Текст книги "Dragon Age: Серый Страж (СИ)"

Автор книги: Акили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 85 страниц)

Если бы она не наседала. Если бы сначала наладила контакт. Если бы просто выслушала.

Но Анейрина было не вернуть.

Один храмовник видел, что творится с Винн, и однажды попытался поговорить с ней, как-то утешить. Винн запомнила, что у него были добрые глаза и порой ловила себя на мысли, что в минуты тяжёлых дум ищет его лицо среди других. Со временем она и впрямь успокоилась, и между ней и храмовником завязалась дружба. Винн узнала, что у храмовников тоже есть своё бремя, которое они смиренно несут до конца дней, и это роднило их с магами. И постепенно дружба переросла в нечто большее. В игривые переглядывания в библиотеке. В тайные встречи по ночам. В покой в объятиях друг друга. И однажды они переступили черту.

Совпадение это или нет, но вскоре храмовника перевели служить в другой Круг магов. Винн осталась одна. И Винн ждала ребёнка.

Когда она это поняла, то не спала всю ночь. Привычные прогулки по Тени во сне, наблюдение за духами не приносили привычного успокоения. Во сне она снова и снова оглядывалась, чувствуя, что за ней наблюдают, но позади не оказывалось никого. Где ты, невидимый друг из Тени? Ты приглядывал за мной после смерти Анейрина. Я чувствую твой взгляд. Что мне делать?

Винн решилась рассказать о ребёнке лучшему другу – Ирвингу, но он не мог дать ей совет. Винн должна была решить сама. И когда скрывать признаки уже было невозможно, она сама пошла к Первому Чародею Венселусу и во всём призналась, умолчав лишь о личности отца ребёнка.

Винн помнила день, когда она родила. Её предупредили, что ребёнка отправят в церковный приют, и она тогда согласилась, что так надо. Винн казалось, что это единственный правильный путь для всех… до того, как взяла своего сына на руки.

Он был таким крохотным, с тёмной головкой и светлыми глазами. Винн была уверена, что он вырастет похожим на неё. Он плакал, а она качала его и шептала на ухо нежности. Маги не имеют право на любовь, у них не может быть семьи – всего того, что имеют простые люди, маги лишены. Такова плата за могущество. Но в тот день Винн не думала об этом. Она была по-настоящему счастлива.

Один день. Ей дали побыть с сыном лишь день.

Дверь в её комнату так резко распахнулась, что на Винн с малышом дохнуло сквозняком, а пламя свечей ощутимо дрогнуло. Вошли храмовники, все в полном боевом облачении. За ними стоял Первый Чародей и молчал с непроницаемым лицом. Винн инстинктивно прижала к себе малыша, и он заплакал, словно предчувствовал беду, так горько, что сердце у Винн сжалось, как пружина, готовая выстрелить.

К ним подошёл храмовник в шлеме с опущенными забралом, словно это придавало законности его действиям, а может, он просто напросто прятал глаза. Он протянул руки в холодных латных перчатках и забрал плачущего младенца из тёплых рук матери.

И тогда под удаляющийся плач сына Винн поняла, на что она ранее согласилась.

«Прошу, не забирайте его! Дайте мне побыть с ним ещё час! Ну хоть минуту! Прошу!»

Его унесли прочь с её глаз, от её рук, а Винн лишь со слезами и рвущимся на части сердцем подумала, что даже не успела придумать для своего сына имя.

Запись о ребёнке была сделана в летописях Круга, и все сведения о нём надёжно укрыли. Больше Винн никогда не видела сына.

– Переживи это, Винн. Ты нужна Кругу, – сказал ей Венселус. – Завтра тебе дадут нового ученика.

– Да, я нужна Кругу, – просто кивнула Винн.

С тех пор она изо всех сил заставила себя жить мыслью, что нужна чужим детям.

Всем вокруг казалось, что она справилась с этим. Лишь раз Винн весь день просидела в своей комнате, сославшись на плохое самочувствие. Ирвинг тогда принёс ей письмо. Его попросил об этом храмовник – тот самый, с которым у Винн был роман. Он вернулся в Цитадель Кинлох и обо всём узнал.

