Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Kleine Android

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)

Кроме душевой кабинки там была еще и настоящая ванна, белоснежная и огромная, как бассейн. За последние пять лет привыкший к пятнадцати минутам душа по расписанию, еще с детства помнящий, что такое перебои с водой, особенно с горячей, я остался в большом удивлении от того, что можно набрать такую кучу воды, и никаких проблем с этим не возникнет.

Огромное зеркало сообщало о погоде, давало набор параметров для настройки всей комнаты под себя, подсказывало дату-время, включая разницу с Землей, Марсом и всеми прочими обитаемыми мирами. В махровых полотенцах, стопкой сложенных рядом с корзиной для белья, можно было утонуть, как в пушистой перине. Разница уровней жизни колола глаза в каждой мелочи.

Набрав полную ванну и погрузившись в теплую воду с головой, я улегся на дне, зажмурившись, задерживая дыхание, и думал о том, как изменилась моя жизнь.

Тишина, темнота, дезориентация. Никакого внешнего мира, только я и мои мысли.

Двадцать секунд под водой без вдоха.

Могу ли я теперь быть уверенным в своих силах, как прежде? По своей прихоти Феникс открыл передо мной эту новую дверь, или же я действительно сам выбрал, выгрыз зубами себе этот путь?

Тридцать секунд под водой. Или тридцать ударов двойного пульса?

Искра, желтоватое солнце, звездочка внутри меня. Излучение Кузнецова, отчего-то кажущееся волнами видимого спектра. Выдающаяся черта, для обладания которой не пришлось стараться.

Сорок секунд.

Не хочу сомневаться. Не хочу снова себя ненавидеть. Не хочу отличаться от других тем, что не могу контролировать. Только идиоты гордятся тем, чего не добивались сами и страдают о том, чего не смогут изменить.

Минута.

Моя отсутствующая правая рука, досадная помеха на пути к цели. Как откушенный хвост у ящерицы. Пусть без нее тяжелей, но ведь не невозможно? Эта ненормальная искра – то же самое. Стоит только понять, препятствие или подмога?

Не рука и не Искра делают меня собой. Но, раз уж достался такой набор параметров, нужно выжать его по максимуму. Это-то я умею.

Я вынырнул, жадно хватая воздух ртом, щурясь на свет.

Вытерев волосы ненормально огромным полотенцем, завернувшись в висевший на двери ванной безразмерный халат, я рискнул прямо так выглянуть из комнаты.

Из гостиной было слышно монотонное бормотание новостей. По полу тянуло холодом, видимо, кто-то снова открывал балкон.

Пройдя по коридору я прислонился к стене. Феникс, переодевшийся в безразмерные шорты и красную майку с принтом молнии, лежал на диване, закинув на спинку голые ноги. Он спал с таким беззащитным выражением на лице, которое я бы и представить себе у него не мог. Стрекоза в непонятной черной хламиде сидела рядом, зарывшись в подушки и осторожно поглаживая Феникса по волосам, как оберегающий сон страж. Заметив меня, она вздрогнула и убрала руку.

На стене напротив тихонько болтал экран с новостями.

– Привет, – сказал я, проходя через гостиную до кухни. – Рановато ты встала.

– Я не ложилась, – откликнулась Стрекоза. – Днем посплю.

– Ты что, мышь летучая? – удивился я. – Ладно, хрен с тобой и твоим режимом дня. У вас есть кофе?

Феникс во сне заулыбался и перекатился на бок, махнув рукой и едва не утащив Стрекозу в охапку вместе с подушкой. Бедная девочка сразу сбежала с дивана, будто боясь прикасаться к нему при свидетелях.

– Там, в шкафу зерна, – сказала она, настороженно поглядывая то на меня, то на Феникса. – Кофемашиной пользоваться умеешь?

– Разберусь, – я принялся открывать дверцы кухонных шкафов.

Стрекоза решилась оставить безмятежно спящего адмирала одного и подошла сама, бочком, как пугливая кошка. Встав на цыпочки, она дотянулась до дверцы над раковиной, до которой я еще не добрался.

– Вот, отсюда доставай, – сказала она. – Мне роста не хватает, дурачина-Феникс все время убирает все так высоко…

– Плохо быть карликом, – иронично сказал я, доставая пакет с зернами. – Или ты, скорее, лилипут?

