Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 50 страниц)

– Как думаешь, Гарсию действительно убили из-за меня? – спросил я.

Томми открыл глаза, но не шевелился.

Феникс пожал плечами.

– Не знаю, но думаю, это маловероятно. Если Гарсия получил капсулу с ядом во время интервью с мисс Браун, значит это было за ночь до твоей встречи с информатором. Думаю, его убрали, чтобы не рассказал нам что-то важное о Гекубе. Он последнее время много работал один. Весь архив его данных Патрик уже скачал, однако многое зашифровано. Даже его помощники не знают ключей. Мы работаем над этим, не волнуйся, Джейк.

Я покосился на Томми. После слов Стрекозы мне было стыдно за свою непробиваемую черствость. А думать о том, что я мог быть причиной смерти его отца было вовсе невыносимо. Томми уткнулся лицом в подушку. Понять что-то по нему было невозможно.

Как вообще люди понимают друг друга? Как узнать, что у другого человека творится в душе? Не спрашивать же напрямую? С Томми это не прокатит – явно ответит не то, что думаешь, соврет и еще виноватым меня выставит, что я его заставил.

Мне достался худший в мире младший брат?

***

Столица Новых Штатов запомнилась мне взмывающими в полуденное розовое небо высотками, россыпью огней на улицах и бесконечным людским водоворотом. Везущее нас такси мало чем отличалось от остальных машин своей марки внешне, толстый слой брони в корпусе бросался в глаза только при открытии дверцы. Джерри, напросившись посмотреть на наш транспорт перед посадкой, шепнул мне по секрету, что технология, использованная здесь, явно та же, что применяется для защитных пластин в корпусе военных космических кораблей.

Мыслями я почему-то возвращался не к Гарсии, а к журналистке. Полковник сказал, что видел ее раньше. Многозначительный взгляд Феникса после этих слов не обещал ничего хорошего.

Ехать оказалось не долго. Сидевший рядом Томми даже не успел задремать. Мы миновали пригород, зацепили самый краешек блестяще-пластикового высотного центра и выехали на дорогу, ведущую к кладбищу.

Архаизмы вроде огромной пустой поляны с кучей могил на Кассандре отсутствовали. Несмотря на размах территорий, люди слишком хорошо помнили, как живется в тесноте и искусственном воздухе космических станций, и чем чревата бездумная трата пространства. Аккуратное здание, белое и причудливое, будто застывший в искусственном камне парус корабля, ничуть не напоминало своих мрачных предшественников.

Пара десятков такси и личных авто занимали всю парковку, несмотря на ранний час. СМИ крутились рядом, их автобусы выстроились у самого входа. Два молодых журналиста с разных сайтов уже дрались, размахивая микрофонами, как дубинками.

Толпа колыхалась разноцветным морем. Я порадовался тому, что мы приехали с охраной.

Первая машина из нашей колонны заехала на парковку, журналисты мигом прекратили стычку, направляясь в нашу сторону. За ними, толкаясь плечами, побежали операторы с камерами.

Сидящий рядом со мной Томми прерывисто вздохнул.

– Туда точно нужно выходить? Могу я остаться в машине?

– Феникс сказал, что нужно, – ответил я невесело. – Думаешь, мне охота с ними общаться? Ничего, можешь за меня спрятаться. Если ты трусишь.

Томми нацепил маску надменности и скривил губы. Уловка сработала.

– Очень надо! Да мне на все происходящее плевать с высоты геостационарной орбиты. Скорее бы конец! Вернусь и засяду за игры обратно, а то команда меня потеряла уже, наверное. Весь этот реальный мир, родственники какие-то, разборки политические, все только тоску наводит. Сплошные страдания, а не жизнь у меня.

– Конечно страдания, ты же мастер спорта по нытью из любого положения, – поддержал я насмешливо, вспоминая вчерашний разговор Джерри и Дылды.

– Завидно, когда даже в этом ты не первый? – парировал он.

Я не злился. Томми был на взводе. То, что он скалил зубы в ответ на мои тычки говорило, что он хотя бы не ушел в себя с головой.

– Помнишь, что от тебя требуется? – спросил я, когда машина остановилась.

– Нырнуть, постоянно смотреть изнутри, – ответил Томми угрюмо. – Отстань, я не облажаюсь. Интересненько, как наш адмирал вживую в парадной форме выглядит? Никогда близко не видел, только по Сети…

Я почти успокоился на счет Томми. Он явно грустил по отцу, но сейчас отвлекся, перестал нервничать.

Охранник открыл дверцу машины. Я вышел под вспышки фотоаппаратов.

Приманка. Мы все здесь – приманка. Делаем вид, что ничего не происходит.

Едва открылась дверь машины Феникса, про нас все забыли. Столпились вокруг, пытаясь пробиться через охрану, пролезть у них под ногами или забраться по головам. Мне показалось, что журналистов не меньше сотни, хотя минуту назад их была от силы дюжина.

Томми схватился за мой локоть. Я чувствовал дрожь его пальцев даже сквозь куртку комбеза.

Феникса за спинами охранников и толпы журналистов видно не было. Я сосредоточился, толкнул себя внутрь. Томми почувствовал это, схватился за меня крепче. Его красный гигант протуберанцами обвивал ребра, бахромой торчал наружу, боязливо ощупывал пространство.

Из-за вороха тел, путаницы линий событий и гирлянды мелких белых огоньков маяком светила Искра Феникса. Тепло ощущалось даже на таком расстоянии. Голубой сверхгигант прокатился шаром для боулинга, ледоколом раздвинул крошечные искры вокруг себя. Сразу за ним, не отставая ни на шаг, пушистыми белыми звездами следовали Стрекоза и Акула.

Адмирал и маршалы. Журналисты бились в экстазе. Теперь всем точно было плевать на бедного Гарсию и его похороны.

Я подтолкнул Томми вперед, не желая отставать от Феникса. Охранники сомкнулись за нашими спинами, не подпуская посторонних.

Внутри здания был асимметричный холл, выложенный черно-белой плиткой. Золотились в воздухе голограммы указателей. На грани слышимости играла музыка. В холле тоже было людно, но понять, пришли люди прощаться с Гарсией, или глазеть на адмирала, было сложно.

А потом кто-то разглядел Томми, хотя тот забил на гордость и прятался за моей спиной. Я изображал телохранителя, потому подхватил его под руку и задвинул в самый центр, поближе к Фениксу.

Адмирал держался холодно, всем лицом демонстрируя скорбь и тяжесть утраты. Козырек расшитой парадной фуражки скрывал глаза в густой тени, идеально сидящий белоснежный китель с вышитой на груди алой птицей подчеркивал прямую спину и почтенно склоненную голову. Умению Феникса держать себя на публике можно было только завидовать. В руках у него откуда-то взялся букет настоящих роз. Томми попытался спрятаться за цветами, но не смог.

– Сын, это же сын Гарсии! – неслось отовсюду, – Вон он, рядом с адмиралом, высокий, кудрявый, в черном пальто!

Для нас расчистили проход к залу прощаний. У дверей туда маялись несколько копов, недружелюбно переглядываясь с нашей охраной. По случаю такой толпы и те, и другие были при оружии, и явно хотели бы выяснить, у кого больше прав на стволы в этой ситуации.

Лезть на военных, особенно в присутствии адмирала космофлота, было смерти подобно. Нас впустили внутрь, задержав толпу журналистов далеко позади.

Я не хотел идти дальше. Застрял в дверях, отпустив Томми идти рядом с Фениксом. Шум за дверями напоминал шелест леса, только гораздо громче.

В просторном белом зале с рядами выглядящих неудобными стульев стоял посреди украшенного цветами подиума золоченый гроб. Не знаю, хотел ли Хосе Гарсия таких пышных похорон, но его мнения никто спросить уже не мог. Я не стал смотреть в ту сторону. Мне хватало лиц мертвецов в моей памяти. Его хотелось запомнить живым, несмотря ни на что.

Гарсия был той еще сволочью, но о мертвых или хорошо, или…

Феникс поднялся к гробу и уложил букет на стол с фотографией. У Томми подозрительно дрожала спина. Я старательно делал вид, что не замечаю этого. Осматривая зал, я снова заглянул внутрь, под материальный мир.

Столпотворение звезд позади нас, за дверями. И еще одна впереди, у дальней стены. Там, в уголке, на краю неудобного стула, прячась за свисающими с потолка портьерами сидела девушка. Рыжая поношенная парка, яркий рюкзак на коленях.

Томми с ней синхронно встряхнули одинаково черными кудрями.

Я вернулся в материальный мир и протер глаза.

Вернувшийся от гроба Феникс подошел ко мне, видно заметив, куда я смотрю. Я снова вспомнил его многозначительный взгляд.

– Лора Браун, – сказал он. – Полное имя – Долорес. Начинающая журналистка из Свободной Ойкумены, третьесортного сайта с желтушными заголовками. Место жительства – Кассандра, Новые Штаты, крохотный городок в сотнях километров отсюда. Место рождения – очевидно, Земля. Это она встречалась с Гарсией перед его смертью. Думаю, вы знакомы.

Девушка подняла голову. На меня в упор уставилась пара широко распахнутых карих глаз. Секунда – и девушка вскочила, путаясь в портьере, а потом пулей вылетела в скрытую под ними дверь.

Лола.

– Я выйду, пообщаюсь с публикой, – сказал Феникс. – Потом всех впустим для прощания. Тебе не обязательно присутствовать, если, конечно, не хочешь послушать мою великолепную речь. Свою роль ты уже выполнил. Там есть комнаты отдыха, можешь подождать. Как только получится, отправлю к тебе Томми. Это, конечно, похороны, но рыдания в мой план не входят.

У меня пересохло в горле. Какой там Томми, какие рыдания, какие похороны…

– Феникс, это Лола? Я узнал ее. Ты ведь знаешь, лица… я…

– Конечно знаю, – улыбнулся Феникс. – Вообще, я ведь сразу все понял, когда Пат начал рассказывать о загадочной журналистке, а едва имя услышал, окончательно убедился в своей правоте. Да, я отлично помню девчонку, семья которой взяла тебя под опеку в Нью-Кэпе, конечно же. Тогда пришлось изучать их с бабушкой личные дела от корки до корки. Я знал, что она дочка Гарсии. Правда, когда ты поступил в Академию, я потерял их из поля зрения, потому ее появление на Кассандре смогло застать меня врасплох.

– Я должен с ней поговорить, – потребовал я.

Феникс кивнул.

– Разве я тебя держу? Иди, говорю же. Сам видел, она ушла в те двери. Там комнаты отдыха персонала, сейчас они отданы полицейской охране. Давай, у тебя есть минут двадцать. Не думаю, что мы задержимся здесь надолго.

В коридоре за портьерой тоже были копы. На меня покосились с подозрением, сперва бросив взгляд на погоны, потом на семиугольник на груди, и только в последнюю очередь – на лицо.

Впереди были двери, белые и одинаковые. У одной из них мялся совсем юный офицер полиции, испарившийся, едва увидел меня. Сомнений не было.

Лола.

В комнате было с полдюжины стульев, стол в углу и небольшой экран на стене. Когда я зашел, Лола подавилась чаем. Выронила пластиковый стаканчик и принялась кашлять, отворачиваясь, чтобы я не видел красное лицо и выпученные глаза.

Я оставил охрану снаружи и закрыл двери. Лола прокашлялась и смахнула выступившие слезы.

– Джейк, это правда ты? – спросила она охрипшим голосом.

– Вроде того, – кивнул я.

Она шмыгнула носом, вытерла его рукавом, потом пошла в мою сторону осторожно, бочком, как напуганная кошка. Я ждал, не шевелясь.

Это Лола. Действительно Лола.

Столько лет тишины, неизвестности. И вот, сейчас…

Нервно. Странно. Что нужно говорить, что делать?

Лола подождала пару секунд, не спуская с меня глаз, потом выдохнула, заулыбалась и подошла ближе. Протянула ладошки, схватила меня за левую руку. Опасливо покосилась на правую.

– Уо-о-о… Если это действительно ты, то откуда?..

– Оттуда, – с ее же интонацией ответил я. – Протез. Показать?

Я задрал рукав куртки. Лола вцепилась в металлическое предплечье.

– Такой бархатный, как шкурка у котика, и теплый… Это что, титан?

– Угу, – подтвердил я. – С галактионием. Так, ерунда, всего лишь персонально под меня лично Кузнецовым сделано…

Она впечатлилась, округлила рот, вскинула брови. Горячие ладошки, маленькие, почти как у Стрекозы, обхватили пальцы протеза. Ее руки будто в размерах не поменялись с нашего детства. Сейчас я мог обе ее ладони спрятать в одной своей.

– Ой, Джейк, это же так здорово! Хотя, мне абсолютно без разницы, есть ли у тебя правая рука, но ты, должно быть, очень счастлив сейчас!

Лола заглянула мне в лицо, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство, почти вплотную прижимаясь. Довольно высокая, но ниже Акулы, она смотрела снизу вверх, запрокидывая голову.

Я отобрал свою руку, взял ее за плечи и отодвинул.

– Хоть ты и «своя», а обниматься не лезь, ладно?

Она расстроилась. Я сразу ощутил себя настоящей скотиной.

Что со мной не так?!

Отпустив ее, я сел у стола на шаткий пластиковый стульчик. Расстегнул куртку, перекинул вперед волосы. Взял со стола стаканчик, налил безвкусный крепкий чай.

И все-таки, что говорить? Что делать?

Пустота в голове, гулкая, каждая мысль в ней – эхо.

Лола стояла рядом. Теплая ладонь легла мне на голову, потом перехватила косу у основания и пропустила между пальцев.

Я сдержался, чтобы не зыркнуть в своей обычной манере. Понять себя не удавалось – это же Лола, моя Лола, первый близкий друг, первый по-настоящему «мой» человек, сестренка. Кучу лет назад она была единственной, кому я мог доверить сделать себе хвост или собрать косу. Что изменилось? Почему же раздражение?

Спокойно. Не забывать о дыхании.

– Тяжеленная! Не мешается? Думала, ты пострижешься в Академии, – сказала Лола, весело помахивая моей косой, как какой-нибудь веревкой.

– Когда захочу, тогда и постригусь, – хмуро ответил я. – Это мое личное решение, никто мне не может приказать, никто не заставит сделать это, если я не захочу сам.

Стаканчик чая дрогнул в руке.

Что изменилось? Я изменился, вот что.

Лола все не хотела отпускать мои волосы. Глаза у нее горели, щеки пылали румянцем. Восторг? Удивление?

Она опять стояла почти вплотную, хотелось малодушно отодвинуться на самый край стула.

Дышать. Не делать резких движений.

– Мы так давно не общались, что теперь я понятия не имею, о чем с тобой говорить, – признался я.

Лола засмеялась.

– О чем хочешь. Только не о политике, пожалуйста! Мне ее на работе хватает…

– Оставим политику Фениксу и полковнику, – решил я. – Расскажи, что с тобой было, когда я уехал?

В комнату постучали, вскользь, почти поскреблись. Даже не спрашивая, я знал, кто это.

– Я вхожу! – уже распахнув дверь, заявил Томми.

Кончик носа и глаза у него были красными, но больше ничего не говорило о недавних слезах. Он шагнул внутрь и с подозрением уставился на нас с Лолой. Она в миг бросила мою косу и повернулась к нему.

– Ой, привет-привет, а ты?..

– Томас Гарсия, – важно обронил Томми, продолжая глядеть на меня, игнорируя ее, как прозрачную. – Сын придурка, которого сегодня хоронят. Эй, Джейк, кто эта девчонка? И чем это ты тут занимаешься совершенно не подозрительным?

– Ничем таким, куда ты можешь сунуть свой длинный нос, – вернул я.

– Гарсия? – прошептала Лола. – Как это – сын? Ох!

Она вдруг вцепилась в конец шарфа Томми. Он от удивления дернулся, сделал шаг назад и врезался затылком в дверь. Лола отцепилась от шарфа, тоже отшатнулась по инерции и едва не свалилась на стул.

Я с трудом удержался от смеха.

– Томми, слушай, это журналистка, о которой полковник говорил вчера. И, в общем, ну, она дочь Гарсии. Я рассказывал тебе когда-то. Получается, это твоя сестра.

Томми ткнул в сторону Лолы пальцем.

– Она? Не верю. Вообще на меня не похожа!

– Да прямо! – я оглядел их обоих, стоящих друг напротив друга. – Кудри есть, взгляд наркоманский – в наличии. Одинаково запинаетесь за собственные ноги и вечно падаете на ровном месте. Чего тебе не хватает?

Томми поправил полы черного плаща и перекинул через плечо свой длиннющий шарф.

– Чувства вкуса, например. Почему моя сестра выглядит, как чумазая деревенская простушка?

– Эй, если я живу в маленьком городе, это не значит, что меня можно оскорблять! – воинственно пропищала Лола.

Тонкие пальцы ко лбу в изящном жесте. Томми снова изображал актера, которого выгнали из театра за переигрывание.

– Мой папаша был мудаком, это я знаю, но такое недоразумение натворить не мог, – заявил он, глядя на Лолу из-под ресниц. – Ты уверен, Джейк?

– Абсолютно.

Лола принялась ходить вокруг Томми, разглядывая его, как картину. Он нервно косился, дергал глазом, прятал половину лица под шарфом и переминался с ноги на ногу.

Потом вскинул голову, поймал ее взгляд и спросил:

– Что, в твоей деревне мужиков не показывают?

Лола смутилась.

– Извини-извини, просто удивлена. Я видела тебя в детстве, на фотографиях в Сети, а сейчас себя так странно чувствую! Вообще, как же жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах…

Томми пожал плечами.

– Не обстоятельства виноваты в том, что мне на тебя глубоко наплевать.

Он отвернулся. Она обошла его, заглядывая в лицо.

Я наблюдал со стороны, ничего не предпринимая.

Томми фыркнул надменной лошадью и отвернулся снова. Лола настойчиво вылезала перед ним.

– Правда-правда? Честно-честно? Господи, это же надо, я так рада с тобой встретиться, почти так же рада, как с Джейком! Столько всего за один день! Ты же мой младший брат! Я и не ждала, что когда-нибудь с тобой познакомлюсь! Думала, нет у меня больше родственников, особенно таких близких.

– Мне не нужны родственнички, ни ты, ни папаша, – задергался Томми. – Одного Джейка за глаза хватает. А ты, закопайся обратно, не лезь в мой прекрасный одинокий мирок!

Лола надулась, обижаясь. Они почти синхронно скрестили руки на груди, пялясь друг на друга в гневе.

Я кинул в Томми пустым стаканчиком, метко попав в висок. Он оскалился в мою сторону. Вечно бледное лицо сейчас шло красными пятнами, подвижные брови дрожали, томный взгляд сменился неуверенным, мечущимся с предмета на предмет.

– Выключи истеричку, – попросил я. – Сейчас вообще не время и не место. Не хочешь общаться – заткнись и не общайся. Ты спросил, кто это, я ответил. Все, слез радости от тебя не ждут.

Лола умоляюще вскинула брови.

– Но Джейк! Он же мой брат! Не будь к нему так суров!

– Ты его первый раз видишь, а я уже кучу лет постоянно общаюсь, – сказал я. – Можешь быть уверена, у него характер даже похуже моего. Стоит вожжи отпустить, как он из упряжи вылезет и сверху сядет. Подумай, нужны тебе такие родственнички?

Немного успокоившийся Томми показал мне язык.

– Ну спасибо за комплимент. Всегда знал, как сильно ты меня любишь. Ладно, я хотел сказать, что посижу в машине, да-да, не парься, меня проводит охрана. Феникс разрешил. Не хочу давать интервью, итак уже на всех камерах засветился. И, да… я ничего не скажу Акуле. Продолжайте заниматься своими ничуть не подозрительными делами.

Он помахал мне ручкой, игнорируя обращенный к нему испепеляющий взгляд, стрельнул в сторону Лолы глазами и вышел из комнаты.

Дверь закрылась. Лола растерянно опустилась в кресло. Встрепанные кудряшки скрывали половину лица, красный бантик на хвосте съехал вбок. Мятая рыжая парка, куча заколок, полосатые разные чулки, огромные поношенные ботинки – она выглядела на уровне самых безобидных фриков с Эвридики, но было между ней и ими заметное отличие. Кажется, она одевалась так не потому, что хотела, а потому, что особо не было выбора.

Если Томми напоминал гордого вороненка, то Лола вызывала мысли о пестрой взрослой птичке, ощипанной и жалкой.

Она не сидела спокойно – вздыхала, ерзала, беспокойно теребила в руках завязки парки и какие-то бесконечные ленточки с потасканного рюкзака. Поежившись под моим взглядом, она подняла голову. Огромные темные глаза, не синие, как у Томми, карие, но из-под таких же черных бровей и ресниц. Мгновенная смена эмоций. Растерянность – испуг – смущение.

– Чего разглядываешь? Забыл, наверное, как я выгляжу уже, ага…

– Это невозможно, – прохладно напомнил я. – Твое лицо я помню до последней черточки.

Смуглые щеки покрылись ярким румянцем. Я добавил без паузы:

– Ты отлично знаешь, это исключительно потому, что я не забываю ничего вообще.

– Ой, – едва начав улыбаться, она в миг расстроилась. – Хотя, ничего-ничего… Тебе не надо меня помнить. Это так мало имеет значения.

Я откинулся на спинку стула, складывая руки на груди. Лола явно пыталась не глазеть на протез, но у нее не получалось.

– Не правда. Ты много значила для меня, – сказал я, с удивлением подмечая, что от этих слов она опять начинает улыбаться. – Те, кто один раз попали в круг «своих», вряд ли смогут его просто так покинуть. Другое дело, что мы, кажется, уже не те беззаботные детишки, растущие сорняками в дремучих парках Нью-Кэпа. Тот Джейк, который жил тогда с тобой, с большой вероятностью там и остался.

Лола покачала головой.

– Люди не меняются. Во всяком случае, глобально. Я все та же, можешь не сомневаться. Какая разница, сколько прошло лет…

– Можешь поверить, я лучше многих знаю, как меняются люди, – перебил я. – Когда-то давно я тоже считал, что перемены не несут ничего хорошего. Вот только дело в том, что отсутствие перемен означает отсутствие развития. Утверждаешь, что все та же? Значит, осталась ребенком.

– А может и осталась! Неужели ты бы сам так не хотел? – на полном серьезе удивилась Лола.

Я скептически поднял бровь.

– Ничуть. Хуже всего в детстве то, что даже если очень хочется, нести за себя ответственность до конца не выходит. Все время кто-то за тебя решает, что делать, даже если ты охрененно самостоятельный и независимый, все равно. Как минимум просто мозгов и опыта не всегда хватает, чтобы во всем на себя полагаться. А я именно этого и хочу. Зависеть от себя.

– Взрослеть скучно, – Лола сморщила нос. – Мне двадцать три уже, а я все еще не решила, кем стану, когда вырасту.

– Звучит довольно грустно, – признался я. – Тут мне тебя не понять – я-то с детства определился.

– И что, никаких изменений? – зацепилась за фразу Лола. – Ни цели, ни идеалы у тебя не поменялись? Значит, по твоим же словам, никакого развития?

Я начал хмуриться. Она, кажется, испугалась.

Круглые щеки, черные кудри, темные брови, большущие глаза. Интонации, какие-то мелочи в лице и поведении. Все в ней напоминало Томми. Если в первую встречу с ним я думал, как же он похож на Лолу, то теперь было ровно наоборот. Мне казалось, что я говорю со странной пародией на него.

Вот только Томми никогда не пугался меня. Тот взгляд, от которого люди дрожали, забывая, о чем хотели сказать дальше, его провоцировал на картинное закатывание глаз и новые упражнения по остроумию.

Лола же побледнела и сжалась, как мокрый воробей.

– Извини-извини, я ничего такого не хотела…

– Прекрати причитать, – отрезал я. – Ты права, цели не меняются. Это суть, стержень. Основа, если можно так выразиться. Человек растет, взрослеет, клетки в нем обновляются, через пару десятков лет не остается ни единого кусочка того, старого тела. Зато не меняется ДНК. Клетки делятся, сохраняя наследственность. Тело развивается, но о том, кем является, не забывает. Думаю, тут так же.

– Завидую тебе, – протянула грустно Лола. – Я живу от одного дня к другому, просыпаюсь с мыслью «поскорее бы снова ложиться». Что-то делаю, чему-то радуюсь, но все автоматически. Вот бы кто-нибудь за меня решил, где я в конце концов пригожусь. Приготовил мне великую Миссию и Цель. Чтобы я не ощущала себя такой бесполезной.

– Неужели нет ничего, что тебе бы хотелось? – удивился я. – Перед тобой целая куча миров, выбирай любой, становись кем хочешь. Сейчас, вон, сама же журналистикой занимаешься, разве не нравится работа? Ты вроде с детства хотела что-то такое.

Лола шмыгнула носом.

– Когда как. Начальство – сволочи, еще и ругаются по делу и без. Говорят, я растяпа. Денег платят мало, едва на жизнь хватает. Который год уже так. Ладно удалось отца найти, так давно хотела с ним поговорить… А он же важный стал, знаменитый. Не добраться было. Уговорила начальника на интервью, подкупила секретаршу отца, выяснила его личный номер в Сети… А теперь, выходит, все зря. Не успела.

Она прикрыла глаза рукавом куртки.

Мне стало тоскливо и мерзко от своего бессилия и дурного поведения. Поднявшись, я подошел и потрепал Лолу по волосам.

– Держись, тебе тяжело, но ты сильная и справишься. Прости уж, утешать не умею.

– И так сойдет, – улыбнулась она сквозь слезы. – Я так рада, что ты здесь.

Я хотел сказать что-нибудь в ответ.

А потом услышал возню в коридоре. Один из охранников заглянул без стука.

– Приказ Феникса. Ящеру срочно явиться в зал прощаний, – сказал он. – Передаю дословно: «Явился нежданный гость. Смена планов».

Комментарий к Глава 47. План.

что-то я размахнулась, ой вей

Да, надо немного исправить в предыдущих главах, а то я тут посмотрела, там нихрена не понятно, что вообще такого Феникс от Гекубы хотел. Это ошибка и так не должно быть. Но тогда у меня не было четко сформулированной вот этой цели, а сперва вообще другие мысли были. Не оправдываюсь, все исправлю. А когда исправлю, уберу этот текст-комментарий.

Следующая глава номер 48, она будет в четверг. Потом 49, в воскресенье, двадцать восьмого октября. А потом у меня учеба. Глава 50 и эпилог будут разом, 7-8 ноября. Я отмечу текст как законченный, но потом все равно к нему вернусь, наверное где-нибудь пару недель спустя, исправлю косяки и вычитаю заново. Там, глядишь, и у беты руки дойдут, будет все аккуратней выглядеть и ровнее.

Спасибо тем, кто сюда дочитал -___-

========== Глава 48. Отец и сын. ==========

– Что происходит, Джейк? – удивилась Лола.

– Позже объясню. Оставайся тут, – приказал я.

Она встала вместе со мной.

– Нет, не хочу! У меня профессиональное чутье, там будет что-то интересное!

Мало кто мог сходу ослушаться, когда я говорил серьезно, но Лола выглядела уверенной.

Плохая идея. Кто знает, что там за незваные гости?

– Ладно. Только молчи и не отвлекай меня, поняла?

По короткому коридору я прошел стремительно, она едва за мной поспевала.

– А кто такая Акула? – неожиданный вопрос мне в спину.

Я остановился, она налетела на меня, стукнувшись лбом в районе лопаток, оступилась, схватилась за металлический локоть, чтобы не упасть.

– Тихо. Потом все расскажу. Обещаю, как только эта херня закончится, поговорим с тобой обо всем, что успело случиться, пока мы не виделись.

В зале прощаний было полно народу. Первые ряды занимали высокие гости – политики, знаменитости, в основном даже не знакомые с Гарсией. Научные сотрудники с Орфея, работавшие вместе с ним, сидели гораздо дальше.

Отовсюду сверкали вспышками камеры, но ни одна не была обращена ко мне. У микрофона на подиуме стоял Феникс, вновь натянувший скорбную маску. Ровным громким голосом, выдерживая все необходимые для драматизма паузы, сохраняя максимальную серьезность интонаций, он заканчивал говорить о великом вкладе Хосе Марии Гарсии в развитие Содружества. Я бы легко поверил его спектаклю, не заметь сразу, как он судорожно сжимает в пальцах козырек снятой с головы парадной фуражки.

Рядом с ним, в каких-то паре шагов позади, стоял Свен Ларссон.

Дорогой черный костюм, блестящие туфли, смиренно склоненная почти седая голова. Широкие плечи, массивная, погрузневшая от возраста фигура, но еще совсем молодое лицо. Ларссон-старший изображал полную солидарность со словами адмирала, только презрительно сжатые губы портили весь траурный образ.

Если раньше я считал, что они с Фениксом довольно похожи, то теперь, увидев обоих рядом, понял – нет, ничуть. Черты лица здесь были второстепенны, как и то, насколько мастерски оба играли эмоции, которых не испытывали.

Полученные из сходных заготовок творения, созданные разными мастерами – вот кем выглядели Петер и Свен Ларссоны, адмирал и его отец.

Речь Феникса кончилась, зал утонул в тишине, только всхлипывала девушка из коллег Гарсии. Миг спустя вновь защелкали вспышки камер. Заболтали в микрофоны ведущие прямые трансляции журналисты. Феникс же скромно отошел в сторонку, где ждали его Стрекоза и Акула.

Следующим микрофон взял премьер-министр. Пока он приносил собравшимся свои соболезнования, я схватил Лолу за руку и, держась у стены, добрался до края подиума. Там стояли наши охранники, живой стеной отгородившись от журналистов. Узнав меня, они пропустили за свои спины.

Свен Ларссон спокойно ждал своей очереди. Едва премьер заткнулся, как он вышел вперед, почти задев его плечом.

Феникс продолжал усиленно смотреть в сторону. Под козырьком вновь надетой фуражки не было видно глаз, но я точно знал, пожелай он сейчас – и место, куда упадет его взгляд, оплавится и сгорит.

– Я не мастер длинных речей как наш уважаемый господин адмирал, извините, таланты у меня другие, – начал его отец. Голос у него был низкий и бархатный. Не гулкий и басистый, вроде голосов Дылды и Па, заставляющий дрожать резонансом кости, а вкрадчивый, приятный, не громче шепота.

– Хосе Гарсия был человеком дела, – продолжил Ларссон. – Мы не были близкими друзьями, но я успел помочь ему в паре важных вопросов. Всю свою жизнь он посвятил работе и создал немало прекрасного. Его главное детище, Кассандра, не зря носит в народе имя «новый Эдем». Гарсия уверенно смотрел вперед, зачастую дальше, чем наше правительство в целом и господин президент в частности. Однако, никто не безгрешен. Даже великие люди склонны делать ошибки. Стоит заметить, что Хосе Гарсия был хоть и замечательным ученым, но, в первую очередь, всего лишь человеком. Как все мы.

На миг взгляд Ларссона метнулся к Фениксу. Тот не реагировал, но я ощутил слабый запах гари. Датчики дыма оставались в покое. Показалось? Больше никто этого не заметил.

– Глядя только вперед, люди забывают о наследии, – говорил тем временем Ларссон, – О том, что сделало их людьми, вскормило и вырастило, как родных детей. Даже если Кассандра – наш новый Эдем, это не причина забывать о старом. О планете, на которую ориентировался Хосе Гарсия, когда создавал этот мир. О Земле. Путешествуя по бескрайнему космосу не стоит забывать о родном доме. Не знаю, помнил ли о нем Гарсия, но то, что в Кассандре он воплотил лучшее, что видел на Земле – безусловно. Пусть он покоится с миром. Его творения, в отличие от людей, будут бессмертны. Спасибо за ваше внимание, господа.

Новый косой взгляд на Феникса. Тот продолжал игнорировать.

Речь Ларссона-старшего вызвала смятение у слушателей. Тишина после нее прерывалась шепотом и переглядываниями.

Он ушел со сцены, сопровождаемый озадаченными взглядами в спину. Следующим поднялся кто-то из коллег Гарсии, кого я видел на Орфее пару раз. Его искренние слезы вернули общее настроение в привычное русло. Хоть у кого-то смерть Гарсии вызывала настоящие эмоции.

Сквозь строй охраны ко мне протиснулся Томми. По обращенному вдаль взгляду я сразу понял – он под материальным миром, смотрит оттуда, как и приказывал Феникс.

Томми схватил меня за свободную руку. Правой я продолжал сжимать ладонь Лолы.

– Джейк, ты видел? У него обычная Искра, у этого Ларссона, но вот линии событий вокруг будто с ума сходят, шевелятся. Что будет дальше предсказать невозможно, он словно выпадает отовсюду, как еще на уровень ниже уходит. А куда ниже-то? Я на всю глубину нырнул, до дна достаю, а оттуда теперь, выходит, стучат?!