Текст книги "Эльфийская сага. Изгнанник (СИ)"

Автор книги: Юлия Марлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 49 страниц)

– … я вижу этот сон каждую ночь. Память возвращает меня в край надежд, край радости. Но города больше нет. На его месте курган, заросший белыми цветами. В блеске восходящего солнца листья горят каплями росы. Я знаю – это могила отца, и всех, кто пал защищая Эбертрейл. Но мне не больно. Нет слез. Я оглядываюсь и вижу свет. Вдоль горизонта тянутся синие хребты Гор Жизни, на севере шумит Белый Лес, далеко-далеко на востоке в пыли идут ажинабадские и аллеурские караваны. В облаках кружатся стаи озерных птиц. Они кричат. Пронзительно. Отчаянно. В душе печаль и скорбь, но не темное горе. Я достаю лютню, сажусь у кургана, начинаю играть и тихо напевать: «тьма еще не покорила меня, рок еще не сломал, не сдамся огню, не сдамся врагам, не страшно уйти, а страшно смириться, не боли боюсь – а судьбе покориться…»

– Прошу, Андреа, не надо. Сердце без того черное от отчаяния, – вдруг попросил второй эльфийский голос.

– Воля твоя, Самаэл, – вздохнул первый, Андреа. – Знаю, что тебя гложет. Сам думаю о том же. И чем дольше, тем больше сомневаюсь. Ну, не верю, что Габриэл убил Тингона. Не верю.

– Почему? Это вполне в традиции темных. Отомстить тому, кто унизил. Отомстить подло и тайно.

– Нет, – возражал первый колокольным звоном. – Каким бы он ни был, слово он бы не нарушил. Это против чести темных.

– Из золы снова не будет огня. Из обломков снова не сложится меч, – отвечал второй дозорный, Самаэл.

Ирч-разведчик сморщился, переставая слушать, – он ни слова не понял из разговора эльфийской стражи. Эльфы – поэты, эльфы – менестрели, тьфу. Он сделал несколько шагов, вжимаясь в каменную опору. Налево из-за угла замка выглядывал внутренний двор. Снежный вихрь уже успел замести его на три пальца. Ирч поднял голову – в окнах замка гас свет, шум голосов сменяло затишье. Это хорошо – это ему на руку.

Ирч двинулся дальше. Направо уходил широкий темный переход – он вел к конюшням и амбарам, огибая замок с востока. Прямо перед глазами обрисовалось кухонное крыльцо. Разведчик остановился, лязгнув доспехом. «Чтоб я сдох», прохрипел он про себя. В кухонных окнах горел яркий свет, и посторонний шум на улице могли услышать.

Не услышали, не заметили. Из кухни летел звон посуды, детские голоски и тоненький женский перелив.

– Леди Миллиана, а, правда, что тролли раньше крали детей-эльфов?

– Правда, деточка.

– А зачем? – Испуганно спрашивал другой.

– Нет, не скажу…

– Ну, пожалуйста, пожалуйста…

– Ладно. В стародавние времена жил на свете троллий король. Звали его Хакар Разоритель. Был он жесток и страшен, а на обед и ужин требовал, чтобы ему доставляли пленных эльфов.

– Он ел их заживо? – Взвизгнули дети.

– Бывало, и заживо, детка.

Ирч-разведчик захрипел от смеха, оскалив выдающуюся вперед нижнюю челюсть. Кремовые клыки блеснули в отсветах тонкого месяца, затянутого полупрозрачным пухом снежных облаков, но вовремя прикрыл глотку рукой. Светлые эльфы – до чего суеверные олухи, давился хрипами солдат. Слагают легенды и поют баллады, глупцы! вместо того, чтобы собирать армию и отвоевывать утраченное королевство Лагоринора.

Через десять шагов обнаружилась каменная лестница, ведущая к восточной сторожевой башне. Большие обтесанные камни серого неприметного цвета блестели, облитые серебром весенней наледи. Где-то наверху в свисте ветра и вое метели слышались голоса другой пары дозорных. Но здесь, в нижнем дворе не было ни души – ирч осклабился. Он приложил руку к пухлым губам и издал протяжный гортанный звук. Потаенная дверь скрипнула и в реве непогоды в предместья замка втекла стая врагов. Их было не меньше полусотни. Все в броне, шлемах и при тяжелом колющем оружии, дробившем орочьи и гоблинские кости на раз – два, а эльфийские и того легче, как льдаррийский хрусталь.