– Сам ты лилипут, – мигом покраснела Стрекоза. – Я еще вырасту!

Ее забавная реакция вызывала только одно желание – продолжать иронизировать. Если бы она четко попросила больше не шутить об этом, я бы перестал. А пока только скептически оглядел ее с ног до головы, заставив ежиться и плотнее кутаться в хламиду, и честно сказал:

– Не волнуйся, с другой стороны, можно тобой кидаться во врагов, как гранатой.

Стрекоза наградила меня гневным взглядом и убежала прятаться на диване.

– Тебя мама не учила, что грубить плохо? – спросила она, одним глазом выглянув из-за его спинки.

Смешная.

– У меня не было мамы, – ответил я спокойно, разобравшись с кофемашиной и насыпав зерен. – И что я сказал такого?

– Маленьких обижать нехорошо, – погрозила мне кулачком Стрекоза. – Что ты, что Феникс, грубияны, оба достаете меня!

Загудела кофемолка. Я нашел себе чашку.

Ничуть не обиженная Стрекоза обратно вылезла из своего укрытия и подошла на цыпочках. Вытащив откуда-то из нижних шкафчиков огромную кружку, она попросила:

– Мне тоже сделай… Только с молоком пополам, и пять ложек сахара…

– Ты же слипнешься, – удивился я. – Может, хотя бы четыре?

– Нет, – Стрекоза помотала головой и настойчиво протянула кружку. – Пополам с молоком, пять ложек сахара, запомнил?

Спорить было бесполезно. Пришлось лезть в холодильник за молоком.

Сделав нам кофе, я сел в одно из кресел и краем глаза стал смотреть новости.

«Временное перемирие с Индокитаем. Бунт на Ганимеде подавлен. Претензии на Гекубу обсуждаются в парламенте. Произведен обмен заложниками, все граждане Индокитая спешно покидают земли Содружества… Их ученые, отказывающиеся уезжать с Орфея и прекращать разработки, объявлены предателями…»

– Чем дальше, тем веселее, – сказал внезапно проснувшийся Феникс. Он лежал на боку, одним глазом утопая в диванной подушке. – Интересно, кто-нибудь догадывается, зачем им Гекуба?

Я пожал плечами.

– Если знаешь ответ, то говори. Не знаешь – давай вместе думать.

Феникс зевнул, щелкнув челюстью, и рассеянно почесал в затылке.

– Есть пара мыслишек. Сперва, вы оба, скажите свои предположения!

Я спрятался за кружкой, размышляя.

– Сложно. Ты сказал, что это не связано с территорией… тогда с чем? В чем отличие Гекубы от других планет? Даже тот же Марс был бы полезней, там хоть обустроено все для жизни, пусть с кислородом и напряженка. А на Гекубе азот, углекислота и океаны… блин, прямо как на Венере!

– «Венера Энерджи» и их насосные станции, – подтвердила мою догадку Стрекоза. – Если больше всего Гекуба схожа с Венерой, то может, там получится добывать галактионий?

Феникс воздел палец к потолку, не поднимаясь с подушек.

– Именно. Я к той же мысли пришел. Официально на Гекубе нет насосных станций, даже в планах, но это не значит, что их не построили тайком.

– Кто-то идет поперек «Венеры Энерджи» и работает без патента, или… думаешь, у главной корпорации Содружетсва могут быть секреты? – удивился я. – У тебя там отец работает, почему не выяснишь через него?

Феникс уткнулся лицом в диван.

– Не думаю, что гражданский бизнесмен послушает приказ адмирала флота, – услышал я приглушенный подушками голос. – А лично мы не общаемся. В смысле совсем.

Я хотел разузнать об этом подробней, но заметил хмурый взгляд Стрекозы. Она покачала головой. Я подавился кофе и перевел тему.

– Ладно, значит, все ради галактиония. Но зачем это Индокитаю? Остались бы в Содружестве, продолжали бы получать его на Венере.

– Это невозобновляемый ресурс, – опять ответила первой Стрекоза. – Галактионий образуется в особых условиях атмосферы Венеры под воздействием излучения Кузнецова, поступающего от Солнца. Но темпы его использования в сотни раз превосходят скорость образования. Никто пока не говорил об этом, но если думать логически… Скоро он кончится, но вот когда – не известно.