«Хорошо, что мы почти не разговаривали после моего возвращения. Гнев помутил мой рассудок, и обмениваться с тобой любезностями для меня было бы слишком сложно. Но поговорить нужно, и хотя бы в письме, я, возможно, скажу всё, что не смог сказать тебе в глаза.

Ты сказала, что у тебя не было иного выбора, кроме как дать им забрать его. Можешь обманывать себя этим и дальше, но мы оба знаем правду. У тебя с самого начала был выбор. С того самого дня, когда ты обнаружила, что беременна. Ты могла сказать мне. Написать письмо. Но ты скрыла от меня правду, потому что знала, что я в этом случае сделаю.

Ради вас двоих мне пришлось бы оставить орден, а тебе – Круг магов. Нам пришлось бы бежать и скрываться, но я был бы готов ради вас. Если тебе это поможет примириться с тем, что ты натворила, то вини мою любовь к Церкви, храмовников, мои клятвы. Тверди и дальше, что ты не хотела погубить меня. Притворяйся жертвой. Но я всегда буду знать, что ты обменяла сына на Круг. Что твоя вера в то, что Церковь способна доверять лишь послушным магам, для тебя ценней того, что у нас было. Вместо того чтобы бороться, ты подчинилась. Но какое ты имела право решать за меня? Ведь это был и мой сын! Да, Церковь забрала его у тебя, но меня его лишила ты».

Со временем невидимое другим напряжение между Винн и её бывшим возлюбленным спало. Возможно, они поставили сотрудничество мага и храмовника превыше личных обид, может быть, он смог понять её и простить. В конце концов, его снова перевели в другой Круг магов, на этот раз Винн даже не знала в какой, но больше она его не видела и никому не называла его имя, словно хранила в своём сердце под замком вместе с тем письмом и мыслями о сыне.

*

Запах чечевичной похлёбки из котла вывел Винн из задумчивости. Она сидела на вещевом мешке и умиротворённо наблюдала за суетой лагеря. Элисса и Алистер то и дело суетились возле неё, и чародейка, смеясь, лишь отмахивалась от их беспокойства. Добрые дети. На закате лет Винн выпал шанс сделать что-то для них и послужить стране.

Сколько ей осталось? Словно в ответ на вопрос в груди потеплело. Её друг был рядом и не собирался сдаваться, и Винн не сдастся. Она подошла к Стражам, что уже рассаживались вокруг костра и тянулись мисками к котлу с ужином.

– Вам, наверное, интересно, что это было сегодня, – начала Винн и присела рядом с Алистером и Элиссой, они затихли и посмотрели на неё. – Вы правы в том, что это началось не сегодня. Но нынче у нас был трудный бой, и понадобилась помощь. Я расскажу.

*

Ученики, которые были у Винн после Анейрина, отзывались о ней как о внимательной и заботливой наставнице, и Винн такой была. История с Анейрином многому её научила и смягчила нрав. И всё же она никогда не забывала о тощем затравленном мальчике-эльфе и всякий раз вспоминала своё обращение с ним как одну из самых больших ошибок в жизни.

Всю сознательную жизнь Винн провела в Круге магов. Бывали редкие случаи, когда её услуги требовались за пределами башни, в конце концов, она была одним из лучших целителей в Ферелдене, но потом всегда возвращалась. Вероятно, в башне, окружённая любящими учениками, она бы и закончила свою жизнь, если бы не пришёл Мор.

Когда король Кайлан призвал Круг Магов на войну, Винн вызвалась одной из первых. Магия должна служить человеку, и Винн намеревалась всеми силами помочь людям и своей стране победить тёмную напасть… до той самой битвы при Остагаре.

Винн видела, как наступают порождения тьмы, как люди гибнут под их мечами под косым дождём и тёмным небом, и как вспыхнувшая на башне Ишала надежда, не получив ответа, погасла.

Винн тогда серьёзно ранили в одном из локальных сражений, когда остатки армии после смерти короля и Серых Стражей отступали за Остагар. Винн спасла своей магией нескольких солдат, и они вытащили её из-под обломков рушащихся стен.

Она выжила. Вернулась в Круг и выступила против замыслов Ульдреда. Тогда всё и случилось.

