Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 50 страниц)

– Не помнишь? Должен был проходить еще в начальной школе. Его прадед открыл галактионий, дед нашел способ использовать его для гиперпрыжков, а отец сделал ряд открытий в нейрохирургии. Саша – наследник великой фамилии. Ты мог слышать о его лаборатории, Луне-11. Одно из направлений их работы – протезы и имплантируемые модули, для них используют сплавы галактиония, созданные Сашиным отцом и дедом.

– Нифига себе, знаменитый дядька, – присвистнул я, потом закрыл глаза и залез в воспоминания. – Учил я про Кузнецова, конечно же. История Содружества, том первый, глава «Великие ученые Войны и послевоенного периода», страницы с семидесятой по восемьдесят пятую. Могу зачитать что-нибудь, надо?

Меган уставилась на меня с подозрением.

– Хвастаешься? Или у тебя модуль на память стоит?

– Ни то, ни другое, насколько мне известно. Если хочешь, я решу тебе любые тесты на зрительную память, хотя и считаю их глупостью. Это еще одна вещь, которую я не знаю о себе самом. Так что, ты поговоришь с майором? Мне жутко интересно, что вокруг меня происходит.

– Я ничего не обещаю, но очень постараюсь, – ответила Меган. – Потому что мне самой хочется знать, что за интриги такие творятся с участием моего несчастного братца.

Общаться дальше у меня не хватило сил. Меган дала мне снотворное, заверив, что с ним я просплю до самого завтрака, но его едва хватило до середины ночи. Когда я снова открыл глаза, у моей койки стоял человек, кажущийся просто тенью в слабом ночном освещении. Ткань военного комбеза слегка серебрилась на свету. По силуету я легко узнал майора Джонсона.

Я не хотел показать, что проснулся, стараясь дышать ровно и глубоко, прикрыв обратно глаза и вслушиваясь в то, что происходит. Майор долго стоял без единого звука, потом скрипнули подошвы ботинок, удаляясь от меня. Из дальнего конца отсека донеслись приглушенные голоса.

– Патрик, вижу, вы очень беспокоитесь за мальчишку, – низкий женский голос с хрипотцой. Меган. – Иначе, как объяснить, что вы навещаете его даже ночью?

– Всё просто, док, – голос майора. – У меня есть приказ проследить, чтоб с каждым из пострадавших в инциденте студентов всё было в порядке. Остальные двое уже отправились по домам. Представляете, та девочка-второкурсница – дочка того самого профессора Ли. В будущем году он собирается преподавать на Аристее. Вы с ним не знакомы?

– Не лично. Наслышана от Кузнецова, и причем ничего хорошего, потому не горю желанием знакомиться. Скажите мне лучше другое, Патрик. Вы случайно не знаете, что это у мальчика на снимках?

– Кардиостимулятор, док, – без запинки ответил майор. – У него нет повреждений грудной клетки. Зачем было выполнено сканирование?

– С ним рядом взорвался огромный металлический бак. Повреждения могли быть внутренними, – заспорила Меган. – Пока он спал, я сделала все тесты, которые доступны местному оборудованию. У него необычная энцефалограмма и странное расположение кровеносных сосудов внутри черепа, но вот эта штука в груди интересует меня куда больше. О ней нет ни одной записи в его личном деле.

– Это просто кардиостимулятор, – куда резче ответил майор. – Пожалуйста, не проводите исследований, которые не назначены по медицинским показаниям. Наши студенты – не подопытные свинки.

– Кто бы говорил, – возмутилась Меган. – Почему вы лично занимаетесь мальчишкой? Кто вам приказывает?

– Мое непосредственное руководство. Мы с вами оба знаем, как это работает, и оба не имеем права игнорировать приказы вышестоящих офицеров. Извините, док, вам действительно не стоит лезть. Сотрите результаты тестов и не делайте новых, если не будет угрозы его жизни и здоровью.

– Это связано с моим братом, так? – дрожащим голосом спросила Меган. – Вы его тоже впутали. Ваше начальство, Патрик, использует всех нас просто как винтики в общей системе, неужели вы не понимаете?

