Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 50 страниц)

На роль Санты воспитатели очень хотели взять Дылду как самого рослого из четвероклашек, но тот отказался, сославшись на катастрофическую нехватку времени для таких пустяков. Я его вполне понимал – кому охота полтора часа носиться в искусственной бороде и с накладным животом!

Зато в спектакле играли почти всего его подхалимы. Щекастый в роли эльфа щеголял острыми ушами и зелеными носатыми ботинками, смотрясь в них еще нелепей, чем обычно. По сценарию они с Лолой несколько раз за спектакль оказывались рядом, и каждый раз она неуклюже наступала ему на ботинки, толкала или задевала по лицу рогами, слишком эмоционально тряся головой.

Актеры смеялись, Щекастый ворчал и грозил всем кулаком.

На одну из репетиций мне пришлось опоздать. Рыжий застенчиво подозвал меня после уроков, попросив поговорить. Я согласился нехотя, Лола убежала одна, взяв с меня обещание прийти поскорее.

– Чего хотел? – спросил я Рыжего. Мы встретились на лестнице между первым и вторым этажом. Рыжий мялся и теребил край своей вязаной кофты.

– Ты давно смотрел таблицу рейтинга? – спросил он. – Успеваемости, ну, по всем классам.

– Недавно, – ответил я. – Пока что я третий. Первый всё еще гребаный Дылда, за ним какая-то девчонка, но я им не уступлю. Со вторым местом у меня меньше дюжины баллов разница!

– На втором месте староста В класса, – сказал Рыжий, – она всегда была второй. А вот мое место всегда было третьим!

Я склонил голову к плечу, не понимая сути разговора.

– Тебя это волнует? Учись лучше, и всё. На уроках сидишь как немой, в дискуссии не вступаешь, перекричать никого не можешь, ответы твои не слышат. Выезжаешь на одних тестах и письменных работах, никаких дополнительных баллов за активность!

У Рыжего задрожала нижняя губа.

– Ты знаешь, что первой тройке из каждой школы оплатят выпускные экзамены из началки? – спросил он, стискивая в руках свою несчастную кофту.

– Да ну, – не поверил я. – Гонишь! Это ж сколько народу… Откуда такую кучу денег взять?

Рыжий дернул головой.

– Я от старосты 4-В, ну, узнал, ее мать работает в министерстве образования. Бюджет поступил от военных, и есть ограничения по выбору места дальнейшей учебы, но… Блин! Это мой шанс! Если я, ну, не попаду обратно в тройку, я никак не смогу собрать на экзамены сам!

Я рукой уперся в бок и окинул его презрительным взглядом.

– Ты денег просишь, что ли? Или обвиняешь меня, что я место твое украл и теперь тебе экзамены не сдать? А может – ого-го! – вызов мне бросаешь?

Рыжий уставился на меня слезящимися глазами.

– Я просто, ну, надеюсь вернуть свое третье место себе. Большего мне не надо, да и не добиться никогда.

– Валяй, – тут же ответил я, махнув перед Рыжим рукой. – Забирай, пожалуйста, уступаю! Хоть сейчас.

Он удивленно заморгал, всё еще явно пытаясь не расплакаться. Сейчас он выглядел еще более жалким, чем в первый день нашей встречи, валяющийся на земле перед хулиганами Дылды.

– Забирай третье место, с радостью тебе его уступлю, – сказал я, начиная злиться. – Я-то думал, ты мне соревнование предложишь. А ты, оказывается, совсем в свои силы не веришь. Думаешь, третье место – твой потолок? Я вот уверен, что до конца года стану в школе первым! Во-первых, потому что я просто обязан уделать этого идиота Дылду, а во-вторых, потому что я собираюсь стать адмиралом флота, а адмиралу нельзя быть хуже других!

Рыжий всхлипнул и вытер нос кулаком, глядя на меня с неприкрытым удивлением.

– Джейк, ты? Адмиралом? Ну, настоящим? Разве можно так высоко целиться? – спросил он с недоумением.

Я раздраженно сморщил нос.

– Эх ты, тюфяк. Рожденный ползать, хочешь сказать? Ну и сиди на своем третьем месте, а я буду целиться только вперед и вверх!

