Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"
Автор книги: La escritora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)
Не в этой жизни.
Но пройти дома Мишонн и Кэрол ей приходится, следуя выбранному пути по Александрии. И она не может не поглядеть в окна, приложив ладонь к стеклу в знак прощания, когда отступает от этих аккуратных домиков. От частичек ее большой семьи.
Кэрол сидит на диване и расчесывает мокрые волосы Тома, одетого в пижаму с Железным человеком. Он прижимает к груди игрушечную фигурку и что-то рассказывает ей, а та кивает головой, улыбаясь уголками губ. Ее глаза блестят от радости. Она счастлива.
Она жива здесь, в Александрии. Впервые, что помнит ее Бэт с момента потери Софи, Кэрол сияет. Именно сияет, потому что ее глаза светятся. И она не может позволить, чтобы из-за нее Кэрол потеряла все это. Снова…
А вот в доме Мишонн не все так гладко. Бэт видит через стекло, как ходит по гостиной Мишонн, споря с Морганом яростно. Интересно, разгадала ли она, что Морган мог уйти из Александрии с ней? Или он все-таки сказал ей? Морган только стоит напротив, сложив руки ладонями вместе, и смотрит внимательно на то, как Мишонн горячится. Пристально. Спокойно. Без тени эмоции на лице.
Ей знакомо это выражение лица. Когда-то оно только распаляло ее гнев. Теперь это предстоит узнать на себе Мишонн…
– Прости меня… Надеюсь, ты простишь, – шепчет беззвучно Бэт, отступая от окна. Возвращаясь в темноту ночи.
Она никогда не обманывала его. Не лгала ему. И эта ложь упала куда-то в душе камнем, тянущим сейчас ее вниз, к земле. Как и ложь сестре. Как и боль, которая их ждет вскоре. Всех их. И Дэрила.
Дэрил… Дэрил… Дэрил…
В такт шагам. В биении сердца. В шуме крови, бегущей в ней. В ней.
Бэт почти сразу же находит нужный ей дом. Он действительно из темного кирпича с белеющими в темноте ставнями и обрамлением входной двери. Кованные перила на крыльце с красивыми узорами. Она проводит пальцами по холодной ковке, а потом поднимается по ступеням и поворачивает ручку. Дверь не заперта. В Александрии ни к чему запирать двери…
Он идеальный. Он просто идеальный. Несмотря на следы того, что когда-то здесь возможно случилось. Эти стены, которых она несмело касается пальцами. Эта кухня, блестящая чистотой даже в полумраке ночи. Эта гостиная с электронным пианино на высоких ножках у большого окна.
Бэт касается клавиш и закрывает глаза, когда слышит мелодичный звук. Потом поддается желанию и занимает место у пианино. Касается клавиш. Сначала несмело. Потом увереннее. И тут же вспоминает, как когда-то играла в домике похоронщика. Ту песенку, которую сейчас так отчетливо вспоминает до самого последнего слова и ноты. Хотя тогда, в ту ночь, сбивалась постоянно, потому что забывала мелодию, и приходилось с трудом подбирать на слух тональность.
– Ты не хочешь быть моим парнем, а я не хочу быть твоей девушкой. Что ж, это только к лучшему. Мы до конца выпьем свое горе, до самого дна…
И ей почему-то кажется, что если она сейчас обернется, то увидит лежащего на диване за ее спиной Дэрила. Потому что так и должно было быть в этом доме. В той другой жизни. Жизни, которой она себя сама лишила.
– … и я исчезну…, – допеть строку в финальном куплете невыносимо больно. Голос падает до хрипа из-за того, что перехватывает в горле, и она отнимает руки от клавиш пианино.
Медленно идет на второй этаж. Когда она стоит в спальне у кровати с кованными спинками и оглядывается, представляя себе, как было бы прекрасно здесь просыпаться по утрам, то чувствует снова знакомые спазмы боли в животе и спешит зайти в ванную комнату.
Ребенка не будет.
