Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 50 страниц)

Майор смотрел молча, не выдавая меня, не афишируя мой позор остальным. Я закусил губу и натянул шлем обратно.

Не буду смотреть вперед, только вокруг себя.

Борясь с накатывающей тошнотой, трясясь всем телом, мысленно чертыхаясь и проклиная свою трусость, я вцепился в штурвал кораблика и стал искать в своей голове любые подсказки к управлению. Но что искать? Как формулировать запросы?

Так, принцип работы двигателей кораблей малой дальности мы проходили в прошлом году весной… Системы управления… видео из кабины… Вот оно, Пчела!

Не смотреть вперед.

– Десять минут прошли, господа студенты! – громогласно объявил майор прямо в уши.

Я стащил свой шлем, стыдясь поднять голову.

Двигатели я завести успел, но так и не сдвинул свою Пчелу с места. Правда, судя по расстроенным лицам остальных, у них тоже ничего не вышло.

– Прискорбно, господа, что я могу сказать, – со вздохом сказал майор, без слов понимая все по нашим лицам. – Прошлый курс справился куда лучше. Такими темпами вы любую войну проиграете!

– Разве будет война? – шепотом спросил один из студентов.

Майор смотрел на всех нас в целом, но при этом казалось, будто он смотрит в глаза каждому в отдельности.

– Пока что это зависит не от нас с вами, – сказал он. – Но вполне возможно, что скоро и вы повлияете на это.

Из кабинета я едва выполз. Навстречу нашей пятерке уже шла новая, среди них оказался Джерри. Мы переглянулись, но ничего друг другу не сказали.

Он смог поднять Пчелу за восемь минут, получив лучший результат на нашем курсе. У большинства не вышло даже завести двигатель, так что я был не на последнем месте. Но мой страх космоса оказался моей огромной слабостью. Дурак, я надеялся обогнать Джерри и стать лучшим по всем предметам.

А теперь появилась еще одна область, в которой я оказался хуже него.

После первого занятия он подошёл ко мне и серьезно сказал:

– Чувак, ты как? Я подумал, что там было космос видно, а ты же…

– Что? – резко перебил я. – Думаешь, я испугался? Я не стал последним, как видишь.

Джерри своим обычным жестом примирительно поднял руки.

– Остынь, я не это имел в виду. Просто, беспокоился за тебя.

– Иди ты, – буркнул я в ответ, отворачиваясь. – Поздравляю с победой. Гордись до пенсии.

– Да ладно тебе, – почти обиделся Джерри. – Опять соревнуешься? Мы же не за приз сражаемся… и вообще не сражаемся! Я к тебе по-хорошему, а ты опять… Эй, ты меня слышишь?

– Слышу, – сказал я, сунув руку в карман и сутулясь.

– А почему не отвечаешь ничего, эй? – позвал Джерри.

– Если я ничего не говорю, это не значит, что я тебя не слышу, – выдал я сумбурную, сбивчивую мысль. – Это может значить, что я тебя игнорирую. Понял?

Я отодвинул его и пошел вперед, опустив голову, не глядя перед собой. И тут же уткнулся кому-то в грудь лбом. Перед носом оказался пустой семиугольник.

– Что, боец, уже признаете поражение? – спросил голос майора Джонсона. Он опять улыбался, я опять не мог понять, что он имеет в виду. – Сдаетесь?

– Передайте вашему начальнику, сэр, что я никогда не сдаюсь, – сквозь зубы прошипел я, обходя его, стараясь избавиться от неловкости при столкновении.

Оно вызвало у меня новые, путаные, но интересные мысли.

Не смотреть вперед? Как я мог позволить себе так подумать вообще, если даже в гребанном коридоре такое приводит к дурацким нелепостям?

А в жизни еще хлеще. Стоит только остановиться на одном месте, копаясь в себе, оглядываясь в страхе, и дорога вперед станет труднее. Стоит дать себе поблажку, и стараться станет сложнее. Если не знать, куда идти, с любой дороги угодишь на обочину.

Вот только я прекрасно знал, куда иду. Оставалось научиться смотреть вперед.