Он всё таращился на меня, будто на чудо-юдо. Развернувшись на пятках, я засунул руку в карман и бросил через плечо:

– Решишься бороться со мной за первое место – поговорим снова. А пока даже слышать ничего не хочу, понял?

Рыжий что-то ответил, пробормотав под нос, я даже не расслышал слов.

Нет, ну как так можно вообще? Неужели он не стремится стать как можно сильнее и круче? Неужели сможет всю жизнь довольствоваться третьим местом? Нужно было срочно рассказать обо всем Лоле.

Поднявшись по ступенькам на второй этаж, я прошел по коридору и заглянул в актовый зал, где уже была в разгаре репетиция рождественского спектакля.

В момент, когда я открыл дверь, посреди сцены дикий олень в лице Лолы с размаху заехал рогами прямо в лоб несчастному Щекастому-эльфу. Состоящие из одних учеников начальной школы актеры в сотый раз засмеялись.

Щекастый надулся, багровея, повернулся к Лоле и ударил ее по лицу.

Актеры затаили дыхание. Лола взмахнула руками, едва не свалившись назад. Я даже подумать ничего не успел, оказываясь у сцены в два прыжка.

Злость накрыла с головой, задушив любые проблески разума.

В тот миг Щекастый мог умереть так же легко, как Швабра тогда, на Нижней Земле. Но моя помощь не потребовалась.

Удержав равновесие, Лола схватилась за щеку, нахмурилась и второй рукой отвесила Щекастому звонкую пощечину, прозвучавшую еще громче во всеобщей тишине.

Актеры выдохнули, продолжая смеяться. Только Щекастому было не до смеха. На лице его заалело пятно в форме маленькой ладошки, он вжал голову в плечи и побежал со сцены, цепляясь за всё подряд носками нелепых эльфийских ботинок.

На ведущей в зал лесенке он столкнулся со мной, в миг получив в дополнение к пощечине смачный фингал под правый глаз. Я встряхнул кулаком и подул на костяшки пальцев, считая в уме до десяти и обратно и уговаривая себя, что убивать его я не стану. Щекастый сел на ступеньки, держа обе руки у пострадавшего глаза и начиная тонко завывать.

Из-за кулис прибежала воспитатель, я увернулся от ее попытки схватить меня за плечо и сказал:

– Завтра сам к директору пойду, не волнуйтесь. Только этого уберите подальше, а то я за себя не отвечаю!

Воспитатель запричитала о наших сложных характерах, поднимая Щекастого со ступенек. Я высунулся из-за нее, пытаясь разглядеть на сцене Лолу. Актеры столпились у самой лестницы, пялясь на нас со смесью испуга, любопытства и того самого тупого восторга толпы, которая хочет зрелищ. Лолу среди них совсем не было видно.

Репетицию кое-как продолжили, но меня с нее выставили, а Щекастого увели в медпункт. Про то, что он первым полез в драку, воспитателю радостно донесли малыши-первоклассники, играющие детей, которым Санта развозит подарки. Лола в медпункт не пошла, потому мне пришлось ждать до конца репетиции, чтоб с ней увидеться. Я слонялся без дела вокруг школы, пинал камушки и ежился от декабрьского ветра.

Лола увидела меня первая, подбежала и обеими руками схватилась за мой локоть.

– Смотри, теперь у меня есть настоящий боевой шрам! – сказала она с восторгом, демонстрируя слегка опухшую в месте удара щеку.

Я помрачнел и сказал сквозь зубы:

– Этому придурку я все пальцы переломаю по косточке, если он еще хоть посмотрит в твою сторону!

– Ты чего, ты чего, Джейк? – заволновалась Лола. – Не надо так злиться! В конце концов, я ему врезала в ответ, ты же видел, видел? Я могу за себя постоять!

– Какая, блин, разница, – продолжал я злиться. – Он урод, раз посмел тебя обидеть, и то, что ты ему ответила, не уменьшает его вины!

– Но наказание должно соответствовать преступлению, – заспорила Лола. – Ты ему и так во-о-от такенный фингал поставил! Не надо больше драться, а?

– Сама хороша, драчунья, – уже спокойней ответил я. – Кто это у нас говорил, что сперва надо думать, а потом бить?

– Ничего ты не понимаешь, – ответила Лола, смущаясь. – Это была такая ситуация, когда иначе просто никак!

– Вот у меня вечно такие ситуации, – беззлобно проворчал я. – Видишь теперь?.. Ладно, я рад, что ты в порядке. Даже не заревела – настоящий герой! Вообще молодец, что в ответ его стукнула. Будет теперь знать, что к тебе лезть опасно!

На следующий день в школе Щекастый красовался сразу с двумя фингалами, под обоими глазами. Поймав мой удивленный взгляд, он испуганно заерзал на своем месте.

Дылда из-за своей парты смотрел с обычной насмешкой. На перемене он подошел ко мне и, нарочно глядя в сторону, сохраняя напускную невозмутимость, сказал:

– Я узнал, что вчера на репетиции было, потому добавил ему. И вовсе не потому, что он обидел твою Долли-растяпу. А потому, что нарушил мое обещание ее не трогать. Если уж он согласен быть моим товарищем, то и делать должен всё, что делаю я.

– Не думай, что теперь я тебе буду кошмар как благодарен! – на всякий случай огрызнулся я. – Уделать его мог и я сам.

Дылда пожал плечами.

– Я просто сделал то, что захотел, патлатый. Тебе-то я не обязан отчитываться!

– Но пришел и отчитываешься, – заметил я ехидно.

Дылда погрозил мне своим похожим на булыжник кулаком.

– Что хочу, то и делаю! И вообще я просто мимо шел…

Он засунул руки в карманы штанов и пошел дальше вдоль парт, нарочито внимательно глядя в окно.

Я вдруг поймал себя на том, что отчего-то сижу и глупо улыбаюсь.

После уроков нас со Щекастым, конечно же, вызвали к директору. Не знаю, что этот жалкий трус ему рассказал, но ко мне директор обратился со всей строгостью.

– Ты знаешь, это второе предупреждение, – сказал он, складывая пальцы домиком и холодно меня рассматривая. – Хоть в первый раз ты и отделался просто разговором. Нашей школе не нужны драки и скандалы, у нас статистика. Школы Нью-Кэпа – самые безопасные среди всех Верхних Городов. Решайте свои проблемы мирно, как взрослые цивилизованные лю…

– Он ударил моего друга! – перебил я директора с возмущением. – Как тут иначе решать? У вас есть варианты?

– Сообщить воспитателю, – сказал хладнокровно директор. – И не опускаться самому до уровня того, кто во всем разбирается грубой силой, а не умом. К чему это привело? По-хорошему теперь нужно вычесть из твоего индивидуального рейтинга пару десятков баллов за эту выходку.

– Так вычитайте! – упрямо сказал я. – Я заработаю их обратно!

– Однако ты вылетишь из первой тройки, – веско заметил директор. – Не думай, что никто не замечает твоих усилий в получении рейтинга. Учитывая все эти старания, неужели тебе не обидно?

Я сунул руку в карман, ссутулился, разглядывая носки своих ботинок, и сказал:

– Это же только маленькое препятствие на моем пути. Значит, буду стараться сильнее.

– Может, проще не допускать больше таких глупостей? – предложил директор, продолжая меня разглядывать, будто сканировал своим ледяным взглядом. – Пойми, не все удастся наверстать и исправить после ошибки. Чем старше ты будешь, тем больнее будет отдаваться твоя глупость и безрассудство. Этот мир живет по правилам, и каким бы особенным ты себя ни считал, иногда нужно к ним прислушиваться.

Я упрямо замотал головой. От слов и взгляда директора я чувствовал себя виноватым, а это было неприятно и стыдно.

– Всё равно сейчас уже ничего не поделать! Сожалеть о своих ошибках я не собираюсь!

– Не сожалей, просто признай, что это была ошибка, – предложил директор уже более мягким тоном. – Это первый шаг, чтоб дальше действовать разумней. Так поступают настоящие взрослые.

Раздражение поднялось во мне в ответ на непривычные, непонятные разуму вину и стыд. Все умные слова потерялись под его горячей волной.

– Значит пока что я буду ребенком! – сказал я, отворачиваясь к дверям. – Вычитайте баллы хоть все до капельки, я заработаю их снова! Мне больше нечего сказать вам, можно идти?

Директор отпустил меня со вздохом. Идя по коридору, я всё еще горел злостью, но не мог понять, на него я злюсь или на самого себя?

