Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)

Да, именно так. Наш детский мозг просто не может вместить что-то настолько важное, как жизнь или смерть. Мы еще слишком далеко от возраста, когда пора думать о том, как оформят внуки твою могилку на астероиде или над какой звездой развеют прах. А не думая о собственной смертности как о чем-то реальном, возможном и серьезном, мы не думаем и о чужих жизнях в том же ключе.

Удовлетворившись таким объяснением, я отвернулся к стене и постарался уснуть.

***

К концу сентября я привык к занудству Джерри, научился сходу сбивать ехидное самодовольство с Ронг и вполне неплохо проводил с ними свободное от учебы время. А еще научился отдавать честь левой рукой, жить по строгому расписанию и питаться по времени, а не раз в пару дней, когда Лола заставит.

Учеба пока что не казалась такой уж сложной, я как всегда выезжал на своей зрительной памяти, но всё-таки признался сам себе, что придется учиться чему-то новому, и старался анализировать и обдумывать все задания.

Большая часть уроков проходила в симуляторах. Через подобие игр, имея перед собой окошко чата с чаще всего даже не находящимся на Станции учителем и возможность искать необходимые сведения во внутренней Сети, мы учили историю Земли и Ойкумены, всепланетный английский язык и общий язык Содружества, географию разных миров, экономику, психологию, математику, астрономию и навигацию, теорию гиперпространства и физику, основы биологии и химии.

Мы строили корабли по готовым схемам, изобретали и пробовали новые, создавали свой флот, собирали государства из отдельных ветвей власти и обучались вести дела с другими такими же государствами. По клеткам, с нуля создавали живые организмы и выводили новые виды, прокладывали маршруты кораблям через гиперпространство и рассчитывали точки выхода из него в обычный космос так, чтоб корабль не «свалился» в гравитационную ловушку ближайшей звезды.

Погрузившись в учебу с головой, чувствуя неугасающий интерес ко всему, что узнавал в Академии нового, я почти совсем позабыл о Петере и своей обиде, о сложных думах про жизнь и смерть, о тоске по дому бабули в Нью-Кэпе и даже о сотнях оставшихся неотвеченными вопросов.

Я помнил про Лолу, но она мне не отвечала. Кажется, она даже не заходила на свой аккаунт во внешней Сети. Кратко описывая всё, что происходило в моей жизни, в сообщениях, я сперва посылал их почти каждый день, затем только по выходным, а потом и того реже.

Познакомившись с каждым на своем курсе, я не нашел больше никого, достойного внимания. Правда никто из них и не горел желанием со мной общаться. Старшие держались еще холоднее. На лицах у многих был явный вопрос: что парень без руки делает в Академии Военно-космического Флота?

Первокурсникам было, по большей части, наплевать на меня – их куда сильней заботила собственная новая жизнь без родителей и опеки, без возможности проявлять слабости и жаловаться. Старшие бросали на всех нас снисходительные взгляды, иногда откровенно издеваясь, будто на генетическом уровне вспоминая старинную традицию дедовщины. Надо мной смеялись, тыкали пальцем из-за угла, но в драку никто особо не лез, кроме того «неандертальца», повздорившего со мной в туалете в первый учебный день. Изредка пересекаясь со мной в коридорах, он норовил толкнуть меня в правое плечо или дернуть за волосы.

За своей спиной я часто слышал шепот: «Такие здесь не выживают. Он попал в Академию по ошибке. Он скоро сдастся и свалит к мамочке».

А я забивал на них, плевал на их мнение, учился не слушать, не отвечать, не реагировать и сидел в учебных симуляторах до изнеможения, пока Джерри с Ронг не начинали беспокоиться и не вытаскивали меня отдохнуть.

Все уроки были мне интересны, даже физкультура. Перед поступлением я ужасно боялся, что ничего не смогу тут, в Академии, но мои опасения были напрасны.

В один из первых дней наш куратор, миловидная невысокая женщина, имя которой я даже не пытался запомнить, по очереди проводила нас в лифт, ведущий от одного из учебных отсеков Кольца в Ось. После отправления из отсека на Кольце спица лифта начинала замедлять вращение, и чем выше мы поднимались, тем легче ощущалось тело, неуверенней становились движения, чаще – от волнения пульс.