На верхних этажах башни магов прогремел короткий взрыв, шум, послышались крики. Винн бросилась туда, чтобы найти Ирвинга, но он велел ей уводить детей. Винн замыкала их торопливую колонну, когда ученики и младшие чародеи убегали прочь от расползавшихся, словно прилив, призраков и низших демонов. Они почти добежали до безопасного места, когда в боковом проходе коридора Винн услышала визг.

Петра!

Её ученица метала бесполезные молнии в демона, чьи глаза пылали багровой яростью и тьмой. Он нависал над ней кроваво-пепельным облаком, и весь свет в коридоре, повинуясь его воле, замерцал и померк.

Винн успела отразить его атаку, когда Петра, зажмурившись, отпрянула назад.

– Уходи к остальным! Сейчас же! – бросила ей Винн и окутала себя светящейся сферой.

Демон утробно зарычал, и Винн почувствовала о сферу тяжёлый, точно от огромного молота, удар. Сфера замерцала, но выдержала. Демон ударил ещё. Винн призвала изнутри всю свою магическую энергию и держалась. Она отвечала на атаки демона ледяным дождём и острыми молниями. Падала на обломки каменных ступеней и тяжело поднималась, поддерживая магический щит.

Он истончался, как паутина от ветра. Винн слабела. Казалось, колдовство черпает силы уже не в её магичесой энергии, а истощает саму жизнь Винн. Сердце билось всё медленней и тяжелей, вторя ударам демона. Они отдавались в голове тупой болью и грозили расколоть защиту, как орех. Налитые кровью глаза демона то пылали ярче, то тускнели. Он рычал, обжигал ладони чародейки яростным огнём бездны из самой Тени, обжигался магическим холодом сам, неистовствовал, отступал, стелился тёмной пылью и нависал снова. Они оба поставили на кон свои жизни.

И Винн победила.

Последний рывок на последнем ударе сердца, и демон растворился в пепельном облаке, а Винн упала, успев лишь услышать, как посох выкатился у неё из ладони.

Смерть приближалась. Звуки, цвета туснели и растворялись в тишине. В темноте. Каменный пол сквозь одежду холодил бёдра, пробегал мурашками к щиколоткам. Становился ровным, всё более неосязаемым. Резной потолок сыпался невесомой каменной пылью и оседал на лице и губах. Язык не двигался. Глаза уже не видели. Они сомкнулись, когда сердце отбило свой последний удар.

Винн умерла. Спасла, кого смогла, и умерла… как вдруг по ту сторону Завесы почувствовала тёплое почти солнечное тепло. Оно укутало её, как дитя, придало сил, и Винн увидела золотой мост.

Так это ты, мой друг, – подумала она тогда. Тот же свет. То же тепло и внимательный заботливый взгляд, какой она чувствовала на себе всякий раз, когда путешествовала во сне по Тени, но никого не видела.

Маги могут ходить в Тень осознанно. Маги ищут там ответы. Маги опасаются демонов. Маги встречают и добрых духов.

Дух Веры. Он был с Винн, когда она проходила Истязания. Молчаливым взглядом утешал после смерти Анейрина и потери сына. Придал ей сил в битве при Остагаре и всякий раз наблюдал с опаской издалека по ту сторону Тени, наполняя сердце Винн верой и светлой надеждой, что всё в итоге сложится хорошо.

Винн ступила на золотой мост и позволила пространству нежно вытянуть себя из Тени. Обратно в мир. В жизнь. В темноту башни, но к тем, чьи жизни зависели от неё, кто звал её с той стороны Завесы, где тьма ещё не победила.

Винн распахнула глаза и закашлялась. Лёгкие снова наполнил душный воздух башни, по венам бежала тёплая кровь, а глаза всмотрелись в отчаявшееся лицо Петры.

– Винн, ты жива! Слава Создателю!

– Я жива, – успокоила её Винн и ощутила внутри невнятный шёпот духа.

Он был с ней. Ласковый, умиротворяющий, но всё-таки чуждый человеческому телу. Дух спас её и отдал вечность своего бесплотного существования, чтобы её глазами увидеть мир. Он будет жить в ней, поддерживая биение её сердца, покуда хватит его сил, пока они оба не покинут этот мир.