– Я понимаю, – ответил майор куда более человечным, живым тоном, чем до того. – И я согласен. Он – единственный человек, в котором я никогда не сомневался, потому его приказам я буду следовать даже тогда, когда остальные решат отступить. Даже если это приведет к моей или чьей-то еще смерти, док, я буду идти за ним.

– Вы фанатик, Патрик, – испуганно сказала Меган.

– Нет. Просто идеальный солдат, – сказал майор тяжело.

Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, и понял, что всё это время лежал задержав дыхание. Едва я зашевелился, их голоса смолкли.

Большего услышать мне было не дано. Майор попрощался с Меган и вышел. Я свернулся калачиком под одеялом и крепко задумался.

Двойной ритм колотился о ребра. Привычный звук казался незнакомым теперь, когда я узнал, что внутри меня действительно есть что-то, кроме моих собственных внутренних органов.

Кардиостимулятор, конечно. Байка для отвода глаз.

Что-то рядом с сердцем билось ему в такт, изредка ошибаясь ритмом.

И, видимо, майор знал, что это на самом деле такое.

========== Глава 17. Нападение. ==========

В последний день каникул Меган отпустила меня на свободу, взяв обещание заходить хотя бы пару раз в неделю. Джерри встретил меня у дверей, бегая туда-сюда по коридору от нетерпения.

– Мы с Ма и Па за тебя так волновались! – выпалил он вместо приветствия. – Ну, не за тебя одного, за вас с Ронг, да, чувак! Я рад, что она уехала к родителям, но тебе-то ехать некуда! Если некому тебя поддержать, это должен сделать я!

– Будто мне нужна поддержка такого придурка, – полушутливо-полусерьезно сказал я, в ответ получив недовольный тычок под ребра. – Без рук, без рук! Ладно уж, я тоже переживал, но совсем немного! Хотя Меган сказала, что вы с Ронг отделались испугом.

Джерри показал большой палец.

– О да, чувак, ты принял удар на себя! У меня только царапина была во-о-от такущая, и оглушило немного, а так ничего, пронесло.

Мы неспешно шли по Кольцу в сторону нашей комнаты. По пути тут и там попадались вернувшиеся с каникул студенты.

– Говоришь, Ронг отправили к родителям? – спросил я у Джерри. – Слыхал, у нее с предками проблемы. Ее папаша – какой-то профессор, и слухи о нем ходят не самые приятные.

Джерри забеспокоился.

– Эй, думаешь, она вернется в плохом настроении? Чувак, мы должны ее подбодрить! Главное, не заводи опять свою дурацкую шарманку про тайные заговоры против поступающих на Аристей, а то окончательно ее в тоску вгонишь.

Я щелкнул пальцами, привлекая внимание Джерри.

– Черт возьми, а ведь все сходится! Ронг, Аристей, отчисленные студенты – это всё просто кусочки пазла. У меня пока нет всей картинки, но логика уже появляется. На Аристее работает отец Ронг! Понял, к чему я клоню? Это не может быть просто совпадением!

– Очень даже может, – не поверил Джерри. – Какие-то тайные заговоры в элитной военной школе… нет, сразу в двух, учитывая, что Аристей еще ближе к армейской верхушке, чем наша Академия! Чувак, ты пытаешься найти связь там, где ее нет.

– А ты пытаешься выгородить свою любимую Ронг, – обиделся я. – Вот увидишь, я тебе докажу, что был прав!

Джерри только головой покачал.

– Эх, лучше бы тебе ошибаться. Ой как не хочется, чтоб мои друзья ссорились.

– Кто это тут друзья, – неожиданно для самого себя засмущался я. – Мы же так, просто соседи по комнате.

Джерри махнул рукой, кивая и вроде бы соглашаясь, но особой уверенности у меня не было.

Неужели он и правда вот так запросто решил, что мы друзья? Интересно, как он это понял?

Как вообще нормальные люди заводят друзей?

На следующий день началась учеба. Третий триместр шел до середины лета и собирался стать самой сложной частью всего первого курса. В июле нас ожидали переводные экзамены и новые тесты профориентации, которые должны были помочь понять, правильный ли путь мы выбрали, решив пойти в офицеры, или же нет.

