Текст книги "Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)"
Автор книги: Юрий Иванович
Жанр:
Попаданцы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 147 страниц)
Лето. Не жарко. До боли знакомая сирень и совершенно незнакомый двор. Где я? В каком времени? Кто я?
Глава тридцать третья
Шаги по родному миру
Последний вопрос заставил меня сосредоточиться. Взглянуть на себя со стороны. Мало того что в дикой, несуразной одежде, с обмотанной полотенцами мордой, так еще и с окровавленным топором в руках. Где бы я сейчас ни находился, меня сразу примут за маньяка. Правда, сразу мелькнула мысль, что я все в той же крепости Дефосс, но уже в прилегающем к ней поселке. Но, прислушавшись к голосам, осознал: говорят на чистейшем русском языке!
Сомнения не рассеялись совсем, вдруг это опять глюки очередного перемещения и новый язык у меня в сознании как родной, но топор я от себя отбросил с завидной поспешностью и похвальной точностью: кровавое орудие труда людоедов улетело под самый забор и там вполне удачно зарылось в высокую траву. По крайней мере, сразу его не заметят. Чуть в сторону улетели и скомканные полотенца.
Затем внимательно осмотрел себя на предмет пятен крови или чего подобного. К счастью, моя одежда выдержала последние испытания вполне с достоинством, и несколько темных пятен вполне можно было принять за пятна от повидла. Ну а порванная на груди и лопатках рубаха казалась вполне подходящей для выступающего на сцене артиста в роли беженца из Средневековья.
Далее я тщательно осмотрел плитку под собой и все остальные в пределах видимости. Ни единого символа! Ни единого контрфорса! Как же так? Получается, что это вход без выхода? Дорога в одну сторону? Не вписывается в систему логики. Хотя если припомнить наш родной лес возле Лаповки, то вокруг дерева мы тоже ни единого значка не обнаружили. А ведь там и вход и выход в одном флаконе. Возможно, если и здесь просто шагнуть в обратном направлении, я опять окажусь на широком балконе пиршественной залы людоедского замка Дефосс. Но экспериментировать в этом направлении у меня даже желания не возникло.
Напоследок я немного засомневался: может, стоит податься к забору да и вылезти спокойно вон по тому деревцу наверх? А уж вниз как-нибудь спрыгну. Но стоило только представить, что здесь есть сигнализация или еще какой способ присматривать за частной собственностью, как сразу пошел на попятную. Рисковать именно сейчас, когда все самое страшное осталось позади, очень не хотелось.
Выдохнул, пожалел, что нет оружия, потом тут же этому обрадовался и маленькими шажками стал приближаться к беседке. Теперь каждое слово я различал отлично: два парня, перебивая друг друга, рассказывали веселую историю недавней вечеринки. Вернее, завершающих сцен той вечеринки. А еще шесть голосов поощряли рассказчиков дружным смехом.
– Ну, Зоя моется в душе, а я и вышел на балкон покурить, с одним полотенцем на бедрах.
– А мы в этот момент с Маринкой такой шум устроили, в азарт вошли.
– Ага! Вот и я как услышал их крики и стоны, так и загорелся идеей полюбоваться на реальный момент настоящей жизни. Докурил и решился. Прошел по балкону к окну их спальни…
– За минуту до этого мы успокоились и услышали, как кто-то доходит до оргазма в комнате под нами. И тоже к окошку поспешили, чтобы лучше рассмотреть и послушать.
– А я, как дебил, наклоняюсь в окно и думаю: вот сейчас Маринку напугаю.
– Смотрим вниз, а там голый мужик в спальню к родителям Зойкиным лезет, а потом как залает нечеловеческим голосом.
– Ну да, и ты, и Маринка собак боитесь.
– Тут вопль, крик, глухой удар, тень мелькнувшего кулака, и голый мужик, как талантливый каскадер в кино, падает спиной на клумбу. Полотенце у него слетает, и на клумбе белеет знаменитый, торчащий в небо символ мужского благополучия. А с балкона истерической вопль Зоечки: «Дорогой, ты не ушибся?!»
Дружный хохот меня чуть не оглушил, но я решил воспользоваться таким благоприятным моментом и решительно шагнул на дорожку. В полумраке беседки находилась кучка молодых мужчин и женщин лет под тридцать. На небольшом круглом столе между ними теснились бутылки с вином, стаканы, банки с пивом и несколько пакетов с чипсами. Компашка явных друзей, если судить по откровенности рассказа, наслаждалась алкоголем и общением.
Вначале замерла с открытым ртом и икнула одна из женщин. Ей вторила подруга. Потом и все остальные замерли, разглядывая невесть откуда взявшееся создание. Последним, в одиночестве, закончил смеяться мужчина, восседающий возле выхода из беседки. Он недоуменно на меня обернулся, хмыкнул и с интонациями хозяина данного дома поинтересовался:
– Эй, чудо в перьях! Ты откуда здесь взялся?
К тому времени я уже понял, что бить меня не будут. Ногами тем более. А если и будут, то не сразу. Поэтому остановился на версии немножко помешанного любителя «толкиенутых». Ибо моя одежда только для этого и подходила. Воздев руки к небу, я забасил вздрагивающим голосом:
– И придет на землю час тьмы! И оживут все орки, уничтоженные проклятыми остроухими эльфами! И восстанут из праха все големы, отравленные гномами! И отомстят они забывшему про них человечеству!
– Эй, малый! – уже строже и громче озадачился мужчина. – Ты чего несешь?!
– Несу вам знание о предках и силу будущих поколений!
– Придурок, да?
– Как, вы не видели последнюю серию «Властелина колец»?! – От крайнего удивления я даже присел на месте и развел руки в стороны. – Ну вы, мужики, и даете! Весь мир смотрит, а вы… только пиво пьете!
Получилось очень смешно, потому что две красавицы хихикнули, а один из мужчин с облегченным вздохом потянулся к банке с пивом и констатировал:
– Розыгрыш! Можно смеяться.
Тут уже захихикали и зашевелились все члены дружной компании. Каждый и в самом деле подумал, что сценку подстроил кто-то из друзей, а одна женщина даже поинтересовалась у меня:
– Так ты гном или эльф?
– В нашем роду – все человеки! – с важностью ответил я и грустно вздохнул: – Это только я такой маленький остался.
– А чего так?
– Много болел, – с грузинским акцентом поведал я.
Чем вызвал новый взрыв смеха.
И только хозяин не мог успокоиться от грызущих его сомнений:
– Как ты сюда попал?
– Меня принесла птица аист, и я очнулся в вашей капусте.
– Кончай хохмить и признавайся, кто тебя сюда провел?
– Не надо приводить то, что падает с неба.
– Вали отсюда!
– А деньги?! – вконец обнаглел я, протягивая ладонь как за подаянием.
– Нет, точно розыгрыш! – возмутился мужик. – Но мне он совсем не нравится!
После чего решительно встал и крикнул в сторону кустов:
– Александр! Ну-ка поди сюда! – На этот зов прибежал какой-то мордоворот, и ему последовала команда: – Вышвырни этого двинутого на всю голову пацана на улицу!
– А кто платить будет? – гневно вопрошал я, стараясь не сильно упираться ногами.
Мордоворот меня быстро, почти неся на руках, протащил вдоль дома, пересек еще один двор, заставленный дорогими авто, открыл ворота и аккуратно поставил на тротуар со словами:
– Иди с богом, мальчик.
Тогда как я уходить не спешил.
– Так и не заплатили.
– В багажнике привезли? – предположил охранник и тут же улыбнулся: – С таких деньги надо брать вперед и сразу. Иначе…
– Так они заплатят потом, я не сомневаюсь, только я вот даже не знаю, где я и как отсюда выбраться. И на транспорт у меня ни копья с собой нет.
Мордоворот оказался вполне хорошим человеком. Без промедления достал у себя из кармана незнакомую мне банкноту и вручил ее мне со словами:
– Так и иди по дороге, там трасса. Ловишь любую маршрутку и через полчаса в городе. Да и на попутку хватит.
– А в каком городе? – И в самом деле, мало ли куда меня завезли в багажнике.
– Тю на тебя! И какой тебе город надо, кроме родных Черкасс? Ни за что не поверю, что иногородний.
– А-а…
Ворота захлопнулись перед моим носом, а я еще пару минут соображал и припоминал, где эти Черкассы находятся. Знал, что в Украине, а вот где конкретно, помнил весьма смутно. А потом рассмеялся от радости.
Я на Земле! На родных славянских землях! Все кошмары остались позади, я выжил, и уж теперь, если понадобится, я до своей Лаповки пешком дойду!
Кстати, не стоит ли мне поторопиться? Потому что если пешком пойду, то те три мои подруги меня точно и часа лишнего не подождут. И таки смоются в империю Моррейди. А там!..
Уже через минуту я быстрым шагом бежал по направлению к трассе.
Совсем не соображая, а вернее, забыв про главную опасность, которая злым роком нависла над моей жизнью. Сказался на сознании стресс последних событий и чудесное спасение с помощью перехода. Ну и возвращение на Землю, чего уж там скрывать, радовало неимоверно.
Трасса оказалась не так уж и близко, как мне подумалось после слов охранника виллы, и со своими короткими ножками я добирался туда чуть ли не час. Но даже и при этом не удивился своей выносливости и не вспомнил о грозящей мне беде.
На перекрестке стоял столб с табличкой и наполовину раскуроченная скамейка. Кажется, о крытой остановке здесь и не помышляли, несмотря на респектабельность дачного массива. По расписанию автобусов на табличке догадался, в какую мне сторону ехать, а сопоставив разницу в час между московским и киевским временем, обрадовался: до прибытия ближайшего автобуса оставалось десять минут. Но увы, рано радовался: ни через десять, ни через двадцать минут автобус не показался. Не видно было и маршруток. Забастовали, что ли? Попутные машины даже не притормаживали, и еще через полчаса я сильно обеспокоился: приближались сумерки, и ночевать на трассе меня совсем не прельщало.
Вот тут меня и долбануло первый раз. По внутренностям прошла волна то ли раскаленной магмы, то ли электрического тока силой в триста восемьдесят вольт. От неожиданности я рухнул с остатков скамьи на землю и задергался в судорогах. Когда меня отпустило, очнулся, взглянул на часы и понял, что прошло не больше парочки минут. Хотя по ощущениям я был уверен, что меня колбасило полчаса, не менее!
И вот тогда я вспомнил, что если не сегодня, то завтра мне придется умереть. А боли во внутренностях – это не что иное, как начавшаяся смертельная война между приживающимися первыми щитами. Прислушиваясь к почти затихшей, но продолжающей слабо пульсировать боли, я взобрался опять на скамейку и не сдержался от горестных завываний. Даже слез, текущих из глаз, не постеснялся. А чего мне теперь стесняться? Все равно скоро помру. Все равно меня здесь ни одна живая душа не знает и ни утешить, ни помочь не захочет. Что за судьба такая?
Мне в тот же час захотелось вернуться в лес, улечься там на траву и спокойно ждать смерти. И пусть весь мир катится в тартарары! И пусть все остальные миры сгинут на веки вечные! И пусть мои озабоченные подруги… Стоп! А ведь эти дуры послезавтра за мной следом попрутся!
Воспоминание о Машке и близняшках резко выдернуло меня из пучины тоски и приготовлений к смерти, заставило поднять голову и прислушаться к окружающему миру. Надо срочно спасать этих шустрых амазонок! Хватит и того, что мои родители намучаются после моей пропажи, зачем же еще и всем остальным горевать.
Может, эта мысль, а может, и настойчивые реплики в мою сторону заставили меня повернуться направо. Там сидели в машине смутно знакомые мужчина с женщиной и твердили:
– Эй, малый! Очнись! – Когда поняли мой осмысленный взгляд, поинтересовались: – Очнулся? Может, тебя в город подвезти?
– В Черкассы? – уточнил я, вставая.
– Да ты и в самом деле артист! – хохотнул мужчина, открывая мне дверь сзади себя, а когда я уселся, более наблюдательная женщина поинтересовалась:
– Так сколько тебе лет?
– Восемнадцатый год, – признался я, вспомнив, что видел эту пару в той самой беседке более часа назад. – А вас как зовут?
– Меня Зоя, а его Геннадий. А тебя?
Ага, значит, та самая веселая парочка, главный персонаж которой выпал спиной на клумбу. Мне веселые люди всегда нравились, и если уж доверять, то в первую очередь им. Поэтому я постарался быстренько в голове составить правильный план предстоящего разговора и начал нужный мне диалог:
– Борис, прошу любить и жаловать. Маленький рост – по причине травмы позвоночника в десятилетнем возрасте. Причина нахождения здесь – последствия сражения со страшными людоедами из другого мира.
– И кто победил в сражении? – со смешком спросил мужчина.
– Можно с уверенностью сказать, что мы. Правда, нам пришлось отступить, но на поле боя мы оставили более пятидесяти трупов. Это только те, какие я увидел.
– Весело живете, молодцы, – одобрила Зоя мой правдивый рассказ. – На какой улице живешь?
– Так это… я и говорю, что отступать пришлось неожиданно, – продолжил я. – А живу я очень, очень далеко.
– И все-таки? Может, нам по пути, подбросим?
– Не верите? Да оно и понятно, я сам всему до сих пор поверить не могу. – На короткое время в моем сознании боролись две идеи, определяя дальнейшую нить разговора, и я все-таки склонился к немедленному звонку родителям. – Послушайте, у меня к вам одна большая просьба. Я даже заплачу. – Достав из кармана пожертвованную купюру, я только сейчас рассмотрел, что это пятьдесят гривен. – Вот! Но мне срочно надо позвонить родителям, предупредить их кое о чем. Иначе могут случиться большие неприятности.
Геннадий переглянулся со своей Зоечкой, пожал плечами и хмыкнул:
– Да ладно тебе, звони бесплатно, не обеднеем, – вынул из нагрудного кармана рубашки мобильник и протянул мне. – А куда звонить-то собираешься?
– В Россию. – Руки у меня затряслись. – Домой.
– О-о! – Это было последнее, что я услышал.
На мои исстрадавшиеся внутренности накатила вторая волна боли. Теперь мне показалось, что каждую мою жилку, каждую вену и каждую косточку раскатывают тяжеленным асфальтоукладчиком. И длительные страшные судороги для меня слились лишь в одно короткое мгновение. Ибо когда я очнулся, то догадался, что времени прошло немало: машина стояла на обочине, мое тельце лежало в густой траве, Зоя обтирала мое лицо прохладной, мокрой тряпкой, а Геннадий с кем-то интенсивно обсуждал по телефону симптомы моей болезни:
– Да, да! Скрутило парня страшными судорогами, весь покрылся потом, а когда выносил его из машины, изо рта полилась слюна с кровью. Не падучая? А что тогда? На рентген? Операция обязательна? Вряд ли это можно делать без согласия родственников, а мы даже его фамилию не знаем.
Хотелось выкрикнуть свою фамилию, но интуиция подсказала, что меня сейчас опять скрутит и опознание моего трупа родственниками мне уже ничего не даст. Следовало немедленно огласить свое согласие на операцию! И как я сразу не догадался?! Современная хирургия творит чудеса, меняют печень и штопают сердце, пересаживают почки и делают из крокодилов «Мисс Вселенную». Так что уж как-нибудь три куска чуждой моему организму материи вырежут без особых хлопот.
Поэтому я захрипел со всей возможной скоростью, потому что деревенеющие губы уже плохо слушались:
– Зоя! Я даю согласие на операцию! Надо срочно вырезать у меня из желудка или пищевода три щита. Это три таких куска ткани величиной с большую ладонь. Они мигают зеленым и, когда их вынуть из тела, начинают противно пищать… О-ох! – Меня уже начало трясти и сворачивать бубликом, когда я сумел выдавить последние слова: – Я за все потом заплачу! Пожалуйста! Спасите меня! Умоляю!
Проваливаясь в пучину забытья, я только и помнил одну мысль-дилемму, рассматривая ее со всех сторон: спасут или не спасут? Вырежут или не успеют?
А ведь еще и другие не учитываемые факторы присутствовали: успеет ли Геннадий отвезти меня в соответствующий хирургический центр? Примут ли меня без документов и оплаты? Что творится в Украине по вопросам здравоохранения, я мог только догадываться. Но даже по тем отрывочным сведениям, которые моя память улавливала, здесь творилось нечто страшное и мерзкое: без взятки или предварительного подарка медсестры даже судно не подносили умирающему человеку. Ну и последнее: сумеет ли опытный хирург оторвать эти проклятые щиты от стенок моего многострадального желудка? Насколько я помнил, тот же Саабер отрывал кусок плоти у себя от плеча с видимым усилием, и потом на коже осталось красное пятно. Если с такой силой потянуть сейчас, то никакая стенка желудка не выдержит, порвется как бумага.
Хорошо, что я потерял сознание, иначе подобные мысли не дали бы мне спокойно умереть.
Глава тридцать четвертая
Последние шаги по кругу
В себя я приходил очень долго и муторно. В кошмарах мне мерещился зроак с тремя щитами на лбу, то тянущийся ко мне окровавленными пальцами, то замахивающийся на меня огромным, окровавленным топором. В этих видениях я непроизвольно делал шаги назад, с ужасом понимая, что пятиться нельзя и если я не остановлюсь, то немедленно погибну. Но топор неумолимо падал мне на голову, я пятился куда-то, срывался и с выплескивающимися через горло внутренностями пытался проснуться.
Так продолжалось до тех пор, пока я не рассердился. Задействовал логику и стал размышлять со слышимым скрипом в мозгах. Если бы все происходило на самом деле, я бы уже давно разбился. А раз я жив, то все кошмары мне просто снятся. Раз снятся, то надо просто проснуться, пока меня еще и кречи не схватил за плечи и не унес в небо. А раз проснуться не получается, надо просто разомкнуть неприятный круг кошмаров и подумать что-то хорошее. Решено! Что у нас есть в активе хорошего? В смысле, когда падаешь? Насколько я помню из далекого детства, тогда всегда говорили: если летаешь или падаешь – значит, растешь, и я в те времена просыпался с чувством радости после таких падений. Меня вдохновляло, что я расту.
Вот и в данном случае я постарался вспомнить то вдохновение детства, усилить эти воспоминания многократно и воспользоваться обязательным счастьем после этого. И когда в очередной раз сорвался в пропасть от прущего на меня зроака, то бесшабашно улыбнулся, радостно выдохнул и… открыл глаза.
Уф! Удалось! Я лежал на кровати, в довольно солнечной, просторной больничной палате. Помимо меня там находились еще пять больных. Кто лежал, кто сидел, один стоял и поглядывал с грустью в окно. Тогда как один из лежачих довольно бодро воскликнул:
– О! Очнулся малой! Вызову я сестричку.
Тут и все обратили на меня внимание, послышались одобрительные смешки и реплики:
– Никак обед учуял, вот аппетит и прорезался.
– Скорее, ему просто лежать в одной позе надоело.
– Ага! Сейчас как вскочит, как побежит!
– Как самочувствие, парень? Выглядишь как ребенок, но, говорят, тебе все восемнадцать?
Сестричка заглянула сразу, поняла причину вызова и, пока я кивал и пытался кашлем прочистить горло от долгого молчания, вернулась с солидным доктором. Тот сразу устремился ко мне, деловито нащупал пульс, закатил веко, пропальпировал живот и только тогда приступил к расспросам:
– Ну, Борис, как себя чувствуешь?
Только тогда я прислушался к себе и окончательно поверил, что боль ушла. Дернул несколько раз плечами, пошевелил пальцами ног и радостно признался:
– Отлично!
– Вот и я так подозреваю.
Мне вспомнилось пальпирование живота и отсутствие каких-либо швов на нем. Понятно, что спину в таких случаях не режут, но я забеспокоился:
– И как прошла операция?
Доктор самодовольно усмехнулся и с видом Шерлока Холмса спросил:
– А что вы ели, молодой человек, перед тем как вас скрутило?
– Да так. – Повторять историю о мерцающих щитах не хотелось, поэтому я чуть слукавил: – Три куска какой-то гадости съел. Вы их вырезали?
– Все сходится! – С величием академика доктор апеллировал к сестричке, которая смотрела на своего кумира с обожанием. – Элементарное отравление с последующим токсикозом крайне тяжелой формы. Тебе, парень, повезло: крепкий желудок тебе попался, практически сам переварил попавшую в тебя гадость. Рентген ничего инородного в твоем теле не показал, поэтому мы провели интенсивное промывание. Вот оно тебе окончательно и помогло, подтолкнуло с того света обратно. Всю гадость из тебя выкачали. Долго ты в себя приходил, но сейчас уже точно все идет на поправку. Диета, фрукты…
– Постойте! А сколько времени я здесь лежу? – От волнения я легко сел, несмотря на успокоительные касания ладошек медсестры.
– Двое суток, – ошарашил меня ответ.
Я мог и не успеть остановить подружек!
– Мне срочно надо позвонить! – запричитал я. – Дело жизни и смерти! Родители должны об этом узнать немедленно! Умоляю вас!
Словно подарок судьбы, в палате появилась парочка моих спасителей. С накинутыми на плечи халатами они уже с порога начали восклицать:
– Ай да Борис! Ты уже передумал умирать?
– Как ты нас напугал! – призналась Зоя. – Хоть бы фамилию свою сказал.
– Спасибо огромное! – чистосердечно воскликнул я, от прилива благодарности даже пытаясь встать с кровати и пожать вошедшим руки. Медсестра оказалась опытной, удержала меня, но я тут же продолжил с причитаниями: – Геннадий! Мне все равно надо срочно позвонить родителям! Ну пожалуйста!
– Да ладно! – Мужчина достал телефон из кармана, но сразу мне его не вручил, а потребовал: – Но только с тремя условиями.
– Какими?
– Ты не падаешь больше в обморок, затем дашь переговорить с твоими родителями и чуть позже ответишь мне на некоторые вопросы по поводу твоего пребывания на вилле Казимира. О’кей?
– Нет проблем! – пообещал я, жадно хватаясь за аппарат и набирая код России, а потом хорошо знакомый номер. Уж что придумать позже, я и на ходу сориентируюсь, сейчас была дорога каждая минута. Отец откликнулся после пятого гудка. – Алло, пап! Привет! Очень рад тебя слышать!
– И я, сынок! Ты где и как?
– Да вот судьба меня несколько далеко забросила, но суть не в этом! Па, надо срочно дозвониться в Лаповку и передать крайне важное сообщение для девчонок.
– Мы с матерью как раз в пути, часа через полтора там будем. А что случилось?
Как ни приятна была новость о путешествии родителей в Лаповку, но и этого срока в полтора часа могло не хватить, поэтому я продолжил нагнетать серьезность момента:
– Неделю назад я отправился с группой верующих к одному отшельнику-экстрасенсу. Ну, ты понимаешь, по поводу моего лечения позвоночника. Тот отправил меня к своему коллеге, та – еще к одному знахарю. Вот так я и попал сюда, в Черкассы. Но девчонки этого не знают и собираются идти сегодня за мной следом. Ты их должен остановить любой ценой! Ты понял, отец? Любой ценой!
Подобного нажима с моей стороны отец еще никогда не испытывал, поэтому слегка растерялся:
– Но что в этом опасного? Ты ведь там побывал?
– Побывал! Но два дня назад узнал, что скит того отшельника сгорел, сам он погиб, и в тех местах видели бурую медведицу.
– И где это такие страсти?
– Верующие везли меня долго в машине, не желая раскрывать путь к их святому отшельнику, потом еще два часа добирались по буреломам, так что, я подозреваю, не менее чем в двухстах километрах от Лаповки. Да и девчонки о какой-то лишь примерной точке на карте твердили. Останови их немедленно и скажи, что я уже вернулся и со мной все в порядке.
– Хорошо! Сейчас попытаемся хоть кому-то дозвониться из соседей, живущих возле трассы. Ты ведь знаешь, какая там нулевая кубертура. Созвонимся позже?
– Конечно! – Я повернулся к напряженно прислушивающемуся доктору: – Тут есть телефон?
– Да, в коридоре и в приемной.
Номера пошли по связи в машину отца, и мама подтвердила, что записала. Отец, видимо, прибавил скорости на своем рыдване. Потом мы рассоединились, и я с искренней благодарностью вернул мобильник его владельцу.
Первой последовавшую паузу нарушила Зоя:
– Ой, как все интересно!
– Но ты забыл мне дать поговорить с родителями, – укорил меня Геннадий.
– Не сомневайтесь, он сам перезвонит, когда сконтактируется с Лаповкой. Сами понимаете, глупые девчонки пойдут в лес, заблудятся, потеряются… да мало ли что с ними может случиться.
– Родственницы?
– Троюродные сестры. Тоже восемнадцатый год и считают весь мир под своей властью. Никого слушаться не хотят.
– Построже с ними надо, – проявил и доктор свои знания в педагогике. – Нельзя распускать, особенно девочек.
– Меня не спрашивают, – пожаловался я и обратил внимание, что прибывшая парочка хочет мне задать еще массу вопросов, но такое количество слушателей их не вдохновляло к серьезному разговору.
– Выйти сможешь? – спросила Зоя.
– Запросто! – Я легко вскочил, оправил на себе свободную больничную пижаму и засунул ноги в чрезмерно великоватые для меня тапочки. Чувствовал я себя отлично и даже радовался, что смертельные для здоровья в большом количестве первые щиты вымыли у меня из тела то ли касторкой с пирамидоном, то ли карболкой. Вот, правда, голод вдруг навалился на меня воистину недетский, и я не постеснялся в этом признаться: – Только сильно кушать хочется!
Доктор задумался:
– Ну, если тебя не тошнит?.. – На каждый его вопрос я мотал отрицательно головой. – И голова не кружится? И в животе никаких болей? В глазах не рябит? Ну ладно, как раз обед начинается, можешь сам пройти в столовую, как все ходячие, и там покушать. Только бери диетический стол. А вы за ним присмотрите и побеседуете заодно.
Парочка моих спасителей синхронно кивнула и, придерживая меня за плечи, вывела из палаты. Столовая оказалась недалеко: в том же крыле, только этажом ниже. Состояла она из нескольких чередующихся помещений, и, получив на подносе жутко скромную порцию, мы уселись за отдельным столиком в уголке.
Несколько подивившись той жадности, с которой я начал есть, Геннадий приступил к изложению сути своего интереса и перешел к вопросам:
– Видишь ли, Казимир очень обеспокоен твоим появлением на его территории. Даже хотел инициировать начало расследования. Тем более странным выглядит факт, что никто, даже после серьезного разговора, не признался в задуманной шутке. То есть все отказались, что тебя привезли с собой.
– Ну и что такого? Я ведь ничего не украл, сыграл под дурачка, и всех делов. Или что-то пропало?
– Нет, все цело и на месте. Но возле забора девочки чуть позже отыскали топор, а на нем, как утверждает эксперт, остатки человеческой крови. Что ты на это скажешь?
– А что сказать? – Я последним кусочком хлеба вычистил подливку с тарелки и отправил в рот, затем двумя глотками выпил компот, которого-то и было в стакане на две трети, и погрустнел: – Все эти баптисты-сатанисты виноваты.
– Ты знаешь, кто они? Где живут?
– Да я даже представления не имел, куда меня завезли! Настолько меня желание подлечиться на любую приманку влекло. Приехали в какую-то избу, мужик с бородой до пояса меня осмотрел и сказал, что надо провести обряд. Стали готовиться, песни петь страшные, мне уже тогда поплохело. Затем мужик достает топор, надрезает себе руку и капает кровь в фаянсовое блюдо. После него еще четверо своей крови таким же образом добавили. Ну и меня заставлять начали, мол, капни пяток капель, а потом все и выпей! Позвоночник сразу как новый станет.
– И ты выпил?! – не выдержала Зоя.
– Я что, дурак? – возмутился я. – Сейчас гепатит разной формы тяжести через кровь передается, СПИД, еще куча всякой хвори, а я всякую мерзость пить буду? Желание желанием, но сразу сообразил, что выздоровление может перетечь в еще более страшную болезнь. Ну и я бросился из дому. А мужик так за мной с топором и гонялся около часа, все кричал, что я умру, если обряд не закончу. От страха я даже и не сообразил, как через какой-то забор перебрался. Мужик за мной следом топор швырнул и проклял до седьмого колена.
– А мы ничего не слышали, – заметил Геннадий.
– Да вы ржали как кони! Зато я слышал, – пожаловался я. – Поднял топор, присмотрелся к нему да и кинул в траву.
– Но сигнализация не сработала, значит, перебраться через забор ты не мог!
– Да?! А что я, по-вашему, птица? Или меня как топор забросили эти сектанты-сатанисты? Раз не сработала, значит, поломалась или еще какой сбой случился.
Еще после нескольких минут расспросов, когда выспросили, как и в каком месте двора я выпутался из паутины жуткого страха, стали уточнять:
– А чем они тебя кормили?
– Да ничем, – пожал я плечами, вспоминая, что плел Зое перед уходом в бессознательное состояние. – Я свои старые бутерброды доедал до того. Они, правда, не совсем уже свежие были, почти неделя прошла.
– Вот поэтому ты и отравился! – резюмировала женщина. – А мне такую ахинею нес про какие-то пульсирующие щиты, что я сразу подумала – у тебя бред.
– Так что с Казимиром? – сомневался Геннадий. – Пусть заявляет в полицию?
– Толку никакого. – Кажется, более житейский подход к событиям проявляла Зоя. – Даже если этого мужика отыщут, инкриминировать ему ничего не смогут: никто не убит, никто не пострадал, ничего не украдено. Да и парень к ним добровольно явился. Правильно?
– Конечно.
– И теперь каких только сект или шаманских верований не развелось, и бороться с ними бесполезно.
– Точно, – подтвердил я. – Тем более что зла мне никто не желал. Просто они глупые и неграмотные совсем.
Пока они осмысливали мои слова, я сменил тему разговора:
– Не удивлюсь, если в этой больнице половина пациентов умирает. Тут так плохо кормят… Вернее, мало.
Зоя решительно встала, вскоре вернулась с полным подносом удвоенных мясных порций. Плюс еще и подливы, сметаны и три стакана компота принесла. С ходу и предупредила:
– Если живот не болит, ешь сколько хочешь.
– Да нет, я столько не съем, – признался я, хватаясь за ложку.
Съел! Парочка сидела и расширенными глазами наблюдала этот аттракцион неслыханной прожорливости. И когда я удовлетворенно откинулся на спинку стула, Геннадий с восхищением признался:
– Ну ты силен пожрать, мужик! Не увидел бы – не поверил! Может, это за тобой с топором гонялись по той причине, что прокормить не могли?
– Ну, меня и убить трудно! – улыбался я, стараясь скрыть растерянность и недоумение: я все равно оставался голодным! Не настолько, чтобы осмелиться попросить добавки, но настолько, чтобы смолотить еще столько же!
Эк меня припекло больничными промываниями! Хорошо хоть желудок с пищеводом не вымыли своей карболкой. Пока я задумался над проблемой своего истощенного организма, у Геннадия зазвенел мобильный.
– Да? Ваш сын? Да, Борис Ивлаев, сидит передо мной после сытного обеда. Можете, конечно, но у меня просьба, хочу тоже с вами несколькими словами переброситься. Договорились!
И он передал аппарат мне.
– Борис, я дозвонилась до Машкиной бабушки, и она послала к деду Назару соседа на велосипеде. Скоро он вернется, и мы опять созвонимся. Как у тебя, все в порядке?
– Да, мам!
– Документы с собой?
Моя мамулька, когда надо, по деловитости папика за пояс засовывала.
– Нет ничего.
– На кого выслать деньги?
– Да вот с Геннадием на эту тему и переговори. Они здесь мои единственные друзья, очень мне помогли, и вообще самые классные. Даю трубу и жду звонка!
Несколько смущенный Геннадий взял телефон и для разговора вышел в коридор. Думаю, моя мама ничего лишнего против меня не выболтает, да и не знает она ничего такого. А вот в этой веселой и жизнерадостной паре я и в самом деле не ошибся: очень хорошими людьми оказались. От других и десятой доли подобного сочувствия и благожелательности не дождешься, а эти вон как помогли.