сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 52 страниц)
— Если бы я знал, как вы чертовски ужасно управляетесь с Темной магией, я бы заставил вас сначала тренироваться друг на друге из-за вашего идиотизма, — он прицелился в рыжеволосого, который был всего в четырех шагах от них. — Круцио!
Он имел в виду именно это.
========== Пять ==========
19 июня, 04:52
Лицо в тумане было похоже на мужское: глаза сужены и прикрыты, рот широко распахнут в безмолвном крике, нос короткий, скорее это даже прорези ноздрей — он напоминал Волдеморта в угасшем свете огней Хогвартса, падающем сквозь разбитые окна.
— Против тебя не будет выдвинуто никаких обвинений в использовании Круциатуса сегодня вечером. Понятно, что это была вынужденная необходимость, — мужское лицо растворилось в тумане позади лодки, — на случай, если ты был обеспокоен.
— Я не был. — Она посмотрела на его ногу в свете фонаря, наблюдая, как Малфой водит ногтем указательного пальца туда-сюда по изогнутому краю большого. — Я знаю, как легко Министерство может простить Непростительное, когда дело касается кого-то, кто работает на их сторону.
Ну вот опять. Гермиона думала, что он устанет держаться за это убеждение, но она также знала, что некоторые вещи было ужасно трудно отпустить, что не всегда получалось отказаться от мыслей, всплывающих со дна тьмы, как бы мы ни пытались их запрятать. Малфой провел годы в одиночной камере, не имея ничего, кроме идей, которые он прокручивал в голове снова и снова, снова и снова.
— Если они использовали его для высшего блага. Так же, как это сделал ты сегодня вечером, чтобы…
— И что это говорит о высшем благе, если средством его достижения являются пытки?
— Нет, — возразила она слишком резко для той дистанции, которую пыталась держать с ним, — что это говорит о наших врагах, раз нам приходится прибегать к такой форме насилия?
— Единственными людьми, к которым до сегодняшнего вечера я применял проклятие Круциатуса, были Пожиратели Смерти и сторонники Тьмы…
— И это единственная причина, по которой ты здесь и почему получил такой маленький срок…
— Маленький? — Звук его голоса был похож на рычание льва перед тем, как тот сожрет твое лицо.
— Да. — Какое-то время она смотрела на черную пустоту его капюшона. — Ты знаешь, какое наказание положено за одно использование проклятия Круциатус? Это Непростительное, Малфой. Это пожизненное в Азкабане. Многие думают, что ты заслужил…
— Я накладывал его только на сторонников Тьмы, то есть делал то же самое, что и сторонники Света, которые остались на свободе.
— Ты ведешь себя так, как будто это обычная практика. Я знаю один случай, когда аврор использовал Круциатус, так как должен был получить информацию о местонахождении пленных, одному из которых было всего пять лет. Его отправили на магический испытательный срок на шесть месяцев, и…
— И все же это Непростительное. Это пожизненное в Азкабане, Грейнджер.
— Он был под сильным давлением…
— Под сильным давлением? — Рука Гермионы автоматически потянулась к кобуре с палочкой, когда она услышала его ставший жестким от гнева голос. — Он хотел знать, где находятся пленные. Во время войны это обычное дело.
— Некоторые утверждают, что сильное давление, под которым, как признал Визенгамот, ты находился, также было обычным делом во время войны.
— Да, — прошипел Малфой, — быть вынужденным жить с человеком, который без колебаний убьет тебя и твою семью, потому что ему так захотелось, или потому что тебе не посчастливилось увидеть, как горошек свалился с его вилки, или ты вздрогнул, когда он скормил кого-то своей змее, это все просто обычное дело.
Гермиона посмотрела назад, вглядываясь в меняющиеся туманные лица. Колокол довольно продолжительное время разрывал тишину, прежде чем она снова заговорила.
— Я сказала «некоторые».
Она достаточно хорошо помнила страх быть пойманной Волдемортом, чтобы представить себе жизнь с ним и ужас перед ним. Потому что, хотя Драко Малфой не был Гарри Поттером — никогда не сможет быть Гарри Поттером, она также знала, что Волдеморт считал его не более чем расходным материалом. На самом деле, просмотрев судебные протоколы и воспоминания, она полагала, что единственная причина, по которой Малфой был все еще жив, заключалась в том, что Волдеморт любил наблюдать за разрушением и страданиями людей даже больше, чем убивать. Он играл с ними как кошка с мышью, только это были человеческие жизни и другой масштаб возможностей.
— Неважно, Малфой. Ты совершил несколько преступлений. В свете причин и обстоятельств твой приговор был сокращен до десяти лет вместо нескольких пожизненных заключений. Если бы другая сторона победила, ты был бы мертв. Ты сам так считал. — Она видела эту информацию где-то среди допросов и воспоминаний. — Наша сторона справедлива. Даже если ты чувствуешь, что заплатил за свои преступления до того, как мы вас победили. И теперь тебе предоставили эту возможность с операцией.
— Потому что у вас не было никого другого, — сказал он то ли с уверенностью, то ли с обвинением в голосе, но, возможно, и с тем, и с другим. — Иногда грань между добром и злом не такая четкая, как тебе бы хотелось. Иди и сделай что-то, чего ты не хочешь делать, или умри. Поставь свою жизнь на карту ради своей свободы. Эти требования не имеют четких границ.
Гермиона смотрела на Малфоя, свет фонаря качался взад и вперед вдоль его коленей, пока они приближались к Азкабану.
— Зато имеют результат.
— Значит, цель оправдывает средства.
Она поерзала на скамейке, сделала глубокий вдох и задержала воздух в легких, в груди, пока он не начал жечь.
— Иногда, — она провела нижней губой сквозь мягко стиснутые зубы, — мир не идеален. Это ты хочешь сказать? Ты пытаешься показать мне, что моя сторона не всегда хороша? Я это знаю. Мы люди, нам свойственно ошибаться. Некоторые борются за высшее благо, а затем изменяют жене или лгут, или проводят больше времени с алкоголем, чем со своими детьми. Политика все еще в определенной степени коррумпирована, а жадность так же распространена, как и любовь. В мире нет ни одного человека, у которого все было бы хорошо. Но в общей системе координат важно, что человек меняет, за что борется и чего достигает. И если это хорошо…
— Это единственное, что имеет значение?
— Это важнее всего.
— До тех пор, пока ты не станешь тем, кому изменяли или лгали.
— Я говорю о причине, о моей стороне…
— И я тоже о твоей.
Гермиона покачала головой.
— Мы не обманываем и не лжем тебе. — Она хотела было сказать ему, что у него был выбор остаться в Азкабане, но решила не напоминать ему лишний раз о том, что этот вариант был у него и сейчас. — Я хочу сказать, что твои действия были плохими, и даже если они были совершены под давлением, чтобы служить какой-то благой личной цели, они содействовали Тьме. Ты должен заплатить за это. Как и всем людям так или иначе приходится платить за то, что они сделали.
Динь, динь, динь. Азкабан почти сливался с ночью, и теперь они приблизились настолько, что Гермиона больше не могла видеть его верхнюю часть. Внутри находились тысячи заключенных, сотни из которых являлись ей во сне — здесь тоже не было света.
— Дети, которые сегодня бросали Круциатус...когда все закончится, им за это будет предъявлено обвинение?
Малфой задал этот вопрос с той же интонацией с какой мог поинтересоваться, как маленькие муравьи могли таскать такие большие крошки. Незначительная, мимолетная мысль.
— Тебя это волнует?
Он не ответил.
21 июня, 13:19
Гермиона подняла глаза на группу людей, входящих в ресторан на обед, а затем снова обвела взглядом помещение — ее сердце забилось быстрее, когда взгляд зацепился за женщину с черными непослушными волосами.
— Значит, ты действовала нерешительно? — шепотом спросил Гарри.
Она покачала головой, переводя глаза на свой салат и накалывая на вилку кусок курицы.
— Не в защите. Меня поставили с… этим парнем, похожим на… идиота-переростка. Я даже не совсем понимаю, для чего он там. Он никогда не говорит о… вещах, как большинство из них. Что мне нужно было сделать? Наложить сильную магию на шестнадцатилетнего мальчишку?
Гарри покачал головой, поправляя очки и протягивая руку за водой.
— Нет.
— Потом Мал…сон сказал мне, что нужно больше практиковаться. Позже Беллс решил затеять со мной ссору из-за того, что я только обороняюсь и совершенно не атакую, и это подозрительно.
Щека Гарри дернулась в тот момент, когда он нарезал какую-то рыбу, название которой она забыла, приправленную еще более непонятными гарнирами. Гермиона сузила глаза, когда его взгляд замер на тарелке.
— Ты согласен с ним.
— Он в общем прав. Хотя он не должен подвергать сомнению твои решения, — Гарри посмотрел на нее, пожимая плечами, — но он прав.
Гермиона издала вздох, граничащий с рычанием, и перевела взгляд на свет, пробивающийся сквозь большие окна справа от нее.
— Я знаю, — не то, чтобы она призналась в этом Малфою или когда-нибудь признается, — однако тот парень никак не мог заблокировать меня. И если бы я показала, что способна на эти заклинания, от меня ожидали бы, что я буду применять их снова в… менее благоприятных обстоятельствах.
Гарри склонил голову набок, а затем бросил взгляд через зал, как будто он каким-то образом почувствовал Рона в тот момент, когда рыжеволосый парень показался в дверях.
— Если они решат снова устроить спарринг, потребуй партнера посильнее. Скажи что-нибудь небрежно о том, что не хотела ранить… соратника, когда это было так просто, и выбери кого-нибудь способного на блокировку.
— Единственный, у кого есть шанс против меня, это Беллс. И я не могу бросить вызов лидеру, это было бы…
— Скажи Беллсу, чтобы он вызвал тебя.
— Он так не делает, а есть те, кто выглядел на тренировке гораздо хуже меня. Это покажется слишком странным. Как минимум смахивает на фаворитизм.
— Тогда тебе придется навредить некоторым из них. Используй слабые заклинания.
— Слабые заклинания в такой магии?
— Дать им дополнительное время? Может быть…
— Ладно-ладно, я здесь. Но на этот раз я не опоздал, так как пришел раньше Невилла.
Гермиона посмотрела на Рона, который занял место рядом с ней, и передвинула свой стул так, чтобы друг не блокировал ее между собой и стеной.
— У Невилла совещание, и он не придет, так что ты опоздал. Как всегда.
— Если я всегда опаздываю, значит, на самом деле я пришел вовремя.
Две пары бровей взметнулись вверх: его брови говорили, что он считал это железобетонным аргументом, а ее, что единственное, что здесь было железобетонным — это его голова.
— Я всегда опаздываю, так что ты ждешь меня через сколько, — Рон бросил взгляд на Гарри, — через десять или пятнадцать минут после начала обеда?
— Около того, приятель.
— А я всегда прихожу через десять или пятнадцать минут. То есть вы ожидаете, что я приду тогда, когда я обычно прихожу. Значит, я вовремя.
Гермиона едва ли могла удержаться от того, чтобы не закатить глаза, а Гарри улыбнулся.
22 июня, 04:02
Гермиона обошла люк в полу, находясь лицом к Малфою, а затем наклонилась, чтобы поднять его. Послышался шорох, мелькнул длинный толстый хвост, который мог быть только крысиным. Она съежилась, быстро потянулась за своим портфелем, надеясь, что его не погрызли. Ей придется наложить на него несколько заклинаний, чтобы в следующий раз защитить от мелких зубов.
— У меня встреча завтра днем, на которой я должен быть.
Гермиона удивленно подняла глаза, лишь отдалённым уголком сознания задаваясь вопросом, почему его ноги не сместились из её поля зрения и не направились в сторону ванной. Она спрятала свой все еще несъеденный портфель под мышкой, закрывая люк, а затем быстро поднялась, пока клубы пыли не забились ей в горло.
Малфой самым смущающим образом смотрел ей в глаза с того момента, как они пересеклись взглядами.
— В Азкабане? — спросила она, неловко передвигаясь и пытаясь понять, почему он удосужился поделиться этим с ней, — с…
— Нет. Гант запросил встречу через Хана.
Гант. Человек, который управлял магазином Линча. Гермиона поджала губы, нахмурив брови.
— Зачем Ганту встречаться с тобой?
— Если бы я знал, я бы сказал.
Гермиона сомневалась в этом, если только Малфой не боялся, что это подстава или атака.
— Во сколько?
— В полдень.
Замечательно. Она ни за что не сможет вытащить Малфоя из Азкабана посреди дня, что оставляло два варианта. Либо он пропускает встречу — потенциально проблематично, и они не узнают, чего хочет Гант, либо остается в доме на ночь. Оба остаются в доме на ночь. У нее не было причин связываться с аврорами — Рим еще не был рассекречен Пожирателями, и поэтому никому из них пока не приходилось спать посменно или нести вахту.
Только она и Малфой. В доме. Посреди леса в Уэльсе.
Гермиона чувствовала, как боль начинает давить где-то в центре головы, и понимала, что сегодня ей не уснуть. В обычные ночи она завершала записи разговора с Малфоем, шла домой, принимала душ и завтракала, а затем сразу же направлялась на работу. Она спала в перерыве между своей укороченной рабочей сменой в Министерстве и временем, когда нужно было забирать Малфоя из тюрьмы, так что проблема была не во сне. Дело было даже не в пропущенной работе. Просто в ту секунду, как Малфой ступал в лодку, она удаляла его из своей жизни. Факт заключался в том, что рядом с ним Гермионе не хватало ощущения безопасности, а еще она не могла его прочитать.
— Значит это то, в чем ты будешь спать?
Он посмотрел на свою рубашку и брюки и остановил взгляд на своих ногах. На его лице отразилась некая перемена, но что бы это ни было, или чтобы он ни собирался сказать, все исчезло, когда он поднял на нее глаза.
— Я сниму ботинки и мантию.
Она кивнула, подождала, а затем приподняла подбородок, когда он не двинулся с места.
— Хорошо. Дай мне палочку.
Малфой стянул мантию со скоростью человека, намеренно игнорирующего ее нетерпение. Она с растущим раздражением наблюдала, как он медленно начал ее сворачивать, а затем повесил на стул, разглаживая складки на ткани. Он вытащил палочку из кармана, и она отвела взгляд, который заставляла себя удерживать, смотря ему в глаза. Малфой не вытянул руку полностью, вынуждая ее сделать шаг навстречу, и Гермиона готова была поклясться, что он счел забавным то, как она вырывала ее из его хватки.
Он потянулся снять ботинок, но затем его нога резко шлепнула по полу, когда она снова наложила на него заклинание слежения. Его левый кулак сжался один раз, челка упала на глаза, и на его лице читался гневный вопрос: "Закончила?" Она безучастно посмотрела в ответ. На его челюсти дернулся мускул, и Малфой наконец завершил начатое.
— Соедини кулаки вместе, — потребовала Гермиона.
Малфой резко вскинул голову. Он открыл рот, а затем сжал губы, пока они не превратились в тонкую полоску белого цвета. Она отвела взгляд от его лица, наблюдая, как он поднимает руки и сжимает пальцы в кулаки. Затем Гермиона несколькими быстрыми поворотами палочки связала ему руки.
— Я должен так спать?
— Да. Если ты достаточно устал, то справишься.
— Я могу справиться со многими вещами, про которые сразу и не скажешь, — тихо произнес он.
Она подняла глаза, и он мрачно посмотрел на нее в ответ, между ними повисла какая-то форма угрозы или предупреждения.
— Может быть, мне стоит связать тебе и ноги.
Челюсти Малфоя остались сжатыми, а взгляд застыл, когда он поднял глаза над ее головой — такой же у него был, когда она впервые заговорила с ним о Задании. Она спрашивала себя, было ли это из-за того, что он чувствовал себя как в клетке или пытался сдержать гнев.
— Вторая дверь слева по коридору, — сказала Гермиона, напряженно прижимая большой палец к палочке, водя по ней вверх, вниз, вверх.
Она шла за ним, Малфой держал связанные запястья в районе живота. Когда они оказались внутри спальни, Гермиона нанесла защитные чары, а затем изучила изодранное одеяло и толстую подушку на кровати. Она поколебалась, но все же наложила на него несколько очищающих заклинаний, прежде чем выйти из комнаты. Гермиона схватилась за дверную ручку, глядя на повернувшегося к ней спиной Малфоя, но он заговорил прежде, чем она полностью закрыла за собой дверь.
— Ты здесь одна?
Она сжала губы, запирая дверь на два замка.
13:21
Гермиона устала. Иногда в это время она садилась со своими друзьями за стол, чтобы съесть несколько кусочков салата перед тем, как лечь спать. В другие дни, если она была где-нибудь еще, то шла прямиком домой. Ночь была длинной, и, проверяя комнату Малфоя каждые несколько минут, все, чем она занималась, это прокручивала множество параноидальных мыслей в своей голове.
Гермиона надеялась, что Малфой вернется, она вызовет аврора и будет в пяти минутах от того, чтобы залезть под одеяло. Жизнь, как выяснилось, редко складывалась именно так, как хотелось, а если такое и происходило, то обычно по чистой случайности.
