Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц)

Он явно ждал моей реакции. Я кивнул головой, изображая вселенскую скорбь и печаль. Получалось, на мой взгляд, не очень, но ему хватило, чтоб продолжить:

– Пишут, с крыши пожар начался… Только чему там гореть, в бетонной коробке, под проливным дождем?

Он нагнулся ко мне еще ближе, усы его встопорщились, таинственно покачивая кудрявыми кончиками. Глубокомысленно подняв палец, он заглянул мне в лицо.

– И потому думаю я, что это был непростой пожар. Лунному Союзу только дай волю… Ежу понятно, что это была бомба! Хотели взорвать шахты по добыче руды, да, видно, промахнулись! Понимаешь, нэ?

Усач похлопал меня ручищей по плечу и только тут заметил пустой рукав куртки.

– Это тебя на пожаре так? – сразу нахмурился он.

– Нет. С поездом подрался, – ответил я, резко поворачиваясь к нему другим боком. В мозгу заскреблось опасение, что не в меру эмоциональный мужик начнет меня жалеть, как остальные взрослые.

– Надо же, урок на всю жизнь! – вместо этого сказал он, поднимаясь со стула. – Ладно, вставай, мальчик. Идем, кормить тебя будем!

– Но у меня почти нет денег, – слабо запротестовал я, чувствуя, как желудок встрепенулся на слово «кормить».

Усач скривился и только рукой махнул. Я покорно пошел за ним к барной стойке, уже с меньшей опаской глядя по сторонам. Пока всё складывалось довольно неплохо.

После порции мяса и овощей, щедро начинявших огромную хрустящую лепешку, я уже точно не мог никуда лететь, бежать или прятаться. Хотелось только свернуться в клубок и спать. Даже рука стала тревожить меньше, соглашаясь с остальным организмом.

Я клевал носом, пытаясь не упасть лицом в тарелку с остатками соуса.

Усач рассмеялся надо мной, уже привычно качая головой.

– Да, парень, тяжело тебе пришлось. Жаль, не могу тебя ночевать устроить, через час мне в Нью-Кэп лететь.

Я боролся с сонливостью изо всех сил. Подняв подбородок повыше, я выпрямил спину и упрямо сжал кулак.

– Я хочу лететь с вами. Возьмите меня с собой.

Усач вздохнул.

– Совсем идти некуда, нэ?.. Зовут-то тебя как, мальчик?

– Джейк, – ответил я, уже не осторожничая. – Мне девять с половиной лет, я учусь на отлично и всю жизнь мечтал стать военным! Потому мне очень-очень нужно наверх!.

– Уверен, что оно тебе надо? Конечно, нет сейчас людей более уважаемых, чем вояки, да вот мрут они куда быстрее обычных людей… Ладно, раз так хочешь, сейчас решим, как оно будет, – сказал усач, доставая плоский комм из кармана куртки и набирая несколько цифр номера.

– Бабуля, дорогая! Триста лет не слышал тебя! Спите уже, нэ? Прости-прости. Как сама, как Долли? Да, прекрасно, все прекрасно, ночью буду у вас! Бабуля, у меня к тебе есть такое дело!..

Дальше я не слышал. Усач отошел в дальний угол, звук его голоса утонул в шуме других голосов. После разговора с бабулей он набрал еще чей-то номер и сказал всего пару слов, оборачиваясь на меня. Это выглядело довольно подозрительно, но у меня просто сил не было об этом беспокоиться.

Будь что будет.

– Давай, в общем, решай, мальчик Джейк, – сказал Усач, возвращаясь к моему столику. – В Нью-Кэпе у меня есть дальняя родственница, вроде как бабуля. Она старая больная женщина, воспитывающая маленькую внучку – им не помешает мужская помощь дома. Уверен, что можешь просто взять и сбежать наверх? Если тебе некуда пойти, то ты можешь… Так, у тебя какие отметки о родителях на удостоверении?

– Никаких, – сразу заверил я. – Вместо всей родни прочерки, я сирота. И пойти некуда, точно-точно. Хочу в Верхний Город!

– А с учебой как? – продолжал беспокоиться Усач. – Искать же тебя будут, как минимум в школе!

– Попрошу перевода туда, где буду жить дальше! – настаивал я. – У меня по всем предметам выше девяноста, мне не откажут, нужно только попасть наверх!

– Успокойся, попадешь, раз так хочешь, – развел руками Усач. – Запишу тебя как разового помощника. Вот и прокатимся вместе. Не зря же я майору обещал, в конце концов…

***

Я ожидал от полета за облака многого. Сперва-то я вообще планировал ехать зайцем и прятаться всю дорогу в темноте за коробками и ящиками. Затем, положившись на Усача, решил, что как настоящий помощник поеду впереди, в кабине пилота, и буду всю дорогу гордо глядеть в иллюминатор.

На деле же я постыдно уснул в кресле, едва на мне застегнулся автоматический ремень безопасности.

Мне редко снятся сны – наверное, мозгу хватает мощности, чтоб обрабатывать все миллионы получаемых за день образов. Хотя, возможно, я их просто не запоминаю.

Тот сон в кабине воздушного грузовика был особенным. Я знал, что сплю, пристегнутый ремнями в кресле, но при этом чувствовал невесомость, видел черноту космоса с россыпью мелких колючих звезд, видел крылья, трепещущие по бокам от меня, как два солнечных языка-протуберанца.

Желтые крылья огненной птицы. Знакомые-знакомые.

Это длилось один пронзительный миг, затем картинка сменилась. Вокруг теперь высились витые мраморные колонны, подо мной были бархатные подушки, а прямо перед лицом улыбалась золотыми зубами жирная рожа старика в огромной шапке с перьями и драгоценными камнями. Я-не я почувствовал чужое омерзение и страх, чужие тонкие смуглые ноги вскочили с подушек, пытаясь удрать, но ничего не вышло.

Еще картинка. Тучная женщина с круглым рыхлым лицом и мертвыми серыми глазами поднимает руку и наотмашь бьет меня по лицу. Я-не я ощущаю вкус крови во рту, но не смею защититься, терплю, чувствуя, как чужая холодная ярость капля за каплей переполняет сознание.

Снова другая картинка. Надо мной два огромных человека – или это я такой маленький? Я-не я не вижу их лиц, только ноги: одни тонкие, в туфлях, другие потолще, в джинсах и начищенных ботинках. Эти люди о чем-то спорят, громко, до визга, а я-не я заливаюсь чужими слезами, хотя понимаю, что никто не услышит.

Новая картинка – и это уже реальность. Я снова я, под спиной упругость спинки кресла, на груди ремень безопасности, ноги затекли от неудобной позы. Голова еще тяжелая и мутная спросонок.

– Доброе утро, – весело сказал с водительского кресла усач. – Пока ты спал, мы успели прилететь. Садимся, готовься!

Я потряс головой, выгоняя остатки сна. Сквозь лобовое стекло перед нами виднелись огни посадочной полосы Нью-Вашингтона.

***

В аэровокзале меня осмотрела скучающая женщина в синем таможенном комбезе, отсканировала карточку удостоверения, сунула на секунду нос в сумку, просветила меня вместе с ней сканером и отпустила, легонько шлепнув по спине.

– Добро пожаловать в Нью-Вашингтон, – дежурно сказала она, тут же отворачиваясь к другому прилетевшему.

Я обиженно потер между лопаток и решил, что привычка взрослых походя прикасаться к тебе – первое, от чего стоит отучать всех, кто будет со мной общаться. Личное пространство должно оставаться личным, даже если ты просто маленький ничейный мальчик.

Усач меня ждал на выходе из аэровокзала.

– Сейчас груз сдам, и будет следующий рейс, – сказал он грустно. – Вот по этому адресу иди, не заблудишься. В Нью-Кэпе тебе ничего не грозит даже на улице ночью. Встретишь полицейского – так и скажи, что с вокзала, к бабуле бежишь.

Я мельком скользнул взглядом по экрану комма, где был записан адрес.

– Запомнил. Понял. Спасибо большое, – искренне поблагодарил я, поднимая голову, чтоб посмотреть в доброе лицо.

– Как запомнил? Запиши, нэ? – встревожился усач.

Но я уже побежал наружу. Усач только и успел махнуть мне вслед рукой.

Пройдя пластиковые раздвижные двери, я затормозил на ступеньках, чувствуя, как колотится прямо в горле сердце. Остановившись, я втянул воздух носом.

Здесь, в городе, где не жгут бензин, где не дымят заводы, куда не свозят мусор огромными кучами, где не гниет от кислых дождей земля, а дома не покрыты плесенью от вечной влажности – здесь пахло совершенно незнакомо, странно, непонятно. Чем-то свежим и легким, и теплым, и живым.

Несколько минут я не мог прийти в себя, делая один вдох за другим, стараясь наполнить легкие как можно большим количеством этого густого воздуха, едва держась на ногах от головокружения и внезапной слабости. И только потом что-то кольнуло меня, будто силой заставив поднять голову.

Там, сверху, не было туч.

Только черное-черное небо с мельчайшими яркими звездами, почти как в одном из моих недавних снов. Из-за домов медленно выплывали пятнышки покрупнее – искусственные Луны.

Вот то небо, о котором я мечтал. В Верхних Городах видно звезды. На миг они показались мне миллионом пугающих глаз, но я не успел подумать об этом.

Где-то далеко пять раз пробили часы, заставив меня вздрогнуть. Я уговорил себя вернуться в реальность, опустил голову и представил перед глазами экран комма с адресом, который предстояло найти.

========== Глава 4. Лола. ==========

Теплая ночь, слегка ветреная, но сухая, безоблачная, спокойная. Незнакомые запахи. Непривычные, непонятные звуки. Яркие краски вместо однообразной серости.

Я с удивлением таращился на все вокруг – на живые деревья, на широкие пружинящие тротуары, на невысокие разноцветные здания, на витрины, заполненные разными разностями, на мигающие предупреждающим желтым светофоры и гладкие, будто шелковые дороги.

Никого вокруг. Только легкий ветер рядом со мной на пустом тротуаре. Светло, несмотря на темноту ночи.

По всему городу горели фонари и сотни матовых лампочек под рекламами, вывесками и витринами.

Я пошел наугад, стараясь унять восторженную дрожь. На первом же перекрестке нашелся светящийся стенд с картой, по которой удалось легко и быстро понять, в какую сторону идти.

Улицы в Нью-Вашингтоне расходились от центра лучами, пересекаясь множеством парков и скверов. Столько зелени я не видал за всю свою жизнь.

Деревья росли везде: на тротуарах, среди огороженных цветочных клумб, во дворах низеньких пестрых домиков, на аллеях многочисленных парков. Все зеленые, яркие даже в предрассветной темноте, шелестящие на теплом ветру пушистой гривой веток, склоняющиеся над моей головой живым занавесом.

Судя по карте, бабуля усатого водителя жила на самой окраине, в многоквартирном доме. Чтоб попасть туда, пришлось обойти почти половину города.

И я шел, минуя таинственные темные аллеи парков, которые раньше видел только в Сети, проходя по пустым тротуарам, разглядывая окна и вывески. Небо потихоньку начинало светлеть, окрашиваясь с одной стороны в такой удивительно нежный розовый. Звезды бледнели, ночь уступала новому дню.

Первому моему дню на верхней Земле.

Из ближайшего дерева раздались странные мелодичные звуки. Я остановился, прислушиваясь, и вгляделся в листву. По веткам прыгал маленький пушистый комок на тонких ножках… Птица! Точно как в учебнике земной зоологии!

Единственными пернатыми, пережившими войну внизу, были вороны. Огромными стаями они кружились над свалками, заслоняя и без того темное небо. А тут…

Из каждого дерева, из каждого куста тут и там раздавалось разное птичье пение. Чем светлее становилось небо, тем больше птиц появлялось вокруг.

Глазея по сторонам, слушая птиц и невольно улыбаясь, я медленно шел по сонному городу, теплый ветер трепал меня по давно не стриженным волосам, распахивал куртку, нес в лицо звуки и запахи этого незнакомого, но совсем не страшного верхнего мира.

Когда из-за плоских крыш и верхушек деревьев вынырнул желтый пузатый краешек, я уже стоял у нужного дома, робея, боясь заходить.

Дом был двухэтажным, длинным и низким, как чьей-то мощной рукой приплюснутым. К подъездам вели мощеные камнями дорожки. Под окнами тихонечко жужжал, подравнивая газон, похожий на ведерко с колесами робот-садовник.

Рассудив, что нужная мне квартира может быть только в первом подъезде, я подошел к дверям и остановился, колеблясь. Будто подбадривая меня, затылка и спины коснулось внезапное мягкое тепло. Я обернулся, в который раз за сегодня замерев в восторге. Огромный, оранжевый, как апельсин, яркий диск медленно, заспанно выползал из-за крыш, покрывая золотом кусты, дома и тротуары. Свет заполнил меня до краев, внутри что-то отзывалось ему эхом, тихим, но приятным.

Настоящее Солнце. Больше никаких дождей.

По дороге проехала первая машина, шелестя антигравом. Маленькая и цветная, вовсе не похожая на бензиновые и электрические развалюхи с Нижней Земли. Из дальнего подъезда выбежал мальчишка-подросток с унициклом в руках. Запрыгнув на него, он резво покатился вниз по улице. По тротуару на другой стороне дороги прошла пожилая женщина, большой белый пес у нее на поводке залился на промчавшегося мимо мальчишку радостным лаем. Пушистый, как огромный ватный комок, он тоже ни капли не походил на облезлых страшных собак снизу.

Тут все другое. Я смог, я сбежал. Прожить тут целый год и поступить в Академию – теперь это выглядело совсем уж простой задачей! Ведь в таком солнечном городе совершенно точно не может случиться ничего плохого.

Все страхи, обиды и злость я был готов оставить внизу. Потому решительно повернулся к дверям и нажал кнопку с номером квартиры бабули.

***

Дверь распахнулась раньше, чем я ожидал. На меня из подъездного сумрака выглянуло круглощекое загорелое лицо с огромными темными глазами.

– Ты так до-олго! – протянул человечек высоким голосом, выглядывая сильнее. На солнце показались черные кудряшки с красным бантиком в районе макушки. – Всю ночь тебя жду-у, еще даже спать не ложилась. Да, не ложилась!

Кудрявая большеглазая девочка надула пухлые губы и укоризненно посмотрела на меня.

Я машинально насупился в ответ.

– А чего ты с порога меня ругаешь? Я вообще тут пешком шел, устал совсем!

Девочка тут же вскинула брови.

– Ой, прости, давай, давай пойдем домой! Бабуля еще спит, конечно… ну, она всегда долго спит.

Девочка посторонилась, впуская меня в подъезд. Поднявшись за ней по металлической гулкой лестнице на второй этаж, я прошел по темному коридорчику мимо десятка разномастных дверей. Толкнув последнюю из них, девочка заулыбалась. Из-за двери пахнуло чем-то сдобным и приятным.

– Тут мы и живем, – сказала девочка весело, пропуская меня вперёд. – Будь как дома, не стесняйся!

Я вошел, оглядываясь по сторонам, и осторожно опустил на пол сумку.

– Эй, а почему у тебя только одна рука? – тут же выпалила моя новая знакомая, рассматривая меня с любопытством.

– А почему ты такая маленькая и глупая? – не удержался я.

Девочка захлопала ресницами.

– И вовсе не глупая! Сам дурачина! И грязнуля, посмотрите какой! Выглядишь так, будто в луже валялся.

– Ну, я и валялся, – ответил я, чувствуя, что сил спорить уже не осталось. Здесь, в безопасности, в месте куда менее будоражащем, чем под удивительным солнце и небом, я заново ощутил усталость последних дней.

Девочка махнула на меня рукой и убежала куда-то в комнаты. Оставшись один, я сонно огляделся по сторонам.

Вот она, квартира бабули.

Потолок тут был низким, а окна – наоборот длинными, вытянутыми. Наполовину прикрытые древними тканевыми шторами, они выходили на улицу, по которой я сюда пришел, потому солнце уже вовсю заглядывало в них, заливая светом старинную мебель, вышитые подушки и фотографии на стене. Самые обычные – плоские цветные картинки без голограмм и объема. С самой большой улыбался красивый мужчина, смуглый, белозубый, с шапкой черных кудрей, рядом стояла круглолицая женщина с огромными темными глазами. На руках они вдвоем держали крохотную девочку в розовом платье.

Большего я рассмотреть не успел. Повзрослевшая девочка с фотографии уже вернулась, неся перед собой стопку полотенец и какую-то одежду.

– Возьми, пойдем в ванную, – требовательно сказала она, впихивая полотенца мне в руку. Потом нахмурилась, задумавшись. – А у тебя, ну… получится вымыться самому?

Этот вопрос смутил меня, заставив уши гореть красной краской.

– Конечно, – буркнул я, глядя в стопку полотенец. – Без проблем.

Девочка пожала плечами, видимо, не находя в этом ничего смущающего.

– Если тебе что-нибудь нужно, то я во всем помогу, правда-правда! Меня, кстати, Лола зовут. Ты Джейк, да?

– Ага, – все еще чувствуя смущение, пробормотал я. – Очень приятно… Ладно, веди уже в ванную!

Мыться одной рукой оказалось и вправду сложно. Я тер кожу мягкой губкой, поражаясь тому, что горячая вода не кончается за пару минут. Отросшие волосы торчали грязными клочьями – мне пришлось трижды промыть их с шампунем, чтоб вода после них стала прозрачной.

Выбравшись из ванны, я встал перед зеркалом, разглядывая свое отражение.

В собственных глубоко посаженных зеленых глазах я все еще видел кого-то чужого и взрослого, да и вся внешность в целом не особо напоминала прежний мой вид.

Тетка всегда стригла меня коротко, рассуждая, что мальчикам иные прически ни к чему. Сейчас мои мокрые волосы закрывали уши и щекотали шею, на концах свиваясь в колечки. Упитанностью я, конечно, никогда не отличался, но за последние несколько недель щеки мои совсем ввалились, а кожа на скулах натянулась, как у мумии, которую я видел однажды на картинках в Сети. На плечах и ребрах желтели синяки – видно, остались от падения в реку. На левом локте саднила содранная кожа.

И рука. Ожог почти прошел, но швы еще выступали красным на тонкой розовой кожице культи. Я пошевелил обрубком, отозвавшимся тупой ноющей болью. Закрыв глаза, я легко представил, как болит моя несуществующая правая рука целиком, от культи и до самых кончиков пальцев.

Но теперь эта призрачная боль стала куда слабее.

– Ты жив там? – взволнованно спросила из-за двери Лола. – Всё в порядке?

– Отлично всё, – ответил я, пытаясь натянуть выданные мне шорты и майку. Получалось плохо и медленно, я чертыхался, но помощи в таком деле ни за что бы не попросил.

В конце концов мне удалось одеться, и я вышел из ванной, пытаясь сохранить максимально спокойное лицо.

Лола широко улыбалась мне.

– Вот, совсем другое дело. Когда ты чистый, то такой красивый! – сказала она, снова заставляя мои уши гореть огнем, а все спокойствие сводя на нет.

Смущенный и взъерошенный, с полотенцем на плечах, я залез в глубокое кресло и получил в руку кружку с дымящимся чаем.

Тишина. Чистота. Тепло. Спокойствие.

Можно никуда больше не идти и ничего не бояться.

Лола села в кресло напротив, поджав тонкие ноги в цветных колготках. Она зевнула и подложила под щеку вышитую подушку.

– Все позади, теперь все будет хорошо, – сказала она, будто мысли моя читая. – Скоро проснется бабуля… Ну и я пока подремлю…

Я допивал чай, уже сам чувствуя, как разморило меня в тепле и уюте. После всех страшных, холодных часов и дней пути, после мрачных лет под тяжелым серым небом больше всего мне теперь хотелось уснуть и остаться в этом кресле навсегда.

Лола спала, утренний солнечный луч гулял по ее смуглой щеке, чертя золотистые полосы. Я наблюдал за ним, закутавшись в огромное полотенце, следил, пока луч не пропал в завитках ее черных волос, а потом и сам не смог больше бороться с дремотой и уснул, свернувшись в кресле клубком.

Когда мы проснулись, солнце стояло уже высоко. Я все пытался мимоходом выглянуть в окно и поймать побольше его непривычных ярких лучей, заставляющих щуриться и чихать.

Едва выбравшись из кресла, я осмотрел свое новое место жительства.

В квартире было три комнаты: одна проходная гостиная с кухней в углу и две маленькие спальни, Лолы и бабули.

В комнате Лолы был завал из мягких игрушек. Я заглянул туда только мельком, стесняясь вторгаться в личное пространство.

Поздним утром, уже ближе к полудню, я познакомился с бабулей. Лола осторожно приоткрыла дверь в ее комнату и шепотом позвала меня внутрь. На кровати под толстым пуховым одеялом лежала маленькая сморщенная старушка. Ее черные глаза казались намного моложе ее лица.

Бабуля давно не вставала с кровати. По словам Лолы, врачи уже ничего не могли поделать – она была просто слишком старой.

Оглядев меня с ног до головы, бабуля цокнула языком и покачала головой, а потом ласково улыбнулась.

– Тощий ты такой, лапушка, – сказала она скрипучим голосом, таким же старым, как она сама. – И бледный… Солнца-то нет на Земле больше, вот и бегают детишки рахитичные… Маленькие, хилые наземные детишки.

– Вы тоже не больно хорошо выглядите, – обиделся я, сочтя ее слова оскорбительными. – Так что кто еще из нас хилый!

Лола возмущенно засопела за моей спиной. Бабуля же только заскрипела тихим смехом.

– Палец в рот не клади тебе, – с каким-то удовольствием сказала она. – Будет кому теперь Долли защищать в школе. Я рада, что теперь у меня есть еще один внук, а у Долли – брат.

После знакомства с бабулей Лола накормила меня тушеной картошкой с красной фасолью. Я неуклюже пытался справиться со своей порцией, а она, глядя на это, подошла и поправила ложку в моих непослушных пальцах.

– Если тебе не нравится моя помощь, просто скажи, ладно? – попросила она, садясь напротив. – Но в этом нет ничего плохого. Сейчас я тебе помогу, потом ты мне.

– Станешь мне во всем помогать – я сам потом ничего не смогу, разве не так? – недоверчиво откликнулся я, возя по тарелке ложкой и не поднимая взгляда.

– Так я же не делаю за тебя, а только помогаю, чего ты, – кажется, искренне удивилась Лола. – Это совсем разные вещи. Раз помогу, второй, на третий ты сам справишься! Та же учеба, что в школе.

С такой логикой поспорить я не мог, потому просто согласился.

А к вечеру совсем освоился и перестал стесняться. Заглянув в каждый уголок квартиры, я потащил Лолу на улицу.

Одежду мою она еще днем постирала и даже погладила утюгом. Вещи, что были на мне во время падения в реку, стали вовсе негодными, потому пришлось одеваться в то, что осталось. Пуговицы на рубашке были для меня непосильной задачей, потому я благосклонно разрешил с ними помочь.

– В следующий раз сам смогу, вот увидишь! – пообещал я, когда с пуговицами было покончено. – Слушай, а Долли – это тоже ты, да?

– Да, Долли, Лора, Дора – это все варианты моего имени, но мне они не нравятся, – ответила Лола, скривив недовольную рожицу. – А полностью – Долорес! Жуть, правда?

Она рассмеялась над своими словами.

Мы наконец вышли из подъезда. Лола прыгала по камням дорожки, легко помахивая руками.

Теперь солнце грело с другой стороны, выглядывая одним бочком из-за крыши бабулиного дома. Тени от нас были длинными, слабый ветерок трогал мое лицо прохладными пальцами, косые солнечные лучи путались в кронах деревьев, отражались зайчиками от окон, прятались в Лолиных кудряшках. Жмурясь и морща нос, она посмотрела на солнце, улыбнулась мне и заговорила обо всем подряд.

Мы шли по улицам, обходя медлительных взрослых, лавируя между велосипедами и унициклами, останавливаясь на перекрестках и переходя широкие дороги. Лола то и дело оступалась, путалась в ногах и запиналась на ровном месте, словно нарочно​ глядя куда угодно, но не под ноги. Шагала она пританцовывая, отвлекаясь на птиц, людей и витрины магазинов, вертя головой, словно это ей, а не мне всё было в новинку. Моя рука сама тянулась придержать ее под локоть, но я не решался.

Просто смотрел на нее, позабыв, что хотел осматривать город.

А Лола всё болтала о школе, о подругах, об уроках и оценках. Здесь, наверху, в начальной школе учились в классах по двадцать человек, и в каждом классе был свой воспитатель, который следил и помогал ученикам. Лола закончила третий класс, как и я, но училась, по ее словам, как попало и мечтала поскорее закончить началку.

– Вот вырасту и буду журналистом. Хочу стать военным репортером! – азартно сказала она, когда мы остановились на большом перекрестке. – В средней школе, я уверена, будет не так скучно, как тут! У-у-у, тут настоящее болото! А вот поступлю на Луну-12, и папа будет мной гордиться!

– На Луну-12? – удивился я, испытав чувство дежавю. – В Академию Военно-космического Флота?

– Именно! – Лола вдруг уставилась на меня в упор, сдвинув брови и закусив губу, словно ждала осуждения. – И не говори, что это невозможно! Там работает мой папа, он преподаватель. Он учит ребят географии и геологии. Я полечу туда после началки и буду тоже учиться у него!

Солнце опускалось за горизонт, она стояла под последними рыжими лучами, маленькая и решительная, сжав кулачки и с вызовом глядя на меня.

Папа… Кудрявый мужчина с фотографии?

Почему это так ее беспокоит? Волнение Лолы передалось мне, я задержал дыхание.

– Это же круто, – попытался я успокоить ее. – Между прочим, я сам собираюсь поступать в Академию. Там меня будет ждать мой знакомый. Можем теперь стараться вместе.

Сказал и выдохнул. Потому что она сразу поверила мне и заулыбалась. Эмоции на ее лице сменяли друг друга с невообразимой для меня скоростью.

Странная девочка, заставляющая меня переживать.

Мы возвращались домой, она продолжала болтать. Я успел услышать про то, как она относится к каждому из одноклассников, как боится какого-то Дылду, как дразнят ее другие девчонки за вечно грязные колготки и разбитые коленки. Про любимые игры и про канал в Сети, где можно смотреть мультики. Про уехавшую в Скай-Нью-Йорк подругу, с которой они учились вместе в первом классе. Про бабулю, которая оказалась вовсе не бабушкой Лоле, а дальней родственницей со стороны матери.

Только про самих родителей Лола не сказала ни слова.

Уже после заката, дома, сидя в кресле в полумраке гостиной, рассеянно слушая болтовню мультяшек из Лолиного личного комма, я дул на кружку травяного чая в руке и заново разглядывал фотографии на стене.

– Это твои родители? – спросил я, когда в очередном мультфильме Лолы пошли титры. Кружкой я указал на фотографию, заинтересовавшую меня еще утром.

Лола сидела ко мне спиной. В ответ она дернула плечами, не оборачиваясь, словно и так поняла, о какой я фотографии.

– Да, они. Папа работает на Луне-12, как я и сказала. Я скоро с ним встречусь.

– А мама где? – подтолкнул я. – С ним, там же?

Лола не оборачивалась, но ее голос погрустнел.

– А мама умерла, когда я была маленькой. Папа уехал, она заболела без него и умерла. Не хочу больше об этом говорить.

– Я своих родителей не помню, – озадаченно сказал я, глядя на худенькую спину с укоризненно торчащими, как крылышки, лопатками. – Даже не знаю, как их зовут. Иногда мне кажется, что их и не было вовсе.

Лола быстро повернулась, глаза блеснули внимательно и жадно.

– Ну, так уж точно не бывает, чтоб дети без родителей рождались. Точно-точно. Так что, конечно, они есть… ну, были. А теперь ты один. И ты не переживаешь об этом? – затараторила она. – Не боишься, не скучаешь, не грустишь ночами один?

Мне пришло задуматься, чтоб ответить.

– Сложно скучать по тем, с кем незнаком, – в результате сказал я. – А бояться и грустить… Сначала, наверное, грустил. Но потом я привык.

Лола обхватила себя руками за плечи, будто замерзла.

– Не понимаю я тебя. Нельзя привыкнуть быть одному, – быстро сказала она.

– Ну, у меня была тетка, – возразил я.

– А у меня есть бабуля, – голос Лолы потеплел на градус. – Она хорошая, но я очень-очень скучаю по папе. По маме тоже, но с ней-то мне точно не увидеться больше. А папа обещал вернуться, но так и не прилетел. Потом я узнала, что теперь он работает в Академии. Я надеюсь, он действительно ждет меня там и мы встретимся. Ой, ладно. Наговорила тут. Хватит болтать, пора спать!

Я не стал возражать, раздумывая над ее словами.

Меня устроили на диване. Лола застелила его чистой простыней, запихала одну из подушек в наволочку и вытащила из ящика в диване пушистое одеяло.

Лежа потом один, в темноте, я думал об ее словах, и только тогда понял, что она-то как раз не привыкла к одиночеству. И говорила об этом не просто так.

Если я с детства был сам по себе, то ей сперва дали родителей, а потом отняли.

Перед собой я как наяву вновь увидел ее худенькую спину и подумал о том, что девочка, взволновавшая меня с первых секунд, больше ни за что не должна грустить и бояться.

Держа этот образ в голове, я сжал в кулаке угол одеяла, проводя в сознании черту «свои-чужие». Первое имя, вписанное за черту, было «Лола».

========== Глава 5. Лето. ==========

Потянулось первое в моей жизни теплое, радостное лето. Каждый его миг сохранился кусочком счастья в моей памяти.

Солнце светило целыми днями, и за первую неделю я успел загореть до красноты. Стесняясь себя, рубашку на улице я почти не снимал, но и этого хватило. Непривычная к солнцу кожа на моих несчастных плечах слезла кудрями, щеки жгло огнем, но больше всего пострадал нос, облезший полностью уже на третий день.

Все одноклассники Лолы разъехались на каникулы, потому ее энтузиазм и бесконечная энергия достались одному мне.

Впервые со мной общались на равных. Я играл во все ее игры и не мог перестать радоваться.

За неделю мы облазили все окраины. Мне показали все парки и переулки, я научился играть в догонялки и прятки, дважды порвал штаны, лазая через заборы, трижды ловил падающую с тех же заборов Лолу, выучил с десяток птичьих голосов, смог залезать на деревья и даже нашел несколько гнезд на них.

К деревьям у Лолы оказалась большая страсть. Она карабкалась по ним, как обезьяна, повисая на самых макушках, откуда виден весь парк и улицы вокруг, так лихо перескакивая с ветки на ветку, что мне, глядя на нее, становилось страшно. Чтоб не бросать ее одну там, среди веток, пришлось учиться лазать самому, хотя с одной рукой мне было на порядок сложнее.

В очередной раз с шумом свалившись с кривой березы в кусты, Лола выбралась оттуда с ветками в волосах и косо торчащим в сторону бантиком, запыхавшаяся, краснощекая.

– Колено разбила, – сказала она, дуя губы. – Мальчишки из класса все говорят, что я девочка и потому не смогу хорошо лазать по деревьям. А ты в меня веришь, потому я почти перестала падать!

– Колено, ерунда какая, – почему-то стесняясь своего облегчения от того, что она цела, сказал я, слезая следом с дерева. – Заживет. А мальчишки твои дураки – какая разница, девочка или мальчик, на лазание по деревьям оно не влияет. Руки-ноги у нас вроде одинаковые.

Лола присела на корточки, послюнявила палец и тихонько потерла набухшую кровью ранку.

– Вот, ты хорошо говоришь, а они не понимают, – сказала она, разглядывая колено и морщась. – Уже почти не болит, можно дальше играть. Пошли вон к тому дереву, я на нем дрозда видела!

Медленно, но верно мое состояние улучшалось. Отражение в зеркале больше не напоминало мумию – я загорел, набрал пару кило и даже, кажется, подрос немного. Волосы теперь закрывали весь лоб и спускались на воротник. Швы на обрубке правой руки затянулись и побелели. Ожог сошел, кожа снова стала нормальной. Странные призрачные боли приходили все реже.

Я потихоньку привыкал и учился делать все левой рукой. Застегивать пуговицы и замки на обуви. Есть, мыться, причесываться. Помогать Лоле по дому и с бабулей.

– У нее категория Е по здоровью, – рассказывала Лола. – Это значит, что она совсем ничего сама не может. Зато ей платят пособие. Родственников у нас почти нет, только дядя-пилот, ты знаком с ним. Он вовсе никакой мне не дядя, а бабулин внучатый племянник, и кем я ему прихожусь, уж вовсе не знаю. Больше никого у нас. Вот и водимся друг с другом: я с бабулей, она со мной.