сейчас быть сильной…какой ты всегда была.

Бэт приходит в себя, когда за открытым окном уже шелестит по траве холодный летний дождь, затянувший некогда солнечное небо тяжелыми серыми тучами. Солнца больше нет. Нет тепла и привычного яркого света. В доме стоит странная тишина, словно никого в нем было. Но она знала точно, что это не так. А потом слышит в этой тишине тонкое попискивание. Патти.

У всех нас есть обязанности, вспоминает Бэт некогда сказанные в прошлом слова. Отстраняется от Моргана, кивая ему, мол, я в порядке, и уходит, чтобы взять на руки племянницу, проснувшуюся от дневного сна. Мэгги лежит в постели, уставившись в потолок. Только на миг отводит взгляд и смотрит на Бэт.

Следующие часы сливаются для нее в одно бесконечное время. Она готовит смесь малышке и кормит ее. Потом укладывает к игрушкам в импровизированный манеж, который Гленн сделал своими руками из деревянных реек и простой сетки. Моет посуду, краем глаза наблюдая за малышкой. Готовит Мэгги травяной чай. Потом принимается за ужин. Просто потому, что равнодушно отмечает в голове, что они ничего не ели с Мэгги уже почти двое суток.

Заходит Кэрол. Просто заглядывает их проведать сейчас. Они обнимаются. Кэрол плачет. Навзрыд. Цепляясь в футболку Бэт. Глаза же Бэт абсолютно сухие.

Потом Кэрол уходит к Розите. И Бэт снова остается наедине сама с собой. И с Патти. И с Мэгги, которая лежит в спальне. Снова возвращается Морган. Рассказывает, что Мишонн сделали переливание крови, потому что у нее была большая кровопотеря. Что она сейчас лежит дома под капельницей, и что он не сможет остаться надолго, потому что надо следить за подачей лекарства. Бэт слушает его равнодушно, набирая воду в раковину.

Совсем скоро отключат воду, подсказывает откуда-то далеко из задворок разума мысль. Надо вымыть бутылочки Патти и чашки.

Чашки… чашки… чертовы чашки…

Как в той нормальной жизни. Моешь посуду. После чая. Чертовы чашки. Словно ничего и не случилось. Выглянешь в окно, а ты снова на ферме. И все живы… и все живы…

Я хочу обернуться и увидеть его. Как тогда, когда мыла чертовы банки. Когда мыла банки. Когда все еще только начиналось. Потому что нормальная жизнь – это когда он рядом. Стоит за моей спиной и просто смотрит. Вот, что такое нормальная жизнь сейчас… Это когда он рядом…

Чертов грузовик… чертов грузовик. Какая же я дура! Какая я дура!

Бэт вздрагивает, когда с шумом распахивается входная дверь и бьет ручкой о стену холла. От этого резкого удара кричит перепугавшаяся Патти.

Первой вбегает в дом Тара. Ее одежда темная от крови, зато с кожи и волос дождь успел смыть кровавые следы, пока она бежала до дома под ливнем. Она зовет Мэгги, и та буквально в одну секунду спускается по лестнице. Замирает только на один короткий миг. Потому что Рик втаскивает Гленна. Его кожа такая белая в сравнении с темными волосами, что у Бэт замирает сердце в груди. На этот раз именно она застывает потрясенно. Даже не может шевельнуться. Они меняются местами с Мэгги, которая сразу же берет все в свои руки.

– Несите его в гостиную! Тара, нам нужен кто-нибудь из докторов! Бэт! Бэт! Ты мне нужна! Ты мне нужна, Бэт!

Гленн ранен в живот. И Бэт не может не понимать, что это означает. Особенно в этом мире. Без медицинской помощи в том виде, в котором она необходима сейчас.

Но заставляет себя шагнуть в гостиную, чтобы помочь Мэгги. Сначала пытается успокоить ребенка, которого приходится передать Мэгги, иначе Патти все никак не желает умолкать в руках тети. Потом ставит кипятить воду и рвет на полосы простыни. Все так же механически. Потому что Рик только молча покачал головой, отводя глаза в сторону от ее взгляда, полного надежды.

Разбивая ее сердце. Разрушая ее жизнь. Почему-то не останавливая биение ее сердца. Которое упрямо не желало понимать, что теперь биться не для кого…

Долгие часы ночного ожидания. Когда стрелка замирает между двумя делениями «жизнь» или «смерть». Джи и незнакомая Бэт женщина, которая ей ассистирует, пытаются найти пулю. Мэгги сидит, прижимая к себе спящую дочь, и следит за Гленном, который так и не пришел в себя за все это время. Так пристально, что кажется – отведет она взгляд, и все станет хуже. Тара держит над импровизированным операционным столом большой фонарь. Он тяжелый. Поэтому чаще всего его забирает Рик. Чтобы дать рукам Тары отдых. Бэт же только и делает, что подает марлевые тампоны, которых уже накрутила целую тьму. Потому что у всех нас есть обязанности…

Разрезать широкую полосу на прямоугольник. Потом завернуть края внутрь, сначала нижние и верхние, потом боковые, чтобы получился аккуратный квадрат. Как какая-то головоломка. Снова и снова.

Как в чертовом Грейди… Как в чертовом Грейди… Бесконечные стопки марлевых тампонов, которые будут необходимы при операциях. Как в чертовом Грейди…

– Человек, с которым я была… он тоже здесь? – и со всего размаху с небес на землю, когда звучит в ответ: «Ты была одна…». Падать с небес на твердь земли – невероятная боль…

Ты была одна… Ты одна… Теперь ты одна… и теперь только темнота кругом…

Гленн еле дышит, когда усталая Джи стягивает перепачканные кровью перчатки с ладоней. Сплющенный кусок металла, в который превратилась пуля, уже лежит в кювете рядом с окровавленными инструментами.

– Вовремя. Теперь только ждать. И молиться, – говорит она, проверяя пульс в последний раз. Бэт видит, что она еле держится. Теперь, когда операция завершена, у нее начинают трястись руки мелкой дрожью, и подозрительно блестят глаза в свете фонаря и множества свечей в комнате.

– Простите меня, – говорит быстро Джи и выходит в кухню. Там она моет руки в раковине, где по-прежнему плавают забытые Бэт чашки. А потом вдруг замирает на месте и начинает плакать. Бэт видит через дверной проем, как трясутся ее плечи, и даже завидует ей. Потому что сама почему-то не может сейчас проронить и слезы. Чтобы выплеснуть эту боль, что скрутилась змеей вокруг сердца и только сжимает крепко кольца.

Теперь ты одна… одна в темноте…

Почему ты все еще бьешься, мое глупое сердце?

Рик стоит на крыльце. Сэм обнимает его сзади, не обращая внимания на то, что он весь в крови и грязен. Что-то шепчет ему прямо в шею, мягко улыбаясь одними уголками губ. А он гладит и гладит ее пальцы, которые она переплела у него на животе. А потом оборачивается и замечает Бэт, стоящую в дверях.

– Прости меня, – говорит она Рику. – Прости меня… если бы я знала… если бы только поняла, что судьба никогда не дарит таких подарков. Что уже нет в этом мире места подобному чуду.

– Перестань, – отвечает он ей. Повинуясь его просящему взгляду, Сэм уходит в дом. Рик же тянет к себе за руку Бэт и крепко обнимает. – Это не твоя вина. Все, что случилось – не твоя вина.

– Кого мы потеряли? – спрашивает Бэт глухо, притворяясь, что не поняла его взгляда, которым он ответил несколько часов назад на ее вопрошающий взгляд. Сначала он не отвечает. Они оба слушают шелест дождя, который тоже оплакивает с ними тех, кто больше не вернется.

– Абрахам. Он помог нам уйти с раненым Гленном. Я видел, как его застрелили. И я не видел Сашу. Ни разу, как все это началось, – он молчит, потом продолжает. – И Дэрил… он вытащил Гленна, но не сумел выбраться сам. Там была просто свалка из ходячих… сущий ад…

– Но ты не видел, что он погиб? – шепчет она, стараясь ухватиться хотя бы за что-то. Выходит из кольца его рук. Опускает взгляд в пол, когда усаживается на ступени, прислонясь спиной к столбику.

– Бэт, там была целая свалка. Ты сама понимаешь…

– Но ты не видел, – его вдруг пронзает пристальный взгляд голубых глаз.

– Я не видел, как он погиб. Я видел, как он просто исчез в толпе ходячих. Тебе станет легче, если я скажу так? – она все еще смотрит на него пристально. Внимательно. Словно ждет, что он скажет, что он ошибся.