Я почувствовал, как медленно поднимается с воротника хвост волос, как становятся легкими ноги и рука, как остатки завтрака в недовольном желудке взмывают к горлу.

Загудели вентиляторы, гоняя воздух. Лифт замер.

Мы с Джерри и парой ребят с Эвридики были в первой из прибывших групп. Куратор показала, как держаться за поручни на стенах, чтоб не летать беспомощно в невесомости.

Цепляясь за стены и друг за друга, мы кое-как выбрались из него в небольшой цилиндрический отсек. Здесь не было ни иллюминаторов, ни дверей – только поручни на стенах, мягко светящиеся лампы и указатели.

Когда она привезла остальных, мы собрались стайкой графитово-серых воробьев, сбившись в кучу и явно испытывая сходные эмоции: волнение, неуверенность, немного восторга и, к сожалению, тошноту. Хотя не исключено, что тошнило меня одного…

Куратор взялась за поручни и поплыла в один из концов цилиндрического отсека, где находился круглый шлюз. Неуклюже следуя за ней, сталкиваясь друг с другом, налетая на стены и переговариваясь шепотом, мы поплыли туда же. Пару раз я не смог зацепиться за стену вовремя, в панике хватая рукой воздух, но рядом оказывался Джерри, подталкивая в спину и направляя в нужную сторону.

Пара десятков метров до шлюза показались сотней километров полосы препятствий. Когда мы, уже более-менее разобравшись, как вести себя в невесомости, оказались рядом с куратором, все уже дышали тяжело, как после пробежки, а капельки пота, отрываясь от лбов, разлетались вокруг, не падая и замирая в воздухе крошечными шариками.

В следующем отсеке нас ждал зал для физкультуры, похожий больше на лабораторию, чем на спортзал. Через равные промежутки по стенам были расположены крепления, рядом с ними – шлемы симуляторов и эластичные ленты костюмов. В начале отсека находились ячейки с номерами. Куратор объяснила, что там нужно оставить комбез; затем, указав каждому, как подлететь к костюму, она по очереди помогала влезть в него, установить датчики и затянуть крепления. Против ожиданий костюм надевался легко, материал прилипал к коже, прилегая плотно, но оставляя подвижность.

Ленты костюма обняли меня, как резина, как эластичная пленка, при этом печально повиснув на правой руке.

Куратор поменяла расположение датчиков на ней, затем дала мне в руку шлем симулятора.

– Надевайте шлемы и выбирайте режим “Новичок”, – сказала она. – Костюм задает нагрузки в соответствии с программой тренировок, выбранной вами в симуляторе. Чтоб нагрузка была равномерной и индивидуальной, загрузите вашу учетную запись перед началом – данные о вашем теле с датчиков будут сохранены туда для использования в тренировках.

Перед глазами у меня было темно, а потом я увидел табличку с выбором пользователя. Найдя глазами свою учетку, я загрузился, чувствуя легкое покалывание по телу. Справа побежал список информации с датчиков. Вес, рост, процент мышечной массы, пульс, объем грудной клетки, шеи, запястья… Мигнув ошибкой и выдав ноли в строках, касающихся правой руки, список замер на секунду, затем мою руку кольнуло там, где куратор передвинула датчик, и строки с нулями исчезли вовсе.

Выбрав в следующей таблице режим “Новичок”, я почувствовал, как потяжелел костюм. Будто электричество пробежало по коже, мышцы слегка дернулись ему вслед.

Перед глазами посветлело, я увидел подобие крошечного тренажерного зала с зеленым, как травка, полом и светлыми стенами. Поверх всего висела таблица упражнений. В наушниках шлема заиграла ритмичная музыка. Опустив взгляд на свое тело, я задержал дыхание.

Две руки. Я покрутил ими в воздухе, не ощущая никакой отдачи от правой, кроме усилившихся фантомных болей, но зрительный центр мозга вместе с электрическим давлением костюма на мышцы победил остальные ощущения.

