Текст книги "Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 147 страниц)

И она скороговоркой, очень кратко описала всю внешнюю и подноготную суть недавно свершившегося действа. Оказывается, в пригороде столицы Леснавского царства имеется священный монастырь этих колдуний, который по земным понятиям как бы можно сравнить с научно-исследовательским институтом или государственной лабораторией. Вот там вашшуны и работают над некоторыми новыми методами лечения, ментального воздействия и над созданием этаких жутких структур, которые проще назвать проклятиями. Некоторые из этих проклятий настолько сложны, многогранны и действенны, что могут уничтожить не одно существо, а вызвать среди них целую эпидемию.

Нечто подобное было сотворено и недавно. Проклятие называлось «Контакт», укладывалось в специально изготовленный амулет и служило для низвержения хотя бы одного кречи. Тот заражался страшной для летунов болезнью: резким, неожиданным онемением лопаточных мышц, отвечающих за движения крыльев. По прошествии инкубационного периода зловонный сатир практически не мог летать, а если приступ настигал его в полете, то тот становился полностью неуправляемым. Мало того, если он в течение суток после получения проклятия контактировал с иными своими соплеменниками, то те тоже получали неизлечимое заболевание. К сожалению, действие проклятия как бы рассасывалось со временем в пространстве, и слишком глобальной эпидемия быть не могло по своей сути, но несколько десятков, а то и до полусотни кречей, как надеялись, заразиться могли вполне. Амулет одноразовый, потом следовало его обновлять и заряжать энергией в продолжение года, а то и полутора лет всем составом монастыря.

Когда мы поняли причину пребывания здесь лейтенанта и ее отчаянный поступок, повлекший такое неприятное ранение, то полковник просто молча разлил вино всем троим и со словом «Хвалю!» заглотил свою порцию. Я тоже вначале выпил, а потом наградил девушку одобрительными аплодисментами.

Хотя тут же продолжил спрашивать дальше:

– Задание ты выполнила? Живой осталась? Так почему не возвращаешься в монастырь? Чего это тебя потянуло в Борнавские долины?

– А вот это уже второе мое задание. Для которого, – она строго посмотрела на полковника, – я при необходимости могла бы даже использовать силы всего полка. Но, послушав тебя, Михаил, поняла, что малой группой мы туда прорвемся гораздо быстрее и проще и не будет такого огромного количества жертв со стороны людей.

«О-оп-ля! Пошла большая политика или мы наткнулись на чьи-то наполеоновские планы! – расстроился я. – Если уж готовы были целым полком пожертвовать ради второго задания, то дело нешуточное. Вон как на полковника больно смотреть. Наверное, сейчас только и мечтает, чтобы в своей жизни не знать таких тайн и не слышать о подобных заданиях… О, что-то сказать хочет».

– Таких полномочий у тебя нет! – прохрипел командир.

– Просто я еще не все показывала. Надо было вначале первое задание выполнить, а потом как следует осмотреться. Даром рисковать воинами мне тоже совесть не позволит.

– А мной, значит, рисковать можно? – спросил я в упор.

– Ты и так туда отправляешься! – резко возразила она. – Так что вместо своего помощника тебе ничего не стоит взять меня. Поверь, я смогу помочь гораздо больше, чем он!

При этом утверждении сильно выставленная вперед грудь, соски которой просматривались даже сквозь простыню, оказала двусмысленное воздействие: агрессивность и упоминания о том, что проклятия бывают очень разными. Так и вертелось на языке желание спросить, смогла бы она сделать зроака полным импотентом? Но понятия пристойности меня остановили. Может быть, потом, когда-нибудь.

– И? Что тебе конкретно там нужно?

То, с каким сомнением вашшуна посмотрела на третьего участника нашего разговора, его возмутило:

– Может, мне выйти?!

– Не надо, господин полковник. Ведь амулет «самоликвидации» у тебя всегда с собой? – Последовал кивок, и она добавила: – Да и сам ты такие тайны никому не расскажешь.

Понятно, что такие люди, как полковник, в плен врагу попасть не имели права. Военные тайны, то да сё… Да и потом, все равно палачи добьют. Легче уж самому себя сразу умертвить каким-нибудь амулетом, которые таким людям и предоставляли в генеральном штабе.

– Я опаздываю! – напомнил я об убегающем времени и о том, что еще не решил окончательно о принятии в отряд нового члена.

– В одном из боковых отрогов Борнавских долин есть древний пантеон, давно разрушенный и почти растащенный по камешкам. Он как раз на том пути, которым ты хочешь обойти крепость Грохву. Так вот, недавно отыскались сведения, что на нижних уровнях пантеона существовал алтарь, на котором лежал совсем обычный с виду камень. Но на самом деле он иномирского происхождения. С его помощью можно ускорить, например, зарядку того же амулета с проклятием «Контакт». Рисунок камня со всех ракурсов я запомнила, как и заучила его письменное описание.

– Тяжелый? – деловито поинтересовался я. Услышав местные цифры, которые у меня сразу же трансформировались в земные понятия и составили двадцать один килограмм, я распорядился: – У меня единственное условие: командир в отряде только один – я! Если меня нет, ты подчиняешься моему помощнику. Согласна?

– Да. Но только до того момента, как наши дорожки разойдутся: вы в Ледь, а я к пантеону.

– Договорились на этих условиях. Ты принята! Выступаем через десять минут! Обязательно подбери для себя доспехи рыцаря-зроака.

Шаайла выскочила из шатра с такой скоростью, что наверняка сшибла с ног стоящих снаружи постовых. Синхронно вздохнув, кто с плохими предчувствиями, а кто с облегчением, мы с полковником двинулись тоже на выход. Предстояло прямо на ходу уточнять последние детали и окончательно согласовывать условные сигналы каждого действа.

Мало того, на радостях, что избавляется от вашшуны, полковник мне предоставил двух почтовых голубей, которые в любом случае всегда возвращались в свой домик, расположенный на крыше одной из полковых повозок. Голубки были какие-то мелкие по сравнению с земными и больше смахивали на раскормленных воробьев, но на безрыбье, как говорится, и воробей вместо гуся потянет. Мало ли что.

Как высказался командир пограничников:

– Вдруг назад прорываться придется? Так мы опять нечто отвлекающее сообразим.

Такая готовность к сотрудничеству меня очень порадовала.

Глава четырнадцатая

Успешное начало

Когда Леонид услышал о пополнении в отряде, то не удержался от смеха:

– Еще и женщина? Да молодая? Ну с тобой все ясно, озабоченный ты наш!

Мы уже практически выступали в путь, поэтому поведать другу подробности не было ни малейшей возможности. Потом он увидел личико того самого пополнения и не на шутку встревожился:

– Да ты не озабоченный, ты предусмотрительный! Надеешься, что, увидев эту красотку, даже зроаки разбегутся у нас с дороги? Как она проходит по твоим классификациям: существо страхолюдское женского рода, оружие массового поражения?

Мы уже взбирались на коней, поэтому я в ответ только прошипел:

– Тише! И следи за словами! Не то станешь импотентом. Она вашшуна!

– Ха! Нашел чем пугать!

Действительно, по утверждениям моего боевого товарища, он в последнее время мог обсуждать женщин и их прелести только словесно и только в шутливой форме. Потому что и в самом деле у него пропала всякая тяга к прекрасному полу. Либидо умерло. Виной тому была та памятная ночь, когда мы с ним сожгли поработивший нас цирк вкупе с бандитской усадьбой. Именно неуемный секс Лени с хозяйкой той усадьбы и нечаянное убийство оной в разгаре страстей и спровоцировали моральный удар по потенции мэтра клоунского жанра. Вдобавок пожар, перипетии погони, а чуть позже и переход в иной мир, где мы «высадились» не по адресу и попали на войну со зроаками, тоже добавили букет переживаний. Все это слишком сильно отразилось на психике Леонида, и он стал смотреть на женщин как на пустое место. Оставалось только радоваться, что нисколько не угасло его феноменальное чувство юмора, а его заразительный смех так и продолжал оставаться самым заразительным в обоих мирах. По крайней мере, для меня.

Вот и сейчас я вспомнил об этой его беде с некоторым запозданием и сочувствием. И вправду уж его напугать в данный период не получилось бы, и так либидо ниже некуда. Но меня это неожиданно успокоило:

– Отлично, господин Чарли Эдисон! Тогда можешь смело командовать Шаайлой и помыкать ею, как тебе вздумается. А если хоть раз в ответ огрызнется, смело угрожай немедленным отчислением из отряда.

– Нет уж, нет уж, господин Македонский! – шептал, чтобы не расхохотаться, мой товарищ. – Ты уж сам ее заставляй маршировать впереди нашей бравой фаланги.

«Что-то он все чаще над моим новым именем издеваться начинает, – взгрустнул я. – Мне оно уже и самому нравиться перестало. Неужели менять придется?»

Затем мы в наступающих сумерках добрались до нужного места и заняли намеченные позиции. Мне жалко было и этого времени, потраченного впустую в ожидании, но иначе прорваться сквозь частые заслоны врага могло бы и не получиться. Зато появилась возможность проверить, как укутаны копыта наших коней сложенными в несколько слоев кусками одеял, и пересказать перипетии событий у полковника, а также краткую историю появления здесь колдуньи с большими полномочиями.

Леонида проняло теперь уже основательно:

– Бедненькая! – При этом он косился в сторону девушки, которая возилась с подпругой своего коня. – Чего тогда она такая страшненькая? Ястреб утверждал, что вашшуны все очень симпатичные и какими-то там операциями улучшают свои лица до идеального состояния.

– Вот сам у нее и спрашивай! – хмыкнул я со смешком. – Как старший по званию в нашем отряде – даже приказать ей имеешь право.

Стемнело быстро. По причине пасмурного, забитого облаками неба даже отблеск звезд не давал возможности рассмотреть простому человеку собственную ладонь. У нас кроме меня в ночной темени могла видеть только Шаайла, поэтому я поставил ее в хвост колонны и наказал почаще оглядываться назад и внимательно осматриваться. Мало ли что.

А потом ударил колокол, и где-то южнее от нас, за рощей и за большим холмом вспыхнуло зарево горящего костра, чуть позже послышались отголоски рева отвлекающей атаки. И мы, нацепив на головы треугольные зроакские шлемы да взяв своих коней под узду, тронулись в путь.

Конечно, внутренний азарт рождал желание сейчас отправиться в иное место, туда, где леснавские пограничники устроили засады для диверсионных людоедских отрядов. Уж я бы там отвел душу: столько сил потрачено на допросы пленных кречей, а плоды нашей предусмотрительности сейчас пожинают другие. Только и оставалось утешать себя мыслью, что дело у нас общее, а свою лепту мы в него внесли сполна.

Прошли первые триста метров, потом резко взяли левей, потом опять вправо, обходя такими зигзагами известные нам точки с постоянными дозорами. А вот дальше двинулись не прямиком, сквозь неведомые нам порядки врага, а наискосок. Так всегда можно было прикинуться своими, идущими фронту почти параллельно.

Все равно на два дозора нарвались, но так как они были только наземные, прошли их практически без остановки. Моя пика осечек не делала, а пущенное в упор лезвие пробивало головы зроакам насквозь.

Через час такого рискованного пути мы сняли одеяла с копыт и двинулись дальше уже верхом. Чуть позже нагло выехали на дорогу, на которой ни камни, ни кусты, ни деревья не мешали движению. Увы, сперва приходилось продвигаться медленно, по той причине, что вскачь могли глухой ночью передвигаться только обладатели Трех щитов, а их в данной местности оставалось всего несколько. Все остальные зроаки с магическими умениями скопились возле крепостей Грохва и Ледь. Так что нам вначале следовало проверить, как пригодится имеющаяся у нас информация.

И на пятом километре пути такая возможность представилась. Поперек дороги, прикрываясь своими лошадьми, растянулась цепочка в десяток зроаков, перегораживая дорогу по всей ширине. И когда мы приблизились метров на двадцать, к нам понесся грозный окрик:

– Кто такие?!

Я постарался сымитировать хорошо известный мне голос ненавистного Зарабги, управляющего крепостью Дефосс:

– Карлафс! Командир разведки князя Тукало! А вы кто такие?

Зроак, именем которого я назвался, пожалуй, был единственным, кто, по мнению кречей, мог появляться где угодно и в какое угодно время. Он часто разъезжал между фронтами с депешами и приказами от самого императора, и его не осмеливались побеспокоить даже лишним вопросом. Потому как считался самодуром и подвинувшимся на дисциплине военачальником.

Самый худший вариант развития событий – это нарваться на самого Карлафса или подъехать к дозору всего лишь через полкара после его проезда. Но кажется, пронесло.

– Десяток из когорты принца Дремела, – ответил мне десятник и уже более тихо скомандовал своим подчиненным: – Дать дорогу!

Пожалуй, только в империи людоедов наследников трона называли именно принцами, а не поцарниками.

Нет, чтобы спокойно проехать дальше. Так я решил еще и поиздеваться над зроаками. В идеале мы могли их уничтожить, нанеся неожиданный удар. Тем более имея такое оружие. Но тут уж без грохота, возможной погони, а то и ранения кого-либо из наших могло не обойтись. Хороший лучник неплохо и на слух стреляет. А мне сейчас даже ранение пристяжной лошади было невыгодно. А вот подшутить…

– Десятник, как у вас бойцы расположены? Да вас сомнут первой же атакой! Первые номера – выдвинуться вперед и залечь за камнями! Вторые – сидеть в седлах и быть готовыми к контратаке! Выполнять!

Мы проехали дальше, но мой усиленный слух уловил шипящее проклятие и обидное словцо, брошенное мне вслед десятником:

– Придурок!

Кречи тоже на допросах так называли Карлафса и пересказывали вот такие же его нежданные, глупые приказы, выданные во время перемещения по тылам армии. Как хорошо, что я догадался выспрашивать и о самодурах среди военных.

Правда, несколько дальше, когда мы уже отъехали и я обрадовался, что вокруг никого, Леня мне шепнул:

– Ты словно рожден для таких эпохальных приказов, о великий Македонский!

– Точно придется имя сменить, – проворчал я в ответ.

В дальнейшем мы значительно ускорились, хотя подобные заслоны пришлось проезжать еще два раза. Как итог – мы умудрились проскочить огромное расстояние за ночь, но, увы, самую опасную долину проскочить не успели. Въехали в нее с утра, когда древний тракт уже стал наполняться одинокими всадниками и малыми группками воинов. Кое-где виднелись даже кареты с сопровождением и без. И нам в такой обстановке следовало проскочить километров пятнадцать и только потом свернуть влево, в извивающиеся и глухие ущелья, по направлению к горам. То есть главная артерия, ведущая к осаде вокруг Грохвы, оказалась жуть как заполнена врагами. Но двигаться вдоль лесных опушек значило потерять день, а то и нарваться на недоуменные вопросы типа: чего это вы там мыкаетесь? Уж лучше вот так, нагло и бесшабашно.

Хотя чего уж там, по поводу бесшабашности я вру. Следовало бы честно признаться в постоянном напряжении, вызывающем обильное потовыделение. Пару раз у меня спирало дыхание от страха и переживаний, и я физически ощущал, как у меня седеют волосы. Как приветствовать иных и что примерно отвечать на восклицания, мы знали, но что касается всего остального… Пики мы продолжили держать в чехлах, но вот в торце ткань разрезали. Теперь достаточно было нам потянуть ткань на себя, и лезвиям уже ничего не мешало сорваться в полет.

Также мы оговорили массу сигналов на многие случаи жизни. И самый главный, если уж придется отбиваться прямо на тракте, у нас звучал «Люди!». То есть указываем рукой в противоположную сторону, кричим, враги непроизвольно поворачиваются, а мы наносим удар. Ну а потом уходить от погони, куда карта ляжет. Случай, конечно, крайний, но лучше уж заранее учитывать такой роковой отход.

Но хуже всего, что более половины зроаков передвигалось в этом спокойном и безопасном месте без шлемов. Не то чтобы было жарко, скорее даже прохладно с утра, но какой смысл тащить на голове тяжеленное и душное ведро? А мы только и могли, что немного приоткрыть забрала на глазах. Нам хоть легче дышалось в этих ведрах: у нас не такие огромные челюсти и не такие толстые шеи. И все-таки хорошо, что хоть треть служак, выполняя отданный приказ по всей армии новым императором, не снимали своих шлемов во время передвижения.

Ну и самое неприятное приключение произошло уже почти возле самого нашего съезда, который находился в пределах видимости.

– Вон у той скалы надо сворачивать, – успел предупредить меня дед Мирослав, как с обочины нам наперерез выдвинулся довольно тучный, если не сказать страдающий ожирением зроак в гражданских одеждах.

– Эй! Стойте! – Спеси в его голосе и надменности хватало, поэтому я не решился проигнорировать такой приказ. Хотя голос старался выдерживать строгий и жесткий:

– В чем дело?

– Вы что, меня не узнаете? – изумился толстяк. Вот те раз! Оказывается, некая знаменитая здесь личность! Пришлось добавить в голос почтительности:

– Никак нет! Разве что вы представитесь.

– Я баресс Удель!

Пришлось на это заявление притвориться страшно желающим выслужиться воякой:

– Извините, господин баресс, не признал! Хотя очень много слышал о вас хорошего.

Лесть таким толстякам тоже нравится. Хотя он не поленился и нас спросить:

– А вы кто такие?

– Десятник из когорты принца Дремела, с четырьмя сопровождающими, господин! Производим доставку канатов.

Толстяк Удель нахмурился и пробормотал:

– Далековато принц вас гоняет… Идиот… – Но дальше интересоваться нашими делами не стал, а скомандовал: – Десятник, отправьте своих людей в лес. Я там делал привал, но у кареты лопнуло колесо, следует помочь с заменой.

У меня отлегло от сердца, и мое согласие прозвучало даже радостно:

– Рады стараться, господин баресс. – И уже своим: – Спешиться!

Так мы и прошли в рощицу, располагающуюся справа от тракта. Верхом оставался только я, резонно рассудив, что сверху мне будет видно лучше и дальше. И действительно, в роще на живописной поляне с зеленой травкой стояла крытая карета, запряженная парой прекрасных лошадок. Переднее правое колесо и в самом деле лопнуло, наверняка при развороте на малом пространстве, и продолжать движение с такой поломкой было невозможно.

– Колесо на крыше! – стал распоряжаться зроак. – И пошевеливайтесь! В карету заглядывать нельзя! Там моя супруга.

Три моих товарища двинулись к карете. Оба деда оставались подпоясанные мечами, а мой земляк старался как можно небрежнее тащить свою тяжеленную доску-метатель. А та в чехле и вправду смотрелась как оглобля, необходимая вместо рычага для подъема громоздкого средства передвижения.

Все-таки я осмотрелся, подумал и не удержался от удивленных вопросов:

– А где кучер?

– Сам справляюсь!

– И без охраны?

Оба деда и Леня стали снимать огромную «запаску» с крыши. Шаайла дисциплинированно проверяла подпруги у коней, как своего, так и товарищей по отряду.

– О моей отваге и бесстрашии слагают легенды! – с премерзкой спесью захохотал Удель. – Неужели не слышали?

– Всегда лучше всего услышать правду из первых уст, – обтекаемо ответил я. Вдруг людоед врет как сивый мерин? – Поделитесь своими воспоминаниями, господин баресс, будем очень признательны и будет чем похвастаться перед друзьями.

Толстяк скривился и, задумавшись, примолк. А я продолжал осматриваться по сторонам со всем тщанием. Обстановка мне сильно не нравилась. Так и складывалось ощущение, что нас сюда заманили специально и сейчас из кустов встанут во весь рост лучники с наложенными на тетиву луков стрелами. Я, конечно, не мог утверждать с уверенностью, но уж такая жирная, правильнее сказать, спесивая и мнящая о себе свинья, как этот баресс, если уж не охрану, то кучера точно обязан иметь. Иначе слишком дико он будет смотреться на облучке со своей харей и в своем дорогом, приукрашенном золотыми украшениями костюме.

Свою пику я так и продолжал держать в полной боевой готовности, намеренный выстрелить при первой же опасности. А тут еще и Леня подал условные сигналы, которые в комплексе обозначали: «Внимание! Странность! Пленник!» Недаром мы с ним подобный язык общения разучивали, когда, сидя в Скале, отбивались от штурмующих наше укрытие зроаков и кречей.

Мне только и оставалось сообразить и додумать: почему нет сигнала «Опасность» и где именно находится обозначенный «пленник». Ведь если бы он советовал нападать на зроака, сигнал был бы совсем иным. Значит, скорее всего, жесты относятся к внутренностям кареты. Да и слишком неотрывно этот Удель посматривал на моих попутчиков, следя, чтобы они не вздумали заглянуть внутрь кареты. Окошки плотно занавешены, шторки не шелохнутся, что в общем-то уже странность: разве откажется хоть одна особа женского пола полюбопытствовать, кто и что там делает с каретой?

Ну и напоследок Шаайла привлекла мое внимание, похлопав ладошкой по седлу и указывая потом ею на участок леса, противоположный тракту. После показа направления вверх было поднято вначале три, потом четыре пальца. Ага! Значит, там всадники! Трое или четверо! Неужели какая-то подстава? Потому что рассчитывать на сидящих здесь в засаде людей, которые таким образом с помощью предателя заманивают небольшие группки людей для уничтожения, было бы слишком глупо и наивно.

Все-таки мое желание послушать о подвигах из первых уст, толстяка непонятно почему разозлило, да и поглядывать на меня он стал с подозрением:

– Воспоминаниями поделиться? А твоим людям не жарко работать в шлемах? Колесо-то тяжеленное.

Трое мужчин как раз думали, как снять с оси поломанное колесо, хотя видно было, что держатся настороже и готовы ко всему. Пика Леонида стояла прислоненная к карете, и схватить ее ему будет делом пяти секунд.

– Приказ его императорского величества, – бросил я. – Нарушать нельзя! – После чего заметил шевеление среди подлеска, куда указала недавно вашшуна, и гаркнул предупреждение с контрольным словом, которое для моего отряда означало готовность к бою: – И пошевеливайте своими задницами! Веселей работаем, веселей! – Вдобавок подумал, почему бы хоть как-то не перестраховаться, и выдал: – А не то десятник Кернер, который видел, куда мы свернули, подумает, что мы тут решили увильнуть от службы и устроить внеочередной привал. Разве что господин Удель за нас слово молвит.

А и в самом деле, никто ведь не утверждал, что мы двигаемся по тракту в одиночку! Вот пусть теперь своими извилинами и пошевелят!

Толстяк как-то весь задергался и стал странно махать руками, словно отгоняя от себя моль, но не успел остановить своих подельников. Из леса на поляну вырвались в полных доспехах пять рыцарей-зроаков, и их командир, в расцвеченных синей краской доспехах, грозно прокричал:

– Патруль! Стоять всем на месте! Кто такие? – Затем плохо сыгранное изумление: – О! Господин баресс?! Да вас никак грабят?!

Ну, дальше нам стало ясно все и без слов: нас собрались представить как неких козлов отпущения за чьи-то интриги. Будь на нашем месте обычные воины, да еще и из части, так далеко расквартированной от этого места, да в самом деле знающие, кто этот подлый Удель, они бы в недоумении стояли и не дернулись даже. Но организатору данной подставы явно не повезло с выбором на тракте. Неужели мы смотрелись такими безобидными? Хороший повод к размышлениям.

У врагов было три лучника, которые уже начали целиться в нас стрелами: один в меня и двое в моих товарищей у кареты. Да только испуганный визг их опередил, я постарался вложить в свой артистичный крик как можно больше паники и истеричности:

– Люди! – Условное слово и вполне понятный жест в ту сторону, откуда вырвались нежданные патрульные.

Сработало! Все повернули головы туда, куда нам требовалось. А для нас самыми опасными были лучники. Поэтому выбить следовало вначале их. И начинать с пары, которая целилась в моих товарищей. Ведь Леня никак не успевает схватить свою пику, прислоненную к карете. Вначале два, а потом и третье мелькнувшие лезвия из метателя сделали свое дело на отлично. Два рыцаря стали заваливаться со своих коней. Жаль, что лезвий уже на третьего лучника не хватило, а доставать готовый к выстрелу арбалет было слишком долго. Поэтому я дал шпоры своему коню и через три прыжка выбил тяжеленной доской противника из седла. Как предсказывал когда-то мэтр манежа: «Пригодилось!» Но ударил я в последний момент перед тем, враг успел повернуться ко мне и пустить стрелу почти в упор. Наверное, мой ангел-хранитель постарался, и я не умер от боли сразу. Хотя вначале мне померещилось, что оперение стрелы у меня торчит прямо из сердца.

«Вот и все! – мелькнуло у меня в голове. – Допрыгался!»

И начал терять сознание.

Как это ни странно, но пришел я в себя от еще большей боли и как раз в тот момент, когда ударился о землю. А падать в полном рыцарском облачении, пусть даже и на мягкую травку, скажу я вам, дело не из приятных. Опять-таки ангел постарался, и я при падении не свернул себе шею, не сломал руки, не вывихнул ноги, не выбил зубы, не… (список прилагается, нужное подчеркнуть).

Кстати, так сказать, своевременное падение меня, оказывается, тоже спасло. Потому что командир патруля попытался своим огромным мечом снести мою голову вместе со шлемом. А я возьми да упади.

Второй удар мечом мог меня, конечно, достать, но мои товарищи по отряду не по грибы пришли в эту рощицу. Командир патрульных замер на втором замахе, страшно захрипел, после чего задергался в конвульсиях и грохнулся на землю. Вселенское благо, что не на мое бренное тело! (Тоже, кстати, чем не везение?!) Как оказалось чуть позже, это его так приложила вашшуна сразу двумя вещами: мастерски брошенным тяжеленным кинжалом и понесшимся во врага парализующим проклятием. Насмерть его это не убило, но от внимания к моей персоне несколько отвлекло.

Первый же выстрел метателем, который подхватил Леня, сбил с коня последнего лживого патрульного. После чего к размеренной работе, словно жнецы, приступили оба деда. Они быстро добили пытающихся подняться или еще шевелящихся людоедов. Ну а мой товарищ в спокойном темпе бросился догонять смешно улепетывающего в сторону тракта толстяка.

Именно эта картинка открылась моему взору, когда я, лежа на боку, попытался приподняться на локте.

– Не убивай! – умудрился я еще внятно выкрикнуть вслед бегущим. – В плен…

После чего понял, что если сердце и не пробито у меня, то я очень скоро умру от потери крови. И опять потерял сознание.

И опять ненадолго. Вновь очнулся от боли: из меня вынимали обломок стрелы. Я уже был раздет по пояс и лежал на какой-то попоне. Леня, и сам будучи без шлема, придерживал мне голову, а вашшуна, сбросившая с себя вообще половину рыцарского облачения, стала сращивать пульсирующую кровью рану у меня на груди. Мой товарищ, увидев открытые глаза, облегченно вздохнул и заговорил скороговоркой:

– Обстановка спокойная. Мирослав допрашивает толстяка. Бароч рыщет вокруг. Мы сразу поняли, дело нечисто, лишь увидев явно специально поврежденное колесо. В карете оказалась привязанная людоедка в дорогущем, но порванном платье и с кляпом во рту. Она потому брыкалась и мычала, когда мы стали снимать колесо, что хотела привлечь к себе внимание. Пока ее не развязали, но кляп вынули. Утверждает, что она княгиня. Подлый Удель убил ее охрану и уже ее изнасиловал. Я ей сказал, что командир ранен и решит ее судьбу позже. – (Ай да Ленька! Ай да молодец!) – Дальше баресс хотел здесь разыграть сцену банального ограбления и потом пролить кровь княгини на одного из нас как на грабителя и насильника. Похоже, патрульные должны были сыграть роль разоблачителей, которые якобы не успели к месту событий всего лишь на несколько мгновений.

Я чувствовал себя настолько ослабевшим, что доля какой-то там людоедки мне показалась совершенно равнобедренной. Раненое сердце делало последние аритмичные удары. Теперь уже точно поверил, что умираю.

– Лень… – Мне было больно даже шептать. – Моя последняя воля: найди девчонок и забери их в Рушатрон! Умоляю! Сделай это ради нашей дружбы. Они ведь такие дурочки.

На его хитрющем, пусть и обезображенном шрамами лице не мелькнуло и капельки сострадания или сочувствия.

– Умоляешь? Ну ладно, может, и сделаю. Но только с условием: ты немедленно назначаешь меня командиром отряда! Договорились?

– Почему? – выдохнул я.

– Надоело быть солдатом на побегушках: того убей, этого зарежь, этих в плен возьми…

– Как ты можешь? – задыхаясь от потери крови и от возмущения, прошипел я. – Умираю…

– Кто? Ты? Да такие, как ты, умирают только за столом из-за обжорства! – возмутился и мой товарищ. – Шаайла утверждала, что тебе ничего не грозит: стрела удачно проскочила между ребер и пробила тебе лишь кожу на боку. Ты даже крови много не потерял! Вон, лежит бедная и бледная, вырубилась. Предупреждала, что без сил останется после твоего лечения.

– Странно. Почему же мне так фигово?

Леонид заглянул мне в глаза и с придыханием спросил:

– Жареного мясца хочешь? Или сыра кусочек?

Я непроизвольно облизнулся, с удивлением замечая в себе очнувшуюся тягу к жизни. И сразу понял, что умирать рано, а надо мной самым бессовестным образом издеваются. Но подыграть стоило:

– Хочу! Давай!

– А нету! – (Он врал, у нас было!) – Если хочешь, вставай и бери себе сам.

Он бесцеремонно опустил мою голову, встал и по привычке внимательно осмотрелся. В первую очередь глянув в просвет между кронами, над полянкой. И действительно, только кречей нам тут не хватало для полного счастья.

Беспокойство заставило и меня двигаться. Вначале с кряхтением и стонами уселся. Все-таки само падение мне здорово дух выбило, да и спина почему-то побаливала. Затем внимательно ощупал и осмотрел еще недавно пробитый насквозь бок. Прислушался: вроде нормальное самочувствие. Если не гробить себя паническими воспоминаниями, то и в самом деле почти здоров.

Шум бегущего человека возвестил о возвращении на поляну деда Бароча, который с ходу начал доклад для всех:

– В кустах два кучера в ливреях и гербах, точно таких же, как на карете. Там же и два кречи с бляхами на ремнях, там тоже герб. Еще один знатный конь стоит в лесу, скорее всего, этого толстяка. Там же две пристяжные с переметными сумами. Больше никого! Если кто и был еще из ложного патруля, то наверняка смылся после стычки.

– Давай в заслон, – решил я. – Но из рощи не выходи, только за трактом наблюдай. Если кто к нам сунется, дай знать.

После чего с помощью друга стал водружать на себя окровавленные доспехи. Они имели явно непрезентабельный вид после моего падения, да еще и в бурых потеках, но выбирать сейчас нечто лучшее просто не было времени. Следовало как можно быстрее уходить из этого опасного места. Да только что делать с пленницей? То, что допросить следует более тщательно, сомнений не вызывало. Вроде как нам фиолетово до разборок местной знати между собой, но не я ли ратовал за скрупулезное накопление всех, пусть даже кажущихся несуразными и недостойными внимания, данных?