Ронг говорила, больше всего человек уходит после первых летних каникул. Я ни в коем случае не должен был стать одним из них.

Но я начинал терять ритм. Брать задачи с наскока уже не получалось. Стратегическое мышление у меня явно хромало, в своем симуляторе космофлота я проигрывал сражение за сражением. Шаблоны и тактики, выученные из многовековой истории человеческих войн, не помогали.

Не работали заученные наизусть стратегии и в симуляторе государства. Вынужденный создавать и развивать общество отнюдь не на уютной и плодородной старушке Земле, как делали люди сотни и тысячи лет до самой Войны, я то и дело попадал в экономические ловушки и терял целые города из-за глупых ошибок.

Когда после очередной неудачи я горячо обсуждал всё это с Джерри в столовой или коридоре, оказывающиеся рядом старшекурсники не упускали случая посмеяться. Они утверждали, что это еще цветочки. Что на первом курсе каждый студент в симуляции сражается только с компом. Что нейросеть так обучена, чтоб помогать и подсказывать, а дальше всё станет намного хуже.

Я верил и страшно нервничал. Ругал себя и не мог понять, в чем же я ошибаюсь. Заново учил схемы, шаблоны и стандарты, но не мог их никак адаптировать.

Даже если в моей идеальной памяти хранились на полках неповрежденные, до знака, до буквы записанные книги и учебники – все, что я читал в своей жизни! – применять знания на деле мне было ничуть не проще, чем остальным.

Возможно, даже немного сложнее. Эту мысль подсказал Джерри, когда я в очередной раз пнул стул и кидался подушками от безысходной злости.

– Слушай, чувак, ты просто в сторону от шаблонов отойти не можешь, потому что вечно их перед глазами держишь. – Он прятался от моей неконтролируемой ярости за дверцей платяного шкафа. – Я вот если что и помню, то оно скорее где-то в подсознании лежит. И разбивается на отдельные детальки в результате. То есть вряд ли я вспомню построение римских войск на какой-нибудь важной битве, принесшее им победу, но я могу вспомнить деталь, не всегда ключевую, но часто важную. И связать ее с другими деталями. Оно не совсем мозгом выходит, понимаешь? Скорее будто чувствами, интуицией.

– Чё? – я растерял свой пыл и замер посреди комнаты. – Ты решаешь задачи по учебе чувствами и интуицией? Ты ненормальный.

– Конечно, один ты тут нормальней некуда! – высунулся из своего укрытия Джерри – и тут же получил по лицу подушкой. – Блин, хватит драться! Я тебе помочь пытаюсь.

– Если ты не мозгами, а чувствами учишься, то вряд ли мне это поможет, – со скепсисом ответил я. – Прости уж, но если я не могу взять эрудицией и логикой, то я представления не имею, как тогда.

– Эрудиция – это не только объем знаний, блин! – не сдавался Джерри. – Па всегда говорил, что главное – это умение найти среди всего, что ты знаешь, то, что тебе нужно!

– В моем случае нужен поисковик по сохраненным файлам, – окончательно расстроился я.

Подняв с пола стул, я сел лицом к спинке и положил на нее подбородок. Джерри осторожно вылез из шкафа и сел напротив меня на свою кровать.

– Чертова учеба, – с обидой проворчал я, раскачивая стул. – Как тут стать лучше всех, если никак вперед не продвинуться? У меня двенадцатое место в рейтинге – это если только наш курс и нашу Академию считать. Двенадцатое из восемнадцати! Смогу ли я стать адмиралом, если не набираю лучшие баллы?

Джерри уперся локтями в коленки и положил голову на руки, растекшись по ним щеками.

– Знаешь, наша жизнь не состоит из одной учебы, – немного невнятно сказал он. – Соревноваться еще и в ней лично я точно не стану, потому мне без разницы, какое у меня место в рейтинге. Есть у меня подозрение, что после школы на твои оценки всем будет глубоко наплевать. Хотя Ма и Па, конечно, уверены, что умные люди получают только отличные оценки, сам я считаю, что умные люди просто умеют делать выводы из ситуаций. Вот какой ты вывод сейчас делаешь, Джейк?

