Текст книги "Найди меня в темноте (СИ)"
Автор книги: La escritora
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)
– Мне очень жаль. Он мертв. Ему не позволили обратиться. Так мне сказали. И этот человек не станет лгать. Мы оба знаем, что это значит. Когда человеку не дают обращаться в ходячего…
Он молчит. И не шевелится некоторое время. Даже перестает собирать пистолет. Просто застыл, словно обдумывая ее слова. А потом говорит тихо:
– Его звали Майкл Эдвард Уильям Рейвен. Он был третьим Майклом в нашем роду по старшинству ветви. Всегда прибавляют к имени числовой порядок. Чтобы не путаться в семье. Потому что первенец у старшего сына всегда носит имя Александр, а младший мальчик всегда Майкл. В честь первых Майкла и Александра Рейвенов, которые приплыли когда-то в Нью-Йорк из Саутгемптона с двумя фунтами в кармане и с парой запасных башмаков. Только вот четвертого Майкла уже не будет. Как и Александра пятого уже тоже не будет. Никогда. Никогда…
Он снова умолкает. Встает с места и подходит к кухонным шкафчикам. Достает бутылку и пару стаканов.
– Чертов конец света! Я – Александр Четвертый Закери Джеймс Рейвен! Раньше я мог купить все дома в этой чертовой зоне. Несколько раз. И у меня бы осталось достаточно денег, чтобы снести их все к чертям и сделать здесь поле для гольфа… Сравнять все с землей… Просто для собственного удовольствия. Чертова безопасная зона! Чертов конец света!
Резко плещет алкоголь в стаканы, причем часть расплескивается по столешнице. Он упирается ладонями, и Бэт видит, как напрягаются мышцы его спины и шеи. Его мышцы просто сейчас выворачивает горе. Ей знакомо это ощущение.
Когда ты все теряешь. Когда весь мир рушится просто до основания, и ты не знаешь, за что зацепиться, чтобы идти дальше. Но определенно выйти на верную смерть – это совсем не выход…
– Я ненавижу здесь все! Все! Эти стены! Эти чертовы стены! Для чего они, если не могут защитить? Если каждый день ты рискуешь. Потерять самое дорогое, что у тебя есть… потерять… Для чего жить? Для чего жить в этом чертовом мире?
– Когда-то я тоже теряла все. Все… и с трудом поднималась, чтобы идти дальше. Просто нужно попробовать.
– Ради чего? Ради чего ты пробовала?
Она молчит. Потому что сказать ему сейчас ей нечего. Потому что она поднималась и шла дальше в одном желании – найти сестру.
Найти свою семью. Найти… Дэрила. А значит, свое сердце.
Что озвучить Алексу сейчас она просто не знает.
Он оборачивается и долго смотрит на нее. Потом берет стаканы и протягивает ей один.
– Сложно, правда? Потому что у меня ничего не осталось. Чертова безопасная зона забрала всю мою семью. Без остатка. Сожрала, как чертова гидра. Сразу в несколько голов. Кто помешал Майку обратиться? Это Диксон, верно? Он сделал это? Значит, он знает, где Майк. Узнай для меня, где это место, прошу. Мой брат не будет гнить где-то в кустах, будь я проклят. Узнай. Я не смогу… не могу даже видеть Диксона. Одним выстрелом он убил моего брата и отца. Одним долбанным единственным выстрелом!
– Он не виноват… не вини его. Все, что случилось…
– Он убил Гроуди-старшего, если ты не знала! – чеканит Алекс, сжимая стакан. – Он убил его. И развязал все это. Отдай они этих сук тогда, все было бы иначе!
– Ты ведь так не думаешь, – тихо говорит Бэт. Они оба знают, что в нем сейчас говорит злость и горе, которое просто куда-то необходимо выплеснуть. Смотрят друг другу в глаза долго. А потом он кривит губы.
– Пей. Давай выпьем за Майка. Он был самым лучшим из всех, кого я знал. Самым чистым. Самым светлым. Он первый увидел тогда твоего друга в том лесу. Я бы прошел мимо. Мне на хрен не надо все это. Новые люди. Новые проблемы. Он настоял. Майки… Майки…
Бэт вспоминает, как чуть не убила тогда Майка в лесу. Едва не пустила стрелу прямо в его сердце, навсегда обрывая жизнь. И только сейчас поняла, что за годы скитаний почти тогда потеряла чувство сострадания. Отпивает обжигающую горло прозрачную жидкость и закашливается.
