Текст книги "Dragon Age: Серый Страж (СИ)"

Автор книги: Акили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 85 страниц)

– Ну, а я что? Куда Стражи, туда и я, и Вороны меня пока не трогают, – пожал плечами Зевран.

– Мужайтесь, Серые Стражи, ибо все ваши соратники здесь по своей воле. Мы можем с вами спорить или не соглашаться, но в конце концов мы следуем за вами, потому что верим в вас. Помните об этом, – мудро сказала Винн.

Морриган не ответила ничего, только отвернулась. Элисса догадывалась, что колдунья опять закатила глаза.

Через узкую узорчатую арку отряд вышел в просторный светлый грот. Снова подуло морозным воздухом. Из грота был выход в естественную пещеру, и Элисса опасалась, что люди Колгрима могли поджидать их там, если, конечно, верили, что отряд Стражей ещё жив. Она забралась по ледяному скату к воздушному проходу, из которого лился свет и увидела через него вдалеке вход в верхний храм, а сбоку, совсем рядом, стрельчатую арку.

– Мы уже на вершине. Похоже, за гротом только поворот и выход.

Колгрима и его солдат там не оказалось. Сначала Элисса задумалась, куда они могли деться, но, выйдя наружу, заметила, что у нижнего храма на вершину два выхода. Возможно, ранее Стражи не заметили или не стали проверять одно из ответвлений в коридорах.

Однако едва они сделали несколько шагов по усыпанной снегом каменной дороге, слух прорезал пронзительный рёв. Все невольно закрыли уши и инстинктивно нырнули кто обратно в проход, кто за основание полуразрушенной статуи. В воздухе ощущалась вибрация и отчётливо слышалось хлопанье исполинских крыльев. Над головами мелькнула тень, на долгий миг заслонила солнце, и на скалу возле верхнего храма обрушилась огромная туша дракона.

От его визжащего рёва всё внутри болезненно скручивалось, в голове звенело, а тело цепенело от страха. Тёмная с пурпурным отливом чешуя блестела от солнечного света, сильные крылья могли бы обхватить одну из массивных башен Остагара, ветром сбить с ног закованного в тяжёлую броню рыцаря, а острые когти насквозь проткнуть медведя.

Пока дракон ревел и крошил когтями скалу, устраиваясь поудобнее, никто не смел шевельнуться или издать хоть звук. Когда же он, наконец, свернулся клубком, сложил длинную шею кольцом и замер, все тихо выдохнули.

– Высший дракон – это серьёзно, – шепнул Алистер.

– Нам точно надо туда? Может, прошмыгнём незаметно, а с ним драться не будем? – проговорил Зевран, опасливо выглядывая из укрытия.

– Я пойду первой. Ждите здесь, – тихо скомандовала Элисса и осторожно вышла из укрытия.

Дракон спал. Его массивная туша вздымалась от дыхания, а исполинские ноздри раздувались, выпуская горячий воздух. Элисса кралась мимо. Хруст снега под ногами и лязганье брони казались ей нестерпимо громкими, а сердце при малейшем шорохе со стороны крылатой бестии ухало в пятки. Алистер, вопреки словам Кусланд, пошёл за ней и тоже вздрагивал от скрежета собственных доспехов. Они вдвоём очень хорошо виднелись на фоне горного снега, и стоило только дракону приоткрыть глаза…

…Но он их не заметил и продолжал спать, сотрясая вибрацией дыхания воздух. Элисса у двери в храм махнула остальным спутникам, и они так же по двое аккуратно перебрались через снежное поле, которое из-за страха казалось до ужаса длинным. Элисса приоткрыла железную дверь, отчего та протяжно скрипнула, и весь отряд, казалось, состарился лет на пять, и быстро шмыгнула внутрь.

Оказавшись в храме, все выдохнули и будто сбросили с плеч тяжеленный груз, Лелиана устало опустилась на колени и с облегчением пробормотала:

– Ух! Мы, должно быть, уже рядом. Это святая земля… я чувствую.

Элисса чувствовала только тревогу.

– Это место сильно отличается от остального храма, – заметил Алистер.

Верхний храм казался куда скромнее и меньше нижнего. Первая комната начиналась уже через десяток шагов по коридору и совсем не отличалась тем великолепием узоров и украшений, какие встречались в нижнем храме. Словно это была одна большая келья, предназначенная только для молитвы и внутреннего созерцания.