Башня магов пережила нападение. Винн выжила и была полна сил, зная, что её срок лишь немного отодвинут. Смерть снова придёт за ней, и она встретит её без колебаний, а пока же…

– Ирвинг, у меня просьба. Я хочу сопровождать Серых Стражей.

Она будет жить, помогая в меру своих сил уберечь этот мир от тьмы. И до сих пор она хранила внутри себя свой секрет.

*

– Вот она – моя история, – заключила старая чародейка. – Тот свет, что вы видели за моей спиной, принадлежит духу. В трудные моменты я зову его сражаться вместе со мной, и он понемногу слабеет.

Стражи сидели вместе с ней у костра и внимали каждому слову, пока вокруг царила тишина, и лишь игриво пощёлкивали языки пламени. Несколько долгих мгновений они обдумывали услышанное, пока Элисса не взяла Винн за морщинистую руку.

– Тебя можно как-нибудь вылечить? – печально спросила она, и её глаза были полны заботы.

– А разве я больна? – мягко улыбнулась Винн. – Даже тебе должно быть известно, что смерть нельзя вылечить. Всем суждено умереть, просто я гораздо ближе к финалу, и этого не стоит бояться.

– Но как же… Неужели ты и впрямь?..

– О, нет. Я не намерена умирать так рано. Я предпочитаю думать, что мне дали редкостный шанс, и хочу использовать подаренное время наилучшим образом. Я буду сражаться рядом с Серыми Стражами, чтобы помочь вам подготовиться к тяжелому бою. Слишком многое осталось незавершённым при Остагаре, и я не намерена оставаться в стороне и смиренно ждать смерти, – Винн погладила Элиссу по щеке и посмотрела на Алистера. – Но знайте, что если я паду до срока, и вы что-нибудь напортите, я вернусь с того света, чтобы хорошенько вас отчитать! – улыбнулась она.

– Как ты вернёшься? – наивно склонила голову Элисса.

К Винн и Стражам тихо подсела Лелиана. В её руках копошился наг, она неосознанно гладила его по длинным розовым ушам, но мыслями витала в другом месте.

– Я всё слышала, Винн… – неловко начала Лелиана. – Да, трудно было не услышать, когда мы все тут. Эта история со смертью… я чувствую, надо что-то сказать. Может быть, «я сожалею»?

– Лелиана, не считай себя обязанной успокаивать и не тревожься обо мне. Смерть заберёт нас, когда вздумает, а пока мы живы, воистину живы!

– Так получается… – протянул Алистер, которого разговоры про одержимость духами и смерть вообще не смутили, – у тебя есть сын… и при этом ты не была замужем?

– Всё верно, не была… я тебе всё ещё нравлюсь?

– А? Да! Конечно! Почему нет?

– Хорошо, – умиротворённо кивнула Винн. – Сдаётся мне, ты вовремя покинул церковь.

– А каково это, когда тобой овладевает дух? – задумался Зевран, расхаживая по лагерю. Уж кто своим эльфийским ухом всё слышал, так это он. Впрочем, Винн уже решилась раскрыть свои тайны, иначе Стражи бы так и продолжали беспокоиться о ней. Больше никаких секретов.

– Это трудно описать словами… – задумалась Винн, – Этот так уютно и спокойно. Я чувствую, что меня баюкают и любят. И ещё непрерывное тепло, которое исходит изнутри меня, из самой сердцевины моего существа, насыщает моё тело… Стой, что это за лицо у тебя? Андрасте милосердная! Зевран, о чём ты думаешь?! Нет, я не желаю знать! – всплеснула руками чародейка.

– Все эти духи, демоны и прочее понятно, – вступил в разговор Огрен, – то есть ничего не понятно. Но ты упустила из рассказа одну очень важную деталь.

– Какую?

– Как ты научилась так отменно разбираться в выпивке?

– О-ох, – Винн тяжело вздохнула и сжала переносицу.

Стояла уже глубокая ночь, они ночевали на окраине Бресилианского леса, и завтра милостью Создателя встретятся с теми, кто поможет им сразиться с Мором. На сегодня же все истории были рассказаны.