Второй триметр летел мимо со сверхсветовой скоростью. Открытый космос пугал до дрожи. От нервов я грыз волосы, плохо спал и стал чаще срываться, кидаясь вещами и грозя что-нибудь кому-нибудь сломать.

Но эти трудности заводили меня, рождали во мне азарт. Только благодаря нему не угасала сила воли. Каждая стена на моем пути – на самом деле ступень. Если я смогу перешагнуть через этот страх, я стану еще немного сильнее.

А дни, между тем, шли и шли. Медленно, постепенно, но мне начало удаваться себя контролировать.

За сто часов в симуляторе каждый четверокурсник получал значок, стилизованное изображение космического кораблика из серебристого металла. Свой я дождался в самом конце июля, перед самыми переводными тестами. Майор Джонсон вручил его лично, попытавшись похлопать по голове, но я увернулся и машинально клацнул зубами, готовый ругаться.

– Я понял, понял, – сказал он с улыбкой. – Извините, господин студент, что едва не повел себя с вами, как с ребенком.

– Вот именно, сэр, – из-за его извинений с меня слетел весь запал, ругаться больше не хотелось. – И хвалить меня пока рано. Остался еще целый год.

– А потом целая жизнь, – добавил майор, кивнув. – Помните, однажды мы говорили о возможности получения вами протеза? Мой начальник считает, что это вполне возможно. Правда, сперва вам надо закончить расти.

Недавно добравшийся макушкой до пяти футов и пяти дюймов, я недовольно засопел.

– В ноябре мне пятнадцать, сэр. Учитывая, что скорость роста и развития детей за последний век несколько увеличилась, думаю, еще пара лет, и сойдет!

– Посмотрим, может и сойдет, – согласился майор. – Между прочим, вы все еще считаете себя неполноценным без правой руки?

– Никак нет, сэр, – отчеканил я. – Всего лишь стремлюсь к самым эффективным способам достижения моей цели.

Первого сентября, в первый учебный день моего пятого и последнего курса в Академии я гордо сел за столик в Столовой, оставив рядом пустое место.

За сдвинутыми вплотную столами сидели мои одногодки. Те самые люди, с которыми я отучился бок обок четыре года. Те, сперва смотрел с завистью на пятикурсников, позволяющих себе такую вольность, как перестановка столиков за ужином. В лицах вокруг я видел лишь отражения лиц тех детей, которых запомнил в первый день на Станции.

Джерри кивнул в сторону входа, ткнув меня локтем в бок. В углу, у раздачи, как обычно, никем не замеченный, стоял майор Джонсон. Весь мой курс поприветствовал его разом, увидев одновременно с нами. Остальные последовали нашему примеру.

А он очень просто махнул всем рукой, прошел через зал к нашим столикам и сел на пустой стул, шлепнув свой поднос рядом с моим.

– Ну, теперь с вами хоть поговорить будет о чем, – сказал он, вонзая вилку в стейк. – До четвёртого курса вы все так, зачатки настоящих людей. На четвертом уже более менее. А на пятом – есть, на что посмотреть. Надеюсь на вас, ребята.

========== Глава 25. Крайняя необходимость. ==========

Комментарий к Глава 25. Крайняя необходимость.

последняя глава второй части :)

Если сначала мне казалось, что симулятор полетов это сложно, то на пятом курсе я понял, как ошибался.

До самой зимы я пытался привыкнуть к виду космоса за окном своей теперь уже вполне реальной Пчелы. Нас учили взлетать и садиться, сперва в ангаре, затем с внешних посадочных площадок. Все элементы управления предназначались для действий сразу двумя руками, но майор наотрез отказался переделывать Пчелу специально под меня. Потому пришлось использовать эластичный ремень, прикрепленный к мышцам обрубка правой руки, чтоб удерживать штурвал, пока нажимаю на кнопки.

Трижды я терпел крушения, но меня ловили магнитной подушкой.

Сотню раз я не мог даже тронуться с места, корчась в кабине, ругаясь сквозь зубы, крича сам на себя. После стольких лет действовать правой рукой в реальности было непривычно и неудобно, мышцы работали со скрипом. Ремень то и дело срывался, на обрубке от него оставались кровавые мозоли. Закусив губы, я терпел и на голом энтузиазме превозмогал боль и страх, то и дело одерживающие надо мной верх.

