Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"

Автор книги: La escritora

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 50 страниц)

И Дэрил касается ее дважды. Первый раз, когда они выходят из дома – привычное касание между лопаток. Второй раз, когда поднимаются по ступеням дома Граймсов – он поддерживает ее за локоть, словно помогает идти, когда у нее на руках малышка. И она знает, что эти прикосновения не просто дань вежливости или дружеского расположения. Она это знает.

Передав Патти на руки Гленну, шагнувшему к ней, Бэт первым делом подходит к Саше, одиноко стоящей у окна. Она видит, как ей больно и одиноко даже среди семьи и не может не подойти. Крепко обнимает ее, выражая этим объятием свою скорбь и сожаление от смерти Рэя. Саша тихо плачет на ее плече, а Бэт гладит ее волосы и шепчет слова утешения.

– Я мало его знала, но точно знаю, что он был замечательным человеком. Он всегда улыбался… и всегда поднимал настроение окружающим.

– Как Боб, – отвечает Саша. Что-то мелькает в глубине ее глаз, и Бэт снова обнимает ее.

Боб? Саша и Боб? Господи Боже мой… Саша… неужели ты и Боб? Столько потерь…

– Он ведь спас тебе жизнь? – спрашивает Саша вдруг.

– Да, спас. Если бы он не появился тогда, то первый же выстрел Эванса был мой.

– Он был удивительным. Все время повторял, что сейчас предназначение человека – не просто выжить, а еще помочь выжить другим. Тем, кто не так силен физически. Тем, кто не в состоянии это сделать сам… Он чем-то напоминал мне Тая в этом.

– Знаешь, папа когда-то сказал, что все, что мы сейчас делаем – это рискуем жизнью. Каждую минуту. И только от нас зависит, ради чего или кого мы будем это делать…

Позднее Бэт будет думать, не толкнули ее слова Сашу на принятие того решения, что было озвучено спустя некоторое время. А пока они размыкают объятие и по просьбе Рика занимают места на диване рядышком друг с другом. Бэт берет Сашу за руку, и та улыбается ей одними уголками губ.

А потом она замечает Моргана, который наблюдает за ней пристально из противоположного угла комнаты. И они обмениваются взглядами и немыми репликами. Впервые за время, что она уехала из Александрии на вылазку.

Ты в порядке? – Да, я в порядке. Мог бы спросить сам вчера.

Бэт невольно поджимает губы. Она вернулась с вылазки и обнаружила, что вещи Моргана исчезли из гостиной. До сих пор с трудом подавляет себе неясное ощущение страха, что не справится с собой, если не будет его рядом, как обычно. Со своей темнотой внутри. Потому что привыкла, что он все время рядом. Что он разгонит темноту звуком своего спокойного голоса, своим присутствием рядом, как делал это неоднократно прежде. Только он и никто иной.

Но Морган решил переселиться из дома Ри, как объяснила ей Мэгги, отвечая на ее вопросы.

Он взрослый мужчина. Практически незнакомый ни Мэгги, ни Таре. И потом – места в их доме не столь много. Да и гостиная не может быть постоянно занята. А у Мишонн есть незанятая спальня в доме. И она сейчас не совсем свободна в движениях из-за ранения правой руки. И она сама предложила почему-то такой вариант. Именно Мишонн. Ссылаясь на то, что ей нужна помощь, и что она устала слушать тишину вечерами.

Это все было странно. И это все не очень нравилось Бэт. Потому что Моргана теперь не было рядом…

Какая ты эгоистка, Бетани Грин, заговорила в ней совесть голосом отца. Ставить собственные интересы выше интересов другого человека – самолюбие чистой воды.

Потом Бэт переводит взгляд на Рика, встречается с ним глазами и краснеет в который раз за это утро. Потому что вспоминает прошлую ночь и ее события.

Когда она уже стоит обеими ногами на земле, Алекс запускает ладони в ее мокрые волосы и начинает целовать. Жадно. Глубоко. Настойчиво. И тогда она опускает руки, взметнувшиеся вверх, чтобы остановить его, на его талию. Но не отталкивает его. Просто держит ладони на его талии, даже не прижимая те к холодной после купания коже.

А потом ладонь Алекса медленно ползет с ее затылка вниз. По линии шеи… по плечу… прямо к груди, прикрытой мокрым топиком, ставшим почти прозрачным сейчас, и бельем. Сжимает.

– Нет! Нет, подожди… нет! – ее руки тут же упираются в его крепкий пресс. Отталкивают, но безуспешно – слишком сильно он ее держит. В голове почему-то тут же начинает стучать паника. Пока легкая, еле ощутимая.

– Что? Что случилось? – шепчет Алекс в ее губы, стараясь не отпустить ее даже в поцелуе.

– Я не могу… я просто не могу, – шепчет Бэт, а потом добавляет, понимая, что это единственное, что заставит его отпустить без лишних разговоров. – Мне… мне нельзя… понимаешь, нельзя сегодня. Такой день…

– Нельзя сегодня, – повторяет он. Потом смотрит ей в глаза. Словно пытается разгадать мысли, что бродят сейчас в ней. – Это ведь означает, что когда-нибудь будет можно.

– Да, – подтверждает она, вспоминая свою решимость наконец что-то изменить. Наконец иметь нормальную жизнь. Идти дальше. По крайней мере, пробовать. – Когда-нибудь будет можно.

Я надеюсь, что смогу. Когда-нибудь, добавляет она про себя.

Алекс улыбается и снова целует ее. А потом они слышат в тишине, как что-то с жутким грохотом падает в Александрии по ту сторону стены.

– Твою мать! – Алекс недолго колеблется. Отпускает Бэт и начинает судорожно натягивать джинсы, потом ботинки. – Давай, надо вернуться назад!

Он бежит первым к стене. Даже толком не одевшись, натягивая футболку на бегу. Бэт же не может долго натянуть джинсы на мокрую кожу ног и бедер. Слишком долго возится с одеждой. Слишком долго, чтобы ее обнаружили не только со стены.

– Бэт! Бэт! – орет кто-то со стены, а потом раздается выстрел, и один из ходячих, вышедших со стороны бывшей прогулочной дорожки вдоль реки, падает замертво. Но он вышел к реке в компании. Бэт видит то и опускает руку на бедра в поисках ножа. Понимает, что торопясь выйти из дома сестры, впервые не нацепила ножны…

Добро пожаловать в нормальную жизнь сейчас, Бетани Грин! Ты же ее так хотела…

– … Бэт, – произносит ее имя вдруг Рик, и она возвращается из своих воспоминаний. Все смотрят на нее, словно ждут от нее чего-то, и она смущенно улыбается в ответ.

Что я должна сейчас сказать? Или что-то сделать?

– Да, если бы не Бэт, мы бы точно проехали мимо того грузовика, – говорит Дэрил, словно понимает, что она только что очнулась от своих мыслей и не соображает, что ей делать сейчас.

Глаза Мишонн полны странного света, и ее лицо кажется сейчас таким сияющим. Мэгги улыбается ей с гордостью. Совсем как папа. В этот момент Мэгги так похожа на папу…

Бэт старается не смотреть больше ни на кого, потому что вдруг перехватывает в горле, и ей кажется, что она вот-вот заплачет почему-то. Саша неожиданно сжимает ее пальцы в знак поддержки, и она отвечает на это пожатие.

– Так вот, – продолжает Рик. – На Совете было принято решение, что нам стоит рискнуть. У нас есть небольшой грузовик, и мы могли бы вывезти большую часть товаров, чем на легковых автомобилях. Даже на пикапах. Но это очень рискованный шаг с нашей стороны. Грузовик совершенно неповоротлив на забитых дорогах. И он привлекает внимание. Группа, которая поедет в караване, берет на себя очень высокие риски. И это не только ходячие. Вы и сами понимаете то. Поэтому я бы хотел сказать вам первым решение Совета. В караване будут только добровольцы. Из числа тех, кто пожелает рискнуть.

– Мы все рискуем, – напоминает ему Мишонн. – Каждый раз, когда выходим за ворота.

– Тут ставки намного выше. Экономия бензина, потому что не надо делать несколько ходок. Возможность привезти почти все и сразу. Но такой караван – это будет как красная тряпка для тех, кто может быть поблизости от Александрии сейчас.

– Люди из Харвуда? – спрашивает Бэт. Сашина рука вздрагивает в ее ладони. Головы поворачиваются в ее сторону.

Кто-то смотрит с удивлением. Кто-то внимательно, словно пытаясь понять, что она скажет дальше.

– Люди из Харвуда, – кивает головой Рик. – Они уже дважды пытались проникнуть сюда. А число случаев, когда они вырезают наших скаутов, просто не счесть.

Вырезают скаутов? У Бэт даже холодок бежит по спине. Господи, это даже хуже, чем с Губернатором… или нет? И тогда в Вудбридже… Господи…

– Это бывает редко. Они редко забираются так далеко, – произносит Дэрил тут же, словно прочитав страх в ее глазах, на какое-то мгновение мелькнувший в душе яркой вспышкой.

– Последний раз они были в Вудбридже, – говорит она резко. И снова начинают поворачиваться головы. Теперь все смотрят на Рика.

– Именно поэтому туда отправятся только те, кто пожелает. Нам нужно сопровождение. Я еду. Я решил.

Сэм прикусывает губу и судорожно переплетает пальцы, но молчит. Просто не поднимает взгляд от пола. Чтобы не показать собственного страха, как понимает Бэт. Потому что делает в следующий момент то же самое, когда Дэрил повторяет последнюю фразу Рика. Тот кивает ему в ответ благодарно. Хотя и не выглядит удивленным этим быстрым ответом.

Он знал, думает Бэт. Знал, что Дэрил не позволит ему выехать одному. Знал, что встанет рядом с ним сейчас.

Потом соглашается Гленн. И Бэт очень надеется, что Мэгги не скажет, что едет и она. Она просто сойдет с ума, если уедет Мэгс. Потому что следом вливается в общую компанию Морган. Бэт не может не взглянуть на него обеспокоенно.

Все в порядке. Верь мне…

У тебя колено, показывает Бэт глазами на его покалеченную ногу. Ты не сможешь!

Я все решил, выпячивается упрямо подбородок Моргана. Теперь его ни за что не переубедить. Ни за что, понимает она. Она прикусывает губу, раздумывая, о том, что тоже может поехать с ним. Встать к его спине в случае опасности, как часто это делала раньше.

Встречается глазами с Дэрилом. В голове тут же мелькают воспоминания. Некогда пережитые ею эмоции.

Тогда, на дороге у домика похоронщика, когда поняла, что он сделал для нее.

В Вудбридже. Когда он готов был не только увести от нее ходячих, но и прыгнуть к ней с моста. Она ясно прочитала в его глазах, что это были не просто слова. И теперь она понимала, что это гораздо сильнее… это чувство защитить ее любой ценой… Потому что основа у этого чувства была иная…

– Ты сдашь оружие! Ты будешь сидеть под замком в здании собрания три дня! Потому что, Рейвен, я сыт по горло твоим бунтарством! – Рик говорит тихо, но каждое слово отдается звуком хлыста в тишине вечера. Рейвен даже не смотрит на него. Он поднимает мотоцикл и внимательно осматривает его, гладит бережно и нежно, как гладят что-то бесконечно дорогое.

– У нас есть правила! Ты обязан их выполнять! Все до единого! А ты? Бэт! Я полагал, что ты достаточно разумна для того, чтобы лезть на рожон вот так! Что это было там сейчас?

Что это было? Она просто защищалась. Спасала свою жизнь. Правда, не побежала к стене, как должна была. Не сразу. А смело встретила ближайшего к ней ходячего и всадила в его череп единственное, что у нее было под рукой. Острый каблук черной туфельки. Потому что она понимала, что от этого не убежать. А держать за спиной их так близко очень опасно.

Вторая туфля тоже осталась там, на берегу реки. Потому что когда она бежала к стене, к ней вдруг из кустов выскочил под крики со стены еще один ходячий. Сильнее ее. Выше ее. Ухватил ее так резко, что они упали вдвоем в траву, и он вцепился зубами прямо в ее предплечье, заставив сердце рухнуть со всего размаху прямо в живот.

Дэрил. Он просто не переживет этого. Я не могу умереть. Не могу. Дэрил…

Бэт бьет и бьет туфлей по гнилому черепу. Пока наконец ходячий не отваливается, а ее не тащат сильные руки Алекса из некогда крепкой хватки. Потом они вместе бегут к стене, где их втаскивают вверх. И там, к стыду Бэт, она видит Рика. Который хватает ее за руку и сдирает с нее куртку, чтобы осмотреть ее. Молча. Без всяких сантиментов и нежностей. Даже причиняя легкую боль. Выпускает только, когда убеждается, что ходячий не прокусил кожаный рукав куртки. А потом обрушивается на Алекса… и после на нее…

– Рик, прости, я поступила неразумно, – только и может сказать в ответ. – И не говори Мэгги про то, что случилось. И Дэрилу… Прошу, не говори Дэрилу.

– Дэрил знает, Бэт! Это он сказал мне, что кто-то у Потомак за стенами.

– Твою мать! – орет от мотоцикла вдруг Алекс, явно что-то обнаруживший на поверхности крыла, которое осматривал сейчас. – Сукин сын!

А Бэт молчит, ошеломленная этой новостью. Она пытается понять, что мог видеть Дэрил из того, что было на берегу. Понимает, что даже если только то, что было до падения мотоцикла…

Да, я не девочка… не девочка, мистер Диксон. Быть может, теперь это станет понятно.

А потом, когда Алекс вдруг наскакивает на ее у дома, осознает вдруг то, что никак не могла разглядеть раньше.

– Я так и знал! Знал, что тут явно что-то есть… Ты и Диксон…

– Ты сошел с ума! Он просто заботится обо мне, потому что я – его семья.

– Бэт, не юли только! Вы же не семейка Борджиа, надеюсь, – бросает ей зло Алекс. – Которые трахались друг с другом, как кролики.

– Фу, Алекс! Ты ни черта не понимаешь!

– Не понимаю?! Все я понимаю! У многих ваших здесь началась новая жизнь. Как у всех, кто приходит сюда. У Граймса. У Саши… Только Диксон остался сам по себе. И теперь я понимаю, какого черта это все это было. И какого черта происходит сейчас. У вас что-то было?

– А Робардс?

– А что с ней? – удивленно переспрашивает Алекса, а потом смотрит на нее, словно на безумную. – Робардс и Диксон? Ты рехнулась? Александрия маленький городок. Это не Нью-Йорк. Здесь бы знали…

Но она-то знает… Она знает! А потом понимает, что ни черта не знает. Только обрывки разговоров, вскрытую упаковку от презерватива и то, что придумала себе сама она основании этого.

За Морганом озвучивает решение участвовать во всем этом Мишонн.

– Мне уже лучше, – говорит она твердо. – Не знаю, как моя группа, но я с вами.

– Я тоже еду, – произносит Тара после недолгих размышлений. Мэгги смотрит на нее с благодарностью. Но молчит, к облегчению Бэт. Ей бы очень не хотелось, чтобы Мэгги ввязывалась во все это. Теперь, когда у нее маленькая дочь. Мэгги вдруг смотрит на нее, и Бэт читает в ее глазах, что сестра не хочет, чтобы она ехала. Потому что не хочет оставаться одна, когда уедет Гленн. Понимает, что Мэгс тоже приняла решение, и что она остается за стенами.

Я просто не смогу одна. Прошу тебя… прошу тебя…

– Я еду, – говорит решительно Саша. – Я тоже еду. Я не могу сейчас сидеть в Александрии. Не могу возвращаться в пустой дом. Я еду, Рик! Еду!

– Хорошо, – соглашается с ней Рик. – Хорошо, Саша.

Кэрол остается в Александрии. Потому что у нее тоже есть отныне обязательства. Потому что у нее теперь ребенок, и она не может рисковать своей жизнью, рискуя оставить его в очередной раз сиротой.

Абрахам соглашается без раздумий, но Розита остается. И это вызывает очередную волну любопытных взглядов в их сторону. Потому что обычно они никогда не расставались. Никогда.

Она смущенно опускает глаза, когда Абрахам снова повторяет твердо, что она не поедет. А потом улыбается широко и счастливо, давая всем возможность догадаться о причине ее отказа. В гостиной сразу же становится шумно от голосов и смеха. Вмиг уходит куда-то ощущение опасности и возможной потери, которое висело тяжелым облаком до этого над головами собравшихся. Радость освещает лица и заставляет теплеть сердца.

Заставляет забывать о том, что может ждать их за стенами, в том мире, который совсем не напоминает прежний. Заставляет вспомнить, что они живы, что жизнь продолжается, несмотря на все ужасы, с которыми им приходится сталкиваться сейчас.

Бэт не смотрит на сияющую и смутившуюся от всеобщего внимания Розиту. Единственная в той гостиной, она на какие-то минуты не спешит встать с дивана, чтобы обнять ее. Почему-то ее взгляд ищет Дэрила в этот момент. И находит. Он тоже смотрит на нее. Тем самым взглядом, который она так помнит.

Обнимающий. С ног до головы обволакивающий нежностью и теплом. Любовью, несмело добавляет она мысленно, надеясь, что именно теперь разгадывает глубину его взгляда.

– Бэт, – обращается к ней Рик, когда шум радостных возгласов стихает, и все снова рассаживаются по местам. – Верно ли я понимаю, что ты остаешься?

Она старается не думать ни о чем, прислушиваться только к собственным ощущениям и желаниям в этот момент. Но понимает, что не выходит. Потому что она вспоминает умоляющие глаза Мэгги. И голос Джи, яростно выговаривающий Дэрилу на крыльце свои опасения.

– Не еду. Прости меня. Мэгс останется в доме совсем одна, если уедут Гленн и Тара. Я должна остаться с ней.

– Хорошо, – кивает Рик. – Значит, нас уже семеро. Будем надеяться, что и на общем собрании мы наберем достаточно добровольцев.

– Десять. Я уверен, что мои тоже будут в деле, – говорит Дэрил.

– Общий сбор для голосования будет на площадке перед домом собрания через два часа. Хоть у нас все и решено, но вам тоже надо там быть. Тогда… у меня все…

Бэт не уходит, когда остальные начинают расходиться из гостиной. И Дэрил тоже. Он стоит, прислонившись к

стене, и ждет пока все выйдут. Она знает, что он ждет, когда они останутся одни. Потому что с этого дня все по-другому… Господи, все действительно по-другому!

Мэгги перехватывает ее сразу у дверей. Она ждет ее в кухне в полной темноте и сразу же окликает, как только Бэт входит в дом.

Строгий и серьезный взгляд, поджатые сурово губы. Настоящая старшая сестра.

– Здесь был Дэрил. Он искал тебя.

– Я знаю.

– Нашел?

– Не совсем.

Мэгги вдруг кладет на стол тонкий кожаный браслет. Переплетение полосок. Яркие бусины. У нее до сих пор такой же на запястье. Бэт сама плела эти браслеты в тюрьме, когда однажды ей привезли целую коробку со всякой дребеденью для рукоделия. Вообще, им были нужны только нитки, иглы и ножницы. Но бусины тогда вызвали в Бэт такой восторг, что она даже не сумела его скрыть от посторонних глаз. А потом Мэгги принесла откуда-то кожаный лоскут. И Бэт плела и плела без устали браслеты, пока Джудит тихонько посапывала в своей коробке.

Не только для себя. Пару подарила Кэрол и Мэгги. Один надела отцу на запястье как талисман. Когда он уходил в

другой блок к заболевшим жителям тюрьмы. И еще один был. Без бусин. Только переплетения кожаных полосок. Он так и остался лежать на дне той коробки с рукоделием, когда Губернатор разрушил их дом. Потому что она так и не осмелилась даже заикнуться о том, что сделала его специально для него. Для Дэрила.

– Это не твой браслет.

Бэт знает все браслеты, что сделала. У Мэгги никогда не было светло-кремовых бусин. Только синие и зеленые.

– Это твой. Дэрил снял с твоей руки, когда ты… когда тебя… В день, когда мы потеряли тебя. Я уверена, что он снял их для себя. Потому что отдал мне этот только спустя несколько недель. Мы вообще с ним не разговаривали в те дни. Ненавидели друг друга люто. Обвиняли. Один раз даже чуть не подрались… Я его ударила и разбила ему губу, – в голосе Мэгги звучат слезы. И Бэт видит, как блестят ее глаза сейчас. – Потому что мне казалось, что он не имеет права говорить то, что говорил мне тогда… Не имеет права, потому что даже не понимает, как это больно потерять тебя. Потому что ты для него была не так важна и дорога, как для меня. Мне тогда так казалось. А потом я поняла со временем, что это я не имела права говорить ему то, что говорила тогда в приступе злости. Потому что у него действительно все было по-другому. По-другому. Его чувства к тебе были совершенно другие. Такие чувства могут быть у мужчины к женщине… Я видела это. Его боль. Его горе. Его отчаянье. Опустошение. Такое чувствуют, когда теряют именно того, кто тебе безумно дорог. Очень дорог, Бэт.

Бэт застывает на месте, чувствуя дрожь, идущую прямо из сердца. Эта дрожь захватывает ее полностью. Целиком. С головы до пят. Ее просто колотит от понимания того, что все было. Ей ничего не привиделось тогда в том домике похоронщика. Все было на самом деле…

– Он отдал мне только один браслет. И то – потому что этого хотела бы ты, думаю. А второй он носил на руке. Все это время. Не снимая.

– У него нет браслета, – замечает на то Бэт.

Кому, как не ей, знать это? Потому что она точно видела в Вудбридже, что на его запястьях нет никаких браслетов.

– Наверное, потерял, – говорит Мэгги. – Потому что я не думаю, что он снял его сам. Тебе нравится этот Рейвен? Не подумай ничего, просто я хочу понять…

– Мэгги, как ты решилась тогда с Гленном? Как все началось?– вдруг спрашивает Бэт. – Я пытаюсь вспомнить и не могу…

– С аптеки, – улыбается сестра. – Началось все с аптеки. Когда я поняла, что если он сейчас не коснется меня, то я просто сойду с ума. Мне просто нужно было, чтобы он меня трогал. И чтобы я касалась его. Мне это было необходимо. Как выпить воды, когда чувствуешь сильную жажду. Иначе никак…иначе плохо…

– Почему ты только сейчас рассказала мне о браслете?

– Потому что я думала, что вылазка все изменит. Что он сам скажет тебе все. Потому что это никуда не ушло… я это вижу… в его глазах.

А потом и Бэт впервые за все все время видит то, о чем говорила сестра. Когда поворачивается, повинуясь чутью, уловив чужое присутствие за спиной. Даже не видит, а скорее, разгадывает сердцем. Когда уже нет в голове никаких мыслей, кроме того, что это Дэрил перед ней. Огонь, которым так и полыхают его глаза, от которого напряжена каждая мышца его тела, вдруг загорается и в ней. Сжигая все на своем пути.

Это было безумием дразнить зверя, который стоит перед ней в кухне. Сущее безумие. И если бы все разумные мысли не сгорели бы в том огне, она бы точно притормозила. Но с каждой брошенной репликой в ней все больше разгорается странное желание, чтобы он наконец-то хоть что-то сделал, выдавая себя. Не взглядом. Словом или действием.

И даже злится, когда почему-то после его обвинений в том, что она ищет приключений, в голову закрадывается сомнение. Неужели она ошибается? Неужели Мэгги тоже не права? Неужели он просто заботится о ней, как она и сказала Алексу вчера?

И эта злость, кипящая в ней, смешанная с желанием, растекшимся по венам обжигающей лавой, толкает на безрассудства…

Показать ему средний палец – сущее безумство. Зная, что он никогда и никому не стерпит этого. Показать дважды – безумство вдвойне.

А потом она буквально взлетает над полом, даже не успев испугаться. Почему-то вмиг уходит злость. Испаряется куда-то, едва его сильное тело припечатывает ее к стене. Остается только желание. Только потребность. Если бы он не поцеловал ее тогда, если бы ничего не случилось, она бы просто…

Его поцелуй с легкой ноткой мятной зубной пасты. Он вмиг превращает ее тело в полыхающий костер, настолько горяча становится кровь в ее венах от прикосновения его языка. Никогда еще в своей жизни она не чувствует такого. И когда-то она писала в своем дневнике, что поцелуи надо терпеть, недоумевая, что в них находят остальные?!

Эти поцелуи стирают последние мысли, что оставались в голове. Она даже забыла, где находится, какое время суток, и даже собственное имя вспомнила бы не сразу, если бы ее спросили. Господи, она забывает даже о Патти, спавшей в спальне второго этажа!

Остаются только эти руки, губы, язык и тело, вжимающее в стену.

У него мокрые волосы, вторгается в голову мысль, когда Бэт запускает пальцы в его волосы, прижимаясь к нему сильнее. Но и она сгорает быстро, обращаясь в пепел. Прижаться теснее. Податься напору языка. Ощутить его силу под своими ладонями. И его руки на своем теле. На коже… Совершенно никаких раздумий, когда он замирает на короткий миг, схватившись за край ее футболки. Смотрит ей прямо в глаза, словно ждет ее позволения продолжать. И тогда она поднимает вверх руки, давая тем самым ответ…

Карл уходит из гостиной самый последний. Недовольный тем, что ему даже не предложили участвовать в этой вылазке, в которую едет его отец. По крайней мере, Бэт так показалось. И уходит он только после долгого взгляда Дэрила, которым тот буквально пробуравил его. Некоторое время они молчат, словно не зная, что сказать, а потом начинает Бэт.

– Я ничего с ним не делала. Ну, почти ничего, – говорит она глухо.

– Какого…?

– Отвечаю на твой вопрос. Ты задал его недавно.

– Ты снова играешь в игры, Грин?

– Никаких игр. Все по-честному.

Он смотрит на нее пристально, и она снова смущается под его взглядом. Опускает взгляд к рукам, скрещенным на коленях. Видит браслет с бусинами среди остальных, что закрывают ее шрамы.

– Мэгги сказала, ты забрал мои браслеты. Я думала, что потеряла их. Тогда, после того, что случилось. Вчера она отдала мне тот, что ты отдал ей. А где второй?

Он только пожимает плечами в ответ. Она знает, что сам он никогда ничего не скажет. Потому снова спрашивает:

– Ты снял его?

– Потерял. Перетерлась кожа.

От этого ответа внутри разливается странное тепло. Перетерлась кожа. Он действительно носил его. Дэрил… Дэрил…

– Иди сюда, – вдруг говорит он хрипло. Бэт не надо упрашивать дважды. Она в одну секунду подрывается с дивана и пересекает комнату, чтобы войти в кольцо его рук. Он снова обнимает ее. Как тогда в домике на Элкотт-стрит. Крепко обхватывает, прижимая ее к себе. Она утыкается лбом прямо в ямку под его шеей в вырезе рубашки. Кожа к коже.

– С какой начать? – шепчет он глухо. Она поднимает голову и недоуменно смотрит в его глаза. – Какую книгу начать читать?

– На твой выбор, – отвечает она, улыбаясь. И понимает, что ей не хватало его. Все это время. Даже когда она пришла сюда. Ей его не хватало…

Мне он нужен каждую минуту моей жизни. Каждую. Просто, чтобы он был рядом.

– Спасибо. За то, что взяла их для меня.

– Спасибо за твой подарок, – Понимание, что он помнил о том, что она когда-то писала дневник, заставило тогда сердце замереть и пропустить пару тактов. – Я не знала, что ты помнил об этом…

– Я помню все, – хрипло говорит он ей. И Бэт знает, что это правда. Он помнит все о ней. По крайней мере, из тех дней, что они были вместе. Ее просто захлестывает волной нежности к нему. И тогда она целует его первая. Просто потому что ей сейчас необходимо поцеловать его. Снова ощутить губами его губы. Понять, что это все не сон. Что она не лежит в охотничьей кабинке в Джорджии и не бредит. Что это реальность…

Она сделала это. Она пришла к нему. Она снова с ним… Только теперь все по-другому…

Поцелуи становятся все глубже и требовательнее. Она так прижимается к нему, что не стой он у стены, они точно упали бы на пол.

Он ей просто необходим. Как вода для томящегося жаждой. Он – ее вода, без которой невозможно прожить.

Потом они идут на широкую площадку у дома собрания. Где Рик, выступающий от лица Совета – седовласого мужчины, которого мучает постоянно затрудненное дыхание из-за некогда простреленной груди, женщины со строгим пучком учительницы на голове, пары мужчин лет сорока и его лично, говорит о предстоящем решении и просит людей выступить добровольцами.

– Это должно быть общее решение. Мы не вызываем группы. Пара групп итак уже уехала в Вудбридж. Мы должны сделать это вместе. Как обычно. Это будет нелегко. И это будет опасно. Но мы должны рискнуть. Вместе. Потому что только вместе мы можем выжить.

– Что, если не хватит бензина для грузовика? – кричит мужской голос из толпы. – Что, если грузовик встанет?

– Бензина должно хватить. В грузовике залит полный бак. И у нас есть с собой запас. Не только для грузовика, но и для остальных машин. До Вудбриджа всеми окружными путями не более семидесяти миль. Это много. Но бензина должно хватить.

– А что, если банда Гроуди снова атакует Александрию? Разумно ли уводить людей отсюда сейчас? – кричит кто-то с другой стороны.

– В Александрии остается достаточно людей, чтобы отбить любую атаку. А стены мы укрепили лучше прежнего. И кроме этого, Гроуди нужны головы. Этих голов не будет в Александрии. Если и есть лазутчики возле зоны, он будет знать об этом наверняка. Именно поэтому я хочу, чтобы вы понимали, на какой риск идете сейчас, выступая добровольцем. У меня уже есть десять человек. Необходимо еще пятнадцать, как минимум. Если у вас есть желание помочь, подойдите ко мне.

К Рику начинают подходить люди. Чаще мужчины, но есть и женщины. Он всем кивает, пожимает руки и что-то говорит. Но Бэт переводит взгляд на Дэрила, стоящего рядом. А он уже смотрит на нее. Пристально. Словно понимает, о чем она думает. Она не произносит ни слова пока. Ни тогда, когда они уходят с площадки, ни тогда, когда приходят в дом Ри.

Мэгги с Гленном еще не вернулись. В доме только Тара, которая чем-то гремит в кухне. Бэт берет Дэрила за руку и медленно выводит на задний дворик, где еще несколько дней назад семья устраивала барбекю. Сейчас ей кажется, что летнее солнце уже не так ярко светит, как раньше. Потому что в ней снова разворачивает щупальца липкий страх.

– Им нужны головы. И этих голов не будет во время вашей вылазки, – медленно повторяет она слова, услышанные от Рика. – Чьи это головы? Кто это? Рик? Гленн? Мишонн? Абрахам?… это ты…? Это ты! Людям из Харвуда нужен ты! Ты!

***

Дэрил так резко вдруг хватает Бэт при этом выкрике, что она не успевает даже пискнуть или оттолкнуть. Прижимает к себе, потому что прочитал безумный страх, который сейчас плещется в ее глазах.

Твою мать, Бэт. Ты вообще не должна была этого знать. Головы и головы… Какая на хер разница?

– Не хотел, чтобы ты знала. Что это меняет? Моя голова при мне. И так будет дальше, будь я проклят.

– Не говори так. Не надо… Почему? – спрашивает она глухо из-за того, что ее лицо он прижимает ладонью к своему плечу. – Из-за чего?

– В начале прошлой зимы скауты нашли трех баб. Они были еле живы. Ходячие трупы. Оказалось, что они убежали от банды Гроуди из Харвуда. Там у них укрепленная зона, как у нас. Только порядки другие. Те бабы принадлежали лично Люису Гроуди. Он держал при себе их для… для…, – он ищет подходящее слово, но так и не находит его. – Ты меня поняла, для чего. Мы дали им убежище. А потом пришел Гроуди и предложил обмен. Он оставляет нас в покое, если мы выдаем ему баб. Я не знаю, откуда он просек, что они у нас. Но просек.

Этих баб находит его группа. Выходит на них совершенно случайно в начале этой зимы. Когда чистят Гейнсвелл. Одна из них, самая сильная, прыгает из стенного шкафа на Дэрила с осколком зеркала в руке. Она долго не отпускает свое оружие, все пытается ударить его в горло. Дэрил чуть не переламывает ей запястье и вырубает, потому что иначе чувствует, что его просто тупо прирежут, как хряка в той спальне. Остальные две просто жмутся другу к другу, наблюдая эту жестокую схватку. Молча. Даже не скулят. Просто смотрят, широко распахнув глаза.

Только Селене удается подойти к ним и поговорить. Накинуть на их почти голые тела, куртки которые скидывают с плеч мужчины по ее знаку. Хорошо, что с ними тогда была Селена. Иначе бабы тут же начинают сжиматься в комок и прятать голову в плечи, отводя в сторону взгляд полный ужаса, когда к ним подходит кто-то из мужиков.