========== Глава 77. Долийцы ==========

До того как века были исчислены и названы, жизнь народа эльфов была неспешной, гармоничной, неизменной и нескончаемой. Подобно великому дубу, наш народ был крепок корнями, верен традициям и стремился ввысь.

Обряды поклонения богам длились месяцами. Решения обсуждались десятилетиями и претворялись в жизнь спустя десятки лет, ибо жизнь эльфов не знала старости и смерти и не стремилась к спешке. Лишь иногда уставшие от бремени воспоминаний старейшие из эльфов уступали место преемникам, а сами впадали в утенеру – «долгий сон» – и странствовали по Тени.

В то время вся земля называлась Элвенан – «место нашего народа» – и принадлежала эльфам. В центре мира стоял великолепный город Арлатан и сиял великолепием высоких башен, чьи шпили достигали солнца. Арлатан был средоточием знаний и эльфийской магии, местом, где собирались эльфы древности, чтобы повидаться с друзьями и вести свои неторопливые беседы длиной в десятилетия. «Арлатан» значит «то место, что я люблю».

И пока предки были поглощены бесконечностью плавно перетакавших друг в друга веков, мир за пределами их дома постепенно менялся.

Из Пар Воллена приплыли люди. Древние прозвали их шемленами, «суетливыми детьми», ибо жизнь их напоминала блик на солнце – яркий и мгновенно гаснувший по меркам бессмертных в потоке времени. Люди вели себя дерзко и воинственно, у них не хватало терпения для неспешной и уравновешенной дипломатии эльфов.

Приход людей стал началом конца. Наш народ выстоял бы перед любой войной, но люди принесли на землю бессмертных болезни и смерть. Те из эльфов, кто общался и торговал с шемленами, вдруг начали стареть, заразившись быстротечностью людской жизни, и умирать. Навсегда.

Тогда эльфы закрыли Элвенан от посторонних. Они надеялись, что отгородившись, уберегут себя от людской «чумы», но «место нашего народа» было уже не спасти. Как именно он пал? Не осталось тех, кто бы помнил. Известно лишь, что людская цивилизация росла и превратилась в могучую империю Тевинтер.

Её армия явилась в Арлатан и прошлась по городу пустынным суховеем. Дома, дворцы, амфитеатры и воздушные галереи пали под натиском страшной иноземной магии крови. Чудеса Арлатана были уничтожены и с веками забыты, а эльфов обратили в рабство. С тех пор нетерпимость и суета течёт и в наших жилах, вынуждая увядать и умирать.

Легенда об Арлатане, передаваемая сказителями долийцев

– Чудесно. Снова лес. А я уж было думала, что ушла из Диких земель – и всё.

– В этом хотя бы нет болот и скверны. И уж кто бы жаловался на лес.

Лес Бресилиан выглядел мирным. В солнечный день он так красиво искрился влажными молодыми листьями, что соратники даже прониклись пониманием, почему эльфам-долийцам нравится останавливаться в таких местах. Грязи и помех под ногами, конечно, тоже хватало, да и умиротворящее пение птиц было лишь внешней стороной.

В Бресилиане, как и во всяком лесу, ежедневно происходили свои битвы. Гражданские ли войны бушуют в человеческом мире или царит перемирие, природа не прекращает свой цикл, и те, кто предпочитал жить ближе к ней, подстраивались под её течение.

– Приятно знать, что хоть до этих земель Мор не добрался.

Алистер с наслаждением вдохнул влажный воздух и принюхался к свежим ароматам леса. Весной тут пахло отсыревшей за зиму листвой на земле, молодой травой и ранними цветами. Меж веток блестела невесомая паутина, а в вышине чирикали мелкие птицы. Нет, воистину Мор ещё не коснулся здешних красот.

– Скоро доберётся, – мрачно сказал кунари.

– Что мне в тебе нравится, Стэн, так это твоя жизнерадостность.

– Какой смысл веселиться и закрывать глаза на опасность? Она от этого не исчезнет.

– Ну, это, конечно, правда, – Алистер поглядел на прикрывавшие небо высокие кроны деревьев, – но можно же хоть иногда позволить себе расслабиться.