– К тому же, – вынырнул из дивана Феникс, – если из всей этой мути торчат уши Лунного Союза, то им личное месторождение куда полезней, чем то, которым управляем мы. Сейчас Содружество – единственный поставщик галактиония на рынке. Учитывая, что гиперпрыжки без него невозможны… Ну, ты понял, короче.

– У кого запасы, у того и космос, – осенило меня. – Они хотят контролировать расширение Ойкумены.

– Больше всего они хотят денег. Весь мир будет рынком сбыта! Если добыча на Венере прекратится, то цена на галактионий начнет расти, а он уже дороже золота в несколько раз, – добавил Феникс. – Ну, и да, ты прав, тот, кому достанется Гекуба, будет владеть дальним космосом. А значит, все развитие будет в их руках.

– Неужели никто не догадывается, зачем же на самом деле нужна Гекуба? – спросил я.

Феникс лучился самодовольством.

– Ты же не догадался без нашей помощи, – подначил он. – Думаешь, остальным есть до такого дело? Обычные люди никогда в своей жизни не видят галактионий, он им не нужен, так что, какая разница, что там с ним происходит? Это же не нефть, в запасах которой все так нуждались в бензиновый век. Тут ценность не очевидна.

– Не верю, – я качал головой. – Считаешь, никто два плюс два сложить не сможет? Ладно бы прикрывались насаждением добра и причинением справедливости, как делалось это с нефтедобычей до прежней Войны. Но байка с территорией под растущее население – это же полный бред. Дураку ясно, что за этим что-то стоит.

Теперь Феникс смотрел с интересом.

– Не хочу переоценивать врагов и паниковать, но и недооценить их было бы глупостью, – сказал он. – Если все действительно сложней, чем нам кажется, то стоит еще раз все обдумать. Хочешь сказать, за историей с галактионием есть что-то еще?

– Именно так оно и выглядит, – ответил я. – Ты поступишь как идиот, если не проверишь еще раз.

Он вытащил откуда-то из под задницы плашку комма и развернул экран.

– Напишу Патрику, пусть соберет мне инфу еще разок. Буду пока считать, что ты прав. Лучше пере чем недо…

Он посмотрел на время, вскочил, напугав Стрекозу, и бросил комм обратно на диван.

– Ладно, отдохнули и хватит! Сегодня еще несколько встреч. Джейк, пусть девчонки тебе все тут покажут, можете по городу погулять или типа того. Если у меня все получится, то у тебя будет пара дней на то, чтоб освоиться. Если же нет… будь готов, что я могу выдернуть тебя в любой момент, даже из постели.

Обернувшись на Стрекозу, Феникс показал ей язык и бросился в сторону комнат.

– Даже из чужой! – крикнул он напоследок, заливаясь хохотом. – Все, я улетел!

Вслед ему полетела подушка. Возмущенная Стрекоза была пунцовей, чем местное солнце. Хлопнула дверь, хохот Феникса стих.

Я заинтересованно посмотрел на Стрекозу.

– Вы, типа, встречаетесь?

Она пролила на себя кофе.

– С ним? Ни за что на свете! – воскликнула она, трясущимися руками подхватив падающую кружку. – Ненавижу его!

– Так я и поверил, – саркастично ответил я.

Стрекоза соскочила с дивана.

– Дурак! – бросила она. – Вы действительно одинаковые! Хочешь Столицу посмотреть – проси Акулу, я никуда не пойду.

– Ладно, ладно, извини, – я поставил свою кружку на пол и протянул ей руку. – Мир?

Крошечная, нахохлившаяся, как воробушек, она вызывала желание подойти и потрепать по голове, несмотря на все мои убеждения насчет границ личного пространства.

Но, видимо, ее тараканы были пострашней моих. Она отшатнулась, будто боясь, что я ее ударю, и процедила сквозь зубы:

– Не прикасайся. Иди, доставай Акулу, она давно ищет, кто ее вытерпит. А меня не трогай!

Оставив меня в полном недоумении, она сбежала из гостиной.

Еще один человек, понять которого не получается. Интересно, чего она так испугалась?

Допив остывший кофе, я оставил кружку на кухне и вернулся в свою комнату. Странное начало странного дня.