Тут, в виртуальном мире, у меня было целых две руки. Но долго упиваться этим ощущением мне не пришлось, потому что тренировка началась.

Схалтурить или лишнюю минутку отдохнуть было невозможно – костюм не давал мышцам прохлаждаться, словно задействовал их даже против моей воли. Сопротивляться я не мог: тяжело пыхтя, делал всё по списку, начав с пробежки, потом приседая, поднимая виртуальные гантели, делая хитрые наклоны и повороты. Свое тело в симуляторе я видел благодаря датчикам на костюме, и в совокупности с выглядящими совсем по-настоящему спортивными снарядами и обстановкой это убедило мозг в полной реальности происходящего. Уже выполняя растяжку после всех упражнений, увидев перед собой надпись “Завершение программы”, я даже на секунду испугался, потому что забыл о существовании другой реальности вне костюма и шлема.

Я не хотел выходить из симулятора и снова терять руку, но экраны перед глазами погасли, и пришлось снять шлем с головы.

Боль в несуществующей конечности была до тошноты острой. В тысячный раз я стиснул зубы, злясь на то, насколько нечестным это ощущалось: боль была, а руки не было.

После тренировки, усталых и вспотевших, куратор вынимала нас из костюмов и сразу отправляла в душ, в следующий отсек. В прилипших к телу майках, дезориентированные вновь окружившей невесомостью, дрожащими руками цепляющиеся за поручни, мы выплыли в душевой отсек, и каждый забрался в одну из герметичных непрозрачных кабинок вдоль стен.

Воды в этом душе не было, только очищающий гель и мокрые полотенца.

Кое-как приведя себя в порядок, уже гораздо увереннее контролируя тело в невесомости, я вылез из кабинки одним из последних. Куратор проводила нас обратно к ящикам с комбезами. Одеваясь, ребята смеялись и обсуждали прошедший урок.

Джерри хлопнул меня по спине, заставив отлететь к стенке и отскочив сам.

– Весело, правда? Думаю, через пару уроков буду выбирать более сложный уровень! – сказал он с широченной улыбкой.

Я удержался за поручень, остановившись на расстоянии от группы, и ответил, глядя в сторону:

– Если так же тяжело пойдет дальше, то я коньки отброшу. Хотя что-то мне подсказывает, что это только начало.

***

Чужие сны приходили всё реже, будто их отпугнули звезды вокруг меня.

Я начал четко понимать, что вижу четыре отдельных сна – жизни четверых уже бесконечно знакомых мне людей – хотя я так и не видел их лиц, не слышал голосов, не знал, настоящие они или только плод воображения.

Глазами первого я часто видел космос без преград, без защиты атмосферы или стен кораблей. Он не боялся – его совсем не пугали колючие взгляды звезд. Наблюдая его глазами за космосом, я тоже наполнялся бесстрашием. Эти сны были лучшими из всех, но иногда вместо космоса вокруг возникали серые коридоры с бесконечным рядом дверей, и тогда я чувствовал тоску одиночества.

Второй была маленькая девочка, всегда окруженная богатством, но носящая на ногах золотую цепь. Чаще всего я осознавал ее лежащей на подушках рядом с бородатым стариком или гуляющей по мраморным залам вместе с такими же, как она, маленькими пленницами – их тонкие лодыжки цвета бронзы тоже сковывали кандалы.

Третья тоже была девушкой, но немного постарше. Будучи запертым в ее голове, я видел, как раз за разом приходящая женщина избивает ее и ругает, а еще стрижет ее рыжие волосы под корень, стоит им хоть немного отрасти.

С последним было не лучше. Мир от его лица я видел снизу, с высоты совсем небольшого роста, и мир этот был настолько безрадостен, что видеть его не хотелось вовсе. То белые стены, на ощупь напоминающие желе, то мрачные лица, таблетки, веревки и иглы, то наполненный невнятными стонами и криками холл с единственным экраном под потолком, где без звука крутят старые фильмы.

Просыпаясь, я долго пытался вернуться в свою собственную голову, собственную жизнь и, глядя в темный матовый потолок, иногда думал: может быть, на самом деле я тоже всего лишь кусочек чьего-нибудь сна?

Были ли эти четверо реальными?

Картинки снов я помнил досконально, но единственной зацепкой была табличка с фамилией из серого коридора Первого.

Некий С. Ларссон. Младший секретарь… Но секретарь чего?

В очередной раз проснувшись посреди ночи от чужой невыносимой тоски, боли и одиночества, я силком вытащил себя в реальный мир и решил: так больше продолжаться не может. Нужно найти хоть какой-то ответ.

Лежа на спине, я развернул над собой экран компа, сняв со стены у изголовья планшетку дистанционки. Зайдя в сеть Академии, я запросил доступ к внешнему поисковику и вбил туда имя и должность с той таблички.

Он не может быть настоящим, этот Ларссон, не может. Не должен. Мне, черт возьми, скоро двенадцать, я почти взрослый, я не верю в мистику и вещие сны. Это всё мое воображение, мой воспаленный, слишком эффективно работающий мозг.

Успокаивая себя этим, я листал результаты, лихорадочно бегая глазами по экрану. Профили людей с такой же фамилией в социальных сетях, известные личности, пара политиков прошлого, довоенный спортсмен – все они были не теми, я знал, я был уверен.

Среди первого десятка результатов по моему запросу всплыл сайт «Венера Энерджи».

Глядя на логотип, я вспомнил эмблемы на спинах водителей аэробусов. Такая же была на куртке у Усатого, который помог мне добраться в Нью-Кэп. Баннеры и реклама этой компании висели повсюду, я видел множество их во время поездки с Лолой в Нью-Йорк, но никогда не задумывался, что это за компания и чем они занимаются.

Найдя список сотрудников, я открыл его, чувствуя, как двойной ритм сердца колотится почти в горле. Фотографии, фамилии, должности – более никакой личной информации в открытом доступе. Но этого оказалось достаточно.

Мистер Свен Ларссон, младший секретарь. Что-то кольнуло за грудиной, когда я увидел его фотографию. Крупный мужчина с очень светлой кожей и седеющими на висках волосами, которые в юности явно были желтыми, как топленое масло. Широкая челюсть и глубоко посаженные голубые глаза. Даже с крохотной фотографии он излучал уверенность в себе и твердость характера. Странно, что такой человек был всего лишь младшим секретарем, а не генеральным директором.

Я абсолютно точно никогда не видел его раньше, но что-то в его лице было неуловимо знакомым.

Впервые в жизни я не смог вспомнить, откуда знаю этого человека.

Но понимание, что табличка из сна, из тоскливого видения о сером коридоре, оказалась настоящей, а человек с таким именем и фамилией реально существовал, заставило меня дрожать от волнения, чувствуя холод даже под теплым одеялом.

Как это возможно?

Это значит, где-то до сих пор держат девочек в цепях, детей – в ужасных больницах, избивают рыжую девушку до крови и слез.

Нет, ерунда. Я же не мог видеть настоящий коридор глазами другого настоящего человека?

Или мог?..

========== Глава 15. Ронг. ==========

Сотни новых событий и дел занимали меня ежедневно.

Чем дальше, тем сложнее становилось учиться. К концу первого триместра моя голова уже просто взрывалась.

Только вечерами перед отбоем, чувствуя, как ноет от регулярных тренировок тело, как усталое сознание меркнет еще до того, как голова коснется подушки, я думал о том, что скучаю по беззаботным дням с чаем и мультиками, с играми и планами на будущее.

Джерри тоже скучал по дому. Днем он при любом удобном случае упоминал, как рад вырваться из-под опеки, а вечером, когда выключали свет, плакал в подушку, шепотом обращаясь к маме и папе.

И хотя меня иногда бесили его выставленные по линеечке вещи, чересчур бурные всплески эмоций и постоянные вторжения в мое личное пространство, я сочувствовал ему. Не зная родителей, я мог грустить только по Лоле. Но, видимо, она совсем не грустила по мне, потому что ни разу не ответила на сообщения.

К зимним каникулам я почти отчаялся. Не зная, возвращаться в Нью-Кэп на праздники или нет, я волновался и пытался придумать решение. Должен был найтись кто-то, кто сможет помочь.

Вспомнить адреса своих бывших одноклассников в Сети не составило труда, а вот понять, кому из них написать… Первым, кто пришел в голову, был Рыжий, но он ограничился отпиской автоответчика, чем сразу же меня невероятно взбесил. К нему по важным вопросам, а он за себя бота сажает отвечать!

После него я наугад покидался сообщениями в девчонок, предполагая, что кто-нибудь из них дружил с Лолой в начальной школе и, возможно, продолжает до сих пор. Но тут тоже был сплошной облом.

Оставался последний шанс.

Дылда, отец которого работал в администрации Нью-Кэпа и мог что-нибудь знать.

Мне ужасно не хотелось просить его, но других вариантов я не видел. Поздним вечером после отбоя, ворочаясь без сна, несмотря на усталость, я решился и написал в отчаянии:

“Привет. Знаю, ты вряд ли хочешь мне помогать, но надеюсь, согласишься разок. Твой отец всё еще работает в Нью-Кэпе? Он не может сказать, уехала ли оттуда Лола? Есть ли способы с ней связаться?”

Против моих ожиданий, Дылда не заставил себя ждать. Наша Станция удачно находилась на максимальном сближении с Марсом, потому письмо вернулось всего через семь минут. Видимо, Дылда тоже не спал этой ночью и не мешкал с написанием ответа.

“Не общаюсь с отцом, так что тут без шансов. Старик, похоже, совсем меня ненавидит из-за этого Лицея Полиции.

Не мог бы помочь, даже если бы хотел.

P.S. Смог дотянуть в своей Академии аж до зимы? Я думал, ты сломаешься раньше. И всё равно – не пиши больше”.

То, что Дылда не просто ответил на мое сообщение, но и открыто сказал о проблемах с отцом, заставило искренне удивиться.

Не проигнорировал, не послал лесом.

Меня, его вечного противника. Человека, которого он всегда хотел хорошенько побить.

– И вовсе я не сломаюсь, и не жди, идиот, – шепотом сказал я в темноту.

Каким-то неведомым образом письмо Дылды придало мне сил. Я лежал и улыбался в подушку. Всё-таки стараться кому-то назло гораздо проще, чем ради самого себя. Поиски Лолы не должны отвлекать от главного. Я вернул планшетку компа на стену и постарался уснуть.

***

У нас, первокурсников, зимние каникулы начинались в декабре и шли целый месяц, включая в себя Рождество и неделю после Нового Года. Учеба на это время прекращалась. Оставалась только физкультура раз в три-четыре дня, а в неделю праздников не было и ее.

На Рождество многие студенты, включая и Джерри, уехали домой. Ранним утром он собрал свой цветной пухлый рюкзак, помахал мне рукой и убежал с выражением абсолютного счастья на лице.

Действительно, давненько он не видел родителей. Судя по всему, тоска по ним – сильная штука, и даже хорошо, что я не ощущал ничего подобного.

Честно.

Нет, честно, ничего подобного! Я был уверен, что по Лоле скучаю совсем иным образом. Видя, как тайком плачет Джерри в подушку по ночам, как пишет длиннющие проникновенные письма, как поминает Ма и Па при любом удобном случае, я поражался самому факту существования настолько глубоких чувств.

И вовсе я не скучал, не обижался на отсутствие ответов и не боялся неизвестности!

В результате я, Ронг и еще пара десятков студентов на праздниках остались в Академии. Мне идти было некуда. На удачу лететь в Нью-Кэп и искать там Лолу, если она почему-то совсем не хочет общаться? Нет уж!

Причины, почему не поехала домой Ронг, я не знал.

Доставшиеся нам свободные деньки я использовал по полной программе: спал до обеда, читал до самого отбоя, шлялся по Академии и учился не бояться космоса, часами насильно глядя в окно. Отдыхая от наставлений Джерри по поводу порядка и режима, я за пару дней обратно разучился вставать вовремя или вспоминать про необходимость завтракать.

Днем Ронг нередко утаскивала меня в оранжерею, занимавшую сразу десять отсеков жилого кольца. Под лампами комбинированного освещения в длинных садках с питательным раствором росли привычные земные и незнакомые модифицированные растения. В красной зоне, адаптированные к очищенной от хлора воде, плавали бурыми комками водоросли с Эвридики.

Относясь к занятиям по выбору, работа в оранжерее приносила дополнительные баллы, кроме того, со многими растениями можно было работать без средств защиты и даже комбеза, потому неплохо загореть под ультрафиолетом. И, конечно, фрукты и овощи, собираемые для столовой, разрешалось есть прямо с грядки. Вот почему почти каждый во время учебы бывал там несколько раз в неделю.

А еще там можно было немного отвлечься от черного космоса за тонкими стенами.

Хитрая Ронг додумалась до совсем иного использования оранжереи. Благодаря тому, что на каникулах большая часть населения станции разъехалась по домам, днем она в одиночестве приходила к растениям, снимала комбез, стелила полотенце на пол прямо рядом с грядками и наслаждалась доступным аналогом земного пляжного солнышка.

– У нас на Эвридике Солнце красное, – рассказывала она мне, когда первый раз позвала с собой. – И города покрыты куполами, чтоб жесткое излучение не проходило. Сутки длятся почти как трое земных, потому день длинный, но тусклый, постоянное ощущение, что живешь в сумерках. Я была на Земле, видела закаты и рассветы старого желтого Солнца, мне так понравилось!

– Прекрасно тебя понимаю, – грустно ответил я. – Сейчас даже немного жалею, что так мало времени провел под настоящим голубым небом.

– А родом ты снизу, да? – любопытно спросила Ронг. – Правда, что там сплошная пустыня и никакого намека на жизнь?

– Скажешь тоже, – фыркнул я. – Что за жуть, каждый спрашивает меня какую-нибудь ерунду про Нижнюю Землю, будто кроме слухов ничего не знает!

– А откуда узнать-то, в Сети инфы почти нет, – развела руками Ронг. – В школьной программе нам рассказывали, что после Войны и цепной реакции вулканов поверхность планеты полностью затянуло тучами, а большая часть территории бывших Евразии и Америки пропиталась радиацией, потому там вымерла вся жизнь подчистую.

– Да бред это! – раздраженно сказал я. – Вороны, тараканы, крысы, мох всякий… И люди. Там вообще-то живет куча народу, целые города есть и даже аэробусы ходят! Давай, расскажи, что про Нижнюю Землю пишут?

Ронг медлила с ответом, но ей явно не хватало терпения сдержаться.

– Что туда ссылают заключенных со всего Содружества, чтоб они добывали руду в шахтах и воду в остатках ледников! – выпалила она. – Скажи, Джейк, ты ребенок заключенных и сбежал снизу, потому что жил в колонии?

– Ты головой сегодня не ударялась, нет? – спросил я с опасениями. – Не, я не первый раз слышу, что Нижнюю Землю используют как место для ссылки заключенных, но лично я в своей жизни никого такого не встречал!

Ронг рассмеялась с каким-то облегчением.

– Ладно, мелкий, я тебе верю. Прости, но ты какой-то слишком уж страшной личностью был бы, окажись выросшим среди заключенных. Хотя это оправдывало бы твои поступки и взгляд «просверлю-тебя-глазами-насквозь»!

Я промолчал на это и, хотя частично воспринял как оскорбление, только выразительно посмотрел в ответ.

Ронг захохотала громче.

– Вот об этом взгляде я и говорю! Если ты сейчас такую жуть нагнать можешь, то что будет, когда ты подрастешь, малявка?

– Хватит уже звать меня малявкой! – Я толкнул ее в бок с возмущением. – Я же тебя не обзываю, а мог бы!

Ронг перекинула через плечо косу и демонстративно провела языком по щели между зубами.

– Меня одноклассники в началке звали Крысой, – сказала она без смущения. – На это я отвечала, что охотно покусаю любого, кто пойдет дальше обзываний! Потому сама тоже не перегибаю палку.

– Это еще как посмотреть, – остывая, ответил я. – Джерри, кажется, тебя ненавидит иногда!

Мы дошли по Кольцу до оранжереи, внутри пробрались вдоль раскидистых морковно-свекольных кустов, обогнули карликовую фруктовую рощу и остановились на свободном пяточке рядом с колонкой постоянного капельного полива.

– Вот тут и полежим. – Ронг расстелила полотенце прямо на пол и расстегнула куртку комбеза. – Тут камер нет – одни датчики температуры-влажности, всякое такое. В общем, сплошная забота о цветочках, а людям можно творить, что захотят.

Она осталась в майке и коротких шортах, сложила комбез себе под голову и плюхнулась на живот. А я застыл, раздумывая, что же делать. Ладно, к Джерри я с трудом, но привык, смирившись с ним, как с неизбежностью, но не хотелось показывать правую руку кому-то еще.

– Я не буду на тебя смотреть! – будто прочитала мои мысли Ронг, едва взглянула на мое покрасневшее лицо. – Вообще глаза закрою, а то лампы слепят.

Нервно оглядевшись по сторонам, старательно поворачиваясь к ней только левым боком, я снял комбез и сел на свое полотенце, обхватив коленки рукой. Ронг действительно закрыла глаза и блаженно улыбалась. На автомате я разглядывал ее спину, собранную на лопатках майку, раскинувшиеся в стороны длинные черные косы, крепкие смуглые руки, широкое скуластое лицо, щекой лежащее на сложенных руках…

– Чего пялишься? – неожиданно спросила Ронг, не открывая глаз.

Я тут же отвернулся, уставившись на висящие почти у земли связки бананов во фруктовой роще, и возмущенно ответил:

– Очень мне надо на тебя пялиться! С чего ты взяла?

– Подглядывала сквозь ресницы!

– Обманщица, а обещала не смотреть!

– Успокойся уже, лучше ложись тоже, подставь спину нашему импровизированному солнышку. Жалко, Джерри уехал. Вернется от родителей – надо его тоже позвать!

– Загорать? – скептически спросил я. – Зачем, на твой взгляд, Джерри загорать? Думаешь, он цвет поменяет?

Всё еще чувствуя легкую неловкость, я снял майку, лег на живот, как Ронг, и подложил руку под голову. Спину приятно грело, упругий пол отсека казался живым и теплым даже сквозь полотенце. Влажный воздух сильно пах зеленью и созревающими фруктами. Оранжерея пустовала, кроме нас здесь больше никого не было.

Зелень и яркий свет, не хватало только голубого неба. Где-то в животе заныло, перед глазами невольно встала картинка дремучего парка и аллеи с двумя фонарями.

– Наверное, летом отправлюсь на землю, – сказал я, потому что не мог удержать всё в голове, не высказав вслух. – Хотя моя сестра Лола не отвечает на сообщения, это не повод, чтоб забыть про нее в ответ. Да, точно, вернусь летом и снова поживу под настоящим Солнцем. И почему я, дурак, никуда не поехал в эти каникулы… А ты, Ронг, почему не уехала домой?

– Мне сейчас лучше оставаться на станции, – сказала она. – Не хочу улетать. Дома небольшие проблемы, и вряд ли меня там ждут на это Рождество.

Лица ее я теперь не видел, но голос показался мне очень грустным.

– Как же так, родители – и не ждут? – спросил я удивленно. – Я думал, все родители такие, как у Джерри. Любят, заботятся и пишут сообщения двадцать раз в день!

– Было бы хорошо, если бы это было правдой, – сказала Ронг. – Но увы, бывает в жизни всякое. Ничего, в Академии поживу, тут замечательно даже на каникулах!

За всё остальное время, пока мы загорали, она не сказала ни слова, хотя я пытался спрашивать что-то еще, смутно догадываясь, что расстроил ее. Больше всего меня зацепили ее слова про родителей. Нет, я подозревал, что Джерри с его Ма и Па – не единственный вариант семьи, существующий у нормальных людей, но о том, что в семье может быть плохо, никогда не думал.

А видимо Ронг было плохо, раз она не хотела домой и ее там не ждали.

Прожарившись как следует и поднявшись с пола, уже одевшись и складывая полотенце, я обратил внимание на то, что вдали, почти скрытый закруглением отсека, неподвижно стоит кто-то, причем в ботинках и комбезе.

Пока мы шли к выходу вдоль кустов и грядок, я чувствовал взгляд в спину, но, занятый другими мыслями, вовсе не придал ему значения.

***

Утром двадцать пятого декабря, еще лежа в кровати и развернув перед собой экран компа, чтоб выбрать книгу на сегодня, я увидел значок нового сообщения.

Сообщения от Дылды.

Не медля ни секунды, я открыл текст письма:

«Мне настолько нечего делать, что я даже решил сделать исключение и тебе написать. Радуйся моей снисходительности, патлатый. Как-никак сегодня Рождество.

Звонил ночью отцу, извинился, заодно вспомнил про твою Долли-растяпу и вот что узнал: ваша бабка умерла сразу, как ты уехал, едва ли не в тот же день. Сестру твою отправили в детдом на юг страны, но недавно кто-то забрал ее оттуда и оформил опеку. Больше ничего не смог узнать.

Тебе я не хочу помогать, но против Долли ничего не имею, так что считай, помогаю не тебе, а ей.

P.S.: Надеюсь, ты все еще торчишь в своей Академии и никогда не появишься у нас на Марсе. Хотя, между прочим, тут даже красиво».

Прочитав письмо раз пять или шесть, я только тогда понял смысл.

Дылда не просто написал мне ответ – это выглядело едва ли не поэмой в трех частях и пяти томах. Кроме того, в этот раз я не писал ему первым, значит он сам запомнил мою просьбу, не забил на нее, а заморочился, выясняя ответ у отца.

Я не мог понять, что ощущаю, но это не было привычым раздражением или обидой на колючий тон письма. Скорее было похоже на радость.

Кроме того, я наконец узнал хоть что-то про Лолу!

Бабуля умерла… Мы оба знали, что это случится, но сейчас у меня подозрительно першило в горле, когда я пробегал глазами по этим словам.

А Лолу кто-то принял в семью. Может быть, у нее будут такие же любящие родители, как у Джерри. Было бы очень здорово. Наверное, она пока занята своей новой семьей, потому не может выйти со мной на связь… Эх, одни догадки и предположения на этот счет, но уже гораздо лучше, чем было в полной неизвестности.

Мысли о том, что у нее всё может быть хорошо, заставляли меня глупо улыбаться самому себе.

Едва я свернул комп и слез с кровати, над входом загорелся красным огонек посетителя. За дверью была сияющая от радости Ронг, голосящая рождественскую песню. Из-за спины выглядывала ее белокурая соседка по комнате.

– С Рождеством! – сказала она, робко улыбаясь.

Ронг схватила меня за руку и вложила в ладонь маленький бумажный сверток. Я неловко раскрыл шелестящую обертку и вытащил красный шнурок с монеткой, плетеными узелками и кисточкой на конце.

– Это китайский оберег, – сказала Ронг. – На счастье! Я сама сделала, тебе и Джерри. Вернется – подарю ему такой же! Так круто, что мы подружились, надеюсь, ничего и никогда не помешает нашей дружбе. Такое у меня рождественское желание. А какое у тебя, Джейк?

– Мое почти сбылось, – сказал я уклончиво. – И, думаю, с твоим тоже всё будет отлично. Мне редко когда нравятся люди, на первый взгляд каждый кажется мне идиотом, но моя сестренка всегда говорила, что нужно больше доверять людям. И, кажется, вы с Джерри отлично подходите для того, чтобы вам доверять!

***

После каникул на общем построении я с удивлением отметил, что нас стало меньше. Одна из девочек с Эвридики и блондин из Москоу-сити не вернулись обратно на Станцию. Всезнающая Ронг сказала, что они забрали документы, не выдержав учебный ритм.