Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 50 страниц)

Рядом с ним стояли три девчонки: две из нашего класса и страшненькая лупоглазая староста 4-В, одна из тех, с кем я соревновался за место в тройке. Увидев меня, она обошла Дылду и протянула мне руку.

– Я надеюсь, ты не злишься, что пыталась тебя обойти в рейтинге, Джейк, – сказала она, глядя в пол. – Извини, ты сегодня без той странной девчонки? Я хотела спросить…

– “Ту девчонку” зовут Лола, – перебил я, – а вот как зовут тебя я даже, извини уж, не знаю.

Староста 4-В покраснела, опустила руку и отошла. Две оставшиеся девчонки посмеялись ей вслед и зачем-то сами подошли ко мне. Они были нарядными, как старомодные куклы.

– Так ей и надо, зубриле, – сказала одна из них. – Крутые парни тусуются только с крутыми девчонками, да?

Я пожал плечами.

– Даже не знаю. Не вижу поблизости никаких крутых девчонок, да и про парней ничего не могу сказать.

Оставив их в недоумении, я вернулся за наш с Лолой столик, поставил перед ней стакан с пуншем и рассказал о случившемся.

Лола надулась и сложила руки на груди.

– Вот вредины! Сперва открытки тебе шлют на День Святого Валентина, потом на танцах клеятся!

Я откинулся на спинку стула и окинул зал взглядом.

– Странные они все. Я читал так много книг по истории, что сейчас мне кажется, будто наши одноклассники выпали откуда-нибудь из позапрошлого века. Какие-то интрижки, какие-то ссоры, какие-то отношения… Мелкие все, как будто над нами не доступный, открытый космос, а каменный небосвод с прибитыми звездами. Слышала, что они обсуждают в свободное время? Выход новых моделей коммов, модули для смены цвета глаз, личную жизнь каких-то непонятных актеров… Я просто вовсе не могу понять, что творится в их головах?

– Среди чего живут, о том и говорят, – сказала Лола. – Невозможно каждый день, каждый миг думать о великом, ты чего. Особенно когда тебе десять лет. Но все меняется, мы повзрослеем. Может, из нас всех вырастут отличные люди, а может и нет. Обсуждение личной жизни актеров не влияет на то, насколько талантливый инженер-строитель гипердвигателей получится из человека, я так думаю… Может быть, я ошибаюсь, конечно.

Я накрутил на палец кончик хвоста.

– Слишком сложно все это понять. То ли я кривой какой-то, то ли они… не очень. Но почему, если мы разные, почему они сегодня подходят и что-то от меня хотят?

– То есть ты не заметил, что нравишься половине девчонок из нашего класса? – Лола захлопала глазами в удивлении. – Правда-правда?

В ответ она получила мой полный недоверия взгляд.

– Нравлюсь? В смысле? Бред какой-то. Я же чужак, калека, выгляжу странно…

– …ведешь себя как крутой, хорошо учишься, не даешь Дылде хулиганить, а еще симпатичный, – закончила Лола, смеясь и закрывая лицо руками, потом выглянула через щелочки между расставленных пальцев. – Вот только все время ходишь со мной! И им не достаешься!

– Так я же твой брат, куда я денусь! – Я хлопнул по столу, почему-то чувствуя себя смущенным, и от того начиная раздражаться. – А до них мне дела нет никакого, вот честно. Вообще давай поднимайся, будем еще танцевать. Не уйдем отсюда, пока у тебя ноги не начнут болеть, и пусть все смотрят, если хотят.

***

Результаты экзаменов объявили по всей Ойкумене одновременно. Мои баллы были близки к идеальным, результата Дылды я не знал, а вот Рыжий уступил мне меньше полдюжины баллов. По его словам, этого за глаза хватало, что поступить в выбранную им среднюю техническую школу на Титане.

Лола почти с радостью объявила мне, что перешла порог минимума, но когда я спросил насколько, скуксилась и не стала отвечать. Она подала запрос сразу в кучу местных общеобразовательных школ, подстраховавшись, а я, внутренне дрожа, отправил письмо только в Академию. Каждый год они набирали всего один класс – всего двадцать человек со всех планет Содружества. Я переживал, доставал Лолу беспокойными метаниями по комнате, плохо спал и забывал поесть.

К концу июня набор в среднюю школу окончился, и ответ пришел. Волнуясь до темноты перед глазами, я попросил Лолу прочитать письмо вместо меня и, услышав долгожданное “Тебя взяли!”, рухнул на диван без сил.

Взяли. Сдал. Смог. Поступил. Благодаря своим стараниям, своим силам, своему упорству. Чуть больше года назад я лежал на кровати в темной комнате на Нижней Земле, потерявший руку, не знающий, что делать дальше. Никому не нужный калека, сирота из крошечного городка, через который перегоняли руду.

Моя мечта стать адмиралом приблизилась, я почти ощущал ее присутствие, представляя почему-то образ огненной птицы, увиденной мной в тот миг, когда старая жизнь закончилась. Меня поддерживали воспоминания о собственной ничтожности, но еще горячее рукопожатие Петера, презрительный взгляд Дылды, решительно сжатые кулаки Рыжего и ободряющая улыбка Лолы.

Это лето перед средней школой стало не менее радостным, чем предыдущее. Я старался запомнить каждую его минуту, будто сохранял фотографии в бесконечный альбом своей памяти.

Лолу взяли в какую-то местную среднюю школу. Она ворчала, что без меня учеба снова станет самым скучным занятием на свете, но ни разу не попросила остаться. Наоборот, постоянно радостно строила планы на будущее, заранее раздумывала, что из вещей нужно будет купить, что взять с собой, как вести себя в новом месте.

Моя старая сумка, привезенная с Нижней Земли, годилась разве что для хэллоуинского костюма бездомного, потому была нещадно выброшена, а вместо нее куплен новый крепкий рюкзак. В очередной раз спросив Лолу, откуда берутся деньги, я наконец смог выяснить правду.

– Босс мне звонил, еще весной, – сказала она, опустив глаза. – Помнишь лотерею с печеньем? Он сказал, что мне достался главный приз, и перевел целую кучу денег. Я сначала испугалась, а потом решила, что если он так хочет…

Укоризненно посмотрев, я потрепал ее по голове и сказал:

– Эх ты, дуреха! Как теперь проверить, кто в самом деле победил? Мне вот кажется, что это просто подачка! Из жалости к нам двоим.

– Благодаря этой подачке я смогла сдать экзамены, Джейк, – неожиданно серьезно ответила Лола, обычно никогда не спорившая со мной. – Нам с тобой некому помочь, кроме нас самих, потому я решила, что такую помощь мы можем принять!

– Ладно-ладно, – отступил я, обескураженный ее суровым тоном. – Все хорошо, не переживай. Сделанного не воротишь.

– А еще у тебя теперь есть новый рюкзак! – заулыбалась как ни в чем ни бывало Лола. – Возьмешь его с собой, и только попробуй порвать или испачкать – сам будешь чинить!

Смирившись, я уговорил себя не переживать об этом. Оставшихся денег хватило на билеты в Скай-Нью-Йорк. Мы отправились туда на аэробусе рано утром, глядя в окно на бесконечные облака за бортом. Добравшись, мы увидели город, ничуть не похожий на уже ставший родным Нью-Кэп. Среди прозрачных небоскребов, воздушных лифтов, нагромождения ажурных многоярусных переходов и подвесных мостов было легко заблудиться. Нарочито естественные старомодные парки, занимающие значительную часть Нью-Кэпа, тут отсутствовали совсем, вместо них зелень росла на крышах и странных галереях, свисая вокруг, как в киношных джунглях.

Единственным относительно привычным местом был вытянутый прямоугольник Центрального парка, но даже там мы не встретили знакомых маскирующихся под деревянные лавочек, древних фонарей и заросших тропинок. Закатанный в пластик, расчерченный дорожками, подстриженный под линеечку, лаконичный и продуманный, этот парк вряд ли годился для пряток, лазаний по деревьям и поиска птичьих гнезд.

Нагулявшись по городу, к обеду мы нашли открытую площадку в туристической зоне на самом краю, где облачность специально разгоняли для того, чтоб посетители видели, что лежит под городом.

За обломками прежних высоток и покрытой лесом воронкой древнего взрыва, за дымом фабрик и заводов далеко под нами, в нижнем городе, за голограммой мерцающей и гигантской Статуи Свободы простиралась свинцовая блестящая гладь океана, прячась в облаках на границе обзора.

Глядя туда, на бесконечность далекой воды, Лола впервые за последние месяцы засмеялась открыто и радостно. Ее платье и волосы трепало ветром, красный бант норовил отцепиться от кудряшек и улететь в облака. Она обеими руками держалась за меня, словно боялась упасть вниз.

Перед отъездом мы облазили весь район у края, забравшись даже в технический люк и пытаясь найти еще места, где видно океан, но только промочили ноги и извалялись в грязи. Лола порвала колготки и столько раз падала, что коленки и ладони у нее стали черными. Мы явно были близко, уже чувствуя ветер на лице, пробираясь в какой-то трубе по щиколотку в мутной воде, но, попавшись ремонтникам, едва успели удрать от них и выбраться наружу. Потом мы, смеясь, отмывались в фонтанчике в огромном Центральном Парке, а окружающие смотрели на нас, как на дикарей.

Уже вечером, возвращаясь домой, горячо обсуждая поездку и доедая настоящие яблоки в карамели, Лола сказала воодушевленно:

– Было весело – надеюсь, я навсегда запомню этот день! А ты, Джейк, ты же не забудешь все это там, на своей маленькой далекой Луне?

Я покосился на нее с недоумением, собираясь в сотый раз объяснить про невозможность забыть что-либо из увиденного, но Лола потянулась ко мне и закрыла ладошкой рот.

– Да знаю я, знаю, что ты скажешь, – надув щеки, сказала она. – Я про другое. Как тогда, зимой, когда снег шел. Ты просто помни все это, и особенно меня! Тогда мне тут будет не так одиноко.

Мое мычание она восприняла как согласие, удовлетворенно кивнула, убрав руку и снова принимаясь за яблоко, болтая не достающими до пола ногами в рваных колготках и туфлях, еще утром бывших розовыми. А я смотрел, как она ест и по-настоящему улыбается, как пачкает в карамели пальцы и даже волосы, как с набитым ртом принимается вспоминать о сегодняшних похождениях, и думал, что никогда-никогда не забуду ее, даже если бы мог забыть.

Август начался тишиной по ночам и душной жарой, поднимавшейся к полудню от асфальта. Вечерами мы подолгу сидели на траве в парке, слушая сверчков и высматривая звезды за начавшими рыжеть кронами деревьев. Лола собирала в банку жуков, плела венки из поздних душистых цветов, пела тихие песни и придумывала истории спектаклям, в которых хотела бы сыграть. В общем, снова вела себя как в прошлом году, до всех страшных событий и тревог.

Почти все наши одноклассники разъехались из города, только Рыжий иногда встречался нам на улицах, бродящий в своих нелепых кофтах с гордым лицом человека, который наконец добился желаемого. Дылду я не видел, потому решил, что он уже отправился в свой Лицей Полиции.

За неделю до осени мне прислали электронный билет на шаттл и посылку с формой. Впервые надеть ее оказалось непросто, Лоле пришлось помочь застегнуть замки на высоких ботинках и расправить воротник комбеза так, чтоб виден был серебристый полумесяц рядом с черной вертикальной полоской – знак Академии на месте военных погон. Слева на груди красовался вышитый настоящими нитками герб – семиугольник с драконом, орлом и медведем на фоне звезд, означающих планеты, входящие в Содружество.

Комбез подошел идеально. Графитово-серый, тонкий и приятный на ощупь, очень похожий на настоящую военную форму, он все равно был совсем не таким, какой я запомнил на Петере и какой видел на загадочном офицере из правительственных войск. Правый рукав куртки был точно по длине, обрезанный и зашитый выше локтя, как я и указал в письме со всеми мерками.

– Смешной такой получился, – сказала Лола, хихикая в кулачок. – Оловянный солдатик. А тебе на год-то хватит комбеза? Ты же растешь. Часто новую форму выдают?

Я, как мог, оглядел себя в маленьком зеркале ванной, пытаясь понять, над чем она смеется. Потом накрутил на палец прядку волос. Хвост отрос уже достаточно, чтоб лежать на воротнике, концом спускаясь к лопаткам.

– Он же тянется, сама заметила. Но, наверное, если надо будет, выдадут новый… А так меня больше беспокоит, не заставят ли стричься.

Лола захохотала в открытую.

– Не представляю, насколько ты будешь смешным, если заставят!

Я обиделся и показал ей язык.

– Тебя налысо постричь, так ты тоже смешная будешь, дуреха!

Лола схватилась за свои кудряшки.

– Ой, боюсь-боюсь. Надо будет, так постригусь! Я же не ты, у меня нет таких принципов.

В день отлета я проснулся до рассвета и долго лежал без сна, глядя в окно на качающиеся на ветру желтые листья.

Лола уже ходила в своей комнате, шурша плюшевыми зверями и шепотом говоря что-то сама себе. Наверное, она так и не спала в эту ночь.

Тихонько, чтоб не шуметь в такой ранний час, я в последний раз заправил свой диван и переоделся в форму, уже без проблем сам справляясь с застежками. Лола вышла из комнаты, одетая в нарядное красное платье, когда я уже доедал завтрак, почти силком впихивая в себя второй тост с джемом. Выглядела она усталой и взъерошенной, несмотря на аккуратно зачесанные волосы и уложенные утюгом складки платья.

– Доброе утро. Услышала, что ты встал, и решила тоже пойти перекусить, – сказала она, зевая. – До шаттла еще почти два часа. Боишься не успеть?

– Всего боюсь, – признался я. Сердце билось в горле, желудок крутило, сок в стакане дрожал мелкой рябью, когда я взял его в руку.

– Успокойся ты, все будет отлично, – сказала Лола с такой наигранной беззаботностью, что даже я не поверил. – Ты собрал вещи?

– Да что мне собирать, – я обернулся на свой новый рюкзак. – Из личных вещей одна одежда, осталось только зубную щетку положить, и готово.

– Теперь в ванной будет стоять только моя щетка, – странно сказала Лола. Она откусила тост и положила его обратно на стол. – Что-то я погорячилась – видимо, не голодна. Пойдем, что ли. Лучше посидим на станции, чем будем тут ждать и страдать.

Я согласился и встал из-за стола, последний раз убирая тарелку в посудомойку.

Никогда не скучавший по прежнему дому, теперь я остро ощущал предстоящую разлуку. Уже никуда не хотелось лететь. Никакой Петер и Академия больше не казались причинами, чтоб уходить из этого дома, где на кухне пахло выпечкой, а за окном шумели уже родные деревья.

Бабуля спала под действием лекарств – заглянув в ее комнату, я даже не услышал дыхания. Попрощаться не удалось. Последние месяцы она даже не говорила, так что ничего удивительного в этом не было.

– Может быть, вернусь на каникулы, – сказал я, когда мы спустились вдвоем с Лолой по скрипучей металлической лестнице. Почему-то она несла мою сумку, цепляясь обеими руками за лямки так, что пальцы побелели.

На улице было прохладно и ветрено. По тротуару ерзал бот-дворник, сметая в кучи опавшие разноцветные листья. Остро пахло сыростью и землей. Солнце совсем недавно выкатилось на крыши домов, делая наши тени длинными, будто мы резко стали взрослыми.

Проехала по дороге первая машина. По тротуару на той стороне улицы прогуливалась пожилая женщина с собакой. Нью-Кэп жил спокойной утренней жизнью, как в день, когда я только попал сюда. Никому не было дела до мальчика в форме военной Академии и девочки в красном платье.

До станции аэробусов мы добрались пешком, молча всю дорогу, будто не зная, о чем говорить. На месте регистрации на шаттл уже толпились ребята моего возраста, человек пятнадцать на первый взгляд, все в таких же темно-серых комбезах. Почти всех провожали родители. Вокруг них, растянувшись в цепочку, стояли уже взрослые, настоящие военные, держа руки на оружии и поглядывая по сторонам.

Лола испуганно спряталась за меня, увидев их.

– Это просто для безопасности! Вдруг террористы с Луны! – сказал я, успокаивая ее.

От толпы отделился темнокожий мальчишка ростом ниже, чем Лола, очень худой, широкоротый и коротко стриженый. Подбежав к нам, он протянул мне правую руку, потом спохватился и подал левую.

– Йо, чувак! – радостно сказал он. – Я уже со всеми познакомился, один ты остался! Я Джерри из Скай-Нью-Йорка. Сюда так долго лететь!

Я пожал его тонкую, но невероятно цепкую руку.

– Джейк. А я местный. Вот, проснулся и сразу пришел.

– Пешком? – Джерри аж подпрыгнул. – Круто, а мы с Ма встали в четыре утра, чтоб сюда добраться! А вон тот парень, высокий, белобрысый который, вообще из Москоу-сити прилетел! Так что ты везунчик, братишка!

К Джерри подошла невысокая темнокожая дама с пышной прической.

– Господи, солнышко, хватит уже мельтешить! – сказала она, хватая сына за руку. – Идем поговорим с Па – он онлайн, я собираюсь ему звонить! Он уже целых два часа тебя не видел!

Джерри извиняюще улыбнулся и убежал за мамой.

Я повернулся к Лоле и наконец забрал рюкзак из ее рук. Почему-то она не хотела его отпускать, с трудом разжав пальцы.

– Пойдем, отметим, что я пришел, – неуверенно сказал я, накинув лямку на правое плечо и взяв Лолу за руку. – Успокойся, они тут все – такие же ребята, как мы.

– Все одинаковые, в форме… – Лола поежилась. – Будто на настоящую войну собираетесь. Ты теперь выглядишь просто одним из них, а не самим собой.

– Значит, не будут встречать по одежке, – сказал на это я. – И все равно я буду отличаться. Давай, идем.

Лола послушно пошла за мной к стойке регистрации, где я просканировал удостоверение, отметил билет и дал просветить рюкзак сканером.

В небе над городом загудело. Будущие студенты и их родители зашевелились, сбиваясь теснее в кучку. На площадку перед станцией садился серебристый шаттл с полумесяцем на боку. Через весь борт, под рядом окон, шла крупная надпись “Земля – Луна-12”.

Среди ребят появилась невысокая женщина в военной форме с крупным значком полумесяца на груди. Я видел ее фотографию на сайте Академии – она была одним из кураторов, приставленных к каждому классу. Куратор стала говорить о правилах поведения на борту и при заходе в шаттл.

Джерри снова оказался рядом, за моим плечом, внезапно вынырнув из толпы.

– Наконец избавлюсь от Ма и Па! – зашептал он в полном восторге. – Так устал от их опеки – спасу нет! Сбегаю от них в Академию, красота!

– Тут мне тебя не понять, – сказал я, не оборачиваясь. – Мне не от кого сбегать.

Шаттл сел, к нам подъехал электрокар без стекол и сидений. Ребята заходили туда по очереди, под надзором куратора и внимательными взглядами военных. Родители остались в стороне, причитая и плача в платочки.

Напоследок я стиснул руку Лолы так, что самому стало немного больно.

– Буду ждать от тебя сообщений, – сказала она. – Как смогу, напишу сама.

– Напиши, конечно, – ответил я, пытаясь игнорировать все растущее волнение. – Ты не бойся, я тебя не забуду. Облазай тут без меня все уголки, где мы еще не успели побывать, только смотри, не падай с деревьев больше. И Боссу скажи, что я ни на что не в обиде. А ты… ты мой самый близкий друг, навсегда.

Лола встала на цыпочки и неумело чмокнула, почти клюнула меня в щеку.

– Глупая я – всё откладываю самые важные вещи, а потом ничего не получается так, как хочется, – сказала она, отпустила мою руку и побежала к выходу.

Я даже не стал думать о ее словах – знал, что не пойму ее. Только очень надеялся, что она не будет плакать, но сам же не верил в это. Вытерев мокрый след со щеки, я последним пошел к электрокару, уже сигналящему, что пора торопиться. Стоя внутри среди таких же, как я, ребят, шепчущихся и смеющихся, плачущих и кричащих что-то мамам из окон, я почувствовал, как бьется по венам снова тот же, двойной частый ритм.

Шаттл за нашими спинами рос, приближаясь, блестя под косыми лучами утреннего солнца.

Комментарий к Глава 12. Вверх и вперед.

https://pp.userapi.com/c831308/v831308158/fde06/2xWi5UVRMoQ.jpg

========== Часть вторая. Академия. Глава 13. Разочарование. ==========

Я лежал на жесткой койке под белым, матово светящимся потолком и пытался понять, как этот день успел кончиться так быстро. Будто я моргнул перед вылетом с Земли, а потом открыл глаза уже вечером, во время ужина. С полной головой картинок.

Торопясь поскорей выполнить Обещание, я всеми мыслями был впереди событий, потому ни одно из них не запомнил по-настоящему. Промотав перед глазами прошедший день, как ускоренный на порядок фильм, я поймал скользкое, странное ощущение. Будто ничего этого вообще не было, не происходило со мной на самом деле. А картинки воспоминаний остались.

Никаких звуков, ощущений, отголосков чувств. Только картинки. Они казались… фотографиями людей вместо реального общения. Записью фильма вместо реальной жизни. Наблюдением со стороны вместо непосредственного участия.

Успев испугаться этого нового непонятного ощущения, я повернулся на бок и посмотрел вниз.

Худой и подвижный темнокожий мальчишка, привязавшийся ко мне еще на Земле, теперь оказался моим соседом по комнате. Сегодня он вообще весь день тусовался рядом со мной, как приклеенный. Джерри, правильно? Его койка была внизу, и со своей я видел только две голые, покачивающиеся в воздухе ноги, торчащие из-под сползшего почти на пол одеяла.

– Эй, ты не спишь еще? – спросил я, свешивая голову.

Ноги замерли и втянулись под одеяло. На нижней койке завозились.

– Не-а, Ма и Па письмо сочиняю! – откликнулся Джерри. – Блин, еще суток не прошло, а я уже, кажется, скучаю…

Восстановить сегодняшний день. Слишком страшно открывать глаза и понимать, что кусочек жизни уже прожит, а тебя самого в нем как будто и не было.

Так можно проснуться однажды в семьдесят и посмотреть свою жизнь, как короткий фильм, где ты всего лишь зритель. Меня пробрали мурашки.

Я наскоро вытащил из воспоминаний сегодняшнего дня картинку Джерри, сидящего на соседнем кресле в шаттле. Рот его не закрывался весь полет, но ничего из рассказов я не запомнил. Кажется, он говорил, что…

– Ты же летел спасаться от их опеки? – почти наугад спросил я.

– Конечно! – воскликнул Джерри. – Дома мне шагу ступить не дают самому: контролируют, наблюдают, советуют что-то… Всё время твердят, что раз я такой умница, то должен получать только самое лучшее. Я хочу делать свои собственные ошибки! А еще мне ужасно надоели соревнования!

Я наскоро оглядел нашу новую комнату и зацепился взглядом за полку над письменными столами. Половина ее была заставлена блестящими статуэтками и пузатыми кубками. С кровати я не мог разглядеть, но вспомнил мельком увиденные надписи на них. Призовые места за бег на разные дистанции, за рукопашный бой, за баскетбол и теннис. Еще я помнил, как Джерри вытаскивал их все из раздутой от обилия вещей сумки и выставлял на этой полке по линеечке, выверяя расстояния и сохраняя одному ему ведомую систему.

– Ты спортсмен, ага? – сделал я единственный логичный вывод.

– А я про что тебе сегодня полдня рассказываю? – возмутился Джерри. – Эх, бро, ты всё пропустил мимо ушей? Ма и Па думали, что я смогу стать настоящим спортсменом, в идеале безмодовым. В смысле, ты знаешь, натуральный спорт всё еще популярен в Содружестве и считается куда престижней, чем дурацкая гонка технологий, соревнования спортсменов с имплантированными модулями и улучшениями. А я заколебался постоянно доказывать, что я лучше других. Понимаешь ли, я хотел получать удовольствие от спорта как процесса, а меня заставляли работать на результат.

– И ты послал всех на три буквы и свалил в военную школу? – спросил я.

На нижней койке тяжко вздохнули.

– Хэй, бро, если я буду рассказывать каждую историю по два раза, это будет совсем не круто! – сказал Джерри. – Да, ты прав, я всех послал и подал документы только сюда. Не, ну а что – место престижное, профессия нужная… Все равно быть войне! А так хоть наверху окажемся, а не будем призваны пушечным мясом. Ух, как кричала Ма! Как Па топал ногами! Потом смирились, конечно же.

– Выходит, ты не хотел доказывать, что лучше других, но доказал это так, мимоходом, – заметил я с ехидцей, начиная слегка завидовать. – Ты не стремился попасть именно сюда? Престижных военных школ в Содружестве куда больше, чем одна.

– Академия – лучшая, – ответил Джерри. – И еще она на Земной орбите. А я не хотел забираться слишком далеко от Ма и Па…

– Пойти в одну из лучших школ Содружества только потому, что она рядом с домом, – себе под нос проворчал я. – Интересно, у нас на курсе все такие?

– Думаю, большинство всё-таки очень старалось, чтоб сюда попасть, – без сомнений сказал на это Джерри.

– Значит, себя ты считаешь уникумом? – уколол я, восприняв его слова по-своему. – Мистер Стану-Лучше-Всех-Без-Усилий.

– А ты себя не считаешь? – вернул мой вопрос Джерри, но в его голосе не было раздражения, наоборот – какой-то восторг. – Ты, бро, первый студент Академии Военно-космического Флота с таким… такой физической особенностью! Неужели ты менее уникум, чем я или кто-то еще?

Я недовольно заворочался с боку на бок. Несуществующая рука начинала болеть, если я о ней думал, и это не добавляло веселья.

– Когда все вокруг особенные, то получается просто еще одна толпа одинаковых, – сказал я, отвернувшись к стенке. – Вот стану первым на курсе, тогда посмотрим!

Джерри почему-то засмеялся.

– Не втягивай только меня в свои соревнования, ладно? – попросил он. – Ничего такого я не хочу. Мне хватило в жизни соперников. Может, теперь у меня появится просто друг?

***

Перед самым сном я заново прокрутил в голове все события первого своего дня в Академии Военно-космического Флота.

Первым, что я увидел снаружи после взлета с планеты, была тонкая, почти прозрачная спица, а на ней – два кольца разного диаметра: огромное жилое и небольшое техническое. Их назначения я знал из лежащих в открытом доступе в Сети схематических чертежей Станции. Рисунок чернильных теней, почти сливающихся с космосом вокруг нее, решетка солнечных батарей, ежиные колючки антенн и неизвестных мне приборов. Со стороны, из иллюминатора подлетавшего к ней шаттла, Академия выглядела крохотной, белой и хрупкой, как причудливая снежинка.

Но чем ближе мы подбирались, тем огромней она становилась. Наш шаттл уровнял скорость с вращением большого кольца и нырнул в открывшуюся прямо посреди него пасть ангара. Сперва наткнувшись на упругое сопротивление, заставившее всех слегка потрястись в креслах, шаттл выпустил шасси и мягко плюхнулся на брюхо.

Летевшая с нами куратор построила всех в шеренгу и выпускала наружу по очереди. В гигантском помещении ангара уже стояли бок о бок два других шаттла. Один, точно такой же, как наш, привез будущих студентов с Марса, а второй, значительно массивней и длиннее за счет помещений для анабиоза и отсека с гипердвигателем, прибыл с Эвридики.

Нас, прилетевших с Земли, было двенадцать. Еще трое с Марса и его спутников, а с Эвридики пятеро. Построившись перед куратором в два неровных ряда, мы прошли перекличку и отправились к выходу из ангара. Краем глаза я заметил, как боты-погрузчики вынимают из грузового отсека нашего шаттла рюкзаки, сумки и чемоданы. Марсианский и Эвридикский шаттлы уже были разгружены: вещи лежали аккуратной стопкой между ними.

Я вертел головой и оглядывал всё вокруг. Заглянув каждому в лицо, я запомнил своих новых товарищей, куратора, стоящих у стен молчаливых, почти незаметных взрослых военных, наблюдавших за процессом высадки. У каждого из них на груди белел пустой семиугольник.

Правительственные войска лично контролировали прибытие новых студентов в Академию. Об этом я задумался уже сильно после, в тот момент просто сохранив всё, будто на видеозаписи.

За ангаром был шлюз, в нем гудели вентиляторы и светились разными цветами предупреждающие надписи на стенах. Куратор провела нас насквозь, мы вышли в кажущийся бесконечным коридор и остановились у противоположной шлюзу стены. На ней тут же зажегся экран информации.

Куратор показала, как зайти во внутренню Сеть Академии, как найти свою учетную запись, как внести туда информацию, потом раздала каждому индивидуальные, встроенные в тонкие браслеты коммы, кроме прочих функций отслеживающие местоположение ученика на Станции. Мы по очереди открыли свои учетки и отсканировали там ладонь и браслет.

Куратор повела нас дальше по коридору, делящемуся на отсеки метров по двадцать длиной. Пол и потолок впереди едва заметно уходили наверх, потому коридор выглядел каким-то неправильным, будто из сна. Светящиеся матовые потолки, указатели и одинаковые двери не добавляли реальности.

Каждый отсек имел свою табличку с номером и названием. После десятка «учебных» мы добрались до «жилых». В них двери шли только с одной стороны, по пять на отсек, а почти всю противоположную стену занимали огромные окна. Там, за тонкой скорлупкой Колеса уходила в космическую даль спица Оси Станции. Почти все мои новые товарищи тут же прилипли к окнам, несмотря на окрик куратора. А я почему-то не пошел, даже не стал просто смотреть туда. Я нашел дверь с номером, указанным в моей учетной записи, и приложил ладонь к сканеру рядом с ней.

За открывшейся дверью оказалась комната, на первый взгляд довольно обычная, особенно в сравнении с бесконечным коридором и огромным ангаром. Двухъярусная кровать слева, перед ней почти у самых дверей большое зеркало, справа вдоль стены длинный двойной письменный стол, над ним полки. У дальней стены небольшой шкаф и окно на другую сторону кольца. Всё какое-то обтекаемое, светлое. Потолок такой же, как в коридоре, но кроме него еще личные светильники в изголовьях кроватей и над столами.

На нижней кровати уже лежал наш багаж – огромная, туго набитая сумка Джерри и мой скромный рюкзак. Куратор оставила нас разбирать вещи, и я быстро закинул свою гражданскую одежду в шкаф, а потом вытряхнул на одну из открытых полок всякую мелочовку: ручку с настоящей пастой, которой Лола учила меня писать, пару резинок для волос и гребешок, зубную щетку и прочие личные нужные штуки.

Джерри расставил свои награды и кубки, параллельно рассказывая про каждый. Я не слушал и ничего не запомнил. Из бокового кармана рюкзака я вытащил свою зеленую бабочку, заботливо завернутую в прозрачный пакетик.

Вспоминая об этом, я пошарил под подушкой. Да, точно, я не стал оставлять ее на полке. Бабочка лежала там же, где я ее положил днем. Тогда, кое-как раскидав свои вещи, я нахально занял верхнюю койку, пока Джерри по какой-то непонятной занудной схеме выстраивал и выстраивал кубки на полке. Потом он принялся доставать из необъятной сумки одежду, складывая каждую вещь в шкаф так аккуратно, словно готовился к экзамену по перфекционизму.

Через некоторое время в дверь постучали. Куратор собрала нас всех на обед и так же гуськом повела по коридору. Между пятым и шестым жилыми отсеками находилась столовая – длинное, просторное, но, конечно, не такое большое, как ангар, помещение с кучей столиков и стойкой раздачи, где каждый брал себе, что хотел. Закругление пола под ногами тут было заметно куда сильней, чем в кишке коридора или в крохотных личных комнатах. Кроме нас, первокурсников, больше в столовой никого не было – видимо, в первый день нас решили покормить отдельно.