Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 50 страниц)

Ушам и щекам стало нестерпимо горячо. Я упорно не поднимал на нее взгляда, ерзая в кресле.

– Ты – другое дело, – тихо и неуверенно сказал я. – Про тебя я уже знаю, что ты хорошая. Про всех остальных – нет. На всякий случай буду считать всех вокруг плохими. Чтоб потом грустно не было.

– Но ведь хороших людей куда больше, чем плохих, – попыталась настоять на своем Лола. – Неужели ты всю жизнь всех считаешь плохими?

– Угу, – я украдкой посматривал на нее из-за свесившихся на лицо волос.

– И у тебя никогда друзей не было, да? – продолжала она.

– Есть у меня друг! – запротестовал я. – Рассказывал же. Он меня в Академии ждет. У нас Обещание. А вот там, внизу, ни с кем не дружил, да. Они там все были глупые. Когда я об этом говорил, они хотели меня побить, потому я дрался с ними.

Лола даже хихикнула на это.

– Эй, Джейк, а ты сам бы полез в драку, если бы тебя назвали глупым?

– Конечно! – сказал я, пылая я праведным гневом. – Каждый полезет в драку, если его назовут глупым.

Сказал и задумался, позабыв даже рот закрыть.

А вдруг в этом всё дело? Ну, даже пусть не всегда, но в части случаев…

– Ничего не буду говорить о том, как надо относиться к людям и как люди будут относиться к тебе, – сказала Лола. – Просто попробуй сначала думать, а потом лезть в драку. А то, выходит, ты ничем не лучше ни ребят с Нижней Земли, ни наших вредин из класса.

Я кивнул, озадаченный новыми для себя мыслями. Требовалось всё тщательно обдумать, а потом снова обсудить с Лолой.

На следующий день мы пришли в школу даже раньше, чем нужно. Отчего-то Лола больше не хваталась за мою руку и вообще держалась поодаль. Мы сели на свои места и даже не разговаривали, а на переменах она всё убегала куда-то.

Второй день подряд я был в центре всеобщего внимания. Дылда пришел с опозданием, весь первый урок мы таращились друг на друга, будто играя в гляделки. Его Щекастый подхалим теперь сверкал дыркой в передних зубах и посматривал на меня со страхом. Рыжий наоборот глазел со своей первой парты с нескрываемым обожанием. Остальные всё так же шушукались, бросая в мою сторону быстрые взгляды.

Ну конечно, однорукая диковинка еще долго будет главной темой обсуждений. Пока никто не пытался меня жалеть, это вполне устраивало. Пусть смотрят сколько хотят.

На большой перемене Дылда сам подошел ко мне. Подхалимы остались на своих местах, но напряглись, готовые то ли сбежать поскорей и подальше, то ли кинуться ему на помощь.

– Эй, патлатый, – с деланой небрежностью позвал Дылда, прислонившись к моей парте. – Ты ведь действительно сбежал с Нижней Земли, да?

– Тебе-то какое дело? – отозвался я настороженно.

– А такое, – сказал Дылда. – Я знаю от отца, что там живут одни уголовники. Может, у вас там свои порядки, но тут всё иначе. Несмотря на то, что ты мелкий выскочка, я всё обдумал и решил предложить тебе дружбу.

– Стать одной из твоих шестерок? – тут же перебил я. – Ну нет, на такое я не согласен. Ты ничем меня не лучше, почему же я должен тебя слушаться?

Дылда навис надо мной небоскребом – высоченный, массивный, угрожающе хмурящий брови, сурово сложивший на груди руки. Я смотрел снизу, выдерживая это давление, чувствуя, как поднимается адреналин, сопротивляясь страху, который Дылда пытался внушить. В его светлых серых глазах я видел свое отражение.

Через долгий миг сражения он отодвинулся и опустил руки, первым отводя взгляд. Сдался, что ли?

– Ладно, значит, не хочешь, – сказал он почти спокойно. – Учти, тебе со мной не тягаться. Тут командую я, потому что в этом классе я не только самый сильный, но и в учебе первый.

– А еще у тебя папаша в администрации сидит, задницу твою прикрывает! – громко сказал я. – Самому-то ничего вообще делать не приходится, наверное!

Подхалимы разом дернулись, будто по команде. Все, кто был в классе, повернули к нам головы.

Дылда промолчал, только судорожно сжал кулаки. Я повернулся к нему левым боком, готовый, если что, выставить блок рукой, и спросил, не дождавшись ответа:

– Может, потому ты ничего не боишься? Потому что папочка всегда вытащит из дерьма?

– Заткнись, – тихо, но очень страшно сказал Дылда. А потом добавил, глядя в пол: – Мне хотя бы есть на кого рассчитывать, если ошибусь. А ты один. Ты сбежал, потому что у тебя никого не было, так? Я узнал у отца: у тебя нет ни родных, ни друзей. А тут ты подружку нашел, такую же дикую, как ты. Овца разноцветная, Долли-растяпа…

Я слетел со стула и первым врезал ему по зубам, не дождавшись даже конца фразы. Сперва думать, потом бить? Явно не мой стиль.

Дылда отшатнулся и схватился за разбитую губу. Подхалимы побросали свои места, окружая нас. Девчонки позади них визжали.

Пульс ударил мне в голову адреналином. От нахлынувшей ярости я даже на месте стоять не мог. Подскочив к Дылде, я вцепился в его воротник.

– Еще слово про Лолу, и я тебе нос сломаю! – пообещал я, снизу вверх заглядывая в теперь совсем не спокойные серые глаза.

– Руки убери, – сказал Дылда. Его мелко трясло от злости, но он еще сдерживался. – В школе драться нельзя, придурок.

– Может быть, я придурок, может, у нас внизу действительно другие порядки, – сказал я, с трудом заставляя себя отойти на шаг. – Но своего друга я в обиду не дам. Про меня говори что угодно: хоть про руку, хоть про то, из какой дыры я вылез – а про Лолу не смей!

Сквозь столпившихся вокруг одноклассников к нам протискивалась взволнованная воспитатель. Дылда вытер рукавом кровь и посмотрел на меня почти без злости.

– Согласен. Тогда и ты будь мужчиной. Ни слова про моего отца!

Я успел кивнуть до того, как воспитатель схватила нас обоих за плечи, возмущенно высказывая всё, что она думает о школьных драках.

В кабинете директора мы оба, не сговариваясь, ответили, что никакой драки не было, а губу Дылда разбил случайно. Возвращаясь в класс под укоризненным взглядом воспитателя, мы молчали, но я чувствовал – что-то изменилось.

Может быть, мы действительно начали заслуживать уважения друг друга.

***

К концу сентября в классе стало спокойней, и на меня почти перестали обращать внимание. При мне Рыжего больше не били, он ходил радостный донельзя и здоровался со мной по десять раз в день.

В учебе мне всё давалось легко, я быстро поднимался в общешкольном рейтинге успеваемости. Ответы на тесты я запоминал, едва посмотрев на них, письменные работы тоже делал по памяти, буквально видя в голове страницы учебников, иногда ошибаясь в понимании задач, но выезжая на логике. Воспитатель регулярно устраивала дискуссии и обсуждения, где я мог заткнуть за пояс каждого, просто вспомнив пару цитат из подходящих по теме книг. На обычных уроках я просто выполнял задания куда быстрее остальных, а затем остаток времени смотрел в окно.

Деревья в парке напротив школы пестрели таким количеством красок, что я уставал считать. Небо над ними казалось еще голубее, чем летом.

В школе было скучно. Лола не хотела болтать со мной на переменах, и я никак не мог понять почему. Даже после уроков она пыталась убежать раньше меня, будто избегала находиться рядом, хотя у бабули дома все было по-прежнему.

Это рождало во мне не самые радостные мысли. Когда голова начала от них просто болеть и пухнуть, я поймал Лолу за руку после школы и попросил поговорить.

– Тебе стыдно со мной общаться, что ли? – спросил я хмуро, когда мы вышли на школьный двор. – Думаешь, я плохой?

– Нет-нет, всё совсем не так, – затрясла она головой.

Мы перешли дорогу, центральная аллея парка зашуршала опавшими листьями под ногами. Лола подобрала один, ярко-красный, огромный, и подняла над собой.

– Ты меня прости, я действительно маленькая и глупая, – сказала она. – Прости-прости, пожалуйста. Девчонки надо мной смеются, вот и весь секрет.

Я пинал перед собой листья, глядя только под ноги, чтоб не выдать обиду, и спросил:

– Потому что ты общаешься с безруким уродом, да?

– Ты чего, ты чего! – замахала руками Лола. – Вовсе нет! Никто не считает тебя уродом, наоборот даже…

Она как-то очень резко покраснела и принялась теребить свой красный лист.

– Тогда потому, что я с Нижней Земли, а значит бандит и уголовник? – спросил я уже с сомнением.

– И не поэтому! – затрясла головой Лола.

Она запнулась на ровном месте, уронила лист и затараторила быстро-быстро:

– Просто ты живешь у нас дома, и мы вместе ходим в школу, но мы не родные брат и сестра, и вот… А еще ты бросился на Дылду, чтоб меня защитить, и потому девчонки… тили-тесто, всё такое… Говорят, что ты мне нравишься… В смысле наоборот, что я тебе нравлюсь! Ой-ёй-ёй, чепуха какая!

Она закрыла лицо руками, став совершенно пунцовой.

У меня глаза на лоб полезли.

– И в этом вся причина? Вот дурищи твои девчонки. Может, мне с ними поговорить?

– Ой, Джейк, не надо, не надо! – тут же спохватилась Лола. – Я их просто слушать больше не буду!

– Вот и не слушай, – уверенно сказал я. – Просто у них таких друзей нет, как мы с тобой. Так что пусть завидуют молча. Любому, кто портит тебе настроение, я буду портить здоровье, поняла?

Лола шмыгнула носом и улыбнулась.

– Поняла. Это хорошо, что мы с тобой настоящие друзья.

***

Ночью мне не спалось. Стоило закрыть глаза, как я видел длинные пустые коридоры без окон, низкие потолки и сотни закрытых дверей. Перед одной из них я-не я ходил взад-вперед, чувствуя скребущую по сердцу тоску одиночества, то и дело поднимая голову на мерцающую посреди двери табличку: “С. Ларссон, мл. секретарь”.

Я настоящий вскакивал, тяжело дыша, перетряхивая подушку, ерзая и укладываясь удобнее, закрывая глаза в надежде на пустоту без снов. Но видел золоченые залы, устланные коврами, бородатых мужчин в драгоценностях, смуглых девочек с грустными глазами, маленьких, не старше Лолы.

Вновь я просыпался, вырываясь из сна, как из кокона, проводя рукой по лицу, снимая цепкие остатки с глаз. Затем ложился обратно и видел уже другое: давящую на шею собачью цепь и ножку кровати, к которой она прикована, женщину с круглым сердитым лицом, стоящую надо мной с палкой в руке, свои-не свои голые ноги в ссадинах и синяках.

А потом, уже отчаявшись, вставал и шел на кухню за водой, натыкаясь в темноте осенней ночи на все углы, но вернувшись, снова видел чужие сны. Маленький, брошенный, испуганный, я-не я пальцами впивался в белые мягкие стены, вжимался в них лбом и старался не слушать, не слушать, не слушать многоголосый хор завываний, криков и хохота за спиной.

Когда это кончится?

В третьем часу ночи я не смог больше терпеть: встал, закинул кровать одеялом и тихонько оделся. Проходя мимо комнаты Лолы, я робко заглянул в щель приоткрытой двери. В свете ночника Лола спала безмятежно, раскидав по подушке облако черных кудрей. Хотя бы она выспится сегодня.

Как можно тише я вышел из дома, ежась от осенней прохлады и сырости. Улица пахла водой и прелыми листьями. В кустах оглушительно трещали насекомые. Сентябрьское небо переливалось крупным бисером звезд. Смотреть им в глаза было по-прежнему неуютно, но я всё еще знал, что не одинок против них, потому почти не боялся.

Замерзнув стоять на одном месте, я быстро пошел по тротуару в сторону центра, не задумываясь, куда попаду.

Что за сны разрывали мою голову? Второй раз я их видел и запоминал так же четко и досконально, как события из реальной своей жизни. А что, если те жизни тоже реальны?

Нет, это уж точно невозможно. Конечно же, я верил только в то, что можно доказать и проверить. Люди вышли в космос, освоили гиперпрыжки, открыли новые пригодные для жизни планеты, а я тут о какой-то мистике думаю.

Лучше думать об Академии, о Петере, об экзаменах, которые придется сдавать меньше, чем через год. О моем желании стать адмиралом флота. Настоящие солдаты не забивают себе голову мистикой!

Я свернул с улицы в темноту одного из парков. Прошел мимо кустов, в которых мы все лето играли в прятки. Миновал любимое кривое дерево Лолы. Стараясь почаще глядеть под ноги, опасаясь пропустить в темноте кочку или яму, я не заметил, как вышел на самый край парка, на узкую аллею, где горело всего два фонаря. Тут мы играли довольно редко, и когда были последний раз, то наткнулись на огороженную забором стройку в конце аллеи. Сейчас там мерцали огни то ли кафе, то ли клуба, но моему одиночеству они не мешали.

Я выбрал наиболее темную лавочку, с сомнением потрогал влажное от ночного воздуха сиденье и забрался на него с ногами, усевшись на спинке.

За спиной тонко кричала ночная птица. Деревья шелестели кронами. По голове гладили ладони прохладного ветра. От кафе долетали обрывки веселых голосов. Воздух был пронзительно, до мурашек свеж.

Я закрыл глаза, чувствуя биение своего сердца. Рядом с ним и вокруг него я четко ощущал другую теплую пульсацию, которой раньше не придавал значения. Ее ритм вторил пульсу, но не до конца совпадал с ним, изредка замирая или начиная частить, словно внутри моих ребер существовала отдельная жизнь.

Опять мистика? Ветер что-то невнятно шептал мне на ухо. Птица за спиной кричала в тревоге.

Разум ожидал испуга, но его не было. Ладонь я положил на грудь, спокойно слушая двойной ритм и воспринимая его как должное. Впервые я уловил его тогда, в больнице, когда очнулся и не увидел правой руки. С тех пор он всегда был со мной. Доктор с бровями-гусеницами упоминал о шумах в моем сердце. Об этом шла речь? Интересно…

От созерцания меня отвлекли шаги на аллее со стороны кафе. Я недовольно вгляделся в темноту, чувствуя, что растерял всю магию момента. Кто-то прошел под дальним из горящих фонарей и теперь быстро двигался в мою сторону.

На всякий случай я спрыгнул со скамейки и присел в кустах за ее спинкой. От кафе раздался могучий басовитый крик «Стоять!». Темная фигура на аллее сорвалась на бег.

В свет дальнего фонаря выскочил преследователь – крупный высокий мужчина. Рассмотреть я его не успел, он миновал фонарь и тяжело затопал вперед.

– Вора держи! – кричал он.

Убегающий миновал второй фонарь и подбежал почти к самой моей скамейке. Решение пришло за секунду. Я выскочил из кустов и бросился под ноги беглецу, хватая его за коленки.

Он резко вскрикнул, машинально клонясь назад, взмахнул руками и упал на спину. Его затылок стукнулся о землю с отчетливым жутким хлопком.

Я слышал подобный звук, когда камнем попал Швабре в голову.

Запыхавшийся мужик уже подбежал к нам, следом семенили еще несколько человек. Кто-то включил фонарик, луч мазнул мне по глазам, заставив зажмуриться.

Я встал на ноги, отцепившись от беглеца, ботинком угодив в какую-то липкую лужу. В глазах плясали пятна от фонаря, я поднял руку, чтобы закрыться от света.

– Добегался, – гулко, как из бочки, сказал мужик, взяв фонарик и направив его в землю. В желтом круге света я увидел багровое маслянистое пятно, расползающееся под ногами. Сердце прыгнуло от пяток до самого горла. Вокруг головы беглеца растеклась уже целая лужа крови.

***

Через невыносимо долгий час я сидел на скамейке под фонарем, завернутый в тяжелую куртку, и отворачивался от мигающих красно-синих огней в центре аллеи. Полицейский, прибывший сюда быстрее «скорой», уже допросил всех очевидцев, включая меня, и сейчас сидел на мотоцикле, занося информацию в комм и отчего-то не спеша выключать мигалку.

Беглец оказался юношей пятнадцати лет, работавшим уборщиком в том самом кафе на конце парка. К счастью, он не умер, но крови потерял достаточно. Без сознания его увезли на “скорой” под протяжные звуки сирены.

Преследовавший его мужик, завернувший меня в свою куртку, сел рядом со мной на скамейку. Он был налысо брит и широкоплеч. По рукам змеились движущиеся тату, прячась в рукава черной футболки.

– Главное, парень, не ссы, – сказал он глухим раскатистым басом. – Ты героически задержал преступника. Он кассу каждую смену обносил понемногу, а я всё ушами хлопал – в бизнесе-то я новичок! Сегодня поймал с поличным, а он сделал ноги. Это хорошо, что ты под эти самые ноги ему, как кролик, кинулся!

Мужик загромыхал хохотом, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

– А вы хозяин кафе, да? – спросил я, когда он успокоился.

– Типа того, – согласился мужик. – Босс для всего персонала. Можешь так и звать – Боссом. А ты у нас кто, храбрый кролик?

– Джейк, – серьезно сказал я. – В четвертом классе началки учусь в местной школе.

– О, взрослый уже совсем, – заулыбался широко Босс, протягивая правую руку для рукопожатия. – Будем знакомы.

Я покачал головой и протянул левую, отпустив куртку, тут же свалившуюся с плеч. Босс аккуратно пожал большущей рукой мою ладонь и почесал в затылке.

– А я не заметил сразу, прости уж. Такая ерунда мне обычно в глаза не бросается.

– Смеетесь? – горько спросил я.

– Ничуть, – сказал Босс. – Я при встрече всегда смотрю только в лицо человеку, и то не обо всем по нему догадываюсь.

Я завозился, пытаясь снова залезть под теплую куртку. Она пахла кожей и странным дымом.

– А по моему лицу можно сказать, какой я человек? – спросил я, поместившись под курткой почти целиком и с ногами забравшись на скамейку.

Небо начинало неуверенно светлеть, деревья шумели рыжими листьями, холодный предрассветный ветер гнал над ними мелкие обрывки облаков. На это утро администрация города планировала дожди.

– Смелый и решительный, – уверенно ответил Босс. – Эх, наверное, стоит прекратить работать ночами. Никакого от этого проку. Будем закрываться вечером… И уборщика теперь искать нового, черт бы его побрал. О, тебе, кстати, работа не нужна? Оформлю на вечерние, хоть на пару часов в день. Неофициально, конечно. Что скажешь?

Я в упор посмотрел в его глаза – искусственные желтые радужки под тяжелыми бровями, но при этом всё равно живые и теплые – и спросил:

– А двоих возьмете?

========== Глава 8. Упрямство. ==========

В школе я всё время сталкивался с Дылдой в самых неприятных для него ситуациях. Похоже, Вселенная действительно видела в нем соперника для меня, потому что не конфликтовать не получалось.

По сложившемуся с первого класса порядку Дылда с подхалимами всегда приходили в столовую первыми, занимали лучший столик в центре зала и собирали с остальных «дань» в виде фруктов, йогуртов или других сладостей, что давали на ланч.

Редко появляясь в столовой, вообще не особо обращая внимание на то, что я ем и когда, несмотря на постоянные попытки Лолы меня закормить, я не сразу заметил эту картину. А потом в один из дней просто выбил из-под Дылды стул, пнув по ножке, когда проходил мимо.

– Ты нарываешься, патлатый? – взревел Дылда, вскакивая с пола. К нам уже неслись два воспитателя из разных классов, чтоб не допустить драки.

Я балансировал свой поднос с едой на вытянутой руке и улыбался.

– Извини, запнулся. Ты цел? Я бы протянул тебе руку помощи, да у меня она всего одна, и та занята кое-чем поважнее!

Среди подхалимов Дылды раздались смешки, тут же прервавшиеся, когда он окинул их тяжелым взглядом.

– Издеваешься, – прошипел он, нависая надо мной. – Если бы я мог, я бы тебя раздавил на месте, чудила!

– Раздави, – предложил я, встречая его взгляд без страха. – Посмотрим, получится ли.

Дылда отпрянул назад. К моменту, как рядом были воспитатели, он уже взял себя в руки и подтвердил мои слова о том, что я просто запнулся. Зато после ланча он ждал меня в коридоре. За его спиной кучковались трое подхалимов, осторожно выглядывая друг из-за друга.

– Нужно поговорить, – сказал Дылда. – Как мужчины.

– Валяй, – я остановился в шаге от него. – Только зачем тебе свита? Опять боишься один на один?

– Это мои друзья, – ответил Дылда. – Они слушаются меня – я им помогаю. Ты знаешь, у меня первое место в школьном рейтинге, я могу помогать с учебой и защищать, если у них какие проблемы…

– А за это они лижут тебе задницу, – сказал я, глядя мимо него в стыдливо опущенные глазки подхалимов. – Ну-ну, ладно. О чем поговорим?

Дылда уперся руками в бока.

– Мы не трогаем твою Долли. Я своим никому не разрешаю, не то что сам. Даже этого чертова рыжего недоноска перестали бить, хотя он постоянно напрашивается. Почему ты продолжаешь ко мне лезть?

– Потому что ты мне не нравишься, – ответил я логично. – Я всё детство рос с такими же, как ты. Там, внизу, все обижают и унижают слабых, чтоб казаться сильными за их счет.

Дылда насупился.

– Я сильный и без таких дурацких подтверждений. И я не виноват, что никто вокруг меня не может дать мне отпор.

– А они должны? – резонно спросил я. – В школу идут, чтоб учиться, а не чтоб спасаться от всяких уродов, разве нет?

Дылда сохранял самое мрачное выражение лица.

– Мой отец всегда повторяет, что скоро вернутся тяжелые времена, – сказал он. – Что наше поколение особенное. Будет какой-то переломный момент. Потому я думаю, все должны быть готовы заранее! А раз они слабые, то я имею право ими командовать!

Я не смог не засмеяться.

– То есть ты говоришь, что благие цели преследуешь? Идиотизм. Вместо того чтоб решать за остальных, к чему им готовиться и как учиться жить, реши за себя. Про твоего папашу я говорить не буду, обещал. Но, думаю, сынок чиновника никем не имеет права командовать и, если пойдет по его стопам, и в сложные времена защищать будет только свой кошелек!

– Возьми свои слова назад! – возмутился Дылда, делая ко мне шаг. – Ты ничерта обо мне не знаешь, патлатый.

– Я знаю, что ты хулиган, который любит обижать слабых, – сказал я, не сдавая назад, стоя к нему теперь почти вплотную. – Если ты сильный, то защищай, а не обижай. Командовать можно по-разному. Во время Войны всех, кто будет уволен в запас, призовут на службу, чтоб защищать тех, кто сам себе помочь не может. А самыми крутыми среди сражающихся будут настоящие солдаты и, ну может быть, копы. Те, кто учился, те, кто знает, как правильно. Вот они действительно имеют право командовать. Для них это работа – защищать остальных. Например сейчас я знаю, что я лучше других, потому я всем это докажу, выучусь на офицера и стану Адмиралом Флота!

Дылда засмеялся. Подхалимы захихикали вслед за ним.

– Странный ты парень, – сказал он, отходя назад. – Не думай, что я сейчас взял и резко тебя в чем-нибудь послушался!

– Очень ты мне сейчас нужен! – парировал я. – Адмирала любой будет слушаться, вот увидишь!

– Ты ещё дорасти давай до этого! – оборачиваясь, через плечо сказал Дылда. – Спорим, нихрена у тебя не выйдет!

***

Осень набирала обороты. Деревья за окном бабулиной квартиры меняли яркие краски на голые ветки, по утрам на них намерзала пушистая корочка инея. Небо дрожало пронзительной синевой, изредка затягиваясь пеленой серых туч. Но в Нью-Кэпе дожди не оставались надолго.

К концу октября все улицы заполонили светящиеся призраки, свечи, искусственная паутина и огромные рыжие тыквы. Лола сшила себе ведьминский колпак и купила почти настоящий крючковатый нос на безопасном клею. Меня она уговорила быть ее оживленным зомби, запасясь бутафорской кровью, хотя сам я хотел быть Капитаном Крюком. Правда однорукий зомби из меня вышел довольно неплохо. Мы обошли всех соседей и собрали такую кучу сладостей, что доедали потом целую неделю.

В начале ноября я отметил десять лет: Лола испекла мне огромный торт, а бабуля связала толстенный шарф. Без него я почти не выходил на улицу, прячась от всё чаще кусающего за нос морозца.

Уже третий месяц мы работали в кафе «У Русалки», с хозяином которого я так удачно познакомился в начале учебного года. Из-за нашего возраста устроить нас официально Босс не мог, потому мы приходили когда хотели, и свободного времени у нас оставалось навалом. Вдвоем мы как раз делали всю работу, которая предназначалась для одного сотрудника: перед закрытием подметали и мыли пол, убирали со столов, протирали их и аккуратно расставляли стулья, получая за такие пустяки приличную зарплату.

В кафе, кроме нас, работали две юные официантки, бармен и пожилой темнокожий повар.

– Не хочу я роботами людей заменять, – сказал Босс на мой вопрос о нужности человеческого персонала. – Девочки наши улыбаются клиентам, те им на чай оставляют, а потом снова приходят, почти все – из-за атмосферы. У нас всё душевное, человеческое, настоящее.

Самому мне атмосфера кафе тоже нравилась. Хотя весь Нью-Кэп жил под девизом “воссоздадим естественность”, колорит “У Русалки” выделялся даже на этом фоне. Черные деревянные стены будто действительно закоптили тысячей тысяч факелов и свечей, висячие лампы на кованых цепях сошли прямиком с картинок из старых книжек, пропахший кофе зал с массивными столами хранил отпечаток рыцарских времен, а открытая веранда с видом на маленький пруд, где плескались даже в самый лютый холод цветные рыбки, была создана для чаепитий настоящих лордов и леди.

В перерывах между работой мы с Лолой садились в какой-нибудь уголок и глазели по сторонам. Я читал вслух по памяти книжки о рыцарях и героях, Лола слушала затаив дыхание. Если посетителей не было, то к нам присоединялись и официантки с барменом. Они садились неподалеку за стол, слушали и думали каждый о чем-то своем. Иногда даже повар выходил из кухни, чтобы постоять вместе со всеми. Он вытирал руки полотенцем, прислонившись к дверному косяку, закрывал глаза и молчал.

Со всеми в кафе “У Русалки” мы легко нашли общий язык. Повар учил Лолу правильно жарить мясо. Бармен хвалил меня за идею отращивать волосы. Сам он носил хвост до лопаток и полдюжины сережек в ушах. А еще он часто угощал нас какао за свой счет, рассказывал смешные истории из детства и ни разу не спросил меня насчет правой руки, потому я довольно быстро решил, что его можно считать хорошим парнем.

Официантки мне нравились меньше. Брюнетка и блондинка, обе болтливые, громкие, шустрые, они напоминали мне крошечных дамских собачек, когда бегали по залу, разнося заказы или с лающим смехом перемывали посетителям косточки после смены. К нам с Лолой они относились неплохо, но я держался с ними настороже.

Самих посетителей мы почти не видели, каждый раз приходя уже под конец работы кафе. Чаще всего до закрытия оставался только один парень – высокий, тощий, с руками в браслетах и кольцах, читающий что-то с комма и пьющий из большой кружки черный кофе в самом дальнем углу зала. Официантки с наигранной вежливостью выпроваживали его, каждый раз всё меньше пытаясь быть приветливыми, а потом, закрыв за ним дверь, ругались, что опять не смогли свалить по домам пораньше.

Босс в кафе появлялся редко, всегда брал себе литр темного пива и садился на веранде, лично сверяя электронную кассу, изредка общаясь с кем-то из работников, читая отзывы о кафе в Сети или общаясь с партнерами по бизнесу.

Лола его немного боялась, а я никак не мог взять в толк почему. Огромные, покрытые татуировками руки Босса, его тяжелая черная куртка и квадратная челюсть, спокойный взгляд желтых глаз и рассудительный настрой вызывали у меня полный восторг. Одно время я даже на полном серьезе​ таращился вечерами в зеркало ванной, думая, не побрить ли голову налысо, подражая ему.

А дни шли, последние листья дрожали на черных ветках деревьев, небо над ними теперь сияло бледным льдисто-голубым. К концу ноября в меню “У Русалки” включили глинтвейн и горячий бульон, а окна украсили почти настоящими еловыми ветками. Веранду закрыли, рыбок из пруда пересадили в огромный аквариум у стойки, сделанный, по словам бармена, на заказ из дорогого венерианского стекла. Сияющее радугой на свету, оно было прочным и очень твердым и при изломе образовывало ужасно острую режущую кромку. Следить за целостностью аквариума было одной из наших обязанностей.

Вечером в первый день зимы мы с Лолой вышли из кафе после работы, держась за руки, чтоб не упасть на обледенелом асфальте. Спустившись по ступенькам, я посмотрел назад и замер.

За то время, пока мы были внутри, пошел снег. Быстро тающий на земле, на крыше он лег настоящим пуховым одеялом. Окна уютно светились желтым, крупные снежинки продолжали падать вокруг, лохматые, мягкие.

Со всех сторон нас обступили черные деревья, позади темнела аллея с двумя зажженными фонарями, перед нами тепло светились окошки, тихо доносилась из-за закрытых дверей музыка, а звуки остального мира исчезли, теряясь в падающем снегу.

Лола издала тихий восторженный писк.

– Смотри, как в сказке! – шепотом сказала она, крепче хватаясь за мою руку холодными пальцами.

– Того и глядишь злой волшебник из-за дерева выскочит, – добавил я насмешливо, стараясь не показать, что и сам стою затаив дыхание.

Лола повернулась ко мне, глаза у нее почему-то были мокрыми.

– Знаешь, вот мы стоим сейчас здесь, а всё, что было до этого, осталось только воспоминаниями. Через минуту мы уйдем, и этого момента больше не будет никогда-никогда. А через время мы потеряем его насовсем, забыв, что чувствовали в этот миг.

– Ерунда, я-то не забуду, – уверенно сказал я, беспокоясь, потому что опять не понимал, что она имеет в виду.

Лола покачала головой:

– Я знаю, что ты помнишь всё, что видел, Джейк. Но я хочу, чтоб эту секунду ты запомнил лучше, чем все остальные сотни и тысячи секунд.

Я посмотрел на тонкие пальцы в своей руке, уже согревшиеся от моего тепла, на круглое, совсем детское лицо в обрамлении покрытых снежинками черных кудрей, потом поднял голову, глядя, как падают сверху, из бесконечной черноты неба, всё новые и новые снежные хлопья на мое лицо, закрыл глаза и постарался запомнить. Не зрением, услужливо сохраняющим в бесконечный файл каждый кадр моей жизни. А остальным собой: тем, как скачет двойной пульс по венам, как мокрыми дорожками тают на щеках снежинки, как приглушенно звучат рождественские песенки рекламы из кафе, как пахнет вокруг кофе, парком и холодом.

Лола отпустила мою руку и внезапно прикоснулась пальцами к моей мокрой от снега щеке. Я открыл глаза.

– У тебя на ресницах лед, – сказала она, улыбаясь и убирая руку. Щеки ее тоже были мокрыми, наверное, от снега. – Ладно, пойдем домой. Нельзя продлить один миг на всю жизнь, всё-таки нужно идти дальше.

***

Едва отметив Хеллоуин, школы Нью-Кэпа с нетерпением принялись ждать Рождество, и наша не была исключением. Воспитатели вместе со всеми ребятами из начальной школы готовили большой рождественский спектакль. Лола очень хотела играть главную роль, но выпросила себе только одного из оленей. И хотя слов в этой роли не было, она не стала унывать и усердно ходила на все репетиции, собираясь продолжать и в каникулы, вплоть до самого спектакля.

Сидеть дома одному с бабулей мне было скучно, потому я ждал Лолу, наблюдая за репетициями из зрительного зала. Они шли дважды в неделю сразу после уроков, продолжаясь до вечера, так что в эти дни из школы мы шли сразу в “У Русалки”.

Олень из Лолы получался не похожий на других и немного дикий. Она скакала по сцене с конским топотом, цеплялась за всё самодельными рогами и постоянно роняла декорации. Я сидел красный, как помидор, глядя на этот цирк, но не смотреть не мог – ее восторженный взгляд то и дело обращался ко мне. Я не мог отвернуться, когда она так радовалась всему происходящему.