– Нельзя, – коротко ответил Стэн.

Мор мог изменить всё. Лишь эта эпидемия затрагивала все уголки жизни огромного мира, превращая её в скверну и сухой пепел. Именно поэтому зов Серых Стражей был единственным, который имел право… и должен быть услышан всеми народами.

Жаль, что с веками про это забыли.

– Давно хотел взглянуть на настоящий долийский лагерь, – мечтательно произнёс Зевран, будто отряд шёл в гости к старым друзьям. – А правда ли, что долийцы никогда не моют руки перед едой?

– И это всё, что тебя в них интересует? – скептически проговорила Винн.

– Нет, напротив. Мне любопытно всё. Когда-то я ими восхищался.

– В самом деле?

– Тебе это кажется странным, Винн? Знаешь, моя мать была долийкой. Это очень гордый народ. Они отказались склониться перед людьми. Предпочли скитаться. Людям они не нравятся, равно как и люди долийцам, – Зевран мельком глянул на Стражей. – Преодолеть эту взаимную неприязнь… будет трудно.

– Что ж, по крайней мере, это одна из немногих тем, на которую ты готов говорить серьёзно, – заметила чародейка.

Анейрин тоже когда-то грезил долийцами. У всех эльфов так?

– Правда, я свою мать не знал, – продолжил Зевран. – Она умерла, рожая меня. Можно сказать, моя первая жертва. Мне так грустно от этого, – эльф состроил страдальческую гримасу. – Винн, можно я поплачу на твоей груди?

– Уверена, ты можешь поплакать и не на моей груди, – сдержанно ответила чародейка.

– Но она у тебя такая упругая. Немногие в твоём возрасте могут похвастаться такой грудью. Может, позволишь самую малость поплакать? Я упоминал, что я сирота? Отца я тоже не знал!

Выражение лица Винн говорило, что она в тот миг готова была сжечь лес вместе со всеми антиванскими эльфами, которые в нём находятся, но пересилила раздражение и взяла себя в руки, лишь сердито глянув на победную ухмылку Зеврана.

– Ну ладно, теперь я серьёзен. – Зевран поравнялся с Элиссой и понизил голос: – И у меня такое чувство, что за нами наблюдают.

Он скосил взгляд в сторону, и казалось, и впрямь увидел среди деревьев движение, но был не уверен.

– Это враги или те, кто нам нужен? – Лелиана тоже глянула вправо, не поворачивая головы. Её интуиция, натянутая, как струна, призывала к осторожности. Из сумки за её спиной показался любопытный розовый нос нага и тут же скрылся, словно тоже почуял опасность.

Огрен был занят схваткой с паутиной, налипшей на его лицо и усы, и даже не обратил внимание на предостережения товарищей. Шейла услышала близкое чириканье и принялась размахивать руками, ибо её волновала в этом лесу лишь одна напасть. Элисса молча покосилась на них, но подумала, что волноваться пока рано.

– Враги бы уже напали, правда? – подумала она вслух.

Она никого не видела, и всё же предпочла довериться интуиции друзей. Элисса так привыкла опасаться порождений тьмы и рассчитывать на чутьё Серого Стража во время путешествия по югу, что почти забыла и про другие опасности, и в мыслях отругала себя за это.

Меж деревьев и впрямь мелькнуло что-то, и отряд остановился. Но это был не серый или бурый мех волков или медведей, а нечто, что, как маскировка охотников, почти сливалось с окружающим лесом, а потому до поры оставалось незаметным.

– Это эльфы? – хмуро и во всеуслышание спросил Стэн. Он имел такой громкий голос, что если впереди и впрямь таились эльфы, то несомненно его услышали. – Не похоже на диких зверей. Если это и впрямь эльфы, и они не собираются нападать, то зачем прячутся?

– Может, боятся тебя? – хихикнула Лелиана.

– Зачем им меня боятся? – удивился кунари. – Если они не нападут первыми, мне незачем обороняться.

– Попросишь их выйти? – тихо сказала Зеврану Элисса.

– Ты думаешь, если это сделаю я, они выйдут? – усмехнулся эльф.

– Да.

–…Ладно. Кхем. Привет! – крикнул Зевран, но ничто впереди не шевельнулось. – Мы пришли к… ох!

Стрела с серо-зелёным переливчатым оперением воткнулась прямо перед отрядом в землю. Все напряглись и мгновенно положили ладони на оружие, но Элисса одёрнула себя и остальных. Если бы целились в кого-то из них, то наверняка бы не промахнулись. Элисса мало знала о долийцах. Рассказы о них в основном были преданиями, а некоторые и вовсе походили на выдумки, но все они сходились на том, что долийские охотники – превосходные лучники.

Впереди, по правую и левую стороны от тропы и впрямь замелькали силуэты. Они подошли достаточно близко, чтобы можно было разглядеть облачённые в кожу и зелёную ткань стройные фигуры и даже человеческим ухом услышать звук натягиваемой тетивы.

*

Хранитель Затриан сидел на пороге своей аравели и задумчиво вглядывался в лес. Зоркими эльфийскими глазами он мог разглядеть каждый листочек на дереве за тридцать ярдов, но решения проблемы не видел. Даже здесь до его уха доносились стоны сородичей, и он ничем не мог им помочь.

Клан уже потерял почти половину охотников. Защита лагеря ослабла, и если твари задумают собраться все вместе и напасть… Нет. Дикие звери не могут думать. Всё, что в них есть, это свирепая злоба, с которой они рвут на части всех, кто им попадётся. Они давно это доказали.

Затриан вглядывался в лес и ожидал возвращения отряда, который он отправил на поиски возможного исцеления. Они должны были уже вернуться, если только цель не завела их слишком далеко. Рано думать о худшем, но, если клан потеряет и их, это будет серьёзным ударом.

Затриан поднялся с места и заложил за спину витой деревянный посох с бледно-голубым навершием. Сегодня предстояло решить ещё несколько вопросов клана и медлить с ними было нельзя. Клан нуждался в нём.

Едва Хранитель приступил к разговору со своей ученицей, как заметил идущую к нему через весь лагерь Митру. Затриан нахмурился и смерил стражницу строгим взглядом.

– Митра, что ты здесь делаешь? Разве ты не должна сейчас охранять границы лагеря? Что-то случилось? – спросил он на эльфийском.

Новая засада?

Митра серьёзно посмотрела на Хранителя, и он тут же нахмурился, ожидая плохих вестей, но Митра тихо сказала ему несколько слов, после чего на лице Затриана проступило удивление.

– Серые Стражи?

*

Долго эльфы прозябали в рабстве, пока не нашли в себе силы сбросить оковы. Мор ослабил Тевинтер. Свирепый дракон затупил клыки о врага, которого сам же и создал. Освободившиеся эльфы бежали в лес, но за ними гнались по пятам, и многие из собратьев ещё томились в рабстве.

Тогда-то они и встретили её – Андрасте. Человеческую женщину, что поклялась свергнуть магов-архонтов империи. Она вихрем прошлась по тевинтерским городам, утопила грехи тиранов в крови. Враг моего врага – мой друг. Эльфы пошли за ней, но в конце концов Андрасте предали её же сородичи, а вместе с ней и все её союзы.

Многие погибли в тот день, когда она была сожжена на костре, но тех, кто выжил, последователи Андрасте не забыли. В награду за помощь людской пророчице, эльфам была дарована новая родина взамен утраченному Элвенану – Долы. Поселившиеся на ней стали долийцами.

Эльфы всеми силами пытались собрать утраченные знания древней родины. Слишком многое было забыто и утрачено навсегда, даже их собственный язык, и долийцы могли лишь по крупицам собирать с древних руин осколки былого величия. Они возродили веру в древних эльфийских богов и в знак уважения к ним, наносили их знаки на лица.

Здесь и начались новые противоречия с людьми.

Следуя учению своей пророчицы люди признавали лишь одного бога – Создателя, и эта вера никак не могла ужиться на одной земле с поклонением эльфийским богам. Спустя века после основания Долов армия людского государства Орлей объявила на эльфов «Священный поход».

Долы обагрила кровь обоих народов, но в конце концов и здесь победили люди.