Кроме комбеза Академии, в котором я сюда прилетел, из одежды у меня были только джинсы и пара рубашек, купленных еще в Нью-Йорке прошлым летом, хорошо хоть на вырост. Переодевшись и зацепив почти высохшие волосы, я сел за комп и открыл свою учетку в Сети.

Пустота. Никакой личной информации.

Я был уверен, что ничего не менял, да и такие параметры, как место рождения или учебы сам изменить я бы не смог, только скрыть от посторонних глаз при желании. Теперь кроме имени ничего не осталось, словно кто-то с нехилым уровнем допуска подчистил всю мою прошлую жизнь.

То ощущение, что давило на меня в последний день в Академии, необходимость оставить все позади, вернулось с утроенной силой. Это последствия моего выбора? Действительно ли нужно расставаться с прошлым, когда собираешься идти вперед?

Раздел сообщений никуда не исчез. Помня все нужные адреса, я написал Меган и Джерри. Обоим примерно одно и то же: что я на Эвридике, на домашнем обучении по запросу правительственных войск, что я жив-здоров и в порядке. Потом, подумав, добавил:

«Тут есть пара интересных человек. Посмотрим, как все сложится, правда, пока мне кажется, что особо доверять никому не стоит. Странные они».

Рассчитывать на скорый ответ я не мог, все-таки обновления Сети на таких расстояниях были связаны с кораблями-транспортниками, курсирующими между Эвридикой и Солнечной системой. Потому, вырубив комп, я отправился изучать новое место жительства.

Солнце за окнами вообще не собиралось садиться, будто стояло на одном месте каждый раз, как я бросал на него взгляд. Малиновое, тусклое, оно казалось угрожающим и давило чужим, неприязненным взглядом.

Красный глаз на великане-небе. Звезды-клыки и пигментные пятна планет.

Я рассеянно бродил по этажу, заглядывая в открытые двери, пугаясь залитых алым светом окон, включая освещение то там, то тут.

В этой огромной квартире могло быть очень светло, это меня радовало.

Осторожно шагая по мягкому и какому-то даже теплому покрытию пола, я заглянул в еще две пустые комнаты, выглядящие точно так же, как моя, потом дальше по коридору нашел лесенку вниз, ведущую к бассейну с бирюзовой водой, саунам и подобию русской бани. Рядом была полуоткрытая матовая дверь в тренажерку. Не заходя я услышал, что там кто-то есть.

Тяжелое дыхание.

Я постучался, выждал пару секунд и заглянул внутрь.

Это был самый настоящий зал, реальный, а не виртуальный, к каким я привык. Огромный, со скамейками в центре, с двумя рядами тренажеров, полками ковриков, гантелей, бинтов, блинов и креплений для штанги, эспандеров и мячей. Пол здесь пружинил, почти как в шлюзе, в который мы прилетели на «Ригеле», потолок уходил ввысь, с него свисали канаты, а у задней, очень далекой стенки маячили футбольные ворота и баскетбольное кольцо.

На одной из скамеек боком ко мне сидела Акула, стиснув зубы и мучая гантели, на первый взгляд кажущиеся чуть ли не в половину нашей Стрекозы весом. Увидев меня она ойкнула и едва не разжала руки.

– Спокойно! – я попятился к дверям. – Извини, помешал?

Акула вытащила из ушей крохотные капельки наушников.

– Не слышала, – сказала она, опустив голову. – Ты извини.

Она встала, видимо собираясь унести гантели на место.

– Не-не, ты продолжай, – поспешно успокоил я. – Вообще, я уже ухожу, занимайся. Еще раз прости, что испугал.

Это что, действительно мои слова? Может, я еще и вину свою признаю прямо сходу? Неловкость – непонимание – а где раздражение? Схема ломалась на ее робком взгляде из-под ресниц. Злиться на такое было невозможно.

– Нормально. Неожиданно, – помедлив, сказала она, садясь обратно. – Рано. Утро. Все спят.

– Сама-то уже не спишь, – заметил я, садясь на край скамейки. – Клевый зал здесь. Места много. Ты давно занимаешься? Мне из-за руки особые нагрузки надо, иначе кривым буду.

Мои слова ушли в никуда. Акула молчала. Лоб и виски ее блестели потом, дыхание частило. Полностью закрытый, от пальцев до самого горла костюм, сидел настолько по фигуре, что мне стало одновременно стыдно и завидно.

Кажется, или бицепсы у нее покруче, чем у меня? И плечи, и дельты, и грудные мышцы… Ниже смотреть я благоразумно не стал, отвернувшись и принимаясь утрированно разглядывать потолок.

– Круто, что тут получится тренироваться, но я привык к симуляторам, – продолжил я, чтоб хоть как-то прервать эту неловкость. – Думаю, разберусь, хотя многие упражнения придется делать не так, как положено. Но у меня уже есть наработанные системы тренировок, так что, ерунда!

Акула покосилась на мой зашитый выше локтя правый рукав рубашки.

– Почему так? Расскажешь?

Есть контакт! Почему-то от нее этот вопрос не смущал.

– С поездом подрался. Мелкий еще был совсем. Кажется, меня прикончить пытались, только мало что вышло из этого.

Светлые, зеленовато-серые глаза вспыхнули интересом.

– Защитился? Убил обидчика?

Ее тихий голос не дрогнул на страшном слове. От вопроса веяло тяжеловесной серьезностью.

– Откуда ты знаешь? – помедлив, спросил я.

– Вижу, – просто сказала она.

Я не находил слов. Новая пауза давила сильней предыдущей.

Что обычно делают люди, когда пытаются поговорить? Явно не обсуждают смерть своих врагов. Я сам не заметил, как опять начал теребить кончики волос.

Акула проследила за моими движениями.

– Такие волосы, – сказала она и провела рукой по своему короткому ежику. – Не видела таких.

– Честно, даже не знаю, зачем они мне, – безразлично ответил я, продолжая глядеть куда угодно, кроме нее. – Так, ерунда, прихоть. Кажется, это одна из вещей, которые я контролирую целиком и полностью. Не стригусь, потому что не хочу, и никто не может заставить сделать иначе.

Акула опустила голову.

– Хотела бы тоже, – сказала она грустно. – Не выйдет. Боюсь.

– Да тебе и лысой нормально, – поспешно ответил я. – Зато ничего не мешает, наверное. И выглядит круто, мужественно!

– Плохой комплимент, – сказала Акула, впервые улыбаясь. – Ладно. Нужна помощь – зови. Помогу.

– И без помощи справляюсь, не маленький, – ощетинился я сразу. Потом вспомнил о словах Феникса и покраснел. – Блин. Я не это хотел сказать. Наоборот… Покажешь мне город? Ты же давно тут живешь?

Просьба, да еще после наезда, звучала очень жалко. Вообще, совладать со словами и чувствами не удавалось никак.

– Неделю, – без обиды откликнулась Акула. – Аристей. Третий курс. Кэп вызвал.

– То есть, ты сама тут ничего не знаешь? – немного расстроился я.

Она покачала головой. Потом открыла рот, но смутилась и отвернулась.

Я запутался.

Снова эта пауза. Обычно я за словом в карман не лез, а с ней сидел, как последний дурак, краснел и давился воздухом. Странная девчонка, вроде безобидная, несмотря на внешность солдата. В своих заскоках она давала фору даже недотроге-Стрекозе. Я не мог придумать, как с ней общаться, и явно не потому, что плохо умел говорить с людьми.

Интонации робота, тихий голос, обрывочные, кривые фразы. Уж кто из нас и не умел общаться, так это она. Зачем мне вообще Акула? Проще заставить помочь Стрекозу. Уговорить или унести насильно, как сделал Феникс прошлым вечером.

Но такой упертый баран, как я, не привык искать пути обхода.

– Значит, пойдем оба город исследовать, – сказал я с уже большим воодушевлением. – Отказ не принимается. Мне одному скучно будет. Как-то привычно, когда кто-то слушает мою болтовню.

Акула улыбалась.

– Буду слушать. Согласна помогать.

То, как легко все вышло, удивляло не меньше, чем вообще ее поведение в целом. Но, раз уж получалось, то какая разница, как и почему?

– Тогда помоги прямо сейчас, – попросил я. – Вот мне Петер… в смысле, Феникс, пока мы на на «Ригеле» болтались, рассказал всякие странные и не особо понятные вещи.

– Про Искры? – подсказала Акула. – Знаю. Вижу их. Умеешь?

– Оно как-то само получалось, специально я не пробовал, – признался я. – Не умею делать то, чего не понимаю, на самом деле… Да и раньше никогда ни во что такое не верил.

Акула развернулась ко мне всем корпусом, закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Поймай это. Свое ощущение. Особое, – шепотом сказала она.

Я сел так же, как она, положил руку на колено и тоже закрыл глаза.

Мое особое ощущение…. Долго искать его не пришлось.

Двойной, сбивчивый бой сердца. Трепет Искры, догоняющий сердечный ритм.

Когда я снова открыл глаза, воздух вокруг был наполнен тысячами светящихся нитей. А в груди Акулы горела звезда, белый гигант чуть поменьше раскаленной до синевы звезды Феникса.

Моя рука сама потянулась к ней, но пальцы уперлись в ткань костюма. Звезда надежно пряталась в грудной клетке, недоступная для грубых прикосновений окружающего мира.

Несмотря на это, один ее вид приводил в восторг.

– Ты рад, – голос Акулы казался далеким. – Вижу эмоции. Приятно.

От ее слов я резко пришел в себя, выстрелив сознанием в реальность, как пробкой из бутылки. Увидев, что продолжаю прижимать пальцы к ее груди, я тут же неловко убрал руку.

Теперь меня оглушал совершенно обычный, лихорадочный пульс. Еще чего не хватало – к людям лезть, особенно первым. Может, я вообще зря все это затеял.

– Извини, – она отвернулась.

– Да уж, а мне говорили, что это со мной тяжело, – сбивчиво сказал я. – У тебя выходит еще хуже.

– Извини, – повторила она. – Я учусь.

– Знаю, тебе было очень плохо, – выпалил я, не подумав. – Вряд ли у тебя был шанс научиться общению.

Акула вздрогнула, как от удара.

– Откуда знаешь? Кэп сказал? – глотая слова, торопливо спросила она. – Да? Он сказал?

– Нет, вовсе нет, – поспешил ответить я. Потом понял, что логически никак не смогу объяснить свои слова, если только… Если только не рассказать о чужих снах.

– Никто не знает этого, понятно? – максимально убедительно сказал я, хмурясь. – Никто, даже Феникс! Возможно, это связано с Искрами, а возможно нет. Иногда, когда у меня происходит что-то серьезное, например я теряю сознание из-за травм, я вижу картинки от лица других людей…

– Каких людей? – перебила она. Куда только делась вся робость?

– Вас, – я указал на нее, потом себе за спину. – Тебя, Стрекозы, даже самого Феникса. Что-то вроде наблюдения за событиями чужих жизней изнутри ваших черепушек. Сперва я понять не мог, что это, кажется мне оно или нет. А потом увидел реально существующие вещи.

– Какие?! – ее «голос робота» дрожал от избытка эмоций. Она не спрашивала, она требовала ответ.

– Например, взрыв во дворце шейха, – моя уверенность шаталась, как карточный домик на ветру. – И женщину, которая тебя обижала. Ничего страшного, у меня тоже было то еще детство. Конечно, меня не избивали систематически, но…

Акула встала, я осекся на полуслове. Взгляд ее бегал по залу, не останавливаясь ни на мне, ни на чем-то еще.

– Зря. Плохо. Очень плохо, – сказала она еще более дерганно, чем обычно. – Прости. Пойду.

Пятясь, будто боясь повернуться ко мне спиной, она вышла из зала. Матовые двери закрылись, оставляя меня в одиночестве и полном смятении.

Не стоило рассказывать. Вряд ли она была рада поделиться этим с таким малознакомым человеком, как я.

Я злился на себя и думал, насколько прав был Джерри. Со мной тяжело. Странности в общении Акулы или Стрекозы были ничем в сравнении с моей непроходимой тупостью.

Ну и пусть. Мне не нужны друзья кроме тех, что уже согласились меня терпеть. Если люди вокруг настолько хрупкие, что ломаются и сбегают, наткнувшись на мой идиотизм, то лучше быть одному и дальше. Не буду же я ради них что-то в себе менять?

Или буду?

***

Весь день я шатался по квартире, валялся в своей комнате или залипал в Сети. Тут, разумеется, не было никаких фильтров или органичений. Я хотел найти информацию по назначению нового адмирала Содружества, но нигде не было ни слова. В том, что Феникс не соврал мне насчет звания, сомнений не было, учитывая весь оказанный нам прием, но ощущение нереальности происходящего не отпускало.

Пусть он и утверждал, что я игрок, а не пешка, мне все равно казалось обратное.

Следующим утром местное странное багровое солнце село. Я выглянул в окно и увидел тысячи незнакомых звезд на черниле неба.

Зеленоватые облака плыли по черноте над крышами домов. Сонно переливались ленты серебристых дорог. Сквозь дымку неоном блестели километры рекламных щитов, а внизу, на аллеях и тротуарах крохотными точками сновали тысячи людей.

Человеческий муравейник в глянцевой обертке.

Вечером второго дня я уселся на балконе гостиной, спиной привалившись к стене.

Рядом с резиденцией высились другие дома, в их окнах горели цветные огни. Эвридика отдаленно напоминала мне Нью-Йорк, каким я запомнил его из поездок к Ма и Па. Те же высотки и спешащие люди. Только воздух здесь был холоднее и будто… стерильнее?

Чего все эти люди хотят добиться такой ежедневной суетой?

А чего теперь хочу добиться я? Адмиралом стать? Ха! Если все это – его игра, то сегодняшний адмирал космофлота Содружества не позволит себя сместить. Можно ли считать его конкурентом, или все-таки принять иерархию? То, что он хочет от меня дружбы, а не подчинения, ставит ли это нас в равные отношения?

Сотни новых сомнений рвали голову на части.

Прошедшие два дня наедине с самим собой были пыткой. Лежа в пустой неуютной комнате, слоняясь из угла в угол по огромной гостиной, сидя в одиночестве на зябкой кафельной плитке бассейна и болтая ногами в воде, в гулкой стеклянной тишине, я раз за разом ощущал холод. Горячий душ и кофе не помогали.

Наверное, греть нужно было вовсе не тело.

Феникс не возвращался. Ни знака, ни сообщения – ничего, будто он совсем про меня забыл. Я надеялся, что это символизировало удачную развязку всех его дел и планов. Раз он не пытался выдернуть меня отсюда, значит, не было необходимости.

Стрекоза сидела в своей комнате, редко выбирась наружу, холодно кивая при встрече и обходя меня по стеночке. Пару раз дверь ее комнаты была приоткрыта, донося до меня звуки музыки, отдаленно похожие на ту, что коллекционировал Па на довоенных пластинках. Страдая от скуки, я даже заглянул к ней разок. Стрекоза сидела за компом в полумраке, в шлеме виртуальной реальности, а на основном экране мерцало знакомое название симулятора управления космическим кораблем.

Я не издал ни звука, но она обернулась и быстро сдернула шлем. Подозрительный взгляд в упор заставил смутиться и отодвинуться подальше за дверь.

– Чего тебе, Джейк? – недовольно спросила она.

– Ничего, просто скучно. Что ты делаешь целыми днями тут одна?

– Если тебе скучно с самим собой, то ты не очень интересный человек, – сказала она. Потом, вроде бы, смягчилась: – Я тренируюсь. Феникс пока запретил вылеты, приходится так.

– Ты на домашнем обучении, да? – уточнил я. – Спорим, без учителей и конкуренции в лице других студентов учиться сложнее!

Стрекоза смотрела странно.

Фанатично.

– Не буду спорить, потому что иного не знаю, – сказала она. – Феникс не хотел, чтоб я училась в средней школе, вроде вашей Академии. Мне хорошо одной.

– Это твое мнение или только Феникса? – неодобрительно спросил я. – Феникс то, Феникс это…

Стрекоза зыркнула на меня со злостью и едва не выронила шлем симулятора.

– Феникс прав во всем! Я буду делать так, как он попросит. Помогать во всем, в чем потребуется.

– И ты сидишь в симуляторе полетов дни напролет потому, что он хреновый пилот, – иронично закончил я.

– Вовсе не по этому! – возмутилась Стрекоза. – А потому, что я хочу стать лучшим пилотом в Содружестве.

– Если это твое желание, тогда все хорошо, – успокоил я. – Сужу по себе, потому что терпеть не могу, когда решают за меня. А Феникс твой, кажется, только этим и занимается.

– Ты ничего не понимаешь, – отрезала Стрекоза. – Иди, гуляй дальше, Джейк. Я занята.

Она отвернулась, показывая, что разговор окончен. Я потоптался в дверях еще секунду, потом плюнул и отправился слоняться по квартире один.

Акула от меня пряталась. О том, что она все еще здесь, говорил только слабый запах табака, то и дело доносящийся с балкона. Сперва я принял это, согласился с ее правом меня избегать. К вечеру второго дня мне стало плевать, что она думает.

Мне не хватало людей. После четырех с половиной лет почти ежедневного общения с шумным Джерри, после регулярных разговоров по душам с всё понимающей Меган, после толпы в коридорах Кольца я чувствовал острое, как гребанная галактиониевая иголка в мозгу, одиночество.

И вот, вечером второго дня, я сидел на балконе, бездумно разглядывая город за перилами, ожидая еще одну тоскливую, холодную и темную ночь. А потом за спиной кашлянули, привлекая внимание.

Акула вышла на балкон, обойдя меня так далеко, как только смогла. Я покосился на нее с недоверием.

– Решилась вылезти, когда я тут сижу? Чего это вдруг?

Она дернула плечами и вытащила сигареты. Щелчок зажигалки, затяжка. Запах дыма.

Я поморщился, но ничего не сказал.

– Извини, – первой решилась она. – Испугалась тогда. Чужие в голове. Странно, страшно.

– О, я тебя понимаю, – хмыкнул я. – Вас в своей дурной башке я тоже не ждал, никогда не просил этого. В самом себе бы разобраться, но нет, еще и ваши жизни видел.

– Много видел? – спросила она. Сигарета тлела в ее пальцах, я невольно смотрел на огонек, бардовый и тусклый, как все на этой планете.

– Не особо. Так, обрывки. Прости уж, но я знаю про твое трудное детство. Только не понимаю, как ты спаслась.

Акула судорожно затянулась, выпустила дым из носа. Потом закрыла глаза и облокотилась на перила.

– Кэп помог. Подсказал. Подтолкнул. Потому я смогла. Убила мать.

Я вздрогнул. Бесконечный холод стал еще сильней после этих слов.

Сигарета кончилась в две затяжки. Акула подожгла новую, сразу же, без перерыва. Руки у нее дрожали, пепел сыпался на пол.

Мне потребовались все силы, чтоб ответить спокойно.

– Все хорошо. Если она делала такие жуткие вещи, то заслужила смерть. Как ты избежала наказания, тоже Феникс постарался?

Акула молча кивнула. Ну, конечно, адмирал в Содружестве может все, что угодно.

– И мне он помог избежать разборок с полицией, – сказал я. – На меня напали, я защищался. И убил нападающего. Мне было десять.

Акула развернулась ко мне и смотрела во все глаза. Я сглотнул нервно, но продолжал с уверенностью:

– Это было не первой смертью в моей жизни. Я вырос на Нижней Земле, там, где вечно льют кислотные дожди, а земля содрогается от толчков и прогибается под колесами поездов. Меня хотели убить еще тогда, но забрали только правую руку. Потому я смог отомстить. Все вышло случайно, тот человек тоже погиб. Потом было это нападение в Нью-Кэпе… А потом еще одна смерть. Урод-наркоман пытался изнасиловать мою маленькую сестру. Я разбил его рожу крышкой от бачка унитаза.

Не до конца понимая, что делаю, я поднялся с пола и подошел к Акуле, облокачиваясь на перила рядом с ней. Она смотрела мне в лицо, не отрываясь, даже не моргая.

– Я считаю, что не сделал ничего плохого. Просто защищал свою жизнь и свою сестру. Спроси меня, что я сделал бы сейчас, окажись снова в тех ситуациях – и я отвечу, что ничего бы не менял. Возможно, именно это нужно от нас Фениксу. Возможно, это, а не чертовы Искры, главная причина, почему он нас выбрал. Мы не жалеем о сделанных страшных вещах.

– Не жалеем, – эхом отозвалась Акула. Сигарета в ее пальцах догорела до фильтра, но она не обращала на нее внимания. – Спасибо. Ты такой же. Как Кэп, как я. Я думала, я урод.