Но все-таки больше я себя не ненавидел. Моя особенность была всего лишь помехой, которую приходилось терпеть на ряду с остальными. Отсутствие правой руки мешало гораздо меньше моего страха перед звездами. Научиться физическим действиям было ничуть не сложнее, чем заставить себя собраться морально.

За осенний триместр я устал как собака. В комнату я возвращался только ночевать, сверхурочно пропадая то в спортзале, то в ангаре, то на симуляторах полета, и когда наступили зимние праздники, не собирался расслабляться. В результате я остался в Академии, планируя штурмовать спортзал и симуляторы, пока нет дополнительной нагрузки в виде учебы. Джерри неожиданно поддержал меня, тоже отказавшись ехать к своим.

– Думаю, Ма и Па проживут без меня до весны, согласен? – сказал он. – Я уже совсем взрослый мужик. В пятнадцать лет стыдно кататься к мамочке на каждый праздник. Хочется потусить с друзьями.

– А как же семейные традиции и все такое? – засомневался я. – Сколько бы лет тебе ни было, отмечать Рождество нужно с семьей, нет? До того ведь ты каждый год так спешил к Ма и Па.

Джерри снисходительно похлопал меня по плечу.

– Друзья – это тоже часть семьи. Понимаешь?

– Не особо, на самом деле, – слегка занервничал я. – Ты остаешься из-за того, что я не лечу? То есть, все из-за моих провалов в обучении полетам?

– Нет, вовсе нет! – сразу шумно запротестовал Джерри. – Ничего подбного!

Это было подозрительно, но я не стал спорить. Джерри мог поступать, как считает нужным, пока это не выходило за мои личные рамки. Вообще, я был даже немного рад, что он остается.

Перестав опекать меня, как делал на первых курсах, Джерри стал куда более приятным товарищем. Прибить его хотелось все реже и реже. Единственными раздражающими вещами остались его влюбчивость и перфекционизм. И если с первым можно было бороться, пропуская мимо ушей все его вздохи по очередной девчонке, то со вторым я просто смирился, только изредка поднимая крошечные бунты.

Утро двадцать пятого декабря я встретил в спортзале. Неожиданно для себя проснувшись еще до подъема, я чувствовал неприятную дрожь во всем теле, и решил успокоить ее в виртуальности, нагрузив мышцы до предела, чтоб отключить голову.

К завтраку мне стало немного получше. Браслет звякнул будильником, заведенным на случай, если забуду про время, как часто случалось. Выпутавшись из эластичных лент костюма, наскоро приведя себя в порядок в подобии душевых, что предоставляла нам Ось, я спустился вниз, намереваясь успеть заскочить в нормальный душ до еды.

На эти праздники в Академии осталось от силы десяток студентов, в основном старших курсов. Многие из них, как и я, не желали прерывать тренировки, потому частенько в спортзале я был не один. Но сейчас и в Оси, и в Кольце мне никто не попался навстречу.

Захватив полотенце и чистую майку из комнаты, я отправился в душ. Тревога, утихнувшая было в зале, снова подняла голову, дребезжа где-то под ребрами противной дрожью. Двойной пульс вторил ей, учащаясь, будто от нагрузки.

С полотенцем на шее я побрел в столовую. Там уже собрались те, кто остался на Станции. Все они, включая Джерри, скучковались за одним столиком, наперебой тыча пальцами в экран развернутого на столе комма и восклицая. За их спинами прыгала наша куратор, дежурящая в эти праздники.

Тревога снова клюнула под ребра. Забив на еду, я подсел к остальным за стол и спросил:

– Что-то случилось?

Непривычно бледный Джерри нервно облизал губы.

– Было покушение на Ван Миня. Прямо на Эвридике, во время подготовки к рождественскому поздравлению. Он жив, но в больнице.

