Текст книги "Эльфийская сага. Изгнанник (СИ)"

Автор книги: Юлия Марлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 49 страниц)

У скелетов будущих кораблей бродила фигура в темном плаще, с посохом и в очках.

Брегон впился ногтями в подоконник.

– Если он предаст меня, я вырву его сердце, – поклялся молодой король, косясь на точеный бледный профиль, на изломанную палку, на сверкающий плащ, текший мертвой водой. – Клянусь.

А на следующий день состоялся откровенный разговор.

– Скажи, – начал король, сидя на троне, – как вознамерен ты поднять в облака громады из дерева и железа, что в трижды больше диких зверей с хоботами и круглыми ушами, виденными мной на рынках орочьего Сторма? К какому волшебству ты воззовешь, и какое тебе отзовется?

Толкователь Звезд усмехнулся.

– Я слышу сомнение, господин. Ты перестал мне верить? Чем я прогневил тебя?

Брегон встал и зашагал к эльфу в очках.

– Хватит сладких речей! Говори, как корабли поднимутся в небо? Или я немедля прикажу выбросить тебя из Мерэмедэля, как лжеца и изменника.

– Как пожелаете, Ваше Величество, – нижайше склонился Звездочет.

Распрямившись, он ударил древком о плиты из руды олова и тряпье, коим было обмотано навершие, сорвалось и опало на сверкающий светом пол. Прозрачный, как первая летняя роса кристалл, открылся взору короля. Звездочет стукнул посохом во второй раз, и кристалл вспыхнул сияющим белым пламенем. Полутемный тронный зал загорелся ярче знойного полдня в Белом Лесу и Брегон невольно прикрыл восковое лицо рукой.

– Камень Эреба, – прошептал он, щуря полуослепшие глаза, – откуда у тебя Магический Камень Лагоринора?

Звездочет погладил лучистый камень, что был ослепительнее солнца и холоднее луны и рассмеялся.

– Когда-то я служил тому, кто его… м… заполучил.

– Ты не говорил, что служил Лагоринору. – Изумился Брегон.

– О, нет, юный владыка, не ему. Прошло слишком много лет. Блистающий умер задолго до моего рождения.

– Кто еще мог владеть магическим камнем первого эльфийского короля?

– Его брат. – Честно признал Звездочет, и поспешил добавить: – Твой воспаленный разум сейчас много не поймет. Не терзай себя вопросами, ответы на которые ты получишь, пройдя извилистыми тропами Запада. Те Тени, против которых ты скоро выступишь, приведут тебя к трону Гелиополя. Клянусь Звездой Запада Мал'Алэной.

Брегон сердито глянул на него – опять красивые речи, полные неясных, туманных смыслов. Толкователь уловил недоверие и ударил посохом в третий раз. Светлый кристалл смерил свет, испустив серебристые лучи. Звездочет вынул пылающую драгоценность и положил его на хрустальный столик.

– Камень Эреба не только хранит первозданный свет мира, мой король. Он исполняет любую волю владельца. Смотри.

Он коснулся Эреба посохом и камень рассыпался на десять одинаковых кристаллов о восьми гранях. И вдруг воздух изменился, стал холоднее и легче. Свистнул зимний ветер, по коже побежали мурашки. Чернильница с пером, кипа исписанных бумаг, сложенная в четверо карта равнины Трион, серебряный кувшин с либерским вином и позолоченный кубок, отделанный самоцветами, разом потеряли вес и медленно воспарили над столом.

Брегон взирал, как предметы плыли под потолок и от удивления не мог пошевелить и пальцем. Заповедное колдовство, подвластное только могуществу древних эльфийских волшебников творилось на его глазах, заставляя сердце трепетать от благоговейного ужаса. Звездочет и впрямь велик, отрицать это, все равно, что отрицать Луну и Звезды повелителями ночи.

Потом вес потеряла вся роскошная и немногочисленная мебель тронного зала. Хрустальный столик, трон и украшения взлетели вверх. А после веса лишились король и Толкователь Звезд. Два темных эльфа: молодой и старый оторвались от пола из руды олова, подхваченные невидимой, но могучей силой и воспарили, как птицы в синие небеса над равнинами и лесами.

Так королю была явлена сила кристалла, способная вознести корабли к звездам.

Изумленный Брегон смахнул со лба испарину и спросил:

– Как Камень Эреба попал к тебе?

– Это дар прежнего властелина. – Звездочет недобро улыбнулся, а про себя подумал: «Скоро ты с ним встретишься, Тринадцатый король. Скоро сорвешь с него оковы тысячелетнего сна и пробудишь, пройдя по тьме Полуночного Пути».

Глава 9. Мастер меча

Неважно в чем человек пришел. Важно, что он принес в душе

(Корейская мудрость)

Порыв ночного ветра шумно пронесся над галереей. Языки пламени задрожали, испустив фонтан кипящих брызг. В нишах бойниц осыпалась пыль. Над северной башней затрепеталось серебристо-синее знамя. Порывистый ветер был сущим бедствием гор и низин. Новый шлейф жгучего холода обрушился на стену и злобно расхохотался – по ночам он всегда хохотал необузданным одичавшим духом.

Эллион, подпиравший спиной зубец, что-то пробурчал и смахнул с лица вздернутую прядь заметно отросших волос. Габриэл сильнее натянул капюшон и облокотился о парапет – этой ночью он заступил в дозор в шестой раз от начала года Льва. На первых парах подменял сломавшего ногу Мьямера, потом встал на галерею вместо Хегельдера, уехавшего в Предгорный город Аяс-Ирит пополнить запасы провианта, а теперь занял это место по случаю вакантного, ибо стоять в дозоре ночью, да еще зимней – работенка только для стойких эльфийских воинов.

У западной башни несли дозор Люка и Андреа Шелковый Голос. На опасной восточной стороне – Остин и огр Мардред. На северной, упиравшейся в обледенелый склон, стояли юные Левеандил и Рамендил.

Шерл оправил серебряную перевязь на груди. Темные эльфы предпочитали носить ножны с клинками у бедра, чтобы быстрее выхватывать сталь во время битвы. Светлые же, проводившие в дороге большую часть жизни, любили заплечную перевязь, ибо та не стесняла движений. Став гостем Верхнего Мира, Габриэл тоже забросил клинок за спину. А что, удобно и легко.

Под ухом тренькнуло. Парень обернулся – Эллион задумчиво трогал тетиву.

Чадящий факел осыпал лучника ворохом искр.

– Чего уставился? – Сердито спросил тот, поводя плечами и стряхивая пылавшие огоньки. Изо его рта вырвалось серебристое облачко пара.

– Не темновато для стрельбы? – Хмыкнул Габриэл, намекнув на зрение светлых. В отличие от темных, солнечные и лесные по ночам – все равно, что слепые новорожденные котята.

– Тебя не спросил, умник.

Темный криво дернул краем губ в подобие улыбки и отвернулся. С напарничком ему «повезло». Впрочем, Эллион был хорошим воином и ничуть не уступал Габриэлу ни в стати, ни в военной выправке, а то, что он ненавидел исчадие, так это дело второе. Главное – безопасность горного приюта, а разобраться меж собой всегда успеете, рассудил Остин, потому уже в третий раз поставил на самый опасный участок стены двух непримиримых противников. Габриэл с мнением Остина согласился и на едкие подколы вечно хмурого эбертрейльца внимание не обращал.

– Ты не думай, – начал Эллион, закидывая лук на плечо, – если я тащил тебя раненного на себе из Мертвого леса, это значит, что я тебя простил. Ты, сволочь, всегда будешь мне врагом, понял? Пусть сейчас мы на одной стороне и возможно, так будет продолжаться долгое время, я все равно никогда не прощу тебе и твоему народу того, что они сделали с моим домом. Эбертрейл был моим сердцем. Там жили мои кровники, моя семья – жена и сын. Они погибли в том числе и из-за тебя, – ткнул он пальцем в снежное невозмутимое лицо.

– Справедливо, – холодно согласился Габриэл, глянув ему за спину.

В звездном серебре поблескивала рукоять с обсидиановым украшением. Эттэль Эллион всюду носил на себе и не расставался с ним даже во сне.

Лучник поморщился, ожидая другого ответа, махнул рукой и уперся лбом в студеную стену. Новый яростный шквал прокатился по галерее, взбаламутив плащи, скребанув камень и опрокинув набок жидкие факельные огоньки. Недавно перевалило за полночь – до рассвета еще стоять и стоять.

Из мглы вынырнула невысокая тонкая фигурка и поплыла к дозорным будто бы в призрачном серебристом сиянии. Арианна. В руках она несла блестящий кувшин, чадящий дымными завитками – горячий питательный отвар. Сначала девушка протянула кувшин Эллиону, потом Габриэлу. Воин отпил два глотка и с благодарным поклоном вернул Арианне, будто сотканной из мягкого летнего света, отгоняющего сумрак морозной полуночи. Она улыбнулась, встретившись с ним взглядом, а потом ветер унес ее к Западной башне. Габриэл долго смотрел в ту зимнюю неласковую темь, размышляя о чем-то своем.

Вернувшись к парапету, он запахнул полы шерстяного плаща и замер.

Февральская ночь ошеломляла суровой красотой. Холод прожигал до костей и леденил душу. Горы шептали грозными голосами. Свет звезд струился по изломам пик и глубоким, загадочным низинам Драконовых нагромождений. В оползших расселинах выло и свистело. Со склонов сыпались снежные лавины. Под натиском вихрей ломался и трещал лед горных озер. Стонали заиндевевшие сосны и ели. Морозная мгла наполняла безграничный предсеверный край зловещими шепотами потусторонних миров.

Габриэл прищурился – на западе белые гребни нагорий резко уходили вверх; восток оплыл непроницаемой чернотой, высверкивая лишь белым извивом реки; по югу ползли дымные кольца тумана, обтекая деревья и валуны. И вдруг туман затрепетал, в воздухе мелькнула яркая точка, потом вторая.

Темный эльф выпрямился и распахнул огромные черные глаза, отбликовавшие стальным серебром – в пелене тумана точки сложились в огненную цепочку и поползли по изгибу холма с востока на запад.

– Дай веревку, – Габриэл протянул руку, залитую в лак перчатки, не сводя глаз с огоньков.

Эллион встрепенулся.

– Что-то увидел?

– Чужаки. Юго-восток. Тридцать – сорок миль.

Лучник перегнулся через парапет и всмотрелся в зимнюю ночь. Ледяной порыв с хохотом сорвал с его головы капюшон и спутал золотые кудри.

– Вижу. Плохо, но вижу, – буркнул он, хватаясь за волосы.

От проницательных светлоэльфийских глаз не укрывалось движение на сотни миль днем, но по ночам Властителями Зоркости являлись их темные сородичи.

– Дай веревку, – потребовал шерл. Пепельный пар сорвался во мрак.

Лучник метнулся к бортику и схватил скрученный канат.

– Ты чего удумал? – Процедил он, когда Габриэл, обвязав один конец вокруг зубца, сбросил свободный вниз, в ледяной ров у подножия.

Обхватив канат и опробовав его на прочность, темный воин перемахнул через парапет и, одарив Эллиона на прощание ядовитой улыбкой, сиганул со стены… в пропасть.

– Габриэл, стой!

Плащ взмыл раскинутыми крыльями и эльф, пропав в ночной темноте, слетел к подножию замка. Канат сильно натянулся, затрещал и ослаб – снизу его отпустили.

– Вот, гад, – сплюнул лучник паром. – Прыгнул все-таки.

Небо светлело. Ветер гнал вереницы облаков по гребням заснеженных гор, подпиравших небеса колоннами розового кварца. На ступенчатых склонах грозно шумели серебристые леса. Заплывали рассветными туманами ущелья и распадки.

По южной части галереи катились звонкие эльфийские голоса:

– Может, он не вернется?

– Или его ранили? Он только с месяц, как приступил к тренировкам.

Стук лука о камень. Скрежет металла.

– Он сказал, что заметил чужаков. Так, Эллион?

– Да, Остин. Слово в слово.

Вздох. Лязг доспеха.

– А может его прибили?

Огр сердито рассмеялся:

– Вот было бы хорошо.

– Не надейся, Мардред. – Бросил ветер голосом темного эльфа.

Они услышали его прежде, чем над парапетом взмыла черная голова. Изящно забросив гибкое и легкое тело на галерею, Габриэл гордо расправил плечи и выдержал разгневанный взгляд семи пар светлых глаз.

– Вы оставили пост самовольно, – сердито молвил Остин.

– Бросите меня в подземелье? Или для начала выслушаете? – Мраморное бесстрастное лицо отлилось рассветным заревом – на востоке всходило зимнее солнце.

– Говорите. – Сжав кулаки, сказал лесной.

Пар рвался изо рта белыми облаками – под утро сильно похолодало.

– Что? – Возмутился огр, обнажая клыки, – вы готовы слушать его после того, как он нарушил приказ? Его надо посадить под замок, а лучше – убить!

– Мардред, помолчи! – Владетель Ательстанда побледнел от злости. – Говорите, господин.

– Вчера ночью ваши земли посетил разведывательный отряд черных гоблинов, – Габриэл поморщился на последних двух словах. – Из племени грорвов – на доспехе они несли черную ветвь с раскинувшим крылья коршуном.

Эльфы побледнели. О черном племени они были прекрасно осведомлены. Основной костяк работорговцев Горгано составляли именно выходцы из грорвов – жестокие, беспощадные убийцы и садисты.

– Сколько?

– Двенадцать солдат. Шли с востока, от Семерейской долины. Не таились.

– Где они сейчас? – Люка встал к солнцу спиной.

– О них больше не беспокойтесь, – невозмутимо ответил воин и посмотрел на вершину горы – громады заснеженных пик горели в тепле розовой зари.

– Разведывательный отряд? В этих краях? – Остин был удивлен.

– Искали нас? – Настороженно предположил рыжий Андреа.

– Или его, – зло бросил огр.

Северный ветер обдал лица эльфов и огра холодом и всколыхнул лучащиеся золотом и синей тьмой волосы.

– Еще предположения? – Улыбнулся Габриэл, прислонившись к парапету и скрестив руки на груди.

В свете утра его антрацитово-черные глаза медленно светлели, наливаясь прозрачной синевой.

– Не мучай! – Звонко воскликнул Левеандил, ежась от холода.

– Судя по всему, весть безрадостная, – вздохнул Остин, замечая на красивом молодом лице шерла промелькнувшую тень.

– Разведчики шли не одни. Легион черных гоблинов встал лагерем в семидесяти милях южнее, на перевале Речная Чаша. Их не меньше двух тысяч.

– О, Всевидящий, – выдохнул паром Люка.

– Хорошо вооружены. Несут боевые знамена. Идут на войну, – темный эльф глядел на бледное солнце. – Разведчиков выслали, чтоб было чем поживиться. Гоблины не ходят просто воевать. Для них война – это не только добыча с завоеванных территорий. Они обкрадывают и земли, по которым проходят. Думаю, этих они хватятся сегодня к вечеру или завтра к утру и отошлют поисковые отряды.

Остин опустил голову на руки. Он был ошеломлен черной вестью.

– Хватятся? – Мрачно переспросил Эллион.

Габриэл медленно кивнул.

– Так зачем ты убил их, гвоздь мне в сапог! – Зарычал Мардред. – Они бы прошли мимо и никаких проблем…

– Прошли мимо? – Зашипел Габриэл. – Идиот! Они шли точно к приюту! Через час, может полтора, они бы наткнулись на стену! Узнай гоблины о том, что неподалеку огромный замок полный беззащитных женщин, детей и всякого добра, они бы прошли мимо, а, Мардред?! Не прикончи я разведчиков, следующей ночью две тысячи вооруженных грорвов смели бы нас, как холодный морской прилив! Представляешь, что бы их ждало? – Воин кивнул на сонные белые башенки и засыпанные снегом балкончики.

Огр пристыженно прижал уши и поник лысой зеленокожей головой.

– Я не подумал…

Стукнула дверь. Со внутреннего двора донеслись голоса. Послышался детский звонкий смех. Шлепнула корзина и голос кухарки перекрыл ветер:

– Эмми, Глэсс! А ну живо в курятник собирать яйца!

– Как быть? – Рамендил нарушил молчание, потирая окоченелые пальцы.

Габриэл поднял правую руку и задумчиво посмотрел на перчатку – все знали, что его изуродованная ладонь по-прежнему была перетянута тугой целебной повязкой и меч он держал далеко не так уверенно, как полагалось воину из народа Сумерек.

– Две тысячи в одиночку я… – пробормотал он.

Ветер подхватил растрепанный хвост; рванул шерстяной плащ, обнажив заплечные кожаные ножны с простым двуручным клинком. Металлическое навершие блеснуло белым светом, гарда отлилась серебром.

По лестнице поднималась дневная смена.

– Вернемся в замок, – предложил Орлиный Глаз, глядя в рассветное небо: – Предстоит разговор.

– Не хотите объяснить, над чем это вы смеетесь, лорд Габриэл?

– Конечно, лорд Люка. – Пожал он плечом, улыбаясь.

И вышел вперед.

Малый совет созвали в библиотеке, подальше от любопытных глаз и ушей. Сеять семена страха нельзя. Пока теплилась надежда спасти Ательстанд от гоблинского нашествия, молодой владетель старался не падать духом; держался достойно и смело. Не поддавались отчаянию и остальные.

На совет собрались все, кто нес дозор прошлой ночью; еще пригласили валларро Агроэлла, лорда Хегельдера, дозорного Мьямера (благо перелом ноги давно сросся), лекаря Эстрадира и еще нескольких эльфов из числа бывших военных. Предстояло обсудить, как защитить замок от убийц и воров из гнусного племени Коршуна.

Библиотеку заливало бледное зимнее солнце. За дверями голосили ничего не подозревавшие обитатели. На улице лаяли псы, цокали копытами кони, со стороны амбаров летело кудахтанье кур.

– И? – Люка изогнул спину и упер руки в боки.

– Ваш план никуда не годится, – процедил Габриэл, и веселье парня улетучилось. – Вы предлагаете дожидаться врага здесь, а когда тот подойдет – встретить его предупредительными стрелами и кипящим маслом. – Он усмехнулся: – Верите, что ров и стена в восемь ярдов вас защитят?

– Такой оборонительной тактикой пользовались наши славные предки. Мы редко наступаем первыми и не сражаемся на открытых территориях.

– Вот потому вы нам проиграли, – зло бросил темный эльф.

– Что, простите? – Значительно спросил Агроэлл.

– Эбертрейл пал, потому что вы, как трусы засели за высокими стенами, боясь высунуть за ограду нос! Что, помогли вам ваши камни? Нет! Они стали погребальными курганами вашим владыкам, а великий и светлый град обратили в огромный бесславный склеп!

– Да как ты смеешь! – Вскричал Хегельдер, вскакивая со стула. – За подобные речи в моем доме тебя давно бы вздернули вниз головой с залепленным ртом!

– Это не ваш дом, – тихо сказал Остин, однако, сам пылал яростью.

Габриэл поднял ладони, покрытые широкими, расшитыми узорами рукавами, давая понять, что не ищет ссоры.

– Я не оскорбил вас. Я сказал правду. Будем сидеть сложа руки и дожидаться легиона – погибнут все. – Густые ресницы лениво прикрыли синеющие глаза. – Не доверяете моему слову, вспомните судьбу Сокола Ашарана, описанную в Книге Погибших Королевств «Эйн-Хальэт». Племянник короля высокогорных эльфов принц Ламьет Опаловый Лист, не смирившийся с тем, что на трон Бет-Фэделя взошел не он, а другой из их рода, возжелал отстроить собственную твердыню, дабы править там лично. Вместе с преданными подданными и малочисленным войском в две сотни лучников он покинул Сокрытое королевство и отправился в долгое путешествие на север, к Серебристым горам Аред Вендел.

По пути ему приглянулась мощная крепость, расположенная на вершине скалы Гедини, в двадцати милях от плато Инти'Рахиль. Крепость, лежавшая в песках безводной пустыни Ашаран – вдали от владений орков-степняков, аллеурцев и ий-дъйский красноглазых драконов, показалась Ламьету безопасным убежищем. Опаловый Лист воздвиг там стены, надстроил башни, а повсюду в скале приказал высечь бассейны для водоемов, чем обеспечил жителей свежей питьевой водой. Ламьет нарек ее Сельвердуг – Крепость Сокола и сел на трон. Но его корона сияла недолго.

Ветер быстро разнес слух о новой эльфийской цитадели и восточные пески зашевелились. Многие возжелали завладеть Соколом Ашарана, в их числе султан Аллеура. Он призвал в Маракиш самых опытных военачальников, а под черно-желтым пятиугольным знаменем собрал пятьдесят тысяч конников и сто тысяч пехотинцев-степняков. Командование он поручил прославленному стратегу Абу Синх Мардивари и дал ему год. Через три месяца армия южан достигла Гедини.

Узрев величие и неприступность Сельвердуга, полководец пришел в замешательство. Крепость стояла на очень высокой и широкой скале с отвесными склонами, что спускались в такие бездны, о которых было страшно подумать. С востока склон превышал сто семьдесят ярдов, с запада – больше двухсот, а с севера и юга не имел размеров. Мардивари понял, что ни штурм, ни блокада не причинят Соколу существенного вреда и пошел на хитрость. Он несколько раз слабо атаковал склоны Гедини, а после повелел разбить лагерь в песках Ашарана. Многотысячное войско полгода томилось у подножий эльфийской твердыни, а когда Ламьет Опаловый Лист решил, что степняки вот-вот сдадутся и уберутся восвояси, нанес удар. Не напомните, господа, что предпринял Абу Синх?

Не получив ответа, темный эльф зло усмехнулся и продолжил сам:

– Он подкупил стражу, охранявшую бассейны, что питали крепость и отравил всю воду. Часть защитников погибла от отравления. Остальные от обезвоживания. Тех, кто чудом уцелел – аллеурцы жестоко растерзали. Принца Ламьета сожгли на костре.

На светлые лица эльфов пали сумеречные тени отчаяния.

Лик Эллиона мягкого золотистого отлива потемнел от злобы и печали. Дерзкий мальчишка – чуть старше Аноррэ, его юного сына павшего в Эбертрейле от горящей стрелы, открыто оскорбил светлую память воинов Аннориена, обозвав их трусами, а после еще и посмеялся над несчастными защитниками Сельвердуга, замученными орками-дикарями с востока. Кулаки сами сложились и затрещали от напряжения – больше всего на свете королевский лучник хотел свернуть темному шею. Но мудрость и милосердие сотканных светом солнца и сиянием звезд во многом превосходили их ярость и ненависть, запрятанную в тайники невесомых душ.

Эллион (как и остальные) давно осознал – Габриэл их последняя надежда спасти тысячу эльфийских жизней и не пасть под кривым одноручным мечом беспощадного врага, идущего под стягом Коршуна на черной ветви.

– Что предложите вы? – Хмуро поинтересовался Люка.

Габриэл открыл глаза и обвел собравшихся холодным взором.

– Суть моего народа – проникать в сердце противника, читать сокровенные помыслы и бить на опережение. Мне нет нужды заглядывать в сердца тех, кто стоит на перевале Речная Чаша. Я хорошо знаю этот подлый и гадкий народ.

Он помрачнел. Его накрыло воспоминание – предгорье Соленых Упокоищ, лагерь черных гоблинов, истерзанный командор Дред, его рваное дыхание и полный боли и страдания взгляд, ослабшая рука в его руке, тихий шепот и скорая смерть от жестоких побоев и пыток. Те твари тоже были из племени грорвов. И стяг с черным коршуном все еще стоял пред очами опоздавшего на помощь шерла…

Габриэл выдохнул и твердо продолжил:

– Они ведомы не благородством, не доблестью и не честью. Их проводники – алчность и порок. Чтобы выжить – мы должны ударить первыми. Грядущей ночью. После полуночи, но до рассвета.

По библиотеке протекли шепотки и шелест одежд.

– Две тысячи вооруженных пехотинцев – грозная сила и чтобы ее сломить нужна особая сноровка. Мне понадобится сотня метких лучников и не меньше двух-трех дюжин воинов, искусно владеющих клинком. Лучники атакуют фланги, мы ударим в лоб. Вернуться могут не все, потому лучше набирать добровольцев. До перевала чуть больше семидесяти миль. А, потому, если решитесь, – выступаем за три часа до заката.

Остин окинул взглядом задумчивого Люку, пересекся с Хегельдером и Эллионом, оглядел мрачного огра и воодушевленных Левеандила и Рамендила и принял решение:

– Идем к перевалу.

* * *

Над вершиной хребта поднималась луна. В ее серебряном свете блеск холодных северных звезд мерцал бледно и уныло. Клочья тумана плыли над продрогшей, покрытой вечными льдами, землей. В дымчатой дали высились зубчатые отроги гор, укрытые нетающими синими шапками; их бледные силуэты обнажались обломанными зубьями на фоне ярких звездных шатров. Ледяной пронизывающий ветер повизгивал в скалистых трещинах и в изломах ущелий. От пугающего эха, раскатывающего в ночи голосами горных чудовищ, в жилах застывала кровь.

Часовой поежился и натянул на плечи шерстяное одеяло. Проклятый холод, проклятые горы – даже возле костра он продрог и озяб, как последняя собака. Черный гоблин нехотя высунул громадную пятерню и подбросил в огонь веточку чахлой березки. Пламя заворчало, озарив часового красноватым золотом, но не теплом.

Затрещали восточные склоны, земля сотряслась от глухих ударов – с западного склона сошла лавинная река. В воздух взметнулась снежная пыль, из темноты донеся перепуганный птичий крик, громко захлопали крылья.

Черный гоблин глухо зарычал и накрыл голову одеялом – его распирало от ярости. Проклятый Костогрыз и одиннадцать его разведчиков все еще не вернулись, а должны были – на закате и с добычей! как это сподобились сделать другие, разосланные на запад, восток и юг. А эти – ушли на север и пропали, будто ведьма унесла на летающей метле! Из-за них командир не двинул легион дальше (на юго-запад), а приказал заночевать вторую ночь подряд на продуваемом ледяными ветрами перевале и гаркнул:

– Завтра на рассвете разошлю «кротов». Не мог Костогрыз просто взять и пропасть. Тут дело не чисто – надо вызнать, кто засел на вершинах северных скал. Если беглецы из эльфов – вот повезет! Возьмем добычу и рабов на сотни золотых пейсов!

Часовой высунул клыкастую морду – снежная пыль осела, морозный воздух снова стал резок и прозрачен, как осколок хрусталя. По периметру горели сторожевые костры; луна, как задумавший лихо вор, кралась по выбеленным изломам хребтов; свист и визг оглушал до беспамятства. Гоблин сморкнулся и бросил в костер кусочек коричневой коры.

Сзади – у входа в палатку посмеивались и хрустели снегом солдаты. Звенели браслетами и ожерельями, гремели посудой из феррского фарфора, шелестели халлийскими шелками. Два десятка гоблинов делили добычу, награбленную в предгорном селении огров.

– Харх, – хрипел один, – либерское вино! Вот, отродья! Отдавать не хотели! Пришлось забрать силой!

– Дай хлебнуть, Рубака. Согреться.

– Все не выпей! Мне оставь, харх, харх! Ах ты, крыса! Сказал, оставь немного!

– Заткнитесь, собаки! – Прилетел страшный хрип от соседнего костра. – Спать, не даете, скоты! Еще слово, и клянусь Прахом, я перережу ваши каленые глотки!

– На кого рот открыл! – Заревел, тот, что носил имя Рубака. – Ну, повтори!

Зашелестели выхваченные из ножен одноручные мечи. Раздались дикие хриплые крики. Ломко захрупал под сапогами снег. Зазвенело железо. Удар, еще удар. Скрежет. Звон. Глухое падение и вопль.

Часовой хрипло захихикал – досталось же кому-то. В отсвете костра его раскосые глаза блеснули червонным золотом.

– Нет! Не… – завопил солдат.

Разборки, драки, потасовки и членовредительство были средь грорвов делом привычным. Но до убийств не доходило. Все потому, что провинившегося ждала публичная казнь, а заодно и казнь десятка в котором он служил.

– Получил, харх, – ревел победитель, клацая клыками, – вот твой грязный язык!

Брошенное тихо упало, а поверженный мычал и скулил, катаясь по снегу.

– Без языка будет не просто разевать поганый рот на Рубаку! Понял! Я Рубака Свирепый! Ха-ха-ха! Эй, ты, а ну дай вина!… Ммм, либерское! Хорошее!

От горящих поленьев разлетелись горящие искры. Часовой втянул голову в плечи и зарычал – проклятый перевал, проклятый холод, проклятый ветер, – дует, как из подземных кузнечных мехов гномов Сапфировых гор, не смолкая ни на минуту.

…Давно перевалило за полночь. Лагерь грорвов, разбитый на перемычке скалы, дремал в зареве сторожевых костров. Лунный свет наполнял Речную Чашу голубым мертвенным светом. Над палатками носились клубы густого черного дыма. От истоков извилистых ручейков, скованных льдами, катились визгливые снежные вихри. Глаза гоблина-часового слипались, мороз отнимал желание шевелиться. Сейчас бы прилечь и задремать под песнь суровой зимней ночи, но нельзя – часовому спать не полагается.

Около валуна, скатившегося с западного склона Драконовых гор Прах знает когда, что-то шевельнулось. Часовой пригляделся и заметил в блеске снежного океана две высокие гибкие тени. Возникнув из зыбкого сумрака, они застыли неподвижно – их длинные светлые плащи серебрились в лунном свете, за спинами поблескивали рукояти благородных клинков; миндалевидные глаза первого бликовали, а вот глаза второго полыхали ярким холодным металлом.

Темный эльф!

Часовой вскочил, роняя одеяло и распахивая рот. В воздухе колюче свистнуло. Он отлетел и рухнул на спину, как от мощного удара в грудь – из правого глаза торчала оперенная эльфийская стрела.

Визгливый порыв обжигающего ветра уложил на бок сотни мерцающих точек, рассыпанных по перевалу. Рвано дернулись пологи шатров командиров. Два стяга с рисунком ветви и коршуном бесшумно уронило на темный сугроб. И вдруг ночь пронзило жужжанием – западный и восточный фланги лагеря накрыло градом стрел.

Гоблины непонимающе выскакивали из палаток, орали, хрипели и падали замертво. Колючие «волны» косили сонных солдат и утыканные тела валились на утоптанный и почерневший снег. Загремел барабан, призывая к обороне. Барабанщик в одном полушубке ударил в четвертый раз и слег с эльфийской стрелой. Лагерь наводнился оглушающими криками и лязгом, хрипами и грохотом. Солдаты метались меж дрожащих костров и сыпались на ледяную твердь спевшими по осени плодами.

Из командирского шатра выскочил вожак и три его помощника. Гоблины оскалились в яростной злобе – еще никто и никогда не атаковал их несокрушимый, полудикий легион так дерзко и жестко. Стрелы налетали из-за навесов скалистых хребтов, затмевая землю тенями, и косили, косили, косили…

Рассвирепевший вожак отдал приказ первому помощнику.

– Наглецов брать живьем! – Проорал тот, повторяя приказ, но тут же обмяк, заваливаясь на стоящего рядом солдата – в его лбу сверкнуло древко эльфийской стрелы.

Вожака перекосило – врагу несдобровать. Он поймает потерявших страх эльфов (то, что напали эльфы, сомнений уже не осталось) и лично будет поджаривать пленных на медленном огне, а эльфийского командира, посмевшего привести малочисленный отряд – распнет и у еще живого вырвет сердце!

– Ты! – Выхватывая одноручный меч, рявкнул он второму помощнику, – обходи западный хребет и атакуй засевших там лучников. Ты, – обратился он к третьему, тому, кого величали Рубакой, – берешь сотню и вырезаешь всех, кого найдешь за восточными валунами! Вы, – гаркнул оставшейся полсотне, – за мной!

Гоблины, прикрываясь щитами, рванули в темноту, продуваемую ледяными ветрами. Справа трещал гасший костер. На сугробе трепетался оскверненный гоблинский стяг.

Из туманной взвеси, разорванной ветром, вышли высокие статные эльфы: широкие двуручные клинки переливались вспышками лунных лучей, под светлыми плащами блистали тонкие и прочные стальные кольчуги. Первым среди равных высился темный эльф.

– Взять их! – Вожак махнул искривленным мечом.

Легионеры, взревев, кинулись к малочисленному противнику. Вспыхнули одноручные мечи, вскинутые над лысыми чернокожими головами. Эльфы рассыпались, окружая полсотню кольцом, и легкая эльфийская сталь схлестнулась с тяжелым железом грорвов. Снег умылся дождем из оранжевых искр. На промерзшую землю полетели тела в фонтанах крови и пара.

Клинок Люки летал над звездным небом неуловимой молнией. Длинные золотистые волосы взметнулись – он развернулся, окруженный сразу тремя гоблинами, и рубанул одного. Второй и третий навалились сзади – над ухом прошипел меч неприятеля. Только отменная реакция помогла Люке отклониться влево – острие слегка чиркнуло по скуле, а не отхватило ухо и полчелюсти целиком. Щека загорелась от боли. Янтарный Огонь развернулся и разрубил сначала второго, а потом третьего грорва.