========== Глава 9. Жертва. ==========

По итогам первого полугодия мне досталось четвертое место в общешкольном рейтинге. Рыжий обошел меня на семь баллов и очень этим гордился. Я высказал Лоле всё, что я думал по этому поводу, но уверенность, что к концу года всё равно стану первым, не растерял.

К Рождеству администрация Нью-Кэпа решила устроить настоящую зиму. Снег шел каждый вечер, начинаясь засветло и иногда продолжаясь до рассвета. Я не мог перестать удивляться белым идеальным сугробам, которые к утру наметали боты-дворники под окнами бабулиного дома и на всём пути к школе.

Весь город готовился к празднику. Каждый дом, каждое дерево, каждый фонарный столб сияли цветными гирляндами. У магазинчиков играла музыка, на центральной площади уже поставили огроменную настоящую елку, обалденно пахнущую хвоей и морозом.

Наша бабуля последнее время чувствовала себя неважно, часто отказываясь от еды, принесенной Лолой, жалуясь на усиливающуюся ломоту в костях и тяжесть за сердцем. Лола беспокоилась, звонила врачу, сидела с бабулей вечерами, когда не было работы, рассказывая ей о школе или читая вслух книжку. Остальное время бабуля спала или смотрела в Сети длинные бессмысленные сериалы.

В последний учебный день этого года был такой снегопад, что дома на другой стороне улицы стали выглядеть призрачными силуэтами. Небо застлали темные тяжелые тучи. Лола осталась с бабулей, которая особенно загрустила в тот день, и я пошел в «У Русалки» один, решив выйти пораньше и отработать за двоих.

Замотав лицо шарфом, засунув руку поглубже в карман куртки, я шел под снегом, будто в густом молочном тумане, в полной звенящей тишине, среди огромных пушистых снежных хлопьев, стеной валящих с вечернего неба.

В парке было еще тише и темнее. Фонари пока не зажгли, под деревьями мрачно и холодно прятались тени, скамейки торчали надгробиями из рыхлых сугробов.

Желтые окошки кафе виднелись впереди огоньками свечей, робкими и дрожащими за стеной бесконечного снега. Я шел вперед почти ощупью, пригнув голову, пряча лицо от холода в шарф и ничего не видя перед собой, а когда наконец до входа, то почти повис на ручке двери, чувствуя, что успел устать и замерзнуть за те минуты, что пробирался сквозь снег.

В кафе было почти пусто. Трое мужчин приглушенно болтали за барной стойкой, опустошая бутылку водки, две девушки общались за столиком у окна, неизменный мужчина в браслетах и кольцах сидел в дальнем углу с огромной кружкой кофе, уткнувшись в комм. Тишина и спокойствие.

Бармен с усталым видом протирал стаканы, облокотившись на стойку. Я залез на высокий стул и сел перед ним.

– Привет. Сделай мне, пожалуйста, горячий чай, – попросил я, разматывая шарф и отряхивая снег с волос. – Там такая метель – своего носа не видно.

– Ты сегодня без Лолли-Долли? И правильно, Босс тоже отпустил девочек, – зевая, сказал бармен и поставил передо мной кружку чая. – Кручусь сам весь вечер, даже повар уже ушел. Ладно хоть народу почти нет, может, закроемся пораньше. Боюсь, как бы этот наш постоянщик не остался опять до последних минут, сам уже хочу домой поскорее.

– Помочь? – предложил я, грея ладонь над кружкой.

Бармен с энтузиазмом затряс головой.

– Столы мыть будешь – можешь девушкам счет принести, как раз просили. Да и этого, с кофе, надо бы спросить, не хочет ли он еще чего. Надеюсь, сегодня он всё-таки свалит пораньше!

Троица за барной стойкой покончила с бутылкой, расплатилась и засобиралась на выход. Я покормил рыбок в аквариуме, вымыл столы и отнес счет девушкам, забрав их пустые бокалы. Девушки были слегка пьяны и очень веселы. Одна из них потрепала меня по голове, а вторая спросила:

– Эй, тебя заставляют тут работать? Разве можно принуждать к труду ребенка, да еще инвалида?

– Как это влияет на мое умение протирать столы? – без раздумий брякнул я, вырываясь из их рук.