Я не оценил драматизма ситуации и вопросительно поднял бровь:

– Это, конечно, ужасно, но к чему такие переживания? Дело это для всех нас, кажется, не личное, да и ежу понятно, что после тех выборов, прошедших несмотря на скандал на почве расизма, президента Ван Миня многие не любят. Через полтора года его срок закончится, выберут кого-нибудь еще.

Джерри пододвинул ко мне экран комма.

– Посмотри, что случилось после покушения.

Я уставился на новостные заголовки, скачущие по открытой странице в Сети.

«Индокитай объявляет о прекращении всех отношений с Содружеством».

«Общественность в шоке: скандал между странами Содружества набирает обороты».

«Сенсанция! Впервые опубликованы данные об игнорировании в правительстве Содружества интересов индокитайских партий. Всплыла подтасовка голосов при выборах в парламент!»

«Дружба врозь: стали известны откровения индокитайских спортсменов о притеснениях со стороны остальных членов команды Содружества на Марсианском Чемпионате!»

«Нападение на президента было давно спланировано! Эксклюзивное интервью одного из свидетелей!»

«Содружество не для индокитайцев, узкоглазым здесь не место, и прочие лозунги бунтующих на Титане и Каллисто».

– Что за жесть? – я в замешательстве затарабанил пальцами по столу. – Там снаружи что, развал Содружества?

– Кажется так, – икнул Джерри.

Наша куратор кивнула, подтверждая его слова. Сама она выглядела не лучше испуганных студентов, глаза ее бегали, но голос сохранял твердость:

– Успокойтесь уже, господа, оставьте этот вопрос взрослым. Уверена, наше правительство сможет во всем разобраться.

– Мы и сами достаточно взрослые, – хмуро возразил я. – Хотя бы обсудить-то мы можем?

– Не только обсудить! Мы обязаны сделать что-нибудь! – выкрикнул на это кто-то из студентов. Все обернулись к нему.

Мелкий чернявый мальчишка с азиатским разрезом глаз. Тот, кого я однажды вытащил из лап задиры-Неандертальца. Он стал третьекурсником, заметно прибавил в росте, но остался тощим, как спичка. Сейчас он подпрыгивал на месте от возбуждения, сжимая и разжимая кулаки.

– А ты за кого, за своих или за наших? – строго спросила его малознакомая мне девчонка с четвертого курса, сидящая рядом с Джерри. Ее лицо я, конечно, помнил, но ничего больше про нее не знал.

Мелкий заморгал с беспокойством.

– Не понимаю тебя. Какие свои, какие наши, мы же все одинаковые, разве нет?

– Не все, – с раздражением ответила она. – Вы вон какие выскочки!

– Я вообще с Эвридики, блин, не из индокитайских колоний! – огрызнулся вдруг мелкий. – Разве Содружество не многонациональное государство? Все страны давно смешались, и то, что сейчас происходит – не логично! Среди нас, тут, в Академии, есть студенты со всей Ойкумены. Неужели мы ничегошеньки не сможем сделать?

– У тебя есть идеи? – предложил Джерри без наезда.

Мелкий нахмурился, но гордо вскинул подбородок.

– Сегодня Рождество – день, когда надо со всеми дружить, а не ругаться! Может, обратиться к людям в Сети, написать им общее письмо от всех нас, сборной-солянки студентов Академии?

Я скептически хмыкнул.

– Нас тут сколько, человек десять? Из всех. А представитель индокитайцев вообще единственный – ты. Разве мы имеем право за всех отвечать?

После моих слов мелкий скис. Жалеть его я не стал, потому продолжал говорить:

– Думаешь, так легко общее настроение изменить? Вряд ли. Да, и вообще, не в нем причина. Кому-то выгоден этот раскол. Если слегка мозги напрячь, то легко можно понять, кому.

– Лунному Союзу? – предположил шепотом Джерри.

Я ответил кивком.

Кто-то еще спросил:

– Значит, хотят разделить наши силы перед войной?

Остальные поддержали его нестройными возгласами.

Куратор вновь попыталась всех успокоить.

– Ребята, во-первых, вы все сейчас получите выговор за то, что обошли фильтр Академии, а во-вторых, не нужно так переживать. Это дела политические, от нас далекие. Как нам прикажут, так и поступим. Нужно подождать, если будет необходимость, генерал Андерсон отдаст нам приказ к каким-либо действиям.

