Текст книги "Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 113 (всего у книги 147 страниц)

А так ни о каких бурных сражениях с тварями, а уж тем более о дальнем рейде к городу Иярта не могло быть и речи. Да и про мои некоторые излишества в постели, которые слышны были очень многим, мнение складывалось самое что ни на есть негативное. И в первую очередь этот негатив соратники стали выплёскивать именно на мою красавицу, которая всё-таки всеми правдами и неправдами попыталась захватить лидерство в женском батальоне. Но если там ей никто не перечил, то вот, глядя на меня с жалостью и состраданием, за излишний разврат пытались отругать:

– Может, вы с Михой перерыв на недельку сделали бы в своих развлечениях? Ты посмотри, он ещё бледней и тоньше стал! Так ты его совсем заездишь!

И это были ещё самые спокойные и деликатные укоры. Чаще всего друзья не стеснялись в выражениях и так грубо нападали на девушку, прикрываясь улыбочками, что даже моя бледная кожа краснела и уши в трубочку сворачивались. Причём и обе двойняшки не отставали от остальных, если не сказать, что шли в лидерах разнообразных подколок и подначек. Ещё и ёрничали с глубинным подтекстом порой:

– Ну ладно, ты сама умрёшь от истощения, так если бы проблема была в тебе!

– Проблема в том, что после тебя Миху только на свалку останется выбросить, мы его даже в четыре руки расшевелить не сможем!

Моя подруга ревниво поблескивала глазами и нешуточно грозилась:

– А я вам сейчас сразу руки ваши бесстыжие повыдергаю, чтобы к чужому хозяйству не тянулись!

Но наедине со мной и сама стала относиться к нашим забавам настороженно и с оглядкой. От чистого сердца волновалась:

– Может, мы сегодня без этого обойдёмся? Выспишься хорошенько… а?

Но я начинал прислушиваться к себе, пытаясь отыскать подсказку у Первого Щита или какие иные противопоказания, но ничего кроме острого желания приступить к ласкам как можно быстрее не находил. То есть знал чётко: осложнениями мне это не грозит. Ну а раз хочется и можется, то какого лешего себя ущемлять и от чего-то отказываться? И так жизнь суровая, беспросветная, сплошные сумерки! Ещё и без существенной причины лишать себя маленьких житейских радостей? Да ни в жизнь!

Вот я и расслаблялся по полной программе. Тем более что полюбил я это дело страшно. И тем более, что отказываться от такого роскошного женского тела – это смертельный грех даже на смертном одре. Не я ли, будучи недоростком-инвалидом, глазами, полными тоски, провожал подобных красавиц и мечтал: «Эх! Вот бы мне такую! Я её вообще из объятий никогда не выпускал бы!»? Так что раз такой подарок у меня в руках, то надо соответствовать. Иначе в следующий раз Фортуна не откликнется на мои просьбы и пожелания, жестоко проигнорирует крики души и исстрадавшейся плоти.

В общественной жизни за эти четыре дня участия я не принимал. Так, некие мелкие проблемы, которые я выслушивал во время ужина и на которые отвечал то своему заместителю, то завхозу:

– Разбирайтесь вы с этими мелочами сами, не до того мне.

Ну и раз в день, как правило, перед завтраком, наведывался к выздоравливающей. Там я минут пять всматривался в тело взглядом рентгенолога, просматривал процессы регенерации тканей, ну и на свои мизерные понятия в медицине делал определённые выводы. Главный – дела идут на поправку. Побочные: надо ускорить! А посему шлепал «горчичники» в разные участки и рекомендовал то или иное питание. На третий день разрешил ходить. На начало пятого с удивлением рассмотрел, что Зоряна не старше двадцати трёх лет на вид, красотой лица не блещет, но и нельзя утверждать, что ничего в нём нет интересного или притягательного. Очень симпатичное личико, задорное, весёлое, да ещё и с какой-то непонятной сразу изюминкой. А изюминка просматривалась при попытке девушки улыбнуться: на щеках образовывались ямочки. Ну и фигурка у неё, постепенно приходящая к нормальным кондициям, могла посоревноваться с изяществом линий даже в сравнении с таким эталоном, который имелся у Ксаны.

Но тогда я как-то не придал этому значения. Иных забот в голове хватало.

Порой краем уха прислушивался и к большим проблемам, но открещивался от них, стараясь глубоко в них не вникать.

Зато всё остальное время этих дней я отдал науке, оружию и естествознанию. Так мы завершили важную работу над четырьмя метателями, сделали проверку точности, и получившие это оружие вояки стали с ним тренироваться. Орудия убийства у нас получились классическими, трёхзарядными, да большего от них и не требовалось. Тогда как Ольшин с Ратибором приступили к созданию ещё двух метателей самостоятельно, а также к изготовлению и проковке выкидываемых в цель ножей. По стычкам и сражениям со зроаками или с кречами я прекрасно помнил, что подобных ножей всегда не хватает, а какие-нибудь в метатель не вставишь. Потом таскай тяжеленную доску даром. Так что сразу озаботил товарищей накоплением запаса.

На показательных стрельбах я сделал всего три выстрела, но показал сразу же уникальный результат: с двадцати пяти метров пробил насквозь три ящика из-под хозяйственных товаров насквозь, попав точно в правый глаз каждой из нарисованных фигур. После чего вручил своё оружие Степану, похлопал его покровительственно по плечу и посоветовал:

– Тренируйтесь, братцы! И чтобы результаты были не худшими, чем у меня!

К голой науке я приравнивал исследование и пробы с медальоном. Ну и с карточкой, естественно. Только плетения и некие схемы на карточке под пронизывающим «оком» оказались настолько сложными и таинственными, что разобраться в них не стоило и пытаться. Поэтому я сразу её отложил в дальний карман до лучших времён. А все свои усилия сосредоточил на более простом и примитивном на вид кругляше из серебра.

Там мне удалось рассмотреть, что это простенькое на вид изделие всё-таки имеет внутри себя некую сложнейшую схему. Даже не так схему, как не объяснимые для меня загибы, некие сплетения и завороты расплавленного металла внутри самого объекта. Точно определить, что я вижу, и тем более озвучить это чёткими научными критериями, было бы невозможно, но если допустить грубое сравнение, то, наверное, точно так же, с небольшой лупой в руках выходец из наших Средних веков мог бы рассматривать компьютерный процессор последнего поколения. То есть он бы, наверное, понял, что предмет у него в руках явно искусственного происхождения, но догадаться, для чего он служит и как им пользоваться, – была бы для его ума непосильная задача.

Разве что я имел немалые преимущества перед тем человеком с лупой. Самое главное, я знал про суть выдавленных значков и верил, что они служат для перехода между мирами. Ну и уже второстепенное моё преимущество: я догадывался, что для нормальной работы подобного устройства, а точнее говоря, для запуска его в действие, потребуется немалая толика энергии. И она должна либо накапливаться в самом медальоне, либо подаваться обладателем оного в момент использования.

Конечно, я толком-то не знал, как действуют те места, в которых умудрялся я переходить из мира в мир. Вернее, даже представления не имел, какие поля силы и чем направлялись в нужных местах и с нужными векторами, но если всё-таки верить в необычность этого небольшого украшения на цепочке (а я верил!), то следовало понять сам принцип закладки неких сил в этакие переносные порталы. А принцип мог быть только один: взялся за кругляш пальцами, сжал его определённым образом в неких местах – и шагаешь с правой ноги… в задуманное место. А для этого должен быть аккумулятор энергии либо в самом медальоне, либо сам человек должен подавать нужное напряжение на свои пальцы.

Вот эти самые размышления меня и подтолкнули к более близкому и тщательному изучению мохасиков. Мне нужны были их молнии, и неважно, под каким соусом: то ли таскать за собой в мешке данное создание и «доить» его на искру нужной силы, то ли самому научиться абсорбировать в себе распылённые в пространстве вокруг кванты нужной энергии.

Немалая сложность заключалась также и в том, что у меня имелся всего лишь единственный экземпляр украшения. И мне попросту его, а точнее говоря, его внутренние «завороты» не с чем было сравнить. Поэтому я показал медальон чуть ли не каждой новенькой, тыкая его под нос и спрашивая:

– Видела подобные украшения?

Припомнила только одна, прожившая на Дне три с половиной года и смело считавшая себя ветераном. Но видела она данную безделушку только несколько раз у одного весьма и весьма скрытного типа, который погиб чуть более года назад. Кому досталось оставшееся после него имущество, бывшая рабыня понятия не имела.

Но опять-таки уже третье подобное упоминание (помимо того, что я держал в руках) давало мне неплохие шансы на то, что при должном поиске подобные экземпляры всё равно отыщутся. Правда, для этого следовало податься к людям, а то и вообще поселиться в густозаселённом районе, что было нам неприемлемо. Самый лучший вариант – это заняться поиском кладов в окружающей нас местности, но он вынужденно откладывался до моего полного выздоровления.

Но таким образом и эти работы по изучению медальона были связаны с изучением представителей местной фауны. А конкретно – мохасиков. Тут меня ожидал целый веер открытий, новинок и волнующих озарений. Первый экземпляр я поймал довольно быстро, обесточив его уже не теми зверскими методами, когда использовались шавки, как в первый день моих опытов. Я уже себе соорудил простейшее устройство заземления: на длинной, совершенно сухой палке и после должной разрядки молнии, ушедшей в землю, безбоязненно подхватывал пушистое, ярко-розовое тело на руки и перемещал куда угодно. Только вот следовало аккуратно держать от себя верхнюю часть создания, которая, извиваясь, пыталась откусить всё, что попалось ей в жвала. Но это было несложно.

Далее надлежало хорошенько понаблюдать вначале, как будет себя вести местный санитар пространств в неволе. Вдруг он сумеет прогрызть дырку в медном листе? А потом и сбежит от меня непосредственно в башне? Я и сам жить хотел, и прочих обитателей нашей башни не собирался подставлять под удар.

Сразу существо, оказавшееся в лагуне, сворачивалось в колечко и несколько минут не двигалось. Словно набиралось сил для побега. Потом начинало ползать по дну, раза три по часовой стрелке и раза три обратно. То есть составляло для себя чёткий план помещения. Затем устремлялось вверх по стенке. А так как оно в длину представляло собой все шестьдесят, а то и шестьдесят пять сантиметров, то уже вытянувшись перпендикулярно вверх, доставало до края тюрьмы, собираясь преспокойно выбраться из заточения. Но тут я накрывал ёмкость плотно прилегающей крышкой и придавливал сверху парой камней. Несколько минут гусеница ползала по полностью замкнутому пространству, что наблюдалось мною при помощи «ока».

А потом зверушка начинала пробиваться на волю. Причём весьма и весьма интенсивно пробиваться. Первая же накопленная ею молния ударила в самое тонкое место крышки, и с первого раза там образовалась небольшая раковина словно проплавленного металла. И это с учётом того, что лагун стоял на земле и некое заземление всё-таки у него существовало!

Пришлось срочно с помощью толстой проволоки и колышков из арматуры делать более достойное, тотальное заземление. После этого имущество башни больше порче не поддавалось, но мохасик продолжал регулярно колотить молнией в одно и то же место с усердием запрограммированного робота. Часа через четыре подобная деятельность прекращалась, животное расслабленно сваливалось на дно лагуна и в течение часа умирало. То есть в полной неволе, да без подкормки, мохасики долго не тянули.

Другое дело, когда я им время от времени подбрасывал куски мяса. Создания деловито начинали переработку кусков плоти, образуя под собой слой гумуса, в который со временем и зарывались всем телом, оставляя наверху только голову. То есть гумуса много – гусеница не умирает, а просто, сидя в нём, засыпает. Ну и чем больше мяса, тем плодотворнее работа и никаких попыток выбраться на волю даже при снятой крышке. Что вновь и вновь упорно возвращало моё сознание к одной и той же мысли: передо мной чётко и навечно запрограммированное создание. Ибо любое иное живое, пусть даже совершенно неразумное существо постарается сбежать, как только представится первая возможность.

«Значит, всё-таки это – робот. Живой робот, или подобие андроида, – размышлял я, сидя уже над четырьмя лагунами, кои я реквизировал на кухне у стенающей Франи. – Но что мне толку с подобного вывода? Как и чем мне такое может помочь? Если бы я здесь собирался жить долго, до самой старости, то я бы что угодно сотворил, начиная от мощного аккумулятора до прожектора на башне, который бы давал возможность часовому заранее рассматривать в этом сумраке любую опасность. Но мне подобная трата сил и времени – не нужна. Значит, остаётся только в одном направлении работать: либо самому научиться накапливать энергию, как делает это мохасик, либо использовать силы молний для запуска перехода в иной мир. Получится что-то? Не попробую – не узнаю…»

И я, сокрушённо вздохнув, продолжал свои работы, вновь перейдя в фазу живодёрства. То есть разряжал мохнатых гусениц, а потом препарировал их тельца, стараясь разгадать тайну накопления банального электричества. И хорошо, что творил всё это под стеной с нашей, внутренней стороны. В башню переносить все свои опыты не спешил.

Зато втемяшилось мне в голову, что если я сотворю себе шубку или куртку из этого нежного меха, то тоже начну абсорбировать именно в себе окружающую энергию. Шкурки получались большими по площади, подсыхали и сшивались довольно легко, и вскоре у меня имелась небольшая простынь с разрезом посредине, которую я мог накидывать на плечи в виде пончо.

Что самое парадоксальное, процесс некоего накопления и в самом деле стал получаться. Волосы у меня стояли дыбом, кожа начинала слегка светиться и чесаться, а с указательного пальца срывались небольшие синие по цвету искорки. Причём при повышении скорости моего передвижения, то есть при беге, электричество стало притягиваться ко мне чуть ли не ручейками.

Но вот тогда меня и ударило жуткой болью по всем внутренностям и суставам! Создавалось такое впечатление, что по жилам у меня вместо крови потекло расплавленное олово, так меня крутило от боли. Я даже крикнуть не смог, свалившись на четвереньки и принявшись исторгать из себя всё, что было съедено за последние сутки. Похоже, моя «шубка» оказалась для меня противопоказана. И хорошо ещё, что я сумел как-то её с себя сбросить в последний момент. Наверное, это меня и спасло, потому что сразу полегчало и вновь вернулось умение соображать. Но вот продолжившиеся боли в желудке так и не дали мне толком заснуть в последующую ночь. И та как раз и предшествовала дню пятому, на который была назначена предстоящая свадьба Франи Ласты с Нежданом Крепаком.

По причине случившейся бессонницы появилось время подумать несколько отвлечённо от проблемы поиска. И разобраться в приоритетах своих экспериментов более трезво, рассудительно:

«Не иначе как мой Щит ношение подобного пончо отвергает. Или даёт верную подсказку, что оно мне пока и не требуется. Ведь не может такого быть, чтобы для запуска переносного портала требовалась сила молнии в триста восемьдесят вольт! Да и втрое меньше – для человека чрезмерно. Значит, следовало тыкать в медальон как раз теми самыми маленькими искорками. Вполне, что их и хватит… А дальше портал может сам вытягивать должные для своей деятельности силы из окружающего пространства. Ну и для чистоты экспериментов необходимо всё-таки иметь несколько таких украшений. Мало того, вернувшись в мир Трёх Щитов, я смогу спокойно поработать с находками в нормальных, отлично оборудованных лабораториях. Где бы их только сыскать?.. Да побольше?.. Ха! А потом ещё в нужный мне мир улизнуть! Правда, сделанное открытие тоже не следует забывать: наверняка отыщутся добровольцы, которые поносят «шубку» на себе, а я тогда более внимательно присмотрюсь к ним со стороны. Может статься, для них это будет безопасно…

Ну и пора всё-таки заняться самым главным: охотой за груанами. Вон какие проблемы у охотников! Без меня у них ничего не получается… Я ведь не академик какой-то, мне домой надо спешить, девчонок от зроаков спасать… Мария мне всё равно не простит такую продолжительную отлучку… но, может, хоть не сразу на кусочки терзать начнёт…»

Вот с такой последней мыслью я и уснул под самое утро.

Глава одиннадцатая

Пир на дне

Ну а пятый день, раз мы его заранее запланировали праздничным, так и начался с отличного настроения, с шикарного завтрака и с приятной, весёлой суматохи вокруг. Из всех работ на сегодня планировались лишь готовка, накрытие столов и уборка после пиршества, которую предполагалось совместно с иными мероприятиями растянуть от обеда до… пока не надоест.

А вот чтобы всё получилось красочно, весело и интересно, мною было заранее объявлено сразу три конкурса, к которым приказывалось подготовиться всем без исключения. Особо умничать на темы конкурсов я не стал, объявив самые традиционные и народу понятные: песня, танец и устный, короткий, но обязательно смешной рассказ. А чтобы интерес особый подогреть, объявил призовой фонд от лица командира: за первое место – груан «ничейный». Что создало невероятный переполох в сознании всех наших «новеньких». Они всё никак не могли поверить, что в перспективе и они могут насобирать десяток «своих» симбионтов и попытать счастья. Вдруг и в самом деле удастся вернуться в мир Набатной Любви? Все легенды и утверждения ветеранов были против такого события, но надежды живут в каждом человеке до его последней минуты существования, поэтому все невероятно ответственно отнеслись к подготовке и репетициям. А глядя на дам, и наши рыцари стали задумываться над своим репертуаром.

За второе место было обещано два «чужих» груана, за третье – всего один.

Конечно же, с оговоркой, что данные награды будут выдаваться по мере их накопления в запасниках командира.

Сам же я, как главный рефери и судья конкурсов, в программе выступал вне конкурсов. Тем более, что у меня-то было с чем выступить: только смешные истории и анекдоты я мог рассказывать неведомо какое время. Ну а получив удивительный, регулируемый голос, я мог такие песни исполнять, с которыми раньше и заикнуться не смел на людях. Вознамерился, образно говоря, закатить показательную программу.

Вот потому и был занят с утра совсем ничего. Проведал Зоряну, рассмотрел её ямочки на щеках и разрешил кушать всё, лишь бы немного. А потом только и делал, что подкармливал пленённых мохасиков, напевал себе под нос выбранные для выступления песни да носился по башне со своим мохнатым пончо несколько потускневшего розового цвета. А почему с ним? Да потому, что решил подыскать первого добровольца на ношение данной шубки. Ибо хоть и не рабочий день, а кое-какие проблемки в любом случае можно попутно разрешить.

К сожалению, мои попытки не увенчались успехом, и любой встреченный мной человек (неважно, какого пола) отказывался слишком резко и категорически. Наконец я добрался и до Емельяна, который меня вчера видел в жутком, наэлектризованном состоянии и даже помогал прийти в себя глотком воды из собственной фляги.

– Ты это… друг наш Честный! – перегородил я рыцарю дорогу, а так как исхудамши был, то и руки в стороны расставил. – Пошто всем о вчерашнем случае растрепался? Получается, тебе уже ничего секретного доверить нельзя?

Того смутить удалось только частично, не чуял он за собой вины:

– Так ведь в чём секрет-то был, Миха? Ты сам с ног свалился, и это не только я подметил… а потом уж все вопрошали: какая беда с тобой стряслась? Беспокоились! Ну и как было не пояснить народу, что наш командир и от удара дубины не помрёт? А уж тем более эти шкурки… – он с опаской покосился на пончо в моих руках. – Для тебя – тьфу, и забыть!

– Почему только для меня? – сделал круглые глаза. – Она и для всех безопасна! Вот, давай на тебя примерим, поносишь часик, я мне надо со стороны посмотреть…

Всё-таки шустрый Емельян и ловкий! Не успел я к нему шагнуть, а он уже от меня в пяти метрах стоит и так ревностно приговаривает:

– Нет уж, нет уж! Уволь, командир, от своих забав несусветных. Я рыцарь простой, в твои дела с советами не лезу, так что и ты меня не втягивай.

Тут я уже и разозлился:

– А кого мне втягивать? А?! Мне доброволец нужен, потому что я на себе не вижу всего, что полагается! Тогда как после твоих рассказов-страшилок все на это пончо смотрят как на ожившего после разделки тервеля. Вот за твою болтовню излишнюю ты у меня и будешь добровольцем…

– Но я не согласен!

– …В приказном порядке! И ничего не бойся: сам ведь знаешь, что и вылечу, и на ноги поставлю…

И всё равно Честный от меня пятился и даже слегка побледнел от переживаний. Как только и догадался напомнить:

– Ну так совсем не по уставу получается! Ведь праздник сегодня, все работы отменены! А ты меня против всяких правил припахать желаешь. Так нельзя! И мне ещё надо слова песни подучить, я тоже петь собираюсь… – опять покосился на «шубку» и несколько неуверенно добавил: – И танцевать тоже…

– Мм? Ну… раз и танцевать… – протянул я в задумчивости. Вроде и в самом деле не по справедливости получается и противоречит моим же предыдущим распоряжениям. – Тогда ладно. Только завтра с утра не вздумай отлынивать, сразу после завтрака и приступим.

Кажется, рыцарь и тому был рад, что получил отсрочку почти на сутки. А там, глядишь, ещё чего поменяется, или иной доброволец отыщется, так и прокатится дело на тормозах в архив.

«Наивный! Склероз-то на меня не свалился! – размышлял я, чисто инстинктивно отправившись на кухню. – И впредь наука не только ему будет не болтать понапрасну о моих опытах!»

Возле плит места было мало: женщин теснилось как на вокзале, да и блюд уже готовых хватало. Но на меня прикрикнуть, а уж тем более выгнать никто не осмелился, да и привыкли к моим четырёхразовым подкормкам между четырёхразовым питанием. Потому и делали вид, что не обращают внимания на меня. Только одна Франя на правах шеф-повара и нынешней невесты на будущем торжестве деловито ткнула мне пальчиком в одну огромную сковороду с потушенными корнеплодами и в казанок с кусками обжаренного мяса. Мол, отсюда можешь наедаться, сколько тебе влезет.

А руки-то следовало освободить! Вот я и подвесил своё энергособирающее пончо на уложенные вдоль стенки дрова. Добровольца-то нет! Ну не на себя же эти шкурки напяливать? Тем более что мне противопоказано… Да ещё и во время такого ответственного процесса, как приём пищи.

Вот я и приступил к своему второму завтраку, попутно размышляя на тему: какой бы ещё рецептик припомнить, чтобы разнообразить наше и так уже вдвое возросшее меню? Присел я удобно, на табурет, опираясь спиной на дрова время от времени, и расслабился более чем солидно.

Поэтому чуть не подавился и не свалился на пол, когда возле меня сбоку, снизу понеслась вдруг страшная волна звуков, напоминающих визг циркулярной пилы, смешанный с рыком страшно перепуганного кабана. Ну или давно не кормленной свиньи, и тоже страшно перепуганной. К этому добавились вскрики перепуганных женщин да грохот нескольких уроненных предметов. Да я и сам с выпученными глазами уставился на увиденное и, наверное, отпрыгнул бы в сторону от неожиданности, если бы не пришлось удерживаться на пошатнувшемся табурете.

Сбоку от меня, под упавшим пончо, кто-то копошился, продолжая визжать!

Конечно, я быстро сообразил, что кроме как Чмо на такое безобразие никто не сподобится. Каким-то образом он оказался несколько в стороне от своей щели под дровами, а упавшая нечаянно «шубка» из шкурок мохасиков весьма удачно его прикрыла. И что самое удивительное, она оказалась для нашего привидения невероятно сильными путами. Пленнику только и оставалось, что конвульсивно дергаться, оставаясь на месте, и визжать от ужаса. Как я понимал, наша живая, но невидимая достопримечательность могла при желании и прямо в пол провалиться, пару раз я такое замечал во время прежних наблюдений и погонь, но тут и эти способности у существа напрочь отказали.

Зато у меня в голове стали складываться дельные мысли по поводу возможного приручения Чмо. Правда, ещё раньше я ни одного дельного предложения так и не получил из аналитического отдела своего мозга по теме: «Какая вообще может быть польза от этого чуда?» Но сам процесс укрощения или жёсткой поимки привлекал. Поэтому я и тут подумал:

«Была бы зверюга, а уж как её заставить служить человеку, всегда придумается! Главное, что первый шаг сделан, управа на него найдена более жёсткая, чем избиение прутками… Вот уж, как правильно сказал кто-то из великих: «Случайность – мать открытий, а парадокс – отец!» Или не так говорили?.. Неважно…»

И в самом деле, следовало прекратить в первую очередь визг, который резал слух и мешал верно действовать. Поэтому я попросту приподнял накидку и намётанным глазом присмотрелся к мешку. Тот сразу примолк, но судорога по всему телу продолжалась. Лапы бессильно расползлись в стороны, и он ну никак не был способен к побегу. А то и того хуже: мог так и концы отдать от полученного шока да страха.

Поэтому следующее действие я провёл на чистой интуиции. Опустил руку в мутную плоть создания и, вяло ею шевеля, словно поглаживая, стал посылать эмоции успокоения, доброжелательности и счастья. Чмо сразу расслабилось, судороги ушли, и уж совсем дивным для меня и невероятным показались ответные эмоции, донесшиеся до моего сознания: благодарность и… узнавание. Неужели мои долгие наблюдения за существом оказались замечены? И неужели это дивное существо обладает даром узнавания?

Ну а почему бы и нет? Что я знаю про его организацию, кроме внешнего вида? Да ничего! А ведь она наверняка более высокого уровня, чем у дикого, живущего на инстинктах зверя. Ведь недаром «мешок» живёт в башне, любит соленья и рассолы и дремлет в тёплых местах кухни. Скорее всего, у него и мозг некий имеется, который по своему уровню может дотягивать до уровня домашних питомцев. А то и до такого уровня, на котором находится когуяр Хруст. А значит, наш интерес друг к другу мог быть взаимным, как итог: и узнавание имеется. Ну и мои умения, данные мне Первым Щитом, наверняка помогают идущему в данный момент обмену эмоциями.

Пока я так размышлял, привидение успокоилось, стало шевелить лапами и вновь бочком заползать в щель под поленницу с дровами. После чего мне пришлось срочно отвлечься на помощь иного толка. Одна из женщин во время всплеска паники здорово ошпарила руку раскалённым жиром, уронив сковородку, и теперь её стоны перекрывались восклицаниями сочувствия и сварливым гомоном её товарок. Не знаю, уж кто решил такое, но, кажется, именно меня считали виновным в создавшейся суматохе. Ведь привидения до сих пор никто из новеньких не видел, а рассказам Франи и двойняшек верили слабо. Вот и решили, что это нечто командир учудил.

Хорошо, что мои умения как целителя в последнее время только неуклонно, стремительно возрастали. Поэтому на полное устранение повреждений ушло не более пяти минут. Причём даже груаны не понадобились. Только что и осталось небольшое покраснение, на которое изумлённая женщина поглядывала с недоверием. Что мне не понравилось в данной сценке, так это отсутствие благодарности со стороны пострадавшей. Словно слова «спасибо» в природе не существует. Придётся опять вносить некие мизерные дополнения в устав.

А может, это я так несолидно смотрелся в роли командира? Худой, зелёный доходяга… Скорее всего именно на уважении со стороны старожилов нашего коллектива я пока и выруливал на поворотах руководящего поста. А как оно дальше будет, если не заставлю себя уважать всех без исключения? Не стоит ли как можно быстрее переговорить на эту тему с Зоряной? Тем более что она уже всё с большей активностью начинает подключаться к общественной жизни, нисколько не заботясь тем фактом, что официально она к нам не принята на проживание и продолжает оставаться в качестве гостьи.

Мысль хорошая, и надо будет чуть позже претворить её в жизнь. Пока же я поспешил к поленнице дров, решив продолжить более близкое знакомство с нашим привидением. Опять запустил руку в то пространство, которое можно считать плотью, и вновь стал посылать должные эмоции дружелюбия, участия и желания к сотрудничеству. Причём варьировал эти эмоции в разных видах и в разной комплектации, надеясь получить в ответ хотя бы те же отклики, что и раньше.

Но реальность превзошла все мои самые смелые ожидания. Минут через пять я получил в ответ не отблеск эмоции, а осторожное, если не сказать максимально деликатное, обжатие моей ладони. То есть Чмо удосужился выйти со мной на физический контакт, а мои настойчивые предложения о дружбе дали первые благоприятные результаты. Хотя я до сих пор толком не мог понять, что я с этой дружбы, если она всё-таки наладится, буду иметь? Меньше будет твориться на кухне безобразий? Так «мешок» и так никого давно не трогает, а Франя на него не нарадуется. Раскроет, а может, расскажет некие тайны Дна? Так у него рта нет, и о каких-то там тайнах у подобного сгустка протоплазмы, бездарно проводящего жизнь возле маринада, – глупо выспрашивать. Может, с его помощью застращать новеньких женщин, а потом предстать перед ними в роли спасителя? Так это – не в моём стиле, честность не позволяет, да и слишком дешёвая получится популярность.

Правда, детская восторженность, ещё не утерянная моим повзрослевшим телом, быстро дала самый верный ответ: причина для дружбы не нужна, дружба возникает из естественного желания просто дружить.

Всё правильно, выгоды искать – это уже совсем иные отношения, меркантильные. Мы вон, к примеру, с Хрустом отлично подружились, и нам ничего больше друг от друга не надо, кроме как млеть от осознания, что мы есть друг у друга. Странно? Более чем! Но это и в самом деле правда. Когуяр меня даже толком не защищает, только раз и подал сигнал тревоги возле Длани, да и то скорее от собственного испуга. Мяса себе он и сам отыщет сколько угодно, жить он тоже может в любой расщелине, бегает быстро, так что понять, почему он так ко мне привязался, ничем иным кроме дружбы объяснить нельзя.

Так что почему бы нечто подобное не случилось и с Чмо?

Вот я и старался приложить максимум усилий для укрепления завязавшейся между нами симпатии. Ну и уже в который раз пытался тщательно рассмотреть, что же собой представляет наше привидение. Размерами «мешок» всё-таки был громадным, до двух метров в длину, сантиметров восемьдесят в ширину и в самой толстой своей части сантиметров до шестидесяти. То есть по всем стандартам и в самом деле вдвое превышающий типовой мешок с мукой, которые мне помнились. Ну и лапы следовало учитывать: каждая, этакая толстенная колбаса, длиной более полуметра. Только по этим данным стоило предположить, что некая гипотетическая масса привидения может превышать сотню килограммов.