– Но тебе же трудно работать, бедненькому! – воскликнула девушка. – Тебе и так, должно быть, тяжело жить! Хочешь, мы дадим тебе денег, чтоб тебе больше не пришлось работать?

– Не нужны мне ваши подачки, – возмутился я. – А помогаю я тут потому, что хочу этого! Не делайте выводов, если не знаете всей картины!

Девушки хотели еще что-то сказать, но к нам подошел бармен, широко улыбаясь им. Взяв обеих под локти, шутливо что-то рассказывая на ухо то одной, то другой, он отвел девушек к выходу, помог надеть пальто и ловко выпроводил наружу.

– Забей, – спокойно сказал он, проходя обратно к стойке мимо меня. – Никогда не слушай пьяных, особенно не видавших жизни девчонок.

– Почти все взрослые сперва видят во мне калеку, – горько ответил я. – Мало кто сразу стал считать меня человеком, только ты или Босс, пожалуй.

– Как думаешь, мы не глупые ребята, верно? – рассмеялся бармен. – Тебе повезло, если честно. Это как фильтр, понимаешь? Ты сможешь сразу разобраться, с кем стоит потом общаться, а с кем нет. Чьим суждениям о людях доверять больше, а чьим – меньше. Уж поверь мне, я-то людей за свою жизнь много разных повидал!

Я задумался, но кивнул, соглашаясь. Его слова звучали логично, но сам до них догадаться я бы не смог. Видимо, бармен действительно был из тех, кто разбирается в людях и их мыслях. Вернувшись к уборке, я размышлял о его словах.

А в зале остался только посетитель с кофе. Когда я подошел спросить, не хочет ли он еще что-нибудь заказать, он оторвался от комма и буквально насквозь пронзил меня взглядом темных глаз.

Я застыл, чувствуя себя мышкой перед пастью удава. Зимняя пурга закружилась в желудке, превращая недавно выпитый горячий чай в лед.

Взгляд куда холодней, чем у всех, с кем я когда-либо встречался. Директор нашей школы ему и в подметки не годился.

– Нет, ничего не нужно, – сказал мужчина, опуская эти жуткие ледышки-глаза.

Пятясь, я отошел от его столика и вернулся к барной стойке.

– Ну и тип, – сказал я бармену, ежась и недовольно дергая плечами. – Глаза как сверла. Стремный, у-у-у.

Бармен прищурившись посмотрел на посетителя.

– Странноватый, да. И раздражающий. С Луны, что ли? Девочки от него тоже не в восторге, м-да. Надеюсь, он скоро уйдет. Через десять минут закрываться будем.

Посидев с барменом еще немного, я через силу пошел заканчивать работу.

На экранах над стойкой шел ролик про моря Эвридики. Огромный ящер с длинной шеей охотился за косяком мелких рыб. Притаившись за скалой, он прижался к ней и слился окраской с камнем, потом бросился на ничего не подозревающих рыб, сразу нахватав полную пасть.

Обреченная на гибель рыбешка и ящер, способный прятаться там, где иной бы не смог.

Интересно, как не стать в этой жизни такой рыбешкой? Обязательно ли быть тем, кто ее сожрет?

Ужасным ящером.

Бармен ушел на кухню, зашумела посудомоечная машина. За окном всё так же валил снег, отчего казалось, что уже наступила глубокая ночь. В воздухе мне чудилось напряжение, будто перед скорой грозой. Волосы всё норовили встать дыбом.

Я подмел зал, стараясь думать о чем-нибудь хорошем, и пошел в подсобку за ведром и шваброй. Чтобы попасть туда, нужно было обойти бар с другой стороны от кухни и пройти по короткому коридору, на входе в который стояли лампы с датчиком звука.

В коридоре я остановился перед дверью подсобки, почему-то оказавшейся закрытой. Потянув ручку, я принялся крутить ее.

Погас свет, заставив меня вздрогнуть. Я повернулся щелкнуть пальцами и включить его обратно.

На мое лицо легла твердая шершавая ладонь, унизанные кольцами пальцы вжались в челюсть, закрывая мне рот. Вторая рука, звякнув браслетами, вцепилась мне в горло.

Затылком меня вдавило в жесткость двери, до цветных кругов перед глазами, до тихого хруста.