– Конечно, отдаст, – согласился я без восторга. – Скажет, на месте сидеть и не рыпаться. Кто нас вообще слушать будет?

– Но ничего страшного пока не случилось. Не паникуйте, вы же будущие офицеры.

– Именно по этой причине мы хотим как минимум в курсе быть, – ответил я. – А вы собираетесь лишить нас этой возможности, оградить от внешнего мира дурацкими фильтрами Академии? Если держать нас в тепличных условиях, как мы потом будем сами действовать, когда закончим учебу?

– Вот закончите сперва, а потом рассуждайте, – вспыхнула куратор.

Страница новостей на экране комма обновилась, замелькали новые заголовки. Я потянулся посмотреть, чем они удивят нас на этот раз, и замер статуей рядом с остальными ребятами. Новости появлялись одна за другой, едва успевая целиком влезть на экран.

«Спланированное нападение или случайность? Датчики ПВО Земли зашкаливают: поступает информация о взрывах на поверхности планеты!».

«Сейсмографы фиксируют толчки в районе Йеллоустоуна. По тревоге подняты все аварийные службы».

«Новые землетрясения по старому разлому! Уничтожены фабрики по добыче и обработке руды в Нью Мексико. Сейсмическая активность распространяется на север!»

«Верхние Города на территории старых США под угрозой? Официальные представители властей не дают комментарии!»

«Дрожь основания Верхнего Нью-Йорка привела к повреждению автомагистралей. Гражданам настоятельно рекомендуют не покидать свои дома и ждать помощи!»

«Голограмма Статуи Свободы отключена из-за неполадок с подачей энергии. Угрожает ли сейсмическая активность Верхним Городам на восточном побережье?»

И дальше, дальше, без конца и края, сыпались и сыпались на нас из Сети страшные, полные непонимания и паники заголовки новостей.

Экран светился в полной тишине. Первым опомнился Джерри, ставший от ужаса цветом не ярче, чем наша форма. Челюсть его запрыгала, глаза заметались по комнате.

– Как это – Верхние Города под угрозой? – тоньше самого крохотного из первокурсников пропищал он. – Там же мои Ма и Па, в Нью-Йорке!

Я встал, тело двигалось быстрее, чем успевали мысли. Выпрямившись, я убедился, что взгляды всех студентов оторвались от экрана и обратились ко мне.

– У кого там родственники – пишите, звоните, узнавайте, – приказал я максимально сухим, беспристрастным тоном. – Живо! Не поднимайте панику, сейчас все начнут психовать, Сеть будет перегружена. Ответ может прийти с большой задержкой. Чей это комм, с которого все читают? Нужно продолжать быть хотя бы в курсе новостей. Я свой достану, а ты забирай, пиши родственникам.

Меня слушались. Я пытался добавить в голос как можно больше уверенности. Больше спокойствия. Под моим взглядом ребята зашевелились, пришли в себя хоть немного.

Поставив свой комм на место предыдущего, я почувствовал робкое прикосновение. Мелкий подергал меня за куртку комбеза и отошел на полшага.

– А Вы, сэр, не хотите с родственниками связаться? – спросил он отчего-то шепотом. – У вас никого нет в Верхних Городах Земли? Или вы не оттуда?

Я мимоходом удивился обращению на «вы» и ответил:

– Никого. Я с Земли, но с Нижней. И родственников у меня нет совсем.

Сказал и задумался, чувствуя, что предательский холодок страха пробрался и в мой позвоночник, протягивая ледяные скользкие пальцы к желудку. Где-то там, внизу, осталась моя тетка. Та, кого я никогда в жизни не любил и почти не вспоминал после побега. Та, кому я считал себя обязанным за относительно сытое детство, пусть безрадостное, как у любого там, внизу, но не беспризорное.

Та, о ком я начал сейчас волноваться, пусть совсем слегка, не сильней, чем за джерриных Ма и Па, но действительно начал.