Самогон! Еще хуже, чем тот, что пили когда-то в домике самогонщика!
– Кто тебе Диксон? – вдруг в лоб задает Алекс вопрос, выпив одним глотком содержимое стакана. – Кто он тебе? Он ведь действительно трахал Робардс, ты была права… Ее соседка рассказала мне. Он трахал Робардс несколько месяцев. Подумать только! Он и Робардс. Несколько месяцев. Пока ты не появилась здесь. Кто он тебе?
Кто они? Кто они друг другу? Бэт смотрит на Алекса и понимает, что не знает ответа на этот вопрос. Они уже не друзья. Они определенно не любовники. Они даже не пара, потому что люди в отношениях ведут себя иначе… Кто они друг другу? Что вообще происходит между ними? Что будет дальше? Вопросы, которые раньше она себе не задавала…
– Иногда конец света сводит совсем не тех людей, – говорит задумчиво Рейвен. – Иногда он вынуждает их быть вместе, потому что выбора нет. Плодитесь и размножайтесь. Потому что надо. Потому что иначе человечество сдохнет. Но выбора нет. И потому ты просто берешь то, что дают. Правда? Потому что чертова выбора нет.
– Но разве это не судьба сводит людей? Пусть и вот так…, – возражает Бэт. И он смотрит на нее через стекло стакана. – Это ведь судьба…
– Выдумка дураков. Просто выдумка дураков. Задай сама себе вопрос – была ли твоя сестра с корейцем до всего этого? Встретила ли бы она его? Встретила ли бы ты сама Диксона? И выбрала ли бы его, будь у тебя выбор? Раньше. Ты бы его выбрала?
Они молчат. Потом он снова наливает себе самогон из бутылки. Достает из кармана самодельную сигарету и закуривает, распространяя знакомый уже Бэт запах травки.
– Но у тебя ведь был выбор, Бэт. У тебя он есть. Ты умрешь, если останешься с ним. Он труп. Он уже труп. Гроуди не оставит так просто все. Держись от него подальше, мой тебе совет. Просто потому что у тебя есть выбор, – он смотрит на нее пристально, а потом разводит руки в стороны, улыбаясь криво. – Я в порядке, как видишь. И я не буду делать глупостей, можешь так и сказать своему чертову Граймсу. И я не пойду за стены. Пока. Но я должен вернуть брата сюда. Я должен. Узнай для меня. Просто узнай. А теперь иди…
Бэт доходит почти до самой двери, когда он догоняет ее буквально в несколько шагов и разворачивает.
– А ведь и мы могли не встретиться, правда? Чертов конец света…, – и прежде чем она успевает ответить, он крепко и глубоко целует ее, захватывая ее голову своими ладонями так сильно, что не шевельнуться. Она сжимает губы, не позволяя его языку скользнуть внутрь, и тогда он прикусывает ее за губу.
– Ты права, у каждого человека должно быть что-то, ради чего он поднимается и идет дальше. Мне нужно просто найти это, правда? – говорит Рейвен, выпуская ее наконец из своих рук.
Бэт все думает над его словами, пока моет посуду после ухода Мэгги и Тары. В доме стоит тишина. В гостиной спит Гленн, приняв обезболивающее, чтобы не мучила боль в месте шва. Патрисия тихо лежит в импровизированном манеже. Только тихо покряхтывает, когда пробует перевернуться на бок к игрушкам.
За окном медленно садится солнце за верхушки деревьев и крыши домов. Соседских детей, заигравшихся на лужайке, зовет мать, приложив руку ко лбу козырьком. Потом она машет на прощание мужчине, который идет от ее дома по тротуару с пластиковой коробкой в руках. Мимо мужчины проезжает на велосипеде какой-то мальчуган, чуть не задев его одной из ручек руля. Тот что-то кричит ему вслед, смеясь тому, как ловко сумел увернуться от велосипеда.
Идиллия… просто идиллия… на фоне сегодняшних похорон. Словно сегодня не попрощались с Сашей, молодой женщиной, у которой была впереди вся жизнь. У которой конец света отобрал не только возможность быть счастливой в браке, но и построить свою семью. Иметь детей…
Бэт идет в холл, заслышав ровный стук во входную дверь. На пороге стоит тот самый мужчина с коробкой в руках. Солнце играет бликами на стеклах его очков. Он улыбается неловко, смущаясь тому, что беспокоил ее. Поправляет очки одним пальцем, пытаясь удержать коробку в руках при этом.
– Извините за беспокойство, – начинает он, чуть проглатывая окончания слов. – Быть может, вы знаете меня. Я Эд Тромтон. Я помогаю в школе. Мы решили сделать библиотеку. Знаете, сейчас так тяжело найти книги… раньше все читали на всяких устройствах. И книга… настоящая книга – это такая редкость. Не всякая макулатура… а настоящие книги, понимаете? Все должны читать. Читать – это прекрасно…
Он что-то еще говорит. Все говорит и говорит, пока Бэт находит ему на полках в доме Ри книги, пригласив его пройти в дом. Прямо в гостиную, где кувыркается в манеже Патти. Они долго еще обсуждают творчество Шекспира после в кухне. Особенно сонеты, которые так нравятся Бэт. Тромтон то и дело смущенно вытирает очки подолом футболки, что заставляет Бэт с трудом сдерживать улыбку. Потом они прощаются, и он напоминает, что Бэт в любой момент может зайти в школу, чтобы подобрать книгу на свой вкус. Она благодарит его с улыбкой, закрывая за ним входную дверь.
А потом Бэт снова видит его. Спустя некоторое время после его ухода, когда выходит из ванной комнаты с корзиной мокрого белья в руках. Он стоит прямо в дверях гостиной. И больше не выглядит тем смущенным молодым человеком, который заходил недавно. Нет больше очков. И спина уже прямая, а не сутулая, как прежде. И она вдруг замечает, какие сильные у него руки. Коробка стоит у его ног, и в ней больше нет книг.
И тогда она смотрит в его глаза и понимает, что еще отличает его сейчас от того человека, что недавно беседовал с ней о Шекспире. То, что она видела неоднократно в прежней жизни за стенами Александрии.
У него глаза убийцы. Он пришел сюда убивать.
Бэт тут же, не раздумывая особо, швыряет в него корзиной с бельем, целясь в грудь. После чего пытается перебежать в кухню, где может взять ножи. Потому что ножны с собственным ножом она снимает в ванной комнате, когда занимается стиркой, и оставляет оружие там же.
Долбанная идиотка! Потому что ей ни за что не взять винчестер из кладовой под лестницей. Нет времени. Нет возможности.
Но корзина почти не причиняет ему вреда. Он перехватывает Бэт в дверях кухни, тянет за футболку назад и легко швыряет в гостиную, где она проезжает по полу и больно ударяется спиной о кресло. От этого удара у нее на короткий миг вышибает дух. Бэт даже подняться не может сразу на ноги. Он же берет коробку в руки и идет прямо к манежу, где гулит вовсю ничего не подозревающая Патти. К манежу, который заметил, когда сама Бэт провела его недавно в эту комнату.
Патти! Бэт с трудом встает на ноги, опираясь о кресло. Патти!
Она открывает рот, чтобы кричать – первая реакция. Но потом слышит, как с легким щелчком выскакивает острое лезвие из уютного гнезда складного ножа. Он уже успевает быстро отойти от Патти вглубь комнаты и теперь стоит над Гленном.
– Откроешь рот, и кореец отправится к своим корейским богам.
Кончик лезвия утыкается прямо в сонную артерию Гленна, который начинает просыпаться, почувствовав холод ножа на своей коже. Бэт старается не смотреть на него. Ищет мысленно выход из этой ситуации.
Долбанная безопасная зона! Уж лучше быть за стенами с десятками ходячих, чем здесь напротив живого… Особенно такого.
– Умница, – кивает Тромтон. – А теперь слушай. У тебя есть выбор. Сегодня тебе везет. Мне нужен либо ребенок, либо голова корейца. Чью жизнь забрать? Решай.
– Мэгги…, – шепчет в этот момент Гленн, не понимающий, что происходит. Но ее противник даже головы не поворачивает на этот шепот. Он знает, что Гленн даже руки не может поднять сейчас. Слишком слаб. И потому с той стороны ждать сопротивления бесполезно.
– Ребенок. Или кореец. Выбирай. Ребенка я не убью. Мне нужен он живым. Может, это облегчит твой выбор. Кореец умрет сразу же. Либо ребенок, либо голова корейца.