Темнота схватила меня.

Я дернулся, вырываясь, забился пойманной рыбкой. Руки держали крепко. Укусить не вышло, челюсть разжать я не мог. Наугад я махнул кулаком и попытался пнуть, но никуда не попал. Длинные пальцы сжимались на горле всё туже. Я не смог вдохнуть и задергался всем телом, чувствуя даже не страх, а какой-то совсем животный ужас. В темноте, один, с неизвестным.

Не хочу умирать!

– Тебя так долго искали, что упустить было бы глупо, – прошипел мне на ухо полный ненависти голос. – Большая удача, что ты объявился в этом городе. Твоя звезда будет первой жертвой для нашей Вселе…

Договорить он не успел. Раздался звонкий шлепок, свет включился. Руки на мне разжались, обидчик закатил глаза и сполз на пол.

Кашляя, ловя воздух ртом, я свалился на пол у двери в подсобку. Перед глазами летали черные мушки, в ушах стучало, сдавленное горло болело. На входе в коридор стоял бармен с перекошенным лицом, в руках он сжимал погнувшуюся от удара сковородку.

– Эй, ты жив? – спросил он, тяжело дыша, будто после пробежки. Потом грязно выругался и опустил руки. – Что это за хрень только что была?

Я потряс головой. Из горла пока раздавался только хрип и кашель.

Бармен отбросил сковородку, помогая мне встать и обойти распластавшееся на полу тело.

– Всякие посетители были, но чтоб на работников кидаться… – сказал он, слегка пнув это тело в колено. Обвешанная браслетами рука вдруг дернулась, ледяные глаза-сверла открылись, с ненавистью уставившись на нас.

Бармен выругался еще заковыристей.

– Лежи, тварь, пока я копов вызываю, – сказал он, задвигая меня за свою спину. – Какой я дурак, что сразу не нажал на тревожную кнопку! Растерял форму с годами. Эх, где моя молодость, я бы тебя уже пришил, подонок!

Посетитель заскрипел зубами, отползая к дверям подсобки. Я с ужасом смотрел на него из-за спины бармена. Удар сковородкой по голове, казалось бы, должен вырубить его надолго, если не навсегда, но он остался в сознании и явно не умирал. По виску у него поползла только капелька темной крови.

Бармен вытащил комм из кармана, набирая номер и демонстративно держа его перед собой.

– Ну всё, вызываю копов, – сказал он, с тревогой глядя на то, как посетитель садится на полу, подбирая под себя длинные ноги. Ну точно паук, застигнутый врасплох за поеданием мухи. На костистом лице застыла сосредоточенная злоба, темные глаза сузились в щелочки.

– Хотел ведь без шума, – процедил он, тонкая рука в долю секунды нырнула куда-то в складки одежды.

Бармен успел только оттолкнуть меня за дверной косяк.

Грохнул выстрел, оглушительный в маленьком пространстве коридорчика.

Я упал на четвереньки, больно стукнувшись коленями и ладонью. Второй выстрел последовал сразу за первым. Бармен свалился на пол беззвучно, откинувшись на спину прямо передо мной. На рубашке напротив сердца у него расцветали два ярких алых пятна.

Посетитель с пистолетом в вытянутой руке медленно и ломко поднимался на ноги. Я всё стоял на четвереньках, глядя в широко открытые глаза бармена, тусклые и мертвые.

Меня как темной пеленой накрыло, время замедлилось, растянулось, как липкая жвачка. Рука почти приросла к полу, я ощутил знакомое чувство пустоты в распахнутом настежь сознании. Я был одним целым с этим зданием, ощущая сугробы на крыше и шорох электричества в проводах.

Мир теперь пестрел сотнями невиданных красок. Я поднял голову, озираясь. Тело двигалось тяжело, словно в вязкой жидкости, но сознание работало куда быстрее. Воздух вокруг дрожал тысячами тонких натянутых нитей. В груди бармена затухал крошечный огонек, через секунду погаснув совсем.

Будто в замедленной съемке я посмотрел на убийцу, выходящего из коридора перед подсобкой. Ствол пистолета был направлен на меня, нити вокруг дула дрожали гулко и страшно. Но страшнее всего была черная дыра за грудиной, в районе сердца убийцы.

Я уже видел это раньше.

Бесконечно долгий миг я смотрел на него, а потом ствол пистолета дернулся, выплюнув пулю, пространство дрогнуло вместе с ним. Пуля выбила щепки из пола в дюйме от моей руки.

Мои движения явно были быстрее происходящего вокруг, хотя тело не хотело успевать за мыслями. С усилием я оторвал себя от пола, заставив все мышцы натужно ныть. Пока убийца поднимал пистолет, целясь мне в голову, я обогнул барную стойку и спрятался под ней, свалившись на пол за огромной коробкой кофейных зерен.

Время рвануло дальше, ударив по всему телу, заставив каждую клетку биться в агонии. Пистолет рявкнул снова, пуля ударила в пол перед коридором, где я был до этого.

Я стиснул зубы, ловя ускользающее ощущение единения с окружающей обстановкой, убеждая себя сквозь захлестывающие волны ледяного страха, что могу стать совсем незаметным, слиться с барной стойкой, за которой прятался. Дыхание стихло, пульс замер, каждый мускул моего тела застыл в напряжении. Закрыв глаза, я убедил себя, что меня не должно быть видно. Меня тут просто нет.

Убийца с пистолетом прошел мимо, я слышал его шаги. Он остановился, и я услышал, как заскрипела стойка, когда он навалился на нее, пытаясь заглянуть туда, где я прятался.

Всей кожей ощущая его колючий взгляд, ощупывающий дюйм за дюймом пространство за стойкой, я просил свое тело еще о паре минут тишины.

– Я знаю, что ты где-то здесь, сучонок! – озадаченно сказал убийца прямо над моей головой. – Не мог же ты испариться?

Зашуршали коробки с кофе, он перегнулся через стойку, пошарив рукой в каких-то дюймах от моей головы.

Он не видел меня.

Свербящие иглы взгляда пропали. Снова скрип, потом медленные шаги.

Сердце робко стукнуло кровью по замерзшим венам. Напряжение в теле слегка ослабло, сменившись все растущей болью в ногах и руке.

Я позволил себе пошевелиться, но совсем немного. Если я издам звук, привлеку к себе внимание, он вернется – и никто меня не спасет.

Никто не спасет… Тревожная кнопка под стойкой бара! Она должна быть где-то рядом со мной.

В зале раздался грохот. Судя по звуку, убийца от злости расшвыривал стулья на своем пути. Кажется, он был у противоположного конца зала. Если бы время снова помогло мне, я бы смог убежать…

Я заставил себя открыть глаза и оглядел своё убежище. Тревожная кнопка краснела почти по центру стойки, под столешницей. Как был, на корточках, стиснув зубы, я пополз по проходу в сторону кнопки, стараясь издавать как можно меньше звуков.

Убийца помог мне, сам того не зная. Он злился, с шумом пинал стулья и толкал столы, осматривая зал. Двигался он быстро – у меня оставались секунды до момента, когда он вернется к стойке.

Я добрался до кнопки и нажал со всей силы. Она слабо засветилась, с моих плеч будто сотня тонн рухнула. Помощь скоро придет.

От нового грохота и звона я вздрогнул и чуть не врезался в столешницу головой. По пути к барной стойке убийца разбил аквариум из венерианского стекла. Вода хлынула наружу; я слышал, как трепыхаются на полу бедные рыбки.

– Не хотел по-хорошему? Могли же всё сделать тихо. Никто бы не заметил! Сироткой больше, сироткой меньше! А теперь, раз уж начал, придется забрать все звезды. Все, даже мелкие, как у того червяка, что посмел мне мешать, – вновь прозвучал ледяной голос.

Совсем рядом, черт!

Меня не видно, меня всё еще не видно!

Нет. Всё напрасно.

Ритм пульса рос с каждой долей секунды, адреналин брал свое. Сил больше не было. Он шел сюда, теперь медленно, уже зная, что я здесь. Под подошвами его ботинок жалобно хрустели осколки аквариума.

В этот самый миг рядом с лежащим у подсобки телом бармена заиграл веселенькой мелодией его комм.

Убийца замер у самой стойки. Щелкнул затвор пистолета. Сейчас!

Он был прямо напротив меня. Я не успел задуматься о своих действиях. Просто не мог больше прятаться.

Ноги сами подбросили меня наверх, рука уцепилась за столешницу, роняя бутылки и стаканы, я в один миг взобрался на стойку и прыгнул прямо на него.

Запоздалый выстрел пришелся в воздух. Я вцепился в убийцу рукой и ногами, вспоминая все часы и дни лазанья по деревьям и заборам. Голова взорвалась болью – рукояткой пистолета он дважды ударил меня по лицу, второй рукой пытаясь меня сбросить.

Волна тошноты поднялась до горла. Сердце застыло в желудке ледяным комом страха. Я зубами ухватил его за щеку, пальцами впиваясь в волосы, чувствуя брызнувшую в рот теплую кровь, и зажмурился крепко, как мог.

Еще сильнее! Не недооценивай добычу!

Он закричал и сделал шаг назад, заваливаясь на один бок, и снова ударив меня по голове, второй рукой хватая за одежду и пытаясь оторвать от себя.

Еще шаг, и он потерял равновесие. Под его ногами бились несчастные рыбки.

Юркие, извивающиеся, очень скользкие рыбки.

Падая, он бесполезно заколотил руками по воздуху, страшно вскрикнул и неловко упал на бок, едва выставив руку вперед.

И сразу затих.

Только вода закапала на пол. Или не вода вовсе?

Мою рубашку вспороло откуда-то взявшимся стеклом, полоска глубокой боли вспухла на ребрах.

Я несмело открыл глаза. Под нами был разбитый аквариум. Из живота и груди убийцы торчали осколки стекла, пронзая его насквозь и упираясь тончайшими острыми концами мне между ребер. Он еще шевелил глазами, гнул пальцы, сжимал зубы, но уже был мертв. Совершенно мертв.

Едва он совсем застыл, замолчал, замер, как от входной двери раздался новый грохот. Ее выбили с двух ударов, в зал ворвались люди в черных комбезах полиции, сразу же вскинув оружие. Следом вбежал огромный мужчина в шлеме и бронежилете, расталкивая полицейских, как котят.

Я боялся шевельнуться, боялся ослабить хватку руки или ног, потому что чувствовал, как с каждой секундой глубже входит стекло. Потому я только повернул к ним голову, а лицо заливало чем-то густым и теплым, мешая видеть, и тошнота душила кислятиной.

Полицейские рассредоточились по залу, один остался у дверей. Огромный мужчина посмотрел на меня, задрожал всем телом и в два шага оказался рядом. Широкие ладони мягко подхватили меня под живот, снимая со стекол.

– Босс, я в порядке, – постарался как можно убедительней сказать я, но зубы стучали, а вместо громкого голоса выходил только шепот. – Будьте осторожны, у него пистолет…

Глаза полностью залило теплой жидкостью, такое же тепло текло по животу, уже промочив рубашку насквозь, а по руке и ногам поднимался холод. Я закрыл глаза, понимая, что сил больше нет совсем.

Меня куда-то понесли, на лицо стали садиться крупные снежинки. Потом запахло лекарствами, и я окончательно провалился в темноту.

***

Кто я?

Лежащий на операционном столе мальчишка? В моих-не моих внутренностях копались, рылись, извивались механические руки-щупальца, держащие зажимы, скальпели и пинцеты. Одурманенный лекарствами, но все равно чувствующий боль, кричащий от этой боли, давясь распирающей горло трубкой, я-не я видел собственное сердце, мокрое от крови, вынутое наружу из грудной клетки, блестящее белым металлом.

Смуглая девчонка с жеребячье-тонкими ногами? С визгом отбивающаяся от противного старика, хватающего до хруста за хрупкие запястья и лодыжки, извивающаяся и дерущаяся не на жизнь, а насмерть. Взмах холеной, унизанной золотом руки – я-не я лечу на шелковую белоснежную простыню, продолжая визжать до хрипоты.

Стоящая на коленях холодном полу девушка? Мои-не мои без того короткие ярко-рыжие волосы ножом срезала под корень женщина с круглым лицом и мертвым взглядом. Не было сил перечить или искать жалости – покорно сжимающая одной изуродованной, покрытой синяками и шрамами рукой другую, только вздрагивающая, когда нож соскальзывал и резал кожу на голове, я-не-я, эта девушка, просто молчала.