А еще на Земле могла быть Лола. Как никак, после детдома ее усыновил кто-то с юга, а на юге творился полнейший ужас. Пожалуй, о Лоле я волновался куда больше, чем о тетке, хотя столько лет спустя не мог быть уверен, что наше общее прошлое сохранило хоть какое-то значение.

Оставив комм в столовой, я вышел в коридор, растерянно помахивая полотенцем. Подсохшие волосы лезли в лицо, полы куртки хлопали по бокам при ходьбе. Как при такой абсолютной внешней несобранности мне удалось поселить в ребят уверенность? Ладно хоть здесь, в коридоре, не было нужды сохранять непоколебимость внешнего вида.

Слоняясь без цели по коридору, я старался дышать ровно, как во время тренировки, отслеживая все реакции собственного тела. Мурашки, попробовавшие было пройтись по спине, исчезли. Липкие пальцы страха отпустили. Знакомое горьковатое раздражение быстро вытеснило растерянность. Я кинул полотенце в бак для стирки в первом попавшемся на пути туалете, засгенул под горло куртку и наскоро собрал волосы. Если уж из здравомыслящих людей остался один я, нужно хотя бы хорошо играть эту роль, черт возьми!

Вернувшись в столовую, я подозвал к себе Джерри. Он строчил письмо Ма и Па, беззаботно жуя что-то с тарелки.

– Судя по твоей довольной морде, с ними все в порядке, – сказал я не без облегчения, когда он подошел.

– Да, их дом тряхнуло, потом отрубилось электричество, но уже все восстановили, – ответил он. – Дрожь там, внизу, кончилась, больше никто не пострадает!

– Уверен? Хорошо. Эй, ребята, все достучались до своих?

Ответом мне были нестройные выкрики с разных концов столовой. Почти половина оставшихся на Станции студентов все еще кучковались за одним столиком, не отрываясь от новостей. Обернувшись на развернутый экран своего комма, игнорируя укоризненный «яжеговорила» взгляд куратора, я выхватил из потока однообразной панически-абсурдной информации один заголовок:

«Индокитай не берет на себя ответственность за взрывы на поверхности Земли. Мировая общественность обвиняет терорристов».

Закатив глаза, я вздохнул. Конечно, нашли крайних, в чем угодно можно обвинить терорристов. Становится все сложней и непонятней. Гребанная политика!

Я отодвинул стул поближе к выходу и уселся верхом, лицом к спинке. Взгляды всех ребят вновь обратились ко мне. Пришлось опять нацепить маску самоуверенности. Кажется, я начал привыкать.

– Йеллоустоун хотел жахнуть, но пока остается под контролем… – начал перечислять я все факты, что мы успели узнать. – Обрушение шахт в Нью Мексико и Аризоне, весь юг Штатов в хаосе. Восток, что там у нас? Пошатнуло Нью-Йорк, задело все побережье. Про запад пока ничего, но не удивлюсь, если мексиканские куски Огненного Кольца среагируют в ближайшее время… там же что-то еще осталось?

– Осталось, – подтвердил Джерри. – Там тоже шахты, на разломе тектонических плит. Как думаешь, что с людьми на поверхности стало?

Несколько человек переглянулись. Неожиданно для себя я понял причину их недоумения.

– Да, Джерри не ошибся, – сказал я, обращаясь ко всем сразу. – На поверхности еще куча людей. Там не только колонии и автоматизированные заводы, еще города и шахтерские поселки. Туда даже аэробусы ходят.

– Тогда почему в новостях молчат об этом? – подал голос Мелкий. – Там было землетрясение, но нет ни слова о жертвах.

Мне потребовалось усилие, чтоб не дернуть ни мускулом, не пустить в голос злость, что начала подниматься внутри.

– Видимо, никому нет дела до каких-то там несчастных потомков заключенных. Нью-Вашингтон разобрали и вывезли по частям, люди бегут с Земли куда глаза глядят, стараясь попасть хотя бы на орбиту. Видимо, что-то неладное с нашей убогой старушкой. Только никому не известно, что.

– Как думаете, сэр, мы сможем что-то выяснить и сделать? – вновь обратил на себя внимание Мелкий.