Потеряв родину во второй раз, многие из эльфов согласились поселиться в человеческих городах как граждане второго сорта и снова забыли, кто они есть. Но были и те, кто не смирился. Собрав по пылинке всё, что удалось спасти, гордые долийцы скрылись в лесах и разбились на кланы. Так мы и скитаемся с тех пор в поисках утраченных знаний.

Мы верим, что когда-нибудь снова обретём родину и тогда призовём наших заплутавших в невежестве людских городов сородичей и вновь напомним им о величии народа. Людям же мы, долийцы, больше не доверимся никогда.

Из легенды о Долах. Версия долийцев клана Аматеи

Элисса и Алистер стояли посреди долийского лагеря у всех на виду. Одни. Алистер явно испытывал неудобство от десятков устремлённых на них настороженных взглядов. Долийцы даже не пытались наблюдать исподтишка, а открыто пялились на них, как на диковинных зверей. Опасных зверей. Страж втянул голову в плечи и постарался не пересекаться взглядом ни с кем из эльфов, а то вдруг оскорбит их ненароком и спровоцирует взяться за луки.

Эльфийка, которая вышла с ними поговорить на тропе, довольно бесцеремонно выставляла их прочь из леса под прицелами стрел. На её лбу и скулах красовалась татуировка, напоминающая изогнутые и переплетающиеся оленьи рога. Алистер где-то читал, что так долийцы отдают дань уважения своим богам, нанося на лицо их символы.

Эльфийка хорошо говорила на общем языке и повторила свою угрозу дважды, когда Элисса спокойно ответила, что с долийцами ищут встречи Серые Стражи. Митра, так окликнули её сородичи, преисполнилась большим недоверием и внимательно осмотрела каждого в их отряде, после чего решила всё-таки удовлетворить просьбу и отвести Стражей к главному в клане – Хранителю.

– Пусть решает он, – сказала она.

Слишком большой отряд вооружённых незнакомцев настораживал эльфов, а потому Митра велела им ждать за пределами лагеря под присмотром, предложив Стражам взять с собой всего двоих… Элисса отказалась.

– Мы пришли сюда с мирными намерениями, потому доверяем вашему гостепреимству. Пойдём только мы, – сказала она, и Алистер был готов хлопнуть себя по лбу от досады.

Впрочем, Элисса всегда знала, что делала, и до сих пор вела отряд через все испытания в целости и невредимости… или же им просто везло. Но, пожалуй, нет, одни они не были – мабари с гордо поднятой мордой и не спрашивая ни человечьего, ни эльфийского разрешения прошествовал за хозяйкой, и теперь смирно сидел у её ноги как официальный защитник. К тому же эльфы не забрали их оружие, и это обнадёживало.

Алистер бросил на Элиссу короткий взгляд. Она стояла, вытянувшись как струна, и смотрела только вперёд. На её лице словно застыла маска, та самая, с которой Элисса обычно вела переговоры с неуступчивыми дворянами. Она знала, как построить рассудительную беседу, и Алистер вдруг подумал, что Элисса избрала верный подход. Долийские эльфы, которые презирали всех, кроме себя, и впрямь чем-то напоминали спесивых аристократов. Потому Элисса проявляла вежливость и достоинство, с которыми говорят с равными себе.

От долгого стояния начинали ныть ноги, а их проводницы Митры так и не было видно. Алистер тяжко вздохнул и начал перекатываться с пяток на носки, чтобы хоть чем-то заняться.

– Всё хорошо? – Элисса посмотрела на него, и её маска на миг снова сменилась на полное искренней заботы лицо.

– Нас ещё не убили, а значит, уже неплохо. Честно говоря, я удивлён, что нам оставили оружие. Слышал, долийцы настороженно относятся ко всяким, кто называет себя их друзьями. И, судя по взглядам на нас, историю они помнят хорошо.

– Чтобы выстоять против архидемона, придётся забыть о предрассудках.

– Это будет трудно.

– Для этого мы здесь.

За их спинами раздались шепотки на незнакомом языке, но тут же замолчали, когда Алистер обернулся. Элисса же сделала вид, что не заметила. И как ей удаётся не озираться по сторонам? Алистер уже успел рассмотреть всё, что открывалось их взору в лагере.