Бэт смотрит на него пристально, пытаясь определить слабые и сильные его стороны. Найти то, что может стать ее преимуществом. Найти то, что даст ей хоть что-то.
Но сначала вывести из-под удара Гленна…
– Хорошо, – говорит она ему. – Я отдам ребенка.
– Бэт? – шепчет Гленн, вслушивающийся в их разговор. И уже громче, когда слышит, как Бэт идет к манежу и достает Патти, радостно загулившую при этом. – Бэт!
– Положи ребенка в коробку. Там лежит соска и скотч. Сунь ребенку соску и приклей скотчем. Быстро…
Она делает все, как он говорит, несмотря на то, что Гленн вдруг начинает звать ее. Отчаянно. Настойчиво. И это заставляет кровь стучать в висках все сильнее и сильнее. Особенно сильно это биение, когда она отрезает полоску и наклеивает на рот Патти. У нее просто сердце обрывается в этот момент, когда она видит эти глазенки, широко распахнувшиеся недоуменно.
– Потерпи… потерпи немножко, – Бэт проводит пальцем по ее пухлой щечке.
Потом поднимает коробку аккуратно, стараясь не уронить. С трудом держит в своих руках за ручки, потому что она должна быть тяжелой.
– Закрой крышкой коробку и иди сюда.
– Бэт! Не надо! Бэт! – Гленн повышает голос, и лезвие ножа сильнее прижимается к его горлу. Бэт видит, как по шее Гленна течет струйка крови. В висках просто бьет молотом. Начинает шуметь в ушах.
Темнота… все ближе темнота… Только теперь нет ярости… Темнота пришла не из-за ярости… Надо бороться с темнотой. Надо бороться!
– Иди ко мне…
Она подходит ближе, и он одним резким движением хватает ее за плечи и прижимает к себе. Теперь лезвие у ее шеи. Теперь Гленн свободен.
– Слушай, корейчик… внимательно слушай… если ты сейчас скажешь хоть слово, я перережу ей горло. Поверь, я умею это делать. Мы сейчас выйдем с ней на задний двор. И уйдем…
– Харвуд?
– Ищи, корейчик… Ищи… ты же хитрый… И охотника позови… Пошли, красотка. Пора идти. Скажи «До свидания» своему родственничку и шагай к двери. Только коробку не урони. Жаль будет, если малышка ушибется, правда?
– Бэт… Бэт… – шепчет им в спину Гленн, когда они медленно идут к двери гостиной. Она старается сосредоточиться только на ноже у своего горла. И на том, что на заднем крыльце ему придется немного ослабить внимание, ведь там крутые ступени…
Наверное, она не слишком плотно закрепила скотч на ротике Патти. Иначе как объяснить, что малышка вдруг подает голос? Именно с того места, где ее оставила Бэт, загородив коробку спиной и положив Патти мимо этой чертовой коробки. За креслом у окна, возле которого стоял манеж.
Он сначала не понимает, что происходит, а потом шипит ей прямо в ухо: «Долбанная сука!» и начинает нажимать на нож, чтобы лезвие вонзилось прямо в кожу. Но она быстрее его соображает в этот момент. Изо всех сил бьет его коробкой по голове, и он на миг ослабляет хватку. Но и этого мига достаточно для Бэт. Она выныривает из-под его руки и снова бьет, целясь углом коробки прямо в голову. Разбивая в кровь. Он бьет ее с силой в грудь, и она падает, врезаясь в зеркало в холле. Острая боль пронзает спину, но она понимает, что если сейчас хоть на миг потеряет внимание, то погибла. А вместе с ней и Гленн с дочерью…
Будь она проклята, если позволит этому случиться! Херов идиот! В висках стучит невыносимо. А при звуке приглушенного соской скуления Патти ее начинает кружить темнота… заволакивая взгляд… принимая в свои объятия…
– Долбанная сука! – шипит он ей и идет к ней резкими шагами, чтобы схватить за ворот футболки. Притянуть к себе и ударить с силой о стену, разбивая голову. Но прежде чем он успевает настигнуть ее, она перестает сопротивляться темноте и с готовностью отдается ей…
Потому что в темноте ее спасение, шепчет холодный голос из прошлого… Темнота – это благо!
Темнота – это благо! Не свет… в свете нет спасения…
***
Он долбоеб… он херов тупица… херов тупица… и сейчас он просто сдохнет тут, у ворот у Александрии, задыхаясь от боли в легких.
Как можно было так облажаться? Как можно было забыть о том, что в их семье есть не только Боевая Малышка? Просто охренеть, Диксон. Просто охренеть! Ты снова все проебал…
У ворот Дэрил пытается отдышаться, пока охрана спешит распахнуть створку перед ним. С трудом держится на дрожащих от усталости ногах. Но знает, что садиться на землю нельзя.
Отдыхать нельзя. Потому что иначе не встанет и не пойдет дальше. А ему просто охренительно необходимо идти дальше…
– Мистер Граймс велел передать, что ждет в доме Ри, – говорит Дэрилу один из людей охраны, заставляя его сердце рухнуть куда-то вниз. Но ведь если бы что-то случилось в Александрии, разве люди у стены были бы сейчас так спокойны и расслаблены?
Только эта мысль хотя бы на немного успокаивает его, пока он бежит, с трудом передвигая ноги, к дому Мэгги и Гленна. Несмотря на темноту, он освещен почти полностью – и окна гостиной и кухни на первом этаже, и окошко над крыльцом, где он видит чей-то темный силуэт.
Слишком большой, чтобы быть силуэтом Бэт…
Его сердце снова останавливается, когда он заходит в холл и видит кровь на обоях. Много… охренительно много крови. На плинтусах, которые плохо отмыли. На стенах. На сбитом коврике, который лежит одиноко в углу рядом с пустой рамой от зеркала.
Херов тупица… все проебал снова…
– О Господи, Дэрил! – выходит на звук открывшейся двери Мэгги из гостиной. Он не может не улыбнуться чуть нервно уголками губ, когда видит Мелкую на ее руках. Касается пальцем по привычке маленькой пяточки. Губы Мэгги дрожат. В широко открытых глазах плещется страх и тревога.
Не молчи, Мэгс! Какого хера ты замолчала? Скажи мне, почему тут повсюду кровь… и где Бэт… скажи же мне, где Бэт!
Он разлепляет губы, но не может сказать ни слова почему-то. Настолько сдавило в горле от мысли, что это может быть ее кровь на этих стенах.
Как когда-то в херовом госпитале…
– Она наверху. С ней Морган, – говорит Кэрол, вышедшая вслед за Мэгги в холл. Она кивает Дэрилу, а сама сжимает плечо Мэгги в знак поддержки, видя то, как она близка к тому, чтобы заплакать снова. Как крепко прижимает к себе ребенка, которого едва не потеряла сегодня.
Дэрил же бросает арбалет на пол у лестницы, потому что тот стал безумно тяжелым сейчас при его усталости, и идет медленно наверх, цепляясь за перила. Но дверь в комнату Бэт закрыта на замок. Он поворачивает ручку, толкает дверь и не может сдержаться – бьет изо всей силы по двери. Потом еще раз и еще раз, пока долбанный ниггер не открывает.
– Диксон, – Морган поджимает губы недовольно. – Ты ее пугаешь…
Но стоит в дверях и не пускает его в комнату, загораживая проход. Долбанный ниггер! Ему охренительно хочется сейчас вломить ему, но он понимает, что тот прав. Он может перепугать Бэт. Которая уже пережила нападение сегодня. Достаточно страхов…
Он смотрит поверх плеча Моргана и видит лежащую на постели Бэт, свернувшуюся клубочком.
Она такая хрупкая… такая маленькая… Он вырвет все жилы из тех, кто обидит ее!
Пальцы невольно сжимаются в кулак при этой мысли.
– Дай мне пройти.
– Не сейчас. Сейчас ей нужен только покой, – говорит спокойно Морган. И ярость Дэрила превращается просто в бешенство, когда он видит эту безмятежность на его лице.
– Я не спрашивал. Я сказал тебе – отойти!
Бешенство в его крови чуть утихает, когда Бэт вдруг произносит его имя. А после этого кровь вообще леденеет, когда она тихо говорит то, что с размаху бьет его:
– Дэрил… просто уйди… уйди!
– Бэт! – пытается он воззвать к ней сейчас.
Ему надо знать, что она в порядке. Что она не ранена. Не испугана этим вторжением. Ему надо знать, что она…
– Я в порядке, – отвечает она, будто прочитала его мысли. – Просто уйди. Пожалуйста!
Морган закрывает перед ним дверь. Как когда-то он сам закрыл дверь перед Карлом.
Охренеть это было только вчера. Только вчера все было иначе… Херов умник Гроуди! И он херов тупица, который снова облажался…
Он кладет ладонь на дверь, слыша, как она плачет там, внутри. Слышит, как ее успокаивает тихий голос Моргана. В нем переплетаются сразу несколько чувств сейчас в один клубок: обида, злость на долбанного ниггера, которому позволено сейчас быть там, разочарование, боль. А потом все это сгорает в пламени знакомого ему уже бешенства, когда он спускается вниз и внимательно слушает рассказ о том, что тут случилось всего пару часов назад.
Это был один из них. Житель Александрии, пришедший вместе с одной из групп в мае, месяц назад. Эдвард Тромтон, перекатывает он имя в голове, понимая, что, скорее всего, оно вымышленное. Он выглядел недостаточно сильным, чтобы выходить за стены. У него были приступы панической атаки, когда он видел оружие. Его оставили помогать при школе, потому что раньше, по его словам, он работал музейным работником в Колумбусе. Долбанный очкарик… который на деле оказался перевертышем, как рассказывает Гленн сейчас.
Дэрил просто с ужасом слышит о том, что в доме на момент прихода Тромтона был только раненый Гленн, Мелкая и Бэт. А потом все меняется. Когда он понимает, что Бэт способна спасти не только себя, но и остальных. Хотя в крови по-прежнему чувствует холод, видя перед глазами, что было здесь недавно.
– Он приставил к горлу Бэт нож, – повторяет в который раз Гленн рассказ. Дэрил подмечает при этом, что Кэрол вдруг обхватывает себя руками и начинает легко раскачиваться. Ей явно херово все это слушать в который раз. – Потом повел ее к выходу. Вместе с коробкой, где, как я думал, лежит Патти. Я начал вставать… чтобы сделать хоть что-то. А потом Патти захныкала откуда-то со стороны. И стало понятно, что Бэт обманула его. И что он сейчас убьет ее.
Дэрил встречается глазами с Гленном и словно видит то, что видел тогда он. Чувствует то же, что и он в тот момент.
…он понимает, что вот-вот лезвие ножа перережет горло Бэт и чувствует себя беспомощным. Потому что даже на ногах держится с трудом. Идет еле-еле к ним, тащит за собой капельницу, стараясь это делать как можно бесшумно. Видит, как Бэт бьет ящиком Тромтона. Потом еще раз, ускользая из-под опасной стали. Разбивая Тромтону голову в кровь, отчего тот шипит от злости. Он бьет Бэт, и она отлетает сначала в стену, где врезается спиной в зеркало, разбивая то на осколки. Потом на пол… Гленн изо всех сил поднимает трясущимися руками штатив для капельницы, молясь про себя не уронить его. И найти силы, чтобы ударить…
И тут с пола поднимается Бэт. И Гленн замирает, как и Тромтон, стоящий к нему спиной. Потому что видит лицо Бэт – сосредоточенно-суровое. С абсолютно пустыми глазами.
– Пошалим, детка? – судя по голосу, Тромтон сейчас скалится, глядя на Бэт, у которой в правой руке зажат острый осколок зеркала. Вторая рука прижата к телу.
– Давай пошалим, говнюк, – отвечает она. Холодно и отрывисто. И прыгает на него резко.
Тромтон слишком сосредоточен на том, чтобы отбить удар правой руки. И слишком поздно замечает взметнувшуюся в последний момент левую. Которая и наносит удар осколком зеркала прямо в его шею. В артерию. Снова и снова. Удар за ударом. Не обращая внимания ни на его крик, ни на боль в правом запястье, которое он по-прежнему выворачивает. Правда, слабее с каждой секундой.
Спустя некоторое время все кончено. Тромтон лежит на полу. Холл заляпан кровью – стены, пол, коврик у двери, картины, даже кое-где на потолке. Бэт стоит, зажимая пальцами осколки зеркала. Вся в крови с головы до ног. А потом вдруг открывается дверь… и Бэт поворачивается к двери все с тем же выражением пустоты в глазах.
Смех Мэгги замирает на губах. Тара потрясенно вскрикивает…
– Я испугался на какой-то миг, что она просто точно так же прирежет Тару, – говорит Гленн, и в Дэриле снова начинает разгораться пожар ярости. Какого хера ты сейчас несешь, Гленн? – А потом она просто рухнула на пол. Раз и все. Будто выключили…
– Господи, господи! – откуда-то доносится голос Кэрол. Она с трудом сдерживает слезы и смотрит на Дэрила. И будь он проклят, если он не понимает, о чем она сейчас думает.
Нет, Кэрол, это совсем не то. Не то, что было с Лиззи. Ему охренительно хочется сейчас, чтобы она молчала. Но он понимает, что момент, когда Кэрол готова рассказать всей группе о том, как она потеряла девочек Самуэльс, настал. Охренительно вовремя!
Интересно, он выглядел тогда таким же охеревшим, как сейчас остальные? Даже у Рика дергается нервно глаз от того, что он услышал сейчас от плачущей Кэрол. Что он едва не потерял дочь когда-то из-за долбанной психопатки. И Дэрил видит, как в его голове отчаянно крутятся долбанные шестеренки. Сопоставляя. Анализируя.
Это все не так. Это все не так, хочется сказать Дэрилу, глядя на Мэгги, которая переглядывается с Гленном, прикусывая в отчаянье губу.
Ты должна сейчас заявить, что все это херня. Давай же, Ри! Просто скажи это. Что это все херня. Херня!
Но Мэгги молчит, только смотрит на Гленна, словно пытается что-то прочитать в его глазах, и тогда Дэрил сам открывает рот. Хотя охренительно не любит этого делать.
– Бросьте! Она спасла Мелкую. И Гленна. И с ней все в порядке! Самуэльс кормила крысами ходячих в тюрьме. Она была слетевшая с катушек. Долбанная психопатка. Совершенно. Бэт – не такая… Не смейте даже думать так!
– Дэрил прав, – поддерживает его Рик. И в груди Дэрила что-то отпускает при этих словах. – Это был не срыв, как мы боялись. Бэт сейчас в ясном сознании, хотя, полагаю, в шоке от того, что произошло. Это был просто обморок. От того, что случилось. Не любая дев… женщина сумела бы так отчаянно противостоять нападению. И мы должны быть только благодарны, что все так благополучно завершилось. Никто не ранен. Все в порядке. Только теперь, я думаю, нам вдвойне надо быть внимательнее к тому, чтобы оберегать Бэт от всего, что может навредить ей. Что может снова вызвать… м-м-м… обморок… А что касается Сэмульэс… Кэрол, ты сделала то, что должна была. Это тяжело. Это очень тяжело. Но это было необходимо. И я еще раз понимаю, насколько я обязан тебе. Кэрол, я так обязан тебе! И мне никогда не выплатить этого долга…
– Брось, – улыбается она дрожащими губами ему в ответ. – Ты тоже неоднократно спасал меня. Мы все спасали друг друга. Никаких долгов. Какие могут быть долги в семье?
– Что будет с Бэт, Рик? – спрашивает Гленн, озабоченно хмурясь, когда в комнате воцаряется тишина. – Что будет с ней? Если мы все держим в тайне, как ты и просишь… Я имею в виду, смерть Тромтона. Как мы скроем его исчезновение? А его надо скрыть. Ты ведь понимаешь – убийство жителя Александрии. И ты знаешь, какое наказание следует за нанесение вреда живому. Тем более, за смерть живого.
Твою мать, только доходит до Дэрила. Тромтон был жителем Александрии. Пусть и засланным херовым перевертышем Гроуди. По законам Александрии наказание за его убийство изгнание за стены. Навсегда.
– Я что-нибудь придумаю, – говорит Рик. – Придумаю. Потому что нам нельзя, чтобы люди знали о том, что произошло. Александрия и так сейчас словно пороховая бочка. Поднеси огня, все полыхнет.
– Кто приходил за последние полгода в Александрию? Как Тромтон. Надо проверить всех до единого. Охренительно не хотелось бы, чтобы кто-нибудь воткнул нож в спину, – замечает Дэрил, покусывая палец. Его тревожит вся эта ситуация. Его охренительно она тревожит. – И надо решать с Харвудом. Раз и навсегда. Этого ублюдка надо убирать. Иначе…
– Совет никогда не одобрит войну, ты же знаешь, Дэрил, – возражает ему Рик. – Воевать зонами – это прямой путь к разрушению.
– А промолчать – подставить свою шею под занесенный топор, Рик! Ладно бы еще – свою! Хер с ней! Но мелкие… Рик, он переходит все границы!
– Совет никогда не одобрит, – повторяет Рик. – Но я попробую поговорить с ними… ты прав, с Гроуди надо что-то делать.
Они умолкают тут же, как слышат шаги на лестнице. В темном проеме двери появляется Бэт и Морган. Дэрил смотрит на ее бледное лицо, осунувшееся, с красными от пролитых слез глазами, и у него сжимается сердце.
Где ты был, херов долбоеб, когда на нее напал этот мудак? Почему не защитил ее снова? Ведь ты снова чуть не проебал ее…
– Как ты себя чувствуешь? – к ней тут же подскакивает Мэгги. Обнимает за плечи и, к невероятному облегчению Диксона, отстраняет от объятия Моргана.
– Я в порядке, – Бэт отвечает на ее объятие и целует головку Патти, трогая маленькую ножку. Совсем как он сам недавно. – Только голова болит. Жду, когда подействует лекарство.
Потом Бэт поворачивается к остальным. Если бы она бросила живую змею прямо посередине гостиной, он уверен, все бы не так были шокированы, чем когда она произносит тихо:
– Я хотела попросить вас об одном одолжении. Я хочу уйти. За стены. Мне здесь тяжело. Я не могу здесь. Хотя бы на несколько дней.
– За стены? – переглядываются Рик и Гленн. – Сейчас? Это невозможно!
– Хера с два! – вырывается у Дэрила.
– Почему? – спрашивает Кэрол. Мэгги же молчит, только сильнее сжимает плечо Бэт, словно решила удержать при себе любой ценой.
Почему-то из всех этих реплик, произнесенных одновременно, Бэт выбирает для ответа именно его. Она резко вскидывает голову и произносит:
–Я не долбанная принцесса, Дэрил. Я вполне способна защитить себя. И я уйду. Мне надо уйти! – она смотрит на Рика и говорит, четко выделяя каждое слово. – Мне надо уйти. Я задыхаюсь тут. Мне нужна передышка от всего этого. Я прошу! Со мной пойдет Морган. Всего три дня. Не больше.
– Рик, сейчас кругом люди Харвуда, – тут же вмешивается Дэрил. Он понимает, что переубедить Бэт – это словно биться головой об стену в поисках ответа на вопрос.
Кровищи и мозгов будет до хера, ответа не будет точно.
– Отпустить ее за стены – это то же самое, что отдать ее в руки Гроуди. А ты знаешь сам, куда попадают бабы в Харвуде.
– Я сойду здесь с ума! – вдруг срывается Бэт, видя, что Рик начинает колебаться. – Мне надо уйти! Ты сам уходишь в лес, когда тебе надо побыть одному! Почему мне нельзя? Потому что я слабая? Я только пару часов назад прирезала человека, Дэрил. Вот этими руками! Этими руками! Иди ты к черту! Иди к черту!
– Бэт… Бэт…, – Мэгги обхватывает ее голову ладонью, видя, что та вот-вот сорвется. Прижимает к себе и целует в лоб успокаивающе. А потом смотрит на Диксона. Хорошо знакомым ему требовательным взглядом. Долбанным особым взглядом Маргарет Грин Ри. – Иди с ней тогда. Просто иди с ней и Морганом. Вы можете выйти на пару дней. Ты же выходил…
Охренеть. Спасибо, Ри. Прогулка с долбанным хромым ниггером – это самое то, о чем я мечтал. Быть при них кем-то вроде цепного пса. Твою мать, да он сам слетит с катушек, даже не успеют отойти от стен – настолько его бесит этот ниггер! Особенно сейчас. Когда захлопнул дверь перед его носом.
– Неплохая идея, – говорит долбанный ниггер, широко улыбаясь, и Дэрил с трудом сдерживается сейчас. Эта улыбка просто добивает его. Словно тот из рекламы долбанной зубной пасты…
И понимает, что ему придется терпеть эту улыбку еще пару дней, как минимум. Потому что он никогда не сможет отказать Грин. Не старшей Грин. Младшей. Которая сейчас улыбается уголками губ, когда Рик дает добро на выход за стены.