Я только хмурился ему в ответ. Зато поднял голову Джерри.

– Может, если военное положение действительно объявят, директор вообще всех на Эвридику сошлет нахрен. Или хоть на Аристей, к старшим. Говорят, та Станция гигантская, строили с запасом. Материалы брали там, на месте, а не через гипер отправляли, как для Орфея сперва пришлось, потому получилось гораздо дешевле.

– Ха, попасть на Аристей без отборочных, да еще на полгода раньше, чем нужно, – я невесело усмехнулся на это. – Цинично, но я буду против. Хочтся своим трудом добиться поступления туда.

– Думаешь, директор тебя спросит? – возразил Джерри. – Генерал Андерсон тут главный, как скажет, так и будет.

Запищал оповещением личный комм нашего куратора, заставив ее задергаться. Она развернула сообщение на весь экран, помрачнела еще сильней, чем прежде и сказала:

– Про директора вы, господа студенты, заикнулись как нельзя кстати. Генерал Андерсон срочно оповещает весь персонал Станции. В связи с началом офииального военного положения в Содружестве Академия переходит в режим боевой готовности. Будет введен комендантский час и запрещены вылеты со Станции! А еще к обеду сегодня прибудет патруль и… ого! Неужели целый «Квазар»?

«Тип тяжелых крейсеров, крупнейших боевых кораблей Содружества, – всплыло в моей голове, – Способен действовать и как самостоятельная боевая единица, и вставать во главе эскадры».

Куратор нервно облизала губы. Студенты таращились на нее в заново набирающей обороты панике. Понять причины ее возвращения было не трудно – «Квазар» мог означать только страшную опасность, от которой ему придется нас защищать.

Если это пришло мне в голову, то и остальным пришло тоже. Черт.

Услышав, как кто-то из студентов начинает хныкать, я постучал по спинке стула, заставив всех обернуться на меня.

– А ну, отставить истерику! Всех, кто зарыдает, лично за уши оттаскаю, поняли? «Квазар» не показатель, захотели – поставили! Идиоты! За нас беспокоятся, конечно, но в основном это показуха! Подумайте головой! Если бы Станции что-то угрожало, нас бы эвакуировали, как и сказал Джерри!

Куратор смотрела на меня вместе со студентами. После моих слов на ее лице появилось настоящее облегчение. Мне хотелось ругать ее непрофессионализм, хотелось прямо в лицо ей сказать, что взрослый из нее просто ужасный.

Но я продолжал сидеть прямо, широко расставив ноги, уверенно опираясь на спинку стула, за моим плечом маячил Джерри, а благодарные лица ребят смотрели в упор, ища поддержку, опору и объяснения. И то, каким крутым и взрослым я ощутил себя в этот миг, не шло ни в какое сравнение с той тяжестью, что очутилась на моих плечах вместе с этим. Я не мог ругаться на куратора за слабость, потому что сам едва справлялся с этим.

Все смотрели на меня с надеждой, уверившись, что я если не спасу их от непонятного и страшного внешнего мира, то хотя бы объясню, что делать дальше. А я, излучая эту уверенность, сам погружался все дальше в сомнения. Что делать с начавшимся в Содружестве хаосом, с введенным военным положением и горсткой испуганных детей, наивно считающих себя почти настоящими солдатами, я просто не знал.

***

Объявленное военное положение лихорадило Академию, разрушив привычный порядок дел. Часть студентов вернулась на Станцию, часть не отпустили родители. Из индокитайцев остался один только Мелкий. Ему доставалось за всех, просто за его внешний вид, за подставу от генетики. Обычно от драк его защищали кураторы, но и мне пару раз пришлось спасать его задницу.

Травля, вот как это называлось. Студенты искали крайнего, студенты видели разрез глаз и цвет волос. Они не думали, просто вымещали раздражение.

Вот с ними что делать – это было легко и понятно. Я раздавал таким безмозглым пинки и подзатыльники, ничуть не смущаясь разницы в возрасте или силах. Часто не приходилось даже пальцем никого трогать, а хватало тяжелого взгляда.