Полязгивая доспехом, они медленно подтекли к разведчику. Он махнул на серебрившиеся крыши одноэтажных амбаров, конюшен и складов.

– Туда.

– Опоздали, грязные морды, – брезгливо бросил Одэрэк, когда они вошли в амбар. – Я продрог, как пес.

– Полехче, эльф, – красно-желтые зрачки налились огнем, – не то натяну кишки на шею.

– Ладно, ладно, Гигр, успокойся, – улыбнулся медноволосый валларро. – Не для того мы заключили сделку, чтобы поубивать друг друга, правда?

– Хде металл?

– В днище клеток. Вот они.

Одэрэк кивком указал на несколько больших кованных клеток с деревянным поддоном. Стальные вертикальные прутья поблескивали в тусклых сполохах одинокой лампы в руке валларро. Иного освещения в амбаре, застеленном золотистым сеном, не имелось.

Гигр развернулся к родичу, облаченному в сине-серый доспех с надтреснутым шлемом – рваное железо едва держалось на мощной лысой башке с мясистыми острыми ушами; из-под тяжелых нависших век посверкивали рыже-алые точки, и что-то прохрипел. Тот рыкнул остальным – часть солдат, гремя и оглушительно лязгая, выскочила из амбра во вьюжную темень.

– Они обеспечат охрану, – прорычал Гигр и кивнул оставшейся пятерке: – Вскрывайте дно, берите металл. И уходим.

Ирчи бросились к клеткам. Застонало железо, полетели щепки и сверкающая стружка. Дикари рвали клетки с остервенением, хрипами, гортанным бульканьем, как хищники, истекающие слюной.

Одэрэка передернуло от отвращения. Эльф перехватил лампу другой рукой и отошел. Снаружи завывал ветер, сыпал колючий мартовский снег, и неплотно прикрытая дверь ходила ходуном, громко хлопая.

Шумно обрушилась разломанная клетка. Посыпалась другая, третья. Ирчи драли поддоны, но в тайниках было пусто.

– Хде он? Хде металл?!

Гигр бросился к Одэрэку. Два желто-красных глаза, высвечивающие из полумрака забрала, обожгли эминэлэмца бешенством. Ирч прижал валларро к стене и повторил:

– Я спрашиваю, хде металл, эльф?

Смрадное зловонье выбило из карих глаз слезы. Одэрэк задохнулся и выронил лампу. Она брякнулась о деревянный пол, покатилась, и только по счастливой случайности не разбилась – тройное стекло уберегло амбар от пожара. Ударившись о балку, лампа остановилась и свет преломился в стыках и углах. По стенам и потолку забегали мириады зыбких теней.

Ирч наседал.

– Отвечай, хде металл?

– Должен быть в днищах! Я сам укладывал его в Эмин Элэме! Клянусь Всевидящим!

Один из пятерки бросил драть клетку, вскочил на ноги и, ткнув в валларро, злобно зарычал. Гигр ответил такой же хрипло-гортанной тирадой.

– Он говорит, ты обманщик! Говорит, тебя надо скрутить и вытрясти всю правду.

Красивое эльфийское лицо застыло от ужаса.

– Нет, не смейте! Я лично вел переговоры с лордом Гелеганом и он поручился…

В рот всунули кнутовище и Одэрэк подавился. Гигр и подоспевший на помощь ирч повалили его на пол, сорвали теплый, отороченный мехом плащ и полукафтанье с широкими узорными рукавами, перевернули на живот. Одэрэк брыкался и рычал, пока те связывали ему за спиной руки и ноги, предварительно стянув высокие мягкие сапоги.

– А теперь ты расскажешь, куда спрятал металл. Или пожалеешь, – пообещал Гигр, садясь рядом со связанным, и вынимая из щели доспеха кинжал с костяной ручкой, украшенной навершием в виде оскаленного черепа.

Одэрэк зарычал, задергался, когда острие кинжала поползло вдоль хребта, распарывая тонкий лен нижней рубахи, и уперлось в копчик. Тело эльфа напряглось, заостренные уши прижались к голове.

Гигр гортанно рассмеялся.

– Хде металл?

Грязное, пропахшее потом и чужой кровью кнутовище вышло изо рта, и Одэрэк схватил воздух ртом, в глазах потемнело.

– Я сказал. – Голос звучал надтреснуто, – адамант должен быть в клетках. Клянусь…

Второй ирч хрипло зашипел, гаркнул несколько слов. Гигр бросил ответ. Кнутовище втекло в рот эльфа и левый бок пронзила невыносимая боль. Кинжал пробил плоть, засев в теле. Одэрэк мучительно застонал, упал лбом в пол, руки и ноги яростно задергались в путах. Горячая эльфийская кровь потекла по бедру.

Кинжал с хрустом вышел, чиркнув по воздуху, и Одэрэк глухо взревел. Карие глаза наполнились слезами. Дыханье сбилось.

– Следующий удар будет ниже, – пообещал Гигр. – Отвечай, хде ты, эльфийская морда, спрятал, адамант?

Рот снова освободили. Эльф стонал, скреб голыми пальцами ног по соломе. Связанные руки бессильно дергались.

– Клянусь… я не знаю… я прятал его в клетках… Нет, стой…

Вонючее кнутовище впихнули в рот. Кинжал взлетел чуть ниже спины – Одэрэк зажмурился от ужаса, все его тело свело судорогой.

Снаружи донесся грохот и треск разлетающихся доспехов. В завывание ветра вплелись вопли и хрипы ирчей. Гигр вскочил, не успев угостить Одэрэка кинжалом, и что-то громко залаял пятерке. Те ринулись к двери, но створки неожиданно распахнулись и сшибли двоих. В вихре снежного серебра в амбар влетел темный эльф, и двумя меткими ударами добил завалившихся на пол. Развернулся к третьему ирчу, перехватил унизанный кольями кистень, сверкнувший в свете лампы падающей звездой, и жестко вбил лезвие в щель меж нагрудных пластин. Поднырнул под четвертого, распорол связки под коленями (там, где в наколенниках имелись зазоры) и, кувыркнувшись, добил ударом в шею. Пятый солдат выбросил шипастое древко. Тяжелое неповоротливое оружие, пригодное для схваток с тяжеловесными орками или залитыми в грузный металл гоблинами, было совершенно неэффективно против легкой точности и неуловимой скорости эльфийского воина. Изящным отскоком с кувырком над продольной балкой амбра, Габриэл ушел от атаки, и пока зеленокожий тяжкодум размахивался повторно, вогнал кованую сталь в его клыкастую глотку. Хрустнули раздробленные кости черепа, брызнула кровь – пятый завалился на солому, как валун рухнувший с горного склона.

Габриэл резко вырвал клинок из мертвого тела и развернулся. Гигр вздрогнул – на него смотрели огромные, переливающиеся холодным сиянием, глаза; глаза, в которых ожила сущая тьма. Каменное, идеальных пропорций и точеных форм лицо, посверкивало подобно драгоценному мрамору – темный эльф даже не сбил дыхание, положив у амбара три дюжины его лучших солдат.

Гигр оскалился и кинулся к темному, была – не была. Габриэл улыбнулся одним краем губ, бросаясь навстречу. Все произошло стремительно – ирч не успел осознать собственного падения. Он очнулся в пяти дюймах над полом, приколотый к стене за плечо эльфийским клинком, будто бабочка иглой ботаника-любителя. По предплечью и кисти текла маслянистая кровь. Голова безвольно свисала на грудь, ни руки, ни ноги не шевелились – во время короткой схватки ему перебило позвоночник.

Стукнула дверь. Одэрэк развернулся, скосив глаза, и заметил, как в амбар вошли эльфы: неудивленный Остин, задумчивый Люка, мудрый Хегельдер, хмурый Эллион, злые Левеандил и Рамендил. И грозный клыкастый Мардред.

– Развяжите его, – скомандовал Остин, кивая на Серого Аиста.

Левеандил и Рамендил поспешили исполнить приказ.

– Люка, перевяжи ему рану.

Одэрэк сел на пол, придерживаемый сильными руками братьев, пока Люка останавливал кровь чистой повязкой.

– Почему вы молчите? – Прерывисто спросил Одэрэк и покосился на Габриэла: темный эльф стоял у дальнего угла, скрестив руки на груди и чуть заметно ухмылялся. – И почему он на свободе?

– Советую помолчать, господин владыка, – пригрозил огр. – Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы.

– Что?! – Одэрэк еще пытался изображать оскорбленную невинность.

Он оттолкнул Люку, братьев и попытался встать, но оскользнулся босой пяткой и рухнул на солому. Страшная боль отозвалась в раненном боку и Одэрэк застонал.

– Будет лучше, если вы сами признаете вину и раскаетесь, – предложил Остин. – Тогда вас будут судить по справедливым эльфийским законам, а не по законам военного времени.

– В чем моя вина? Назовите грех, что лег мне на плечи, – прошипел эминэлэмец.

– Предательство, – твердо бросил Габриэл. – Сговор с врагом. Сдача Эмин Элэма. Убийство Тингона. Достаточно?

Глаза Одэрэка сверкнули злобой; он подобрался, как хищник перед прыжком – голова втянулась, плечи напряглись, руки сжались в кулаки. А Габриэл меж тем пересек амбар, взял протянутую Эллионом пластину сверкающего металла и бросил ему под ноги.

– Вы везли это, не так ли, светлый господин?

Адамант. Металл богов. Одэрэк вздрогнул и посерел: эльфы нашли металл в тайниках клеток – вот почему днища оказались пусты. Но как они узнали? Валларро бросил яростный взор на Габриэла, – конечно, им помог темный, сами бы они не додумались, не постигли его блестящего и мудрого, как дыхание загадочных преданий, плана.

– Расскажите свою историю сами? Или нам это сделать за вас? – Руки владетеля Ательстанда упали на навершие простого, но благородного На-Эна.

Одэрэк молчал, будто пораженный внезапным проклятием. За дверью стонала метель. Нижний двор полнили крики и переговоры – дозорные проверяли, не укрылись ли за стеной еще отряды подлых ирчей. В амбаре было тихо. Лежавшая на боку лампа почти выгорела. Две другие, подвешенные под потолком, сияли ярким спокойным светом, как и лица окруживших валларро эльфов. Серые, голубые, зеленые глаза отсверкивали отвращением и презрением – они ждали признаний, но гордыня превысила благодетель покаяния в сердце Одэрэка – он отказался признать вину.

– Вы пошли безнадежным путем и он привел вас в тупик, – отчетливо начал Остин. – Мы знаем, Тингона убили вы. Облачились в темное, мелькнули перед глазами Ортанса, а после заставили его обвинить лорда Габриэла. Мы знаем, драку в конюшне затеяли ваши воины с вашего же дозволения. Вы неплохо все спланировали. Затеяли поединок чести с ученикам темного эльфа, воспользовались их позорным поражением, продумали убийство победителя, подставили другого.

– Но зачем мне, несчастному и обездоленному беглецу, лишенному дома, побывавшему в плену этих, – Серый Аист бросил на мертвые тела ирчей недобрый взор, – все это нужно?

– Устранить меня с дороги, – ледяной голос Габриэла заморозил бьющееся, как птичка в силках, сердце валларро. Темный раскусил его замысел, как гнилой орех и использовал его же хитрость против него.

Остин продолжал:

– Первое. Вам сообщили, что Габриэл несколько дней наведывался в амбары и исследовал клетки, в которых ирчи вас якобы вывезли из Эмин Элэма, и которые вы зачем-то приказали сородичам тащить до приюта уже после того, как вас освободила Белый Лебедь. Очень неразумно. Без клеток ваш путь сократился бы вдвое, но нет, вы запретили их бросать. Что же в них такого ценного? А-а… В днище был спрятан адамант. Бесценный металл. Дороже золота и платины. Теперь ваша забота о клетках становится ясна. Второе. Вы узнали, что вас заметили в ночь свадебного пира у подножия кладки. Дозорные не видели, что вы осматривали потайную дверь, через которую замыслили впустить на территорию приюта ирчей, но на всякий случай доложили Габриэлу о ваших передвижениях. Вы встревожились, что он вас изобличит, и приложили усилия, обвинив его в убийстве. Но вы запоздали, лорд Одэрэк. Габриэл нашел спрятанный в клетках металл и показал мне. А три ночи назад, стоя в дозоре, заметил перемещения вражеского отряда на восточном склоне Ламарияра. Глаза светлых не распознают порожденных тьмой во тьме, но глаза темного созданы видеть во тьме. Этого вы не учли, как я понимаю. Как не учли, когда сдавали Эмин Элэм отрядам врага, что сначала ваши планы разрушит Белый Лебедь, ударив по обозу с пленными, а потом в приюте, куда вы сбежите – среди обитателей окажется темный эльф. И последнее. Вы втянули в свою грязную игру ни в чем неповинную леди. Имейте мужество признать хотя бы, что заплатили одной из женщин, чтобы она изобразила вашу любовницу, ту самую, которую видели дозорные в ночь свадебного пира.

Одэрэк сглотнул. Повязка на боку промокла и по пальцам струилась кровь.

Внезапно Гигр, пригвожденный клинком к стене амбра, хрипло загоготал.

– Он и не на такое способен, этот ваш светлый господин. Он сдал Эмин Элэм после разговора с неким лордом Хелеханом, посетившим Храд Сияния два полнолуния назад.

Ресницы Габриэла дрогнули, правая ладонь сжалась в кулак. Гелеган – главнокомандующий армии Брегона? Но при чем здесь Подземное королевство его сородичей? Что за игру измыслил новый король Эр-Морвэна? Неужели все это ради поиска Лунного города и Неугасимой Звезды или у самозваного владыки появились новые, еще более амбициозные и великие цели, кроме захвата трона Гелиополя?

– Дело в адаманте? – Грубо спросил он, вихрем метнувшись к плененному ирчу.

Гигр дернулся, но сил шевелиться или, тем более сопротивляться, не было.

Габриэл обхватил рукоять клинка и надавил – ирч взвыл от боли в плече.

– Отвечай, тварь!

– Да! Да! – Захрипел он.

Шерл отпустил рукоять и пригвожденный хрипло выдохнул, по лысому зеленоватому лбу стекал пот, капли скользили к надбровным дугам, собираясь там озерцами, а потом стекали по перемазанным кровью щекам и челюсти монстра.

– Продолжай. И не смей лгать. – Требовательный голос темного эльфа был спокоен и холоден, но угроза, таящаяся в нем, заледенила кровь даже у Остина, считавшего Габриэла союзником.

– Нет! Молчи! – Вскричал Одэрэк, но Люка быстро усмирил сородича.

– Я простой командир. Я исполнял приказ.

– Какой приказ? – Черные непроницаемые глаза впивались в залитую кровью омерзительную рожу.

– Было велено взять Эмин Элэм. Из-за металла. Знаю только, он нужен, чтобы ковать доспехи. Много доспехов. Двадцать партий было переправлено к нам, в Прибрежные Хавани. Наши кузнецы уже взялись за работу. Одна партия, эта, – он кивнул на изломанные клетки, – должна была быть доставлена в королевство Фарух.

– Зачем?

– Это плата.

– Кому? – Габриэл начинал терять терпение.

– Королю Ыхыраку Змееносцу.

– За что? – Темный насторожился.

– За выделение орочьего легиона, – прохрипел ирч, давясь кровью.

– В чье войско? – Брови Габриэла сдвинулись на переносице.

– В войско Ехо Величества короля Брехона. – Гигр приподнял голову. Два ядовитых глаза уставились в снежное лицо. – Хрядет война. Твой король поведет мнохотысячную армию на запад. Все, кто не присоединятся к нему, будут уничтожены, – ирч глухо засмеялся, – хлупцы, вы все хлупцы, вас сметет волной стали и охня. Всех светлых эльфов ждет смерть, – утробный грязно-режущий смех нарастал, – смерть от меча и щита Ехо армии! Виселицы и воронье! Курганы и пожарища! Вот ваш неотвратимый удел! – Хриплый яростный смех мешался с приступом безумных дурных воплей: – Смерть! Вас всех ждет смерть! Она идет за вами! Она рядом…

Эльфы, ошеломленные звериной ненавистью ирча, оцепенели. Гигр, охваченный безумием, гоготал.

Тренькнула тетива. Гигр вздрогнул, обмяк, безвольно свесил голову и замолк навечно – изо лба торчала стрела. Эльфы обернулись – Эллион опускал взведенный лук. Лицо лучника светилось золотистым светом отчаянного гнева и отвращения. Габриэл вскинул руку и вырвал клинок из плеча мертвеца. Тело с глухим шумом завалилось на солому.

– На рассвете – сжечь, – поморщился он, взмахивая клинком, чтобы освободить неназванное лезвие от желчной ядовитой крови.

Щелк – меч лег в заплечные ножны и Габриэл развернулся к Одэрэку. Валларро, удерживаемый Люкой и братьями, побледнел.

– Я знаю не больше него, – бесцветно прошептали губы Серого Аиста.

– Зачем Гелеган искал встречи? – В глазах Габриэла разгорался серебристый огонь.

– Он прибыл с предложением. Призывал объединиться с Мерэмедэлем. Король Брегон затеял какой-то опасный поход. Он не сказал против кого, но намекал – опаснее похода равнина Трион не помнила со времен правления Лагоринора ал'Эбен Блистающего. Им требовался металл. Непробиваемый для оружия врага и легкий в носке и уходе. Лучшего, чем адамант в этом мире не найти. Лорд Гелеган предлагал союз – Эмин Элэм переходит под покровительство Эр-Морвэна и получает покой, а взамен…

– Вы поставляете им адамант, – вставил слово Хегельдер.

– Не им, – покачал головой бледный, как первый снег Одэрэк, – а кораблями через Море Ветров в Прибрежные Гавани ирчей.

Эльфы помрачнели. Еще и ирчи в сговоре с Брегоном – плохая весть, очень плохая. Ибо известно и эльфу, и троллю, и гному, что война для выносливых и свирепых ирчей – смысл жизни, и нет лучше наемника, чем зеленокожий боец, рожденный в стойбище на побережье Моря Ветров. Соперничать в воинском ремесле с ними могут разве только черные гоблины да темные эльфы; первые берут числом и напором, вторые – умением и утонченными техниками ведения войны.

В свободное же от походов время ирчи брались за подготовку к войне. Оружейники, бронники, кузнецы, сталелитейщики – не было лучших ремесленников в выплавке и ковке металлов, чем ирчи. Даже гномы Аскья Ладо и льдаррийские цверги иногда уступали им в мастерстве и умении ткать качественное оружие и доспех. Мечи, копья, щиты, латы ирчей отличались удивительной индивидуальностью, прочностью, надежностью, а их тонкие двуручные клинки три фута в длину уступали лишь темноэльфийским клинкам из маэ-ро, что добывалась в Железных и Медных рудниках Мертвых гор.

– Гелеган был настойчив и убедителен, – шептали бескровные губы Одэрэка, – я внял его призыву. Другие воспротивились. Они изгнали темного из Эмин Элэма. Он пригрозил Граду Сияния страшными бедствиями и разорением, поклялся, что выжжет его дотла, как Эбертрейл. Я пошел с ним на сговор, чтобы спасти город и наш народ, – голова Одэрэка безвольно рухнула на грудь. Медные волосы посыпались по плечам и свисли на грудь.

– Не будьте лицемером, – сказал Габриэл без усмешки, без яда; сказал скорбно, с горечью и глазами полными печали. – Вами двигали порывы далекие от благородства и отваги. Гелеган предложил власть и вы не устояли. Что он пообещал вам? Ключ от города? Вы возомнили, что станете таким же великим и благословенным среди эльфийского народа, как Аннориен Золотое Солнце? Вижу, что да. Гелеган умеет убеждать, – поморщился Габриэл, как от старой боли, напомнившей о себе в неподходящий час. – Вы не устояли и сдали город ирчам. Вам казалось – позволить этим дикарям добывать металл в недрах скалы, не большая цена за спасение тысяч эльфийских жизней. Но вы ошиблись. Эльфы встретили их сопротивлением. Завязалась бойня. Многие из ирчей погибли, остальные пришли в ярость и бросились убивать всех, кого встретят. Вы бежали, бросив город, который так грезили спасти. – Габриэл вздохнул и разложил суждение «по полочкам»: – Теперь вы здесь. Ирчи хозяйничают в Эмин Элэме и добывают адамант, а Гелеган вернулся в Мерэмедэль с хорошими новостями. Как видите, господин, с вашей помощью или без, Брегон добился своего.

Одэрэк застонал, уронил голову на руки и начал медленно раскачиваться. Кажется, только сейчас он понял, какую страшную и непростительную ошибку совершил, пойдя на сговор с главнокомандующим Эр-Морвэна и сбродом дикарей.

– Как много адамантова доспеха необходимо? – Спросил Габриэл минуту спустя.

– Не знаю. – Промямлил Одэрэк из-под ладоней. – Много. Очень много.

Порывистый ветер рвался и рычал за стенами. Рой снежинок перестал втекать в амбар через щели и дыры – метель медленно затихала. Звонкие эльфийские голоса смолкли – убедившись, что ирчьих отрядов поблизости больше не было, дозорные вернулись на стены, а прочие – в замок. Вьюжные облака разрывались и в маленькие окна, залитые прозрачными стеклами, затекал тусклый свет ночного серебра.

В затянувшемся молчании Остин понял, большего от валларро не узнать.

– Возьмите предателя под стражу, – приказал он. – Залечите рану и бросьте в подземелье. До суда он проведет на хлебе и воде.

Люка положил руки на жалко сведенные плечи Одэрэка.

– Вставайте, лорд.

Одэрэк отнял ладони и бросил на Остина взгляд полный яда. На секунду владетелю Ательстанда показалось он вновь увидел отблеск жуткого монстра в прекрасном облике гордого лорда, но вскоре понял – это обман, всего лишь игра ночи и мерцающих ламп.

– Считаете меня предателем и клеймите грехом! – Зашипел Одэрэк. – Теперь я для вас чужак? О, глупцы! Пусть я совершил грех, но я никогда не буду вам чужаком, как бы вы не хотели от меня отречься! Он, – солнечный эльф кивнул медноволосой головой в сторону Габриэла, – он настоящий чужак. Затаившийся тигр перед броском. Попомните, он еще удивит вас. – Одэрэк отчаянно рассмеялся, запрокинув голову, – и сказано: обмануты будут те, кто желает быть обманутыми. Вы забыли об осторожности, потеряли последние крохи разума, приняв его в дом. Я напомню вам, даже если вам горько слышать, я напомню…

Один шакал, бродя без цели в окрестностях города, свалился как-то в сосуд для смешивания индиго. Не в состоянии выбраться оттуда, утром он притворился мёртвым, и хозяин сосуда вытащил его и отволок далеко в сторону. Там и бросил. Шакал, увидев свою новую окраску, вернулся в лес и решил использовать свой новый облик с целью возвыситься над другими обитателями леса. И вот, созвав всех шакалов, он сказал:

– Лесной бог соблаговолил собственноручно помазать меня соком всех трав на царство в лесу. Посмотрите на мою окраску. С сегодняшнего дня жизнь в лесу должна подчиняться моей воле.

Увидев его необыкновенный цвет, шакалы поклонились ему до земли:

– Мы – рабы Вашего Величества.

Так шакал достиг высокого положения царя над всеми зверями, жившими в лесу, и окружил себя своими родичами. Но потом, когда приближёнными в его свите сделались тигры, львы и другие звери, шакал стал стыдиться других шакалов, начал пренебрегать своими родными и удалил их от двора. Тогда, видя смущение шакалов, один, самый старый из них, посоветовал:

– Не волнуйтесь! Раз он выказывает к нам глубокое невежество, пренебрегает нами, считает недостойными, в то время как мы знаем его слабые стороны, то я устрою так, чтобы он погиб. Ведь тигры и другие звери сбиты с толку его цветом и признают его царём, не зная того, что он шакал. Поэтому подстройте так, чтобы его узнали. А это нужно сделать вот как. В сумерки подойдите к нему поближе и все сразу подымите громкий рёв: он услышит зов природы и невольно завоет сам. Ведь невозможно возвыситься над собственной природой: сделай собаку царём – она всё равно будет грызть подошву. Узнав его по голосу, тигры убьют его.

Шакалы послушались этого совета, и всё случилось так, как сказал старый шакал [притча неизвестного происхождения].

Эльфы выслушали Одэрэка в полном молчании. Притча «Ни свой, ни чужой» была им хорошо известна; она принадлежала перу великого мыслителя Эдвина Мудрого, что жил в дни Первых Зорь. Не сложно было догадаться, к чему клонил заблудший в собственной мудрости господин, но слова эти были для них, что шелест сухих листьев по осени – шепот утраченной гордости и надежды.

– Увести.

– Исчадие ночи – шакал среди львиной стаи, – шипел схваченный валларро, когда его волокли к двери. – Когда придет время, и он услышит зов крови, он не сможет не откликнуться… не сможет устоять! Вы еще пожалеете… горько пожалеете, но будет поздно!

* * *

Выглянувшее солнце разорвало зимний туман, и клочья розоватого серебра поплыли над серо-синими вершинами гор и вскоре растаяли. В прозрачной дали проступали очертания крутых гребней и пологих низин, засахаренных ледяными озерами. Ветер раскачивал перистые кроны деревьев – дубы и вязы осыпались искристой пылью и стояли по склонам в ореолах снежных облаков, как рыцари в блистающей на солнце броне.

Вдали едва слышно шумела Этлена, пробудившаяся от зимней спячки, ее берега еще пленял лед, но мощное непокорное течение пробило узкую полынью на середине и во всю прыть мчало пенные волны на юго-запад.

Из-за восточного склона Драконовых гор плыли огромные рваные клочья облаков, сверкая багрянцем и золотом. Габриэл поймал одно из них взглядом – оно опускалось все ниже, пока не коснулось пушистым подбрюшьем верхушек гор, превратив угрюмые ледяные темницы в сияющие твердыни величия и славы. Темный эльф смахнул с ресниц капельки воды – под утро воздух стал сырым и тяжелым, и снова уронил взор в темнеющие долины юга и востока. Он простоял неподвижной статуей на восточной стене, облокотившись о парапет до самого рассвета.

Горькие слова правителя Эмин Элэма не ранили холодного сердца темного воина, все его мысли занимали сведения, касающиеся войны. Разрозненные осколки еще царапали разум и кололись, как льдинки вскрытого весенним солнцем пруда, но постепенно загадки облекались в четкую и полную картину.

Брегон, сын Теобальда – король Эр-Морвэна зашевелился. Дело не только в желании отыскать Лунный город и корону Всевластия. Для этого требуется всего-навсего карта с точным месторасположением древней святыни, а не тысячи доспехов из адаманта, которые ему прямо сейчас куют ирчи Прибрежных Гаваней, и не тысячи наемников, которые прямо сейчас спешат со всей равнины в столицу Подземного королевства. Габриэл не сомневался: легион грорвов, разбитый на перевале Речная Чаша был одним из тек, кто торопился на зов темноэльфийского владыки.

Парень склонил голову, потер переносицу пальцами в перчатке. Что там бубнил вонючий оборвыш Рубака: он идет в Мерэмедэль по приглашению Брегона Непобедимого, чтобы влиться в ряды элитной армии для похода против Теней Запада. Губы дернул злой смешок – элитная армия и сборище черных тварей – понятия несовместимые, как огонь и пламя, небеса и земная твердь. Никогда, никогда! из гоблинов, орков, ирчей не сделать элитную армию, какими бы сильными, бесстрашными и свирепыми они не были! Учи их хоть сотню лет, они все равно останутся тупой, алчной и кровожадной лавиной стали и когтей, сметающей на пути жизнь и выжигающей землю дочерна.

Габриэл выпрямился, положив ладони на парапет. Плащ, небрежно наброшенный на плечи и сколотый у горла золотой фибулой-грифоном, рванулся под порывом утреннего ветра, слетевшего со склона Караграссэма.

«Поход против Теней Запада», не шло у него из головы. Что это за поход, и о каких Тенях Запада болтал гоблин в надежде отсрочить смертельный удар эльфийского клинка. Сердце Габриэла сжала тревога и он понял, почему тяжелые предчувствия все сильнее наполняли его душу вязким сомнением, отбирая сон, покой и надежду. Брегон отважился! Отважился совершить страшное зло, дабы утолить жажду гордыни и голод тщеславия…

– Гелиополь, – беззвучно молвил губами.

Город Солнца. Он отважился идти войной против предков….

– Смена караула! – Разлетелся звонкий голос Самаэля.

На стены поднималась дневная смена.

Золотистый луч упал на сложенную из больших серых камней стену восточной башни, заиграл жидким огнем в стеклах и ставнях. Солнце заливало всю восточную половину замка, текло по крышам башенок и крепостным насыпям, заглядывало в окна постояльцев. В пяти шагах, у бойницы встала пара дозорных. Габриэл накинул капюшон и, сбежав по каменным ступеням, обогнул замок с востока. Миновав кухонное крыльцо, он спустился во внутренний двор и остановился – у парадного крыльца его дожидались.

Двое эльфов, эльфийка и серебристый альбинос породы хэллай с кроваво-красными глазами обернулись. Теплая улыбка, похожая на луч весеннего солнца в пасмурный день озарила лицо Арианны. Девушка приветливо склонила голову. Габриэл ответил поклоном. Но не она ожидала благородного господина, а мявшиеся в нерешительности Эридан и Лекс. Эльфийка что-то шепнула им, нежно поцеловала в лоб сначала брата, потом Лекса, махнула тонкой серебрящейся ручкой волку и уплыла.