– Нужно лучше стараться? Больше учить? – неуверенно предположил я.

Джерри показал мне язык.

– Да ну тебя. Если старая тактика не работает, придумай новую! Повторять одно и то же до посинения – это очень глупо, чувак!

В возмущении я качнулся на стуле чуть сильнее, чем раньше, и едва не свалился с ним на пол.

– Еще посмотрим, что окажется глупым! – сказал я, слезая со стула. – Спорим, что поднимусь в первую пятерку к переводным экзаменам?

Джерри закатил глаза, взмахнул руками и картинно рухнул на кровать.

– Даже спорить не буду, чувак! Я тебе внятно сказал: надоели соревнования! Мне и без них просто отлично живется.

– А вот мне не особо, – бросил я, смерив его взглядом. – Пойду прогуляюсь!

– Давай-давай, проветри мозги, упертый баран! – крикнул мне вслед Джерри, заставив скрипнуть зубами от злости.

В коридоре жилых отсеков было людно, как и всегда в свободное время перед отбоем. Несколько второкурсников из тех, что обычно задавались меньше других, сидели на скамейке у окна и обсуждали видео, открытое на чьем-то личном комме. До меня донеслись слова “взрыв” и “множество жертв”.

Я подошел поближе, заинтересованый их болтовней. На экране комма шел любительский видеоролик, снятый трясущимися руками на хреновую камеру. Но и этого было достаточно, чтоб разглядеть объятый пламенем огромный дворец, осыпающуюся вниз золоченую крышу, горящие, как спички, хрупкие башенки.

Двойной ритм толкнул меня изнутри, заставив пошатнуться. Картинки недавних чужих снов напомнили о себе чувством дежавю.

Я уже видел этот дворец и этот пожар. Изнутри.

Сидящая среди второкурсников Ронг помахала мне рукой.

– Эй, Джейк, смотри, что есть! Мы тут обошли школьный фильтр и вылезли во внешнюю Сеть. Ты знал, что из Академии хрен попадешь чуть ли не на половину сайтов? Так поживешь тут годик и проморгаешь, что в мире творится!

– И что там творится? – в некотором ступоре повторил я.

Державший в руках комм второкурсник посмотрел на меня с иронией.

– Точняк, однорукий же никуда не летал на каникулах, а валялся в медпункте! Потому и не в курсе, что там, снаружи, – сказал он насмешливо.

– На Земле, в Скай-Дубай, был огромный теракт, – пояснила Ронг, пока я не успел ничего ответить на это хамство. – Кто-то взорвал дворец арабского шейха. Говорят, очень много погибло народу, сам шейх тоже сгорел – прямо в своей спальне.

– Кошмар какой, – передернулся я, не столько представив, сколько вспомнив, как падает на шелковые ковры и подушки старый беспомощный шейх.

А потом поднял взгляд и посмотрел на сидящих на скамейке второкурсников.

Пустота.

Абсолютная пустота и отсутствие эмоций.

Ронг улыбнулась.

– Пустяки, у Эмиратов с Содружеством в последние годы ужасные отношения, – сказала она. – Без шейха и его семейки, возможно, получится что-то изменить, так пишут в Сети.

– А еще пишут, что этот шейх сгорел заживо! – с искренней радостью подхватили остальные. – Звал на помощь, но никто не пришел! Умер в мучениях! Так ему и надо!

Мне стало холодно.

Второкурсники хихикали, пересказывая подробности пожара, смакуя детали.

– Говорят, он был извращенец и педофил, – сказала Ронг громче других. – У него был гарем из маленьких девочек. Их всех спасли, представляешь? Кто-то прямо посреди ночи, в обход стражи выпустил их в сад, куда не добрался пожар.

Новая порция ругани и злорадства в адрес шейха заставила меня вздрогнуть.

– Но люди же погибли, – сказал я. – Много людей. Ладно, шейх был сволочью, а его стража? Дворец, как я помню… э-э-э, в смысле, как я вижу, просто огромный, наверняка там была куча слуг, которые ни в чем не виноваты!

Пустые рыбьи глаза Ронг смотрели прямо на меня. Такого взгляда у нее раньше не было. По моей спине побежали мурашки.