Мы, пятикурсники, вызывали какое-никакое уважение у всех младших. А уж меня все откровенно побаивались. Пусть спектакль одного актера на Рождество увидели далеко не все, остальным хватало самого факта моего существования. Усмешкой судьбы поменялись роли – теперь не было никого, кто мог бы сказать мне в спину обидное слово, дернуть за волосы или втянуть в драку.

Однорукий мальчишка, изгой и выскочка, для окружающих я стал вовсе не мусором под ногами, не тихо скалящимся из угла щенком, которого то ли пожалеть, то ли пнуть охота. Какой бы элитной ни казалась эта Академия, все вокруг меня всегда прислушивались только к силе. Чтоб заставить себя по-настоящему уважать и бояться пришлось сперва вырасти и стать не только умнее, но и сильней обидчиков.

Но я из-за этого не переживал. Все происходящее со мной – просто ступеньки, помехи или инструменты на моем пути к цели. Даже ситуацию снаружи я, обдумав со всех сторон, стал рассматривать именно так. Как ее использовать было пока не понятно, но я был уверен, что выясню это.

Зимний триместр начался почти обычно. Мы, пятикурсники, собрались вместе в первый день учебы, чтоб обсудить план действий. Сдвинутые столы, подносы с едой, снующие вокруг младшие, все казалось привычным. Но двое взрослых военных при оружии в дверях не могли не притягивать взгляды.

А за окном, в тени Станции, изредка мигал маячками огромный, угловатый, страшный силует «Квазара», будто сама космическая темнота сверкала приблизившимся глазами-звездами. Крейсер не было видно целиком, чернильные тени глотали его матовый корпус, оставляя снаружи только давящее ощущение душной, нависающей над головой гигантской массы. Все мы постоянно оглядывались туда, невольно стараясь говорить тише.

Опустив поднос рядом с Джерри, я невидящим взглядом уставился в тарелку. Сидящие за соседними, сдвинутыми вместе столиками однокурсники молчали, вяло ковыряя еду. Обведя взглядом их серьезные, заострившиеся от переживаний лица, я ощутил что-то вроде гордости.

Кажется, мы все повзрослели. Может, мне не нужно быть здесь единственным голосом разума? Может, не надо нести одному то, что попробовал взвалить на плечи тогда, в Рождество? Пусть нас вновь стало немного меньше, всех оставшихся объединила ответственность. Ну, по крайней мере, я думал именно так.

– Вот закончим мы в этом году, – прошептал Джерри, , – и нас сразу выкинут на войну, вот увидите.

– Нам предстоит еще старшая школа, забыл? – одернула его девочка с Марса, имя которой я бы ни за что не вспомнил, если бы не вытащил изображение ее учетки из памяти. – Главное, не поддаваться всеобщей панике. Никого из нас нельзя винить в том, что взрослые решили начать воевать.

– Предполагается, что это мы в будущем станем решать, когда и с кем начинать воевать, – заметил я. – Но обвинять, действительно, никого из нас нельзя. Я видел, как ведут себя младшие. Мне мерзко.

– Они маленькие еще, – вступился Джерри. – Хорошо хоть мы пример подаем. Надо этому мальчишке помочь. Может, к патрульным обратиться? Вон, стоят, как манекены, даже не шевелятся, а так что-нибудь полезное сделают!

– У них свое задание, – возразил я. – Они нас в целом берегут, кто бы что не думал. А Мелким надо заняться, да. Можно самим его провожать на уроки и встречать после них. Если все согласны, это будет не сложно.

Ответом мне были скучающие взгляды и недовольные лица. Девочка с Марса стукнула черенком ложки по столу.

– Кто предложил, тот и занимается! Тебя одного вполне хватит. Ты как посмотришь, так суп прокисает, настроение падает, а хулиганы разбегаются!

– Я сейчас этой ложкой тебе по лбу постучу! – возмутился я. – Ничего подобного! И вообще, ты чем слушаешь? Если мы все этим займемся, то сможем распределить, кто и когда помогает Мелкому. Еще мне не хватало за ним нянькой каждый день ходить!

Джерри меня поддержал. Улыбаясь, он поднялся со своего места и помахал руками, привлекая внимание: