сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 52 страниц)
— …в отличие от твоей постоянной черноты! Черный, темно-синий, черный, темно-зеленый, черный. Черный. Еще больше черного. Ты одеваешься как распорядитель похорон!
— Я одеваюсь…
— Что, по-твоему, было бы уместно носить в Министерство? Неоново-розовый…
—… в соответствии с тем, чем я занимаюсь…
— …глубокое декольте? Я уверена, что Визенгамот был бы…
— …слиться с темнотой, а не…
— …профессионализмом, которого я придерживаюсь, в то время как ты выглядишь по-злодейски, и…
— …ты сливаешься с книжным шкафом или пергаментом…
30 августа, 14:02
Пальцы Гермионы мягко скользили по короткому меху на спине. Пеппер в отличие от Живоглота не выгибал ее под лаской хозяйки, но в этот раз хотя бы позволял себя гладить. Кот посмотрел на нее, когда она снова медленно провела рукой. Но как только Гермиона переместила пальцы на макушку, своенравный зверек отпрыгнул, громко мяукая, и умчался прочь по коридору. Гермиона выпрямилась, наблюдая, как Пеппер привычно впечатался в стену, прежде чем устремиться на кухню.
Ну и ладно.
Оставив дверь в кабинет на всякий случай открытой, она разместила портфель на середине стола и, обернувшись, отметила дату на настенном календаре, затем села на стул, передвигая пресс-папье, чтобы взять стопку заметок под ним.
Гермиона читала их, морщась больше, чем нужно, пытаясь стереть гул тишины в ушах. Однако тот нарастал, становясь все громче и громче, пока, кажется, не заполнил ее голову целиком, не оставив места для других звуков.
1 сентября, 12:00
Мужчина выгибался над полом до тех пор, пока не осталось только три точки опоры — пятки ног и затылок, а затем он закричал. Гермиона зажмурила глаза, но звук продолжал врезаться в нее словно заряженный бладжер, вызывая землетрясение, поражающее ее внутренности. Крик прервался рыданиями и булькающими вздохами, прежде чем мужчина закашлялся мокротой и кровью.
Малфой снова бросил проклятие, и мужчина дернулся в другую сторону — на щеке осталась толстая красная склизкая полоса, а лицо сморщилось. Он снова закричал, и на этот раз его тело забилось в конвульсиях, руки инстинктивно потянулись за спасением, которого не было. Гермиона поймала себя на том, что приближается к нему — ее сердце колотилось в груди, а глаза горели от сухости.
Плинк — командир, отмеченный темно-бордовой мантией — ухмыльнулся Малфою.
— Я бы приказал разорвать его, но в этой комнате нет стока.
Малфой тяжело сглотнул, его кадык дернулся. Он был бледнее, чем обычно, из-за его уха скатилась капля пота. Тем не менее его лицо не выражало ничего, кроме предельной концентрации.
— К сожалению, — прокомментировал он глухим отстраненным голосом.
Плинк подошел к человеку, лежащему на полу с кляпом в зубах, и схватил того за челюсть рукой в перчатке. Он поднял мужчину одной рукой, а другой врезал по щеке. Мужчина открыл глаза, налитые кровью ярко-красного цвета, прежде чем Плинк швырнул его обратно.
— Его разум теперь прозрачен как лед. Хорошая работа, Малфой.
Затем он обернулся к двум мужчинам, стоящим у стены, и кивнул на пленника на полу.
— Приковать его к стене, чтобы ноги не доставали до пола.
Гермиона провела рукой по лбу и попыталась проглотить жжение в горле, но это часть ее тела находилась за пределами Омута памяти, поэтому она ничего не могла поделать. Она старалась смотреть в стену, подальше от мужчины, потому что не могла смириться с его видом. С тем фактом, что она была так же беспомощна, как и он, что не могла исцелить его, спасти, остановить то, что, как она знала, произойдет дальше, потому что это уже было в прошлом.
Гермиона понимала, каково это — смотреть в лицо смерти и осознавать, что что бы ты ни сделал, как бы сильно ты ни боролся, этого недостаточно. Она знала, что значит вглядываться в горящие безумием глаза, чувствуя, как огонь пробегает по всему твоему телу, и думать, что это последнее, что ты когда-либо увидишь. Она знала это так хорошо, что даже спустя пять лет боль от воспоминаний все еще следовала за ней по пятам словно фантом.
Гермиона пропустила последние слова Плинка, сказанные Малфою, и ей пришлось побежать, чтобы догнать его фигуру, удаляющуюся быстрыми, длинными шагами. Коридор был широким и слабо освещенным, из-за закрытых дверей доносились крики. Она обошла темневшее на полу пятно крови, но Малфой, похоже, даже его не заметил, пройдя по тому твердой, уверенной походкой.
Малфой свернул в другой коридор, и Гермиона коротко облегченно выдохнула, хотя она все еще слышала чей-то крик и чувствовала гнилую, серную вонь Темной магии. Он с силой распахнул дверь и мгновенно выбросил руку, чтобы предупредить удар полотна о стену. Гермиона последовала за ним, отмечая краем глаза унитаз, прежде чем Малфой обернулся.
Его ладонь прошла сквозь ее плечо, когда он сделал шаг вперед и двумя руками захлопнул дверь. Дыхание Гермионы замерло в горячем, пересохшем горле, потому что Малфой в воспоминании опустил голову к ее лицу, и сам начал часто и судорожно дышать: вдох, выдох, вдох, выдох, вдохвыдохвдохвыдохвдохвыдохвдохвыдох…Не моргая, она потянулась пальцами к… чтобы ничего не сделать. По его лбу стекла капля пота, глаза закрылись… а затем воспоминание оборвалось, выталкивая Гермиону из Омута памяти.
2 сентября, 06:44
Гермиона выхватила палочку и резко обернулась — ее глаза были широко раскрыты, а с языка готовы слететь первые слоги заклятия. Позади нее не было ничего кроме бледно-желтой кухонной стены, и она сделала медленный круг, а затем еще один быстрее, чувствуя пульсацию адреналина в крови.
4 сентября, 04:13
Ночью спустился туман, небо напоминало разорванное и дырявое одеяло, под которым Гермиона любила прятаться с головой в детстве, наблюдая, как свет падает на ее кожу. Она снова перевела глаза на Малфоя, встречаясь с ним взглядом.
— Ты когда-нибудь думал об инопланетянах? О существах с другой планеты?
— Я знаю, кто такие инопланетяне, Грейнджер.
— Я думаю, что глупо полагать, что во всей этой огромной Вселенной нет хотя бы еще одной планеты, похожей на Землю, где живут разумные существа. При мысли об этом я ощущаю себя маленькой песчинкой.
— То есть ты чувствовала бы себя более значимой, предполагая, что Земля уникальна?
Она не знала, было ли это оскорблением с его стороны.
— Наш мир большой, но ты все равно можешь оставить в нем след. Твоя жизнь все еще может иметь какое-то значение в более широком масштабе. Но она никогда ничего не будет значить где-то там.
— Гермиона Грейнджер намерена добиться вселенского господства.
Она фыркнула.
— Я даже мирового господства не хочу. Я просто хочу делать хорошие вещи, которые могу сделать, потому что кто-то должен. Потому что, если бы мы все делали то, что могли, мир был бы намного лучше.
— Ты носила свой значок старосты так, как будто он давал тебе право задирать нос, и размахивала рукой как победным флагом на каждый вопрос профессора. Ты кайфовала от получаемого признания.
Гермиона снова перевела взгляд с неба на Малфоя.
— Я ценю признание за тяжелую работу, но не требую его. Я не выпрыгиваю из штанов, рассказывая о своем богатстве, статусе или о том, что я лучше всех, как это делаешь ты.
— Выпрыгиваю из штанов?
— Надуваешь щеки, неважно.
Динь…динь.
— Это было давным-давно.
Десятилетия назад. Целую жизнь, может быть.
— Чтобы ты делал?
Глаза Малфоя метнулись к ней поверх ее головы, и он приподнял бледную бровь.
— Конкретизируй.
— Если бы появились инопланетяне. Если бы они просто… прилетели на своем космическом корабле, приземлились на берег и вышли.
Гермиона услышала, как его ноги царапнули по днищу лодки, но быстрый взгляд в сторону макушки показал, что он остался на том же месте, где и был. Она перевела глаза на линию из трех ярких звезд, пытаясь вспомнить, частью какого созвездия те являлись.
— Я бы продолжал жить своей жизнью, время от времени читая отчеты об экспериментах и исследованиях Министерства. Протестные группы, которые хотели бы, чтобы инопланетян отправили обратно на их собственную планету, воевали бы с протестными группами, которые выступали бы за то, чтобы они остались. Затем, через несколько лет, я прочитал бы о твоей организации с ужасной аббревиатурой, призванной спасти их всех от предубеждений.
Гермиона снова перевела взгляд со звезд на Малфоя, поняв, что ее рот непроизвольно растянулся в улыбке, только когда тот скользнул взглядом к ее губам.
— Возможно, ты прав. Хотя я усвоила урок с Г.А.В.Н.Э. Как бы мне ни хотелось верить, что мир поступит правильно, скорее всего, этого не случится. По крайней мере, не весь.
— Даже не половина.
— Это… Знаешь, многие люди говорят о том, как это было бы потрясающе, и как многому мы могли бы у них научиться, и какие интересные вещи они могли бы привнести — лишь бы никому не навредили. Но тогда стоит пристальнее посмотреть на наш мир, в котором мы ненавидим целые группы людей, потому что у них другая кровь или религия, или раса, или сексуальная ориентация… те вещи, которые в большинстве своем безобидны. Не наносят ущерба в целом и уж точно не больше того, что причиняют радикалы.
— Есть группы, созданные с целью избавить мир от других людей. Они…
— Я говорю сейчас не о тех людях, которые вредят другим, а о тех, кто просто принадлежит другой расе, культуре, чему угодно. Мы их ненавидим, забираем у них права, отталкиваем их вместо того, чтобы понять, насколько их отличие может быть удивительно, или вместо того, чтобы учиться у них или благодарить за все то, хорошее, что они дают миру. Человечеству в целом. Если мы не можем уважать и любить людей вокруг нас, потому что они не такие, как мы, мы уничтожим инопланетян за считанные дни.
Малфой прочистил горло. Из-за его спины выплыл Азкабан, принимая форму ночи.
— Мир никогда не будет местом, которое сделает тебя счастливой.
Гермиона пожимала плечами, наблюдая, как луна смещается по небу вместе с движением лодки.
— Была бы толерантность, не было бы войн. Тогда я была бы счастлива.
— Значит, ты никогда не будешь счастлива.
Она снова пожала плечами, скрещивая руки на груди и встречаясь с ним взглядом.
— Возможно, не в этом мире. Но я могу прожить свою жизнь в соответствии со своими убеждениями и буду счастлива от осознания этого. — Она покачала головой в ответ на его задумчивый взгляд. — Что?
— Я пытаюсь понять, связана ли моя тошнота с твоей прочувствованной возвышенной речью или морской болезнью.
— Я столкну тебя в воду.
— Я заберу тебя с собой.
6 сентября, 09:14
Кингсли бросил на стол самую большую папку, которую она когда-либо видела. Гермиона почувствовала, как задрожал стол под ее ладонями. Она знала, что важно тщательнейшим образом все изучить, поскольку все они прекрасно помнили, как могут развиваться события, если Возрождение проникнет в Министерство, но такого она не ожидала.
— Беллс сказал, что несколько членов Возрождения обратились в Министерство, и что они, возможно, были наняты. Мы до сих пор не разобрались в инциденте с Оборотным зельем, когда была организована постановка с участием Грейнджер и Поттера. В этой папке собраны данные обо всех, кто был трудоустроен за последние три месяца.
— Это… — Гермиона наклонила голову, указывая на талмуд. — Это все, кого наняли за последнее три месяца?
— Все, кто подавал заявки и все, кого в итоге приняли, включая их резюме и документы. Гермиона, у тебя с собой список известных нам лиц, работающих на Возрождение?
Она перевела взгляд с гигантской стопки документов на Гарри и Личера, которые, похоже, были испуганы даже больше, чем она.
— Да, но среди них мало псевдонимов. Или, наоборот, настоящих имен.
— Отлично. Помести их на доску, и мы начнем.
22:04
Малфой был похож на статую, прямую и неподвижную, застывшую у окна — казалось, каждая кость и каждый мускул в его теле одеревенели и напряглись. Ей было интересно, на что он смотрел немигающим взглядом: на темную ночь или серп луны. Возможно, он вообще ни на что не смотрел, возможно, наблюдал, как она наблюдала за ним последние десять минут, что было бы хоть и смущающим, но менее тревожным вариантом.
Ее голос прозвучал ласково и осторожно, как будто она пыталась убедить медведицу, что совсем не заинтересована в медвежатах.
— Ты готов?
Малфой должен был уйти еще пять минут назад, но Гермиона подумала, что ему может понадобиться еще немного времени для… чего-то. Потому что, если бы он продолжил вглядываться в темноту ночи, вспоминая все те вещи, которые совершались под ее покровом, то мог бы застрять в этом состоянии. Нужно было, чтобы кто-то вырвал его из воспоминаний подобного сорта — Гермиона помнила его голову, склоненную к ее щеке, и судорожное сбивчивое дыхание.
Однако когда Малфой повернулся на звук ее голоса, он был собранным, застывшим, пустым. Он протянул ладонь, и она вложила в нее палочку.
7 сентября, 22:17
Гермиона наклонилась вперед, изучая план этажа, и скользнула взглядом по Малфою.
— Что?
— Ты стоишь над душой.
— Я как минимум в двух шагах от тебя.
Она подумала, что пора бы уже перестать закатывать глаза на каждую его приподнятую бровь. Гермиона вернулась к своему креслу и плюхнулась на сиденье — она слишком устала, чтобы быть грациозной.
Вероятно, Малфой боялся, что она передаст его план миссии в Министерство, те решат вмешаться, и все пойдет коту под хвост. Он не слишком доверял организации, наделенной разумом, который был способен думать сам за себя.
— Мне нужен список ингредиентов, которые тебе поручили достать.
— Прямо сейчас?
— Сегодня. Если ты не найдешь какой-либо из них, то сможешь быстро заглянуть в Рим и забрать его отсюда.
Все должно было пройти идеально. Малфой снова возглавлял команду новобранцев, и, учитывая, что Гермиона знала исследовательскую лабораторию, в которую они собирались проникнуть, вряд ли речь шла об очередной инсценировке. Если Малфой успешно справится с миссией, они станут на шаг ближе к цели — у них были связаны руки, пока его не повысят до командира. "Как только я завоюю их доверие, дело сделано",— сказал Малфой. Каждый раз, когда Гермиона вспоминала об этом, она начинала присматриваться к его движениям, словно они могли раскрыть его секреты.
— Нам также нужно знать, для чего Возрождение планируют их использовать, поэтому следи за любыми подсказками.
— Разумеется, — практически прошептал он, рассеянно рисуя символы, о значении которых она могла только догадываться.
— У тебя есть какие-нибудь версии на данный момент?
Малфой покачал головой, отмечая что-то в углу пергамента.
— Я знаю только, что у них большой запас Веритасерума. Я видел коробку с флаконами перед собеседованием с новобранцами.
Гермиона тут же выпрямилась в своем кресле.
— Почему ты ничего не сказал?
— Я сказал, — его губы дернулись, и он провел линию вдоль коридора на плане этажа, — но тебя отвлекло мое упоминание о трехэтажной библиотеке. Честно говоря, Грейнджер, твоя одержимость…
— Ничего меня не отвлекло, — она сделала паузу, чтобы вспомнить этот разговор, и Малфой, кажется, не возражал против наступившей тишины. — Ты сказал что-то о каменной задвижке в камине, так что я подумала о том, что они пытались… Не смотри на меня так.
— Как?
— Как будто ты только что… превратил воду в камень и смотришь, как рыба пытается запрыгнуть обратно, но у нее не ничего выходит.
Его брови сошлись на переносице, и Гермиона перестала делать шлепающие движения рукой, сморщив нос.
— Ты…самодовольный. Надменный и… злой, и… и самодовольный.
9 сентября, 08:05
Гермиона, хмурясь, захлопнула блокнот. Гарри, Прюит и Личер с четырех утра были заняты какой-то чрезвычайной ситуацией, и единственным оставшимся из посвященных в Задание был Кингсли. За исключением того, что Кингсли никогда не был реальным вариантом, поскольку гораздо безопаснее было находиться здесь одной, чем вообще задействовать Министра.
Она тяжело вздохнула, смыв воду в унитазе, и с сожалением посмотрела на свой портфель. Гермиона приняла единственное имеющееся у нее Бодрящее зелье в два часа, зная, что это будет долгая ночь, но уверенная, что кто-то из авроров придет ей на смену по ее окончании. В шкафчиках хранились чай и кофе, но долго она на них не продержится.
Гермиона взяла список раздобытых зелий, который передал ей Малфой, и положила поверх пергамента с подробным описанием миссии, прежде чем закрыть папку. Она ни за что не заснет здесь. Если она это сделает, потому что слишком устала, чтобы продолжать держать глаза открытыми, то это будет один из тех поверхностных снов, которые длятся по пятнадцать минут. Она определенно не сможет продержаться до вечера, и если ни один из авроров к этому времени все еще не освободится, то у них будут серьезные проблемы.
Она должна сегодня поспать.