– Они были плохими людьми, врагами Содружества, раз работали на этого злодея, – сказала она ледяным тоном. – Плохих людей нужно убивать.

Ее поддержал хор одобрительных возгласов.

Я развернулся и молча пошел мимо них по коридору Кольца, игнорируя насмешливые взгляды в спину и замечания о том, что я, видимо, просто струсил.

Мне нечего было ответить им, потому что они были правы. Я действительно испугался. Но не смерти шейха, которую, я был уверен, видел едва ли не лично в ту ночь. А того, как все ребята, все эти Дети отнеслись к убийству.

Лола, Джерри, Дылда, Рыжий. То же отсутствие страха.

Интересно, что бы они сделали, окажись сами перед необходимостью прервать чужую жизнь? Говорить можно что угодно, но мне ли не знать, как делается тот самый выбор.

А ведь я сам ни о чем не жалею. Я тоже чувствовал только радость от всех трех убийств, совершенных моими руками.

Просто сперва мне казалось, что я один такой – не слишком правильный и высокоморальный. Отклонение от нормы. Но, видимо, это совсем не так.

Они все такие. Даже Ронг почему-то изменила свое мнение. Ну, значит, не бояться чужой смерти – вполне обычно?

Значит, так всё и должно быть?

Тогда почему мурашки всё бегут по моей спине, а двойной ритм колотился о ребра в неописуемом ужасе?

***

Как и обещал, весь третий триместр я заходил в гости к Меган пару раз в неделю. Сперва она звала меня своим подопытным, давала тесты на зрительную память, объясняла результаты энцефалограммы и прочих исследований. Потом слегка умерила пыл, угощала настоящим кофе и ненавязчиво расспрашивала о моей жизни.

Я рассказал ей, что подслушал их ночной разговор с майором. Тихим шепотом Меган ответила, что ничуть не сомневалась в этом.

Теперь ей тоже стало интересно, что за штуковина стоит у меня за сердцем. То, что я слышал двойным биением, никак не отражалось на приборах, не считывалось пульсометром и не меняло кардиограмму. Будто этого биения не существовало на самом деле, только в моем воображении.

Но липовый кардиостимулятор был. Потому должны быть и другие параметры, которые можно засечь и измерить. Например, излучение Кузнецова, названное в честь первооткрывателя галактиония. В медпункте Академии не имелось приборов с возможностью регистрировать такое, но она считала, что списывать его со счетов нельзя.

Ее братец, доктор, что зашивал мою руку, ответил нам через несколько дней после конца каникул. В длинном письме среди обычных страданий о скуке и серости жизни на Нижней Земле, розовых соплей о братской любви и краткого пересказа последних событий была всего пара фраз, посвященных нужной нам теме:

“Ты будто не знаешь, что все мы просто играем роли в этом военном спектакле. Свою я, кажется, уже отыграл и ничуть не жалею об этом. Доверься майору Джонсону”.

Дважды перечитав письмо, мы пришли к неутешительному выводу, что ценной информации братец Меган нам дать не сможет. Возможно, его почту проверяли или следили за ним напрямую – этого мы узнать не могли.

Расплывчатость ответа заставила Меган нервничать.

– Кажется, мы действительно влипли во что-то серьезное, – злилась она. – Доверять Патрику? Хотелось бы. Конечно, сперва я думала, он ко мне вполне неплохо относится. Мы познакомились еще во время учебы на Эвридике. Мне только исполнилось шестнадцать, и я влюбилась в него, как дурочка. Конечно, ему было на меня плевать, но мне хватало и простого общения с ним. Потом, после вуза, нас с братом закинули в Солнечную систему. Братец сразу был распределен вниз, на Землю, а я попала на Луну-11. В лаборатории Саши Кузнецова было скучно, тяжело и непонятно. Меня использовали как нечто среднее между уборщицей и самым младшим лаборантом. До живых людей не допускали, до компов тоже, но отказаться от этой работы было нельзя. Ты же знаешь, все эти заморочки с кредитом на образование и обязательной отработкой после конца учебы…

В тот год произошла одна из крупнейших стычек между Содружеством и Лунным Союзом – кажется, нападение на корабль сотрудников Венера Энерджи или что-то вроде того. Патрик был там, защищал гражданских. Тогда он потерял левую руку, кисть. Ты видел, да? Он порой ходит без перчаток, можно заметить.

Протез ему ставили на Луне-11, Саша лично занимался этим. Ну а я… Просто радовалась возможности снова увидеться. Несколько лет я продолжала работать у Саши, Патрик регулярно прилетал на техосмотр протеза, так что общались мы довольно часто, а потом…

Год назад он прилетел в очередной раз и сразу позвал меня работать сюда, в Академию. Не представляешь, как я была рада! И к нему поближе, и работа получше. Жуть как надоело разносить кофе!

Уже здесь, в Академии, я впервые смогла поговорить с Патриком нормально. И поняла, что человек, который мне нравился все эти годы – просто созданная мной иллюзия. Я хотела видеть в нем честь, гордость, человеколюбие. А нашла безмозглую преданность и слепую уверенность в своей правоте. Кажется, он боготворит свое гребаное начальство, не интересуясь ничем, кроме выполнения их заданий. На вопрос, почему меня забрали у Саши и перевели сюда, Патрик ответил, что просто выполнял приказ. Господи, да почти на любые мои вопросы он отвечает именно так! Будто всё общение со мной – это тоже так, выполнение приказа…

– «Мы с тобой – просто винтики в общей системе», – повторил я фразу из подслушанного диалога. – Сложно и непонятно. Неужели всё это: твоя работа здесь, моя учеба – просто кусочки их чертова плана? А я хочу жить ради себя!

Меган кусала губы. Яркая помада облезла, не выдержав таких переживаний.

– Больше всего я боюсь за братца. Сама-то я справлюсь! В детстве он был трусливым и слабым, я всегда выступала у нас заводилой. Сейчас мы разделены – за несколько лет я так и не привыкла к этому. Как бы с ним чего не случилось там, на Нижней Земле.

– Да уж, местечко для работы ему выбрали неприятное, – поддержал я, ежась. – Вот вырасту, стану адмиралом и прикажу майору Джонсону и всем правительственным войскам прекратить эти заговоры!

Меган засмеялась и попробовала погладить меня по голове, но я увернулся.

– Расти скорее, дружок, – сказала она. – Нам нужен хотя бы один человек, на которого можно положиться. На тебя ведь можно?

– Пфф, спрашиваешь! – довольно ответил я, но дотронуться до себя все равно не позволил.

Просидев в медпункте до поздней ночи, забыв про отбой и распорядок дня, я согласился идти к себе только тогда, когда Меган сама начала зевать.

Почему-то мне ужасно не хотелось идти по коридорам Кольца и возвращаться в нашу с Джерри комнату. Студенты, все эти нормально-ненормально жестокие дети, теперь заставляли меня волноваться ничуть не меньше, чем колючие взгляды звезд из далекого космоса.

Даже больше. Звезды были снаружи. А дети с пустыми глазами – здесь, рядом со мной. Даже называющий себя моим другом Джерри. Даже думавшая раньше иначе Ронг.

Смущаясь и с трудом подбирая слова, я сказал о своих тревогах Меган, честно ожидая непонимания и той же пустоты.

Но она испугалась. Судорожно втянув воздух, она обхватила себя за плечи, будто замерзла.

– Знаешь, а я думала, что мне это всё только кажется, – прошептала она. – Никто, абсолютно никто не боится смерти. Как это так? Возможно, это потому, что они собираются стать солдатами? Я утешаю себя этой мыслью, дружок. Потому что не знаю, что происходит на самом деле.

Я не стал рассказывать, что мои одноклассники из Нью-Кэпа тоже были такими. Не стал говорить, что и сам не боялся смерти, хоть и запоздало страдал по этому поводу. Просто не решился напугать ее еще сильнее.

Это лишь общая черта нашего поколения – так решил я, выходя из медпункта в пустой и темный ночной коридор. Сперва носили джинсы-клеш, затем повально делали селфи, после убегали от жизни в виртуальность. Теперь не боятся смерти. Ничего необычного, пустяки какие.

И всё равно убедить самого себя не получалось. Я так погрузился во внутренний спор, что не заметил, как добрался до нужного отсека.

Что-то непонятное выдернуло меня из размышлений. Тихий шепот в темноте.

Я остановился, прислушиваясь, пытаясь понять, показалось мне или нет.

Двери туалета в конце отсека открылись с шелестом, будто кто-то вышел оттуда.

Никого.

Тишина.

Двери закрылись.

Я стоял в полумраке, ничего не слыша за слишком громким биением сердца в ушах. Только мое дыхание, только мой пульс. Действительно никого.

Снова открылась дверь, заставив меня подпрыгнуть. Водятся ли на космических станциях призраки? Может, там просто сломался механизм? Но меня кто-то звал по имени. Показалось?

Идти вперед всё равно пришлось бы. Конечно, можно было вернуться и обойти по кольцу с другой стороны, но делать посреди ночи крюк в полтора километра показалось мне глупой затеей. Потоптавшись на месте, я укорил себя в трусости и подошел к дверям туалета уверенным твердым шагом.

Они открылись с шелестом, демонстрируя ряд кабинок, умывальники и бак для стирки – всё точно такое же, как и всегда.

Любопытство одолело страх. Я сделал шаг внутрь и прислушался. Двери за мной закрылись с тихим шипением. Что-то мелькнуло на границе зрения. Я уставился в зеркало над умывальниками.

За моей спиной кто-то стоял. Среагировать я не успел.

В затылок впилась острая боль, зрение помутнело, я дернулся вперед и свалился у туалетных кабинок.

Тело налилось тяжестью. Перед глазами стремительно темнело. Я успел разглядеть, как напавший на меня человек опустился рядом на коленки.

Дальше всё стало полностью черным. Я лежал и давился своим шкалящим пульсом от подскочившего адреналина, но толком не мог шевелиться.

Страшнее всего было отсутствие зрения. Я отчаянно моргал, но ничего не менялось.

– Через пару минут всё пройдет, – сказал шепот из темноты. – Это очень удачно, что ты мне попался сейчас. Теперь у меня есть шанс тебя переубедить.

Я выругался, дергаясь на полу червяком, но не мог убежать.

– Сейчас ты ненадолго отключишься, – продолжал шепот, – а когда приедешь в себя, всё уже будет отлично, обещаю.

Руки обхватили мою голову, и в висок, прямо в шрам над старой трещиной в черепе, ткнулось острое жало иглы.

Заныл мерзкой болью затылок, темнота перед глазами сменилась цветными вспышками.

– Что-то не так, – проговорил шепот. – Где этот модуль?

В этот момент я узнал голос, с трудом разжал челюсти и спросил:

– Ронг?

А она отчаянно зашипела на меня.

– Вовсе нет! Молчи, дурачина! Сейчас всё закончится. Отец ничего не должен узнать. Они сказали, так будет лучше для всех… Где твой чертов модуль?!

Голова заболела невыносимо. Что-то змеей извивалось внутри, то взрывая перед глазами снопы ярких искр, то возвращая меня во мрак слепоты.

Мне было плевать, что происходит, просто хотелось, чтоб оно поскорее закончилось. Я выгнулся дугой, вырвав голову из ее рук, взмахнул начинающей двигаться рукой и наугад заехал в темноту кулаком.

Вспышки пропали одновременно с тем, как мой кулак угадил Ронг по ребрам. Она вскрикнула. Я оттолкнулся ногами, пытаясь встать, по виску потекло густым и горячим, заливая невидящие глаза.

Движение воздуха рядом со мной – я едва успел закрыть рукой голову. Что-то острое скользнуло по рукаву, легко проткнув ткань комбеза и взрезав предплечье. Потяжелевшее запястье схватили и силой убрали в сторону. Ронг насела на меня, чертыхаясь, пытаясь удержать на полу.

– Я должна посмотреть, что там внутри, я не успела посмотреть! – закричала она. – Отцу ничего не достанется, ничего!

Адреналин смывал боль и панику – я вырвал руку и потянулся на звук, хватаясь за воздух наудачу.

Ронг свалилась с меня, глухо стукнувшись об пол рядом.

– Почему ты не теряешь сознание? – ее голос был полон паники. – Та штука должна работать! Они обещали, что она будет работать всегда!

Рукав моего комбеза стал скользким и мокрым от крови. Прижимая к себе руку, все еще ничего не видя, я всё-таки смог оттолкнуться ногами и привалился спиной к дверям туалетных кабинок.

Ронг беспомощно всхлипывала, распластавшись где-то там, на полу, напротив меня.

========== Глава 18. Разум. ==========

Темнота постепенно обретала краски. Затылок медленно отпускало. Адреналиновая волна схлынула, двойной пульс стал затихать.

Теперь в полной мере пришла боль. Жгучая, леденящая, она несла с собой тошноту и слабость.

Ронг рыдала в голос, съежившись рядом с баком для стирки. У ее ног валялось что-то похожее на блестящую молочным металлом школьную указку, но я не успел разглядеть детали.

Предательское зрение вернулось для того, чтобы начать меня вновь подводить. В глазах стало двоиться, голова закружилась. Там, где я прижимал левую руку, по комбезу расползалось красное пятно. Едва начавшие слушаться пальцы снова совсем не двигались. Холод липкой тяжестью полз от них вверх по руке, будто глотал не жуя.

Мою вторую, мою единственную руку.

– Кажется, пора в медпункт, – в ступоре проговорил я, едва ворочая языком. – Ронг, я понятия не имею, что случилось, но сейчас мне нужна твоя помощь.

Она подняла на меня полные слез глаза.

Часть меня в страхе ждала ответа «Плохих людей нужно убивать». Но Ронг тихо охнула и потянулась ко мне.

– Бог мой, сколько крови, я не хотела, не хотела так, – запричитала она.

– Заткнись, – даже для себя неожиданно резко оборвал я. – Замолчи и помоги встать.

Ронг закрыла рот так быстро, что щелкнули зубы, но перестала рыдать.

Встав с ее помощью на ноги, прижимая к животу пострадавшую руку, я обрубком правой кое-как оперся на плечо Ронг и сказал:

– Ладно, дальше сам дойду.

– Глупости, мелкий, – упрямо сказала она и крепко обхватила меня за талию. – Я больше не буду паниковать. Согни руку в локте, да посильнее, чтоб кровь меньше текла. Честное слово, я не хотела этого… Только кто теперь меня послушает.

По ее лицу текли уже совсем беззвучные слезы.

– Мы разберемся с этим, Ронг, – попробовал обнадежить я. – Мне пока ни хрена не понятно, но ты же расскажешь?

Мы вышли из туалета и двинулись в сторону медпункта. В такой поздний час ни души не попалось нам в коридоре Колеса. За мной на полу оставалась пунктирная дорожка кровавых капель. На полпути ноги подкосились, и я едва не свалился.

– Держись, твою мать, чертов мелкий! – теперь настал черед Ронг ругаться. – Еще десяток-другой отсеков. Уверен, что не нужно вызвать врача сюда?

– Уверен, – стиснув зубы, ответил я. – Не будем поднимать шум.

Каждый шаг отдавался болью. Каждая капля крови добавляла черных мушек пред глазами. Пальцев я уже вовсе не чувствовал, они не откликались на сигналы мозга и висели белесой вареной лапшой.

Последний отсек стал совсем непреодолимым. Ронг шепотом чертыхнулась, опустила меня на пол и, пробежав вперед, буквально повисла на кнопке звонка.

Меган открыла почти сразу. На голове у нее была нелепая сеточка для волос, вместо обычного графитово-серого комбеза Академии – белый плюшевый халат.

Недовольно оглядев Ронг, она подняла голову и увидела меня, сидящего на полу в начале отсека. Все эмоции тут же исчезли с ее лица, она мигом оказалась рядом и подхватила меня на руки, будто я вовсе ничего не весил.

В доли секунды затащив в медпункт, Меган бесцеремонно плюхнула меня на ближайшую койку. Засунув под предплечье тугой валик, она словно из воздуха вытащила жгут, тут же плотно стиснувший мою руку выше локтя. Следом возникли ножницы, ими она распорола остатки рукава.