Это наполняет ее смесью самых противоречивых эмоций. От облегчения до невыразимого горя. Потому что именно сейчас обрвается последняя ниточка, которая могла привязать ее к Александрии. Был бы ребенок, все было бы возможно, разве нет? Не выгнали бы они беременную за ворота. И точно не заставляли бы пить лекарства. Рик смог бы их убедить тогда оставить ее под арестом в этом доме. Она бы пошла и на это. Сидеть взаперти. В этих самых стенах. Лишь бы быть здесь. В этом доме. С Дэрилом…
Но ребенка не будет… никогда уже не будет…
И она уходит из этого идеального дома, где точно знает, что была бы счастлива с ним, плотно затворив дверь. Отрезая от себя память о так и не состоявшемся будущем.
На новую стену залезть тяжелее, чем на остальные, что окружают Александрию. Она еще одинарная, толком не укрепленная, в отличие от других, по которым можно даже ходить, совершая обходы. Бэт сначала перекидывает рюкзак, но арбалет в этот раз оставляет за спиной. Потому что на другой стороне стены ее уже могут ждать привычные детали этого мира – ходячие мертвецы. Она расстегивает ножны и проверяет кольт, который прячет в кобуре на бедрах.
А потом прыгает со стены и случайно цепляется краем парки. Повисает на некоторое время на стене, не зная то ли плакать из-за неудачного прыжка, то ли смеяться абсурдности положения.
Не хватало повиснуть тут как пища для пира ходячих с окрестных улочек, чье хрипение она уже слышит в отдалении. Или вообще провисеть до первого обхода стены в этом месте… Замечательно, если ее снимет охрана сейчас и вернет в дом Ри…
Бэт дергается, разрывая плотную ткань парки, и та поддается спустя некоторое время. Край куртки отрывается, и Бэт с размаху падает на землю, больно ударяясь спиной об арбалет, на который неудачно падает.
Черт! Черт! Черт!
Но лежать времени нет. Ходячие услышали звук ее падения. Шаркающие шаги слева и хрипение все ближе и ближе. Бэт с трудом поднимается, надеясь, что не повредила себе ничего при падении. Натягивает лямки рюкзака на плечи, заряжает арбалет, отмечая с радостью, что не утратила силу в руках. И бежит прочь от стены, стараясь держаться, как можно дальше от ходячих, медленно бродящих по улицам бывшего города.
Она не знает, что ее провожают глаза, внимательно всматривающиеся в темноту. Потом медленно летит со стены окурок, погаснув к концу своего пути в траву.
Этот кто-то уходит со стены только, когда она скрывается из вида между домов. По пути снимая обрывок ткани, который трепыхается на ветру, словно маленький флажок. Убирая любой след, который раньше времени открыл бы бегство патрулю, ходящему вдоль укреплений зоны.
Откуда-то с юга медленно приближается гроза к Александрии…
***
Охренеть… он и раньше попадал в переделки. И даже был ранен несколько раз. Но такой охренительной слабости еще никогда не было. Даже руки не поднести к глазам, чтобы прикрыть от яркого света, ударившего, когда он размыкает веки, выскальзывая из объятий сна, словно из болота.
Дэрил приподнимается на локтях и тут же чувствует сильную боль в плече. Она идет волной от локтя и остается бешено пульсировать в ране, скрытой повязкой. Напоминая о том, что произошло когда-то. И в этот раз боль отдается где-то в сердце. Будто острой иглой кольнули.
Охренеть! Как же он снова облажался! На хера вообще полез под руку этот ниггер? И какого хера нужно было толкать его? Чистой воды инстинкт оттолкнуть в ответ, прибавленный к той злости, что горела в груди из-за того, что она звала именно этого долбанного ниггера. И все… конец… долбанный конец!
За окном вдруг прокатывается такой оглушающий раскат грома, что Дэрил невольно втягивает голову в плечи. Ни хера себе погодка! Ветер с силой бьет в стекла, словно пытаясь ворваться внутрь. И Дэрил невольно вспоминает точно такую же бурю, которую довелось пережить когда-то. Он садится медленно на кровати, спуская ноги на пол, ищет глазами рубашку, чтобы накинуть на голый торс. Еле успевает просунуть руку в один рукав, как раздается стук в дверь, и входит Кэрол.
– Ты уже проснулся… я думала, что ты превращаешься в Спящего Красавца, – шутит неловко она. Помогает ему найти второй рукав и аккуратно надеть рубашку, чтобы не задеть рану на плече. – Не надо смущаться, я же видела тебя таким…
– В Спящего – вполне может быть. В Красавца – едва ли, – он смотрит, как дрожат мелко ее пальцы. И видит красные круги под глазами. – Что стряслось?