Элисса увидела впереди дверь и шагнула туда, но едва моргнула, как перед дверью оказался воин в серебряных искрящихся доспехах.

– Приветствую вас, паломники, – заговорил он и обернулся к спутникам, у всех невольно перехватило дыхание.

Его глаза сияли как две молнии, а голос раздавался словно не здесь и сейчас, а доносился из глубины веков, когда эти горы и сам Тедас были моложе.

– Приветствуем, Страж Праха. Моё имя Элисса. – Кусланд вежливо склонила голову, но её голос дрогнул. Видеть перед собой древнего духа времён самой Андрасте – такое чувство нельзя назвать обыденным.

– Я знаю, кто ты, – умиротворённо сказал он.

– Ну, а мы не знаем, кто ты, – тихо фыркнула Морриган, и Страж Праха вежливо ответил:

– Я последний из первых последователей Андрасте и принёс обет Ей и Создателю хранить Священный Прах.

– Вы из её учеников? Это… честь познакомиться с вами. – Элисса смотрела широко раскрытыми глазами на Стража Праха, который выглядел как человек, лишь голос и сияние глаз цвета чистейшего льда выдавали в нём потустороннее существо. – Так вы были человеком? И до сих пор здесь? Как?

– Это мой долг и моя жизнь – хранить Урну и открывать путь истинно верующим, пришедшим поклониться Андрасте. Покуда Священный Прах пребудет здесь, и служба моя не исполнится, и я пребуду. Вере это под силу, – спокойно ответил Страж Праха.

– Те люди в деревне… они делают всё, чтобы сокрыть Урну от мира. Почему?

Страж Праха посмотрел мимо спутников, будто устремил свой взор сквозь века, и в его голосе слышались чувства от картин прошлого.

– История того не случилась в одночасье. Когда мы с собратьями принесли Андрасте в сие святилище, то поклялись вечно защищать Её и оберегать Её память. Сменялись поколения, и я смотрел, как мантии моих собратьев переходили к их потомкам. Веками они стойко исполняли свой долг, но ныне сбились с пути и забыли свои клятвы. Они забыли, что Андрасте была лишь посредницей, и ни слова не говорят о Создателе. Лишь о фальшивой Андрасте. Это великий грех. Предок того, кто именуется Колгримом, положил сему начало. Он объявил себя пророком возрождения, но не все с ним согласились. Слышал я немало криков и стенаний, сквозили в них и ужас, и боль, и вскоре всё затихло. И теперь потомки моих собратьев поклоняются дракону, ибо вид его величественен, нашли они в нём замену Создателю и сгинувшей навек Его Невесте.

Страж Праха говорил с глубокой печалью, и Элиссе стало его всем сердцем жаль. Его служба, его долг уже многие годы были теперь одиноки. Ныне он не человек, лишь дух, чьё существование подчинено только одной цели.

– Ну, а вы, паломники? – вдруг снова посмотрел он на спутников. – Вы пришли поклониться Андрасте? Если ваша вера искренна, то ваше желание исполнится: вы сможете взглянуть на Урну и Праха взять щепоть.

Он знает… – с облегчением выдохнула Элисса. Она беспокоилась о том, дозволит ли дух унести часть Священного Праха с собой, но он и впрямь, зная их намерения, готов их пропустить.

– Но путь веры одинок, и лишь по одному я дозволю войти, – неожиданно сказал он. – Каждого, кто к Урне желает пройти, храм испытает, проверит искренность их веры, душу обнажит, и коль паломник чист, ему дорога открыта. Если ж нет…

– То что тогда? – осторожно спросил Алистер.

– То дальше он не пройдёт, – закончил Страж Праха.

– Тогда зачем тащиться всем? Одного достаточно, – заявила Морриган, о чьей «вере» и так было известно.

– Как вы решите, – кивнул Страж Праха.

– И если уж кому и идти, то тебе, Элисса, – закатила глаза Морриган. – Или Алистеру. Он идиот, и в его душе глубоко копаться не надо.

– Эй!

– И чего нам надо было всем мимо дракона красться? – пробормотал Зевран.

– Прежде чем вы пойдёте, я должен задать вопрос, – Страж Праха посмотрел в глаза Элиссе, и у неё перехватило дыхание. – Я вижу, ты шла сюда нелёгким путём. Этот путь отмечен страданьями – твоими и страданьями других. Ты оставила отца и мать в руках Рендона Хоу, зная, что он не будет милосерден. Считаешь ли ты, что виновна перед родителями?

Элисса отвела взгляд. Потусторонний свет глаз Стража проникал в её суть и вытаскивал наружу ту боль, что она похоронила. Кусланд сделала выдох и снова подняла глаза, прямо отвечая на взгляд.

– Если вам ведомо моё прошлое, то, верно, и ответ вы тоже знаете.

Больше Элисса не сказала ничего, но по её лицу ответ ясно читался.

Морриган деловито скрестила руки на груди.

– Есть ли религия, которая не приправляет веру виной, как обжора – специями блюдо? Я таких не знаю, – тихо фыркнула колдунья.

– И что дальше? Самобичевание? Сколько можно доказывать раскаяние? – подал голос Зевран, и Страж Праха обратил свой взор на него.

– Эльф-антиванец. Многие пали от твоей руки. Но жалеешь ли ты о ком-нибудь больше, чем о женщине по имени…

– Стой, откуда ты?.. – резко нахмурился Зевран.

– Мне многое ведомо. Ответь. Жалеешь ли?

– Да! Если тебе так нужно знать: да! Жалею! И хватит об этом.

Зевран отвернулся. Элисса впервые видела его таким. Ничто ранее не могло его расстроить: ни провал задания, ни близкая смерть, – но было в его прошлом что-то особенно печальное, о чём никто не знал. Однако не успел никто подумать об этом, как Страж Праха задал следующий вопрос:

– Винн, чародейка Круга. Вдруг ты лишь орудие для распространения слова Круга и Церкви? Сомнения не гложут твою уверенность?

– Ты придаёшь утверждению форму вопроса, хотя отлично знаешь ответ, – смело ответила чародейка. – Увиливать нет смысла? Да, я порой сомневаюсь. Только дурак может быть всегда уверен в себе.

Страж Праха многозначительно кивнул и посмотрел на Стэна.

– Можешь требовать свои ответы хоть до скончания веков, дух, – не смутился кунари.

– Стэн из бересаада. Ты пришёл в эту страну как гость, но в приступе слепого гнева убил семью, что дала тебе приют. Признаёшь ты вину в том, что выставил кунари в дурном свете?

Слова Стража затронули в Стэне то, что он стремился не показывать, чего стыдился, но вопрос был задан, и ответ ясен:

– Я всегда признавал свою ошибку.

– А ты, Лелиана? Ты утверждаешь, что с тобой говорит Создатель? Ведь, как известно, Он покинул нас. Он говорил с одною лишь Андрасте. Не думаешь ли ты, что Ей равна?

– Никогда я такого не говорила! Я… – почти обиделась монахиня.

– В Орлее ты была видной особой, – продолжал дух. – Боялась ты утратить себя в Лотеринге, сделаться мужеподобной старухой и сгинуть в небытии. Твои братья и сёстры бранили тебя за твои слова о видении. Ты страдала, но втайне наслаждалась. Это стало твоей особой чертой. Ты жаждешь внимания, пусть даже злого.

– Вы… говорите, что я всё это сделала, чтобы привлечь внимание? Неправда! Я знаю, во что верю! – упрямо ответила монахиня, но слова духа принесли ей смятение.

– Алистер, рыцарь и Серый Страж. Ты думаешь, что всё могло сложиться иначе, окажись ты с Дунканом на поле боя? – Алистер заметно напрягся, а Страж Праха продолжал спокойно и без жалости обнажать все слабости сердца. – Ты думаешь, что смог бы его спасти, отразить смертельный удар и принять на себя? Думаешь: «Ах, если б я погиб, а Дункан жил…»

– Я… – Алистер вздохнул. – Да. Если бы выжил Дункан, а не я, то для всех было бы лучше. Будь у меня хотя бы доля возможности, я…

Он резко замолк, когда почувствовал на своей руке чью-то ладонь. Элисса заботливо смотрела на него, и Алистер не смог закончить свой ответ.

– Морриган, дочь Флемет, что… – наконец, обратился к колдунье дух, но она перебила его:

– Отвяжись! Не соглашалась я играть в твои игры.

Страж Праха посмотрел на неё, словно читал в её сердце, и уступил:

– Я учту твоё желание.

Он замолчал и прикрыл глаза, будто заснул. Элисса оглядела своих соратников. Никто ничего не сказал. После вопросов духа всех сковало тревожное недоверие к себе, ибо их слабости, которые они старательно прятали от остальных и даже от самих себя, так легко вытащили наружу и обнажили. Они подумали: «Неужели даже собственное сердце может предать и выдать сокровенную тайну? Как теперь всё изменится?»

– Я пойду, – сказала, наконец, Кусланд.

– Ты уверена? Вдруг там опасно? Я могу… – начал Алистер.

– Но я хочу пойти.

Элисса смотрела на него спокойно. Она бы солгала, если б сказала, что совсем не опасается, что не хочет сначала разведать опасность сама, чем отпускать кого-то из друзей. Но не только долг, и любопытство к тому, что там, за дверью, манило её ступить на этот путь. Элисса надеялась, что её веры хватит, чтобы пройти. Свои тайны сердца она не скрывала.

– Ну… если ты так хочешь… – Алистер опустил голову, но тут же тронул Элиссу за плечо. – Только пообещай, если вдруг станет слишком опасно, возвращайся, и мы подумаем, как быть.

Элисса кивнула Алистеру и сказала духу:

– Я готова.

Дух снова посмотрел на неё.

– Путь открыт. Да обретёшь ты, что ищешь.

========== Глава 52. Испытания ==========

Дверь закрылась за ней. Элисса оказалась в просторном зале, укрытом полупрозрачной дымкой. Было не холодно и не жарко, не чувствовалось никаких запахов, только тихое шуршание дыма. Кусланд казалось, что она видит в этом тумане размытые движения, словно след водомерок на водной глади, возможно, даже силуэты, но Элисса не чувствовала опасности.

Она осторожно вошла в дымку, и силуэты призраков стали почти осязаемы. Они проносились так быстро, что Элисса не могла разглядеть их очертания, но чувствовала, что могла их коснуться. Она сняла латную перчатку и провела рукой в том месте, где уловила взглядом движение.

Шум моря и ветра наполнил сознание. Элисса как будто воочию слышала крики чаек и тихие звуки деревни на берегу, чувствовала в воздухе теплоту летней ночи, морскую соль, пыль, аромат костров и запах коз. Она слышала шаги, бредущие по побережью и приливным волнам. Кому не спалось тихой ночью?

«Голоса призрачных царств, отзвуки ещё не наступившего. Сны приходили ко мне, когда я носила дочь под сердцем. Сны о её жизни, сны о том, как её предадут и погубят. Я вся печаль и раскаяние. Я мать, льющая слёзы по дочери, которую не смогла спасти».

Элисса отдёрнула руку, звуки и голоса пропали. Она снова не слышала ничего, кроме тихого шороха призраков. Кусланд посмотрела на свою руку и не заметила в ней ничего необычного, ладонь по-прежнему была холодной. Элисса шагнула вперёд и махнула рукой в попытке рассеять дымку.

Она снова почувствовала уже знакомый запах соли и услышала шум волн, но они были слабее. На смену им пришло шуршание леса и пение птиц. Элисса слышала детские голоса, смех и приятную слуху мелодию.

«Мы пели с Ней целыми днями. Радость жизни воспевала Она, и, кто Её слышал, сам наполнялся радостью. Говорят, сам Создатель был очарован Её пением, и с тех пор Она не пела об обыденном».

Как и в прошлый раз видение пропало. Теперь Элисса не опасалась их, она сделала два шага вперёд, отведя рукой очередное мелькнувшее движение.

Шум битвы ворвался в уши. Элисса слышала, как душный ветер разносит по полю боя крики тысяч людей. Одни стенали и плакали, и Элисса чувствовала сжигающие их голод и жажду, чувствовала слабость, когда нет сил поднять меч, чувствовала отчаяние от взгляда на высушенные безжалостным солнцем посевы. Другие люди ликовали. Их тела были полны жизни, а мысли – воодушевления, торжества и благоговейной радости. Скрежет их лат, звон мечей и щитов, веяние их знамён и два слова «Создатель», «Андрасте» у них на устах.

«Легче воздуха, острее меча. Создатель разжёг пламя солнца и опалил их земли. Посевы не уродились. Голод сокрушил нечестивцев из Тевинтерской империи. А затем Создатель разверз землю и небо, и воды смыли их мерзость. Я видел это. Я был Её последователем и вёл Её армию. Я видел, как вершилось правосудие, и Создатель нам благоволил».

Свежий ветер. Запах лесной почвы после дождя. Шум реки и шелест листьев лаской для слуха. Свист спущенной стрелы, аромат домашнего очага и радость возвращения с охоты. Мелодичные звуки незнакомого языка. Языка эльфов. Мечта, к которой стремились всем сердцем сквозь грохот боевых барабанов.

«Мечтал я дать моему народу свою страну, где не было б господ над нами, кроме нас самих. Враг моего врага – мой друг. Потому пошли мы за Ней против Империи. Но предали Её, а вместе с Ней и нас, и спасти Её я был не в силах».

Шуршание травы и журчание заводи. Далёкие крики «Славься, Создатель!», «Славься, Андрасте!». Затихающие голоса торжества померкли под шорохом шагов среди холмов. Холодная звёздная ночь. Тишина и ветер, полные тревоги. Жар противоречий сжигает сердце, и тьма застилает взор. Жгучее желание ослепнуть и окаменеть, не чувствовать ничего, забыться, вернуться в родной край! Но путь избран. Скрежет холодного металла, меч выбитый из рук, горечь от прикосновений. Мрак прощального взгляда.

«Отрава, что в душе растёт из любви, доколе ложь любовь не уничтожит. Я, величайший полководец аламарри, рядом с Ней был никем. Сотнями люди падали перед Ней на колени, как Создателя они любили Её. Я тоже Её любил. Но разве под силу человеку сравниться с Богом? Теперь содеянное совершено. В час смерти Её я знал, что сотворил, и оплакал Её. Нет пути назад. Я понесу Её слово в земли моих отцов. В том и будет моё спасение. Счастливы те, кто невинен».

Жажда крови. Тысячи шагов по каменной городской кладке. Перед вратами крик толпы, внезапно ставший тише. Сомнение, что витало в воздухе. Напряжение и неистовое нетерпение. Суровый бой барабанов по приказу стал громче, яростней, бездушней. За воротами другие крики – горький плач, чужие слёзы до слепоты, от которых в этой душе теплилось удовлетворение. Душный вечер. Жажда крови. Отблеск костра. Алое торжество внутри.

«Око за око. Зуб за зуб. Долг крови должен быть оплачен сполна. Мой муж обязан это понимать. Я заставила его поклясться, что её казнят при скоплении народа перед глазами обеих армий вместе с её военачальниками, чтобы все узрели мощь Империи. Я правосудие и месть. За попранные границы. За кровь нужно воздавать лишь кровью!»

Жар бурного пламени обжигает лицо и руки, пусть он и далёк. Он трещит и рокочет, но в огне тишина. За спиной одобрительные крики товарищей. Впереди хор голосов, поющих погребальную песнь, звучащую словно до самого неба. В огне тишина. Почему тишина? Разве не мучительно безжалостное пламя? Удовлетворение стало смятением. В огне тишина. Плач впереди. В огне тишина. Горечь внутри. Горечь и чувство вины величию владык не чужды. Шаг к жару пламени, сотворённому этими руками. Затихло ликование. Ожог на руке. Рукоять меча в ладони. Сталь в чужой плоти. Кровь из сердца. Кончено. Всё кончено…

«Владеет сломанным мечом и отделяет истинных королей от самозванцев. Сострадание. Оно явилось ко мне в последний миг и побудило прервать Её муки и жизнь. Я кающийся грешник, который сострадает другим в надежде, что и сам сострадания удостоюсь».

Леденящий буран бьёт по глазам и телу. Холод, от которого готово остановиться сердце, упасть ноги, опуститься руки, замереть дыхание. Нет звуков, нет запахов, нет голосов. Крепчайшее чувство долга придаёт сил, заставляет сделать новый шаг, даже когда воля давно уж сдалась. Плечо горит от усталости. Тяжела его ноша, но греет, как тёплый очаг родного дома. Да, они дома. С тоской бредут сквозь буран. Падать нельзя. Отдать последний долг. Чувство вины. Чувство утраты. Горечь предательства. Нужно дойти.

«Я перенёс прах Андрасте из Тевинтера в страну, где Она родилась, в горы на востоке, что в белоснежном облачении стоят, подобно ожидающей невесте. Здесь Она может вечно глядеть в небо своего Создателя… Не сыскать лучшей гробницы».

Элисса резко вдохнула, будто вынырнула из ледяной воды. Озноб пробрал её, в помещении резко стало холодно. Она стояла у дверей в другую комнату храма, оглянулась, но дымки позади уже не было. В голову лезли разные мысли и оставляли смешанные чувства. Элисса ощущала себя постаревшей на много лет и на миг испугалась, что пробыла здесь слишком долго, бросив друзей. Но время не тронуло её. Исцарапанная ладонь была такой, как прежде, и Элисса, глубоко вдохнув, открыла следующую дверь.

Кусланд знала, где находилась. Она не отпускала мысль, что всё ещё стоит посреди храма, но перед глазами был Хайевер. В тот самый день. Элиссу это разозлило. Как долго ей будут напоминать? Почему духи и демоны теребят её память? Но от вопросов не было прока, вид дома упрямо стоял перед глазами, и Элисса смирилась с этим. Теперь всё по-другому. Картины прошлого огорчат её, быть может, заставят снова плакать, но больше не сломают. Её сердце окрепло. Она стала сильнее.

Так думала она и вздрогнула, когда мирный дом стал багровым от крови и пламени. Её семья и друзья из Хайевера стояли перед ней, как живые, а в воздухе вместе с пеплом и гарью витал немой вопрос.

«Кто умрёт за тебя?»

Никто, – без раздумий ответила Элисса, даже не успев осознать, что отвечает.

«Они уже мертвы».

Я знаю.

«Кто умрёт теперь?»

Никто.

«Это невозможно».

Я…

«Ты убьёшь того, кто это сделал?»

Да. Убью.

«Всех убьёшь?»

Всех убью.

«Это невозможно».

Что?

Семья исчезла. Теперь на Элиссу смотрели Алистер, Винн, Лелиана, Морриган, Зевран и Стэн, и все, к кому она успела хоть как-то привязаться, чьи жизни теперь берегла. Они смотрели на неё пустыми, как тёмная бездна, глазами. Над ними нависла тень смерти. И снова в голове возник вопрос.

«Кто умрёт за тебя?»

У Элиссы перехватило дыхание, она замотала головой.

Нет, никто!

«Кто умрёт?»

Никто!

«Кто умрёт?»

Я умру!

Видение засветилось серебряным светом. Очертания замка и людей слились в один призрачный силуэт – силуэт человека с горящими от ненависти глазами – её глазами.

– Значит, вот к чему мы пришли? – горько усмехнулась Элисса, глядя на отражение себя. Оно готовилось напасть. Элисса была готова защищаться.

*

Алистер ходил взад и вперёд, то и дело поглядывал на дверь. Страж Праха всё ещё стоял перед ней и никого больше не впускал.

– Хватит по комнате метаться. От тебя в глазах рябит, – пожаловалась Морриган.

– Сколько времени прошло? Она не должна была вернуться?

– Терпение – тоже добродетель, – умиротворённо заметил дух.

Алистер махнул на него рукой и со вздохом уселся на холодный пол. Мабари заскулил и просунул голову под его руку. Алистер ласково потрепал его по ушам так же, как всегда делала Элисса.

– Страж Праха, – решилась заговорить с ним Лелиана. После его вопроса она всё это время тихо стояла в стороне и дулась, но любопытство взяло верх. – Ты сказал, что ты из первых последователей Андрасте. Получается, ты знал Её? Знал саму Андрасте? Какая Она была?

– Её не знал никто, кроме Создателя. Она могла недели в молитвах без пищи проводить и выйти к нам, подобная рассвету, – ответил Страж Праха.

– А как твоё имя?

– Оно утеряно в глубине веков.

– Но ведь хроники или Песнь Света должны были тебя запомнить. Кто ты из её учеников?

Лелиана в своей любви к легендам испытывала благоговение, когда перед ней стоял некто, сошедший со страниц преданий. Однако Страж Праха ответил просто:

– О том не ведаю. Я лишь служу Андрасте и Создателю.

– Хм, понимаю, – кивнула монахиня. – С одной стороны выглядит нелогично, что твоё существование не упоминают хроники или упоминают, но мы того не знаем. Полагаю, вера сама по себе нелогична. Знай мы точно истину, у нас были бы неопровержимые факты, но их нет, поэтому остаётся верить. В тебя, в Андрасте, в Создателя.

– Кто верит истинно, не просит, чтобы его веру подкрепили чудом.

– Вы прекратите болтать? – в раздражении скривилась Морриган. – От вас голова болеть уж начинает. Ну, а ты, Алистер, чего опять метаться принялся? Быстрее она оттого не вернётся.

– А тебе-то какое дело? – огрызнулся тот. – Ты вообще ни о ком, кроме себя, не думаешь.

– Алистер, мы все волнуемся, – мягко вступила в разговор Винн. – Прояви терпение. Она сильная и справится.

– Она такой же человек.

– Верно, – кивнула чародейка, – а люди порой очень выносливы и упрямы, когда дело касается цели. Вот увидишь. Сейчас она, наверное, уже близка и смело идёт вперёд.

*

Элисса тяжело повалилась на спину. Меч со звоном упал рядом. Дыхание сбилось. Ледяной пол холодил макушку. Сил встать уже не было. Элисса могла только судорожно хватать ртом воздух и шарить пальцами по каменным плитам в поисках рукояти меча.

Тень её собственного облика накрыла её. Дух смотрел на Элиссу горящими от злости глазами, в веках плясало чёрно-золотое пламя. От него веяло неприкрытой ненавистью, и одно слово отдавалось в голове, как удары молотка. «Убью». «Всех убью».

Элисса нащупала навершие меча и попыталась ухватить его пальцами. Но тяжёлая нога в латном сапоге вдавила её запястье в пол. Элисса закричала. Там был ожог от духов праха. Враг давил, Элисса кричала от боли, но встать сил не осталось. Это продолжалось какое-то время. Кусланд не понимала сколько. Ей хотелось разрыдаться от бессилия.

Никто не поможет. Она одна. Она сама пришла сюда одна, самодовольно решив, что у неё хватит на это сил.

Она знала свою цель. Она знала, зачем пришла. Не только у учеников Андрасте есть долг. У неё он тоже есть. Она не имеет права сдаться.

Элисса снова почувствовала свою руку, её перестали держать. Она нащупала меч, сделала последний рывок… и тут же снова упала на спину, так и не дотянувшись до врага.

Святая Андрасте, да за что?!

Дух занёс над ней меч. Он выглядел как фамильный меч её отца. Жестокий храм. Жестокие глаза смотрели на неё. В голове проносились голоса. От боли и бешено стучавшего в висках пульса Элисса едва улавливала смысл слов.

– Нет, – шептала она невидимым голосам. – Я не смогу. Вы слишком о многом просите, – голоса что-то шептали в ответ. – Нет, я не в силах простить своих врагов. Я не такая сильная, как Андрасте, – голоса отвечали, отвечала Элисса. – Да, живёт. Ненависть живёт в моём сердце, но она не правит мной. Долг превыше всего – этому учил меня отец.

Элисса снова увидела семью и всех своих соратников, и друзей… и снова тот вопрос.

«Кто умрёт за тебя?»

Никто.

«Кто умрёт?»

Я умру.

Дух внезапно опустил меч и отошёл. Элисса поспешила неуклюже подняться, используя все едва накопившееся силы. Получилось не сразу. Дух смотрел на неё, но не поднимал оружия, а затем подогнул колени, словно готовился к рывку. Элисса напряглась. Она едва успела моргнуть, как дух пронёсся сквозь неё и истаял в воздухе. Элисса шумно рухнула на пол, схватившись за грудь с бешено колотящимся сердцем.

«Ненависть не побеждена. Она всё ещё в твоём сердце… но правят там любовь и сострадание. Ты можешь пройти».

Дверь впереди медленно отворилась. Элисса выдохнула и устало поплелась дальше. Ей хотелось закончить это как можно скорее, и её желание было близко. Впереди был только короткий коридор и последняя комната, но храм не собирался пропускать её так просто.

Элисса даже не осознала, когда успела отвести взгляд и не заметить, что посреди коридора её ждут. Она узнала этого человека даже со спины. Но нет… он не был тем человеком.

– Моё любимое дитя, – повернулся к ней Брайс Кусланд. Его взгляд был полон любви и заботы, точно такой, каким Элисса его помнила.

– Ты умер, – с тоской сказала она. Элисса знала это. Никакая Тень, никакой дух не обманут её в этом, как бы ни хотелось иначе.

– Да, волчонок, – печально подтвердил Брайс. – Я ушёл навсегда, и никакие молитвы не вернут меня к жизни. Хватит скорбеть, девочка моя. Смирись с болью и виной. Осознай их и забудь. Тебе пора двигаться дальше.

– Смогу ли?..

Элисса протянула руку. Сколь ни тверда была уверенность, соблазн ошибиться был так велик. Однако Элисса не решилась его коснуться. Ей не хотелось видеть, как рука ухватится за ничто.

– Перед тобой дальняя дорога. К ней нужно подготовиться. Соберись, волчонок. Я верю, ты совершишь великие дела.

– Я обещала, что постараюсь, – Элисса прикрыла глаза, чтобы не выпустить слёзы. – Ты… ты гордишься мной?

Но тень Брайса уже исчезла. Он не успел ей ответить.

Нет… это был не он. Лишь моя память о нём, – печально подумала Элисса и пошла дальше.

Она оказалась в огромном зале, ярко освещённом огнями. Они горели вдоль стен в нишах. Естественный свет лился из единственного окна под потолком, подсвечивая кружащие пылинки. Зал, по сравнению с комнатами в нижнем храме выглядел очень по-простому – без картин, статуй и сюжетов. Только на высоком пьедестале в центре, куда лился поток косых солнечных лучей, стояла белокаменная статуя Андрасте с негасимым огнём на ладони.

Элисса вытянула шею и поняла, что у основании статуи стоит именно то, что она искала, что искали многие поколения людей, и благоговение и трепет наполнили её сердце.

Урна. Цвета кости и украшенная резьбой Урна. Урна со Священным Прахом.

Элисса сделала два шага мимо непонятного алтаря у входа, но стена огня внезапно выросла перед ней, преградив дорогу по всей ширине зала. Кусланд отшатнулась. Огонь горел высоко, в человеческий рост, и не давал ни малейшего шанса пройти мимо.Теперь, когда цель уже видна…

– Что же теперь делать? – тихо вздохнула Элисса.

Она ещё раз оглядела храм. Несмотря на то, что из-за огней и света он выглядел ухоженным, Элисса чувствовала, что здесь очень давно никто не был. В воздухе витал душный запах вековой пыли и старых камней. Кладка на полу кое-где проломилась и обнажила природный камень, в котором виднелись бирюзовые прожилки. С куполообразного узорчатого потолка не отломилось ни кусочка. Единственным, что осталось для Элиссы досягаемым, кроме пути назад, был каменный алтарь. Его шершавая поверхность до жути напоминала чью-то пасть из-за трёх с каждой стороны зубьев. На кайме виднелись буквы.

Язык был старым, но Элисса интуитивно смогла прочитать: «Сбрось оковы мирской жизни и посвяти себя богине души. Царь и раб, лорд и нищий – все будут рождены заново в очах Создателя».

Элисса задумалась и посмотрела на огненную стену. Она не была уверена, что правильно всё поняла, так как её догадка ей очень не понравилась. Со времён смерти Андрасте огонь считался символом очищения и перерождения… но фигурально же.

Элисса выдохнула, сняла одну перчатку и осторожно приблизилась к пламени. Ладонь не опалило. Элисса рискнула зайти дальше и аккуратно протянула руку в огонь, но и тут почувствовала лишь лёгкое касание. Однако едва огонь коснулся её доспехов, как Кусланд вскрикнула и отдёрнула руку. На линии, где начиналась кольчуга, алел заметный ожог.

– Вот значит как, – прошептала Элисса, дуя на руку. Она с сомнением посмотрела на алтарь, потом на пламя. – Ну хорошо.

Кусланд отстегнула сумку на бедре, щит и меч, сняла вторую перчатку, наплечники, налокотники, кирасу, кольчугу, обувь и абсолютно всю одежду. Стянула с волос кожаный шнурок. Она почувствовала озноб и неловкость, но в храме никого не было. Элисса осторожно вошла в огонь.

Он грел и щекотал тело, однако вреда не причинял.