Текст книги "Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 147 страниц)

Как пришлось смириться с собственным раболепием в нашем маленьком коллективе. Хотя взрывы негодования, ненависти и протеста продолжали сотрясать мое маленькое тело, но выхода своим эмоциям я не давал. Разве что в редчайших исключениях. Потому что в ответ глумления возрастали в тройном количестве. Дешевле было презрительно улыбнуться и с деланым смирением исполнить любое требование все той же стервозы Машки, чем дать ей заметить собственные переживания. В противном случае она приходила в трепетную ярость и вкрадчиво начинала:

– Мой раб чем-то недоволен? – Затем переходила на истерический визг: – Так я сейчас выбью непозволительное недовольство у него из глупой башки!

Вот именно тогда я и научился делать хорошую мину, или, иначе сказать, счастливую рожицу, при плохой игре. Хотя, если честно признаться, лисичкам порой доставались еще более унизительные задания, чем мне. И я просто диву даюсь, как они не бунтовали против таких ролей. Как-нибудь позже припомню один из таких случаев.

Ну и оставалось у меня в жизни еще два наиважнейших дела: открытие тайны и учеба. Причем косвенно весьма между собой взаимосвязанные. Да и самое главное, что меня подвигло на учебу после пятнадцати лет, так это четкое осознание – ничего иного мне в жизни не светит. Если я хочу хоть какое-то мало-мальски престижное место занять в нашем обществе, придется вскарабкаться на это место только с помощью собственного ума, невероятного усердия и феноменальной настойчивости. Поэтому я постарался освоить курс скорочтения, печатал сам на клавиатуре со скоростью профессиональной стенографистки, тренировал память по специальным методикам и каждую свободную минутку посвящал усвоению новых знаний. Что такое телевизор, радио или дискотека – я не понимал в принципе. Когда мельком замечал моих сверстников, сидящих вечерами на лавочке и тупо вслушивающихся в звуки музыки из своих наушников, меня захлестывала волна жалости об их бесцельно потраченном времени. Их молодость, самая активная в плане умственного развития, утекала, словно вода в песок, – безвозвратно и бесцельно. И если бы они хоть спортом занимались, культуризмом или просто путешествиями, так нет! Часами сидели, словно петухи на насестах, как последние лохи подтрунивали друг над дружкой да покуривали, показывая, насколько они уже взрослые и самостоятельные.

В общем, учеба у меня пошла только на «отлично». От глупых олимпиад по математике, физике и химии, а также истории и географии я открещивался руками и ногами, не хотелось бесцельно тратить время на доказательства, что я лучше всех в выбранной дисциплине. А то бы меня, наверное, однозначно записали в вундеркинды. О том, что я с каждым месяцем становлюсь новоявленным Кулибиным, я тоже не распинался в большом мире. Об этом знали только подруги, родители да самые близкие родственники. Результатом моих возросших умений стал удвоившийся поток деталей с места работы моего папаши да мои возросшие опасения, что его когда-нибудь все-таки посадят за разбазаривание народного, а к тому времени, как я понял, уже ничейного имущества.

Но отец в ответ только посмеивался:

– Ты бы видел, что и сколько воруют другие! А я и в самом деле беру только то, что идет в отходы.

После чего я сильно зауважал папино место работы, потому что в моем представлении и из таких «отходов» можно было строить космические ракеты или радиоуправляемые истребители. Зато и я в своих изысканиях и создании экспериментальных моделей имел все, что только душа возжелает. А это в итоге давало весьма неплохие шансы приблизиться к раскрытию основной тайны нашей Лаповки.

Тем более что в этом направлении нам удалось сделать один огромный, можно сказать, основополагающий сдвиг, после которого приунывшие и немного разочарованные долгими, безрезультатными поисками подруги вновь воспарили духом и запылали неугасимым энтузиазмом.

Случилось это в августе месяце, когда нам шел шестнадцатый год и мы, как обычно, находились в родной деревне. Мигалками к тому времени я обставил лес довольно плотно, срабатывали они в сухую погоду преотлично, так что две пары из нашей компании по очереди только и делали, что мотались в подозрительные места и осматривали блуждающих там людей. Понятно, что все они после осмотра оказывались вне подозрений, а если и были единичные случаи повышенной заинтересованности, то и они растворялись после небольшой слежки.

Пары, естественно, составляла наша королева. Причем в большинстве случаев лисички, равные по силе и выносливости, бегали вместе, а я с большим опозданием и позором нагонял Машку уже тогда, когда она возвращалась мне навстречу. Понятно, что угроза наказания следовала сразу:

– Тебя только за смертью посылать! Сейчас ты у меня получишь, раб!

А само наказание торопилось пасть на мою голову сразу после возвращения «на базу». Причем скрытное место для наших игрищ теперь не слишком-то и выискивалось, наша стервочка зажимала меня в первом же удобном углу и начинала измываться, поочередно подзывая для усиления эмоций то Верку, то Катьку. Спасался я только иногда, пользуясь привилегиями штатного техника и убегая в лес для наладки какой-нибудь мигалки или заседая возле экранов для согласования всей нашей сети.

Именно находясь возле компов, я и засек полученный сигнал от одной из мигалок, и бросился к чердачному окну:

– Сработал датчик восьмого квадрата!

Тут же раздался голос Машки:

– Амазонки – вперед!

Хоть к тому времени все уже и разочаровались в бесплодных пробежках по лесу, но когда королева так обращалась к близняшкам, те готовы были бегать сутками без остановок. Вот и сейчас, не успел я спуститься вниз, как их кроссовки только и мелькнули на опушке леса.

– Чего спустился, Подошва? – окрысилась на меня наш лидер, пребывающая явно в плохом настроении. – Я тебя не звала.

Пришлось входить в роль:

– Соображения генерала Ивлаева для ее величества!

– Надо же! – картинно всплеснула руками «ее величество». – С каких это пор счетовод-рядовой стал генералом?

– Уже два года, как подписан приказ о моем назначении.

– Ха! И где этот приказ?

– Валяется где-то.

– Хочу видеть его немедленно!

– Машка, кончай дурачиться. – Порой мне этот цирк надоедал, тем более в тот момент, когда следовало говорить по делу. – Восьмой квадрат – совсем неправильный.

– Будешь наказан, раб!

– С удовольствием, но чуть позже.

Машка всегда успокаивалась, когда я не проявлял строптивости.

– А что там не так?

– Это хоть и близко, но место там такое, что и троп нет. Помнишь, я вообще там мигалку ставить не хотел, потому что никто там и не ходит почти?

– Помню. Как и то, что это я настояла на установке прибора именно там. И овраг там непроходимый, и деревья толстые, и орешник густой.

– Вот именно этот орешник нам и мешает, – пытался втолковать я. – Как только ветер, ветки мотаются, прибор срабатывает, и все пять тревог на то место оказались ложными.

– И?.. – продолжала тупить наша королева.

– А сейчас ветра нет. И время совсем не то для праздношатающихся сельчан.

– Ага! Значит, там кто-то посторонний?

– Утверждать не берусь, но, может, и мы туда сбегаем?

– Так что же ты сразу не сказал?! – рассердилась Машка, вскакивая с плетеного кресла.

Я уже легкой трусцой двигался в сторону калитки, поэтому старался беречь дыхание.

– Как же можно без доклада к твоему величеству?

Пробегая мимо меня, подруга больно наподдала мне ладошкой пониже спины и пригрозила:

– За дерзость и хамство получишь после возвращения тройную порцию наказаний!

Понятно, что к основным событиям опоздали, а как позже выяснилось – нам в этом повезло. А все происходило так.

Вера взяла намного правее, а Катя вошла в обозначенный квадрат номер восемь левее. Потому что напрямик им мешал пройти тот самый неудобный овраг. Потерять друг друга девочки нисколько не боялись, умея имитировать крики как дневных, так и ночных птиц, а в скором будущем я вообще обещал соорудить мобильные переговорные устройства. Но и без техники пока справлялись преотлично.

Но вот впервые за нашу историю Вера услышала от сестры отрепетированный сигнал, обозначающий только одно: «Я его вижу!» Понятно, кого именно! Старшая из двойняшек замерла на тропе и некоторое время тщательно прислушивалась и присматривалась к округе. А потом забеспокоилась: второго сигнала «Иду по следу» не раздалось. Следовательно, Катя могла либо затаиться от близкого соседства с неизвестным, либо ведет его в эту сторону. В любом случае прятаться не стоило и оставаться на месте тоже. Поэтому Вера пошла навстречу. Все-таки они не во вражеском тылу, опасаться нечего, и встречи пусть даже неизвестно с кем наша б равая амазонка совершенно не опасалась. И ножи метательные при ней имелись, и приемам она к тому времени таким обучилась, что и с парой насильников могла справиться.

Шла медленно, осторожно и была весьма ошеломлена, когда неизвестный мужчина появился вдруг из леса с левой стороны, вышел на тропу и с невероятным удивлением уставился на девушку. Что он там делал в кустах, мы так и не могли додуматься, хотя потом облазили и ощупали в той стороне каждый квадратный сантиметр. По нужде ходить – смысла не было, да и следов не осталось. Что-то прятал или забрал, скорее последнее: потому что даже с миноискателем мы ничего не нашли.

Сам мужик смотрелся очень импозантно. Не в смысле одежды, конечно, этим он нисколько не отличался от тысяч грибников данной географической полосы. И не в смысле плотной фигуры крепкого детины лет шестидесяти на вид. А вот лицо умеющую уже неплохо разбираться в людях Веру впечатляло. Аскетичное, словно из камня вытесанное. С легким загаром. Губы тонкие, чаще упрямо сжатые. Глаза с глубинной, весьма странной чернотой. Причем нормальных белков наша подруга так и не рассмотрела: прищуренные щелочки на нее смотрели пристально, а весь его вид выражал удивление. Да и вопрос с его губ сорвался с удивленными интонациями:

– Девочка! Я же тебе сказал идти домой! Что ты здесь делаешь?

Верка сразу сообразила, что ее, как всегда, перепутали с Катенькой, и со всей наигранной скромностью подтвердила:

– Иду домой.

– Странно! Кругами, что ли? Или заблудилась?

Наша подруга и тут сообразила, как выкрутиться:

– А там овраг. Я в него соскользнула нечаянно, и пришлось на эту сторону выбираться.

Подобный ответ Грибника удовлетворил.

– Ладно, милая, иди и на овраги не отвлекайся. – А сам двинулся, не оборачиваясь, по тропе в направлении скалистой гряды.

Вера сомневалась в своих действиях только одно мгновение, боязнь за сестру пересилила желание проследить за незнакомцем. Она догнала медленно бредущую Катерину уже за оврагом и сразу поразилась отсутствию привычной реакции на ее вопросы:

– Катька! Ты его видела? Почему он тебя домой послал? Чего ты молчишь как мешком пришибленная? Ну! Отвечай!

Сестра скользнула по ней равнодушным взглядом, обошла стороной и вновь целенаправленно двинулась к дому. Вот тут как раз и мы с Машкой примчались. И уже все вместе принялись приводить загипнотизированную подругу в чувство. Потому что иного повода для такой одурманенной прострации и придумать не могли. Вначале у нас ничего не получалось. Катя из рук не вырывалась, если ее останавливали, на наши вопросы и слова реагировала только ответами «Иду домой» и «Так надо». Но как только вновь обретала свободу, стремилась к дому. Даже истерические вопли нашей королевы на нее не подействовали. Ничего не оставалось делать, как сопроводить ее и посмотреть, что будет дальше.

Оказалось, весь смысл гипноза заключался в отправке неожиданного свидетеля домой и искоренении из его памяти непосредственного момента встречи в лесу. Потому что наша подруга, как только вступила на подворье, замерла на месте, осмотрелась кругом, нахмурилась и удивленно спросила:

– А почему мы здесь?

– А где мы должны быть? – ответила ей вопросом Вера.

– Ну… в лесу! Мы ведь с тобой туда побежали?..

– Ага! Но по разным сторонам оврага. Ты это помнишь?

Катерина прислушалась к себе, недовольно поморщилась и призналась:

– Помню только, как в лес вбегали.

– А Грибника? – уточняла вторая лисичка. – Такой большой, сердитый.

Она подробно описала внешность незнакомца, но ее сестра только озадаченно мотала головой, подтверждая, что отрезок в добрых пятнадцать минут жизни у нее полностью вылетел из сознания.

Мы не знали, что нам делать: радоваться или опасаться. С одной стороны, становилось понятным, почему про Грибника никто ничего не знает и ничего не помнит. Тот просто приказывал случайным свидетелям забывать о встрече с ним. Это наводило на размышления, что в случае слишком пристального к себе внимания незнакомец может и более опасные меры воздействия применить. Как, возможно, и случилось в эпизоде с Яшкой. Ведь не факт, что они не столкнулись уже непосредственно в самой дырке и таинственный странник просто отпустил деревенского дурачка.

С другой стороны, мы все-таки удостоверились, пусть даже и косвенно, пусть даже и не на сто процентов, что некая тайна существует! Грибник – это не просто вымысел выжившего из ума алкоголика, а существующий объект, который можно зарегистрировать, увидеть, а то и пощупать. Оставалось теперь только этот объект разработать до конца.

Поэтому мы с приливом нового воодушевления рванулись на поиски следов. Понимали, конечно, что, скорее всего, ничего не отыщем, слишком много времени прошло, но зато посчитали себя обязанными довести сегодняшнее дело до конца.

Вначале прошли по всему возможному маршруту незнакомца. Разочарование нас постигло сразу: почти никаких следов ни в районе толстенных деревьев, где движущийся объект засекла мигалка под номером восемь, ни в районе скал, куда он отправился, мы не обнаружили. Только в том месте, где Вера столкнулась с Грибником на тропе, мы отыскали несколько четких отпечатков обуви. Причем весьма малого д ля такого огромного мужчины размера: всего лишь тридцать девятого. Да и само место, как уже упоминалось, обыскали с невероятным тщанием.

И только когда стемнело, собрались в доме и устроили итоговое совещание по сегодняшнему дню. Спорили над картами и над планами долго, кричали сильно, и большое счастье, что дом наш стоял на отшибе, а дед Назар радовал своей глухотой. Иначе бы нас сто и один раз разоблачили.

Как всегда, основные тяготы технического перевооружения и довооружения легли на меня, потому как при окончательном подведении итогов Мария заявила категорически:

– Борька! На твоих плечах лежит теперь обеспечение нас всех переговорными устройствами, видеокамерами и сигнальными штучками в виде инфразвука. Помимо этого ты должен уже на осенних каникулах увеличить количество мигалок как в восьмом квадрате, так и установить достаточное количество приборов вот здесь, возле скал. Теперь там будут квадраты с двадцать второго по двадцать пятый.

– Где я тебе столько наберу? – возмутился я. – И дело не только в деньгах, я физически не успею.

– Значит, мы будем помогать! – Лидер грозно взглянула на лисичек. – Все наши карманные деньги сдаем Боре. И ходим к нему на уроки. Пора уже и нам не только к оружию приобщаться, но и к «железу», как он называет разную компьютерную технику.

– Ох! Вы мне только мешать будете.

– Не спорь, Пончик! А то припомню отложенные для тебя наказания.

Вот на том наш спор августовской ночью и закончился. Хотя наказание королева мне так и не отменила. Только заметив, что я после беготни по лесу словно вареный, засыпаю прямо на ходу и реагирую с закрытыми глазами как на ласки, так и на издевательства, подруги меня оставили в покое, и я провалился в блаженный сон. Где-то мысленно даже радуясь, что мое тело такое слабое и так быстро устает.

Глава шестая

Техника и ревность

После возвращения в город на меня навалились две проблемы: техническая и моральная, связанная со вскипающей во мне ревностью. Но если с технической проблемой я еще кое-как справлялся, то вот с моральной поделать ничего не получалось. А Машка, словно назло мне, все чаще и чаще заигрывала как со сверстниками, так и с более старшими ребятами. А с некоторыми из них занималась сексом. Один раз это чуть ли не на моих глазах произошло, после чего я бросился на подругу с кулаками и умудрился ей разбить губу.

Хоть я об этом поступке никогда не жалел, но ради собственного здоровья лучше бы я подобного рукоприкладства со своей стороны не допускал. Потом недели две я ходил весь в синяках и с ноющими от болей суставами. Подружки оторвались на мне по полной программе. Хотя после этого случая Машка избегала при мне как заниматься сексом, так и целоваться с другими парнями. Но мне-то от такой постановки вопроса легче не становилось! Только хуже. И настолько хуже, что вот как раз тогда и стали во мне зарождаться мысли о самоубийстве.

По следам нашей развратной королевы и следуя ее личному примеру, двинулись и наши бравые амазонки. Как это ни покажется диким и вульгарным, но их я тоже ревновал. Хотя и не так яростно или с кровожадными намерениями растоптать, разорвать и уничтожить. Не знаю, что втемяшилось в мою слаборастущую голову, но я почему-то считал такое блудливое поведение страшным предательством с их стороны. Радел над их нравственностью, как истинная наседка, и даже уговаривал в том смысле, что им необходимо дождаться для себя приличной пары, выйти благополучно замуж, а уж потом заниматься сексом, сколько и как им заблагорассудится.

Наверное, что-то в моих нравственных поучениях сильно смешило подружек. Потому что они в ответ хохотали как подорванные, потом переходили к ругани и оскорблениям, а потом принимались надо мной издеваться в привычной для нашей компании манере. Еще и приговаривали при этом, душа меня цепями и вытворяя самое постыдное:

– Значит, нам можно заниматься сексом только с мужьями?

– Да! – хрипел я.

– Может, ты еще и сам нам мужей станешь выбирать?

– Желательно, – раздавался мой хрип в ответ. – Я вас всяким отморозкам не отдам!

– Ух ты, какой добренький! А если ты нам до самой старости мужей не отыщешь?

– Отыщу!..

– Да?! А пока будешь их искать, то так и будешь нас использовать в сексуальном плане?

– Мне можно, я в мужьях не считаюсь! – вырывался я из-под кучи их напряженных тел. – К тому же это не я вас, а вы меня используете как хотите!

– Бунт! – вопила наша королева, чуть не отрывая мне при этом ухо. – Да ты, подлый Понч, покусился на сами устои нашего государства?!

Мне было больно, я задыхался, но таки делал последнюю попытку хоть как-то убедить в своей правоте:

– Не путайте политологию, ваше величество, с нашими ролевыми играми! Тем более что вы для меня самые близкие подруги, и я несу за вас самую большую моральную ответственность.

В ответ они еще громче смеялись, обзывали меня уродливым ханжой, а потом еще долго шуточно казнили всякими изуверскими, по их мнению, способами. Так что все мои потуги по поводу правильного воспитания и ограждения моих подруг от интимной близости с другими парнями никакой пользы не приносили.

Зато к концу предпоследнего нашего года обучения в школе я вывел для себя одну важную аксиому. За редким исключением, все партнеры как Машки, так и Веры с Катериной оставались только разовыми любовниками. На второй раз соглашались лишь те несколько «исключений», которые можно было пересчитать по пальцам одной руки. Как только у подружек доходило с парнями из цикла «Очередная жертва» или «Опытный экспонат» до дела, так после этого те исчезали из их жизни или на следующее утро, или в течение последующего часа. Причем в подавляющем большинстве случаев виноваты были именно девчонки. То им не нравилось, как партнеры целуются, то – как обнимают, то – как со всем остальным справляются. А если подруги в конечном итоге не успевали еще и оргазма получить, то начинались такие истерики, угрозы, царапания и удары, что мне оставалось только злорадствовать, тихо хохотать в соседней комнате и мысленно восклицать: «Так вам и надо, сучки позорные! Не хотите меня слушаться, то так и до самой пенсии оргазма не получите! И вообще фригидными станете! Дуры!»

Хорошо, что мои мысли в тот момент не прослушивались, не то бы меня так поколотили, что мама родная не опознала бы. Как правило, после таких неудачных экспериментов королева расслаблялась или со мной, или издевалась над лисичками. Те тоже в притеснении слабого и маленького товарища моральными терзаниями не омрачались.

Как это ни странно могло прозвучать, но я, со своей стороны, даже гордился иногда своими умениями в наших ролевых играх. Потому что в течение первых пятнадцати минут мог доставить оргазм всем троим. Потом, в течение часа, еще по одному разу. А когда наши игрища растягивались на несколько часов, то любая из моих подружек получала восторженное блаженство и все три, а то и четыре раза. Правда, мне при этом они и сами частенько помогали, но кто лучше меня знал все их эрогенные зоны? Кто лучше меня ведал об их привычках и предпочтениях? Кто лучше меня умел предугадывать любое их желание лишь по движению ладошки или измененной модуляции голоса? Правильно – никто! Жалко, что мои умения, знания и врожденные данные пламенного любовника из подруг никто никогда не ценил. Все свои ярко выраженные удовольствия они приписывали только себе, ну и, вполне естественно, непревзойденному таланту «ее величества».

Правда, я чаще и чаще в последнее время стал ловить себя на мысли, что внутренне начинаю обращаться к Машке с какой-то издевкой и уничижением, добавляя к обращению одно словечко: «ваше мелкое величество». И всеми силами старался сдерживаться и не ляпнуть при Марии подобное обращение вслух.

Вот так и жил под гнетом непонимания и оскорблений.

А забывать о мыслях про самоубийство мне помогало стремление к знаниям, повысившаяся тяга к учебе и возросшие невероятно объемы технических работ. Работал и учился я как проклятый, осознав наконец такое понятие, как «тягловая лошадь». Изматывался полностью и порой даже засыпал с раскаленным паяльником в руке. Но только оставаясь в своей комнате или на чердаке деревенского дома в Лаповке, я обретал себя как личность, начинал полноценно жить и порой забывал о жгучей ревности к своим подругам. В некотором роде мне удалось даже создать маленькое государство в государстве, четко ограничив в моей технической вотчине любые импровизации, игрища и попытки повеселиться. Вначале лисички, а потом и само «ее мелкое величество» стали с уважением относиться к многочисленным полкам, баулам, этажеркам и развешанному повсюду хламу. И когда я покрикивал на них: «Не трогайте это!» – лишь презрительно кривили губки, выдавали очередное оскорбление и с гордым видом давали понять, что плевать они на меня хотели. Но – отступали! Так что некоторыми победами в плане своего освобождения из рабства я тоже понемногу стал гордиться. Увы! Если бы только это помогало избавиться окончательно от ревности и остальной зависимости в нашей компании!

Но опять-таки возвращаясь к техническим средствам. Уже на осенних каникулах предпоследнего года обучения мы значительно попытались расширить и сгустить нашу сеть наблюдения как за лесом, так и за участком прилегающей к нему каменной гряды. Но тут нам страшную подножку подставила погода: ранние холода вкупе с проливными дождями и снегом обрушились на нашу голову совершенно неожиданно. Мало того что мигалки срабатывали спонтанно, когда и как хотели, так они еще от влаги выходили из строя, и вся наша сеть превращалась в тончайшую, еле видимую паутинку.

Первые несколько дней каникул я еще мотался по лесу как угорелый, гоняя более здоровых, чем я, раза в три подружек, как только вздумается. Не обращал при этом внимания ни на кашель, ни на сухость в горле, ни на ломоту в костях. Как следствие: на четвертый день свалился в горячке. А накануне повалил такой густой снег, что уже к утру Лаповка осталась без связи, электричества и годных для проезда путей сообщения. Так что меня опять лечил своими народными средствами дед Назар. В бессознательном состоянии я провалялся около шести суток и помню этот отрезок времени лишь как сплошной, обволакивающий все тело жар. Жар вытягивал из меня все жизненные соки, выжигал внутренности, испепелял сознание и с самого начала настойчиво твердил: «Ты умрешь!» Наверное, и умер бы, если бы не прохладная благость на моем лбу. Кто-то догадался класть мне на голову то л и холодный компресс со снегом, то ли просто мокрую тряпку, но именно эта божественная прохлада и удержала мою ниточку жизни возле искалеченного тела. Если бы не это чудесное охлаждение лба, жар бы меня умертвил.

Очнулся я ранним утром и начал со стоном шевелиться, одновременно потирая слипшиеся глаза. Тотчас спальня наполнилась шумом, забегали вокруг подружки, засуетился дед Назар, принесли свет, и показались мои родители. Оказывается, они только пять минут назад добрались сюда на арендованном джипе через двухметровые сугробы. И впервые они мчались сюда с нехорошим предчувствием, особенно мать рыдала, когда узнала о моей болезни и полностью бессознательном состоянии:

– Я знала! Я чувствовала! Что-то случилось с Боренькой!

– Ну теперь уже все хорошо, – пытался я улыбнуться.

– Как ты себя чувствуешь?

– Кушать хочется.

– Ха-ха! – кричал на всю избу от радости дед Назар. – Я верил, что мед и чай на травах его спасут! В нашем роду все крепкие!

Когда он разговаривал, то делал это настолько громко, что оглушал всех окружающих. Понятно, что и в ответ он требовал подобной громкости. Но в тот миг он мне казался самым родным и близким спасителем. Потому что вряд ли кто из девчонок догадался положить мне на лоб охлаждающий компресс.

За два дня меня подлечили, а потом и забрали всех четверых в город. И уже там мы на очередном совещании нашей развеселой компании несколько переориентировали наши усилия. В подобную непогоду заниматься слежкой с помощью мигалок оказывалось практически бесполезно. Зато зимой по следам в снегу будет легко определить, кто, куда и откуда пошел. Так что на зимних каникулах мы наметили задействовать максимум визуального наблюдения. Ввести три раза в день лыжные дозоры, которые по намеченной по карте лыжне будут обязаны проверять не только проблематичные квадраты наблюдений, но и все остальные места.

А установку остальной, в том числе и самой дорогостоящей, техники решили отложить на летний период.

К сожалению, нашим зимним планам не суждено было осуществиться. Те первые снега, которые замели Лаповку, оказались и почти единственными снегопадами. Потом пришла так доставшая в последние годы слякоть, промозглость и порывистый ветер. Так что ни на зимних, ни на весенних каникулах мы ничего толкового не выследили. И лишь закончив предпоследний год обучения и сдав два положенных экзамена, поспешили в Лаповку с огромным багажом заготовленных технических новинок.

Мало того, уже в то лето мы стали исподволь готовить наших родителей к нашей полной самостоятельности. Для этого мы расписали весь летний период на несколько дальних походов в сторону глухого и труднопроходимого леса. Даже обозначили на картах свои стоянки возле озер и ручьев, обрисовали будущих соратников по походам как опытных и проверенных туристов и добились полного благословения в наших затеях. Все это мы проделали благодаря моему предположению:

– А вдруг нам придется следить за Грибником день, а то и два? Да и кто его знает, что в той дыре? Вдруг придется еще на день-два задержаться, двигаясь по тоннелям? Вон Яшка до сих пор не вернулся.

– Да что с дурака взять! – хихикнула Катька.

Но Машка ее осадила:

– Вот потому мы и умники, чтобы все правильно предвидеть! – А на меня посмотрела с удивлением: – Пончик и в самом деле умнее становится, или мне показалось?

– Конечно показалось, – приревновала Вера. – Хотя считает он и в самом деле лучше всех, но к уму это не относится.

Я глупо улыбнулся и предложил:

– А давай я и вас посчитаю?

То есть косить под полного идиота у меня тоже с каждым разом получалось все лучше. Но мой план приняли и после доработки Машкой блестяще претворили в жизнь. То есть у нас всегда теперь были развязаны руки для любого дальнего или близкого путешествия.

Лето оказалось обильным на удачи. Вначале мы опять столкнулись лицом к лицу с Грибником. Было это в конце июня, сразу после рассвета, и нам буквально чудом удалось влезть в тренировочные костюмы и успеть все в тот же магический квадрат под номером восемь. Невзирая на обильную росу, близняшки сразу бросились в овраг, намереваясь подсмотреть за таинственным незнакомцем оттуда, а мы с Машкой приняли сильно вправо, заходя гостю навстречу. Потому как поняли, что он движется по прежнему маршруту. Причем у каждой пары было по видеокамере, а у каждого из нас имелось ларингофонное переговорное устройство с наушником, и мы могли слушать друг друга одновременно. На тренировках мы отработали и краткость речи, и сжатость передаваемых текстов, и навыки незаметной видеосъемки, поэтому действовали довольно грамотно, ловко и на удивление успешно.

Плюс ко всему девчонки в последнее время и в спорте достигли немалых вершин. Теперь они играючи, невзирая на свои шестнадцать лет, могли завалить, а то и прибить насмерть любого мужчину в одиночку, а уж если действовали группой, да имели в своих руках оружие, то и представить страшно их суммарную силу. Скорее всего, именно потому Верка подала идею просто навалиться на Грибника со всех сторон, пленить, связать, а уже потом спокойно разузнать все тайны про дырки и все остальное. Причем эта идея рассматривалась всеми тремя на полном серьезе. И я до сих пор не осознаю, скольких усилий мне стоило отговорить подруг от этой безумной затеи. Понять не могу, что на них подействовало: мои слезные уговоры или все-таки наличие здравого смысла?

Но в тот памятный день мы действовали строго по предварительным договоренностям и натренированным наработкам. Даже я со своей одышкой успел добежать до определенного места вовремя. Как раз действия стали разворачиваться возле самого оврага, и поступил первый доклад от шепчущей Катерины:

– Мы его видим! Но даже пошевелиться не сможем, заметит сразу.

Понятно! Скорее всего, они и снять его не смогут на камеру! Теперь моментально верное решение приняла Мария:

– Борька! Маскируйся вон там, сам ни в коем случае не высовывайся, но камера пусть снимает уже! Давай!

А сама отступила чуть назад по тропе, рассчитывая совершить встречу именно в том самом удобном для нашей видеосъемки месте. Маскироваться я умел, а маленькое и худенькое тело только помогало в любой партизанской войне. Да и камеру я установил чуть в стороне от себя: даже если меня и заметят, выволокут на тропу и что-нибудь сотворят, то съемка в любом случае продолжится.