Мысль о том, что что-то может произойти с Бэт, даже не приходит в его голову. Потому что по всем правилам, именно с ним должны поговорить прежде, чем принять решение. А ему точно есть, что сказать Совету по поводу случившегося.
Это его долбанная вина. Он сам виноват в том, что произошло, и при необходимости это подтвердит вся семья. А Джи… в конце концов, она просто врач здесь. А Рик все-таки зять главы Совета…
Дэрил слишком резко поднимается на ноги и чувствует слабое головокружение. И начинает злится, потому что ни хера не понимает, что с ним.
Откуда такая слабость? Откуда долбанная усталость, словно он несколько дней ходил за стенами без херова сна? Что с ним?
– Мы все собрались внизу. Я пришла попробовать разбудить тебя…
– Попробовать? – щурится он.
– Ты спал почти трое суток, – ошарашивает его Кэрол в ответ. – Мы все были очень обеспокоены этим. Особенно сейчас… когда…
– Когда что?
– Дэрил… это Бэт, – произносит Кэрол, и он замечает, как она кривит губы, стараясь не заплакать. И он понимает, что пока он был долбанным Спящим Красавцем, как его назвала Кэрол, стряслось что-то из ряда вон. И именно с Бэт.
– Они ведь еще не приняли свое долбанное решение?
– Им не пришлось этого делать.
– Что это значит? Кэрол, ты можешь наконец сказать или нет?
– Она пропала… ушла…
Она мертва? – Она просто пропала…
Словно херов отголосок из прошлого. Просто пропала…
Дэрил спешит сойти вниз в гостиную, где, как сказала Кэрол, их уже ждут остальные. Вся семья. Как всегда, когда случается что-то из ряда вон. И даже Морган здесь. Ходит из угла в угол гостиной, ковыляя на больной ноге. Дэрил впервые обращает внимание на его хромоту и вспоминает, что тот был ранен в колено, когда их с Бэт нашли Охотники. От этого воспоминания больно скручивает внутри.
– Что с тобой, Дэрил? – обеспокоенно спрашивает Саманта, когда видит, как он с трудом спускается по лестнице. Она зовет Рика, и тот спешит подставить плечо. Потому что Кэрол уже устала придерживать Дэрила, а он сам почему-то с трудом держится на ногах. Херова слабость!
– Что-то мне совсем хреново, – честно признается он, когда ему помогают опуститься на диван. – Но я точно знаю, что хреновее от того, что все тут знают, что произошло, а я нет. Где Бэт? Что случилось? И какого хера здесь делает он?
Только сейчас, откинувшись на спинку дивана, Дэрил замечает Алекса Рейвена, стоящего в противоположном от него углу комнаты в полумраке. Особняком от остальных.
– Он единственный, кто может нам помочь сейчас, – говорит Рик. – Дэрил, Бэт ушла. Подозреваю, что ушла прошлой ночью. Никто даже подумать не мог, что такое случится…
– На хера вы оставили ее одну? Спорим, сиганула через окно, как обычно. Почему она была не в больнице? Джи говорила, что за ней сейчас нужен особый уход.
– Особый уход? – взвивается Мэгги. – Ее просто пичкали лекарствами. Успокоительным. От которого она еле ходила…
Дэрил прищуривает глаза, а потом задирает себе рукав рубашки. Следы уколов. Ровные и четкие. Прямо на его руке.
– Сука…, – цедит сквозь зубы.
– Что? – спрашивает Рик тут же. Рейвен же довольно щерится в едкой ухмылке, которая не нравится Дэрилу. Охренительно не нравится…
– В общем, ситуация такова, что у нас совершенно безвыходное положение. Совет принял решение этим утром. Принимая во внимание смерть Тромтона от руки Бэт, он проголосовал, что она должна уйти из Александрии, – рассказывает Рик Дэрилу.
– Мне это сейчас не нужно, Рик! – обрывает его Дэрил. – Мне нужно знать, куда пошла Бэт. Вот и все. А еще хотелось бы знать, какого черта она свалила. Больше ничего. Итак?
– Он ушла потому, что знала, что вы не останетесь в Александрии без нее. Знала о том, что планируется ваш уход из Зоны, если будет принято решение о том, что она должна покинуть стены, – говорит Морган. – Она бы никогда не простила себе такой жертвы от вас… подвергать опасности ребенка из-за себя…
Охренеть! И ведь это правда, судя по выражению лица Мэгги. Что за херня – стоит ему только вывалиться из жизни семьи на пару дней, как у них что-то происходит!
– Ты собиралась валить из Александрии?
– Ты думаешь, я бы осталась здесь? – отвечает резко вопросом Мэгги. – А ты бы сам остался здесь? Я готова поспорить на что угодно, что ты бы первым шагнул за ворота, едва она только оказалась там! Ты сам говорил нам про Скотленд. Что там, вроде бы, нормальные люди. Да, этот мужик забрал весь твой огнестрел. Но он подарил Бэт свой именной кольт. Мы могли бы попробовать. Мы провели в дорогах столько времени… мы научились выживать. У нас были с собой запасы. Машина. Мы могли бы пока найти просто безопасное место, чтобы понять, как дойти до зоны. Мы гораздо сильнее рисковали раньше…
– Ты забываешь про Гроуди, Мэгс! – встревает Рик, тоже повышая голос. Как лишний херов знак, что все из рук вон плохо. То, что Рик уже ни хера не скрывает своей злости.
– Это сущее безумие пускаться за стены сейчас. И рисковать жизнью собственного ребенка. Мы бы нашли другое решение.
– Какое, Рик? Назови мне его! – кипятится Мэгги.
Дэрил переводит взгляд на Рика, тут же заткнувшегося при этом, и понимает по выражению его лица, что тот охренительно недоволен всем, что говорит Мэгги. И что он не знает ответа на вопрос Мэгги. А еще Дэрил понимает, что ему самому просто по хер сейчас на недовольство Рика и решения семьи.
Какого хера сейчас делить неубитого медведя, когда вообще непонятно, что будет дальше? А чтобы понять, куда ему двигать дальше, ему просто надо узнать, куда свалила Бэт. Особенно сейчас, когда за окном просто беснуется херова непогода, проливаясь потоками воды на землю. Где ты сейчас? Где ты укрылась от непогоды? Я же помню. Ты охренительно боялась грозы. И теперь в грозу… одна…
– Заткнитесь все! – срывается он. Потому что ему не нужны сейчас их долбанные разборки, которые приходилось слышать не раз прежде. Его сейчас интересует только одно. – Рик, куда ушла Бэт? Ты сказал, что Рейвен может помочь. Как?
– Я видел ее. Когда был за стенами. Я знаю, куда она направилась, – откликается Алекс нехотя из своего угла. Дэрил видит по его глазам, что ему охренительно забавно наблюдать сейчас, как ссорятся и спорят перед ним. И эта насмешка, которую они читает на его лице – в изогнутых уголках губ и в выражении глаз – ему не нравится.
– Почему ты не остановил ее? Почему позволил ей уйти? Тебя ни хера не удивило, что она за стенами одна? – злится Дэрил. И эта злость неожиданно приходит ему на помощь в борьбе со слабостью, которая не отпускает. По крайней мере, голова уже не такая шальная, будто он не просыхал целую неделю.
– Ну, вдруг это было ее решение свалить из Зоны. Зачем ее останавливать в этом?
– Хотя бы потому, что она шла куда-то в одиночку, Рейвен. Сейчас это херово самоубийство!
– Кто знает, зачем она вышла…, – тянет издевательски Алекс в ответ, и у него даже кулаки чешутся вплепить снова по этой ехидной усмешке. Они оба понимают, что он знает – Дэрил у него в руках сейчас. И Рейвен от души наслаждается своим положением. Правда, Рик быстро прерывает их обмен взглядами. Раскладывая карту на журнальном столике и ставя на нее свечи. Потому что за окном потемнело из-за непогоды, а электричество отключилось спустя несколько порывов стихийного ветра.
– Алекс видел ее на Олд-Кин-Милл-роуд в Вест Спрингфилде, – Рик показывает пальцем на полосу дороги на карте. – Это было во второй половине прошлого дня.
– Она на своих двоих? – спрашивает Дэрил, прикидывая расстояние. Одиннадцать миль.
– Пешком, – кивает Алекс.
– А ты? Ты был на своих двоих в Вест Спрингфилде? – прищуривает глаза Дэрил.
– Угадай, – бросает ему в ответ Рейвен.
– И как она не услышала звук мотоцикла?
– Услышала. И даже убежала. Но там рядом поле гольф-клуба. Ее отлично было видно на нем. Она бежала так, словно за ней гнались все черти ада. Видимо, ей очень понравился звук мотоцикла. Или она так жаждала увидеть того, кто мог быть на мотоцикле…
Сука! Выдыхай, Диксон, просто выдыхай… Сученыш! Херов сученыш!
– Странный выбор дороги, – комментирует Розита, склоняясь через его плечо к карте. – Куда она направляется?
Она ведет пальцем по извилистой полосе и упирается в 286-ю дорогу. Что в свою очередь пересекается с Олд-Кин-Милл-Роуд прямо у озера Берк. Дэрила словно ошпаривает кипятком, когда он видит обозначение озера и леса на карте.
– Если бы я выбирала, где бы хотела жить сейчас, то выбрала бы какое-нибудь уединенное место. В лесу. Где нет ни одной человеческой души. И желательно, чтобы там была вода. Какой-нибудь водоем. Чтобы не пришлось ломать голову, где брать воду. Небольшая охотничья кабина. Мне многого не надо… Теперь уже не надо, – тонкий пальчик ведет по линии его обнаженного плеча вниз по руке, повторяя линию мускулов. – Это было бы так чудесно… никого вокруг. Только природа. Только лес… такое же озеро…
– Как Холден, – вдруг говорит он, и она приподнимается над ним, опираясь ладонью под подбородок. Смотрит на него со странным блеском в глазах.
– Да, как Холден, – улыбается ему. Широко. Сияя ослепительно этой улыбкой. – А ты?
– А мне все равно… все равно, – говорит он. Только про себя добавляет, что ему абсолютно все равно, где жить. Лишь бы она была рядом. – Но такое место… как ты сказала… Это было бы неплохо…
– Неплохо, – фыркает она в ответ и снова опускается рядом с ним на спальники. Переплетает пальчики с его пальцами. Такими огромными в сравнении с ее. Он вообще чувствует себя таким большим и неуклюжим рядом с ней.
– Это было бы чудесно! А так как ты похож на Холдена, то тебе бы точно понравилось… Я знаю… тебе бы понравилось там…
– Она идет на озеро Берк, – произносит Дэрил.
Но это охренительно глупо! Потому что там сейчас толпа ходячих в лесу. Или… охренительно умно… Потому что там долбанный супермаркет для того, кто хочет выжить: машины на ходу, запасы бензина, всякая херня для кемпинга и еда. И они своими руками сложили все это барахло, создав из домика херов склад.
Но это просто херово самоубийство… потому что там целая толпа ходячих…
– Отвези меня туда, Рик. К озеру Берк. Сейчас.
– Что? Ты сошел с ума? – поднимает на него потрясенный взгляд Рик. И снова до боли знакомый наклон головы. Сначала в одну сторону, потом в другую. – Сейчас за окном просто буря, Дэрил. Темень. Мы не проедем даже пяти миль… Ты же знаешь, как опасно выезжать по темноте. Если она идет к Берк, то она еще не дошла до него. До него от Александрии по этому пути двадцать миль. И она умная девочка – сейчас где-нибудь тоже пережидает грозу. Мы ждем до рассвета, Дэрил. Не дольше. Как только светает – тут же выезжаем за ней, хорошо? Ты и сам понимаешь, что ночью выезжать бессмысленно. С ней ничего не случится за эти несколько часов. Она чертовски умная девочка, чтобы с ней что-то случилось…
– Я поеду с вами, – вмешивается Морган. – Я тоже хочу поехать с вами.
Рик смотрит на Дэрила вопросительно. Тот только пожимает плечами в ответ. Ему все равно сейчас, кто соберется ехать. Лишь бы поскорее выехать. Лишь бы поскорее найти ее. А теперь после всего, что случилось, он будет рад даже взять ниггера, если тот только сумеет уговорить ее вернуться…
Потом наконец-то Рейвен сваливает, и в гостиной Граймсов остается только семья. Все, кроме Розиты и Тары, смотрят друга на друга с недовольством и подозрением во взгляде. Так смотрит Морган, который хмуро оглядывает каждого, кроме Мишонн. Вопрос о том, что они будут делать дальше, когда найдут Бэт, висит в воздухе тучей, темнее той, что сейчас заволокла небо над Александрией. Потому что ясно, что вряд ли Совет переменит решение.
А потом Дэрил понимает, что ему совершенно не нужно сидеть здесь и в который раз слышать, как пререкаются Мэгги и Рик касательно прошедшего этим утром Совета. Прямо под пристальным взглядом Моргана, которым буравит его тот и который уже начинает охренительно раздражать.
– Ладно… я пойду к себе… надо отдохнуть, – говорит Дэрил, с трудом подавляя желание все-таки сорваться в темноту тотчас же и искать Бэт. Но он понимает всю разумность доводов Рика и уступает им.
– Ты уверен, что все нормально, Дэрил? – встревожено спрашивает Кэрол, когда он поднимается с места. – Выглядишь не особо.
– Все нормально…
Зачем она это сделала? Рыжая. Зачем она обколола его чем-то, чтобы он спал все эти дни? Херов тупица, он ведь верил ей, когда она приходила каждое утро перевязать ему рану и сделать укол!
– Неужели Дэрил Диксон боится уколов? – шутила она всякий раз, когда он отводил глаза в сторону от иглы. Говорила, что это от какой-то херни, что можно подцепить при ране такого характера. И он, херов тупица, верил… охренеть! Вот ведь сука… И все удивлялся, почему он такой вялый и слабый после этих уколов? Почему после завтрака так и тянет снова лечь обратно в постель и тупо лежать, глядя в потолок? Ни о чем не думать…
Даже было что-то охренительное в том, что из башки стирались все мысли о том, что произошло. Вместе с болью, которая приходила с ними… и охренительным чувством вины, что он в очередной раз облажался…
– Дэрил, – у лестницы его нагоняет Мэгги. Удерживает за руку. – Что с тобой? Выглядишь…
– Я знаю! – отрезает он. – Что ты хотела? Хочу отдохнуть… если смогу. Завтра выезжать.
– Я так и не спросила тебя. Что ты думаешь о том, чтобы уехать отсюда? Потому что когда вы привезете ее сюда…
– Мэгги, я не хочу, пока ни о чем думать, кроме того, что мне охренительно нужно найти твою сестру. Она что-нибудь говорила тебе прежде, чем свалить?
– Я не помню…, – Мэгги хмурит лоб, и ему становится больно, когда он видит знакомые полоски на переносице. Так похожие на те, что появляются на лбу Бэт. – Мы говорили о прощении и о том дне. Она очень хотела, чтобы ты знал, что другого выхода тогда не было. Говорила, что Рик поступил так, как должен был, когда отказал тебе и мне в том, чтобы поехать в Грейди вместе с ней. Что иначе никто бы не выжил…
– Она всегда думала об остальных больше, чем о себе…, – напоминает Дэрил Мэгги, чувствуя, как у него так и скручивает внутренности от боли и страха за Бэт.
– Да, это так. Она совершенно усыпила мою бдительность. Говорила о том, что собирается прийти к тебе. Поговорить. Все рвалась сюда. Особенно, когда поняла, что чуть не…
– Не надо! – обрывает он Мэгги, и она покорно умолкает. Потом протягивает ему знакомый дневник в ярко-красной обложке. – Она оставила его тебе. Так и написала в записке – отдать только тебе. Я хотела прочитать… не смогла… не смогла…
Он тоже не сможет. Положит этот дневник на комод и будет смотреть на него с кровати, не в силах оторвать взгляда от его яркой обложки. Попробует прочитать несколько раз начало, но первые же строки о том, как она очнулась, просто выбивают к херам из лелеянного спокойствия. Поэтому он лежит и слушает, как беснуется за окном ненастье.
Нашла ли ты убежище сейчас? От непогоды? От мертвецов? От живых, что так и рыскают вокруг Александрии в поисках крови? Где ты, Бэт? Страшно ли тебе сейчас, когда на небе так громыхает, и сверкают молнии? В последний раз, когда мы пытались уйти от грозы, то застряли в том долбанном багажнике. Где как никогда остро ощущался твой страх… твой ужас, от которого у меня обрывалось что-то внутри. Я и сам тогда охрененно боялся, что вот-вот ходячие все же сумеют открыть багажник, и тогда я не смогу защитить тебя.
Какого хера ты сорвалась с места, Бэт? Какого хера все это произошло? Ты снова выскользнула из моих рук, когда я полагал, что уже все… что долбанный подарок уже мой… Бэт… черт возьми, Бэт…
Когда только-только забрезжит рассвет, Дэрил поднимется с кровати, чтобы наспех упаковать рюкзак, бросив туда коробку патронов к пистолету и винтовке, что заберет из кладовой, дневник Бэт, пару сменных рубашек, карту. А еще херов нож, который зачем-то снова вернулся к нему. Как и распятие. Словно кто-то свыше снова посмеялся над ним.
Ты хотел, Диксон, обмануть меня? Все, что у тебя будет, это ни хера не Бэт. Только память. Как раньше. Забери обратно херов нож и распятие, а мне верни то, что тебе не должно принадлежать… Потому что Бэт не может принадлежать тебе.
Вот уж хер… мы еще посмотрим…
Он бросает в рюкзак пару консервов, несколько баночек газировки и сразу горсть шоколадных батончиков. Потом вешает аккуратно за плечи рюкзак, винтовку и арбалет. Плечо сразу же начинает ныть, и ему это не нравится. Он не сможет нормально упереть приклад и выстрелить из-за долбанной раны. Долбанная рана…
Люди у ворот удивляются, когда видят его мотоцикл. Но после короткого обмена репликами о том, какая буря была ночью, и том, каким светлым и спокойным должен быть день, судя по занимающемуся рассвету, открывают одну створку, позволяя ему выехать из Александрии. Он на ходу сбивает ногой, метнувшегося к нему ходячего. Аккуратно объезжает ветки и поваленные деревья. На машине по улицам Александрии, заваленным сейчас после бури, бушевавшей ночью, явно не проехать. А ждать он не намерен ни одной лишней минуты…
И не намерен брать с собой кого-либо. Он виноват в том, что она сорвалась. В том, что она отныне изгой в Александрии. Не протупи он, когда они гоняли ее по улице, как какого-то зверя. Не протупи, когда в дом ворвался долбанный ниггер. Не протупи, когда он так рвался к Бэт…
Она бы была здесь, если бы он не протупил в который раз. И сегодня вечером, если не вчера, он бы рассказал ей о доме. Предложил бы переехать в те стены, которые они с Мэгги выбрали для нее. И возможно, уже завтра он бы проснулся рядом с ней. Как в том домике у озера, где все только начиналось… Если бы он только не протупил…
***
Дэрилу так и не доведется узнать, что спустя некоторое время после его отъезда в Александрию перекинут через одну из стен окровавленный мешок. От очередного подарка Гроуди не только у Рика застынет кровь в жилах от страшного понимания, что он может означать. Он попытается скрыть находку от Мэгги, но та уже будет знать о ней от Тары, дежурившей в ту ночь на стенах Александрии.
– Это правда? Ответь мне! Это правда? – будет трясти она Рика за руки, белая как мел и растрепанная. – Это была голова?
– Голова оленихи…
– Господи! Господи! – зажимает рот рукой Мэгги, сползая по стене холла дома Граймсов. – Олениха… если Дэрил – это олень, то это может быть только Бэт…
– Мы что-нибудь придумаем. Все вместе. Мэгги, если она у него, то мы…
– Дэрил знает?
– Дэрила нет.
– Куда он делся?
– Он уехал рано утром. В сторону Вест Спрингфилда, куда его направил Рейвен… Святый Боже! – вдруг восклицает Рик. – Спрингфилд! Он поедет мимо той самой развязки. Нам надо выехать за ним… догнать его!
Плакать в доме Граймсов будет не только Мэгги в то утро. Буквально следом за ней на порог шагнет ничего не подозревающая Джи с привычной сумкой через плечо.
– Я пришла сделать перевязку, – она улыбается Мэгги и Рику, застегивающему кобуру на поясе. – Надеюсь, наш пациент уже проснулся…
– Дэрила нет. Он уехал на рассвете, – коротко бросит Рик, потому что Мэгги даже головы не повернет в ее сторону.
– Уехал? Это невозможно! Он не может уехать! Не сейчас! Как это возможно? Он не может уехать… Один? Кто разрешил ему уезжать одному?
– Он взрослый мальчик, разве нет? – цедит Мэгги в ответ сквозь зубы вдруг разражающейся беззвучными слезами Джи. – Захотел уехать, и уехал…
– Ты не понимаешь… не понимаешь… ничего не понимаешь… он должен был еще быть здесь…до вечера… до самого вечера. Должен… быть здесь! Он должен быть здесь…
Она недолго плачет под удивленным взглядом Рика, прижимая ко рту кулак. А потом выпрямляется резко и смотрит прямо на него с таким выражением в глазах, что что-то внутри него холодеет от этого взгляда.
– Вы должны вернуть его. Кто бы что ни сказал. Голова уже в Александрии? Голова оленихи. У него нет твоей сестры, Ри. Она ему не нужна. Такова сделка. Он пропускает ее, когда ее выгонят из Александрии. Это я рассказала Совету про убийство Тромтона. Как и придумал Эйдан. Он не причиняет больше никакого вреда никому из жителей Александрии, получая взамен тех, кто выедет в место, указанное после того, как подбросят голову. Чтобы выманить. Но Дэрила там не должно было быть… Только ты, Граймс, и Ри позже. Удивлен? Полагаю, что да… Чертовы ампулы. Похоже, что одна сдохла раньше срока. Чертовы ампулы… Он должен был проспать до самого вечера…
– Почему? – смотрит на нее удивленный Рик. – Почему ты сделала это?
А потом быстро приходит в себя, когда вдруг на Джи бросается Мэгги, пытаясь вцепиться в нее. Успевает ухватить ту за локти и оттаскивает от даже бровью не поведшей Джи подальше.
– Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе. Мне ближе держать Эйдана некуда… Почему я это сделала? Потому что… потому что… Он младше меня на четыре года. Второй брак матери. Да, мы брат и сестра. Эмили и Эйдан. Правда, я Робардс по мужу. Бывшему мужу. Разве мистер Вайс не говорил, с чего все на самом деле началось? Это он выгнал Эйдана за стены. Согласно законам Александрии. За убийство одного из жителей во время ссоры. За стены, между прочим, которые придумал он, мой брат. Как и продумал обеспечение электричеством от той водной станции на Потомак. Он очень умный. Эйдан – очень умный. Вся Александрия обязана ему тем, что живет словно в прежнем мире. Только вот Эйдан всегда слушался своего отца. Отчим ушел за ним. Я осталась. Никто и никогда не подозревал, что мы родственники, несмотря на то, что пришли вместе сюда два года назад. Потому что иметь такого родственника, как Льюс Гроуди, смерти подобно. Отчим насиловал меня с десяти лет. Пока мать не обнаружила это и не выгнала его. За это он ее зарезал. Прямо у нас на глазах с Эйдом. Потом приемная семья у меня и приют для него. Потому что его все время возвращали. Как неугодного щенка. Мы почти потеряли друг друга из вида. И лишь, когда я училась уже в университете, я смогла найти его. Вытащила его из того дерьма, в которое он чуть себя не вогнал. Потому что его чертов папаша камнем висел на его ногах, тащил его на самое дно. Я помогла ему получить образование. Найти работу. Стать человеком. Оторвала его от Льюса Гроуди, который мешал всему этому. А конец света изменил все для таких, как он… Они стали всем сейчас. Всем! Первый раз Эйдан убил того, кто мне был очень дорог, еще до прихода сюда. Просто потому, что Шон был сильным. Он был лидером. И это очень мешало Эйдану. Он не любит соперничества. Второй раз он сделает это сегодня, если вы не остановите Диксона.
Джи вдруг смеется нервно, убирая волосы со лба. А потом роется в сумке, достает тонкие сигареты и прикуривает одну из них, не обращая внимания на недовольный взгляд Рика. У нее дрожат пальцы, которыми она зажимает сигарету в руке, и губы, когда продолжает свой рассказ:
