Текст книги "Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)"

Автор книги: Юрий Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 147 страниц)

Второй вопрос несколько напрягал, потому что меня приняли за ребенка и наверняка интересовались, где мои родители. Еще бы, с моим-то росточком! Но допускать даже мысли о моем малолетстве не следовало. Поэтому я обиженно дернул плечами, развернул свою тщедушную грудь и помахал в стороны указательным пальцем:

– Не-е-е! Не дитято! – стараясь при этом скорее шептать, чем говорить.

На шипение и обратилось внимание:

– Никак простужен?

Вздох, кивок и равнодушный взмах ладошки. Ерунда, мол. Что расценивать можно по шкале догадок от немоты до неумения разговаривать или легкой простуды. Но мой возраст никак не давал мужику успокоиться:

– Так сколько тебе лет-то будет?

Тоже загвоздка: покажешь на пальцах, а вдруг их годовой цикл вдвое меньший или больший? Начнешь долго думать, точно посчитают ребенком, сбежавшим из дома. К счастью, совсем рядом на мгновение остановился молодой парень, явно моего жизненного ценза, ну, может, на год-полтора старше по меркам Земли. Но я уверенно ткнул в него пальцем, а потом и на себя.

– Ха! Ну никак ты не смотришься на двадцать! – Мои нахмуренные брови и громкое фырканье привели к новому вопросу: – Чего ж тогда такой маленький?

Здесь последовала целая пантомима с моей стороны. Все изобразил: и как упал, и как болел, и как не рос, и как горевал. Кажется, хорошо сыграл, доходчиво.

– Как зовут тебя, парень? – В тоне появились сочувственные нотки.

– Борис, – выдохнул я.

Но собеседник не расслышал и переспросил:

– Борей?

Пришлось утвердительно кивнуть, и не прогадал.

– Хорошее имя, хоть и редкое у нас. Так только на востоке называют. А ты откуда будешь?

Ну, где запад-то, я видел, поэтому и догадался махнуть рукой на восток.

– А-а, издалека, значит?

Я хотел показать, что «очень издалека», и поднял руку еще выше.

– Неужели с Пимонских гор?

Рука рухнула вниз от растерянности, что было принято за утверждение.

– Да, редко к нам в Рушатрон оттуда паломники приходят.

В тот момент слово «паломник» мне перевести не удалось, я его раскусил чуть позже, но каким-то образом догадался, что лучше кивнуть и дернуть плечом. Зато я теперь знал имя города, который раскинулся перед нами: Рушатрон!

– Никак хочешь в столице остаться и работу найти?

Тут я кивнул радостно и плечами пожал с грустью.

– Ну да, понятно, как получится. А ночевать ты, Борей, где собираешься?

Я уже давно бегал глазами по сторонам, придумывая, как бы уйти от этого нежелательного разговора, куда пристроиться и куда направиться. Поэтому видел, как парочка тучных мужиков расстилают свои рваные плащи с другой стороны лестничной балюстрады с явным намерением там переспать. Вот и махнул на них рукой: мол, не гордый, так же могу переночевать.

Мой собеседник нахмурился:

– Тех пьяниц, скорее всего, охрана вскоре погонит, нельзя здесь злыдничать и побираться. Да и кречи тебя могут за ребенка принять и унести. Не боишься разве?

Кто такие кречи и чего это вздумается меня куда-то нести, я бы и за час не додумался в молчании. Но, судя по строгости в голосе, подобный перенос был еще похуже, чем изгнание с этого места охраной. Поэтому я скорбно кивнул, боюсь, дескать.

– Вот и я думаю, что на недотепу ты не похож. Так чего в пейчеры спать не идешь?

Зная, что там не совсем дешевый ночлег, я скроил еще более грустную мину, засунул руку в карман моего сюртучка и потряс там прихваченной с Земли мелочью.

– Ага, поиздержался в дальней дороге? Так ты не переживай, в южном крыле распоряжается мой старый приятель Емлян. Если совсем в цене не сойдетесь, то он тебе в каком-нибудь закутке и так на ночь разрешит остаться. Не ночевать же такому мальцу-коротышке на улице! Ну а уж утром подашься в порт да при желании что-нибудь и заработаешь. Пойдем?

С одной стороны, мне жутко хотелось как можно быстрее избавиться от этого наверняка добрейшего человека, но с другой стороны, если он меня и в самом деле отведет в эти пейчеры, то мне это на руку. Меньше буду прислушиваться и меньше без толку мотаться в незнакомом мире. А уж на месте видно будет: не понравится мне там или вся моя куча монет за один ночлег не устроит «пейчериста», пойду искать лучшей доли. Вон, оказывается, тут даже порт есть! Скорее всего, и река большая, просто или стеной закрыта, или с противоположной стороны от кургана. Теперь главное – не забыть, что я с востока, с самих Пимонских гор, и мне двадцать лет. Ну ладно, можно при случае утверждать, что и на год меньше.

Я быстро вскочил, закинул свой немалой тяжести рюкзак на спину и с готовностью кивнул головой. И постарался не выдать сковавшего меня напряжения. Все-таки в моем виде, одежде или багаже явно наличествовали какие-то отличия, потому как мой доброжелатель с хмыканьем осмотрел меня со всех сторон, даже деликатно погладил ткань на моем рукаве и только потом стал спускаться по лестнице на площадь. Видимо, как мы ни старались подобрать материал для пошива шпионской одежды, текстура явно чем-то отличалась. Так что удачно получилось, что меня приняли за пришельца с дальних окраин, на это можно было бы списать все странности вплоть до ношения на груди автомата. Шутка, конечно, да и нужен ли мне тяжеленный автомат?

Глава шестнадцатая

Новые знакомые

Прославленное место ночевки располагалось не просто рядом, оно находилось в частично рукотворных, частично природных пещерах, расположенных в подошве кургана. Это оказался огромный комплекс вполне обустроенных, по понятиям Средневековья, гостиниц, который объединялся одним понятием «пейчеры», но для удобства делился на двенадцать секторов. Четыре называли по сторонам света, а расположенные между ними пары – по цвету.

Мы прошли по нескольким улочкам вокруг местного музея-святыни и по короткому, хорошо освещенному газовыми фонарями тоннелю вошли в низинную толщу кургана. Солидные ворота, открытая в них настежь встроенная калитка и зал, в котором мимо нас то и дело пробегали то здешние постояльцы, то прислуга, то еще какие-то непонятные люди с весьма деловым и независимым видом. Правда, на входе, сразу за воротами, на стуле восседал молодой, воинственного вида мужчина. Помимо меча на поясе да приставленного к стене копья на той же стене висел лук со спущенной тетивой и два колчана со стрелами. Помимо этого у него имелись стальные наплечники и грудная кираса из того же металла, а рядом, на подставке, висел островерхий шлем с брамицей и кольчужной сеткой для шеи.

Солидный воин! Профи! На швейцара никак не смахивает, а вот на элитного охранника – в самый раз. Правда, ни в какие дела или разговоры он не вмешивался и даже не присматривался особо к проходящим мимо него людям.

Распорядитель, внушительный и тучный мужчина, встретил своего приятеля притворным ворчанием:

– Нет чтобы хоть раз зайти да и посидеть со мной пару часиков, так только по делу забегаешь! Кого приволок?

– Ты его, парень, не пугайся, – успокоил меня служитель кургана. – Это он для виду поворчать любит, а так добрейшей души человек.

Я попытался сотворить на своем лице понимающую улыбку.

– Добрейший? – скривился в гневе распорядитель. – Это потому, что забываю тебе напомнить о долге в две лейзуены?

– Да ладно тебе, Емлян! – рассмеялся мой нечаянный доброжелатель. – Они у меня уже давно пылятся, и завтра точно обещаю зайти с ними вечером и часок с тобой погуторить. А сейчас и в самом деле некогда.

Видимо, эти лейзуены явно имели некое отношение к местным спиртным напиткам. Слишком уж настойчиво они одним названием просились на дружеские посиделки с застольем. Тем временем тучный мужчина всем корпусом развернулся ко мне и стал осматривать:

– Переночевать хочешь?

Я умудрился уже в который раз кивок совместить с пожатием плеч.

– Парень с востока, – пришел мне на помощь проводник. Похоже, и в самом деле спешил и хотел быстрее распрощаться. – С самих Пимонских гор. Зовут Борей. Горло у него простужено, хрипит, сердечный, так что ты его отваром горячим угости. Не смотри, что мал ростом, упал в детстве, сильно болел и перестал расти. Денег с него тоже много не дери, поиздержался он в дальнем пути. Утром ему объяснишь, как быстрее в порт добраться, может, чего заработает. Ну а обо всем остальном вы и сами тут без меня договоритесь.

Он резко согнул обе руки в локтях, чуть ли не прижимая кулаки к плечам, получил подобное прощание в ответ от своего приятеля и поспешил на шумную улицу. Но теперь я уже точно понял, что рукопожатием тут не пользуются, вместо него тут вот такие странные ужимки как при встрече, так и при расставании. Оставалось только выяснить, как это происходит, если одна, а то и обе руки заняты? Потому что слова-приветствия мне до сих пор выделить не удавалось.

Находились мы в довольно большой приемной комнате, которая служила своеобразным и холлом, и конторкой, и пропуском в три внутренних коридора. Освещалась она как большими газовыми фонарями, так и несколькими довольно странными на вид, но совершенно не дающими копоти факелами. Похоже, последние использовались скорее для декоративности интерьера. Подобие некоей гостиничной стойки тоже имелось, за которой стояли два массивных шкафа, стол с несколькими лавками, да виднелись в глубине две небольшие двери, ведущие наверняка куда-то в подсобки.

Перед стойкой тоже стояли лавки, широкие, с удобной спинкой. Вот на одну из них я поставил сразу свой рюкзак и теперь, перебирая в карманах мелочь и монеты, ждал, что будет дальше. Не скажу, что спокойствие и мирная ситуация м еня расслабили, но как-то верилось, что обижать меня здесь никто не станет. Хотя и начал Емлян сразу со шкурного вопроса:

– Что, парень, совсем заплатить нечем?

Пришлось издать звук, могущий обозначать что угодно, и выложить перед ним вынутую наугад из кармана монету, нащупанную по методу – побольше, но потоньше. Это оказались банальные пять копеек середины прошлого столетия, и я сам чуть не зашелся в диком приступе смеха. Сдержаться удалось лишь с помощью перекрытия гортани и одновременной попытки втянуть воздух. Благо что подобным штучкам меня подруги давно научили.

Со стороны это увиделось и воспринялось совсем иначе.

– Жалко расставаться? – посочувствовал Емлян, беря монетку своими толстенными пальцами и внимательно рассматривая. Но когда он стал проявлять свою реакцию, мне вначале показалось, что он надо мной издевается: – Ого! Кажись, целый пятак! А говоришь, что поиздержался! Только вот никак не пойму, чей он. Ни разу таких в руках не держал, не видел и в описаниях не встречал.

То, что он разбирается в арабских цифрах, поразило меня тоже основательно. Неужели между мирами настолько большие сходства? А почему бы и нет? Грибники, или кто там еще, могут ведь не только рюкзаки свои таскать из одного места в другое, глядишь, и распространением знаний или хотя бы элементарной грамоты занимаются.

Только вот что отвечать на вопрос? Тем более с явным подтекстом и попыткой поиздеваться. Только и оставалось, что валить на жуткую удаленность моих якобы прежних мест обитания. И я вновь показал руками горы, а потом правой рукой сделал пассы, обозначающие: «Ну там у нас вообще такого хлама навалом».

И опять меня поняли совсем не так.

– Ого! Да это и не ваши? Неужели из самого Заозерья? – На этот раз я для разнообразия утвердительно гукнул. – Вот дела! Недаром бают, что заозерские мастера что угодно вытворить могут.

– Угу, угу, – поддакивал я.

– Только я тебя, Борей, не пойму, – вроде как совершенно искренне удивился распорядитель местной пейчеры. – Коль у тебя деньга имеется, то чего ты в порт собрался на работы идти? За этот пятак у меня можешь хоть два рудня жить, еще и столоваться при этом.

Однозначно издевается! Потому что слово «днина» я уже слышал и вполне верно перевел его в понятие «день». Значит, «рудня», похожее на рубленый кусочек дня слово, – это нечто вообще маленькое. Может, они минуты тут так считают. Следовательно, этот тучный мужик не такой уж и добряк, если так нагло и бесцеремонно издевается над калекой-недоростком. А я подобных вещей всегда не любил. Но если раньше за моей спиной всегда стояли три безжалостные пантеры, то сейчас пришлось самому отстаивать честь и право считаться мужчиной. Легко! Эти роли мне тоже приходилось играть. Я нахмурился и с таким укором покачал головой, что распорядителя проняло:

– Да ладно тебе обижаться, я ведь такой пятак впервые в руках держу! – После чего он бросил монету несколько раз на покрытую доской перегородку, прислушался к звону, согласно кивнул и проворчал: – Так и быть, можешь все три рудни жить и питаться. И залог с тебя за ключ не возьму.

Вот гад! Я уже готов был промычать нечто гневное и попытаться забрать монету, как Емлян повернулся, своим ключом раскрыл дверцу шкафа, достал оттуда другой ключ и передал мне:

– Держи!

Я недоуменно вертел в руках и рассматривал грубо выкованный ключ с довольно хитрыми загогулинами, широкой пластиной вместо кольца и с четко выбитыми буквой и цифрой. Буква как две капли воды походила на русскую «Ю», а циферка – на нашу восьмерку.

Однако! У них тут что, и буквы наши? Или это механизм волшебного перехода продолжает действовать, и я теперь могу разбирать местные письмена? Может, просто совпадение? Надо срочно полистать хоть какую-нибудь книгу. Кстати, большое их количество лежало на не замеченной сразу этажерке между шкафами. Может, это просто местные записи и учет постояльцев?

Пока такие мысли метались в моей головушке, распорядитель запер шкаф, вышел из-за стойки, что-то буркнул в сторону вооруженного охранника, подхватил как пушинку мой рюкзак и увлек за собой. Мы вошли в правый проход, и он ткнул рукой в большой зал:

– Харчевня! Уже все поужинали, но тебе сейчас вон на тот стол подадут. Ужин для постояльца! – крикнул он в сторону кухни. – Отвар или чай сам попросишь, принесут! – И, не дожидаясь какой-либо реакции на свои слова, повернулся и поспешил в средний проход.

Чуть ли не сразу там пошли двери, вполне схожие с моим понятием о гостинице. Освещение от непонятных окошек – полусумрачное. Прошли одно разветвление, потом другое, придерживаясь все время правой стороны, и в третьем коридоре тучный шутник остановился перед дверью с циферкой «восемь»:

– Открывай!

Замочную скважину я рассмотрел в обычном месте, да и замок поддался на удивление легко и без ожидаемого подспудно скрипа. Как только дверь открылась, там стал разгораться свет, льющийся из квадратного отверстия в потолке. И Емлян первый вошел в небольшую, но весьма уютную комнату. Поставил мой рюкзак на стул и стал на все тыкать пальцем:

– Шкаф, стол, три стула, вешалка… Рога хрупкие, тяжести не вешать! Лежак! Полотенце, банный халат и простыни – на полке. Дальше по коридору нужник, еще чуть дальше лестница в подвал – там бани.

Заметив, что я кошу глазами на потолок, хмыкнул:

– У вас там на востоке что, люменов нет? М-да! – После чего приблизился к изголовью кровати и нажал на один из синих квадратиков на стене. Свет стал усиливаться, нажал на другой – свет стал меркнуть. Еще и пояснил: – Если долго не трогать, люмен сам погаснет.

Вторая пара точно таких же квадратиков виднелась возле двери. У них тут что, электричество есть?! Я даже вздрогнул от такого предположения, но иного мне в голову не приходило. Хотя почему бы и нет?

– Нравится?

– Угу! – Еще бы не нравилось, если, конечно, отбросить мысли о продолжающемся издевательстве. Отличная комната. Вполне широкая, скорее даже двуспальная кровать. И совершенно неожиданный для этого мира, по моим понятиям, сервис. Даже бани есть.

– Сейчас сразу иди, поешь горячего, а то долго ждать кухарка не станет, а потом спокойно разложишься.

– Угу! – Но я видел, что распорядитель южной пейчеры еще что-то хочет спросить, потому как смотрит выжидательно. Поэтому гукнул вопросительно: – Гы?

Смех и только! Как бы меня за дикаря не приняли.

Вроде не приняли. Внешне. А внутренне любой столичный житель считает провинциалов дикарями.

– Ты так и не ответил на вопрос, почему в порт на работу собираешься?

– Хе-хе, – скорчил я рожицу самого несчастного создания на земле, показывая ладонями на свое тельце, потом на мощный корпус Емляна и с сожалением вздыхая. Еще и палец к губам приложил, как бы прося сохранить это все в тайне.

И тот понял прекрасно, соглашательски ворча в своей манере:

– С одной стороны, правильно поступаешь, всякого отребья теперь в Рушатроне и его околицах развелось – слушать страшно. И это вдобавок к мерзостным кречам! Но с другой стороны, у меня тут бояться тебе нечего, хотя дверь всегда старайся на ключ закрывать. Мало того, если у тебя слишком много таких пятаков еще имеется, можешь мне смело на хранение оставить. Да и вообще советую одну монету на нашу столичную мелочь разменять. Пошли. Закрывай!

Он сам присмотрелся, правильно ли я закрыл дверь, и поспешил к своей стойке. А я, идя сзади, вычленил из кармана еще один подобный пятак и, улыбаясь от предположения, что меня снимают скрытой камерой, двинулся следом. Заметив, что я не повернул в харчевню, распорядитель подморгнул, словно подбадривая:

– Ну, что еще?

– Менять, – прошипел я, выкладывая пятак на доску.

– Да нет проблем! – Емлян на этот раз удалился в одну из своих подсобок и вернулся с небольшим мешочком, в котором прощупывались монетки. Еще и оправдывался при этом: – Можешь, конечно, и у менял поспрашивать, но вряд ли тебе кто больше даст. А уж обмануть каждый третий может.

Стараясь не рассмеяться, я с солидностью и явным признанием покивал, спрятал мешочек к остальной мелочи и согнул локти в руках. Распорядитель мне ответил тем же, но с веселым хмыканьем. Кажется, мои действия были не совсем к месту. Зато и противления явного не вызвали. Но все равно пришлось спешно ретироваться в так называемую харчевню. Только я заявился, как весьма смазливая девица лет восемнадцати выскочила из кухни с большим деревянным подносом и поставила его за назначенный для меня стол. Еще и пожелала при этом уже слышанным выражением:

– Гарлахонару!

Только теперь я уже разобрал более отчетливо: «Горлу и хлебу!» Дикая чушь, но, может, я чего не понял? При чем здесь горло и хлеб в дательном падеже? Опять-таки в чужой монастырь можно только со своей бутылкой лезть, как говаривала моя покойная бабушка, поэтому здесь могли желать как угодно и что угодно. Хотя выяснить это недоразумение я попытался с ходу:

– Гы, гы! – При этом скорчил страдальческое выражение на лице и ладошкой пощупал собственные гланды.

Метод «ублажение матери Терезы» сработал: девушка сразу растаяла, потеряла всю свою заносчивость и неприступность и озаботилась обо мне, словно о родном брате:

– Простудился? Горло болит? Где же ты, малой, так в теплынь-то расстарался?

На «малого» я постарался не реагировать, а вот по поводу горла показал, что пил явно холодную воду.

– Где отыскал только? – пожимала плечами кухарка. – Так, может, тебе чаю горячего вместо холодного отвара дать?

Я не только зашипел с радостным блеском в глазах, но умудрился еще и ручку поймать и поцеловать в знак благодарности. Пока мы шли к пейчере, я заметил, что даже на улицах подобные знаки внимания некоторые кавалеры оказывают своим дамам постоянно. Другой вопрос, как это трактуется между посторонними? Кажется, нормально. Девушка довольно рассмеялась, хотя и воскликнула с некоторой строгостью:

– Ах ты шалунишка! – Подхватила какой-то морс или компот в кружке, который я бы тоже с удовольствием влил в свое пересохшее горло, и убежала на кухню.

Ладно, раз уж сиплю аки змей, значит, придется только чай пить горячий. Перетерплю. Тем более что и пища оказалась вполне сносная для чужого мира. Хотя предварительно и тщательно перелопатил деревянной ложкой какие-то стручки, напомнившие мне по вкусу спаржу, и перемешанные с ними крючочки, по вкусу и структуре – креветочное мясо. Порадовали и круглые клубни, оказавшиеся банальным молодым картофелем, запеченным в кожуре, и два ломтя мяса, по вкусу – натуральная говядина. Большая миска с салатом из овощей, несколько кусков вполне себе белого хлеба и большая груша моего подозрения не вызвали.

Горячего чая мне девушка принесла сразу две глиняные кружки, причем еще и вазочку варенья в довесок. Поставила на стол, бесцеремонно уселась напротив и прорекламировала:

– Малина! Самая лечебная! – Название ягоды совпадало даже по интонации, как и сами ягоды, плавающие в сладком соке. Видя мое удивление, девушка рассмеялась: – Знаю, что у вас на востоке малины нет, но у нас ее полно круглый год.

Вот чертовка! Уже успела разузнать у Емляна обо мне некоторые сведения! Значит, из кухни помимо этого основного прохода наверняка есть еще один, и я не удивлюсь, если он выводит в подсобку за конторкой распорядителя пейчеры.

Набитый картофелем рот позволял мне мычать как угодно, но моя похвала все равно ей понравилась. Тем более что и поспрашивать ей тоже чего-то было интересно, поэтому этот вопрос в ней недолго продержался:

– Слушай, тебе и в самом деле двадцать лет?

Я как можно шире расправил плечи и с достоинством кивнул. По глазам кухарки можно было прочитать, что она этому не верит, но поговорить ей все равно страшно хотелось:

– Как тебя зовут?

– Борей.

А что, вполне отличное и созвучное с моим прежним имя.

– А меня зовут Мансана. Я здесь работаю с утра до завтрака и поздним вечером после ужина.

Меня заинтересовало, чем же она занимается весь день, но выразить свой вопрос не сумел, поэтому просто почмокал от восхищения губами. Вероятно, Мансане такое одобрение понравилось, потому что она продолжила довольно словоохотливо:

– А ты мне расскажешь про ваши Пимонские горы? Ах да, горло! Ну тогда завтра или к концу рудня, когда выздоровеешь. Хорошо? Ты у нас вообще первый из тех сторон. А ты первый раз в столице? Да-а-а? И первый день? Так еще наверняка тут ничего не видел и не знаешь? Хи-хи! Ни знакомых нет, ни родственников? Ай да паломник! Сам будешь по Рушатрону гулять? А кто же тебе это все будет показывать и рассказывать?

Она тараторила очень быстро, сама догадывалась о моих ответах по гримасам и глазам на все свои вопросы, а я лихорадочно пытался угнаться за смыслом частично еще непонятных слов, сообразить, как правильно отреагировать на них, и попутно обобщить получаемые сведения: «Ага! Значит, рудень и в самом деле даже не один день, раз завтра он не кончается! А сколько тогда? Неужели рудень – это три, а то и больше дней? Как бы выяснить? Но все равно, я чуть ли не миллионер по здешним меркам, а ведь распорядитель еще не видел юбилейных монет с изображением Ленина, главного революционера прошлого века! Их у меня с полтора десятка, и за них он мне свою пейчеру продаст с доплатой! Хо-хо! Кстати, чего это она намекает про гуляния и показы?»

Действительно, задаваемые вопросы ставились довольно дружеским, скорее даже заинтересованным тоном, и мне показалось, что девушка вполне могла бы оказаться не только гидом в этом уникальном городе, но и откровенно, бесхитростно приоткрыть мне многие тайны местного уклада жизни. Даже про местные деньги я знал лишь одно: они у меня есть и лежат в мешочке. А мешочек во внутреннем кармане местной разновидности куртки. И все! И что за них и где можно купить и даже как выглядят, я до сих пор узнать не удосужился. Спрашивать Емляна? Засмеет или заподозрит невесть в чем. А вот с этой красавицей можно попутно многому подучиться.

И когда она по второму кругу спросила, кто покажет мне столицу, я весьма вовремя ткнул в нее ладонью:

– Ты!

– А-а-а? Хм! С чего ты взял? – заартачилась она, но я внутренним чутьем прирожденного бабника сразу почувствовал, что она просто кокетничает и «держит стойку». Да и по всем понятиям, наверняка не положено сразу вот так соглашаться на подобные предложения стать добровольным экскурсоводом.

В ответ я всеми возможными для немого способами попытался объяснить, что и для нее подобные прогулки окажутся выгодны во всех смыслах. Она потом узнает про Пимонские горы, услышит про далекое Заозерье и из первых уст вкусит басни о дальнем путешествии. Мало того, я прекрасно знал, чем легко купить любую женщину, если она не слишком боится за свою добропорядочность: приглашением походить по магазинам. А уж Мансана рядом с таким тщедушным ухажером могла, по ее мнению, ничего не опасаться. Наивная!

Так что она согласилась довольно быстро, не успел я и чай допить, как мы договорились встретиться завтра на выходе из тоннеля южной пейчеры сразу после завтрака. А чтобы окончательно привлечь ее предстоящей прогулкой по ст олице и убедить в своей солидности, взрослости и самостоятельности, я со смущенным видом достал мешочек с туземными монетами и принялся терпеливо объяснять: дескать, раз я не местный, то и цен тутошних не знаю. А ведь подарки родным купить ох как хочется! Да и себе что-нибудь из обновок, да и спутнице и проводнику. Что значит «не надо»? Надо, надо! Обязательно пару подарков сделаю! Так вот, не облапошат ли меня местные торговцы? Хватит ли мне денег на завтра?

И напоследок раскрыл мешочек. Мой удар оказался точен и неотразим.

Мансана с горячностью прижала правую ладонь к своей левой груди, кстати весьма и весьма аппетитной, и торжественно поклялась, что в ее присутствии ни один торговец не посмеет меня обмануть даже на мелкую долю. Уж она-то и цены все прекрасно знает, и с радостью посоветует, где самый лучший товар можно купить по самым низким ценам. Иначе с какой стати ей хвастаться своим званием коренной уроженки Рушатрона!

А я радостно улыбался и время от времени, привставая, целовал ее ручку. Поглядывая при этом как в вырез ее платья, так и на свои монеты. Причем если первое меня неожиданно разогрело до белого каления, то вид местных денег, наоборот, благоразумно расхолаживал: ничем не примечательные сероватые кругляши разного размера и довольно тонкие по толщине. Скорее всего, серебро, но почему так бестолково отделанное? Почему без тиснения или надписей? Понятно, что серебро слишком мягкий металл, но ведь при сплаве с другими монеты бы обрели нужную жесткость, красоту и, как следствие, истинную цену и долговечность.

Вопрос – для выяснения в будущем. Как и другой, не менее животрепещущий: зачем я вообще затеял этот разговор о знакомстве с городом и походу по магазинам? Ведь изначально я всеми помыслами желал завтра с утра вернуться в курган и вести интенсивнейшие поиски выхода для возвращения в дикий мир. Ведь каждый час, проведенный здесь в празднестве и безделье, приближал тот миг, когда на мою голову свалятся все три мои подруги. А допускать такое – очень и очень нежелательно. Вдруг мы и все четверо общими усилиями не отыщем путь назад?

Но какие-то смешливые ангелы в моем сознании так и вопили, что один день ничего не решает. А для ознакомления со здешним миром другой возможности может больше и не представиться. Надо, мол, обязательно воспользоваться удачным стечением обстоятельств и прогуляться по Рушатрону с такой очаровательной проводницей. Да и скабрезные мыслишки заставляли больше думать не головой, а иным местом. Не красавица передо мной сидела, конечно, но свежее личико, блестящие глазки и соблазнительно высокая грудь то и дело заставляли меня непроизвольно облизываться и представлять новую ролевую игру с новой участницей. А уж внутренний инстинкт охотника за телесными удовольствиями мне шептал, что птичка уже засунула коготок в ловушку, а значит, вся попалась. Вон как посматривает на мешочек с серебряными кругляшами! При этом нисколько не сомневаясь, что уж за свою честь ей переживать с таким недоростком не придется.

Ну-ну! Посмотрим, кому завтра повезет больше!

Вот с такими азартными мыслями, скорее всего обоюдными и схожими, мы и распрощались после ужина.

Вначале мне показалось, что спать я не смогу. Слишком уж плоть моя настроилась на постельные игрища. Но, вернувшись к себе в номер и аккуратно разложив содержимое своего рюкзака и карманов по полкам шкафа, явственно ощутил в себе желание как можно быстрее ополоснуться после всех сегодняшних треволнений. Поэтому надел халат, подвернул основательно рукава и, подвязав к поясу его невероятно длинные для меня полы, отправился на банные процедуры. Не могу сказать, что данное заведение слишком выделялось какой-то роскошью или уникальными джакузи, но парная, очень напоминающая русскую, да вполне приличный душ с регулируемой температурой воды меня расслабили полностью. И в свой номер я возвращался в сонной прострации.

Так что стоило мне только завалиться на спину, как глаза мои блаженно сомкнулись, а сознание провалилось в сон.

Глава семнадцатая

Рушатрон

Давно я не спал так крепко и без единого сновидения. А так как окон здесь не было, то и утренние лучи местного светила не могли служить будильником. Люмен давно погас, я проснулся в полной темноте от странного треска и горлопанистых криков в коридоре:

– Завтрак! Завтрак!..

Вот досада! Максимально задействовав люмен на полную мощность, я бодро вскочил с кровати. Глядя на часы и лихорадочно одеваясь, я укорял себя нехорошими словами за бесцельно прожитый, как мне казалось сейчас, день накануне. Время захода светила запомнил лишь приблизительно, продолжительность суток неизвестна, когда наступил рассвет и наступил ли – не имею никакого понятия. Существуют ли в этом мире часы и как ими пользуются – тоже не знал. Нет, так безалаберно проводить время нельзя. Да и с этой девицей желательно сегодня по городу не шататься! Как бы так поделикатнее от нее избавиться?

Но последняя мысль испарилась, когда я увидел Мансану в харчевне пейчеры. Похоже, девушка принарядилась в нечто отличительное, как для будней: сложное составное одеяние из туники, второй юбки, нечто вроде блузочки, широкого пояса и вполне таких симпатичных бус на шее. Под розовый цвет бус гармонировали такого же цвета сандалии. И все это довольно ярко, свежо, хотя и в одном тоне. Да и прическа теперь на ней красовалась совсем иная. Хм! А девчонка-то со вкусом! Сразу превратилась в симпатичную и обворожительную куколку.

Так что моя совесть тут же пошла на сговор с силой воли, и они, решительно отпихнув с дороги ответственность, договорились все делать попутно: и наблюдения вести, и мир здешний изучать, и один раз в жизни сделать попытку позаигрывать с девушкой. Прежде мне о таком даже мыслить подруги запрещали. Правда, при воспоминании о близняшках и особенно о Машке в моей душе зашевелились какие-то червячки сомнения и странного раскаяния, но бравый пионер, космонавт и проходимец… ой, вернее, первопроходец решительно отверг в своих размышлениях любую нерешительность. Раз уж вживаться в местную среду, то делать это широко, красиво и с уверенностью в дне сегодняшнем. Про завтра – завтра и посмотрим.